Текст книги "Джек Ричер: Лучше быть мертвым"

Глава 13

Фентон сдвинула пакеты с фальшивой кровью в сторону и села на кровать. Поставив локти на колени, подперла ладонями голову. Минуту с лишним сидела не двигаясь. Потом выпрямилась.

– Послушай, Ричер, – сказала она, – я тебя не обманывала. Просто не все рассказала.

– Ну так расскажи сейчас. Если не хочешь, чтобы я передумал.

– Хорошо. Вернемся к тому моменту, когда я ушла из армии. Я стала служить в правоохранительных органах. В ФБР. Оперативным сотрудником. Специализация – обработка свидетельских показаний. Поработала в одном региональном управлении, в другом, довольно успешно, и в результате меня перевели в TEDAC[21]21
  TEDAC (Terrorist Explosive Device Analytical Center) – подразделение ФБР.


[Закрыть]. Знаешь, что это такое?

– Не очень.

– Аналитический центр по работе со взрывными устройствами террористов. Организован, чтобы проводить криминалистические экспертизы прямо на поле боя. Впервые это применили во время Второй войны в Персидском заливе. Наши войска с треском проигрывали войну. И кому-то пришла в голову мысль собрать вещественные доказательства, факты и отослать в Куантико[22]22
  Куантико – город в США, штат Виргиния, где находится крупнейшая база морской пехоты США, а также различные федеральные ведомства, в частности Управление по борьбе с наркотиками и Академия ФБР.


[Закрыть]. Была создана специальная группа, которая занималась анализом всего, что доставлялось с театра военных действий. И там придумали способ, как обнаруживать СВУ – самодельные взрывные устройства. А также способы защиты от них. Как их обезвреживать. И в конце концов смогли даже определять изготовителей этих бомб. Иногда вплоть до конкретных людей. Или фабрики, где их делают. По восстановленным компонентам. А также способы изготовления этих бомб. В этом деле имеет значение все, даже каким манером закручен провод. Работа этой группы была так успешна, что ее расширили и перевели на новую базу в Алабаму. Задачи ее также расширились. Теперь ее миссия распространяется на весь земной шар без ограничения по времени. Они обмениваются информацией с партнерами. С помощью TEDAC были произведены аресты по всему миру. В Лондоне. В Берлине. В Аддис-Абебе. И все это за последние несколько недель. Материальные свидетельства и факты доставляются теперь из многих мест и из все более далекого прошлого. На подходе сейчас, как я слышала, материалы из Локерби, Шотландия. И Йемена. Кое-что уже прибыло из Бейрута, это крупные бомбы, которые использовались в восьмидесятые годы.

Еще один приветик из прошлого. На протяжении многих лет я частенько вспоминал того парня, чья челюстная кость попала мне прямо в живот. И про другого, морячка, погибшего в тот день. Но о вещественных доказательствах я не особо задумывался. Я знаю, что и тогда их исследовали досконально. Собирали и скрупулезно изучали, применяя лучшие на то время средства и методы. Я полагал, что, как только найденные улики и зацепки со всех сторон обнюхают, все, что останется, будет уничтожено. Подчищено. Выброшено на свалку. Или, что еще лучше, сожжено. Я и представить себе не мог, что их станут отправлять в Штаты спустя столько времени после того, как доставили сами тела.

– Существует проект, – продолжила она, – содействия этой работе. Он называется ПМСВ. Программа международных сборов и встреч. Я в ней тоже участвовала. В страны-партнеры посылают специалистов, занимающихся обучением местных. В том числе и в Афганистан. И, учитывая мою квалификацию, меня послали именно туда. И я попала в такое место, которое еще не было до конца зачищено. Это укладывается в классическую тактику «Аль-Каиды». Они устанавливают где-нибудь целую кучу взрывных устройств. Иногда открыто. Чаще не очень. Что дальше, объяснять не стоит. Это касается, например, моей ноги.

– Поэтому ты перешла работать в лабораторию?

– Точно. Но в ФБР осталась. Оперативником работать больше не могла, вот мне и дали возможность переквалифицироваться. Теперь я специалист по биовосстановлению. То есть была. Я снимала отпечатки пальцев, но по большей части со старых устройств. Обнаруживала волоски и все остальное, что позволяет определить ДНК. Работа однообразная, скучная, но порой бывает и интересно. Например, месяц назад. У нас было дело, связанное с человеком, который когда-то работал в нефтяной компании в Кувейте. Пришла информация о том, что он сторонник иракской «Аль-Каиды». ФБР организовало спецоперацию, записали на пленку, как он хвастался перед одним агентом-нелегалом, что когда-то штамповал бомбы в подвалах Абу-Грейба. Сопоставили даты, обстоятельства, собрали кучу улик, которые тогда еще не были обработаны, и знаешь что? На осколке фугасной мины направленного действия я обнаружила его отпечатки. Меня наградили. А его – на пожизненное. Я была очень довольна результатом. Чего не скажу про свое последнее дело. К нам поступила неразорвавшаяся бомба. А для нас это предел мечтаний. Все сохранилось. Работать с таким материалом одно удовольствие. И здесь было то же самое. Целая куча совершенно очевидных фактов. Во-первых, она найдена на территории Соединенных Штатов, причем сделана у нас, а не была доставлена откуда-то еще. Во-вторых, в ней был чип глобальной системы навигации, благодаря которому, как мы полагаем, террористы могли знать, когда цель близка и бомбу можно взрывать. Но это как запасной вариант. Потому что было кое-что и в-третьих. Спутниковый ретранслятор.

– Не знаю, что это за штука.

– Объясню. Весь процесс состоит из двух частей. Один элемент посылает радиосигнал. Второй его возвращает. Один был в бомбе. А второй должна нести сама цель. Причем об этом никто не знает. Думаю, он и есть главное спусковое устройство.

– А что, если какое-то другое устройство пошлет такой сигнал и спровоцирует взрыв?

– Так это не работает. Каждая пара имеет свой код. Если код не совпадает, ничего не происходит. Думаю, именно поэтому бомба и не взорвалась. Вероятно, второй элемент ретранслятора не находился в пределах досягаемости первого, до того как бомбу обнаружили. К счастью. Иначе погибло бы много народу. И не обнаружили бы еще кое-что. Отпечаток пальца. Прямо на самом ретрансляторе. И его доставили мне для идентификации.

– И чей он оказался?

– Майкла.

– И что ты стала делать?

Фентон секунду молчала. Глядела в пол. Потом посмотрела на меня.

– Что стала делать… Само собой, меня это потрясло. Я еще раз проверила отпечаток. И еще раз. Но все было верно. Отпечаток принадлежал Майклу.

– А могло ли…

– Тут есть еще кое-что. Мне также доставили меню из «Пегой лошади», чтобы я его осмотрела. На нем не было ничего написано. Я это сама придумала, чтобы не рассказывать про бомбу. И еще презерватив. В пакетике, запечатанный. Я понятия не имела, зачем еще он. Может быть, для того, чтобы, если попадутся на глаза Дендонкеру и его ребятам, все нарочно выглядело бы так, будто эти предметы никак между собой не связаны? Короче, я подумала, что Майкл раскаивается. Хочет бросить это дело. Завязать. Он же знал, где я работаю. Знал, чем я занимаюсь. И понимал, что я обязательно найду его отпечатки. А этот отпечаток был очень уж отчетливый. Так не часто бывает. В наше время изготовители бомб вообще работают в перчатках, они прекрасно понимают, на что мы способны. В общем, я очень испугалась… Гордиться тут нечем, конечно… но я уничтожила отпечаток. И ретранслятор. И меню из «Пегой лошади». А сама уволилась по собственному. Остальное ты знаешь. Все, что я тебе сейчас рассказала, правда.

– А больше ты ничего такого не обнаружила?

Она закрыла глаза, потом снова открыла и покачала головой:

– Нет. И до Майкла так и не добралась.

Я отхлебнул кофе и мысленно взвесил все, что рассказала мне Фентон. Значит, была найдена бомба с подключенным к ней ретранслятором. Обнаружен отпечаток пальца. Визитная карточка. И презерватив. Но никакой записки. Что-то не сходится.

– Послушай, – сказал я, – а где нашли эту бомбу?

– На частном летном поле.

– Было ли оно объектом атаки?

– Не знаю.

– Какого размера бомба?

– Сама по себе маленькая и незаметная. Но дел могла натворить много. Смотря где ее взорвать… И если будет меньше пятидесяти жертв, считай, что чудо.

– А если взорвется в самолете? Если самолет будет не средством перевозки, а целью? Или над большим городом? Над торговым центром? Над стадионом во время матча?

– Такое возможно, но маловероятно. Бомба, которую мы нашли, была начинена шрапнелью. Предназначена для поражения живой силы. Если цель – самолет, поражающий элемент должен быть определенной формы, чтобы пробить фюзеляж или как минимум серьезно повредить систему управления.

– Думаю, это уже кое-что. А если у них есть и другие бомбы, как насчет сроков? Когда можно ждать очередного взрыва?

– Когда угодно, – пожала плечами Фентон. – Завтра. Через неделю. Через год. Мы разве можем позволить себе ждать?

– Сколько Майкл изготовил бомб?

Она снова пожала плечами:

– Кто знает… Тут можно только гадать. И разбросаны они по всей стране.

Итак, нас ждут сотни погибших, пока теоретически. Может быть, тысячи. У Дендонкера есть средства. Есть возможности. И по всей стране разбросано множество его групп, которым он щедро платит, чтобы усердно работали. Неожиданно соотношение пятьдесят на пятьдесят плюс сопутствующие разрушения уже не казалось столь ужасным. Я допил кофе.

– Жди меня здесь. Все-таки схожу перекинусь словцом с медэкспертом.

Глава 14

Я прибавил шагу. Солнце палило теперь сильнее. Казалось, здания сдвинулись и стоят ближе одно к другому. А пустые тротуары сузились. Воздух потяжелел, дышалось в нем нелегко. Я подошел к медицинскому центру и, не останавливаясь, зашел внутрь. В вестибюле все было так же, как и прежде, только за столом теперь сидела женщина. Трудно было сказать, сколько ей лет. На мой взгляд, пенсионный возраст уже перевалила. Сверкающие серебром волосы аккуратно заплетены в тонкие косички, образующие сложную прическу. Заушины очков к вискам сужались, такие я видел на фотографиях шестидесятых годов. На шее – скромненькое жемчужное ожерелье. Одета она была в опрятную блузку кремового цвета. Женщина быстро подняла ко мне голову, но когда поняла, что я направляюсь к двери, ведущей в подвал, отвернулась. Все-таки хоть какая-то польза от людей Дендонкера, подумал я, проворачивающих здесь свои делишки. Хотя и не очень обрадовался, что меня приняли за одного из его головорезов.

Спустившись, я постоял немного, прислушиваясь у двери, ведущей в морг. Там, похоже, играла музыка. Классическая. Фортепьянная. Что-то, похоже, из Бетховена, подумал я. Постучал и сразу вошел, не дожидаясь ответа. И тут же мне в нос ударил жуткий смрад. Словно я ткнулся в невидимую стенку. Стенку, выстроенную из ингредиентов, которые мне приходилось обонять и раньше. Кровь. Продукты жизнедеятельности организма. Дезинфекционные вещества. Химические вещества, употребляемые для консервации. Но здесь вонь была так сильна, что я застыл на месте как вкопанный.

Передо мной, в самом центре помещения, стоял человек. Седой как лунь. В белом лабораторном халате. С резко выраженной сутулостью. На носу очки в металлической оправе и на цепочке. За его спиной виднелся ряд стальных дверей. Всего пять штук. Сбоку письменный стол. На столе компьютер, который сейчас был выключен. И пачка каких-то бланков. А также изысканная авторучка.

Рядом с этим человеком располагался еще один стол, металлический. Из нержавеющей стали. С бортиками. На этом столе, вытянувшись во всю длину, лежало чье-то тело. Мужское. Обнаженное. Верхняя часть черепа отпилена. Грудная клетка вскрыта посередине. Живот вспорот. По обе стороны стола в специально устроенных канавках струилась кровь, стекая в дренажную систему. Был еще маленький столик на колесиках, с набором инструментов. Острых и окровавленных. И еще один с банками, в которые были помещены какие-то желеобразные штуки красного и бурого цвета, и с весами. В одной из чаш весов лежал мозг.

Человек снял очки и посмотрел на меня:

– Спасибо хоть, что постучали. Это уже кое-что. Итак, кто вы такой? И чего хотите?

Он показался мне человеком бесхитростным, поэтому и я решил действовать прямолинейно.

– Меня зовут Ричер. А вы, надеюсь, доктор Улье?

Человек кивнул.

– Я пришел просить вас о помощи.

– Понятно. И в чем же? У вас кто-то заболел? Или ранен?

– Мне нужно, чтобы завтра вы не вышли на работу.

– Не может быть и речи. Я работаю здесь больше сорока лет и ни разу не пропустил своего дежурства.

– Какая безупречная репутация. Я восхищен.

– Хватит пускать мне пыль в глаза… ваша лесть вам не поможет.

– Ладненько. Тогда попробуем так. В этом городе есть один человек; я думаю, вы с ним знакомы. Ваад Дендонкер.

Доктор Улье прищурил глаза:

– А что с ним такое?

– Насколько хорошо вы его знаете?

Доктор Улье схватил скальпель, все еще лоснящийся от крови, и наставил его на меня.

– А ну повтори, что ты сказал, и я пошлю к черту свою клятву Гиппократа. Не посмотрю, что ты в два раза больше меня, и вспорю тебе брюхо.

Доктор протянул руку к лежащему рядом с ним трупу.

– Как видишь, у меня это неплохо получается, – добавил он.

– Выходит, вы не его фанат.

Доктор Улье бросил скальпель на столик:

– Хотите, расскажу вам кое-что о своем опыте общения с Ваадом Дендонкером? В первый раз дорожки наши пересеклись десять лет назад. Я был как раз здесь, работал. Вдруг дверь распахнулась. И ко мне ввалились два его амбала. Без стука. Без извинений. Вообще не сказали ни слова. Заговорили потом. А сначала просто вручили мне конверт. А в нем была фотография. Моего брата. Возле своего дома. В Альбукерке. Я, видите ли, не женат. Мои родители давно умерли. А брат мой, Дональд, – последняя родная душа, что у меня осталась. И этот мордоворот говорит, мол, если я хочу еще раз увидеть брата живым, то должен пойти с ними.

– И вы пошли?

– Ну конечно. Они сунули меня в армейский джип – грязную развалюху. И вывезли куда-то в пустыню. Может, миль десять отсюда. Сейчас уже трудно вспомнить. Подъехали к группе каких-то людей. Среди них был и Дендонкер. С ним пара его парней. И еще пара каких-то других. Никто не сказал мне напрямую, кто они такие, но я догадался, что это покупатели. Должно быть, попросили что-то продемонстрировать. Была уже заранее выкопана яма. А в ней две женщины. Обе голые.

– Кто они были?

– Я не признал ни той, ни другой. Потом уже амбал, который меня возил, сказал, что они работали на Дендонкера. И ослушались какого-то его приказа. И вот такие последствия. Дендонкер бросил гранату. Она упала в яму, и оттуда послышались вопли. Потом взрыв. Все бросились вперед. Посмотреть, что получилось. Я смотреть не хотел, но Дендонкер меня заставил. Поверьте, я на своем веку повидал много ран. Сам резал людей во время операций. Да что там, видел такую кровавую бойню, что и представить трудно. Но тут было хуже. Господи, что они сделали с этими бедными женщинами… Это было отвратительно! Мне сразу стало плохо, и меня вырвало прямо там, где я стоял. Я боялся, что Дендонкер заставит меня что-то делать с останками. Но нет, слава богу, пронесло. Один из его дуболомов сел в джип с бульдозерным ножом спереди. И просто заровнял яму. А Дендонкер и его клиенты спокойно стояли и обсуждали свои дела. Те двое, которые меня привезли, доставили меня обратно в медицинский центр. И сказали, что дня через два ко мне в подвал доставят труп. Что я должен тщательно обследовать его, но официального заключения не писать. И быть готовым отвечать на вопросы.

– На вопросы Дендонкера?

– Да.

– А если вы не согласились бы?

– Они сказали, что тогда выроют еще одну яму. А в нее посадят моего брата. И заставят меня смотреть, как там взорвется граната. Сказали, что отрежут мне веки, чтобы я не смог зажмуриться.

– Ну а труп, о котором они говорили? Доставили?

– Да, через три дня. Я не мог спать, все думал, в каком виде они его привезут. В результате оказалось, что у него всего только огнестрельная рана. Повезло. То есть мне повезло.

– А после этого еще сколько было?

– Двадцать семь. По большей части с огнестрелом. Но были и с колотыми ранами. Парочка с черепно-мозговыми.

– И Дендонкер всех приходил осматривать?

– Он каждый раз приходит, – кивнул доктор Улье. – Точен как часы. Хотя в последнее время стал помягче немного. Сначала требовал предоставлять подробный анализ. Содержимое желудка. Состояние кожного покрова, состав веществ под ногтями. Требовал найти любые указания на то, что человек приехал из-за границы. В общем, все в таком роде. А сейчас он вполне довольствуется кратким описанием состояния тела.

– Но он все еще приходит смотреть на трупы?

– Точно так.

– Зачем?

– Не знаю. Может быть, последствия какой-нибудь болезни или психическое отклонение. Я не собираюсь заниматься психоанализом. Это не моя компетенция. Да и просто противно, до отвращения. Мурашки по коже. Когда он приходит, мне хочется только одного: поскорее бы он убрался отсюда.

Я промолчал.

– Впрочем, это не важно. На самом деле я хочу, чтобы он вообще никогда здесь не появлялся. Но заставить его не в моих силах. Так что приходится как-то терпеть.

– Я знаю, как можно заставить, – сказал я. – Для этого мне нужно лишь помещение морга.

– Если вы хотите покончить с Дендонкером и собираетесь это сделать в этом помещении, кто-то должен сыграть роль трупа. Кто? Уж не вы ли сами?

В ответ я кивнул и рассказал ему и про фальшивую огнестрельную рану в своей груди, и про реквизит, который мы собираемся использовать, чтобы все выглядело правдоподобно.

– А где будет произведен этот выстрел?

Я назвал ему место, которое в текстовом сообщении для Фентон назначил человек Дендонкера.

– Понятно, – сказал он. – А как вы собираетесь переправить свой труп оттуда сюда?

Этой детали я еще не продумал. Когда план действий и так полон дыр, неизбежно появляются новые.

– То есть вы не знаете? Так?

Я молчал.

– В котором часу предположительно в вас будут стрелять?

– Где-то сразу после одиннадцати вечера.

– Очень хорошо. Я сам вас доставлю сюда.

– Нет. Вам в этом участвовать нельзя. Подумайте о своем брате.

– Дональд уже умер. В прошлом году.

– У него была жена? Дети?

– Детей не было. А его жену я не очень люблю. Тем более что она все равно больна. У нее рак. В последней стадии. Если Дендонкер станет ее искать, она и так помрет раньше, чем он найдет хоспис, где она лежит. Итак. Я дам вам номер телефона, по которому ваш сообщник мне позвонит. Это прямая линия. Она не связана со службой «девять-один-один», и это облегчает нашу задачу.

– Вы уверены?

– Да. Теперь вот что. Дендонкер до утра уже не придет. Значит, вы можете переночевать здесь. Он, конечно, мог бы поставить людей, чтобы наблюдать за нашим центром, и для мертвеца было бы очень некстати, если бы кто-то увидел, как он уходит отсюда и снова возвращается. Я приду рано и подготовлю вас для мясохранилища. Простите, но у вас будет там товарищ, поэтому придется терпеть холод. Но я дам вам умеренный седатив, и дрожать вы не будете. И глаза заклею скотчем. На всякий случай. Как долго вы способны удерживать дыхание?

Однажды я продержался больше минуты. Но это было под водой. И мне нужно было быстро плыть. Я боролся за свою жизнь. Здесь будет иначе. Никаких перегрузок. Надо просто постараться лежать совершенно неподвижно.

– Минуты полторы, – сказал я. – Максимум две.

– Отлично. Я буду следить за временем. Если Дендонкер затянет это мероприятие, буду его отвлекать. Но он обычно долго не задерживается, и насчет этого я не очень беспокоюсь. Теперь скажите мне вот что. Только откровенно. После того как вы его схватите, что собираетесь с ним делать?

– Передадим в руки полиции.

По лицу Улье видно было, что он явно разочарован.

– А как Дендонкер сюда приходит? – спросил я. – Один или с телохранителями?

– Я их называю гориллами. Их всегда двое. Один заходит первым, чтобы проверить помещение. Потом Дендонкер, а за ним и второй.

– Оружие?

– На виду ничего нет.

– Это хорошо. Но даже если ваш брат уже вне игры, все-таки риск остается. Я имею в виду для вас. Дома вы были бы в большей безопасности. А еще лучше – где-нибудь вне города.

– Нет, – покачал головой Улье. – Дендонкер слишком долго мной помыкал. И я давно дал себе обещание: если когда-нибудь представится возможность сопротивляться, я ею обязательно воспользуюсь. Брат скончался, и теперь беспокоиться приходится только о себе. И мне кажется, пришло мое время.

– Благодарю вас, доктор. Я ценю вашу решимость. Но если вы передумаете…

– Я не передумаю.

– Хорошо. Тогда до вечера.

– Еще кое-что, мистер Ричер. Последнее. Я врач. Я давал клятву не приносить никому вреда. Вы такой клятвы не давали. В частности, что касается Дендонкера. Надеюсь, вы поняли, что я хочу сказать.