Текст книги "Нефритовая война"

Глава 19. Воссоединение в Либоне

Прибыв в Либон в Степенланде, Хило удивился чистоте вокруг. Поезд из международного аэропорта отправился точно по расписанию, в серебристой капсуле объявляли прилеты и отлеты на степенском, эспенском и еще каком-то языке, вероятно, лурмишском. Было свежо, почти прохладно, даже в конце лета. Люди выглядели дружелюбными, но были лаконичными, бледными и деловыми.

Хило решил проехаться по городу и осмотреть его, и Тар прямо в аэропорту взял в аренду синий двухместный автомобиль. Пока помощник изучал карту, Хило спросил дорогу у агента в прокатной конторе, показав ей нужный адрес и поговорив на скудном эспенском. Когда они наконец выехали, оказалось, что в Либоне легко ориентироваться.

По сравнению с Жанлуном город был скорее похож на большой поселок, разделенный на четыре квадрата, а с севера на юг рассеченный рекой Фарстгейн. На западе поднимались синеватые очертания гор, а на широких улицах стояли живописные кирпичные дома с остроконечными крышами, с чугунных балкончиков свешивались цветы в ящиках. Тротуары были узкими, но окаймлены безупречно подстриженными живыми изгородями и пышными деревьями.

Тар предложил сначала заехать в гостиницу, но Хило покачал головой – он выспался в самолете и предпочитал сначала заняться делами.

Нужный дом оказался одноэтажным, бледно-зеленого цвета, и находился в северо-западном районе Либона. Тар припарковался на обочине. После звонка в дверь им почти тут же открыли. Эйни, вероятно, ожидала кого-то другого, может, службу доставки или ремонта, потому что начала что-то говорить, прежде чем поняла, кто перед ней стоит. Бывшая жена Лана невольно отпрянула, распахнув глаза.

Хило улыбнулся и переступил через порог.

– Сестра Эйни, – тепло произнес он, – прости, что не позвонил и не предупредил о нашем приезде, но у меня не было степенских монет для телефона-автомата в аэропорту. Надеюсь, мы не помешали. – Хило закрыл дверь за Таром. – Это Маик Тар, не знаю, помнишь ли ты его, он был моим Вторым Кулаком, когда я был Штырем, а теперь мой помощник.

– Что ты здесь делаешь? – взвизгнула Эйни. – Как ты нашел мой дом?

– Это несложно выяснить.

Не стоило упоминать, что он отследил ее много лет назад, но по указанию Лана никогда ничего не предпринимал. Эйни слегка изменилась, лицо не постарело, но после рождения ребенка она пополнела в бедрах и укоротила волосы.

Хило снял пиджак и положил его на спинку стула.

– Письма – не лучший способ поговорить о важном. Сначала нужно написать, потом ждать несколько недель, пока получишь ответ. А к тому времени почти позабудешь, о чем писал. А когда не видишь собеседника, легко возникают недопонимания. К примеру, я знаю, что ты не хотела быть грубой с Вен, хотя на бумаге так вышло. Вот я и подумал, чтобы тебе не беспокоиться, планируя долгое путешествие в Жанлун, а это непросто с маленьким ребенком, я сам приеду к тебе поговорить.

Взгляд Эйни стрельнул от Хило к двери.

– Лорс с минуты на минуту будет дома.

– Хорошо, – сказал Хило. – Тогда можем посидеть все вместе, и ты нас познакомишь, как полагается.

Он с любопытством оглядел гостиную. Она была маленькой, но светлой, пахло цветочным освежителем воздуха. Эйни всегда любила искусство, и на стенах висели глиняные маски и квадратные акварели, а на кофейном столике стояло плетеное из лозы блюдо с фетровыми фруктами и валялась выбивающаяся из общего ряда ярко-зеленая пластиковая погремушка в форме лягушки. Эйни старалась выглядеть спокойной, но Хило Чуял биение ее сердца, недоверие сверкало, как красный аварийный маяк, и раздражало его. Иногда полезно внушать страх, но сейчас Хило не хотел ее пугать, и эта реакция его слегка задела. Он сел на диван и взглядом предложил Тару присоединиться. Хило взял в руки погремушку.

– Где мой племянник?

– Спит, – поспешила ответить Эйни, но тут же из соседней комнаты донесся шум, Хило встал и увидел в конце коридора малыша, цепляющегося за белые металлические прутья детского манежа. Хило подошел к нему и опустился на колени. Двухгодовалый мальчик мало походил на пухлого младенца на фотографии, которую показала Вен, теперь он определенно приобрел черты Коула – губы и нос, внимательный взгляд. Хило сразу понял, что он вырастет точной копией Лана, как Лан напоминал отца. Похоже, так всегда случалось в семье Коулов со старшими сыновьями. Мальчик с интересом рассматривал Хило, совершенно без опаски. Его левый глаз слегка косил. Малыш потянулся сквозь прутья пухлой ручкой. Очарованный Хило взял руку, и мальчик стиснул его пальцы.

– Привет, Нико, – сказал Колосс. – Я твой дядя Хило.

Эйни метнулась к ним, вырвала из руки Хило погремушку, открыла манеж и подняла Николаса, тот возмущенно пискнул, и Эйни шикнула на него и отнесла обратно в детскую. Мальчик пытался вывернуться и тянулся через ее плечо.

Хило охватил всепоглощающий порыв уберечь мальчика от всех бед. Он только что с ним познакомился, но уже пожалел, что не сделал этого раньше. Нужно было приехать, как только Вен показала письмо, без промедления. Хило чуть не схватил Эйни за руку, чтобы она не унесла Нико через несколько секунд после того, как он наконец-то его увидел.

Эйни скрылась в другой комнате и минуту спустя снова появилась, закрыв за собой дверь.

– Он должен спать, – объяснила она. – В последнее время он не хочет засыпать. Если он слишком перевозбудится, то не успокоится и весь вечер будет капризничать.

Она двинулась обратно в гостиную, даже не взглянув на бывшего деверя. Хило следовал за ней на расстоянии. В гостиной он сказал уже решительнее:

– Нам нужно поговорить, Эйни. Мы не дружили, признаю, я не был для тебя настоящим братом, а ты не была мне сестрой, но сейчас это не важно. Нужно подумать о том, что лучше для Нико. Давай поговорим о твоем возвращении в Жанлун.

Эйни не смотрела на него, ее спина напряглась. Когда она повернулась, то руки были скрещены на груди, а на лице читались скрытый гнев и упрямство.

– Тебе не следовало приезжать, Хило, – сказала она. – Я ведь попросила твою жену больше мне не писать и не ответила на два твоих последних письма. Я хочу забыть о прошлом.

Хило раздраженно поморщился.

– Ты написала Лану. Я видел письмо, ты сказала, что хочешь познакомить сына с отцом и вернуться на Кекон.

– Это было два года назад, – объяснила Эйни. – Я не так давно поселилась в Либоне и после рождения Нико чувствовала себя одиноко и неуверенно. Я по-прежнему любила Лана и скучала по нему, но потом узнала от друзей о его смерти – да, от друзей, потому что никто из клана не удосужился мне сообщить. Убит. В какой-то нелепой войне Зеленых костей, охватившей весь город.

– Ты покинула семью, – без сочувствия заявил Хило. – Вот почему тебе не сообщили.

– Да, – тихо сказала Эйни. – На это потребовалось время, но в конце концов я ее покинула. Теперь моя жизнь здесь, с Лорсом. Здесь наш дом и друзья. У нас нет причин возвращаться на Кекон.

– Нет причин? – поразился Хило, но заставил себя на несколько секунд помедлить с ответом. Он знал, что в сердцах может наговорить лишнего. Самым терпеливым тоном, который сумел изобразить, он ответил: – Признаю, я мало знаю о Либоне, но знаю, что это неподходящее место для воспитания Зеленой кости. Здесь почти нет кеконцев. Какая жизнь ждет Нико в Степенланде? Он всегда будет чужаком. Он должен расти на Кеконе, где живет его семья.

– Его семья – это мы с Лорсом.

– Этот человек, твой возлюбленный, он ведь не кеконец. Он в самом деле хочет воспитывать чужого ребенка? Вы вообще женаты?

Глаза Эйни вспыхнули негодованием.

– Какая разница? Мы преданы друг другу и собираемся вместе воспитывать детей.

Хило помолчал.

– Ладно, – наконец сказал он. – Я понял. Давай все обсудим, нет нужды злиться друг на друга, сидя в разных углах.

Он медленно подошел к Эйни, словно приближался к норовистой лошади, взял ее за локоть и отвел к дивану. Уже более мягким тоном он добавил:

– Ты, вероятно, помнишь меня как младшего брата Лана. Я был намного его моложе и не всегда умел судить здраво. Да и кто это умеет в таком возрасте? Но за годы после твоего отъезда многое изменилось. Теперь я Колосс клана, а это значит, что когда я принимаю решения, им подчиняются. Ты уехала из Жанлуна не в самых приятных обстоятельствах и привыкла к чужой стране, я могу понять, почему тебе не хочется возвращаться. И ты хочешь остаться со своим другом, это я тоже понимаю. – Он наклонился, чтобы посмотреть в ее хмурое лицо. – Обещаю тебе и твоей семье комфортную жизнь в Жанлуне, лучше, чем здесь. Клан все устроит. У тебя будет дом внутри или вне поместья Коулов – по твоему выбору. Машина с водителем, экономка, няня для Нико и все, что тебе понадобится. Если ты выйдешь замуж, твоего мужа примут в семью. Он уже жил на Кеконе. Он до сих пор работает в туризме? В наши дни в Жанлуне полно иностранцев и стало еще больше международных компаний. Для него не проблемой будет найти хорошую работу, наверняка он сможет выбирать.

Конечно, Хило не собирался приводить в клан иностранного любовника Эйни, но считал, что научится его выносить, если встречаться придется редко. В этом он хотел пойти на компромисс, раз Эйни нужен спутник, а ни один респектабельный кеконец ее не примет.

Пока она раздумывала над этими заверениями, Хило продолжил:

– Тар, не принесешь нам чего-нибудь попить?

Помощник Колосса, до того молча наблюдавший за разговором, встал и пошел на прилегающую кухню. Эйни обеспокоенно вскинула голову и дернулась, как будто хотела последовать за ним, но потом передумала. Она снова устроилась на диване и скрестила руки на коленях.

– Подумай еще вот над чем, – сказал Хило. – Моя жена Вен беременна. Осталось меньше двух месяцев. У Нико будет кузен почти его возраста. А еще – любящие дядя и тетя, а в Жанлуне он вырастет как Коул, первый сын Колосса Равнинного клана. – Он обвел рукой гостиную. – Неужели это место намного лучше и стоит того, чтобы лишить твоего сына яркого будущего? Стоит того, чтобы покинуть родину?

Тар вернулся с двумя стаканами воды. Руки Эйни слегка тряслись, когда она взяла стакан, не глядя на него, и быстро осушила. Хило понял, что его последние слова попали в цель. Эйни не отличалась особой глубиной, но он знал, что в душе она тоскует по родине. Она бы не уехала с Кекона, если бы не интрижка и развод, и теперь, когда Хило предлагал ей прощение клана и возврат прежней жизни и статуса в Жанлуне, трудно было не Почуять, как в ней разгорается внутренняя борьба. Он отпил воду в ожидании.

Эйни крепко сжала пустой стакан.

– Это правда, кое-что в Либоне мне не нравится, и я сильно скучаю по Жанлуну, – наконец призналась она. – Но жизнь, которую ты предлагаешь, жизнь в семье, возглавляющей Равнинный клан… именно это и разрушило наш брак с Ланом. Это его и убило. Это лишь сталь, нефрит и кровь. Такую жизнь не назовешь ни счастливой, ни безопасной… И не этого я хочу для Нико.

От вспышки ауры Колосса Тар посмотрел на него с бо́льшим интересом.

– Нико – мой племянник, – мягко произнес Хило, – сын Колосса Равнинного клана, правнук Факела Кекона. Он рожден Зеленой костью. А ты хочешь, чтобы он говорил на чужом языке, рос в окружении иностранцев, не носил нефрит и никогда не узнал, кто он такой? – Эйни всегда была вероломной, но это было даже хуже ее поступка с Ланом. – Как ты можешь, ты же кеконка!

Эйни встала, сжав кулаки.

– Ты ничего не понимаешь, Хило. Может, будь Лан еще жив, все было бы по-другому, но ты не Лан. Ты не отец Нико. А я не пешка клана, и клан не может вмешиваться в жизнь моей семьи, чтобы заставить меня выполнять все твои прихоти.

– Следи за словами, когда говоришь с Колоссом, – вмешался Тар с угрожающими нотками в голосе, но Хило взглядом и резким кивком велел ему замолчать.

Он услышал, как снаружи хлопнула калитка, и Почуял, что кто-то приближается к дому.

Эйни бросилась к двери, стоило той приоткрыться. Вошел подтянутый степенец с рыжеватыми волосами. Увидев Хило и Тара, он смущенно остановился. Хило встал, а за ним и Тар. Эйни взяла возлюбленного под руку и сказала по-кеконски, чтобы все поняли:

– Лорс, это Хило, брат моего бывшего мужа из Жанлуна. Они с другом были в Либоне и зашли поздороваться. Совсем забыла предупредить об их приходе.

Вновь прибывший немного расслабился. Хило понял, что Эйни боится за Лорса. Она пыталась успокоить его, чтобы предотвратить стычку с незнакомцами.

– Здравствуйте, – настороженно произнес Лорс по-кеконски с заметным акцентом. – До сих пор к нам не заглядывали знакомые Эйни с Кекона. Вы здесь надолго?

– Ненадолго, – ответил Хило. – Я приехал, чтобы познакомиться с племянником. Я лишь несколько месяцев назад узнал о его существовании. Жаль, вы живете так далеко, потому что остальная моя семья тоже хочет с ним познакомиться.

– М-да, довольно неловкая ситуация, – сказал Лорс с нервной улыбкой, запустив руку в медную шевелюру. – Мы думали, у вас остались предубеждения.

– Ничего такого, о чем нельзя было бы забыть. – Хило посмотрел на Эйни, застывшую рядом с Лорсом. – Я только что говорил Эйни о том, как мы хотим вашего возвращения в Жанлун. Но она, похоже, предпочитает жить здесь. Наверное, вы умеете привлекать людей, раз вам удалось выманить кеконку так далеко от дома.

Лорс хмыкнул, успокоенный дружелюбным подтруниванием Хило.

– Должен признаться, до приезда на Кекон я и не подозревал, как прекрасны тамошние женщины. Даже не знаю, как мне удалось заполучить одну из них. – Он пылко шлепнул Эйни чуть ниже спины. – Я побывал во многих экзотических местах и могу смело заявить, что она – лучший сувенир, который я откуда-либо привозил. Разве не так, цветочек? – Эйни неловко улыбнулась, по-прежнему глядя на Хило. – Послушай, Хило… Я ведь правильно произношу твое имя? Ты кажешься отличным парнем. Я должен сказать, что не имел ничего против твоего брата. Я даже его не знал. Просто Эйни и я… В общем… – Он приобнял Эйни, отчего она еще больше окаменела. – У нас была любовь… И сейчас есть. Дома у тебя есть любимая женщина?

Хило кивнул.

– Ну, тогда ты поймешь, верно? В нашей стране есть поговорка. – Лорс произнес фразу по-степенски, а потом перевел на кеконский: – «Цветы растут даже в пустыне, так и любовь может случиться везде».

Хило улыбнулся.

– Приятно знать, что вы счастливы вместе, даже после такого серьезного шага и вдобавок с чужим ребенком.

Улыбка Лорса дрогнула.

– Что ж… в семьях всякое бывает, верно? Мы собираемся подарить Николасу много братьев и сестер. Он прекрасно тут прижился, и все отлично.

– Не сомневаюсь, – сказал Хило. – Но жаль, что мой племянник так далеко от родных и ничего не знает о своем кеконском наследии. Поэтому нужно найти компромисс. Через несколько лет, когда Нико подрастет, он может делить время между Степенландом и Кеконом. Полгода в Либоне и полгода в Жанлуне.

Хило и в самом деле был доволен только что пришедшим в голову решением и чувствовал, что его не отвергнут. Не идеальный выход, не тот, на который он надеялся, но он приехал сюда с пониманием – с Эйни будет непросто. Этот исход должен устроить всех.

– В Жанлуне он поселится со мной и моей женой, и мы будем относиться к нему как к собственному сыну. В Жанлуне есть международные школы, даже те, в которых преподают степенский и другие языки. До десяти лет он может ходить в такую школу, а потом поступить в Академию Коула Душурона, а на каникулах возвращаться в Либон. Он вырастет в уважении к обеим странам и обеим культурам. Гражданин мира. Все говорят, что это будущее, и для него это станет преимуществом.

– Отличная мысль, – согласился Лорс. – А ты как думаешь, цветочек? Когда мы заведем своих детей, было бы здорово, если бы кеконские родственники Николаса занимались им некоторое время. – Потом он обратился к Хило: – Ты можешь взять свое предложение обратно, если узнаешь, каким несносным бывает маленькое чудовище! В первые полгода Эйни было непросто.

Лицо Эйни застыло, она пнула возлюбленного по ребрам, пытаясь заставить его умолкнуть.

– Мы с Таром пробудем в Либоне еще несколько дней, – сказал Хило. – Мы никогда здесь раньше не были и хотели бы посмотреть город. Может, сходим все вместе на ужин в пятницу вечером, за мой счет, разумеется, и снова все обсудим, чтобы я передал семье хорошие новости? Приводите и Нико, выберем подходящее место.

Лорс пожал руку Хило, а потом и Тару.

– Жаль, что мы не встречались раньше. Эйни, ты все-таки должна была сказать мне об их приезде. – И снова повернулся к Хило: – Не понимаю, почему она не поддерживает отношений с родней на Кеконе. Кажется, считает, что они будут нас осуждать. Лично я за два года в Жанлуне понял, насколько люди там доброжелательные и приятные в общении. Ничего общего со стереотипами.

– Я хочу для наших семей только лучшего, – сказал Хило.

Они договорились встретиться через три дня. Хило и Тар вернулись в арендованную машину.

– И чем мы будем здесь заниматься целых три дня? – спросил Тар.

Хило оглянулся на дом и закурил.

– Проследи за этим человеком и узнай о нем все, что можно. Пригодится.

Глава 20. Осложнения

– Ты такая молчаливая, – сказал Маро.

Они лежали лицом друг к другу, Шаэ закинула ногу ему на бедро, а рука Маро покоилась на ее бедре, их тела стали липкими и вялыми. Вентилятор на стойке в углу спальни Маро поворачивался туда-сюда, обдавая прохладным воздухом обнаженную кожу. Только что прошел Осенний фестиваль, а сезон тайфунов в этом году был мягким, но Жанлун до сих пор окутывало тяжелое покрывало летней сырости. Шаэ не хотелось вставать и идти на работу.

– О чем-то задумалась? – спросил Маро.

Она о многом задумалась – слишком много проблем, не знаешь, за какую хвататься, и все касаются клана – будет трудно объяснить. Шаэ провела рукой по изгибу голого плеча Маро.

– Это тебя беспокоит? – спросила она. – Что на мне больше нефрита? Что я Коул?

Наверное, это прозвучало слишком неуверенно, но с Маро она чувствовала себя беспечной, вдали от будничной реальности клана.

Маро задумался. Пробежался пальцами по ее руке, к ключице и ложбинке у горла, коснулся двурядного нефритового ожерелья на шее.

– Немного, – признался он. – Предполагается, что мужчина должен быть сильнее и зеленее женщины, и трудно не поддаться влиянию ожиданий. Люди могут решить, будто я пытаюсь с твоей помощью сделать карьеру в клане, а это неправда. Я с тобой только ради тебя, твоей личности, а не из-за твоей фамилии или нефрита.

Шаэ опустила голову и провела языком по его соску.

– Только ради личности?

– И этого. – Он обхватил ее грудь. – И этого. – Он стиснул ее ягодицу, и Шаэ прыснула. Улыбка Маро потухла. – Это я должен тебя спросить: ты стыдишься того, что встречаешься со мной? Это потому мы всегда приходим ко мне? Ты не хочешь знакомить меня с семьей?

Шаэ некоторое время молчала.

– Возможно, ты не захочешь знакомиться с моей семьей.

– Я не наивен. Я знаю, кто такие Зеленые кости, и мне известна репутация твоего брата.

– Дело не в Хило, а в клане, в том, что я Коул… Возможно, ты не захочешь стать частью этого. – Шаэ очертила пальцем его бровь. В последние три месяца каждый раз, еженедельно посещая храм Божественного Возвращения, когда Шаэ опускалась на колени в святилище и молилась, она вспоминала, как тело Дору ударилось о спинку кресла. – Недавно мне нужно было убить человека. Которого я хорошо знала.

Маро слегка напрягся.

– Уверен, на то были серьезные причины.

– Были, но я не смогла этого сделать. Мне никогда не доводилось убивать человека, которого я так хорошо знаю. И когда настало время, я не смогла вытащить саблю. Звучит странно, но мне горько оттого, что я его подвела. И хуже всего, я потеряла уважение человека, в чьей поддержке нуждаюсь.

Теперь она размышляла о том, как подорвала доверие Хами. Главный Барышник когда-то был Кулаком, вряд ли он простит такую оплошность. Лидер Зеленых костей не должен быть мягким или нерешительным, тем более женщина, ведь все только и ждут, когда она споткнется. Айт Мада убила ближайших соратников отца, приказала убить собственного брата. Она бы не стала колебаться в той хижине.

– Ты носишь нефрит, но образован, прекрасный профессионал и путешествовал по миру. Мне бы хотелось, чтобы людей вроде тебя было больше. Ты – современная сторона нашей страны. Но другая сторона Кекона – это кровь и сталь. А я, Шелест Равнинного клана, каким-то образом очутилась сразу на обеих сторонах.

Долгую минуту Маро молчал. Потом сел спиной к Шаэ и спустил ноги на пол, положив локти на колени. Шаэ задумалась, не сказала ли что-то не так, каким-то образом невольно его обидев, но прежде чем она успела спросить, Маро сказал:

– Я не просто так занимаюсь международными отношениями, в особенности Шотаром. – Он оглянулся через плечо на Шаэ, а потом снова отвернулся. – Мой отец был шотарским военным из жанлунского гарнизона, стоявшего здесь во время Мировой войны. Он влюбился в местную девушку, они хотели пожениться, но никто бы этого не позволил. Его отправили в Шотар вместе с остальной отступающей армией, а несколько месяцев спустя мать родила меня.

В голосе Маро прозвучали горькие нотки, которых Шаэ никогда прежде не слышала.

– Бабушка с дедушкой говорили всем, что мой отец – Зеленая кость из Людей Горы и его убили на войне. Куда лучше быть плодом любви между мертвым нефритовым воином, чем бастардом вражеского солдата. Ради сохранения репутации семьи мама всю жизнь придерживалась этой истории. Правду она рассказала мне уже при смерти, мне тогда было чуть больше двадцати. До того я всю жизнь гадал, почему так безнадежен в нефритовых дисциплинах, если мой отец – воин из Зеленых костей. Я приписывал это недостатку усердия, тому, что читаю книги вместо тренировок. – Маро поднял взгляд к потолку и болезненно рассмеялся. – Только представь, скольких мучений в детстве я сумел бы избежать. Узнав правду, я разъярился на мать и деда с бабкой. Они украли у меня половину моей крови, потому что стыдились ее.

Маро придвинулся ближе. Он убрал за ухо Шаэ выбившуюся прядь и тускло улыбнулся.

– Я не могу понять, что значит быть Коулом или решать проблемы, встающие перед Шелестом. Но у тебя нет монополии на губительную культуру чести. Может, Зеленые кости и находятся на ее вершине, но она уходит далеко вниз.

Шаэ не знала, что ответить. Она была благодарна, что Маро ей доверился, но чувствовала себя слегка виноватой. Именно она и ее семья ответственны за навязывание образа жизни Зеленых костей, которым пронизано все кеконское общество.

– Ты когда-нибудь пытался найти отца? – спросила она.

– Да. – Маро прислонился к изголовью кровати. – Мне потребовалось несколько лет, чтобы найти в себе смелость начать поиски, но я его нашел. После войны он женился у себя на родине. Выяснилось, что у меня есть две шотарские сестры. – Маро сосредоточенно помолчал. – Шесть лет назад я поехал в Лейоло и впервые встретился с ними. Это… это было так странно. Думаю, отец никогда не переставал тосковать и чувствовал вину за то, что покинул мою маму, хотя у него не было выбора, ведь дезертирство из шотарской армии означало казнь. Мне показалось, что мое существование напомнило ему о печальных временах. Он приятный человек, мы поддерживаем связь, но…

Маро умолк. По окну крался вверх солнечный луч. Шаэ услышала звяканье трамвая и выкрики самых настойчивых уличных продавцов.

– Я лучше познакомился с сестрами, – добавил Маро уже с более радостными нотками в голосе. – Естественно, они моложе меня, но у старшей… Это ее девочки на фото, мои племянницы.

Шаэ всегда казалось, что две девочки не похожи на кеконок, но она вежливо воздерживалась от вопросов.

– Они такие милые, – сказала она.

Маро встал с кровати и взял фотографию с комода.

– Это Куллишо, – сказал он, показывая на старшую девочку. – Она любит читать и обожает кошек. – Он улыбнулся и показал на младшую. – А Даналло – настоящий поросенок, вечно извазюкается в грязи, но милейшее создание и так смешно говорит. Надеюсь, когда-нибудь мои дети будут хотя бы наполовину такими же, как племянницы.

Шаэ посмотрела на два ангельских личика, а потом снова перевела взгляд на Маро.

Сколько кеконцев не только признались бы в родстве с чужаками, но и разыскивали их? Ее собственный сводный брат Анден никогда не проявлял интереса к биологическому отцу и родне в Эспении. Она до сих пор с болью вспоминала, с какой горечью он воспринял поездку в Порт-Масси. Может, для Маро все было по-другому, потому что он без труда мог сойти за полнокровного кеконца, но все же поколение их родителей презирало шотарцев больше всех других иностранцев.

– Так смело с твоей стороны разыскать шотарских родственников. И даже постараться наладить с ними настоящие отношения.

Она совершенно искренне так считала.

Маро поставил фотографию обратно.

– А другая моя родня так не считает. Бабушка уже умерла, да узнают ее боги, но дед не желает об этом говорить, как и мои дядья и кузены. Они считают, я не должен ворошить то, о чем следует забыть. – Маро вздохнул. Он достал вещи из шкафа и начал медленно одеваться. – У них есть причины для этих предубеждений. Я единственный в семье ношу нефрит. У меня хорошая карьера в университете и связи в Королевском совете. История моего истинного происхождения лишь нанесет семье ущерб. И потому я держу ее в секрете, как и мама.

Маро снова сел на кровать рядом с Шаэ.

– Понимаешь? В каждой семье есть темные стороны, которые она боится показать, даже у тех, кто не так известен и могущественен. – Шаэ задумчиво молчала, и Маро поцеловал ее в изгиб скулы, а потом посмотрел на часы, стоящие на комоде. – Уже много времени, мне пора на работу.

– Мне тоже.

Шаэ встрепенулась, встала и вытащила из шкафа одежду, которую хранила в квартире Маро. Пока Маро брился в ванной, она оделась и к его возвращению была уже готова.

– Я не ответила на твой вопрос, – сказала она, надевая туфли. – Я хочу пригласить тебя в свой дом, теперь он уже завершен. Моя невестка еще занимается внутренним убранством, но я уже переехала туда. Хочешь как-нибудь зайти на ужин?

Маро пригладил взъерошенные волосы. Шаэ находила его слегка неопрятный вид по утрам особенно соблазнительным.

– Несмотря на то, что я бастард и наполовину шотарец? – шутливо спросил Маро, хотя в голосе слышались и тревожные нотки. Намек на то, что он сомневается, не сболтнул ли лишнего, подставив себя под удар.

Шаэ подошла к двери.

– У моего кузена смешанная кровь, но это не имеет значения.

Несколько лет назад она совершила ошибку, скрывая свои отношения с Джеральдом из-за боязни вызвать неодобрение деда. Но дедушка умер, а мнения Хило она не боится, каким бы оно ни было.

Вун уже ждал Шаэ в ее кабинете, когда она вошла с получасовым опозданием. Он встал, и Шаэ вдруг ощутила неловкость, осознав, что он подозревает причину ее опоздания, и гадая, почувствовал ли Вун запах Маро. Он был на взводе, не похож на себя. Вун вручил ей сложенный лист. Шаэ начала читать, а потом пораженно вскинула голову на Тень Шелеста.

– Что это?

– Я подаю в отставку, Коул-цзен, – сказал Вун.

– В отставку? – уставилась на него Шаэ. – Но почему?

Вун не смотрел ей в глаза.

– Вы можете найти на эту должность более подходящего человека.

Шаэ бросила письмо и сумочку на стол.

– В чем истинная причина, Папи-цзен?

Обычно ровная аура Вуна вспыхнула.

– Думаю, ты уже знаешь, – хрипло выговорил он. – Не заставляй меня это произносить, Шаэ-цзен. Я слишком ценю нашу дружбу.

Шаэ тряхнула головой, разгоняя накатившую панику. Она и без того находится в слишком слабом положении. Она боялась потерять поддержку Хами, но не предполагала, что может потерять Вуна. Он всегда безупречно выполнял свой долг, такой надежный, всегда был рядом во всех трудных ситуациях с тех пор, как она пришла в этот кабинет. Вун – ее правая рука, как был правой рукой Лана. Она не может его потерять, если хочет остаться Шелестом Равнинного клана.

– Я не принимаю вашу отставку, Вун-цзен.

Вун резко вскинул голову. Число случаев, когда Шаэ видела его рассерженным, она могла бы пересчитать по пальцам одной руки.

– Я служил тебе по мере моих сил. – Его голос слегка дрогнул. – Ты поступишь несправедливо, если будешь настаивать, когда я хочу уйти.

– Ты мне нужен, – сказала Шаэ. – Никто не может занять твое место Тени, я никому так не доверяю. При других обстоятельствах ты бы стал Шелестом Лана.

– Я подвел Лана, – сказал Вун, и его лицо перекосилось. – А теперь боюсь, что подведу тебя.

– Ты подведешь меня только одним способом – своим уходом. – Шаэ встала напротив него. – Пожалуйста, Папи-цзен. Ты же знаешь, я могу пойти к Колоссу и попросить его, чтобы он приказал тебе остаться. Но я не хочу этого делать. И не стану. Но ты должен остаться моим помощником.

Плечи Вуна поникли.

– Для меня это слишком болезненно, Шаэ-цзен, – признался он. – Ты сестра Лана и Шелест, и я никогда не перейду эти границы, но мы слишком много времени проводим вместе, и я не могу справиться с чувствами.

Шаэ не верилось, что это происходит. Она не могла сказать, что ничего не чувствует к Вуну – напротив, она привыкла полагаться на него как на настоящего друга. Он был почти на десять лет старше, но привлекателен, а его рабочую этику Шаэ никогда не ставила под сомнение. Просто она никогда даже не задумывалась о возможности завести романтические отношения с подчиненным. Конечно, теперь у нее есть Маро, и это совершенно невозможно. Но все же она не могла потерять Вуна Папидонву, даже если придется причинить ему боль.

– Ты хороший человек, Папи-цзен, – сказала Шаэ. – Ты заслуживаешь того, кто будет уделять тебе столько же внимания, сколько ты посвящаешь клану и моей семье.

Ей хотелось положить ладонь на его руку – в дружеской манере, как она привыкла, но сейчас Шаэ боялась к нему прикоснуться, чтобы не усугубить положение. Она разрывалась, не зная, как поступить. Предложить ему больше денег? Кабинет побольше? Или это его только оскорбит, покажет, что она еще черствее, чем считает Вун? Лишь один эмоциональный рычаг подействует наверняка, и Шаэ воспользовалась им, хотя и понимала, как это жестоко.

– Мы оба заняли свои посты из-за трагедии и обязаны справиться со своей работой, перед тем как встретимся с Ланом в загробной жизни, – заявила она. – Мы сумели удержать Равнинный клан на плаву во время войны, но осталось решить еще много проблем, нужно сделать наши предприятия сильными, чтобы мы побороли врагов. Мы хорошая команда, Папи-цзен, и меняем офис Шелеста к лучшему. Делаем инвестиции и заключаем союзы, которые вскоре окупятся. И наша работа принесет пользу не только клану, но и всей стране. Дай мне год. Ты можешь подождать год?

Шаэ замолчала, побоявшись, что если продолжит, то покажет свое отчаяние и тем самым ослабит значение этих слов. Она затаив дыхание смотрела, как по лицу Вуна мелькнули сомнения. И наконец, опустив взгляд, он неохотно кивнул. Шаэ снова вдохнула. Тень Шелеста уже собрался что-то сказать, но тут в дверь громко постучали.