Текст книги "Игра"

– Кто ваш учитель, курсант? – спросил у меня как-то раз после удачной сдачи зачета преподаватель по криминалистике. – Это даже не приемы КГБ. Это уже на уровне ГРУ.

– У меня нет учителя. Жизнь научила, обстоятельства, – ответила я.

– Интересные у вас были обстоятельства, – сказал преподаватель. – Но и учитель, несомненно, тоже. Как бы я хотел знать, кто он?

Знал бы уважаемый преподаватель, что меня мучил тот же самый вопрос. Кто ОН? Но прошло десять лет и… Если до этого все казалось сплошным приключением, то последние годы прошли спокойно, за исключением двух случаев, когда имели место странные труднообъяснимые обстоятельства. Что даже мысленно не хотелось бы к ним возвращаться. Так я опять переворошу всю свою жизнь. Я уже не раз делала это, стараясь вспомнить что-то незамеченное мною, какое-то неучтенное обстоятельство моей жизни.

Возможно, я поступаю неправильно, исключая от остальных событий своей жизни необъяснимые ситуации, связанные с человеком, имя которого я до сих пор не знаю, но который сыграл большую роль в моем становлении как личности. Совсем оторвать его от своей жизни я не могу. Мне до сих пор непонятны мотивы его поступков. Во всяком случае, они никак не связаны с моими действиями, работой, хотя были случаи, когда он реагировал на события моей жизни. И если не сразу, то задним числом. Каким-то образом он узнавал о моих поездках за границу и проявлял прямой интерес к моим маршрутам и моим делам там. И не только там, зачем-то наблюдая за мною. Пользуясь моментом нашего отсутствия, он наведывается в нашу квартиру и, кажется, читает мои бумаги, я замечаю потом переложенные с одной полки на другую блокноты с дневниковыми записями, переложенную закладкой страницу в кипе бумаг с рукописями. Создается впечатление, что он специально оставляет знак о своем присутствии. Остальное вроде бы оставалось нетронутым, у нас ничего не пропадало. И поэтому мы не меняли замки. Да и какой смысл было тратить деньги: после такого сложного замка, как у нас, открыть другие ему не представило бы труда. Какое-то время после его визита мы были настороже, но вскоре все забывалось. Потому как прошли те времена, когда его поступки приводили нас в ярость, толкали на активные действия для его поимки. Но время шло, и он стал появляться все реже и реже. И показалось, что совсем пропал. Я с грустью вспоминала о нем. И была приятно удивлена, когда однажды мой муж, всегда всячески пытавшийся отрицать существование нашего таинственного неизвестного, поскольку то, чего не понять, того как бы не существует, одним пасмурным весенним утром стоя у раскрытого окна и вглядываясь в синюю гладь озера, с грустью произнес: – Твой давно не появлялся.

Так вот. И снова отголоски прошлого. Он ли это или кто-то другой. Все равно. Это берет начало в прошлом. Немного успокоившись, стараясь слушать себя, использовать свою интуицию, я вдруг четко осознала: это именно тот случай, когда все возможно сделать так, чтобы почти никто не был посвящен в мои дела. На случай, если я передумаю или получится не так, как задумано. Я большой мастер обходных маневров, в первую очередь всегда продумываю достойные пути отступления, хотя об отступлении и мыслей не допускаю. Кроме того, из жизненного опыта знаю, что если за непосредственной прямой целью кроется истинная мотивация поступка, то и сил хватит, и удача улыбнется. И все невзгоды переносятся проще, потому что цель иная. И вот тут и открывается возможность понаблюдать. Увидеть и услышать. Итак, я решила держать глаза шире, видеть и слышать. Слушать себя и подсказки интуиции. Я ехала за разгадкой тайны. Тем более что поездка в большой мере была авантюрой. Мне никогда ничего не доставалось даром. Все заработано или выстрадано. И вдруг подарок, не наследство, о чем мечтают многие, а подарок. От живого человека. И что самое удивительное – моя, возможно в глазах этого человека, спокойная реакция на известие. Сам факт получения в подарок целого дома, да еще в другой стране, где мне всю жизнь хотелось побывать, меня не очень удивил, потому что тема дома в теплой стране часто сквозила у меня в снах. Я часто видела во сне дом – особенный, старинный, добротный. Но о моих скрытых фантазиях на эту тему знали лишь небесные силы. В моей ситуации и при моих возможностях мысли о доме могли быть лишь фантазиями на несбыточные темы.

Наследство может быть стечением обстоятельств. А подарок? «Это уже никак случайностью не назовешь», – с уверенностью подумала я. Ведь это кем-то задумано и осуществлено. Получение подарка было всего лишь сопутствующим обстоятельством. Теперь передо мной откроется что-то новое. Я была совершенно уверена в этом. Желать встречи с таинственным неизвестным, поскольку именно его считала «главным подозреваемым» в деле с подарком, было бы слишком много, но какое-то взаимодействие с ним предстоит, надо следить за знаками, людьми. Надо вытащить из дебрей сознания то, в отсутствии чего меня все время упрекали и доктора и преподаватели школы частного сыска.

– Вынь из самого дальнего кармана свой инстинкт самосохранения, – сказал мне однажды наш преподаватель по наружному наблюдению. Странно, похожее отметил еще давно оперировавший мой коленный сустав хирург. Как-то раз, во время очередной перевязки, он вдруг ни с того ни с чего сказал: – Бесстрашие – это не ваша заслуга. Это – врожденное качество. Подсознание ваше работает даже в состоянии глубокого наркотического сна. Вы очень себя контролируете. Но у вас полностью отсутствуют защитные рефлексы. Я это еще во время первой операции заметил.

Мне показалось, что я услышала в его словах какой-то укор. Интересно, по каким признакам можно определить отсутствие инстинкта самосохранения у находящегося под наркозом пациента. Но я постеснялась спросить. Мне и так уделялось очень много внимания. Я даже испытывала из-за особого отношения к себе неловкость перед медсестрами. Но теперь, когда мне уже и много лет и я уже не так ловка и сильна, а мне предстоит серьезное дело, думаю: в каком же кармане рыться, отыскивая этот инстинкт. В глубине души я давно ожидала нечто подобное. И это и было моим главным козырем – я предупреждена, потому не было и страха перед неизвестным. Было лишь немого досадно, что стоило мне слегка приблизиться к ощущению спокойного благополучия, чувству мне почти незнакомому, как судьба подкинула мне вот такой подарок и в прямом, и в переносном смысле.

Да, сделать подарок – это не случайность, а преднамеренное действие, предпринятое кем-то. Мне же предстояло действовать по обстоятельствам и слушать свой внутренний голос. И конечно же, следовать указаниям высших сил. К интуиции это никакого отношения не имеет. Поскольку интуиция – это умение «чувствовать шкурой», как говорил наш преподаватель по оперативной розыскной работе, это улавливание информации. То, что снилось мне по ночам до звонка от Банева, – это действительно интуиция предупреждала меня о наступлении каких-то событиях в моей жизни, потому что в это время кто-то производил какие-то связанные со мной действия, обо мне думали. И я улавливала эти мысли. Но поскольку мысли были приятные, а душу сжимало, как обычно всегда, перед чем-то очень хорошим, то, следовательно, мне и на этот раз нечего было бояться. Я просто знала, что по большому счету меня ждет что-то очень хорошее. А возможно, что мне просто хотелось, чтобы моя поездка в неизведанный край, которая сродни прыжку в прорубь, явилась бы продолжением одной старой странной и загадочной истории моей жизни. Если бы не это, то вряд ли я согласилась бы на такой шаг. Сейчас я была уверена – это мой единственный шанс приоткрыть завесу тайны. Впервые появилось что-то конкретное, материальное, даже если указанные в договоре контактный адрес и имя вымышленные. Заснула я лишь под утро. Но сон был крепкий и полноценный, мне ничего не снилось, но я что-то счастливо напевала во сне. От своего пения я и проснулась еще до будильника, я выспалась и, пребывая в радостном настроении, совершенно не думая о предстоящей поездке, прочитала поступившие на мобильный телефон сообщения от детей и мужа. Плюсовые градусы, о которых они мне написали, не произвели на меня никакого впечатления. Радоваться тридцатиградусной жаре? Мне уже и при 25 градусах становится настолько некомфортно, что я уже после двух-трех дней жары начинаю мечтать о поездке куда-нибудь на север и с радостью отыскивать в природе малейшие приметы приближения осени. Перед тем как отключить всю домашнюю технику, я заглянула в почтовый ящик электронной почты и обнаружила, что рано утром снова был звонок от неизвестного абонента, но я так хорошо спала, что не слышала ни звонка, ни сигналов поступивших смс-сообщений.

Собирая своих в дорогу и покупая необходимые для поездки вещи, я купила и для себя кое-что, не поленилась, съездила в другой конец города, в представительство одной швейцарской фирмы, производящей сублимационным способом концентрированные продукты. Только там можно было купить баночку безумно дорогого, но уже не раз проверенного мною в экстремальных условиях бульонного порошка. Приготовленная из одной чайной ложечки этого кристаллического порошка порция бульона возвращала жизненные силы. Еще я купила несколько пачек хрустящих ржаных хлебцев и пшеничных сухариков. Сыр, повидло, печенье уже имелись. – Как к осаде готовишься, – посмеялся тогда надо мной муж при виде моих запасов. Как ему объяснить, что когда работа идет, отрываться нельзя и все должно быть под рукой. Вот все это я и положила с собой в дорожную сумку. Собираясь в дорогу, я делала все как обычно, по ходу дела прибиралась, красила ресницы одного глаза, затем шла на кухню, где варился кофе. С чашкой кофе возвращалась в ванную дорисовывать другой глаз. Ненужные вещи, оставшиеся от сборов, убирала в шкафы. Полила цветы. Мне нравится возвращаться в убранную квартиру, чтобы дом принимал своим уютом и свежестью нетопленой квартиры. На случай непредвиденных морозов я оставила включенными автоматические обогреватели в ванной комнате и туалете, чтобы трубы не замерзли. Кто знает, какие сюрпризы может преподнести погода. А эти автоматические регулируемые обогреватели очень надежные. С ними ничего не случится. Поглядывая на часы, я радовалась, что уже одета и накрашена и могу спокойно присесть на дорогу. Еще два шага, и я за порогом. И тут меня охватил азарт. Я почувствовала, что в мою жизнь снова возвращается игра. Шаг в неизведанное поднял такой уровень адреналина, что сердце зашкаливало от его переизбытка. Окинув грустным взором свою квартиру, я вслух произнесла:

– Господи, сохрани наше жилище к моему возвращению, силы небесные, помогите мне, дайте мне опору и… не осуждайте меня.

Глава 4. Навстречу прошлому

В день вылета в Таллинне вперемежку с мокрым снегом моросил дождь – обычное явление для нашей ранней зимы. Прежде чем войти в здание аэропорта, я, ступив под навес, сняла шляпу и, стряхнув с нее капли воды и чуть подправив волосы, снова надела ее. Незаметно кинув взгляд на свое отражение в зеркальной поверхности раздвижной двери, я осталась довольна увиденным, не зря старалась. Когда надо, я умею выглядеть лучше, чем я есть на самом деле.

Всматриваясь в одинокие фигуры пассажиров в зале ожидания, я направилась в сторону кассы финской национальной авиакомпании «Финнэйр», откуда навстречу мне уже шел Красимир Банев. Я скорее догадалась, что это он – сегодня у него на лице не было той вчерашней игривой усмешки, которая мне так не нравится, особенно у мужчин зрелого возраста, и не кивни он мне, я и не узнала бы в нем вчерашнего чиновника, к тому же теперь он был в уличной одежде. А выглядел он великолепно. Просто восхитительно. Вот что значит пальто. Если вчера в строгом темно-синем костюме он выглядел угловато, и все его поведение было каким-то резким и ершистым, то мягкий покрой его пальто, светлые тона одежды, замшевые ботинки, на которые мягко ложились отвороты штанин его светлых брюк из шерстяной фланели, делали его и моложе и мягче. И сам он казался добрее.

– Тепло, да, – он посмотрел на мою шляпу.

– Да, очень, – я поняла, что он подколол меня. Зима ведь. Но откуда ему было знать, что в сумке у меня лежит меховая шапка.

Вчерашний и сегодняшний Красимир – словно два разных человека, отличающихся не только внешне, но и внутренне. Вчера – колючий и ироничный, сегодня он производил более приятное впечатление. Куда пропала его вчерашняя колкость, ироничность, острый буравящий взгляд? Однако на смену этому появились сосредоточенность и озабоченность или обеспокоенность чем-то.

– Вот, на всякий случай, – я расстегнула сумку и показала лежавшую сверху зимнюю шапку из чернобурки. Я заметила его одобрительный взгляд, которым он окинул меня.

Моим внешним видом Красимир Банев, кажется, остался доволен. Правда, он недоверчиво посмотрел на мою дорожную сумку, когда в ответ на его вопрос, взяла ли я с собой теплые вещи, утвердительно кивнула. Плоская, но довольно большого размера сумка из полированной коричневой кожи была обманчиво изящна. На самом деле она вмещала даже больше, чем обычная, с набитыми боками дорожная сумка.

Продвигаясь через толпу туристов, отправляющихся чартерным рейсом в Хургаду, к столику регистрации билетов в Хельсинки, я ощущала приятный аромат дорогого парфюма, исходившего от моего спутника. Да, сегодня он выглядел просто великолепно. Как бы мне хотелось бы соответствовать ему, но, увы, его класс был порядками выше моего. Даже для дипломата, я бы сказала, он выглядел сверхэлегантно. А ведь только вчера передо мной стоял простой обыкновенный чиновник. Вот такие вот метаморфозы. Мы быстро прошли регистрацию, а пока продвигались в очереди на досмотр багажа, Банев, слегка наклонившись надо, мной тихо сказал:

– Как официальное лицо ничего посоветовать вам не могу. Но, выйдя за рамки профессионального, замечу, что вчера после нашей встречи с вами я долго думал: будь на вашем месте моя дочь или моя жена, что бы я посоветовал им в такой ситуации?

Две сумки остались при мне. Я ничего не стала сдавать в багаж. Банев сдал чемодан, легкий на вид, видимо с одеждой, потому как сегодня он был в другом костюме. Когда в таможенном досмотре он снял пальто, я не могла не обратить внимания на его красивый джемпер песочного цвета. Все это великолепно гармонировало с его шикарным, сшитым из дорого шерстяного драпа пальто. Небрежная элегантность широкополого двубортного пальто, широкий рукав реглан. Мягкая линия плеча. Как хорошо, что после долгих раздумий я надела свое демисезонное пальто, не стала придумывать себе походное обмундирование. А ведь был соблазн влезть в стеганое, напоминающее спальный мешок, зимнее пальто. Но я представила себя в аэропорту, в самолете, в Софии. Вот тогда было бы кричащее несоответствие. Честно сказать, я непритязательна в одежде. Просто порой позволяю себе эпатажные вещи. Роскошная сумка, эффектная обувь, элегантная и дорогая. Перчатки из великолепной кожи с пуговкой, обтянутой кожей другого цвета. Я могу себе позволить лишь роскошные мелочи. Они придают настроение и создают иллюзию благополучия. И позволяют одним дорогим аксессуаром, поднимающим мне настроение и создающим иллюзию материального благополучия, отвлечь от других, тривиальных предметов моего гардероба.

Естественно, мы отличались от остальной публики. Все в основном были в легких куртках, в спортивной одежде. Ясно, летят через Финляндию в жаркие страны. Мои родные тоже всегда норовят ехать налегке, чуть ли не в шортах. И тогда встречай их с ворохом теплой одежды, особенно маленьких беречь надо, ведь разница температур – тридцать и более градусов. Из знойной Африки да в завьюженный Таллинн.

Сегодня Красимир Банев был явно чем-то расстроен или озадачен. Его проницательный взгляд был направлен мимо меня, мне никак не удавалось, как я ни пыталась, перехватить взгляд его темно-серых глаз. Что-то случилось, подумала я, когда мы последовали к таможенным воротам.

– Я вижу, вы в советах не нуждаетесь. Это хорошо. А ведь есть люди, которым необходим совет со стороны. Маленький толчок служит к действию, – сказал он, и, как мне показалось, его лицо помрачнело. После недолгого молчания он добавил: – Хорошо, если это направлено на хорошее дело. Но чей-то совет – мнение – толчок могут столкнуть и в пропасть… Последовала долгая пауза. Не знаю, о чем думал этот человек и почему так изменчиво было его настроение.

– А у вас, я уверен, все сложится. Съездите, в разговорах с окружающими там вас людьми вы наверняка что-то узнаете. Проскользнет, непременно проскользнет что-то, за что можно будет ухватиться. Тем более что в денежном выражении эта поездка вам ничего стоить не будет.

Эта его последняя фраза рассмешила меня. Заметив в моих глазах смешок, он добавил:

– Вы взяли на себя очень большую ответственность. Но, очевидно, это свойственная вам черта характера. Женщина вы умная. Надеюсь, разберетесь.

Его лицо было и грустным и виноватым, недовольным и сочувствующим одновременно. За эту палитру чувств я была ему безмерно благодарна. Но я упорно молчала, как чем-то недовольный подросток, тупо ковыряя носком сапога полированный каменный пол зала ожидания. Если бы Банев знал, как я нуждалась в этот момент в чьем-то совете. Пропустив его впереди себя к движущейся ленте с пальто и портфелем, я подождала, пока его обследуют, что-то у него зазвенело – оказалось, он забыл снять ремень. Так смешно, когда рядом с тобой посторонний мужчина зрелых лет расстегивает ремень на брюках. Но надо отдать ему должное, он выглядел при этом весьма импозантно.

В салоне самолета он привычными движениями помог мне снять пальто в узком проходе между креслами. Не дожидаясь, пока подойдет стюардесса, ловко убрал в шкафчик над головами мою дорожную сумку и свою сумку-портфель, какая обычно бывает у странствующих дипломатов или чиновников из Брюсселя. Пропустив меня в кресло возле иллюминатора, он устроился рядом; кресла узкие, и он слегка задевал меня своим плечом.

Время от времени я чувствовала, что он поглядывает на меня, словно хочет что-то сказать или спросить. Самолет вырулил на взлетную полосу. Включились двигатели и… мой спутник (мне очень понравилось, как он пообещал себя мне в спутники), повернувшись ко мне, вдруг улыбнулся:

– Летим?

– Угу, – ответила я. И впервые за время нашего знакомства мы улыбнулись друг другу. И как-то очень по-доброму. Смена роли, видимо, подействовала: рядом со мной сидел не какое-то официальное лицо, а просто приятной наружности пожилой мужчина. Не знаю, каким образом мне удалось склонить его на свою сторону, я не помню, после чего, с каких сказанных мною слов, в нем произошла перемена.

Глава 5. С высоты птичьего полета

Набрав скорость, самолет оторвался от земли и резко взмыл в небо. Грань между последним прикосновением к земле и отрывом от нее по ощущениям почти неопределима, часто даже при взлете приходится посмотреть в иллюминатор, дабы убедиться, что самолет уже в воздухе. Этот миг отрыва настолько короткий – миг и есть, но в нем столько неопределенности, столько разных эмоций. Этот миг – отрыв на долю секунды от действительности. Счастливое мгновение отрыва, момент временного небытия. Это бывает, когда еще ничего не изменилось, но вот-вот изменится. Мгновение, когда еще ничего не произошло, но вот-вот произойдет.

Свершилось. Самолет взмыл в небо, слегка наклонив крыло, развернулся и, постепенно набирая высоту, последовал выбранным курсом в точку назначения. Теперь уже все ясно и понятно.

С этого момента я была ввергнута в водоворот не столько событий, сколько сильных эмоций и ощущений.

Мы, около сорока пассажиров и пять членов экипажа, летели в Хельсинки. Я сидела, потупив взор, чтобы никто не смог прочесть на моем лице детской радости и восхищения, которое я всегда испытываю от ощущения полета. Мой спутник по-своему понял каменное выражение моего лица и спросил:

– Вам плохо?

Я только мотнула головой в ответ, но, не сдержавшись, правда, не размыкая рта, улыбнулась. Увидев мое довольное лицо, он все понял, потому как слегка усмехнулся и произнес на болгарском языке фразу, из которой я поняла, что и ему нравится видеть землю с высоты, но не выше полета орла.

Мне, кстати, тоже неинтересно лететь над глыбами облаков, похожих порой на айсберги в океане или заснеженные вершины гор. Однообразная картина не производит впечатления. Другое дело, когда видишь внизу землю, море, точечки морских судов, невероятных оттенков море, морскую гладь. Перелет из Таллинна в Хельсинки длится менее сорока минут, а чистого времени полета и того меньше, и естественно, что на большую высоту самолет и не выходит, не успевает.

Я глянула на своего спутника, еще раз посмотрела на пассажиров, шумных и веселых, предвкушавших замечательный отдых на южных курортах. Это было заметно по их легкой одежде. И поняла. Этот то, что я уже когда-то видела во сне. Те же ощущения, тот же рисунок событий, что и в моем сне. Здравым смыслом этого не объяснить. Мистика. И это мистическое пугает. Как часто мне в жизни приходилось слышать во сне фразы, которые чуть позже уже наяву звучали из уст виденных мною в своих снах людей. Мистические переживания, о которых я никогда не могла никому рассказать. Ну кто бы мне поверил, что слово в слово было сказано накануне тем же лицом. Только во сне. Больше всего боюсь таких состояний души, которые похожи на те, что уже испытаны мною в ярко запомнившихся сновидениях. Сейчас дежавю налицо. Пугающее чувство повтора. Почему я боюсь его? Почему в первую очередь возникает тревога, что именно в момент повтора что-то произойдет? И потому хочется поскорее вспомнить, что происходило там и каков был исход событий? Этот сон из разряда тех, которые производят сильное воздействие. Он запоминаются своей красочностью, необычностью сюжета, пережитыми сильными ощущениями и глубокими чувствами. Вот так и этот сон, общее впечатление от которого – состояние зыбкости почвы под ногами, страх приближающейся опасности, растерянность, что же там произошло… надо быстрее включить память и вспомнить все подробности и символы этого сна. Кстати, это помогает.

Что-то так дразнило, так искушало своей неопределенностью, что судорогой сводило душу. Я снова глянула на своего спутника, еще раз посмотрела на пассажиров. Несомненно – это то, что я видела во сне. Я судорожно стала вспоминать, чем же закончился тот сон, поскольку это очень важно.

Почувствовав на себе мой взгляд, Красимир Банев расслабленно прижался к спинке кресла, и я увидела, как на его свежевыбритой щеке стал разливаться румянец. Точно как в том давнем сне, когда, проснувшись утром, я была уверена, что имела дело с самим сатаной – такое дьявольское искушение было во всем увиденном и прочувствованном.

По соннику увиденное и означало или дьявольское искушение, или опасную игру. Вначале я уже была готова поддаться этим чувствам и, кажется, поддалась, но не успела наделать глупостей, потому как сам дьявол меня и остановил. Надо вспомнить подробности того сна. А сейчас я знала только одно: напомнивший мне об этом значительном сне Красимир – не главное действующее лицо, а посредник. И я могу на него надеяться. С человеком из сна у меня все получилось так, как я хотела.

Сон на самом деле был необычен. Полнометражный, если не двухсерийный фильм со множеством символов. Сложно передать словами все те чувства и эмоции, которые я пережила тогда в этом сне, и коротко рассказать о приснившихся событиях одной ночи и утра. Это была целая жизнь. Действие началось с того, что я обнаружила себя в шумной компании молодежи, путешествующей по неизвестной мне стране. Скорее всего – это туристы, успевшие за время поездки сдружиться, и только я чувствовала себя особняком среди этой веселой компании. Мы устроились в баре гостиницы. Обычное застолье. Оживленные разговоры, смех. Это был не ужин. На столе стояли лишь стаканы с виски и чашки с кофе. Отдыхающие пили и танцевали. Танцевали толпой, не парами, радуясь, что нашли приют в этом старинном замке. Ведь это не гостиница или дом для приезжих, просто хозяин пожалел оставшуюся на улице группу туристов. Единственной парой здесь были я и незнакомый мне мужчина примерно моего возраста. Мы сидели напротив друг друга за столиком из красного дерева в углу бара и молча наблюдали за танцующими. Но это было насыщенное молчание. Мы понимали друг друга без слов. Я и мой визави явно симпатизировали друг другу. Неожиданно он оказался рядом со мной, слева от меня. Я почувствовала его плечо, его пристальный взгляд, и вдруг со мной стало происходить что-то странное, вызвавшее во мне изумление. Как он это делает? Что это: внушение, гипноз? Мой спутник просто сводил меня с ума. И хотя выражение его лица оставалось невозмутимым, я чувствовала его страсть, сатанинское влечение, от которого и во мне вспыхнул сильный огонь желания. В реальной жизни мне никогда не доводилось испытывать такое сильное чувство. Обласканная не взглядом, а его мыслями, я почувствовала его дьявольское притяжение. На фоне этого потрясающего чувства все остальное меркло и утрачивало значение. Но ведь ничего не происходило. Огонь страсти горел внутри. И вдруг стало хорошо и спокойно. Это чувство безграничного счастья, сочувствия, нежности, заботы. Хотя нуждался ли мой спутник в этом? Но уверена, что все, что со мной происходило, было вызвано каким-то его воздействием.

– Кто ты? – мысленно спросила я, разглядывая его лицо. Оно ничего не выражало, ровным счетом ничего. – Кто ты, что тебе удается рождать во мне лавину чувств? Кто ты, что имеешь надо мной такую власть? Ни твоя суровая внешность, ни манеры ничем не примечательны.

Нас окружал ухоженный старинный парк в легкой дымке тумана, два силуэта собак – русских гончих на фоне великолепного затихшего на ночь фонтана. Синий лес вдалеке. И благоухающие в бархатном воздухе теплой летней ночи кусты роз. Но никакая деталь парка, сада, садовой мебели не выдавали мне, в какой стране я нахожусь. Не определить этого было и по зданию замка, по меблировке. Никаких отличительных признаков. Никаких знаковых деталей. Странный маленький город. Похоже, что в Центральной Европе. Гостиница, на втором этаже которой располагалась ординаторская, о чем свидетельствовала табличка на двери и увиденный мною молодой врач в зеленой одежде хирурга. Маленькая больничка на несколько палат.

Нам разрешили быть здесь до утра. Утром мы должны покинуть здание. Где я спала, я не помню. Помню лишь, что спохватилась, ища свою сумку, деловую сумку-портфель. Я нашла ее в холле, на полу, прислоненную к креслу. Ну да, как всегда не застегнутая, это я оставляю свои вещи так. А потом пугаюсь сама и пугаю других. Ладонью нащупала корпус мобильного телефона. Все было на месте. Я успокоилась и почувствовала неловкость из-за своего испуга. Мне было неловко из-за своего недоверия к присутствовавшим в доме. Хорошо, что никто не видел. Нет, видел. Он, мой странный спутник, видел. Он стоял в сторонке, за огромной пальмой, и наблюдал за мной. Поймав мой взгляд, подошел и предложил лететь на его частном самолете, Конечно же, я согласилась. В салоне самолета я огляделась по сторонам. Странный салон, маленький, квадратный, с зашторенными черными занавесками иллюминаторами. Зато грузовой отсек занимал большую часть самолета. Там был багаж. Похоже, что самолет был транспортный. Стены выкрашены в глухой синий цвет. На этом фоне яркими пятнами выделяются лица туристок. Их было немного. Шесть-семь от силы. И я. А рядом со мной он, этот странный человек. У него тот же самый ничего не выражающий взгляд. Определенно я никогда его прежде нигде не встречала. Откуда же он так много знает обо мне? У него довольно светлая кожа. Полудлинные темные, почти черные волосы слегка вьются на концах. Темные брови. Обычное лицо зрелого мужчины. Национальность не определить. Он может быть и испанцем, и французом, и португальцем. Замечаю, что щеки у него слегка порозовели. Нет сомнений, это легкий румянец выступил на лице. Это так не вяжется с его суровым видом. Я рада, после всего, что произошло накануне, могу спокойно разглядывать его, не краснея при этом, не стесняясь, совершенно спокойно. «Нет, – думаю я, разглядывая его. – Я не влюблена в него. Я испытываю к нему чувство любви. Тут уже эмоции другие. Надежность. Мне не надо волноваться. Вспыхивать от эмоций, затмевающих разум чувств. Чувство любви – оно глубже. Могут быть лишь приливы нежности. Любовь – она просто есть. Вот в этом то и разница между любовью и влюбленностью».

Влюбленность – это эгоизм. Это самолюбие до умопомрачения. Но кто он, этот человек, сидящий рядом со мной, плечо к плечу? Куда он меня везет? Я думаю, как мне быть. Но я уверена, что все у меня получится. Я не боюсь его. Я вернусь назад следующим же рейсом. Таково мое решение, и ничто не помешает мне его исполнить. Я не буду подавать виду, что обеспокоена или взволнованна, все уладится. Мне надо лишь немного потерпеть. А пока буду любоваться великолепными видами, раскрывающимися передо мной из иллюминатора.

– Как только разгрузим самолет, ты полетишь обратно, я уже распорядился, – услышала я голос незнакомца.

Не получилось у него увезти меня. Не получилось. Отпустил. Так кто же он? Сатана? Ангел-хранитель? Нет. Не знаю. Знаю лишь, что люблю его еще больше. Он чувствует это. Полет продолжается. Внешне ничего не меняется. Но какое чувство освобождения я испытываю при этом. И радости! И счастья! Он знает это. И еще он чувствует мою внутреннюю свободу и независимость. И ценит мои чувства к нему – это подарок, который не купить ни за какие деньги. Может, потому он и решил меня отпустить.

Сколько символов было в этом сне! Кстати, я все выписала. Проверила. Уточнила и расписала по явлениям и предметам. Это очень важный сон в моей жизни. Я до сих пор помню все ощущения: одно чувство сменялось другим, вспыхнувшая мгновенная неприязнь, обида, ей на смену приходило чувство нежной грусти, взаимное, необъяснимое, не плотское влечение, а именно тяга. Не физиологическая, не духовная, а порядком выше: какое-то особенное утонченное влечение. Необъяснимое и прекрасное чувство, ошеломившее своей силой и глубиной. Но главным было притяжение. Причем взаимное. И доверие. Так можно доверять только себе. Я смотрела, как он медленно, почему-то пятясь, отдалялся от меня. Он что-то сказал мне на прощание, но я не расслышала, что именно, потому что во сне меня окликнули, и я проснулась. А жаль: прощальные слова – они так важны.