Текст книги "Нулевой пациент. Нестрашная история самых страшных болезней в мире"

Желтая лихорадка

Нулевой пациент: Кейт Байонда (вспышка в Мемфисе, 1878 г.)

Возбудитель: вирус желтой лихорадки.

Симптомы: высокая температура, желтуха, боли в животе, рвота, потемнение мочи, кровотечение изо рта, носа, глаз или желудочно-кишечного тракта.

Где: по всему миру, последние вспышки зарегистрированы в Анголе, Демократической Республике Конго и Китае.

Когда: существует до сих пор, пик заболеваемости пришелся на конец XIX в.

Способы передачи: укус желтолихорадочного комара (лат. Aedes aegypti).

Малоизвестный факт: вспышка желтой лихорадки, в 1793 году охватившая тогдашнюю столицу страны, Филадельфию, повлекла за собой конституционный кризис.

«Люсиль скончалась во вторник, в десять часов вечера, испытав страдания, подобные которым, надеюсь, мне никогда больше не придется наблюдать… Крики несчастной, должно быть, порой было слышно за полквартала, и потребовалось немало усилий, чтобы удержать ее в постели. Из-за выраженной желтухи ее кожа приобрела ярко-желтый оттенок, язык и губы потемнели и потрескались, а изо рта и носа сочилась кровь… Самым страшным и ужасающим проявлением болезни мне показалась „черная рвота“, которой я никогда прежде не видел. Ко вторнику она стала темной, как чернила, и извергалась со страшной силой. Капли забрызгали мне руки и лицо, но приходилось стоять и держать больную. Пожалуй, все это слишком ужасно, чтобы продолжать».

ИЗ ПИСЬМА ЖИТЕЛЯ МЕМФИСА, В КОТОРОМ ОН РАССКАЗЫВАЕТ О СМЕРТИ ПЛЕМЯННИЦЫ, БОЛЬНОЙ ЖЕЛТОЙ ЛИХОРАДКОЙ.

Летом 1878 года город Мемфис в американском штате Теннесси был не самым приятным местом. В тот год влажная, душная жара рано накрыла этот оживленный город с населением в сорок семь тысяч человек, расположенный на обрывистом берегу реки Миссисипи. Вдобавок к зною началась засуха – особенно острая проблема для жителей Мемфиса. В отличие от большинства столь же крупных городов XIX столетия, Мемфис все еще не обзавелся ни водопроводом, ни канализацией, поэтому местным жителям приходилось полностью полагаться на реку и цистерны для сбора дождевой воды. Утилизация отходов и сточных вод оставалась насущной проблемой, а гниющие прямо на улицах трупы животных были привычным зрелищем.

Обычно жители города выбрасывали мусор и содержимое нужников в речушку Гайосо – восьмикилометровую протоку, впадающую в Миссисипи. В особенно засушливые годы – как 1878 – вода в Гайосо застаивалась, превращаясь в смердящую, раскаленную летним пеклом смесь отходов, человеческих экскрементов и мертвых животных. Ну и, разумеется, не обходилось без комаров.

Посреди царившего вокруг смрада и грязи тридцатичетырехлетняя Кейт Байонда держала итальянский ресторан и закусочную в районе Пинч – первом торговом квартале Мемфиса, который в основном населяли ирландские иммигранты, покинувшие родину из-за картофельного голода 1845–1852 гг. В то время эта часть города считалась местом, где процветали азартные игры, проституция и пьянство. Основными клиентами Байонды были матросы с речных судов, и недостатка в них не было. Мемфис служил транспортным узлом для одного из крупнейших в мире центров по производству хлопка, занимая идеальное положение на пересечении крупнейших американских торговых путей – реки Миссисипи и трех железнодорожных линий.

Объемное изображение вириона желтой лихорадки.

Четыре стадии прогрессирующей желтой лихорадки.

Вечером первого августа Уильям Уоррен, матрос с проходившего через Мемфис парохода, сошел на берег и поужинал в ресторане Байонды. Следующим утром он заболел, и его положили в карантинный госпиталь, где он и скончался тремя днями позже от одного из самых страшных заболеваний XIX столетия – желтой лихорадки.

Это вирусное заболевание, переносчиками которого являются комары вида Aedes aegypti, получило такое название, потому что один из его основных симптомов – это желтуха, то есть пожелтение кожных покровов и белков глаз. На поздних этапах появляется черная рвота – результат внутреннего кровотечения. После укуса зараженного комара вирус через кровь попадает в лимфатические узлы, где начинает реплицироваться. Тяжесть протекания желтой лихорадки разнится: у большинства зараженных на протяжении нескольких дней наблюдается ряд слабо выраженных симптомов – боли разного характера, жар, тошнота и головокружение, а после болезнь отступает. Однако если уж болезнь прогрессирует, то поражает весь организм. Вдобавок к желтухе и рвоте начинается бред и внутреннее кровотечение, чем объясняется чудовищно высокий уровень смертности. При таком развитии инфекции мучительная гибель ждет от 20 до 50 % пациентов. Кровь может пойти из носа, десен или матки, а также появиться в испражнениях. Больной извергает из себя смесь съеденной пищи, кислоты и крови – «черную рвоту», также известную под испанским названием vomito negro. Сердце воспаляется и начинается аритмия. Почки отказывают, организм теряет способность вырабатывать мочу, что возвещает о скорой кончине. Наконец наступает терминальная стадия, и пациент впадает в кому, а его внутренние органы постепенно отказывают, что приводит к летальному исходу приблизительно через семь – десять дней после заражения вирусом. Обнадеживает, пожалуй, лишь одно: у человека, пережившего желтую лихорадку, вырабатывается пожизненный иммунитет.

Желтая лихорадка широко распространена в Африке, где она распространяется через укусы инфицированных комаров. Неизвестно, когда человек впервые заразился этим вирусом, хотя высказываются предположения о том, что его изначальными хозяевами были африканские обезьяны, но однажды он мутировал и смог передаваться людям посредством комариных укусов. С XVII века, с развитием всемирных торговых связей, пересекших Атлантический океан, в Америке все чаще стали вспыхивать летние эпидемии желтой лихорадки, которую завозили туда моряки, торговцы, военные и рабы.

Идеальные условия для распространения желтой лихорадки – это высокая температура и влажность, а также наличие стоячих водоемов, где благоденствуют и активно размножаются комары. Хотя вплоть до начала XX века было неизвестно, что ее переносчиками служат именно эти насекомые, в США многие считали ее южным недугом. В XIX веке с наступлением жаркого и влажного лета жителей крупных южных городов неизменно охватывал страх эпидемии.

Болезнь, природа которой в то время была неясна, могла без предупреждения нагрянуть посреди лета и унести множество жизней, а затем, с наступлением холодов, вновь сойти на нет. Поскольку принцип ее распространения был непонятен, зато лютость симптомов и высокий уровень смертности – вполне очевидны, эпидемии желтой лихорадки часто вызывали массовую панику.

Поэтому, когда матрос по имени Уильям Уоррен посетил местную закусочную Кейт Байонды и скончался от лихорадки, мемфисские чиновники не стали официально заявлять о случае заражения, опасаясь подобной реакции горожан. Вместо этого они ухватились за слабую надежду, что случай Уоррена окажется единичным.

Не тут-то было.

Сама Байонда тоже заразилась желтой лихорадкой и скончалась тринадцатого августа. Городской совет по здравоохранению был вынужден действовать и сделал официальное заявление, признав Кейт нулевым пациентом вспыхнувшей в Мемфисе эпидемии. Тело Байонды сожгли через пять часов после ее кончины. Ресторан и дом покойной оцепили, а все соседние здания продезинфицировали. Вот что писали журналисты из местной ежедневной газеты Daily Appeal, с неувядающим оптимизмом пытавшиеся затушить разгорающуюся панику: «Печальная судьба госпожи Байонды, покинувшей двух малолетних детей и убитого горем мужа, вовсе не означает, что других постигнет та же участь. Нет нужды поддаваться панике и обращаться в бегство».

Однако именно так и поступили жители города. Все, у кого были средства и возможности, поспешили покинуть город как можно скорее. Многие еще помнили последнюю эпидемию желтой лихорадки, вспыхнувшую в Мемфисе пятью годами ранее, в 1873 году, и унесшую пять тысяч жизней. Через пять дней после новостей о смерти Байонды, двадцать пять тысяч жителей, то есть не менее половины населения города, массово покинули Мемфис на поездах, конных экипажах и судах.

«Все дороги, ведущие в Мемфис, заполнились вереницами доверху груженых кроватями, сундуками и мелкой мебелью повозок, на которых также ехали женщины и дети. Рядом шли мужчины – одни, охваченные диким возбуждением, вели себя шумно, другие были угрюмы и молчаливы от тревоги и ужаса», – пишет монахиня епископальной церкви, участвовавшая в оказании помощи населению.

Тем временем желтая лихорадка расправлялась с теми, кто остался в городе. И хотя Байонда стала первой жертвой эпидемии, среди местных жителей наверняка были и те, кто заразился раньше нее. Скорее всего, инфекция гуляла на окраинах города еще в конце июля, распространяясь вверх по течению Миссисипи из Нового Орлеана, который в тот момент был охвачен собственной эпидемией желтой лихорадки. К сентябрю население Мемфиса, некогда насчитывавшее сорок семь тысяч человек, сократилось до девятнадцати тысяч.

Из оставшихся девятнадцати тысяч жителей семнадцать тысяч заразились, а пять тысяч сто пятьдесят – умерли.

♦♦♦

Первая известная истории вспышка желтой лихорадки возникла в 1647 году на острове Барбадос, где ее прозвали «барбадосской хандрой». Ввиду разразившейся там эпидемии губернатор колонии Массачусетского залива Джон Уинтроп впервые в американской истории ввел карантинные меры, чтобы защитить жителей, предотвратив распространение инфекции через карибские торговые пути. В результате разразившейся на Барбадосе вспышки умерло около пяти тысяч человек. На следующий год болезнь перекинулась на Кубу, Сент-Китс, в Гваделупу и на полуостров Юкатан, вызывая эпидемии повсюду, где бы ни появлялась.

На протяжении последующих 250 лет желтая лихорадка оставалась одной из самых страшных болезней в мире. Она неизменно появлялась в портовых городах в жаркие летние месяцы и распространялась через развивающиеся торговые пути, соединившие Африку, Европу, острова Карибского бассейна, а также Южную и Северную Америку. (Что интересно, эпидемии желтой лихорадки до сих пор минуют Азию.)

Особенно сильно в 1793 году пострадала Филадельфия, на тот момент служившая столицей не только штату Пенсильвания, но и всей стране. В конце лета туда направились беженцы, спасавшиеся от карибской эпидемии желтой лихорадки. К сожалению, они принесли болезнь с собой. Вспышка, начавшаяся с нескольких случаев заражения неподалеку от реки Делавэр, вскоре охватила весь город, спровоцировав массовую панику. Почти половина населения Филадельфии покинула город, а смертность тем временем достигла ста человек в день.

Как комары победили Наполеона

Болезни не раз подрывали планы Наполеона на мировое господство (см. главу «Сыпной тиф», стр. 200), и самый известный пример тому – события, произошедшие во время его провального вторжения в Россию. Было время, когда французский полководец питал великие амбиции и относительно Американской империи. Прежде чем США выкупили Луизиану, Франция владела обширными территориями на североамериканском континенте, протянувшимися к северу от Нового Орлеана через весь Средний Запад до Канады, и Наполеон намеревался еще больше расширить французские владения, но ему помешало восстание рабов на оккупированном французами острове Гаити.

В 1801 году лидер чернокожего населения Гаити Франсуа Туссен-Лувертюр возглавил увенчавшийся успехом бунт, завладев островом и заставив Наполеона послать в Карибское море армию, чтобы вернуть Франции ее доминион. Однако всего через несколько месяцев после прибытия его войск в Сан-Доминго, не оставив французам времени разбить силы повстанцев, на них обрушилась эпидемия желтой лихорадки, убившая двадцать семь тысяч солдат. Осталась лишь горстка выживших, способных рассказать о случившемся.

Потерпев сокрушительное поражение в битве с комарами, наполеоновская армия отступила, отдав остров, позже получивший название Гаити, его жителям. Считается, что Наполеон был так разочарован всей этой историей, что полностью отказался от идеи завоевания Америки и согласился на знаменитую Луизианскую покупку, по весьма выгодной цене продав все французские владения, вдвое превосходившие размерами молодые Соединенные Штаты, Томасу Джефферсону.

Комары вида Aedes aegypti: самцы (слева) не пьют кровь, в отличие от самок (в центре и справа), через укусы которых передается болезнь.

В числе беженцев оказался и Джордж Вашингтон, на тот момент занимавший пост первого президента США, а также большинство членов его кабинета, в результате чего возникла весьма необычная ситуация, повлекшая за собой один из первых в истории государства конституционных кризисов. В отсутствие президента и многих конгрессменов, проведение регулярной сессии Конгресса стало невозможным.

Александр Гамильтон предложил проводить заседания Конгресса в другом городе, но это напрямую противоречило Конституции. Причиной была печально известная привычка английских монархов переносить парламентские сессии в отдаленные места, когда им хотелось повлиять на распределение голосов. Так что молодому американскому правительству внезапно пришлось прервать свою работу на несколько месяцев, пока в Филадельфии бушевала желтая лихорадка.

Заболел и сам Гамильтон. Инфекцию подхватил и он, и его жена Элизабет. Они отослали детей прочь из города, отправив их к родственникам в Олбани, штат Нью-Йорк, а сами остались поправляться в Филадельфии. Оба супруга выздоровели, но их попыткам воссоединиться с детьми помешали вооруженные охранники, которым было поручено не пускать в Олбани транспорт из Филадельфии. В конце концов чету Гамильтонов пустили в город, но сперва их заставили сжечь всю одежду и багаж, подвергнуть слуг дезинфекции и бросить экипаж. Кроме того, каждому из пятерых врачей, что нашлись в Олбани, было велено осмотреть Гамильтонов и подтвердить, что они полностью здоровы, прежде чем супругам наконец разрешили пересечь Гудзон и попасть в город.

Поскольку федеральное правительство находилось в смятении, а большинство представителей властей штата и муниципальных чиновников покинуло Филадельфию, справляться с кризисной ситуацией пришлось мэру города, Мэтью Кларксону, и группе самоотверженных волонтеров – в основном свободных темнокожих, которых для оказания гуманитарной помощи собрал доктор Бенджамин Раш, видный медик того времени, главный врач Континентальной армии и один из людей, поставивших свою подпись под Декларацией Независимости. Ошибочные медицинские представления того времени гласили, что темнокожие люди обладали неким врожденным иммунитетом против желтой лихорадки. Это не так, но в силу ряда сложных социально-экономических факторов вспышки желтой лихорадки убивали несоизмеримо больше белых людей, из-за чего создавалось впечатление, будто у темнокожих есть иммунитет. Будучи убежденным аболиционистом, Раш поддерживал связи со «Свободным африканским обществом» Филадельфии, которое согласилось предоставить ему рабочие руки.

В то время преобладала теория, согласно которой источником заболеваний был дурной воздух, поэтому появились всевозможные рекомендации о способах его «очистки», таких как розжиг костров и стрельба из пушек. В то лето повсюду стоял запах древесного дыма и пороха. Горожанам также советовали прикрывать нос и рот платками, пропитанными камфорой или уксусом.

Гамильтон написал в Колледж врачей Филадельфии, рекомендуя прописывать пациентам курс лечения, который, по его мнению, помог ему самому пойти на поправку: холодные ванны, употребление бренди и клизмы с хинином. На самом же деле, его иммунная система попросту победила болезнь, и хининовые клизмы – вещь, без сомнения, весьма неприятная – были тут ни при чем.

Во время вспышки в Филадельфии в 1793 году умирающих и скончавшихся от желтой лихорадки забирали специальные экипажи.

Бенджамин Раш предложил собственный, кардинально иной подход. Поскольку пациентов рвало кровью, он пришел к выводу, что во время болезни организму требовалось избавляться от ее излишков. Поэтому он советовал практиковать щедрое кровопускание, то есть удалять из тела пациента четыре пятых всего объема крови. В придачу Раш рекомендовал так называемое лекарство «десять на десять», в состав которого входило десять капель высокотоксичной ртути и десятеричная доза порошка из корня ялапы, способствовавшего опорожнению кишечника. На самом деле эта смесь – яд, и ее употребление чревато сильной рвотой и диареей, которые относятся к числу симптомов желтой лихорадки, и без того мучивших пациентов.

В итоге филадельфийскую эпидемию желтой лихорадки остановили не ртуть и не ялапа. Все кончилось тем, что она затухла благодаря погоде. В конце октября 1793 года холодный фронт и низкие температуры убили огромное количество комаров, в результате чего случаев заражения стало куда меньше. А еще через несколько недель болезнь исчезла (по крайней мере, так казалось жителям Филадельфии, которые с самого начала понятия не имели о том, как она распространялась). Всего от желтой лихорадки погибло не менее десятой части населения города – от четырех до пяти тысяч человек.

♦♦♦

Несмотря на весь ужас филадельфийской вспышки 1793 года, в 1878 году в Мемфисе происходило нечто еще более страшное. В тот год желтая лихорадка прибыла в Америку на торговых судах, пришедших из кубинской Гаваны. В Новом Орлеане – первом очаге эпидемии – заразилось около двадцати тысяч жителей. Лишь в октябре, когда похолодание уничтожило часть комаров, эпидемия наконец отступила, успев отправить на тот свет около четырех тысяч человек – уровень смертности составил приблизительно 20 %. Погибших могло быть еще больше, если бы среди зажиточных южан не появилось новое модное веяние: проводить жаркие месяцы в летнем доме за городом. Благодаря этому целая треть жителей во время эпидемии попросту отсутствовала.

После Нового Орлеана вирус отправился вверх по реке Миссисипи и ударил по городу Виксберг в штате Миссисипи, а затем добрался до Мемфиса, где вызвал настоящий взрыв заболеваемости. В дальнейшем инфекция распространилась еще выше по течению рек Миссисипи и Огайо, и ею заразилось по меньшей мере сто тысяч человек, из которых 20 % погибли – столь жуткий уровень смертности, однако, бледнеет на фоне тех 70 %, что стали жертвами болезни в Мемфисе летом 1878 года.

Если бы вы посетили Мемфис тем летом, представшая перед вашим взором картина немногим отличалась бы от средневековой деревни XIV века, охваченной эпидемией чумы. На улицах было неестественно тихо и малолюдно, если не считать изредка попадавшихся горожан, которые спешили по неотложным делам, прикрыв губками рот. Вдоль главной улицы штабелями лежали гробы. Дома заболевших были отмечены желтыми картонками – на некоторых была нацарапана надпись «Купим гроб» и примерные размеры тела. Температура не опускалась ниже 37 градусов, из-за чего, вероятно, стоял нестерпимый смрад. Несмотря на жару, окна были наглухо заколочены, а горожанам советовали постоянно поддерживать огонь в каминах в бессмысленной попытке «очистить воздух». Улицы ежедневно патрулировал экипаж гробовщиков, выкрикивавших страшную фразу «выносите умерших».

Карета скорой помощи, на которой перевозили больных желтой лихорадкой. Новый Орлеан, 1905 г.

Такими были обычные будни оставшихся в Мемфисе девятнадцати тысяч жителей на протяжении трех жутких, бесконечно тянувшихся месяцев, пока в октябре не ударили первые заморозки, сулившие гибель комарам, разносившим инфекцию. Болезнь выкосила целые семьи. Одним из примеров тогдашних трагичных событий стала судьба некой миссис Флэк – вдовы, вместе с которой скончались и семеро ее детей в возрасте от трех до двадцати восьми лет.

Желтая лихорадка не щадила и зажиточных горожан, решивших покинуть город. Особенно чудовищным, но, к сожалению, весьма распространенным зрелищем в окрестностях Мемфиса стали дома с заколоченными окнами, в которых после долгожданного окончания эпидемии стали находить разлагающиеся трупы. Вот одна из таких историй: в самом начале эпидемии члены семьи Анжевин бежали из города в свою загородную усадьбу площадью 4 000 акров, расположенную в Гренаде в штате Миссисипи. Отец семейства, служивший в Мемфисе адвокатом, не собирался полагаться на волю случая, ведь годом раньше желтая лихорадка забрала жизнь его супруги. Уехав в загородный дом, он заколотил окна и стал молиться о том, чтобы болезнь обошла его семью стороной.

Но желтая лихорадка все равно их настигла: один за другим заразились все члены семейства, так что ухаживать за больными стало некому. Когда из Мемфиса приехал старый слуга – бывший раб, оставшийся работать на семью после Гражданской войны, его взору предстала трагичная картина. Увидев, что дом заперт, окна – заколочены, а обитатели не подают никаких признаков жизни, он выломал ставни и разбил окно. На улицу вырвался омерзительный запах разлагающейся плоти, усилившийся из-за чудовищной летней жары.

Зная, что ему предстоит увидеть, слуга все же забрался в дом. Одно за другим он отыскал в разных комнатах заколоченного дома тела всех членов семейства Анжевин на разных стадиях разложения. Однако в последней комнате его ждал сюрприз. Девятилетняя Лина Анжевин – самая младшая в семье – лежала на полу, а вокруг ее головы кружились мухи. Но тело еще не начало разлагаться. Слуга вынес ее из дома и положил ей на губы кусок сырого бекона. К его изумлению, девочка начала посасывать мясо – должно быть, перед этим она много дней ничего не ела. Она была в шаге от смерти, но он нашел ее как раз вовремя, и в течение нескольких недель она полностью оправилась от болезни.

Судьба сложилась поэтично: позднее Лина, отныне обладавшая иммунитетом против желтой лихорадки, стала медсестрой. В 1900 году она откликнулась на объявление, в котором сообщалось, что американскому военному врачу Уолтеру Риду, занимавшемуся расследованием вспышки желтой лихорадки на Кубе во время испано-американской войны, требовалась помощь медсестер, невосприимчивых к этой болезни. Во время конфликта от лихорадки гибло больше американских солдат, чем на поле боя, и американское правительство очень надеялось, что Риду удастся разгадать тайну этого недуга. Отправившись на Кубу в сопровождении Лины, Рид смог найти неоспоримые доказательства тому, что переносчиками желтой лихорадки являются комары, а именно вид Aedes aegypti. После этого открытия, благодаря согласованным усилиям городских властей по истреблению комаров, число вспышек желтой лихорадки резко сократилось, и с 1905 года в США не бывало крупных эпидемий.

Американский военный врач Уолтер Рид, выяснивший, что переносчиками желтой лихорадки являются комары.

О вирусной природе желтой лихорадки стало известно в 1930-х годах, и в том же десятилетии появилась вакцина, созданная благодаря революционному открытию южноафриканского врача-вирусолога Макса Тейлера, который в последствии получил за него Нобелевскую премию. (На момент написания данной книги Тейлер остается единственным человеком, удостоившимся Нобелевской премии за разработку противовирусной вакцины.) Хотя в развитых странах желтую лихорадку удалось полностью искоренить, она все еще остается эндемическим заболеванием в Африке, Южной Америке и на нескольких островах Карибского бассейна, где в больших количествах водятся комары, а программам вакцинации и уничтожению этих насекомых препятствует нехватка ресурсов и быстрая урбанизация.

Что касается Мемфиса – когда с наступлением холодов эпидемия 1878 года угасла, власти значительно усилили санитарные меры. И хотя поддержание чистоты было нацелено на борьбу с ложным источником болезни, потому что на тот момент медики рассматривали вариант передачи возбудителя желтой лихорадки от человека к человеку без участия живого переносчика, а самостоятельно, через элементы неживой природы, например воды или воздуха, в целом его эффект оказался благоприятным, ведь чистые улицы и свежая питьевая вода меньше привлекают комаров.

Как оказалось, если не оставлять гниющие трупы животных посреди улицы, можно добиться множества положительных результатов.