Текст книги "Европа в войне (1914 – 1918 г.г.)"

Л. Троцкий. УМУ НЕПОСТИЖИМО

«La Bataille Syndicaliste»[158]158
  «La Bataille Syndicaliste» – французская газета, орган Всеобщей Конфедерации Труда. Вместе с «L'Humanite» газета вела кампанию против объявления империалистской войны. 27 июля 1914 г. в газете был напечатан манифест Всеобщей Конфедерации Труда, призывавший рабочих Парижа к антивоенной демонстрации: «Бельвилль, Монмартр, Менильмонтан, Сен-Антуан, Монпарнас, – говорилось в манифесте – все кварталы и предместья Парижа, покажите, что вы не отреклись от ваших прежних традиций. Пусть народный поток, вырвавшийся из предместий, зальет сегодня вечером все центральные кварталы и потопит бессмысленные шовинистические прокламации. Это наш единственный залог мира». Однако, вскоре после начала мировой войны, газета заняла ярко выраженную патриотическую платформу, призывая французский рабочий класс вести войну до победного конца. В октябре 1915 г. газета прекратила свое издание.


[Закрыть] сообщала на днях, что известный голландский социалист Ван-Коль[159]159
  Ван-Коль – голландский социалист – см. т. VI, прим. 6.


[Закрыть] вывез из своего недавнего пребывания в России в своем роде достойное внимания сведение: у жены бывшего военного министра Сухомлинова состоял в любовниках немецкий шпион, который, соединяя полезное с приятным, располагал не только спальней министра, но и его рабочим кабинетом.

И чего только смотрит Алексинский? Уму непостижимо!

«Наше Слово» N 224, 26 октября 1915 г.

Л. Троцкий. «LES RUSSES D'ABORD!»

Во вчерашнем номере «La Guerre Sociale» недремлющий Густав Эрве снова требует «четверного» десанта на балканский полуостров. «Les Russes d'abord!» Первым делом русские! Необходимо, чтоб они немедленно высадили свои войска на черноморское побережье Болгарии. Мало того: необходимо, чтоб эти войска имели во главе своей «des Popes et les icones de Kiew» (попы и святые киевские иконы). Мы не знаем, вдохновляется ли г. Эрве в своем проекте опытом русско-японской войны, во время которой, как памятно, святые иконы занимали в русском военном обозе солидное место. Опальный генерал Драгомиров[160]160
  Драгомиров – русский генерал, участник русско-японской войны – (см. т. II, ч. 2-я, прим. 1.)


[Закрыть] тогда говаривал даже: «Они нас ядром, а мы – молебном!..». Но если язычников-японцев нельзя было пронять киевскими святынями, и если православный ладан вряд ли пригоден против протестантских удушливых газов, то совсем иначе обстоит, разумеется, дело с православными братьями-болгарами, и, предлагая пополнить нехватку амуниции соответственным количеством икон, глубокий знаток славянской души, пожалуй, совершенно прав.

Но так как неверие сделало пагубные завоевания и на Балканском полуострове, то было бы непростительно ограничиваться использованием одних только истинно-русских ресурсов. Освободительный характер войны должен найти свое выражение наряду с ее православным духом: было бы поэтому необходимо во главе французского отряда поставить группу бывших антимилитаристов, вооружив их декларацией прав человека и гражданина.[161]161
  «Декларация прав человека и гражданина» – была принята Учредительным Собранием Великой Французской Революции 21 августа 1789 г. Декларация, состоявшая из 17 статей, прежде всего провозглашала принципы народного суверенитета, всеобщего равенства и гражданских свобод: «Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать в составлении закона лично или через своих представителей». «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах». «Закон должен быть одинаков для всех…» Статья 2-я Декларации гласила: «Цель всякого политического союза есть сохранение естественных и неотчуждаемых прав человека. Права эти суть: свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению».
  Классовый (буржуазный) характер Декларации ярко выражен в следующей статье, провозглашающей неприкосновенность частной собственности: «Права собственности ненарушимы и священны, никто не может быть лишен их иначе, как в силу очевидных требований общественной необходимости, законным порядком предусмотренной, и не иначе, как под условием предварительного справедливого вознаграждения».
  В 1791 г., в момент подъема революционного движения, к Декларации была присоединена еще одна статья, более решительно подчеркивающая основные революционные завоевания: «Не существует больше ни дворянства, ни пэрства, ни наследственных отличий, ни сословных отличий, ни феодального строя, ни вотчинного суда, ни каких-либо титулов, званий и преимуществ, из них вытекавших».
  Провозглашая «общечеловеческие, внеклассовые, национальные» права, авторы Декларации стремились привлечь на сторону буржуазии весь угнетаемый и эксплуатируемый народ.


[Закрыть] Английский десант мог бы выступать под знаменем Magna charta libertatum (Великой хартии вольностей).[162]162
  Хартия вольностей – см. т. IV, прим. 34.


[Закрыть] Наконец, в целях воздействия на балканских социал-демократов, упорствующих в классовых заблуждениях, было бы прямо-таки необходимо организовать добровольческий отряд циклистов из социал-патриотических лоботрясов, вооружив их плехановским посланием к болгарскому народу.

Современная война основана на искусном комбинировании всех родов оружия. Мы выражаем свою твердую уверенность в том, что если сочетать воедино киевские иконы и республиканские декларации, попов и анти-милитаристов и прибавить к этому плеханизированного для балканских нужд кантианства, результат получится совершенно неотразимый.

«Наше Слово» N 210, 7 октября 1915 г.

Л. Троцкий. СЛОВО ЗА «ПРИЗЫВОМ»

Мы уже сообщали на днях о гениальном плане высадки в Варне попов с киевскими иконами. Это было, как помнят наши читатели, несравненной идеей Густава Эрве. Но Клемансо разошелся со своим недавним отголоском не только насчет целесообразности салоникской экспедиции, но и насчет характера будущей русской высадки на болгарское побережье. О попах и об иконах Клемансо не говорит ни слова, зато он категорически требует, чтобы во главе десанта стал сам царь, и сегодня опять предсказывает полную дезорганизацию болгарской армии, как только она столкнется грудь к груди с нашим венценосцем.

Вопрос, по нашему мнению, очень серьезный: попы с иконами или Николай II?[163]163
  Николай II – см. т. XII, прим. 62.


[Закрыть] Мы считаем совершенно недопустимым дальнейшее молчание по этому поводу «Призыва».[164]164
  «Призыв» – еженедельный русский журнал, выходивший в Париже начиная с 1 октября 1915 г.; объединенный орган группы социал-демократов и соц. – революционеров. Журнал занял крайнюю социал-патриотическую позицию. Он вел агитацию за войну до окончательной победы, травил социалистов Германии и Австрии, призывал всех русских, в том числе и социалистов, к борьбе с немцами, высказывался за вхождение рабочих в военно-промышленные комитеты, вел ожесточенную кампанию против большевистского «Социал-Демократа» и интернационалистской газеты «Наше Слово».
  В редакцию «Призыва» входили: Авксентьев, Алексинский, Аргунов, Бунаков, Воронов, Любимов и Плеханов.
  В начале 1917 г. газета прекратила свое существование.


[Закрыть] Его голос должен быть услышан в этот критический час!

«Наше Слово» N 224, 26 октября 1915 г.

Л. Троцкий. >СВОИМ ПОРЯДКОМ

В любезном отечестве события совершаются своим порядком.

Чтоб ярче ознаменовать, насколько новый министр внутренних дел враждебен всяким исключительным положениям, – так он заявил представителям печати, – Москва объявлена на военном положении, т.-е. наиболее исключительном из всех возможных. Сенатор Крашенинников,[165]165
  Крашенинников – сенатор, бывший председатель петербургской судебной палаты. Председательствовал на процессе 1-го Петербургского Совета Рабочих Депутатов.


[Закрыть] великий судебный «ликвидатор» событий революции, подводит один, в тиши, без переписчиков и при спущенных шторах, итоги московскому погрому, организованному градоначальником Адриановым[166]166
  Адрианов – генерал, градоначальник Москвы в первый период империалистской войны. В мае 1915 г. фактически содействовал черносотенному немецкому погрому в Москве, после чего был уволен от должности градоначальника.


[Закрыть] против внутренних немцев, оказывающихся на поверку евреями. Но еще не въелись как следует быть в бумагу тайные сенаторские письмена, как Хвостов[167]167
  Хвостов, А. Н. – министр внутренних дел царской России. Одно время был вологодским, а позднее нижегородским губернатором. Был избран в IV Государственную Думу, где возглавлял фракцию правых. В октябре 1915 г. был назначен министром внутренних дел. Назначение Хвостова расценивалось общественным мнением как ответ царского правительства на выступления буржуазной оппозиции летом 1915 г.
  Л. Д. Троцкий дает следующую характеристику Хвостова:
  «Сперва тульский вице-губернатор, расправлявшийся с революцией 1905 г.; далее, прославленный вологодский и нижегородский губернатор, через посредство полицеймейстера побуждавший артисток ко „взаимности“; затем председатель крайних правых, единомышленник Маркова, сосед Пуришкевича и сотрудник Замысловского в эпоху дела Бейлиса; „безусловно умный человек“, по аттестации Савенки и Меньшикова (из категории тех, о которых у Грибоедова сказано: „да умный человек не может быть не плутом“), – Хвостов в качестве внезапного министра внутренних дел представляет собою такое откровенное издевательство над думским блоком и земской депутацией, что если бы политика наших буржуазных партий определялась в действительности монархическими предрассудками, а не классовым рассудком, следовало бы ожидать всеобщего и поголовного восстания против монархии. Но нет, монархия может спать совершенно спокойно, поскольку ее участь зависит от политической воли буржуазных партий» (т. VIII, стр. 152).
  На посту министра внутренних дел А. Н. Хвостов пробыл до начала 1916 г.


[Закрыть] призывает Адриановых всех губерний и областей России к повсеместному устройству погромов, объявляя к их руководству, что стачки и волнения устраиваются немецкими агентами на немецкие деньги.

Все идет своим предопределенным порядком в нашем отечестве. Один из министров разъяснил любопытному сотруднику «Русского Слова», что теперь нет надобности в созыве Думы: «такая необходимость значительно (!) ощущалась в июле, когда положение на фронте было несколько (!) неблагоприятно, ныне же этот мотив, к счастью, отсутствует». Так как несчастная Сербия отвлекла на себя часть немецких сил, то монархия, пользуясь военными каникулами, может продлить парламентские каникулы Государственной Думы. При этом не может быть, разумеется, и речи об удовлетворении финляндских ходатайств на счет созыва сейма: «его заседания, ввиду перерыва сессий палат, давали бы повод думать, – по разъяснению г.г. министров, – что Финляндия находится в привилегированном положении». А наши Хвостовы являются, как известно, непримиримыми противниками всяких привилегий и всякого неравенства. По этой самой причине «оставлена без последствий» жалоба последнего финляндского сейма на то, что центральное правительство распоряжается без согласия сейма штатным фондом. Было бы поистине противоестественным вводить для финнов «исключительный режим» законности – сейчас, когда немцы у Риги и Двинска не движутся вперед.

Правда, на Балканах дела идут из рук вон плохо. Но на что же существуют «союзники»? Не одним только проливам, но и Египту и Индии грозит ныне немецкая опасность. Стало быть, еще жить можно.

Правда, Сазонов,[168]168
  Сазонов, С. Д. – министр иностранных дел царской России. Свою дипломатическую карьеру начал с должности секретаря посольства в Лондоне, затем был посланником при римском папе. В 1909 г. Столыпин назначил его товарищем министра иностранных дел, а в 1910 г. – министром. На этом посту он усиленно старался проводить политику сближения с Англией. В 1916 г. получил отставку и был назначен присутствующим членом Государственного Совета. 12 января 1917 г. Сазонов был назначен царским послом в Лондон. Этот пост помешала ему занять Февральская революция. После Октября Сазонов становится активным деятелем белогвардейской контрреволюции. В 1919 г. он был включен в состав министерства ген. Деникина, а затем был назначен министром иностранных дел в правительстве Колчака.


[Закрыть] обещавший 8 августа 1914 г. «не посрамить земли русской», ныне не без сраму уходит в отставку. Но зато в сан канцлера возводится Горемыкин.[169]169
  Горемыкин, И. Л. – видный царский сановник. В 1891 г. был товарищем министра юстиции, в 1895 г. – министром внутренних дел. В апреле 1906 г. заменил Витте на посту председателя совета министров, но вскоре получил отставку. В 1915 г. вновь пришел к власти как председатель совета министров. (Подробнее см. т. IV, прим. 252.)


[Закрыть] Его бакенбарды должны отныне еще более символически свидетельствовать о том, что во внешней политике, как и во внутренней – все пойдет своим порядком.

Но Горемыкин – символ. Фактически министерство стоит под знаком хвостовщины. Премьер – Хвостов, один из двух Хвостовых, но какой: племянник или дядя? Если государственно-светский дядя – это значит черносотенство, полуприкрытое юридическими формами; если царски-народный племянник – это значит черносотенство оголтелое, базарное, демагогическое.

Но дядя, в качестве премьера, был бы во всяком случае только шагом к племяннику или только временным прикрытием для государственных трудов Хвостова младшего. Звезда последнего горит на небосводе царизма, союзника двух западных «демократий». Какое великолепное сближение: новое министерство республики, с бывшими социалистами во главе, с Гедом,[170]170
  Гед, Жюль – см. т. XVII, ч. 2-я, прим. 25.


[Закрыть] Самба и Тома[171]171
  Тома, Альбер – один из руководителей французской социалистической партии; до войны был депутатом парламента. С наступлением мировой войны Альбер Тома становится одним из наиболее ярых социал-империалистов. 22 мая 1915 г. он входит в состав правительства Клемансо, сначала как товарищ министра военного снабжения, а затем как министр вооружений. После Февральской революции Альбер Тома приезжает в Россию с целью побудить правительство Керенского продолжать войну до победного конца. Альбер Тома является председателем организованного при Лиге Наций Международного Бюро Труда, имеющего своею целью мирное и безболезненное разрешение конфликтов между трудом и капиталом


[Закрыть] в резерве, получает «союзный» привет от царского правительства за подписью истинно-русского «союзника» Хвостова!

«Наше Слово» N 232, 5 ноября 1915 г.

Л. Троцкий. СОБЫТИЯ ИДУТ СВОИМ ЧЕРЕДОМ

Военные поражения выдвинули на передний политический план либеральную буржуазию. Она объединилась в земский и городской союзы, в военно-промышленные комитеты.[172]172
  Земско-городские союзы и военно-промышленные комитеты. – Немедленно после начала мировой войны русская империалистская буржуазия начинает создавать так называемые «общественные организации», имевшие своей главной целью оказание помощи царскому правительству в деле укрепления армии и обороны страны. Первой подобной общественной организацией явился Земский Союз, организованный 30 июля 1914 г. в Москве на съезде представителей земств. На первых порах своей работы Земский Союз ограничивался организацией помощи раненым. Вслед за Земским Союзом организуется Союз городов, который был учрежден 8 – 9 августа 1914 г. в Москве на съезде городских голов. Как и Земский Союз городов в начале своей деятельности не выходил из рамок благотворительной организации. Общность задач Союза городов и Земского Союза вскоре привела их к полному организационному объединению. Процесс объединения обоих союзов закончился к 10 июля 1915 г., и с этого времени они получили сокращенное название «Земгор».
  Бывшие вначале чисто благотворительными организациями, союзы земств и городов, видя неспособность царского правительства довести войну до победного конца, постепенно начинают вести борьбу за участие в хозяйственном управлении страной. Союзу городов с большим трудом удается отвоевать у правительства право на участие в разрешении экономических вопросов, связанных главным образом с начавшимися уже продовольственными затруднениями. 30 мая 1915 г. Союз городов выносит постановление о необходимости «принять посильное участие в деле снабжения армии». Особенно увеличилась роль Союза земств и городов после поражений русской армии в мае-июне 1915 г. Эти поражения, обнаружившие крайнюю нужду армии в орудиях и снаряжении, вызвали к жизни новую буржуазную общественную организацию – военно-промышленные комитеты.
  26 – 29 мая на IX съезде торговли и промышленности было положено начало организации военно-промышленных комитетов. Принятая на этом съезде резолюция призывала «всю русскую промышленность и торговлю к объединению в дружной работе для того, чтобы дать армии все необходимое и вовремя». С этой целью съезд постановил организовать военно-промышленные комитеты, первоначальная задача которых заключалась в выяснении вопросов, связанных с делом снабжения армии. Для руководства местными комитетами, съезд постановил образовать в Петербурге Центральный Военно-Промышленный Комитет. Решение съезда было восторженно встречено всей русской буржуазией, перед которой открывались таким образом широкие возможности работать на оборону и получать большие прибыли. В большинстве промышленных городов начинают создаваться местные военно-промышленные комитеты; в первые два месяца военно-промышленные комитеты были организованы в 77 городах.
  25 июля 1915 г. в Петрограде состоялся I съезд военно-промышленных комитетов. Съезд принял положение о военно-промышленных комитетах, 1-й пункт которого гласил:
  «Цель военно-промышленных комитетов и их съездов – содействие снабжению армии и флота всеми необходимыми предметами снаряжения и довольствия…»
  Немедленно после своего создания военно-промышленные комитеты приступили к деловой работе. Главным пунктом деятельности Центрального Военно-Промышленного Комитета было получение от правительства военных заказов и распределение их среди местных комитетов. Вначале создавшееся положение вполне удовлетворяло крупную буржуазию, наживавшую на военных заказах огромные прибыли. Вскоре, однако, ясно обнаружившаяся неспособность царского правительства довести войну до благополучного конца и слухи о подготовляемом правительством сепаратном мире (см. прим. 112) вызвали в империалистической буржуазии желание перейти к более активной роли. От непосредственной «деловой работы» военно-промышленные комитеты переходят к постановке чисто политических задач – к борьбе за участие в общем руководстве страной. Уступки царского правительства общественному мнению в июне 1915 г., выразившиеся в отставке Сухомлинова (см. прим. 156), Маклакова и т. д., ободрили буржуазию и толкнули ее на путь дальнейшей критики правительственной власти.
  Банкир Рябушинский, на съезде военно-промышленных комитетов Московского района 25 августа 1915 года, заявил:
  «Стране пора узнать, что мы бессильны что-либо сделать при существующем к нам отношении правительства, не стоящего на должной высоте… Мы должны обратить внимание на самое устройство правительственной власти, ибо власть не стоит на высоте своего положения… Сейчас у власти стоят люди, которые не в состоянии руководить сложным делом обороны…».
  Интересна резолюция этого съезда:
  «Съезд представителей военно-промышленных комитетов Московского района, призванных всемерно содействовать снабжению нашей доблестной армии… и тем способствовать доведению войны до победного конца, пришел, однако, к ясному убеждению в неизбежности перестройки самой руководящей правительственной власти и в необходимости немедленного призыва новых лиц, облеченных доверием страны, в совет министров… Промедление в проведении в жизнь этого начинания… приведет к гибельным и непоправимым для России последствиям…».
  В своей борьбе за власть буржуазия стремилась использовать и рабочее движение, опираясь на меньшевиков-ликвидаторов и привлекая к участию в военно-промышленных комитетах представителей рабочих (см. подробнее прим. 231).
  К резкой критике самодержавного правительства, к требованиям делового, буржуазного кабинета, способного довести войну до победного конца, присоединились и союзы земств и городов. Вслед за военно-промышленными комитетами они также стали принимать на своих съездах и совещаниях оппозиционные резолюции, с требованием смены кабинета. Так, на съезде, происходившем в сентябре 1915 г., было постановлено отправить делегацию к царю с целью:
  "довести до сведения государя императора о тревогах и чаяниях, волнующих страну, и представить мнение съезда о необходимости:
  1) довести войну до победоносного конца,
  2) незамедлительного восстановления работ законодательных учреждений,
  3) призыва к власти людей, пользующихся доверием страны…".
  Волна оппозиционных резолюций, сильно поднявшаяся в начале 1916 г., не могла не встревожить царское правительство. Последнее решает избавиться от домогательств буржуазии при помощи испытанного метода репрессий. Наиболее сильным средством давления было в руках правительства прекращение военных заказов военно-промышленным комитетам. Эта мера вызвала крайнее раздражение в буржуазных кругах. Но понимая, что какое-либо активное выступление с ее стороны против самодержавия неизбежно развяжет революционное движение пролетариата, буржуазия ограничивалась в проявлении своего возмущения бесчисленными резолюциями протеста.
  Так, разогнанное полицией совещание представителей областных военно-промышленных комитетов приняло следующую резолюцию:
  «Безответственное правительство, вдохновляемое темными силами, ведет страну к гибели… Съезд представителей областных военно-промышленных комитетов призывает… довести до конца борьбу за создание ответственного правительства…».
  Подобные же резолюции, составленные в более или менее резких выражениях, принимались почти на всех съездах земско-городских союзов и военно-промышленных комитетов. Своего высшего напряжения оппозиционное настроение буржуазии достигло к концу 1916 г. и к началу 1917 г.


[Закрыть] Милюков сколотил прогрессивный парламентский блок,[173]173
  Прогрессивный блок – объединение буржуазной оппозиции в IV Государственной Думе во время мировой войны. В начале империалистской войны русская буржуазия проявила полное единодушие в деле поддержки царского правительства. Империалистические стремления русской буржуазии заставили ее позабыть все прежние споры с правительством и выступить целиком на его стороне. Однако, вскоре между либеральной буржуазией и царским правительством стал назревать конфликт на почве полного нежелания правительства привлечь широкие круги буржуазии к делу обороны страны. Оппозиционные настроения буржуазии сильно возросли после тяжелых поражений русской армии, ответственность за которые буржуазия целиком возлагала на царское правительство. Ясно обнаружившаяся неспособность правительства вести войну заставила империалистическую буржуазию поднять усиленную кампанию за создание ответственного перед Думой «кабинета обороны». В течение июня и июля 1915 г. многочисленными съездами буржуазных организаций выносились соответствующие резолюции (см. прим. 172). В июле 1915 г. между отдельными думскими фракциями буржуазных партий завязываются переговоры о сформировании парламентского блока для борьбы за создание министерства, способного довести войну до победного конца. 6 августа 1915 г. лидеры буржуазных и помещичьих фракций сговорились по всем существенным пунктам этого вопроса. 22 августа была выработана программа блока и избрано его бюро.
  Ввиду большого интереса, представляемого программой прогрессивного блока, приводим ее целиком.
  "Нижеподписавшиеся представители фракций и групп Гос. Думы и Гос. Совета, исходя из уверенности, что только сильная, твердая и деятельная власть может привести отечество к победе и что такою может быть лишь власть, опирающаяся на народное доверие и способная организовать активное сотрудничество всех граждан, пришли к единогласному заключению, что важнейшая и насущнейшая задача создания такой власти не может быть осуществлена без выполнения нижеследующих условий:
  1. Создание объединенного правительства из лиц, пользующихся доверием страны и согласившихся с законодательными учреждениями относительно выполнения в ближайший срок определенной программы.
  2. Решительное изменение применявшихся до сих пор приемов управления, основывающихся на недоверии к общественной самодеятельности, в частности:
  а) строгое проведение начал законности в управлении,
  б) устранение двоевластия военной и гражданской власти в вопросах, не имеющих непосредственного отношения к ведению военных операций,
  в) обновление состава местной администрации,
  г) разумная и последовательная политика, направленная на сохранение внутреннего мира и устранение розни между национальностями и классами.
  Для осуществления такой политики должны быть приняты следующие меры как в порядке управления, так и в порядке законодательства:
  1) в путях монаршего милосердия прекращение дел, возбужденных по обвинению в чисто политических и религиозных преступлениях, не отягченных преступлениями общеуголовного характера, освобождение от наказания и восстановление в правах, включая право участия в выборах в Гос. Думу, в земские и городские учреждения и т. д. лиц, осужденных за эти преступления, и смягчение участи остальных осужденных за политические и религиозные преступления, за исключением шпионов и предателей;
  2) возвращение высланных в административном порядке за дела политического и религиозного характера;
  3) полное и решительное прекращение гонений за веру, под какими бы то ни было предлогами, и отмена циркуляров, последовавших в ограничение и извращение смысла указа 17 апреля 1905 г.;
  4) разрешение русско-польского вопроса, а именно: отмена ограничений в правах поляков на пространстве всей России, незамедлительная разработка и внесение в законодательные учреждения законопроектов об автономии Царства Польского и одновременный пересмотр узаконений о польском землевладении;
  5) вступление на путь отмены ограничений в правах евреев, в частности дальнейшие шаги к отмене черты оседлости, облегчение доступа в учебные заведения и отмена стеснений в выборе профессий; восстановление еврейской печати;
  6) примирительная политика в финляндском вопросе, в частности перемена в составе администрации и сената, прекращение преследований против должностных лиц;
  7) восстановление малорусской печати, немедленный пересмотр дел жителей Галиции, содержащихся под стражей и сосланных, и освобождение тех из них, которые подвергались преследованию невинно;
  8) восстановление деятельности профессиональных союзов и прекращение преследований представителей рабочих в больничных кассах по подозрению в принадлежности к нелегализованной партии; восстановление рабочей печати;
  9) соглашение правительства с законодательными учреждениями относительно скорейшего проведения:
  а) всех законопроектов, имеющих ближайшее отношение к национальной обороне, снабжению армии, обеспечению раненых, устройству участи беженцев и другим вопросам, непосредственно связанным с войной;
  б) следующей программы законодательной работы, направленной к организации страны, для содействия победе и поддержания внутреннего мира; уравнение крестьян в правах с другими сословиями, введение волостного земства, изменение городового положения 1890 г., введение земских учреждений на окраинах, как-то в Сибири, Архангельской губ., Донской области, на Кавказе и т. д., законопроект о кооперативах, законопроект об отдыхе торговых служащих, улучшение материального положения почтово-телеграфных служащих, утверждение трезвости навсегда, о земских и городских съездах и союзах, устав о ревизии, введение мирового суда в тех губерниях, где введение его приостановлено по финансовым соображениям, осуществление законодательных мер, в которых может встретиться необходимость при выполнении в порядке управления намеченной выше программы деятельности.
  Программу эту подписали: от прогрессивной группы националистов – граф В. Бобринский, от фракции центра – В. Львов, от фракции земцев-октябристов – И. Дмитрюков, от группы Союза 17 октября – С. Шидловский, от фракции прогрессистов – И. Ефремов, от фракции народной свободы – П. Милюков, от группы членов Гос. Совета – В. Меллер-Закомельский, Д. Гримм".
  Как видно из этой программы, основным требованием прогрессивного блока являлось создание «сильной, твердой и деятельной власти, способной привести отечество к победе», и принятие правительством «разумного» политического курса, направленного «на сохранение внутреннего мира и устранение розни между национальностями и классами». Правое крыло блока составляли кадеты и октябристы; левое – прогрессисты. Первые ставили вопрос о создании «кабинета доверия» и о единении власти с обществом в зависимость от доброй воли самого правительства. Наоборот, левое крыло мало надеялось на соглашение с правительством и настаивало на необходимости более решительных мер в борьбе за власть. Образование прогрессивного блока было встречено с нескрываемой враждебностью всей черносотенной печатью. В качестве важнейшей меры борьбы против него черносотенные газеты требовали разгона Государственной Думы. Черносотенная кампания увенчалась успехом, и 3 сентября 1915 г. Дума была распущена. Вслед за роспуском Думы на буржуазные общественные организации обрушились правительственные репрессии. Подъем рабочего движения осенью 1915 г. заставил прогрессивный блок отложить вопрос о борьбе с правительством и направить все свои усилия против участившихся стачечных выступлений рабочих. С начала 1916 г. в среде прогрессивного блока возникают разногласия между правым и левым крылом. В то время как правые, боясь дальнейшего роста движения, настаивали на необходимости немедленного прекращения всякой антиправительственной деятельности, левое крыло прогрессивного блока, отражавшее интересы средней буржуазии, требовало вступления на путь более активной политики. Эти разногласия особенно обострились осенью 1916 г. На открытии думской осенней сессии 1 ноября 1916 г. была оглашена декларация блока. Первое слово декларации было о войне: «великая борьба за правое дело должна быть во что бы то ни стало доведена до победоносного конца». Далее декларация отмечала недостатки в деле обороны страны, неумелые распоряжения власти, неблагополучное положение на фронте и в заключение указывала на пагубную изолированность правительства от «общества». Предупреждая правительство о возможных опасностях, связанных с ростом рабочего движения, декларация заявляла, что только привлечение к власти честных и способных людей, которым доверяет «весь народ», сможет предотвратить грозящую опасность.
  На этом же заседании с большой программной речью выступил вождь прогрессивного блока Милюков, заявивший о бессилии правительства привести Россию к победе над внешним и внутренним врагами. Особенно нападал Милюков в своей речи на министра иностранных дел Штюрмера, обвиняя последнего в германофильстве и желании заключить сепаратный мир с Германией. Думская деятельность прогрессивного блока заключалась в произнесении его представителями оппозиционных речей против царского правительства. Это не мешало прогрессивному блоку в нужную минуту выступать вместе с черносотенными депутатами. Так, в ноябре 1916 г. прогрессивный блок голосует за исключение левого крыла Думы, за принятие правительственных законопроектов, проведенных в порядке 87-й статьи, и проч. Внедумская деятельность прогрессивного блока сводилась к давлению на различные буржуазные общественные организации (военно-промышленные комитеты, земско-городские союзы и проч.) с целью принятия ими соответствующих оппозиционных резолюций.
  Своего кульминационного пункта деятельность прогрессивного блока достигла в ноябре и декабре 1916 г. В это время к резолюциям прогрессивного блока присоединялись все съезды и совещания торгово-промышленной буржуазии. В середине ноября 1916 г. из состава прогрессивного блока вышло левое крыло (прогрессисты), несогласное с тактикой большинства, стремившегося добиться соглашения с царским правительством.
  За все время существования прогрессивного блока руководящую роль в нем играла кадетская партия.


[Закрыть] и кое-кому, – конечно, не реакции и даже не либералам, а прежде всего третьему элементу, преимущественно в лице социал-либеральных фальсификаторов марксизма, – стало казаться, что пробил час нового хозяина, буржуазии, и что старый режим доживает последние дни.

Роспуск Думы[174]174
  Роспуск Государственной Думы. – Создание прогрессивного блока (см. прим. 173) и начавшиеся выступления буржуазии против правительства вызвали естественные опасения у черносотенцев и реакционных помещиков, и последние повели решительную кампанию против буржуазных лидеров, обвиняя их в желании овладеть государственной властью. В качестве очередной меры борьбы с буржуазной оппозицией черносотенцы требовали немедленного роспуска IV Государственной Думы. В ряде городов происходили собрания и совещания различных монархических организаций, выносивших резолюции о необходимости временного роспуска Думы. Так, собрание монархических организаций гор. Саратова приняло резолюцию, в которой говорилось:
  «Государственная Дума за полтора месяца не только не внесла в страну успокоения, но растревожила ее до последней степени. Особое неразумие и непригодность к вершению государственных дел выказали члены Думы, организовавшие прогрессивный блок… Государственную Думу, не оправдавшую задач, необходимо временно распустить… и одновременно вручить власть лицу, облеченному неограниченными полномочиями».
  Опираясь на поддержку реакционных элементов, правительство 3 сентября 1915 г. распустило Государственную Думу.
  Приводим любопытный отрывок из стенографического отчета IV Государственной Думы о заседании 3 сентября 1915 г.:
  "Заседание открывается в 2 часа 51 мин. пополудни под председательством М. В. Родзянко.
  Председатель. Объявляю заседание Государственной Думы открытым. Предлагаю Государственной Думе стоя выслушать высочайший указ. (Все встают.)
  Товарищ председателя Государственной Думы Протопопов. «Указ правительствующему сенату. На основании ст. 99-й основных государственных законов повелеваем: занятия Государственной Думы прервать с 3 сентября с. г. и назначить срок их возобновления, в соответствии с указом нашим правительствующему сенату 11 января 1915 г. данным, не позднее ноября 1915 г., в зависимости от чрезвычайных обстоятельств. Правительствующий сенат не оставит к исполнению сего учинить надлежащее распоряжение. На подлинном собственною его императорского величества рукою подписано: „Николай“. В царской ставке. 30 августа 1915 г.».
  Председатель. Государю императору «ура»! (Долго несмолкаемые крики «ура».) Объявляю заседание Государственной Думы закрытым.
  Заседание закрывается в 2 часа 53 мин. пополудни".
  Вскоре после роспуска Государственной Думы министром внутренних дел назначается известный реакционер, лидер фракции правых в IV Думе, А. Н. Хвостов. (См. о нем выше прим. 167.)


[Закрыть] и призыв к власти Хвостова явился на поверхностный взгляд неожиданным, а по существу дела глубоко закономерным ответом на выступление прогрессивно-империалистического блока. Раз все партии имущих классов начинали с того, что перенимали на себя ответственность пред народом за войну и за самое ведение ее, притом в такой степени, какой правящие никак не ожидали, у монархии не могло быть никаких разумных оснований, кроме разве чувства благодарности, делиться с буржуазией властью. Но благодарность никогда еще не являлась историческим фактором. В первый период своего воцарения Хвостов отражал недостаточную уверенность придворных сфер: он непрерывно заговаривал зубы либеральной печати, разъясняя, что в сущности между черносотенством, с одной стороны, национальным либерализмом и национальным социализмом, с другой, нет никакой пропасти; что он, Хвостов, готов к сотрудничеству с Милюковым и Плехановым, – при том само собою разумевшемся условии, что Плеханов возьмет на себя поставку полезной идеологии для наименее надежного класса, Милюков будет нести ответственность перед либеральной буржуазией, а бремя власти останется на плечах Хвостова. Либеральная пресса в течение долгих недель «анализировала» и «комментировала» программные выделения Хвостова и хоть и сохраняла на физиономии полуироническую гримасу, но в глубине души искренне усматривала обнадеживающий признак в том, что, стало быть, Хвостов берет ее всерьез, если разговаривает с ней целыми часами.

Как ни была обнадежена реакция работой прогрессивно-империалистического блока и всех его земско-санитарных и военно-промышленных органов, но она все же не сомневалась, что на затяжное устранение Думы от контроля над военно-дипломатическим хозяйством монархии, прогрессивный блок ответит оппозиционными действиями. Именно поэтому придворные сферы занялись деятельной подготовкой «общественного» противовеса, в виде черносотенных съездов в Петрограде и Нижнем. Но к несомненному удивлению самого правительства прогрессивный блок не ответил ничем. Два-три прогрессиста вышли из министерских совещаний, где, впрочем, оставались другие прогрессисты бок-о-бок с кадетами. Прогрессивный блок не только оказался недееспособным, но немедленно же дал трещину, как только обнаружилось, что для правящих сфер закончился период колебаний. Примыкавший к блоку «центр» Государственного Совета – привлечение этого центра было высшим торжеством милюковской стратегии! – сразу отодвинулся вправо и после черносотенных съездов разрешился туманными заявлениями, из которых ясно только то, что обитатели Петергофа могут спать спокойно.

Полная бездеятельность и демонстративная немощность прогрессивного блока устраняла в сущности надобность в черносотенном противовесе. Погромные съезды, организованные из тайных фондов и получившие теплое приветствие от царя, представились в этой обстановке излишней роскошью даже «солидным» элементам бюрократии, – тем более, что за отсутствием непосредственных политических задач всероссийский конгресс погромщиков стал ареной для интриг вчерашних министров против сегодняшних.

«Положение стало ясно», нравоучительно возглашает третий элемент, сам погрязший в патриотическом тупоумии и квиетизме, и читает либеральной буржуазии популярные лекции о необходимости «опоры» в народных массах. Как будто бы в самом деле буржуазия не знает, где раки зимуют! Как будто ее поведение определяется ее «предрассудками» и неосведомленностью, а не ее классовыми интересами…

В Петергофе действительно могли бы спать спокойно, если б на свете не было других опасностей, кроме политики прогрессивного блока. Но события развиваются своим чередом. Десять миллионов душ вырваны из народного хозяйства. Производительная жизнь страны и прежде всего пути сообщения совершенно дезорганизованы. Лихорадочно работает кредитный пресс. Цены непрерывно повышаются. Всюду недостаток предметов первейшей жизненной необходимости. В то же время в государственном хозяйстве идет такой разгул хищничества и авантюризма, о котором сейчас можно только догадываться по робким намекам и кривым отражениям в печати.

События идут своим чередом, и если прогрессивный блок убаюкивает правящих, то завтрашний день готовит им суровое пробуждение.

«Наше Слово» N 10, 13 января 1916 г.

Л. Троцкий. «НАРОДНАЯ МЫСЛЬ»

В Петрограде выходит с ноября журнальчик патриотических любомудров и богословов народнического толка. В качестве «ближайших» сотрудников «знакомые все лица»: Авксентьев,[175]175
  Авксентьев – см. т. II, прим. 351.


[Закрыть] Бунаков,[176]176
  Бунаков – видный работник эсеровской партии, один из главных руководителей ее правого крыла. Во время мировой войны Бунаков занимал откровенно шовинистическую позицию и входил в состав редакции социал-патриотического журнала «Призыв». Находясь долгое время в эмиграции, Бунаков после Февральской революции вернулся в Россию и продолжал отстаивать необходимость продолжения войны до победного конца. В 1917 г. был одним из руководителей всероссийского крестьянского съезда. В настоящее время живет в Париже, где вместе с Авксентьевым, Вишняком и Рудневым редактирует право-эсеровский большой литературно-политический журнал «Современные Записки».


[Закрыть] Воронов,[177]177
  Воронов – известный эсер; лидер правого крыла партии. В годы мировой войны вместе с Бунаковым занимал самую крайнюю социал-шовинистическую позицию. Входил в состав редакции журнала «Призыв».


[Закрыть] депутат Дзюбинский[178]178
  Дзюбинский, В. И. (род. в 1860 г.) – лидер трудовиков в III и IV Государственных Думах. Окончил Каменец-Подольскую гимназию, был вольнослушателем Томского университета. В 1882 г. за политическую неблагонадежность был сослан на 3 года в Западную Сибирь. До избрания в III Государственную Думу служил в гор. Таре помощником акцизного надзирателя. В ноябре 1916 г. за резкое выступление против правительства был исключен на 8 заседаний из Государственной Думы.


[Закрыть] и др. Редакционная статья начинает с акафиста «цельной и гармонической личности», клянется Герценом, Чернышевским, Лавровым и Михайловским и приходит на второй страничке к тому, что «русская демократия обязана принять самое деятельное и активное участие в обороне страны». Все это изложено языком недоучившегося семинариста. Вот для образца фраза из программной статьи, которую Тяпкин-Ляпкин[179]179
  Ляпкин-Тяпкин – действующее лицо комедии Гоголя «Ревизор». Грубый и невежественный судья, берущий взятки борзыми щенками.
  «Судья – характеризует его автор – человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен… Он говорит и в то же время смотрит, какой эффект производят на других его слова».


[Закрыть] и Кифа Мокиевич[180]180
  Кифа Мокиевич – одно из действующих лиц поэмы Гоголя «Мертвые души».
  «Кифа Мокиевич – человек нрава кроткого, проводивший жизнь халатным образом… Существование его было обращено более в умозрительную сторону и занято следующим, как он называл, философическим вопросом: „Вот, например, зверь, – говорил он, ходя по комнате: – зверь родится нагишом. Почему же именно нагишом? Почему не так, как птица; почему не вылупливается из яйца? Как, право, того… Совсем не поймешь натуры, как побольше в нее углубишься“. Так мыслил обитатель Кифа Мокиевич». (Гоголь. «Мертвые души», т. I, гл. XI, стр. 246.)


[Закрыть] писали совместно: «Переходя к нашим очередным задачам в связи с переживаемым политическим моментом, наш журнал считает крайне необходимым ясно определить свою позицию в вопросе о войне». Все остальное в том же приблизительно духе, так что, по слухам, в России создается – в дополнение к организации защиты отечества – организация защиты отечественного синтаксиса от редакции «Народной Мысли».

В заключение патриотические народники посылают трогательное приветствие по адресу социал-патриотов «Нашего Дела». Но это приветствие должно быть воспроизведено дословно: «Выступая с журналом в столь трудный и критический момент нашей (?) жизни, редакция „Народной Мысли“ чувствует живую потребность послать товарищеский привет своему собрату – редакции „Нашего Дела“, с искренним пожеланием полного успеха в достижении ее (?) конечных идеалов». Безграмотно, но зато от чистого сердца!

Разумеется, и В. Бурцев[181]181
  Бурцев, Владимир – старый народоволец. Во время войны сделался ярым социал-патриотом, а после Октября открыто перешел в лагерь белогвардейщины, см. т. IV, прим. 192.


[Закрыть] тут как тут. «Дорогие товарищи! Вы меня истинно обрадовали известием о вашем органе. Он теперь необходим!». Кончается письмо Бурцева надеждой на то, что «мы могли бы совместно поставить очень громко (!) всю борьбу за наше понимание задач, стоящих перед Россией». Декабрьская книжка ничего не прибавляет, кроме двух десятков страниц теоретической бестолочи к «громкому» вкладу ноябрьской. Успехов в синтаксисе тоже незаметно.

«Наше Слово» N 32, 8 февраля 1916 г.

Л. Троцкий. ПЛЕХАНОВ О ХВОСТОВЕ

Мы уже знаем, что Хвостов одобряет Плеханова. Но Плеханова этим не купишь: не хочет одобрить Хвостова, да и только. Дело в том, что Хвостов сказал по адресу обывательской России: «Работайте шрапнели, изготовляйте снаряды, но от наставлений правительство увольте». Плеханов остался недоволен: «Так много, так страшно много бюрократического цинизма в словах г. Хвостова!» («Призыв» N 19). «Это двистительно», как говорит мужик у Толстого, цинизма у Хвостова порядочно-таки; тут Плеханов, что называется, не в бровь, а в глаз, – удивительно подметил, несмотря на дальность расстояния… Далее, однако, выходит уже не так метко. Плеханов рассказывает, что Хвостов и вся реакция страшно обрадуются, если рабочие заставят Гвоздевых уйти из военно-промышленных комитетов. Как так? Да разве не Хвостов рекомендовал распространять плехановский манифест? Да разве не Хвостов помог гвоздевцам сломить волю петроградских рабочих и затем еще похвалялся этим? Нет, тут что-то… тае… тае… выходит не ладно. Не ладно, но не лишено целесообразности. После совместно одержанных побед, Плеханов теперь осторожно отмежевывается от своего союзника, размазывая «жалкие слова» по поводу его, хвостовского, цинизма. Молчаливо принимать административную поддержку Хвостова для побед над интернационалистами – одно, а морально солидаризироваться с ним – другое. В последнем нет никакой надобности. Этого не делает и Гучков, ибо от этого обеим сторонам был бы один вред. «Врозь идти, вместе бить!» – этот стратегический принцип Плеханов перенес и в новый свой период, когда он помогает реакции бить революцию.

«Наше Слово» N 35, 11 февраля 1916 г.

Л. Троцкий. ЖЮСКОБУ{12}12
  Jusqu'au bout – до конца. – Ред.


[Закрыть]

Корреспондент «Times» проехал несколько тысяч миль по России – неизвестно, по меридиану или по параллели – и телеграфировал своей газете, что во владениях царя все обстоит как нельзя быть лучше. О революции пускают слухи только немцы (да пораженцы, прибавляет «Призыв»), на самом деле страна если и задыхается, то только от чрезмерного благосостояния. Сельскому населению государство выдает около 750 миллионов франков вспомоществования (сколько это будет по нынешнему курсу в рублях?), да на упраздненной монополии деревня имеет еще 2 миллиарда франков чистого дохода. Эти данные, как известно, совершенно совпадают с тем, что сообщает кн. Евгений Трубецкой,[182]182
  Трубецкой, Евгений – видный либеральный деятель, один из организаторов «Союза 17 Октября». (Подробнее см. т. II, ч. 1-я, прим. 88.)


[Закрыть] министр Хвостов и подтверждает «Призыв»: мужик ест вместо хлеба шоколад, пьет чай в накладку и не иначе, разумеется, как под сенью развесистой клюквы. Правда, насчет клюквы в феврале, пожалуй, «клеймат не позволяет», но на что не пойдет патриотический русский крестьянин, чтобы только уважить союзников!

«Царь и все его подданные, – пишет английский корреспондент, проехавший несколько тысяч миль, – проникнуты непоколебимой волей продолжать войну до полной победы». Мудреного тут нет ничего. Мужик, главный обитатель на протяжении этих нескольких тысяч миль, рассуждает так: «Войну прикроют, а монополию откроют, да и пособия прекратят, в итоге-то чистый убыток». А так как мужик тем временем привык к шоколаду Жоржа Бормана, то и естественно, что он за продолжение войны. К этому присоединяются еще и немаловажные соображения о защите западных демократий. Не всякий, конечно, мужик, сидя в феврале под клюквой, читает для расширения горизонтов «Призыв», но так как в «Сельском Вестнике» и в «Губернских Ведомостях» шоколад соединен с западными демократиями приблизительно в той же пропорции, то умонаклонение мужика тем самым предопределено.

А стало быть, предопределен и оптимизм г. Сазонова. Сколько именно тысяч миль совершил наш министр иностранных дел, мы не знаем, но он смотрит вперед с подкупающей бодростью. "Наша задача, – заявил г. Сазонов корреспонденту «Утра России»[183]183
  «Утро России» – см. т. III, ч. 1-я, прим. 218.


[Закрыть] – не только в том, чтоб изгнать неприятеля из наших пределов, но и в том, чтоб окончательно раздавить его, дабы Россия могла развиваться в полной свободе и следуя своим национальным заветам". Раздавить немца – да, поясняет «Призыв», но чтоб без аннексий. И притом в строгом соответствии с элементарными началами права и справедливости! Корреспондент «Утра России» насчет аннексий, правда, ничего не спрашивал, но зато полюбопытствовал, долго ли еще будет длиться война? Г-н Сазонов, разумеется, нимало не затруднился ответом: «Война не может длиться долго, – заявил он, – ибо Германия не в силах будет более сопротивляться. В настоящий момент ее финансовое положение очень серьезно». Да и может ли быть иначе? Баварский мужик совершенно отощал и, за невозможностью расходоваться на пиво, пьет политуру. Наш старый знакомый, немецкий «мальчик в штанах», вот уж который месяц как лишился этой важнейшей части туалета, тогда как русский мальчик, до войны добродушно обходившийся без нее, обзавелся теперь ею в двойном количестве. На всякие предложения сепаратного мира русский мальчик делает, по старой привычке, комбинацию из трех пальцев, и, как и во времена Щедрина, присовокупляет: «Накось, выкуси!». После чего немецкий мальчик пускает через агентство Вольфа{13}13
  Германское телеграфное агентство. – Ред./


[Закрыть] злобный слух, будто во всем виновата Англия, которая грозит-де, в случае сепаратного мира, напустить на Россию с востока Японию.

Тем временем немецкая марка, не в пример русскому рублю, падает все ниже, и финансовое положение Германии становится безнадежным. А русский мужик, тот самый, что собирается «окончательно раздавить» Германию, лежит вверх брюхом под клюквой благоденствия и, вынув из жилетного кармана почтовую марку, заменяющую ныне в России денежный знак, сравнивает марку немецкую с отечественной, преисполняется народной гордости и телеграфирует всем депутатам, министрам, урядникам и посланникам: «Так что Нееловка просит – держись жюскобу».

«Наше Слово» N 40, 17 февраля 1916 г.

Л. Троцкий. АМНИСТИЯ, ДА НЕ С ТОЙ СТОРОНЫ

В начале войны, когда на европейском континенте и великобританских островах был объявлен политический мораториум под именем «национального единения», т.-е. когда эксплуатируемым и угнетаемым было запрещено предъявлять обязательства к эксплуатирующим и угнетающим, – в союзной печати считалось само собой разумеющимся, что в России будет объявлена амнистия. Бурцев, непререкаемый авторитет для читателей «Matin»[184]184
  «Le Matin» – распространенная буржуазная французская газета правого направления (тираж – 1.800 тысяч). Незадолго до объявления империалистской войны печатала провокационные статьи о том, что Россия всемерно укрепляет свою мощь и вполне готова к выступлению против Германии.


[Закрыть] в вопросах провокации и амнистии, категорически осведомлял Европу, что амнистия воспоследует «как скоро – так сейчас». Но петроградские контрагенты Бурцева не торопились. Пять рабочих депутатов Думы были арестованы и сосланы на поселение.[185]185
  Ссылка 5 депутатов Думы. – Суд над арестованными депутатами-большевиками начался в Петербурге 10 февраля 1915 г. Кроме 5 депутатов – Г. Петровского, М. Муранова, А. Бадаева, Н. Шагова и Ф. Самойлова – на скамье подсудимых очутились также: Л. Б. Каменев, Яковлев, Линде и др. (всего семь человек), обвинявшиеся в том, что они вместе с социал-демократическими депутатами приняли участие «в сообществе, заведомо для них поставившем целью своей деятельности насильственное изменение в России установленного основными государственными законами образа правления». Подсудимых защищали: Керенский, Гольдштейн, Соколов, Муравьев, Полонский, Переверзев, Демьянов, М. и В. Беренштамы. Обвинял товарищ прокурора Ненароков.
  Суд длился 3 дня. На суде была раскрыта большая работа, проделанная с.-д. депутатами для организации массовых выступлений пролетариата против войны. На суде были оглашены листки из записных книжек Петровского и Муранова, свидетельствовавшие об успехах выступлений большевистских депутатов на ряде заводов в Перми, Екатеринбурге, Уфе, Саратове, Самаре и др. городах. «Суд развернул невиданную еще в международном социализме картину использования парламентаризма революционной социал-демократией», – писал Ленин в марте 1915 г.
  13 февраля был объявлен приговор суда, которым члены Государственной Думы – Петровский, Муранов, Бадаев, Шагов, Самойлов, а также Каменев, Яковлев, Линде и Воронин приговаривались к ссылке на поселение. Остальные обвиняемые были приговорены к тюремному заключению на разные сроки. В ссылке (в Туруханском крае) обвиняемые с.-д. депутаты и другие осужденные пробыли до Февральской революции 1917 г.


[Закрыть] Эта подготовительная мера ко всеобщей амнистии, правда, замолчанная прессой «двух западных демократий», не погасила примирительного пламени в патриотических сердцах. Наиболее нетерпеливые решили, что ежели гора монархии не идет к кающемуся Магомету эмиграции, Магомет может взять на себя издержки передвижения к горе. Опыты этого рода у всех еще в памяти. Правительство нимало не растрогалось при виде блудных сынов, подержало их, сколько следовало для полноты унижения, в тюрьме, сняло фотографии, записало число бородавок и если кого отпускало, то приблизительно на тех же кондициях, на каких щедринский волк отпускал зайца: «Живи пока что, а там я тебя, может быть… ха-ха… и помилую».[186]186
  Этот отрывок взят автором из сказки Щедрина «Самоотверженный заяц», написанной в 1884 г. В этой сказке Щедрин символически рисует волчью жестокость власти и заячью трусливую покорность общества. (Щедрин, «Сказки», ГИЗ, 1926 г., стр. 128.)


[Закрыть]

Потом произошло достаточно памятное отступление русской армии из Галиции и из других мест. «Сколько возможных гениальных полководцев и организаторов побед гибнет в Сибири и эмиграции!» – восклицал Плеханов. А скорый на руку «организатор» – главным образом по моральному интендантству – Алексинский немедленно телеграфировал Родзянко,[187]187
  Родзянко – см. т. III, ч. 1-я, прим. 6.


[Закрыть] обещая за амнистию содействовать сокрушению «могущественного врага». Но есть много оснований думать, что бывший депутат все еще дожидается ответа от председателя Думы.

Прогрессивный блок включил амнистию в свою программу; но в программе, подписанной Гучковыми, Крупенскими,[188]188
  Крупенский, П. – известный реакционер и антисемит, член II и III Государственных Дум. (Подробнее см. т. IV, прим. 163.)


[Закрыть] «требование» амнистии означает не многим больше риторического оборота. Что «прогрессивные» империалисты за квадратную милю персидской или армянской земли отдадут политическую тюрьму, ссылку и эмиграцию, настоящую и будущую, на этот счет у Хвостовых и Штюрмеров[189]189
  Штюрмер, Б. – председатель совета министров и министр иностранных дел в 1916 г. (Подробнее см. т. III, ч. 1-я, прим. 60.)


[Закрыть] во всяком случае нет сомнения. Аресты, высылки и судебные процессы идут поэтому своим чередом.

Даже дело о восстановлении в правах депутатов I Думы – выборжцев,[190]190
  Депутаты I Думы – выборжцы. – 9 и 10 июля 1906 г. в Выборге состоялось совещание депутатов разогнанной I Гос. Думы. В совещании участвовали кадеты и трудовики. Совещание выпустило обращение к народу, известное под названием «Выборгского воззвания», в котором призывало «не давать правительству ни солдат, ни денег». (Текст воззвания см. в т. IV, прим. 110.)


[Закрыть] из которых иные не без успеха занимаются теперь патриотическими подрядами, весьма туго подвигается вперед. Некий «видный представитель» московского дворянства очень недурно формулировал настроения правящих кругов. «Я не люблю миловать, – сказал он сотруднику газеты. – Хорошо теперь говорить о примирении, но что было бы, если бы авторы воззвания добились того, к чему стремились?».

Той же точки зрения держался, несомненно, и смоленский военный суд, слушавший в середине февраля, при закрытых дверях, дело о конфедерации польской,[191]191
  Дело о «Конфедерации Польской». – В январе 1916 г. минский военный суд (в тексте ошибочно сказано – «смоленский») слушал при закрытых дверях дело 13 лиц, обвинявшихся в том, что они в конце 1914 г. организовали «преступное сообщество, именующее себя „Конфедерацией Польской“, заведомо для них поставившее целью своей деятельности отторжение, путем вооруженного восстания, губерний Привислинского края и Холмской от России…» «Конфедерация Польская», по сообщению обвинительного акта, имела в своем распоряжении военные группы, боевые отделы, склады оружия и т. д. Подсудимые обвинялись в том, что они собирали сведения о количественном составе русских войск, выпускали листки и прокламации и вели усиленную агитацию за отторжение Привислинского края от России. Большинство обвиняемых были польские крестьяне. Защитниками выступили Бобянский, Муравьев, Томашевский и др. 2 февраля 1916 г. был вынесен приговор, по которому главный обвиняемый Бреннер был присужден к 8 годам каторжных работ, обвиняемый Бенек – к 6 годам, Дымовский – к 2 годам крепости. Остальные подсудимые были приговорены к разным срокам тюремного заключения.


[Закрыть] поставившей целью «отторжение Привислянского края». Бренер приговорен к восьмилетней каторге, Бенек – к шестилетней, шестеро – к другим наказаниям, четверо подсудимых оправданы.

Этот процесс и этот приговор, совершенно незаменимые, к слову сказать, для общей оценки освободительной войны, представляют собою также драгоценную подробность для характеристики твердых правил правящих кругов нашего отечества. Царство Польское успели за это время «отторгнуть», и притом довольно прочно, австро-немецкие войска, а смоленский суд все еще продолжает отправлять на каторгу поляков за стремление к «отторжению» Привислянского края!". Нет, этих людей жалкими словами не проймешь!..

Перед рождественскими праздниками у группы, произведшей экспроприацию в одном магазине в Петрограде, найдены были прокламации «Северной группы анархистов». Но даже нововременцы («вечерние») усомнились и откомандировали сотрудника к «ветерану русской революции» Бурцеву. Тот засвидетельствовал, что ни одна политическая партия не могла бы участвовать в таком деле, что тут нужна величайшая осторожность, ибо «бывали примеры»… «Но, – закончил Бурцев, – теперь мировая война, и я считаю неудобным выступать по щекотливому делу провокации».

Вот он весь, как намалеван,

Верный твой Иван…

«Мировая война» нисколько не мешает провокаторам отправлять людей на каторгу и на виселицу. Но зато – пред национальным учреждением провокации – она связывает языки и даже мозги Бурцевых патриотическим параличом. Конечно, с Бурцева взятки гладки. Но ведь он не один… Священное единение не прибавило ни одного золотника тухлого мяса к пайку политических арестантов. Но оно побудило многих «ветеранов» принести свои давно не проветривавшиеся революционные убеждения на алтарь отечества. Выходит, что амнистия дана, да не с той стороны.

И было бы совершенно противоестественно, если бы амнистия, данная социал-патриотами царизму, вызвала соответственную амнистию со стороны царизма. От социал-патриотов правящая Россия получила и без амнистии все, что они могут ей дать. Толкать их дальше по тому же пути, значило бы безнадежно компрометировать их и делать окончательно негодными к дальнейшему употреблению. А давать амнистию другим, тем, которые и в эту эпоху остались верны себе – своей любви и своей ненависти, – значило бы для царизма покушаться на себя.

– Я не люблю миловать! – сказала правящая Россия устами представителя московского дворянства.

– А я сохраняю всю силу моего презрения к тем, которые ищут милостей! – может ответить на эти слова революционная Россия.

Амнистия как была, так и остается лозунгом революционной борьбы.

«Наше Слово» N 56, 7 марта 1916 г.