Текст книги "Нефритовое наследие"

Хило мрачно скривил губы:

– Дома меня ждут жена и дети. Мне не нужны разговоры. – Он встал. – Если ты не против, это не займет много времени.

Девушка уставилась на него. Она уже открыла рот, словно хотела снова попытаться его уговорить, но потом с гневом передумала. Больше не пытаясь притворяться, она опрокинула в себя порцию хоцзи, проглотив ее залпом, затем встала и развязала поясок шелкового халата. Тот упал на пол неряшливой грудой. Обнажившись, девушка легла на кровать, и полный негодования взгляд показался Хило более привлекательным, чем фальшивая улыбка, – по крайней мере он был искренним. Кожа у нее была гладкой, а на плоском животе, около пупка, виднелась родинка.

Хило разделся. При виде крови на рукавах его рубашки глаза девушки округлились. Свой нож Хило отстегнул и положил на столик рядом с подносом. А увидев его голый торс, девушка еще шире распахнула глаза – на ключицах, груди и сосках поблескивал нефрит.

– Не прикасайся к камням, и ничего страшного с тобой не случится, – сказал он, прочитав в ее глазах тревогу. Хило взял из ящика ночного столика пачку презервативов. – Повернись и встань на четвереньки.

Когда он закончил, девушка встала и пошла в ванную, а Хило оделся, забрал пиджак и нож и съел два финиковых печенья с подноса. На ночном столике он оставил щедрые чаевые. Больше всего девушки зарабатывали на постоянных клиентах, которые покупали им подарки и платили за обслуживание в любое удобное им время. Поскольку он не собирался встречаться с этой женщиной еще раз, Хило посчитал справедливым компенсировать ей напрасно потраченное время.

Внизу госпожа Суго с каменной улыбкой пожелала Хило доброй ночи. Ее раздражение было вполне объяснимо. «Божественная сирень» – заведение высшего класса, девушки играют на музыкальных инструментах, декламируют стихи и сопровождают клиентов на торжественные приемы. А Хило пользовался клубом как дешевым борделем. «Княгиня» ожидала его перед дверью. Швейцар не стал парковать машину в другом месте, с прошлых посещений зная, что хозяин не задержится надолго. Хило обошел вокруг своего дорогого автомобиля и наклонился, заглянув под него. С тех пор как с помощью подложенной в машину бомбы убили Маика Кена, его шурина и бывшего Штыря, Хило стал особенно осторожен по отношению к семейным машинам и водителям в поисках угроз, которые не мог Почуять.

– Ты выпускал из вида машину хоть на секунду? – строго спросил Хило.

Швейцар поклялся жизнью, что нет. Довольный тем, что к его машине не прикасались, Хило сел за руль, повернул ключ в зажигании и поехал домой.

* * *

Домой он вошел незадолго до ужина. Его мать и домработница Кьянла болтали на кухне, откуда выплывал аромат жареных овощей. Рано научившийся читать Нико лежал на диване. Он лишь поднял голову и бросил: «Привет, дядя», а потом снова вернулся к книжке с комиксами, зато Рю и Цзая подбежали к нему поздороваться, наперебой рассказывая новости и стараясь привлечь внимание. Хило поцеловал сына в макушку и позволил дочери вскарабкаться себе на закорки, а потом отнес ее вверх по лестнице.

– Пап, покажи свой новый нефрит! – попросил Рю, семеня вслед за отцом.

На верхней площадке лестницы Хило повернулся и посмотрел на мальчика:

– О каком новом нефрите речь?

– О том, который ты выиграл, – напирал Рю, встав на цыпочки и обхватив Хило за пояс. – Дядя Тар сказал, что сегодня ты кого-то убил, члена клана, но он оказался плохим. Где твой новый нефрит?

Из горла Хило вырвался тихий рык недовольства. Видимо, его шурин прибыл домой раньше и уже заполнил детские головы упрощенной версией событий. Тар всегда был честен со своими племянниками относительно реальной жизни Зеленых костей и считал, что им следует знать – их отец еще и лидер крупного и могущественного клана, вот почему он часто занят и отсутствует дома. У него есть враги, которые хотят его убить, а иногда ему приходится убивать первым – ради того, чтобы каждый вечер возвращаться домой и укладывать детей спать.

Не то чтобы Хило не был согласен с Таром, но ему не хотелось забивать голову Рю рассказами о Зеленых костях. Из-за этого мальчик мог утратить веру в себя, осознав свою ущербность. Рю был каменноглазым и никогда не сможет носить нефрит или занять сколь-либо значимую позицию в Равнинном клане. Хило печалило, что сын не станет нефритовым воином, но все же он испытывал и своего рода облегчение оттого, что у одного из его детей будет простая и более безопасная жизнь.

– У меня нет нового нефрита, – сурово ответил Хило. – У меня достаточно зелени, следует приберечь имеющийся нефрит на будущее, нам и так везет. И хватит верить всему, что говорит тебе дядя Тар. – Хило нагнулся и поставил Цзаю на пол, а потом с нежностью потрепал обоих детей по головам. – Спускайтесь, скоро будем ужинать.

Когда дети умчались, Хило выпрямился и толкнул дверь спальни. Вен отдыхала на кровати, прислонившись к груде подушек. Она выглядела истощенной, как всегда после физиотерапевтических процедур. Ей приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы заново научиться делать простейшие движения – ходить, перемещать чашку из одной руки в другую или стоять без поддержки. Это опустошало ее и физически, и эмоционально.

Несколько секунд Хило постоял в дверях, а затем подошел и сел на край кровати. Он положил руку на вытянутую ногу жены.

– Как все сегодня прошло?

– Не особенно ужасно, – отозвалась Вен. – Я смогла… д-дотронуться до пальцев ног и… встать, и даже не упала. – Она устало улыбнулась. – Почти п-победа.

Каждый день у Хило разрывалось сердце, когда он видел Вен такой слабой и немощной, слышал, с каким трудом она разговаривает. Временами он просто выходил из комнаты, не в силах смотреть, как она разражается слезами от беспомощности, неспособности сделать простейшие вещи, например, закончить вслух предложение, идеально сформулированное мысленно. Но сейчас Вен хотя бы стало лучше по сравнению с тем, что было год назад, когда она совсем не могла пошевелить половиной тела и почти не говорила. Тогда Хило даже не был уверен, что не затронут рассудок, и, к стыду своему, несколько раз в отчаянии задумывался о том, не было бы гуманнее для них обоих, если бы Анден не сумел вернуть ее к жизни.

Вен всегда была грациозна, хорошо и уверенно говорила, несмотря на всю свою мягкость, и обладала решимостью и волей. Хило любил ее больше всего на свете. А теперь не понимал, что чувствует. Порой при взгляде на жену он ощущал всепоглощающее безумное желание обнять ее, заняться с ней любовью и защитить во что бы то ни стало. Но чаще внутри у него бушевала ледяная ярость и отупляющая боль. Вен ослушалась его, действовала втайне от него и подвергла себя опасности, чуть не оставила его вдовцом, а детей сиротами. Он изо всех сил старался уберечь ее, дать все, что она пожелает, быть хорошим мужем, а Вен причинила ему столько боли.

– Шаэ… сегодня… зайдет? – спросила Вен.

– Нет, – отрезал Хило.

– Ты должен… п… п… п… – Хило видел, как она пытается ухватить нужное слово и вытолкнуть из горла, как застрявший кусок еды. – Попроси ее… заходить чаще.

Хило встал, так и не ответив. Вен протянула к нему руку, но он отпрянул. Он видел боль в ее глазах. Наверное, теперь Вен уже привыкла к колебаниям в его чувствах. Временами Хило ненавидел себя за это, но в глубине души ему хотелось наказать Вен, причинить ей столько же боли, сколько она принесла ему.

– Ужин готов, – бросил Хило через плечо, покидая спальню. – Если ты не в настроении спускаться, я попрошу Кьянлу принести тебе тарелку сюда.

Глава 3
Невозможно прочесть по облакам

После того как брат вышел, Шаэ резко опустилась на стул, самый дальний от тела Фуиня Кана, и прижала ладони ко лбу. Она твердила себе, что не виновата в таком завершении обеда – с ножами и кровопролитием, но все равно не верила в самоуспокоительные заверения.

Она же, как-никак, Шелест и должна быть на шаг впереди всех остальных. Шелест читает по облакам, как утверждает народная мудрость. А сегодня чутье Хило оказалось острее ее суждений. Это ее уязвило. А правда в том, что торговля с Эспенией, которую она продвигала, приносила Равнинным прибыль, но вынуждала кеконскую промышленность конкурировать с иностранцами. Шаэ внесла свой вклад в затруднения Фуиня и не могла винить его в таком поведении. Ее обязанность – обеспечивать преданность Фонарщиков Равнинного клана, чтобы брату не пришлось их казнить.

Вун сел рядом и положил руку ей на колено. Слава богам, он не был ранен во время схватки. Глава ее администрации редко действовал необдуманно, но хотя Шаэ носила больше нефрита, чем он, Вун машинально попытался защитить ее, когда Фуинь вытащил оружие. Шаэ не знала, стоит ли поблагодарить его или отчитать, чтобы больше не подвергал свою жизнь опасности подобным образом.

– Шаэ-цзен, ты поступила правильно, пытаясь достичь компромисса, – тихо сказал Тень Шелеста. – Это Фуинь спровоцировал перестрелку, вероятно, за приличное вознаграждение.

Шаэ мрачно кивнула:

– Айт Мада – любительница подобных ловушек. – Если бы Равнинные согласились с требованиями Фонарщиков, это привело бы клан к финансовому краху. Если не наказывать их за переход к другому клану, крах наступит еще быстрее. Шаэ подняла голову. По крайней мере сейчас, после смерти Фуиня и разоблачения его предательства, у них появились варианты получше. – Нужно действовать быстро, чтобы активы Фуиня остались в клане, прежде чем на них попытаются предъявить права Горные. Даже сейчас можно извлечь что-нибудь из его бизнеса.

Глава ее администрации тотчас кивнул.

– К счастью, Колосс не согласился на дуэль. – Победитель дуэли на чистых клинках мог забрать нефрит противника, но не имел права прикасаться к имуществу его семьи. – Можем выкупить бизнес у его наследников и распродать по частям и со скидкой другим Фонарщикам, которые просили о смягчении дани. Это их умиротворит. На этой неделе я лично переговорю с самыми крупными бизнесменами.

Это станет четким посланием из офиса Шелеста: предатель мертв и все достояние его семьи уйдет преданным членам клана.

– Спасибо, Папи-цзен. – Шаэ накрыла его ладонь своей. – Не знаю, что бы я без тебя делала.

Она почувствовала, что ее плечи слегка расслабились, хотя резкие слова Хило по-прежнему давили на грудь тяжким бременем. Брат уже не впервые ее отчитывал, но когда в прошлом их отношения были настолько же плохими, она на два года уехала в другую страну. А теперь ей все равно придется работать с Хило, чтобы управлять кланом, смирившись с обвинениями брата и попытками ее избегать. Она не могла даже заявить, что этого не заслужила. Шаэ действовала втайне от Колосса, не подчинилась ему, послала Андена и Вен в Порт-Масси, чтобы совершить убийство, из-за которого они оба чуть не погибли.

И Хило был прав еще кое в чем: Шаэ не знала, каким образом Айт удается одерживать верх и как ей помешать.

Персонал ресторана закрыл зону рядом с обеденным залом. Тар и Йин вынесли тело Фуиня через заднюю дверь, не потревожив других посетителей, и господин Унь вернулся вместе с Цзуэном, чтобы оценить ущерб, нанесенный стенам и светильникам, который ему возместят за счет клана. Официанты уже убрали залитую кровью скатерть и рассыпанную еду.

– Нужно вернуться в офис, – сказала Шаэ, заставив себя встать. – Хами наверняка нас уже ждет.

* * *

Хами Тумашон сильно изменился с тех пор, как Шаэ видела его в последний раз. Проведя три с половиной года за границей, он слегка располнел и приобрел некоторые эспенские привычки: носил спортивную рубашку под пиджаком от костюма и прихлебывал из огромной дорожной кружки кофе с мускатным орехом. Но сильнее всего бросилось в глаза, что он не надел нефрит, и в отсутствие привычной и твердой нефритовой ауры Хами казался версией самого себя из параллельной реальности.

Много лет назад Шаэ тоже снимала свой нефрит, потом надела обратно, а затем в жестокой схватке потеряла почти весь. Она задумалась, не изменилась ли в самом деле реальность в каждой из этих болезненных поворотных точек ее жизни. Возможно, в каком-то параллельном мире другая Шаэ продолжает идти иным путем, и та женщина, которой она стала сейчас, показалась бы ее знакомым приводящей в замешательство копией.

Пока Шаэ с Вуном сидели в «Двойной удаче», в главном конференц-зале подали обед, чтобы персонал мог отпраздновать триумфальное возвращение Хами в Жанлун. Бывший Главный Барышник увеличил отделение в Порт-Масси до двадцати человек, и недавно они переехали в новый, более крупный офис в центре города. Прибыль от эспенских активов возросла до впечатляющих восьми процентов общей прибыли клана, это не считая увеличения подконтрольного бизнеса Равнинных на Кеконе по импорту и экспорту. Казнь человека из-за реакции на эту единственную удачу клана выглядела горькой иронией.

– Терун Бин работает как вол, а его ум остер, как боевой нож. У него отлично получается, – объявил Хами, устраиваясь напротив Шаэ в ее кабинете.

Теруну Бину предстояло сменить Хами. В свои двадцать восемь лет он уже стал старшим и очень успешным Барышником, но, к сожалению, плохо переносил нефрит – возможно, потому, что на четверть был абукейцем, хотя не выглядел полукровкой, и об этом мало кто знал. Он получил образование не в школе боевых искусств, а в обычной, хотя и элитной, и заработал лишь один нефритовый камешек, тренируясь частным образом. По предложению Вуна Шаэ повысила Теруна, послав его в Порт-Масси, где отсутствие зелени не подорвет его репутацию, а через два года Хами назначил его своим заместителем.

– Вы даже превзошли мои ожидания, – сказала Шаэ. – Терун великолепен.

Она подала знак секретарше, чтобы принесла чай. Ее нервы были еще напряжены, и она обрадовалась, что без нефрита Хами не Почует, как дрожит ее аура. Вун наверняка Чуял, но никогда не подал бы вида.

Что в Хами совершенно не изменилось, так это его прямота.

– Проблема в том, что нефрит в Эспении по-прежнему вне закона. Эту проблему Теруну разрешить не под силу, как бы он ни старался и каким бы умным ни был. Пока дело обстоит подобным образом, наш бизнес там под угрозой и может утянуть клан на дно.

Вун сидел между ними, справа от Шаэ.

– Наш бизнес в Эспении никак не связан с операциями с нефритом, которыми занимается Штырь клана, и мы приняли меры предосторожности, чтобы разделить их юридически.

– Все эти дополнительные усилия дорого обходятся клану, – указал Хами. – Я нанял нескольких Барышников из Жанлуна для работы в Порт-Масси, но некоторые отвергли предложение, потому что их родные, Зеленые кости, не пожелали расставаться с нефритом ради переезда в Эспению. И проблема касается не только офиса Шелеста. Многие кеконские компании, которые платят нам дань, хотели бы расширить бизнес за рубежом, но персоналу слишком сложно путешествовать туда-сюда, ведь каждой Зеленой кости нужно получать визу и заполнять кучу бумаг на нефрит, и даже в этом случае им не разрешается находиться в Эспении больше двадцати дней в году.

Шаэ вздохнула. Она понимала, что это серьезная проблема.

– Мы наняли новых юристов, чтобы они занялись этим, и ищем пути, как ускорить процесс.

– И многие ли из студентов, которые уехали учиться в Эспению за счет клана, Зеленые кости? – напирал Хами. – Думаю, что нет. Какая семья захочет отправить сына или дочь в Академию Коула Душурона на восемь лет, овладевать нефритовыми дисциплинами, чтобы потом они уехали туда, где носить нефрит – преступление? А мы ведь хотим спонсировать именно Зеленых костей. Только они по-настоящему преданны клану и, вернувшись с иностранным образованием, будут приносить нам пользу. – Хами громко вздохнул. – Этот бессмысленный и невежественный эспенский закон создает слишком много затруднений для нашего бизнеса.

Шаэ обняла ладонями теплую чашку, которую поставила перед ней секретарша.

Она была расстроена, хотя и не удивлена словами Хами. Однако бывший Главный Барышник еще не закончил.

– Все может усложниться еще сильнее, Коул-цзен, – сказал он, громко отхлебнув кофе из своей кружки. – Ходят слухи, что закон снова изменят и на эспенские компании, ведущие дела с теми, кого эспенское правительство называет «криминальными организациями», наложат огромные штрафы. Раз гражданским запрещено владеть нефритом, а кланы Зеленых костей обладают и распределяют нефрит, Равнинных могут объявить «криминальной организацией», что не только помешает другим компаниям иметь с нами дело, но и, в худшем варианте, нам вообще запретят заниматься бизнесом в Эспении.

Вун недоверчиво вскинул голову:

– Эспенское правительство само покупает нефрит на Кеконе для своей армии. Если нас объявят преступниками из-за тысячелетних традиций, то не будет ли тогда их собственное правительство действовать противозаконно?

Хами поднял руки.

– Это же Эспения, – заявил он. – Эти лицемеры творят что хотят. Для них деньги и хитроумные законы – как для нас нефритовые дисциплины, что-то вроде боевого искусства. Когда я там жил, то слышал историю об одном эспенском землевладельце. Сотни лет назад он объявил всех, кто брал воду из реки, преступниками и повесил всех самых уважаемых людей города. Может, это всего лишь легенда, но я в нее верю.

В дверь Шаэ постучали. Секретарша Вуна приоткрыла дверь и сунула внутрь голову, с извинениями кланяясь.

– Прошу прощения, что прерываю, Вун-цзен, но звонит ваша жена. Я сказала ей, что вы на совещании с Шелестом, но она настаивала на разговоре.

Лицо Вуна напряглось от смущения и нехарактерного для него раздражения.

– Если не произошло никакой катастрофы, скажите ей, что я перезвоню. – Когда секретарша разочарованно попятилась и закрыла дверь, Вун обратился к Шаэ и Хами: – Прошу прощения.

– Нет нужды извиняться, – встревоженно посмотрела на помощника Шаэ.

Отразившееся на краткий миг волнение исчезло с лица Вуна, он снова стал прежним, но Шаэ так хорошо знала его нефритовую ауру, что Почуяла слабый статический гул беспокойства.

– В любом случае мы уже заканчиваем, – сказала она, поворачиваясь к Хами. – Вы правильно сделали, что рассказали об этом. Согласна, это серьезная проблема, которой нам стоит заняться в будущем, хотя на сегодняшний день она нам не по зубам. А пока что, как вам кажется, у вас есть все необходимое для возвращения в Жанлун и работы на новой должности, Хами-цзен? – Она по привычке добавила уважительный суффикс «цзен», как для Зеленой кости, хотя он больше и не носил нефрит. Осознав свою ошибку, Шаэ немного неловко добавила: – Конечно, вам решать, надевать ли нефрит снова.

Она как никто другой понимала, что это личный выбор, который может оказаться труднее, чем представляют люди.

Хами задумчиво сморщил губы.

– Думаю, я его надену, хотя и не сразу. Мне нужно время, чтобы разобраться с семейными делами и вернуться к обычной рутине, прежде чем я снова буду готов носить нефрит. – Семья Хами переехала в новый дом, а его старшему сыну в следующем месяце предстояло поступить в Академию Коула Душурона в качестве первокурсника. – К тому же мне предстоит регулярно ездить в Порт-Масси, и, чтобы избежать бюрократической волокиты, о которой мы говорили, чем меньше на мне будет зелени, тем лучше с чисто практической точки зрения.

Начиная с сегодняшнего дня, Хами стал Облаком, заняв должность, которую только что создала Шаэ. Ее бывшие однокурсники по бизнес-школе в Белфорте назвали бы его руководителем внешнеэкономического отдела. Хами и его новые подчиненные будут налаживать связи и координацию между офисом в Жанлуне и отделением клана в Порт-Масси, а также искать дополнительные возможности для расширения бизнеса за рубежом, что сейчас казалось Шаэ даже более важным.

– Вы были правы, Коул-цзен, – признался Хами. – Вдалеке от дома привыкаешь жить без нефрита, а когда приезжаешь обратно, возникает странное чувство. В каком-то смысле проще обходиться без нефрита. Как только я снова его надену, то стану другим человеком. – Он фыркнул и самоуничижительно хлопнул себя по заметно округлившемуся животу. – После стольких лет без зелени придется несколько месяцев приходить в форму и возвращать нефритовые способности.

– Вы в любом случае бесценны для клана, Хами– цзен, – сказала Шаэ, на сей раз намеренно присоединив суффикс. – Я рада, что вы вернулись.

– Я тебе еще нужен, Шаэ-цзен? – спросил Вун, когда ушел Хами. – Если нет, я займусь активами Фуиня, как мы договаривались.

– Только не забудь сначала позвонить жене, – напомнила Шаэ, когда он встал, однако шутливый комментарий не вызвал даже намека на улыбку. – Папи-цзен… – обеспокоенно спросила она, – все в порядке? На этой неделе ты сам не свой.

Шаэ не хотелось затрагивать эту тему, но Тень Шелеста выглядел утомленным, а его обычно чисто выбритый подбородок потемнел от щетины.

Вун поморщился и задумчиво потер щеку ладонью. Его аура пошла рябью недовольства.

– Прости, Шаэ-цзен. Знаю, я был немного рассеян в последнее время. Постараюсь исправиться.

– Я не собиралась тебя критиковать, – быстро ответила Шаэ. Если Вун в чем-то и ошибся, она этого не заметила, а она работала с ним уже больше шести лет. – Я спрашиваю лишь как друг. Если ты не хочешь об этом говорить, ничего страшного.

Она внезапно забеспокоилась, что говорит слишком неуклюже – слова звучали недостаточно участливо, как будто она извиняется.

Вун поколебался, но затем тихо признал:

– У Кийи был очередной выкидыш. – Он отвел глаза, словно стыдясь того, что поделился личной бедой. – Для нее это очень тяжело. Для нас обоих.

Шаэ безуспешно пыталась подобрать нужные слова.

– Сочувствую, Папи-цзен. Я могу чем-то помочь? Может, тебе нужен отпуск?

Глава ее администрации покачал головой:

– Мы уже через это проходили, и я знаю – что бы я ни сказал или ни сделал, она не почувствует себя лучше. А на работе я могу принести пользу тебе и клану. Просто Кийя звонит мне в офис по нескольку раз в день, иногда она очень злится. Она не понимает, что… – Он поморщился и осекся.

Шаэ сжала в руках пустую чашку, а затем поставила ее, пока не успела ненароком сломать. Вун без устали трудился ради нее. Она полагалась на него больше, чем на кого бы то ни было, он не только претворял в жизнь ее планы, но и давал советы, а порой и оспаривал решения. Она понимала, как тяжело жене Вуна: она видит его совсем редко и получает гораздо меньше внимания, чем заслуживает, потому что ее муж постоянно находится рядом с другой женщиной, пусть эта женщина и Шелест клана.

Шаэ так хотелось сказать что-нибудь искреннее и ободряющее, но ей неловко было говорить о Кийе. Она подозревала, что жена Вуна ее недолюбливает. Шаэ сжала руку Вуна, понадеявшись, что он воспримет это как жест понимания.

Рука Вуна под ее ладонью напряглась. Он снова опустился на стул, подался вперед, положив локти на колени, и пару секунд изучал пол, а потом неохотно встретился с Шаэ взглядом. Когда Вун был чем-то озабочен или погружался в размышления, справа на его лбу появлялась морщинка, которую Шаэ часто хотелось разгладить пальцем.

– Шаэ-цзен… Эта работа… не очень подходит для семейной жизни. Шелест всегда думает о клане и всегда стоит на первом месте для его Тени. – Его крепкая нефритовая аура безрадостно дрогнула. – Мне не хотелось об этом говорить вот так, но, если откладывать разговор, легче не станет. Думаю, мне пора подыскать себе другую работу.

Шаэ заставила себя кивнуть:

– Конечно, понимаю. – Слова казались деревянными. Она не сумела притвориться, что рада просьбе Вуна. – Я не поняла, что тебе нужны перемены, прости меня. Ты попросил об этом несколько лет назад, а в результате проработал куда дольше, чем я имела право просить.

Вун покраснел:

– Это было… при других обстоятельствах. И дело не в том, что я хотел бы уйти, Шаэ-цзен. Просто так лучше для моего брака. Если бы я думал только о себе, об этом и речи бы не шло.

Шаэ с трудом заставила себя ободряюще улыбнуться.

– Давай вместе подумаем, какая роль для тебя подойдет, Папи-цзен. Что бы ты ни выбрал, я тебя поддержу. Надеюсь только, что ты можешь потерпеть еще немножко, пока мы не найдем человека тебе на замену на посту Тени Шелеста.

– Конечно, до этого я не уйду. – Получив от Шаэ согласие, Вун с облегчением расслабился, хотя в его взгляде осталась тревога. – Спасибо за понимание, Шаэ-цзен.

Он снова встал и помедлил, как будто хотел добавить что-то еще. Но потом лишь изнуренно улыбнулся и вышел из кабинета, предоставив Шаэ слушать гул из соседних кабинетов и коридоров и гадать, как такое возможно – находиться в окружении сотен человек и чувствовать себя настолько одинокой.