Текст книги "Особому делу – особый подход. Биография Жэнь Чжунъи"

Забастовка в ответ на события «февральского снежного дня» и исчезновение университетского колокола

В Университете Китая 21 февраля 1936 года на общеуниверситетском собрании, проходившем в Зале Сунь Ятсена, председатель студкома Дун Юйхуа подводил итоги событий 9 и 16 декабря, а также пропагандистской работы, которую в период зимних каникул бэйпинские студенты вели в деревнях и на юге (с. 11).

Внезапно несколько сотен вооруженных военных и полицейских окружили университет и на полицейских машинах вторглись на его территорию. Возглавляемые представителями университетской администрации и шпионами, внедренными в студенческие ряды, они собирались вломиться в зал и произвести массовые аресты. Ян Ичэнь повел студенческую дружину навстречу военным, чтобы не пустить нападающих внутрь. Размахивая дубинками, военные и полицейские разогнали студентов, преграждавших им путь. Учащиеся в ярости и отчаянии бросились на них. В Зале Сунь Ятсена громили мебель, начался переполох. Нападавшие сделали предупредительные выстрелы, и тогда Жэнь Чжунъи и Ян Ичэнь,

пользуясь суматохой, вывели Дун Юйхуа, Ван Туна и других студенческих лидеров через боковую дверь. Полицейские схватили и увели более двадцати учащихся и одного преподавателя, а затем арестовали всех студентов группы № 14 гуманитарного факультета – тридцать с лишним человек. Всего в тот день взяли под стражу более шестидесяти человек. Схваченных не только жестоко избили дубинками и плетьми, но и посадили в тюрьму.

Тогда был студеный зимний день, шел сильный снегопад, поэтому учащиеся Университета Китая назвали произошедшее событие «февральским снежным днем» (с. 11). Арестованный студент Лю Течжи (Лу Фанмин) сочинил в тюрьме песню на мотив стихотворения «Мань цзян хун» («Вся река стала красной», с. 10)[19]19
  Стихотворение, которое сочинил легендарный Юэ Фэй (1103–1142), маршал династии Сун. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Вот строки из нее:

 
В тот февральский снежный день
нас поймали у ворот университета.
Каждого связали, заковали в цепи,
исхлестали плеткою армейской.
Спросите: какое преступление мы совершили?
Этот грех – любовь к родной земле прекрасной!
Здесь, в тюрьме, суровые законы.
Мы обуты в кандалы и в саваны одеты.
В наших камерах решетки из железа.
Наша пища – в день два маленьких хлебца, суп без мяса,
соли, масла и вода.
Как подумаю, что враг пробился в глубь Китая,
так от гнева дыбом волосы встают!
 

Песня быстро распространилась в Университете Китая и других бэйпинских учебных заведениях.

После «февральского снежного дня» над Университетом Китая нависла атмосфера белого террора. Реакционные власти объявили Бэйпинскую студенческую федерацию вне закона; кроме того, многие представители местного студкома были арестованы. Администрация университета, которой единолично завладел завхоз Ци Дапэн с консервативными взглядами, запретила студенческие движения. Разгневанные студенты постоянно спрашивали университетское руководство: «Почему вы не защищаете учащихся, а, наоборот, помогаете армии и полиции с арестами?» Однако администрация не обращала внимания на эти недовольства. Студенты негодовали, руководство же сохраняло полное равнодушие и распоряжалось по-прежнему давать звонки на занятия, тем самым демонстрируя, что учащихся-патриотов наказали за дело. Но как патриотически настроенные студенты могли учиться, когда творилось такое? Каждый звонок на урок только разъярял их (с. 11).

В тот день Жэнь Чжунъи, позаимствовав у студента Бэйпинского политико-юридического института Ли Цюаня мимеограф, напечатал множество листовок. Они с Ян Ичэнем договорились тайком распространять агитматериалы в университете. Содержание листовок было таким: «Любить родину – не преступление, мы против арестов студентов-патриотов», «Объявляем общеуниверситетскую забастовку, клянемся поддержать арестованных товарищей», «Требуем немедленно освободить арестованных студентов».

24 февраля Жэнь Чжунъи тихо спросил Ян Ичэня:

– А что, если мы вдвоем снимем колокол, который дает звонки на занятия?

– Отличная идея! Так мы покажем, что студенты не сдаются! Приступим сейчас же! – воскликнул Ян Ичэнь и хлопнул себя по ляжке.

В ночной тиши они осторожно пробрались к колоколу. Он был крепко прикручен к древесному стволу, установленному на подпорках, высота всей конструкции составляла около десяти метров. Снять оттуда колокол весом в несколько десятков килограммов было очень трудно.

Жэнь Чжунъи стоял настороже. Высокий и длиннорукий Ян Ичэнь с помощью приемов, приобретенных благодаря изучению боевых искусств, взобрался на дерево, быстро развязал веревку, которая удерживала колокол, обхватил его одной рукой и, собрав все силы, потихоньку спустил его. Внизу Жэнь Чжунъи принял колокол. Вдвоем они оттащили его на задний двор и хотели сбросить в глубокий колодец, но обнаружили, что его отверстие обледенело и стало слишком узким. Друзья были вынуждены тащить добычу обходным путем к декоративной каменной горке в северной части студгородка, которая находилась в 150 метрах от заднего двора. Ян Ичэнь залез в ее искусственный грот и там спрятал колокол.

Утром следующего дня колокол не прозвонил. Все учащиеся и преподаватели удивились: «Ого, а почему колокола не слышно?» Несколько любопытных учеников сбегали к дереву проверить, а затем радостно сообщили остальным: «Похоже, колокол с нами заодно! Тоже забастовал!»

Спустя полвека пожилой Жэнь Чжунъи, описывая этот находчивый поступок, весело отметил: «Для многих до сих пор осталось загадкой, почему колокол вдруг потерял голос и куда-то запропастился!»

В апреле 1936 года благодаря усилиям бэйпинской партийной организации, а также прогрессивных учащихся и преподавателей Бэйпина, студенты, арестованные в ходе событий «февральского снежного дня», были наконец-то освобождены. Когда они возвращались в родные вузы, университетские товарищи горячо приветствовали их.

Жэнь Чжунъи – секретарь партийной ячейки Университета Китая

26 февраля 1936 года студент Бэйпинского политико-юридического института Ли Цюань встретился с Жэнь Чжунъи и предложил ему вступить в Коммунистический союз молодежи Китая. Жэнь Чжунъи без раздумий согласился. Несколько дней спустя организация одобрила его кандидатуру и назначила его членом бюро комсомольской ячейки Университета Китая.

В марте 1936 года, сообразно с общей тенденцией в ЦК КПК, Северо-Китайское бюро ЦК решило ликвидировать комсомол, а всех его членов сделать членами Коммунистической партии. В начале июня того же года Жэнь Чжунъи стал членом КПК и одновременно членом оргкомитета партийной ячейки Университета Китая.

В конце июня 1936 года руководство решило назначить Жэнь Чжунъи секретарем университетской партийной ячейки (с. 11). В это время бесчинства японских оккупантов все нарастали, а гоминьдановское правительство во всем уступало Японии. Бэйпин накрыло волной белого террора, партия еще была слаба, поэтому Университет Китая отрядил большую группу лучших кадров, чтобы вести пропаганду за пределами вуза. Едва вступив в КПК, Жэнь Чжунъи сразу же в полном объеме взялся за партийную работу в университете, в критический момент новому коммунисту доверили важные и ответственные задачи. Жэнь Чжунъи решил смело броситься в этот водоворот ради страны и народа.

По его мнению, чтобы справиться с этой тяжелой миссией, нужно твердо придерживаться политического курса партии, не отклоняться от него ни вправо, ни влево. В тот период КПК держала под контролем левые настроения, и он поступал так же. Благодаря этой практике в дальнейшем Жэнь Чжунъи всю жизнь решительно боролся с ошибками левых уклонистов. Он распространял среди всех партийцев секретный документ, напечатанный на тончайшей бумаге, – печатный орган Северо-Китайского бюро ЦК КПК под названием «Хосянь» («Линия огня»), – и следил за тем, чтобы члены партии изучали этот документ и узнавали из него, как бороться с левым уклоном. Особое внимание он рекомендовал уделять статье секретаря Северо-Китайского бюро Лю Шаоци «Искоренить пережитки линии Ли Лисаня[20]20
  Ли Лисань (1899–1967) – один из основателей КПК. Занимал различные высокие посты в партии, а в конце 1920-х годов фактически исполнял обязанности генсека ЦК КПК. Держался ультралевых взглядов: в условиях спада революционного движения в Китае выступал за немедленную организацию вооруженных восстаний в городах, втягивание СССР в войну с Японией и т. д. В сентябре 1930 года его вывели из ПК Политбюро ЦК, а в январе 1931 года IV пленум ЦК КПК осудил его левацкий курс. – Примеч. пер.


[Закрыть] – сектантство и авантюризм» (с. 12). Борьбу с авантюризмом и сектантством, а также переориентацию деятельности партии на создание единого антияпонского национального фронта Жэнь Чжунъи считал первоочередными задачами партийных ячеек.

Проанализировав опыт прошлых студенческих движений, полученный в ходе демонстрации бэйпинских студентов, происходившей 13 июня 1936 года и направленной против увеличения численности японских войск в Северном Китае, Жэнь Чжунъи твердо придерживался верного партийного политического курса (с. 12). В частности, в строгом соответствии с требованиями горкома Бэйпина и Бэйпинской студенческой федерации он изменил прежние левые лозунги, вроде «Мы против Хэбэйско-Чахарского политического совета!» и «Долой Сун Чжэюаня!», на следующие: «За Сун Чжэюаня! Поддержим упорное сопротивление Японии!», «Поддержим 29-ю армию, защитников Северного Китая!». Жэнь Чжунъи использовал партизанскую тактику «враг приходит, мы уходим», применявшуюся в прошлых манифестациях: когда военные и полицейские пытались преградить им путь, замыкающие отряды манифестантов становились головными, и вся процессия уходила от военных. Кроме того, Жэнь Чжунъи требовал, чтобы студенты постоянно вели среди армии и полиции антияпонскую патриотическую пропаганду, убеждали их не пособничать преступникам-реакционерам. Эта агитация давала результаты: некоторые военные и полицейские не хотели избивать демонстрантов, но у них был приказ начальства – прогнать студентов. В смятении некоторые из них горько рыдали на плечах демонстрантов – картина была душещипательная. Еще Жэнь Чжунъи говорил студентам, что, если их отряды все-таки разгонят, нужно немедленно рассеяться и затем собраться в установленном месте. Начальник университетского патруля Ян Ичэнь носил за пазухой свернутый флаг, который разворачивал в безопасном месте, чтобы вновь собрать отряды, и поэтому манифестации проходили успешно (с. 12, 13).

12 декабря 1936 года бэйпинские студенты провели еще одну крупную антияпонскую демонстрацию. В ходе подготовки Жэнь Чжунъи через партийные ячейки сообщил всем о том, что согласно установке лозунги должны быть следующими: «Празднуем победу Суйюани[21]21
  Провинция, существовавшая в 1928–1954 годах на территории, отрезанной от провинции Шаньси в 1914 году и сначала называвшейся «особый административный округ Суйюань». – Примеч. пер.


[Закрыть] над японскими агрессорами», «Объединим все партии и группировки, чтобы дать отпор Японии!». Жэнь Чжунъи наказал действовать скрытно и умно. За день до планируемой манифестации партийные ячейки уведомили о ней всех партийцев, членов народных отрядов и многочисленных студентов. Чтобы военные и полицейские не помешали демонстрации, местами сбора определили не университеты, а несколько пунктов за их пределами. В результате и эта манифестация прошла успешно.

Жэнь Чжунъи вкладывал чрезвычайно много сил еще и в прием новых членов в партию. Он был твердым противником сектантского левого уклона, и когда партийная ячейка изучала кандидатуры заявителей, редко обращал внимание на классовую принадлежность и социальное происхождение, а смотрел на то, как кандидат проявляет себя идеологически и в действии. Учитывая полную секретность работы партии, Жэнь Чжунъи определил, что для вступления в ее ряды достаточно рекомендации одного человека, не требовал от кандидатов стажа и не предусматривал никаких церемоний инициации. Вся эта нетребовательность объяснялась желанием обеспечить безопасность партийной организации.

В своей поздней статье об Университете Китая Жэнь Чжунъи вспоминал, что когда его только назначили секретарем партячейки, в ней было всего чуть больше десяти человек. За год, что он пробыл на этой должности, его неустанными усилиями это число возросло до 60–70 членов, а это большая доля от общего количества студентов университета (в котором училось не более двух тысяч человек). Даже по меркам всех бэйпинских вузов очень значимый результат. Опираясь на силу товарищей по партии, Жэнь Чжунъи сплотил всех учащихся альма-матер и стал примером для всего студенческого движения Бэйпина. Бэйпинское и другие отделения КПК в один голос высоко оценили необыкновенные достижения Жэнь Чжунъи (с. 30).

В конце июня 1937 года начальник организационного отдела Бэйпинского горкома КПК Ван Дэ сообщил Жэнь Чжунъи, что горком решил назначить его секретарем парткома северо-западной части Бэйпина. Жэнь Чжунъи вновь поручали ответственную задачу в опасное и непростое время – в тот самый момент, когда народ попал в беду. И он готов был пожертвовать собой ради выполнения долга!

Притворство, переросшее в любовь

В летние каникулы 1936 года для безопасного ведения подпольной деятельности Жэнь Чжунъи поменял имя на Жэнь Сочжи и переехал из студенческого городка. Он поселился на втором этаже западного корпуса многоквартирного жилого комплекса Дэцюань, располагавшегося на улице Тайпусы в районе Сидань. В этом комплексе все квартиры снимали иногородние студенты Бэйпина. В свободное время Жэнь Чжунъи частенько играл на эрху[22]22
  Эрху – китайская скрипка на двух струнах. – Примеч. пер.


[Закрыть], сидя на перилах крытой галереи во дворе (с. 103).

Его игрой нередко заслушивались шесть девушек-студенток, живших на первом этаже восточного корпуса этого же жилого комплекса – как раз напротив, через двор от корпуса Жэнь Чжунъи. Они любили петь «Бие гэ» («Песню выпускников»), «Дахуэй лаоцзя цюй» («Возвращаемся домой») и другие патриотические мелодии во спасение родины, но чаще всего исполняли «Сунхуацзян шан» («На реке Сунгари»):

День восемнадцатого сентября – с той горестной поры покинул я родимый дом и бросил все, что дорого душе. Я стал бродягой! Бесприютным! Дни напролет скитаюсь по чужой земле…

Их печальное пение глубоко тронуло Жэнь Чжунъи. Он выяснил, что эти девушки – студентки Северо-Восточного университета[23]23
  Расположен в городе Шэньян, провинция Ляонин. – Примеч. пер.


[Закрыть] и бежали сюда с северо-востока Китая, чтобы продолжить учебу. Жэнь Чжунъи заметил, что одна из них, по имени Ван Цзе (прежнее имя Ван Сюань), выделяется на фоне остальных пяти: высокая, белокожая, задорная, но вместе с тем серьезная. Девушка ему понравилась.

Однажды Ван Цзе обнаружила на дверях их туалета две строчки, написанные мелом: «Надеюсь, вы не только петь будете, но возьмете оружие и пойдете на фронт». Поразмыслив, она решила, что это дело рук того юноши, который играет на эрху напротив их корпуса. В чайной их дома она выведала, что его зовут Жэнь Сочжи (с. 103).

Неподалеку от жилого комплекса Дэцюань стоял кинотеатр, где на воскресных утренних сеансах часто показывали прогрессивные фильмы. Ван Цзе с подругами ходили на них каждую неделю. На летних каникулах в один из таких дней в кинотеатре демонстрировали советскую документальную ленту «Сулянь дэ цзиньжи» («Советский Союз сегодня»), и девушки, как обычно, пошли смотреть. Когда на экране появился Сталин, студенческая аудитория взорвалась бурными аплодисментами. В то время вокруг кинотеатра дежурили военные и полицейские: власти боялись, что студенты, взволновавшись после просмотра фильма, учинят беспорядки. После окончания сеанса Ван Цзе с подругами по дороге домой возбужденно обсуждали увиденное. Рядом проходили несколько студентов-парней с велосипедами, и один из них решил завязать с девушками беседу: «Хороший фильм, правда?» Ван Цзе посмотрела – то был Жэнь Сочжи. Она уже давно заметила, что он тоже каждую неделю ходит на этот утренний сеанс. Девушка ответила: «Да, хороший!» Жэнь Сочжи улыбнулся, сел на велосипед и помчался вдогонку товарищам.

Вскоре у входа в женское общежитие то и дело стали появляться маленькие записки, сообщающие, что в такое-то время и в таком-то месте будут показывать прогрессивные фильмы. Ван Цзе догадалась, что тут опять не обошлось без Жэнь Сочжи. А однажды она обнаружила у их двери туго связанный бумажный рулон – это оказался прогрессивный журнал «Юншэн» («Вечная жизнь»). «Опять Жэнь Сочжи принес», – подумала она. После этого как-то раз, встретив Жэнь Сочжи у входа в дом, она тихо сказала ему: «Не надо подбрасывать нам журналы, это опасно!» Он ничего не ответил, но с тех пор «Юншэн» у их двери больше не появлялся (с. 13).

13 июня 1936 года бэйпинские студенты провели антияпонскую демонстрацию. Ван Цзе шла в первом ряду отряда Северо-Восточного университета, который по пути объединился с отрядом Университета Китая. Процессия столкнулась с военными и полицейскими: они обрушились на студентов-юношей с дубинками. Тогда Ван Цзе с другими студентками взялись за руки и, встав перед юношами стеной, продолжили идти вперед. В тот же день вечером у входа в женское общежитие Жэнь Сочжи сказал ей: «Сегодня на демонстрации было так опасно, но вы, студентки Северо-Восточного университета, повели себя очень храбро!» Услышав это, Ван Цзе сразу поняла, что он тоже участвовал в сегодняшнем шествии и к тому же все время наблюдал за ней.

После летних каникул Ван Цзе с подругами переехали обратно в общежитие Северо-Восточного университета. Однако в своем университете она то и дело сталкивалась с Жэнь Сочжи. Она не знала, что все эти «случайные встречи» он тщательно планировал.

В ноябре 1936 года Ван Цзе вступила в Коммунистическую партию, и они с Жэнь Сочжи стали общаться чаще. В декабре того же года изменники выдали властям Ван Дэ, начальника орготдела Бэйпинского горкома, и он попал в бэйпинскую тюрьму. Партийная организация дала Жэнь Чжунъи указание поучаствовать в спасении Ван Дэ. Жэнь Чжунъи договорился с Ван Цзе, что они притворятся возлюбленными. Вдвоем, прикинувшись родственниками арестанта, они приносили ему еду, а на самом деле сообщали свежую информацию. В январе 1937 года Ван Дэ вызволили из тюрьмы, а взаимное романтическое чувство «актеров»-возлюбленных, подогреваемое революционной деятельностью, с тех пор крепло день ото дня (с. 105).

В начале июля 1937 года произошел инцидент на мосту Лугоу[24]24
  Стычка между солдатами японской гарнизонной армии в Китае и ротой китайских войск, охранявших мост Лугоу, которая произошла 7 июля. Этот инцидент послужил для японцев формальным поводом к началу Второй японо-китайской войны. – Примеч. пер.


[Закрыть], а 29 июля Бэйпин пал. Секретарь Бэйпинского горкома КПК Хуан Цзин созвал чрезвычайное заседание, на котором было решено: чтобы сохранить силы, студенты-партийцы, члены народных отрядов и прогрессивная молодежь должны отрядами покинуть город, отправиться в разные уголки страны и развернуть там антияпонскую деятельность (с. 13). Согласно инструкциям горкома, Жэнь Чжунъи, рискуя жизнью, остался в Бэйпине и немедленно начал организовывать безопасную эвакуацию людей, отряд за отрядом (с. 14). 10 августа по просьбе Хуан Цзина он отправился в Цзинань, превратившийся в крупнейший перевалочный пункт для беженцев из Бэйпина и Тяньцзиня, чтобы передать студентов-беженцев в ведение местной партийной организации. Ван Цзе отправилась вместе с ним. По требованию организации они оба сменили имена: Жэнь Сочжи стал Жэнь И, а Ван Цзе взяла имя Ван Сюань.

Во второй декаде ноября 1937 года организация поручила Жэнь Чжунъи задание: скорее вернуться из Цзинаня в Бэйпин и перевести еще не покинувших город партийцев в ведение других партийных организаций. Узнав об этом, Ван Сюань предложила: «Лучше всего вернуться в Бэйпин под видом супругов, это вызовет меньше подозрений у японской армии». Тогда Жэнь Чжунъи запросил указания у начальника орготдела Бэйпинского горкома Ван Дэ, находившегося в Цзинане. Тот сразу же согласился: «Хорошо! Ведь вы и есть супруги!» Жэнь Чжунъи надел длинный халат чанпао, а Ван Сюань – женский халат ципао. Молодые люди притворились мужем и женой, занимающимися торговлей. Благодаря японскому языку, который Жэнь Чжунъи и Ван Сюань учили прежде, им удалось обмануть противника и на поезде, полном японцев, спокойно добраться до Бэйпина.

В Бэйпине Жэнь Чжунъи, не зная отдыха, занимался переводом членов партии. Однажды он сказал Ван Сюань:

– Товарищ Ван Дэ говорил, что мы уже супруги, а значит, организация одобряет наш брак. В брачных делах мы, китайцы, придаем большое значение свадебным обрядам, так, может быть, и нам двоим провести церемонию?

– Да, я тоже этого хочу! Но как ее провести здесь, под штыками этих злодеев? – ответила Ван Сюань.

– А мы сфотографируемся прямо у них под носом, что думаешь?

– Отличная мысль!

Радостная Ван Сюань переоделась в ципао и обула туфли с вышивкой. Жэнь Чжунъи надел костюм, позаимствованный у одного подпольщика. Не найдя воска для волос, они до блеска напомадили волосы солидолом, который использовался для смазки велосипедов. Молодые люди отправились в фотоателье неподалеку от района Сидань и провели там простую свадебную церемонию – сделали первую совместную фотографию, на века запечатлев на ней любовь, родившуюся и выросшую в пожаре войны (с. 15). В то время Жэнь Чжунъи было двадцать три года, а Ван Сюань – двадцать. С тех пор они не расставались, прожив вместе почти семьдесят лет.

На фотографии у них не было той радостной улыбки, какую обычно видишь у молодоженов. Вместо нее – спокойствие и решимость. Только красный галстук Жэнь Чжунъи говорил о том, что сегодня у него свадьба. В этот же момент по улице бродили японские патрульные со штыковыми винтовками наперевес.