Текст книги "Особому делу – особый подход. Биография Жэнь Чжунъи"

Первый срок на посту мэра городского округа Синтай

14 августа 1945 года Япония направила правительствам Китая, США, Великобритании и СССР ноту о том, что принимает условия Потсдамской декларации.

15 августа японский император Хирохито объявил общественности о принятии Потсдамской декларации и безоговорочной капитуляции страны, обнародовав по радио «Указ о прекращении войны». Все в южной Хэбэй ликовали. Жэнь Чжунъи и остальные воины и простые жители этих мест испытывали невероятный душевный подъем и вздохнули спокойно. Однако пока японцы выводили войска, полицейские отряды Гоминьдана, пользуясь случаем, оккупировали Синтай. Они намеревались удерживать этот городской округ, чтобы потом передать его основным гоминьдановским силам. Синтай был крупным населенным пунктом на юге Хэбэй, транспортным узлом в сообщении между севером и югом Китая, а также стратегическим пунктом на пути от Бэйпина к Ханькоу. Гоминьдановские реакционеры задумали наступать на освобожденные районы, двигаясь на север по дороге Бэйпин – Ханькоу. А в Шаньси-Хэбэй-Шаньдун-Хэнаньском военном округе решили, что самое время усмирить врага и захватить Синтай.

Вечером 23 сентября тайханшаньские первый и шестой подокруги, а также южнохэбэйские второй и четвертый подокруги двумя войсками начали совместную операцию. Они одновременно яростно атаковали Синтай с юга, севера, запада и востока. Жэнь Чжунъи, в то время член постоянного бюро парткома второго военного подокруга южной Хэбэй и комиссар южнохэбэйского второго управления, помогал военным организовывать народных ополченцев и носильщиков-добровольцев. После ожесточенной перестрелки, еще до рассвета 24 сентября, войска подокругов одержали победу. Множество бойцов противника были уничтожены, лишь малому числу главарей удалось сбежать. В плен захватили более трех тысяч солдат и офицеров марионеточных войск. Освобождение Синтая стало первым пушечным выстрелом в позиционной войне, которую вели коммунистические вооруженные силы. Благодаря этой победе соединились два освобожденных района – южнохэбэйский и тайханшаньский, удалось предотвратить успешное продвижение армии Чан Кайши на север. Освобождение Синтая стало прологом к Пекин-Хань-коуской операции, поэтому значение этой победы трудно переоценить (с. 22, 23).

Народ Синтая праздновал освобождение города. На Башне Чистых нравов[35]35
  Одно из двенадцати строений императорской резиденции, использовавшейся со времен династии Юань. Было построено еще в танскую эпоху, но затем разрушено и восстановлено уже в эпоху Мин. Объект культурного наследия провинции Хэнань. – Примеч. пер.


[Закрыть] развевался красный флаг, все ликовали. Радуясь победе, горожане вывешивали красные флаги, для которых сами вырезали, окрашивали и сшивали полотна.

25 сентября Военно-контрольный комитет издал циркуляр для жителей всего города. Приказ расклеили на каждом углу, он провозглашал создание Синтайского горкома КПК и Синтайского народного городского совета. Жэнь Чжунъи назначили первым в истории города секретарем горкома и главой народного городского совета (мэром). Синтай стал первым во всем Китае городским округом, освобожденным после победы в Антияпонской войне, а Жэнь Чжунъи – одним из первых мэров Китая с начала этой войны. К этому времени с момента капитуляции Японии прошло всего лишь 42 дня (с. 24).

КАК ЖЭНЬ ЧЖУНЪИ ОБВИНИЛИ

В ПРАВОУКЛОНИСТСКИХ ВЗГЛЯДАХ

И ПЕРЕВЕЛИ В АДМИНИСТРАТИВНЫЙ РАЙОН ЛЮЙДА

В октябре 1945 года сверху поступило срочное распоряжение: ЦК требует отобрать в Яньане и других освобожденных районах большую партию кадровых работников и военных и быстро перевести их на северо-восток, чтобы создать там надежную опорную базу. Северо-Китайское бюро выделило сотню человек – из Южнохэбэйского административного управления и тайханшаньского первого военного подокруга. Эти кадровые работники, разделенные на пять групп, отправились в Северо-Восточный Китай. Среди них были и Жэнь Чжунъи с Ван Сюань. По требованию организации он изменил имя с Жэнь И на Жэнь Чжунъи и в сопровождении жены и двухлетнего сына Жэнь Няньци тотчас же пустился в путь.

В январе 1946 года вся семья прибыла в Северо-Восточный Китай. Выехав за Шаньхайгуань, они провели на северо-востоке последующие 35 лет (с. 24). Еще по пути в эти края Ван Сюань заехала в Фушунь навестить мать, с которой они не виделись уже восемь лет, и с глубоким прискорбием узнала, что мать погибла в период военной смуты, а их некогда богатый дом разрушен до основания.

С 1946 по 1951 год Жэнь Чжунъи в разное время занимал должности заместителя мэра и замкомиссара города Фушуня, члена постоянного бюро парткома ЦК третьего округа в южной Ляонин, замкомиссара 3-го управления, секретаря партийной группы этого управления, заместителя мэра города Далянь, заместителя секретаря Даляньского горкома, секретаря партийной группы городского совета, первого секретаря Гуандунского управления, первого секретаря Управления административного района Люйда и заместителя секретаря партийной группы этого управления, начальника администрации парткома административного района Люйда, члена и первого секретаря постоянного бюро парткома административного района Люйда, секретаря Совета рабочей молодежи при парткоме в этом районе и секретаря местного Союза молодежи. Ван Сюань успела поработать на постах завуча Института государственного строительства административного района Люйда, члена комитета объединенной партийной ячейки, председателя Главного отделения Женской ассоциации территории Гуандун[36]36
  Территория к востоку от города Шаньхайгуань: провинции Хэйлунцзян, Цзилинь и Ляонин. – Примеч. пер.


[Закрыть], секретаря Совета рабочих женщин при парткоме административного района Люйда, заместителя начальника Комиссариата внутренних дел при Управлении административного района Люйда, начальника Бюро гражданского администрирования упомянутого района и одновременно замсекретаря партийной группы этого бюро, начальника Управления кадров Люйда и параллельно – секретаря партийного комитета муниципалитета данного района (с. 25, 27, 28).

Первое время в Люйда супруги Жэнь Чжунъи и Ван Сюань наслаждались мирной обстановкой – в эти края тогда еще не пришла война. Они с огромным энтузиазмом взялись за укрепление нового демократического режима, работали днями и ночами без устали, но на душе у них было легко и отрадно.

Однако было и то, что заставило их волноваться и радоваться одновременно – рождение еще двух сыновей. Первым Ван Сюань забеременела в 1946 году. Узнав об этом, супруги забеспокоились, ведь им приходилось денно и нощно заниматься политическими делами, посвящать этим делам много энергии, а еще заботиться о старшем сыне Жэнь Няньци, который недавно пошел в школу (с. 26). Хотя они всей душой любили этого еще не родившегося малыша, однако боялись, что в будущем не сумеют уделить ему достаточно внимания и он не вырастет здоровым и развитым. Поэтому Ван Сюань скрепя сердце глотала хинин, чтобы стимулировать выкидыш. Кто бы мог подумать, что ребенок окажется таким крепким и в итоге родится абсолютно здоровым! Родители удивились и обрадовались, и дали ему имя Кэнин[37]37
  «Кэ» – преодолевать, «нин» – вторая часть слова «куйнин» (хинин). – Примеч. пер.


[Закрыть] – как обладателю большой жизненной силы, преодолевшему во чреве матери серьезную угрозу (с. 25).

Третий сын родился в 1950 году. В то время Жэнь Чжунъи занимал пост первого секретаря Управления административного района Люйда и начальника администрации местного парткома. Работы было очень много. Ван Сюань трудилась в должностях начальника Управления кадров административного района Люйда и параллельно – замдиректора недавно созданной Школы административных кадров административного района Люйда (директором был мэр Хань Гуан), поэтому и у нее дел было много. К этому моменту у супругов росли уже два ребенка, и третий стал бы тяжелым бременем. Но и он выжил и появился на свет. Взяв на руки этого бодрого малыша, супруги сразу полюбили его, и тревога их обратилась в радость. Они назвали ребенка Лэйлэй: иероглиф «лэй» в этом имени созвучен другому иероглифу «лэй», означающему «бремя», «хлопоты». И этот сын тоже на редкость крепко держался за жизнь! Во время учебы в начальной школе высшей ступени Лэйлэю сменили имя на Кэлэй. Новое имя перекликалось с именем старшего брата (Кэнин) и означало, что его хозяин непоколебим и самоотвержен (с. 26).

Работая на посту первого секретаря Управления и первого секретаря парткома административного района Люйда, Жэнь Чжунъи неоднократно обращал внимание руководителей и кадровых сотрудников данных учреждений на то, что в политическом движении нужно придавать особое значение расследованию и изучению фактов, делать упор на доказательства, особенно на вещественные; нельзя полагаться лишь на устные показания. Недопустимо «вынуждать к признанию и верить этому признанию», нельзя применять телесные наказания, угрожать и запугивать. Первый секретарь парткома Оуян Цинь был полностью согласен с этим мнением, равно как и начальник орготдела Ху Чжунхай, главный по вопросам кадров, дисциплины и инспекции (с. 27). Однако рабочая группа Северо-Восточного бюро выступила против подхода Жэнь Чжунъи. Ее представители очень серьезно относились ко всему, что происходило в административном районе Люйда, считая, что там «горы высоки, леса густы, а тигров много, и они жирны[38]38
  У иероглифа Ж есть еще одно значение – обогащать, набивать карман, делать зажиточным. Здесь представлена иероглифическая шарада – один иероглиф имеет разные значения. Подробнее об иероглифических шарадах см.: Дуань Баолинь. Китайская народная литература / Пер. Л.К. Станченко. М.: Шанс, 2019. 392 с. – Примеч. пер.


[Закрыть]». (В то время чиновников, набравших взяток общей суммой свыше тысячи юаней, называли «малыми тиграми», свыше пяти тысяч – «средними тиграми», свыше десяти тысяч – «большими тиграми».) По мнению рабочей группы Северо-Восточного бюро, в ходе политического движения идеология Жэнь Чжунъи обрела правый уклон (с. 29). В июне 1952 года бюро решило перевести его из Люйда в провинцию Сунцзян[39]39
  Провинция занимала площадь 84 559 км² с населением около 2542 тыс. человек (1947). Административный центр – город Муданьцзян. После упразднения ее северная часть отошла к провинции Хэйлунцзян (1954), южная – к провинции Цзилинь (1949). – Примеч. пер.


[Закрыть].

Перед тем как покинуть Люйда, Жэнь Чжунъи написал в личной характеристике: «Я считаю, что в целом понимаю политический курс партии и способен придерживаться его в работе.

И даже посреди рабочей рутины могу постоянно держать его в уме, изучать. Например, трудясь шесть лет в Люйда, особенно в тот период, когда работа еще не вышла на нормальные рельсы, а в среде кадровых работников царила идеологическая смута… я в целом правильно понимал [политический курс партии] и твердо его придерживался. Поэтому в том, что я делаю и чем ведаю, как правило, нет серьезных отклонений или ошибок» (с. 29). Тем не менее на экспертном собрании один товарищ из рабочей группы Северо-Восточного бюро дал Жэнь Чжунъи следующую оценку: «В процессе политического движения в идеологии Жэнь Чжунъи проявился правый уклон, идеологически он стоит на правых позициях».

Перед отъездом Жэнь Чжунъи в провинцию Сунцзян Оуян Цинь пришел к нему с напутствиями, старался подбодрить его. От этой поддержки у Жэнь Чжунъи стало тепло на душе, и он еще тверже решил, что будет неукоснительно проводить в жизнь политический курс партии и при этом всегда руководствоваться принципом реалистического подхода к делу (с. 30).

«Жемчужина на ладони»: плацдарм национального строительства

27 февраля 1950 года, возвращаясь после визита в СССР, Председатель Мао Цзэдун и премьер-министр Чжоу Эньлай прибыли с инспекцией в Харбин. Мао Цзэдун сказал, что Харбин – первый освобожденный крупный город, нужно создать в нем инфраструктуру, управлять им, необходимо строить в нем больше заводов, чтобы превратить его из города-потребителя в город-производитель и подать пример заводским предприятиям по всей стране. Чжоу Эньлай тоже настаивал на том, чтобы Харбин сосредоточился на развитии фабрично-заводской сферы, чтобы воспитывал таланты, производил товары, опыт и кадры.

В июле 1953 года Жэнь Чжунъи назначили вторым секретарем Харбинского горкома (с. 31). В феврале 1955 года ЦК решил доверить ему руководство всей работой горкома. В апреле 1956 года его сделали первым секретарем (с. 31, 32). Сообразно с требованиями первого поколения руководящего ядра КНР главной рабочей задачей Харбинского горкома, возглавляемого Жэнь Чжунъи, стало «производство механизмов, кадровых работников, опыта и квалифицированных рабочих».

Основная задача первой пятилетки Нового Китая заключалась в том, чтобы сосредоточить все силы и возвести 156 торговых и промышленных объектов, которые стране помог спроектировать СССР. Ввиду особой стратегической позиции Харбина, на него возложили реализацию тринадцати проектов, и этот показатель был одним из наибольших по всей стране.

Жэнь Чжунъи направил большую часть своих сил на строительство этих тринадцати объектов. Он требовал, чтобы руководители высшего уровня «командовали с передовой», а партийное руководство треть или четверть времени в году, сезоне или месяце уделяло погружению в практику, в действительность. Жэнь Чжунъи подавал пример своими действиями: приезжая на завод или строительную площадку с исследованием, он трудился, жил, ел и отдыхал вместе с рабочими, подружился с ними. Порой он несколько или даже более десяти дней подряд не уходил со стройплощадки, а выявленные проблемы решал сразу на месте. Работая на объектах лично, Жэнь Чжунъи усваивал самые существенные, ключевые моменты. Он побывал на шести заводах, в том числе на Харбинском заводе по производству подвижного состава железных дорог и Первом заводе инструментов, и усвоил опыт их строительства, инспектировал десять заводов и помог решить на них важнейшие вопросы, внедрял наработки из практики знаменитых на всю страну отличников труда – Су Гуанмина, Ван Суньцы и других (с. 32). Жэнь Чжунъи проводил расширенные заседания постоянного бюро горкома, на которых председательствовали восемь основных субподрядных строительных организаций. На таких заседаниях принимались решения, ускорявшие рабочий процесс. Представителей городских административных органов Жэнь Чжунъи убеждал в том, что в капитальном строительстве необходимо руководствоваться принципом «услуг от двери до двери». Благодаря его личному примеру сообщение между низшими и высшими уровнями руководства стало быстрым и бесперебойным. В ответ на требования горкома в городе началось бурное патриотическое движение под лозунгом: «Нужны люди – выделим людей, нужны деньги – дадим деньги, нужны машины – найдем машины, нужны ресурсы – изыщем ресурсы: все на службу экономическому строительству, капитальному строительству!».

Стараясь реализовать ключевые национальные проекты, Жэнь Чжунъи также обращал пристальное внимание на развитие местной промышленности. В прошлом Харбин был городом потребительского типа с ярко выраженным европейским колоритом: здесь отсутствовали крупные промышленные предприятия, а легкая промышленность была довольно отсталой. По мнению Жэнь Чжунъи, чтобы стимулировать рост местной промышленности, следовало использовать благоприятные условия, которые сформировались в ходе осуществления ключевых проектов. Он поддерживал мэра Люй Циэня в развитии легкой химической[40]40
  Имеется в виду целлюлозно-бумажная промышленность, тонкие химические технологии, кожевенное производство и т. п. – Примеч. пер.


[Закрыть], текстильной, фармацевтической и пищевой промышленных отраслей.

Жэнь Чжунъи очень тщательно и вдумчиво занимался развитием местной промышленности. Он регулярно бывал на заводах с инспекцией и давал заводскому руководству ценные указания. О своих визитах заранее никогда не предупреждал, а приехав на завод, сразу же отправлялся в цеха. Однажды когда он прибыл на завод смазочных материалов, то увидел, что весь пол в цехе залит водой. Жэнь Чжунъи был очень недоволен, но тем не менее, приподняв штанины, зашел по воде внутрь. В тот день он строго отчитал начальника завода. Впоследствии этого руководителя, грубо пренебрегавшего своими обязанностями, сняли с должности. А как-то раз Жэнь Чжунъи купил в командировке красивые резиновые галоши с хлопковой подкладкой и по приезде отнес их на резиновый завод как образец. По указу секретаря горкома завод сразу же наладил производство множества фасонов новой резиновой обуви на хлопковой подкладке. Кроме того, Жэнь Чжунъи специально ездил в Шанхай, чтобы изучить, как там развивается тесно связанное с жизнью народа ремесленное производство. По возвращении в Харбин он сам разыскал начальника Бюро ремесленного производства и указал, что в этой производственной сфере следует заимствовать опыт шанхайцев – городская администрация должна взять на себя «обучение, подбор и материальную поддержку» народных масс (с. 33–35).

Жэнь Чжунъи неоднократно заявлял, что у города должны быть не только «кости» (крупная заводская промышленность), но и «мясо» (торговля, индустрия услуг, сфера культуры и образования). В Харбине длинные суровые зимы, темнеет рано. Рабочие возвращаются со смены уже в потемках, по холоду, дома наспех ужинают и сразу «заползают» под одеяло на кан. Жэнь Чжунъи размышлял: в городе плохо развита сфера услуг, а народу живется тяжело, значит, нужно открыть рынок, воскресить эту сферу, чтобы усердно трудящиеся рабочие и служащие, их домочадцы, да и все остальное население в свободное время могли торговать закусками с лотка или в собственных магазинчиках, работать в своих мастерских, заниматься малым бизнесом, возделывать залежные земли. Это было бы в интересах рабочих и горожан, кроме того, таким образом удалось бы улучшить жизнь людей.

Жэнь Чжунъи руководил заседанием горсовета, на котором было одобрено развитие частного производства, также он публично отмечал заслуги трудящихся в развитии сферы услуг. Один старик, получивший такую благодарность, говорил: «Мы плачем от радости, потому что городские власти теперь поддерживают мелкое производство и мелкую торговлю, говорят, что эти занятия дополняют и укрепляют социалистическую экономику. Да, мы понимаем, что этим делам нельзя уделять чрезмерно много внимания, но нам стало спокойнее уже оттого, что власти приняли такой подход». Однако во время «культурной революции» то, что Жэнь Чжунъи продвигал развитие частного производства, признали серьезным преступлением – «реставрацией капитализма».

Под руководством Жэнь Чжунъи и подчиненных ему руководителей горкома и городского совета Харбин выполнил первую пятилетку за четыре года. В 1957 году стоимость валовой продукции промышленности возросла в 1,14 раза по сравнению с 1952 годом, среднегодовой рост составил 16,4 %. С 1954 по 1957 год появилось более двух с половиной тысяч наименований новой промышленной продукции, тридцать из которых – важнейшие товары, ранее в Китае не производившиеся. По многим из них выход продукции стоял на первом месте во всей стране. Сорок три разновидности товара экспортировали в СССР, Монголию, КНДР, Бирму, Индонезию, Японию и Великобританию. В 1949 году по валовому объему производства промышленности и сельского хозяйства Харбин занимал лишь одиннадцатое место среди пятнадцати китайских мегаполисов (Пекин, Шанхай и др.), а в 1957 году поднялся уже на пятое место. Город стал одной из ключевых опорных баз в развитии общенационального строительства. Только за 1958 год харбинские заводы поставили более чем в двадцать провинций и городов котлы для электростанций, генераторы, комплектное металлургическое оборудование, точные приборы и различные инструменты. В период первой и второй пятилеток, а также во время «движения третьего фронта»[41]41
  Общенациональное движение за развитие промышленности началось в 1964 году. Сопровождалось крупными инвестициями в национальную оборону, технологии, в основные отрасли промышленности (производственную, добывающую, металлургическую и электроэнергетическую), в транспорт и другие инфраструктуры. – Примеч. пер.


[Закрыть]несколько крупных харбинских предприятий были «золотыми производителями»: выпускали оборудование и товары, а также воспитывали технических специалистов. Ряд построенных на северо-западе и юго-западе Харбина предприятий «глубокого тыла» – электромашинных и подшипниковых заводов, заводов по производству измерительных и режущих инструментов – мощно содействовали развитию всего Китая.

В сентябре 1956 года Жэнь Чжунъи отчитался на VIII съезде КПК перед всей партией и всем народом: «Харбин, одна из ключевых национальных стройплощадок, из потребительского города со слабо развитой промышленной базой превратился в важный промышленный мегаполис нового типа с преобладающей машиностроительной индустрией». Прежде страна помогала ему развиваться, теперь же Харбин сам стал для нее поддержкой и опорой. Город успешно выполнил поставленную Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем задачу по «предоставлению четырех»[42]42
  Технические специалисты, деньги, оборудование, ресурсы. – Примеч. пер.


[Закрыть]. «Три великих движущих силы» Харбина – электромашинный, котельный и турбинный заводы – премьер-министр Чжоу ласково назвал «сынами республики» и «жемчужинами на ладони»[43]43
  «Жемчужина на ладони» (чжан шан минчжу) – так обычно говорят о дорогом и любимом ребенке, особенно о дочери. – Примеч. пер.


[Закрыть] (с. 32).

Первый, кто зажег харбинские ледяные фонари

В последних числах ноября 1962 года Жэнь Чжунъи был в Гуанчжоу на собрании и посмотрел выставку цветов в городском Парке культуры. Их было великое множество, парк пестрел и сиял разноцветными фонарями, люди гуляли в нем толпами. Жэнь Чжунъи тогда подумал: «В Гуанчжоу устраивают цветочные выставки и цветочные рынки, у этого города особые географические преимущества и климатические условия, а в Харбине зимой только снег да лед, и жители привыкли целыми днями сидеть дома, прячась от холода. В стране сейчас тяжелая экономическая ситуация, народ живет в нужде, духовная жизнь крайне скудна, и в парки никто не ходит – они пустуют по полгода. Как в Харбине сделать зимой такой вот оживленный Парк культуры? Как нам, руководителям, вывести народ из домов на прогулку, воодушевить и взбодрить его?»

Жэнь Чжунъи вернулся в Харбин. Шел 1963 год, близился праздник Весны, а он все никак не мог решить эту проблему, и харбинцы, как и прежде, встретили Новый год уныло и безрадостно, спасаясь от холода в своих жилищах.

1 февраля 1963 года Жэнь Чжунъи и мэр Люй Циэнь инспектировали один рынок сельскохозяйственных продуктов в харбинском районе Сянфан. Выходя с рынка, Жэнь Чжунъи вдруг заметил у входа в чей-то дом два мерцающих огонька. У дороги на корточках сидела старушка, перед ней были две ледяных горки с полой сердцевиной, сделанных с помощью ведра, а внутри каждой горки горела свеча. Такие самодельные ледяные фонари назывались «бедняцкими лампами». Прежде эти простые и экономичные «осветительные приборы» использовали сунгарийские крестьяне и рыбаки. Некоторые бедняки, у которых в праздник Фонарей не хватало денег на бумажные фонарики, выставляли перед дверями дома такие вот светильники с ледяным абажуром. Ныне уже мало кто делает «бедняцкие лампы».

Жэнь Чжунъи подумал, что ледяные фонари и есть местная харбинская особенность. В Харбине нет таких цветов, как в Гуанчжоу, зато холодная зима приносит нам лед и снег, которых не бывает у гуанчжоусцев. Так почему бы не воспользоваться этим холодом и не устроить выставку ледяных фонарей?

Жэнь Чжунъи был поражен своей идеей и воодушевился ей. Придя домой, он велел жене Ван Сюань и сыновьям Кэнину и Кэлэю набрать в ведра и тазики воды и выставить их на балкон, чтобы она застыла. Когда в емкостях образовалась толстая корка, их внесли в дом, пробили сверху отверстие, вылили незамерзшую воду и поместили под ледяные абажуры зажженные свечки. Ледяные фонари были готовы. Жэнь Чжунъи с детьми сыпали в полные еще не замерзшей воды сосуды черную, синюю и красную краски, и после заморозки получались цветные фонари. Жэнь Чжунъи делал одинарные фонари, скреплял две ледяные заготовки – получался фонарь в форме жернова, или четыре заготовки – выходила фигура, похожая на тыкву-горлянку. В своих экспериментах Жэнь Чжунъи испортил все ведра и тазики в доме, а ведь в эпоху нехватки материальных благ это были дефицитные предметы обихода (с. 38).

Жэнь Чжунъи позвал живших по соседству Люй Циэня и секретаря секретариата горкома Линь Сяося, чтобы обсудить, как изготовлять фонари, и вместе поэкспериментировать. Вечером во дворах этих трех домов наблюдалась дивная картина: на балконах вторых этажей ярко сияли ледяные фонари – их хрустальное свечение было видно даже далеко с дороги. Любуясь этим зрелищем, Жэнь Чжунъи радостно улыбался про себя: в его голове созрел план.

3 февраля Жэнь Чжунъи собрал у себя дома мэра Люй Циэня, заместителя мэра Чжан Пина, заместителя начальника Городского строительного бюро Лю Цзотяня и председателя Генерального совета профсоюзов Харбина Ван Цзюнь для небольшого внепланового совещания. Он выдвинул смелое предложение: «Сегодня десятый день Нового года, через пять дней будет праздник Фонарей. Новогодние гуляния еще не окончились. В Гуанчжоу есть цветочная выставка, в канун Нового года организуют цветочный рынок. А на праздник Фонарей во всех южных городах вывешивают цветные бумажные фонарики. У нас нет цветочных рынков и бумажных фонариков, но можно на пятнадцатый день Нового года устроить в парке “Чжаолинь” фестиваль ледяных фонарей, и пусть он называется “Народное гуляние в парке ледяных фонарей”». Жэнь Чжунъи изложил все, что знал об этих фонарях, и показал членам совещания расставленные на балконе самодельные экземпляры. Он решительно отдал приказ начинать работы: «Мы обязаны дать жизнь этому фестивалю, чтобы народ больше не прятался по домам, а взбодрился и развеселился, чтобы зимой в Харбине больше не было тихо и тоскливо!»

Городское бюро садово-паркового хозяйства тут же направило в парк «Чжаолинь» более восьмисот рабочих из тринадцати подведомственных отделений. Под личным руководством Лю Цзотяня они замораживали водопроводную воду в заготовки для фонарей. Рабочие трудились до глубокой ночи, затем, поужинав и немного вздремнув, опять принимались за дело. Спустя четверо суток непрерывного, тяжелого труда было изготовлено более тысячи ледяных фонарей. Рабочие установили фонари на склонах холмов, пилястрах, развесили на деревьях. Внутрь поместили электролампочки или свечки, некоторые фонари украсили веточками ранней вербы. Городская продовольственная компания сделала больше тридцати ледяных фигур в виде хризантем и рыб. Учащиеся художественного факультета Харбинского института искусств создали из снега слона. Рабочие залили горку и сделали для детей санки. С момента, когда Жэнь Чжунъи озвучил концепцию «Народного гуляния в парке ледяных фонарей», и до ее реализации прошло всего четыре дня: те, кто создавал эту выставку, сотворили настоящее чудо. Энтузиазм людей, трудившихся так же вдохновенно, как создатели ледяных скульптур, впоследствии стали называть «воодушевление, как у создателей ледяных фонарей» (с. 37).

Вечером 7 февраля 1963 года (четырнадцатое число первого месяца по лунному календарю) в парке «Чжаолинь» началось первое харбинское «Народное гуляние в парке ледяных фонарей». Взрослый билет стоил пять фэней, детский – три. Весь город был там. В первый же день парк посетили пятьдесят тысяч человек, даже незрячие пришли «посмотреть» фонари руками. На следующий день толпа народа едва не снесла парковые ворота: пришлось отворить их и впустить людей. Изначально выставку планировали проводить три дня, но из-за большого числа посетителей продлили этот срок еще на три. В итоге за шесть дней приняли 250 тысяч человек, десятую часть всего населения Харбина. Прятавшиеся от холода люди наконец-то вышли из дома, парк больше не был пустым в зимнее время года, любующиеся фонарями горожане больше не боялись холода и воспрянули духом.

Первый секретарь провинциального парткома Оуян Цинь, увидев всю эту картину, радостно воскликнул: «“Народное гуляние в парке ледяных фонарей” сподвигло народ выйти погулять – велика же сила этого чуда! Этот фестиваль – первое в Китае организованное парковое мероприятие, он дает начало нашему современному искусству ледяных фонарей, с него начинается современная китайская снежно-ледяная культура».

С тех пор Фестиваль ледяных фонарей стали проводить регулярно. На втором «Народном гулянии в парке ледяных фонарей», начавшемся 15 января 1964 года, впервые использовали только электрические источники света, воду для изготовления фонарей в первый раз брали из Сунгари и впервые сооружали из этого природного льда здания с крышей, вырезали фигуры людей и животных – героиню из фильма «Сяо цзымэй» («Сестричка»), Золотого жеребенка, бога Долголетия, ребенка на слоне и т. п. (с. 38–40). На стартовавшем 1 января 1965 года третьем «Народном гулянии в парке ледяных фонарей» появились ледяные панно с цветными орнаментированными барельефами. На четвертом «Народном гулянии», которое началось 27 декабря 1965 года, в первый раз применили сценическое освещение и разноцветные лампы накаливания. Свет то мигал, то спокойно горел, ледяные фигуры стали еще ярче и прекраснее.

10 февраля 1963 года Ван Сюань, в то время начальник отдела финансов и торговли Харбинского горкома, под псевдонимом Хуан Сюань опубликовала в «Хаэрбинь ваньбао» («Харбинская вечерняя газета») стихотворение «Дяоцзи де лянь хуа – Гуань биндэн» («Мелодия на мотив “Бабочка все в мыслях о цветах” – Любуясь ледяными фонарями»):

 
Ива встречает весну цветом из серебра,
на южных хребтах тоже сливы цветут —
в наш северный край весна рано идет.
Цветы изо льда так собою прекрасны,
что все мигом делятся вестью о них.
Прозрачны, сияют, как горный хрусталь,
играют огнями, на звезды с улыбкой глядят.
Посмотришь – и счастлив, и сразу не холодно вовсе:
ну что за чудное сияние первоначал (с. 39).
 

Это первый стих о ледяных фонарях уже в современном Китае. Следом младший брат Чжоу Таофэня, члена постоянного бюро Хэйлунцзянского провинциального парткома, поэт Чжоу Вэньсюань напечатал в феврале 1964 года в «Хэйлунцзян жибао» («Хэйлунцзянская ежедневная газета») стихотворение «Биндэн ююань цзишэн» («Великолепие Парка ледяных фонарей»), состоявшее из четырех строф. Последняя звучала так:

 
Все харбинцы славят принца Жэнь[44]44
  Имеется в виду Жэнь Чжунъи, и в то же время автор делает отсылку к принцу княжества Жэнь – персонажу из трактата «Чжуан-цзы», который целый год ловил рыбу огромным крюком с приманкой из пятидесяти волов и в конце концов поймал рыбу чудовищных размеров. «Принц Жэнь» – так образно называют человека с большими устремлениями, рассчитанными на медленный, но верный успех. – Примеч. пер.


[Закрыть]
за диковинную мысль и зиму в волшебстве.
Пусть цветочным рынкам юга оды сочиняют,
а на севере зимой нас радуют фигуры изо льда.
 

В конце 1964 года, когда подготовительные работы к третьему «Народному гулянию в парке ледяных фонарей» были в самом разгаре, один журналист написал об этом мероприятии инспекционный отчет, в котором назвал фестиваль «разбазариванием людских и материальных ресурсов». После этого Хэйлунцзянское управление инспекционного контроля прислало на объект комиссию по расследованию. Жэнь Чжунъи и Лю Циэнь упорно защищали свою разработку: говорили, что организуют фестиваль силами рабочих-добровольцев и волонтеров из числа молодежи, денежных средств расходуется мало, об убытках и речи нет. Жэнь Чжунъи сказал: «Даже если бы пришлось понести небольшие убытки, мы все равно бы проводили этот фестиваль! Ведь для того и существуют сады и парки!» Оуян Цинь, узнав о происходящем, сказал: «Праздник ледяных фонарей показывает, что с экономикой у нас все в порядке, а еще способствует укреплению здоровья народа. Что еще способно вытащить из домов два миллиона человек? Этот фестиваль нужно проводить и дальше». Проверяющие ушли ни с чем, а «Народное гуляние» продолжило жизнь.

Фестиваль ледяных фонарей прошел всего четыре раза, а потом его закрыли в связи с «культурной революцией». Его тоже занесли в список серьезных преступлений Жэнь Чжунъи, предъявленных деятелю в ходе публичной критики. Цзаофани обозвали фестиваль «сборной солянкой, пропагандирующей феодализм, капитализм и ревизионизм», заявив, что вырезать Золотого жеребенка все равно что молиться золотому тельцу, а лепить бога Долголетия – превозносить выживальщичество. Даже стихотворную фразу «славят принца Жэнь» сочли «прославлением бандитского главаря Жэнь Чжунъи», а ее автор Чжоу Вэньсюань был замучен до смерти во время публичной критики и погиб, несправедливо обвиненный.