Текст книги "Танцуя с тигром"

3
Черный археолог

Черный археолог заперся в конспиративной квартире, своем «безопасном месте», и пересчитал деньги, которые бросил ему Рейес. Две тысячи долларов. Оскорбление. Гроши. Плевок в лицо человеку и маске. Живому и мертвому. Он поднял жалюзи и замер, наблюдая, как ночь опускается на город. По всему Мехико матери готовили ужин. Отцы устраивались в своих креслах, как короли на троне. Дети писали карандашом в свои тетради неправильные ответы. Каждый день завершался в темноте.

Он ширнулся последним винтом.

Внезапный первый приход пронизал всю его сущность, сердце словно обдало горячим песком, а сам он наполнился сиянием, которое никогда не смог бы воспроизвести или описать, но, если бы его заставили дать этому имя, то, не задумываясь, назвал бы это любовью. Он упал на колени, прижался щекой к прохладному сиденью унитаза, представляя себе тысячу способов расквитаться с Рейесом: гремучие змеи, краска с повышенным содержанием свинца, проститутки с ядом.

Черный археолог рассмеялся, подумав, что неплохо было бы иметь компанию в голове. Станцевать с ними кадриль. Но все это было бредом наркомана, находившегося под кайфом. Ты не можешь приблизиться к наркобарону. Ты можешь только подохнуть.

Кто, мать его, носит шляпу с розовыми лентами?

Его блаженство омрачала одна маленькая деталь. У него закончились наркотики. Большую часть своего времени он был либо в одном состоянии, либо в совершенно противоположном. В пещере или вне ее. Богатый или нищий. Под кайфом или в ломке. Это составляло Принцип Равновесия Противоположностей по Мэддоксу, маленькую, придуманную им теорию, которая воплощалась в жизни так: его мрачная жизнь в Мексике была лишь внешней частью, поверхностью, обложкой книги, а не самой книгой. В долгосрочной же перспективе имели значение внутренний мир человека, его сердце, разум, душа, сущность. Если его внутреннее «я» оставалось верным себе, то внешняя оболочка могла предаваться сибаритским удовольствиям: женщины, метамфетамин, раскопки.

На самом деле не расслабляться было безответственно. Потому что для этого наступило самое время. Время для гедонизма и излишеств. Время позднее, чтобы успокоиться. Переродиться. Восстать из пепла для второго акта. Третьего. Мудрость была редкой находкой, которая давалась лишь тем, кто попробовал все и сразу.

В ванной монотонно капала вода. Он вслушивался.

Он хотел заполучить маску обратно, но к этому моменту Фео наверняка уже сфотографировал ее и зарегистрировал в их книгах. Черный археолог попытался забыть ту мелочь, которую швырнул Рейес, но стоило ему закрыть глаза, как ему ухмыльнулась посмертная маска, десять миллионов частиц бирюзы, приклеенных к раздробленному лицу человека. Ее единственный глаз словно подначивал: «Кто ты, черт тебя подери? Мужик или собака?»

Из-под двери пробивалась полоса света. Ось времени. Туго натянутая проволока. Стрела. Черный археолог долго смотрел на нее, пока не принял решение.

Он тайком выбрался из конспиративной квартиры, ощущая себя так, будто едет на коньках адреналина. Через десять минут он подошел к киоску по продаже апельсинового сока. Пико все еще был ребенком, но на него уже можно было положиться. Он носил бейсбольную кепку «Хьюстон Астрос», а на шее – золотое распятие. Его лицо напоминало большую тарелку – такое же круглое и… увы, такое же пустое. Оно было усеяно прыщами. Пико был толстым. Еще один ничей güey[23]23
  Güey – паренек, чел (исп.).


[Закрыть]. Где была его мать? Черный археолог давал ему деньги на леденцы и прочие забавы, но не знал значения испанского слова, последнего в списке рождественских желаний Пико. Мэддокс положил голову на сложенные вместе, как у ангела, ладони.

– У тебя сегодня свидание? – рассмеялся Пико.

– Большие сиськи, – ответил черный археолог, изображая руками грудь.

– Дай мне пару минут. Последи за магазином.

Пико выскочил из-за прилавка и бросился в miscelánea[24]24
  Miscelánea – подсобное помещение (исп.).


[Закрыть], а через некоторое время появился вновь, сияющий, с пузырьком в руках.

– Подожди-ка еще минуту.

Он очистил апельсин и выжал его в кувшин. Пико всегда угощал своих клиентов свежевыжатым соком, словно желая быть уверенным, что все его наркоманы получают свою дозу витамина С. А может быть, с мякотью под ногтями он не вызывал подозрений у полицейских и у своей abuela[25]25
  Abuela – бабушка (исп.).


[Закрыть]. Он протянул черному археологу стакан сока и коричневую сумку.

– Дружище, вот тебе бесплатный совет, – произнес Пико. – Прими душ, и тебе не придется накачивать ее дурью, чтобы затащить в постель.

Мэддокс ухмыльнулся волчьей улыбкой:

– А вот мой тебе дружеский совет. Попроси у фармацевта лекарство, чтобы почистить лицо.

– Cabrón[26]26
  Cabrón – козел (исп.).


[Закрыть], – выругался Пико, все еще улыбаясь: ему было приятно, что кто-то обратил внимание на его хреновую внешность.

– Эй, Пико.

– Что?

Черный археолог поклонился. Кровь прилила к его лицу. Он чуть не рухнул, но совладал с собой и удержался на ногах. Гарольд Ллойд, висящий на стрелках гигантских часов[27]27
  Гарольд Клейтон Ллойд (1893–1971) – американский актер и кинорежиссер, наряду с Чарли Чаплином и Бастером Китоном – один из наиболее популярных и влиятельных киноактеров эпохи немого кино. Изображение Ллойда, висящего на стрелках часов в фильме «Безопасность прениже всего!» (1923 г.), является одним из самых знаменитых изображений в истории кино.


[Закрыть]. Безопасность прениже всего. Рядовой обыватель. Господин Никто с большой буквы.

– Vaya con Dios[28]28
  Иди с Богом (исп.).


[Закрыть], – произнес он и в шутку, и всерьез.

– Dios? – переспросил Пико. – Мы сбагрили Господа американцам вместе с Техасом.

– А мы перепродали его китайцам.

Пико пожал плечами. Мексиканцам не хотелось слышать об американских трудностях.

Прихрамывая, черный археолог спускался вниз, его бедра затекли от долгого пребывания в пещере. Хромота появилась у него недавно, но очень шла ему, придавая Мэддоксу образ пирата. Вспотевшие руки оставляли следы на сумке. Он был готов ширнуться в первом попавшемся переулке. Сейчас всегда важнее, чем потом. Его пугали последствия выпитого сока. Апельсины могли быть отравлены по заказу Рейеса.

Он завернул за угол и швырнул чертову чашку в стену. Сок брызнул на штукатурку, как будто взорвалось новое солнце.

Той же ночью он рухнул на кровать на конспиративной квартире. Не то чтобы он мог спать. По дому, словно дым, кружили привидения. Все эти мертвые ребята – неудачники и трусы, убийцы и жулики. Кто скучал по ним? Кто любил их? Кто заботился о них так, что удосужился отделить кости ног от костей рук? В мешочке, который дал ему Пико, лежали десять белых пуль. Сложно быть уверенным в чем-то такого маленького размера. Мэддокс положил их в карман на бедре. Коварный, как Кортес[29]29
  Эрнан Кортес (1485–1547) – испанский конкистадор, завоевавший Мексику и уничтоживший государственность ацтеков.


[Закрыть], он отправился на разведку.

Тайный дом предназначался для людей Рейеса. Здесь они отдыхали, здесь же хранили наркотики и прятали недавно угнанные автомобили. На первый взгляд это был самый обычный дом: три этажа, гараж на четыре машины, высокий забор от любопытных глаз, трава, жесткая, словно спички. Внутри же складские помещения находились под постоянным наблюдением. Как правило, охранники ютились на первом этаже, обмениваясь SMS’ками, но сегодня играла в покер веселая троица: Фео, Альфонсо и с ними еще какой-то придурок. Когда черный археолог поднялся по ступенькам, мужчины положили карты. На шее у них, словно молчаливые гитары, болтались АК-47. В углу валялась пустая литровая бутылка «Cuervo».

– Señor arqueólogo![30]30
  Señor arqueólogo – господин археолог (исп.).


[Закрыть] – крикнул Фео. Его лицо было красным и опухшим. – Принеси нам еще текилы! – Он нерешительно поднял автомат.

Археологу пришло в голову пять вариантов ответа, но вместо этого он спросил:

– Dónde?[31]31
  Где? (исп.)


[Закрыть]

Фео указал автоматом на третью дверь:

– В подвале, вместе с призраками. Вали, педик. Заслужи свою подачку.

Черный археолог нащупал выключатель и стал спускаться вниз по лестнице, готовясь увидеть гору трупов, но, к своему удивлению, не обнаружил там ничего, кроме груды садового инструмента, колючей проволоки, корма для собак и бутылок отбеливателя. Возле водонагревателя стоял ящик текилы. Мэддокс постоял пару минут, задумавшись о том, насколько самые трудные вещи подчас просты и насколько трудны на первый взгляд самые простые. Он вспомнил, как когда-то со школьными друзьями прыгал с утеса в Элевен-Майлc, как они вглядывались в пучину волн, как видели два выступа скал под обжигающе ледяной водой, собирались с духом, пока один из них не бросил боевой клич: «Парни, вы хотели бы жить вечно?»

Черный археолог откупорил бутылку текилы, бросил в напиток таблетки, которые дал ему Пико, станцевал хулу[32]32
  Хула – гавайский танец, ставший одним из туристических развлечений и достопримечательностей Гавайев.


[Закрыть], держа в руке бутылку и дожидаясь, когда содержимое растворится. Затем он вставил пробку обратно и побежал вверх по лестнице, преодолевая две ступени за раз.

– Caballeros[33]33
  Caballeros – джентльмены (исп.).


[Закрыть], позвольте преподнести вам сей божественный напиток.

Он отвернул колпачок бутылки с взмахом, достойным истинного метрдотеля, и притворился, что сделал глоток.

Фео в недоумении уставился на него:

– Он пьет из нашей бутылки. Что это за обслуживание?

– Пристрели его, – буркнул Альфонсо и поджал татуированную губу.

Фео приставил дуло автомата к груди черного археолога. Опасная игрушка уперлась прямо ему в сердце, грозясь выстрелить. Вечно пересохшее горло Мэддокса вдруг наполнилось слюной. Нельзя спорить с глупостью. Надо подождать, пока она пройдет сама.

Третий парень взял бутылку, сделал глоток и вытер губы.

– Если ты его прихлопнешь, я не буду прикрывать твою задницу. Придется тебе самому объяснять Рейесу, что случилось с его драгоценным землекопом. А не сможешь – отправишься вслед за ним.

Фео посмотрел на панка. У него появился новый враг. Он поднял автомат, так что теперь дуло смотрело прямо в лоб третьему парню. Убивать его он не собирался, но если оружие выстрелит, то пуля не будет потрачена впустую.

– Ты забыл о картах. Твой ход! – рявкнул Фео. – И передай мне бутылку.

Черный археолог ретировался и заперся в ванной, затаившись в ожидании. Он долго рассматривал одинокий кран, цементную затирку, женственные изгибы пьедестала под умывальником. И, помедлив, дал имя тому, что только что совершил: он рискнул жизнью, чтобы поиметь Рейеса. Вот так, или просто он наконец-то решил за себя постоять.

Полчаса спустя он прокрался на цыпочках обратно в холл. Охранники, распластавшись, спали на полу. Он потрогал Фео за мускулистое плечо. Ноль реакции. Черный археолог вошел в первое хранилище и включил налобный фонарик. На полу были сложены брикеты марихуаны, в высоту доставая ему до колена. Неожиданно третий парень пришел в себя и поднял голову. Черный археолог скользнул в темноту и закрыл глаза. Здесь он мог встретить свою смерть, а мог и не встретить. Осознание того, что его жизнь висит на волоске, подействовало на Мэддокса, как стакан воды, выплеснутой в лицо. В задницу Гватемалу. Он должен вернуться домой. Осознать свои ошибки. Отдать матери три тысячи, которые он украл. Погладить ее натруженные ступни.

Он хотел, чтобы третий охранник снова отключился. Словно по команде, человек закрыл глаза и свернулся калачиком. Опять воцарилась тишина.

Дрожащими руками черный археолог открыл вторую дверь. Налобный фонарик вырезал в темноте фигурку, похожую на оригами. В этой комнате были свалены в кучу спортивные сумки, шлемы и оружие. Мэддокс провел пальцами по полкам, забитым реликвиями – вазами, урнами, магическими флейтами. Вещи, проданные им Рейесу, сбрасывались сюда и лежали в беспорядке и без всякого ухода. На кованой золотой маске лежал контейнер из-под курицы гриль на вынос. На горлышке урны эпохи майя балансировала большая бита для разборок между хулиганами. Черный археолог увидел ситуацию свежим взглядом: Рейес заявлял, что он – крупный коллекционер, но без Гонсалеса он не отличил бы собственную голову от задницы.

С нижней полки на него воззрилось знакомое синее лицо. Сукин ты сын, забери меня отсюда.

Черный археолог поднял маску с полки и просчитал следующие шаги. Он отправит фото Гонсалесу. Пусть тот найдет для него покупателя с толстым кошельком. Упоминать эту небольшую заминку с Рейесом совсем не обязательно. Просто сказать Гонсалесу, что Рейес пролетел.

Счастье – маску повстречать, дважды бы ее продать.

Он выбрался из комнаты, служившей хранилищем, и, напевая колыбельную наркоманам, пнул каждого из них ногой. Спите, сладкие малыши. Спите, милые мальчики. Даже самые отъявленные мерзавцы выглядят невинными во время сна. Лица мужчин были масками, которые они надели бы после смерти. Собственные лица, покоящиеся с миром.

Черный археолог скользнул в ароматную ночь Мехико, насвистывая Co-lo-ra-do. В его сумке ухмылялась посмертная маска.

4
Анна

Анна изо всех сил давила на педаль газа. Несмотря на прохладу, она опустила стекла окон.

Голые деревья, каменные стены и классический рок на радио. Каждая песня напоминала ей пьяные медленные танцы в чьем-нибудь подвале. Она не любила. Она не была любима. И в том, и в другом была ее вина.

Она планировала вернуться домой и встретиться в Коннектикуте с отцом. Вдали от городской суеты она соберется с силами. Такой утонченный эвфемизм, чтобы определиться с тем, что, черт побери, делать дальше. Придется рассказать отцу, что она передумала и что ей, в конце концов, нужны деньги. Выяснить, когда и сколько. Она бросит Дэвида и съедет с их общей квартиры. Отменит свадьбу. Отменит медовый месяц. Никакого месяца. Никакого меда. Какой же надо быть идиоткой, чтобы впасть в такую зависимость от него, присосаться к нему, как жирный клещ к собаке.

Она отхлебнула «Хосе Куэрво» из грязного кофейного стакана. В носу тут же почувствовалось блевотное послевкусие текилы. От крайней степени усталости ее скулы посерели. Она почти не спала. После своего умопомрачительного выхода в свет в образе женщины-кошки она провела ночь, свернувшись клубочком на футоне своей подруги по йога-классу Хармоники. Осушая бутылку шардоне и щедро поливая постель слезами, она проверяла входящие сообщения на телефоне в догадках, огорчен Дэвид или чувствует облегчение. Как она могла не заметить происходящего? Ведь была же та ночь после их поездки в Китай, когда он сказал: «Я не чувствую близости между нами». Она сидела рядом с ним и пошутила в ответ: «И насколько же близко я могу к тебе подобраться?» Наверняка его новая помощница Кларисса сумела подобраться невероятно близко. По всей видимости, многие женщины с удовольствием подбирались близко к Дэвиду и его видеокамере. Кем он себя возомнил – Энди Уорхолом?[34]34
  Энди Уорхол (1928–1987) – американский деятель искусства, художник, дизайнер, писатель, продюсер, коллекционер, издатель и кинорежиссер.


[Закрыть]

Ей не стоило позволять себе вздремнуть часок. Она всегда ненавидела эти короткие промежутки дремоты, которые высасывают из тебя последние соки, но в тот момент для нее было важно выглядеть свежей на мероприятии у Дэвида, придать лицу храбрость, а образу – харизму. Если получать удовольствие от чужих страданий – злорадство, то каким словом назвать обиду на успех любимого человека? Мелочность. Нет, предательство. Конечно, она надеялась, что выступление Дэвида произведет фурор в богемных кругах. Она хотела этого для Дэвида, но даже больше – для самой себя и ее отца.

В комнате для гостей было чисто. Анна рухнула на белоснежные простыни. Они были украшены монограммой. ДОФ. Дэвид Оливер Флэкстон. Подарок от его матери. Узость односпальной кровати была ей приятна, Анна словно была гостем в своей собственной жизни: чемоданы собраны, отъезд – завтра. Через час она проснулась, вытянула ноги и пальцем ноги почувствовала что-то мягкое в дальнем конце кровати. Кремовое, с кружевами, сотканное из нежного шелка.

Это было не ее нижнее белье. Эти бежевые, песочные, верблюжьи, желтовато-коричневые, палевые, цвéта молодой кожи, цвéта свежего бисквита, цвéта экрю, телесные трусики бикини c потяни-за-меня лентой на каждом бедре могли бы принадлежать худенькой младшей сестричке Дэвида, да только у него не было сестры, и у Анны тоже ее не было. Возможно, это была гостья. Какая гостья? Такое откровенное белье Анна носила в ту пору, когда спала с едва знакомыми мужчинами. Подобное нижнее белье она носила до Дэвида.

Она подбежала к его шкафу, проверила висевшие там рубашки, порылась в ящике с носками. В поисках чего? Визитки? Еще одних трусиков? Кто покидает квартиру без нижнего белья? Счастливые люди. Люди, которые только что потрахались.

Ноутбук Дэвида лежал на его столе. Анна открыла верхний ящик, где находилась стопка распечатанных паролей, и выбрала один. Имя пользователя Google: DFlakston. Пароль: Plastic. Никогда прежде она такого не делала.

Его папки входящих сообщений были заполнены. Миллион срочных писем об открытии выставки. В подпапке с темой «Личное» были письма от матери. Подпапка «Налоги»? Разный хлам. «Страховка»? Страховка! Отчего бы не заглянуть сюда? Email’ы от Клариссы, его помощницы. С вложениями. Еще пара кликов, и Анна увидела саму Клариссу. Молодую, стройную, со спортивной фигурой и вообще без нижнего белья.

На светофоре у ресторана «Swifty’s» Анна плеснула себе еще текилы. Потом съела маринованное яйцо. Белок. Поддержание водного баланса. Если она будет есть как можно меньше, а пить как можно больше, то вскоре сумеет проскользнуть сквозь замочную скважину в новый мир. Как наиболее тактично отозвать сто пятьдесят приглашений на свадьбу? Или плохие новости уже растеклись в широких кругах самостоятельно, как сточные воды после дождя?

Пробка у торгового центра. «Hardee’s»[35]35
  Hardee’s – американский ресторан сети быстрого питания.


[Закрыть]. Метро. Красный свет. Анна увидела в зеркале свое отражение. Время преобразиться. Забыть об образе преданной невесты, заботливой гусыни, корзины для раздельного сбора мусора. Вернуть старую Анну. Пьющую, курящую, сексуальную шлюху. Если мужчина, который ненавидит женщин, – женоненавистник, то кто тогда женщина, которая ненавидит мужчин?

Умная женщина.

Анна зашла в супермаркет, купила продукты. Весь рацион ее отца состоял из сыра и арахиса, которые остались после Рождества. Она приготовит ему обед. Из пяти групп продуктов. Тканевая салфетка. Отец обязательно оценит ее старания. Подъезжая к его дому по дороге, вымощенной гравием, Анна почувствовала, что ее голова вот-вот взорвется. Обветшалый дом. Очередной провал. Покосившееся крыльцо. Потрескавшаяся краска. Запущенные кусты. Как мог человек, увлеченный искусством, настолько забросить свое жилье? Тонкая пелена снега укрыла дом и двор вокруг него, как будто природа решила задрапировать весь этот беспорядок белой простыней. Когда он распродаст коллекцию, она настоит на том, чтобы покрасить дом и забор.

Она надула пузырь из мятной жвачки, с силой хлопнула дверью машины и прошла по замерзшему двору. Что она скажет отцу? Это он познакомил ее с Дэвидом. Они встретились на благотворительном вечере. Дэвид скрывал отсутствие интереса к маскам. Ее отец скрывал отсутствие интереса к Уорхолу. Довольно скоро Анна стала тем, что их объединило.

Она дошла до крыльца, взялась за перила. Почувствовала тупую боль в груди. Тяжелая пустота опустилась ей на плечи, заполнила легкие, мешая стоять прямо. C достоинством. Когда-то это отличало ее мать. Ее маму. Анна с грустью посмотрела через поле. Отсюда ей была видна сосна, стоявшая вдали.

Анна постучала и толкнула переднюю дверь от себя.

Отец как обычно сидел в любимом кресле. Несмотря на то, что коллекционер Дэниел Рэмси давно ни с кем не встречался, он по-прежнему одевался со вкусом и выглядел так, как будто в любую минуту был готов принять у себя распорядителя музея или прочесть лекцию в уважаемом университете. Плиссированные брюки. Рубашка со стоячим воротничком. Его любимый аляповатый жилет цвета хаки с множеством карманов, которого Анна стыдилась.

Он поднялся, чтобы обнять дочь, и его усталое лицо озарилось улыбкой. Он всегда радовался встрече с ней, отчего Анне было не по себе. Ей следовало бы навещать отца чаще.

– Какой приятный сюрприз.

Анна принюхалась. Сила привычки. После смерти матери отец пил с таким же удовольствием, какое раньше испытывал от появления в его коллекции новых экспонатов. Его коллекция мексиканских масок была признана самой большой в стране. Его страсть к алкоголю ничем ей не уступала. Понадобилась серьезная авария на автомобиле, чтобы убедить его в необходимости лечения от алкогольной зависимости, которое он неохотно посещал. Анна все равно волновалась.

Она оставила продукты на кухне и отправилась в гостиную. Она собиралась рассказать ему обо всем, но слова как будто застряли у нее в горле.

– Как прошло открытие? – наконец спросил отец, откидываясь на спинку кресла. – Я планировал его посетить, ты знаешь.

Анне удалось удержать отца от бокала пунша.

– Толпа клонов Уорхола. Ты бы плевался от отвращения. – Она огляделась. Стены гостиной были испещрены крошечными дырочками, словно расстреляны из дробовика. Единственное напоминание о том, что когда-то здесь висели маски. Она собралась с духом и выдавила из себя: – Помнишь, я говорила, что мне не нужна моя часть денег, что ты можешь вложить их в свое дело? Так вот, скорее всего, они мне все-таки понадобятся.

Отец почесал подбородок, избегая встретиться с ней взглядом.

– Они уже все подписали? – спросила Анна. – Ты никогда не рассказываешь мне новости.

Отец посмотрел в окно отсутствующим взглядом.

– Есть небольшое препятствие, – нерешительно произнес он. – Скажу иначе. Есть две новости. Одна – хорошая, другая – плохая.

Он вел себя очень странно. Анна настороженно уточнила:

– Какая плохая?

– Я хотел бы, чтобы ты прочла это сама.

Он подошел к письменному столу, достал из ящика конверт и протянул Анне письмо от Метрополитен-музея. Анна пропустила вступительные абзацы приветствия и прочла: «К сожалению, музей вынужден приостановить переговоры относительно приобретения коллекции масок Рэмси вследствие вызывающих беспокойство неточностей и несоответствий в документации. Нашему расследованию поможет любая информация о происхождении масок, а особенно документы, подтверждающие продажу. В частности, у нас есть опасения по поводу масок, связанных с Эмилио Луной и Рикардо Родригесом. У этих изделий обнаружены признаки фальсификации, отделки в древнем стиле и искусственной ржавчины. Мы также не уверены в достоверности книги “Танцуя с тигром”, где та же самая ложная информация, которая вызывает у нас опасения, представлена как факт».

У Анны пересохло во рту.

– О чем они говорят? Информация, которая вызывает у них опасения?

– Там приложен второй листок с исследованием.

Список содержал две дюжины пунктов, сопровождаемых цитатами из их книги.

«После изучения образцов дерева и краски наша экспертная группа подтвердила, что маски военачальников, фото которых помещены на тридцать седьмой странице, изготовлены не в начале века. Очевидно, они были созданы в течение последних десяти лет. Вопреки утверждению на сто двадцать второй странице, маски саранчи никогда не использовались в ритуальном танце в городе, именуемом Санта-Катарина. В Мексике существует девять селений с названием Санта-Катарина, но ни в одном из них не проводится “Танец урожая”. Эти рабочие маски являются исключительно декоративными и, вероятно, вырезаны для коммерческого использования».

Анна пробежала глазами по списку. Выходит, не только Метрополитен отказывается приобрести их коллекцию. «Танцуя с тигром», книгу, в создании которой она помогала отцу, обвиняют в недостоверности. В течение десятилетий отец мечтал об издании первого справочника мексиканских масок, но он никогда не закончил бы эту работу, если бы за дело не взялась Анна, оставившая место редактора в независимом издательском доме. В то время она перебивалась на халтурках, проверяя факты, – и за счет Дэвида.

Анна откинулась на спинку стула.

– Не могу в это поверить.

– Для них это возможность хорошо повеселиться, когда новости разлетятся по Сети.

– По Сети?

До Анны не сразу дошло, что позор может быть публичным. И кто тогда станет нанимать факт-чекером[36]36
  Факт-чекер – должность в СМИ, предполагающая проверку достоверности фактов, цифр, дат, имен, изображений в публикациях (англ.).


[Закрыть] человека, который не смог довести до ума собственную книгу?

Отец саркастично усмехнулся:

– Это сочная история для блогеров. Кто-то обвинит нас в мошенничестве. Кто-то будет более тактичен и скажет, что мы просто некомпетентны.

– Ты знаешь о мексиканских масках больше, чем кто-либо другой в этой стране! – вспыхнула Анна.

– Любой может ошибаться.

– Ты много пил.

– Можешь обвинить в моем алкоголизме глобальное потепление. Все кончено. Сейчас во мне столько алкоголя, сколько в той засохшей ветви за окном.

Та засохшая ветвь за окном принадлежала умирающему плющу. Анна посмотрела на дату отправки письма. 5 января 2012 года.

– Оно пришло месяц назад. Ты ответил? Они просят документы. Неужели у тебя ничего нет?

– Только журналы, но ничего официального, что могло бы их удовлетворить, – ответил отец и со стуком поставил стакан. – Почему я должен выполнять их работу? Позволять им отправить доцента по истории искусства в джунгли, чтобы проверять мелочи. Они что, думают, что я покупаю эти маски в сувенирных лавках? – Он перешел на фальцет. – Прошу прощения, сеньор резчик. Вы упаковываете их в подарочную бумагу? Ах да, и будьте любезны, выпишите подробный чек.

– Это моя вина. Я должна была вникнуть в это. Ты не ожидал подделок в народном искусстве, в отличие от антиквариата?

– Искусство подделки так же старо, как и само искусство. Это не твоя вина. Ответственность за эту книгу лежит на мне. Я ничего не рассказывал тебе, потому что не хотел расстраивать.

Отец потянул за рукоять, и подножие его кресла поднялось. Он скрестил руки на животе и прикрыл глаза.

– Мне нужны эти деньги, – произнесла Анна. – Тебе нужны эти деньги. Это твое выходное пособие. – Его спокойствие разъярило ее еще больше, но она старалась держать себя в руках. – Похоже, ты не так уж и огорчен.

– Поначалу я был в ярости, но сейчас все позади.

– Они могут ошибаться. Ты знаком с резчиками, а не они.

– Я предполагаю, что они правы, – ответил отец и приподнялся в кресле, поставив ноги на пол. – Но ты забыла о хорошей новости.

– И какова же хорошая новость? – почти рявкнула Анна. Меньше чем за двадцать четыре часа она потеряла жениха и семейное состояние.

– Вчера я получил занимательный email из Мексики.

Он передал ей ноутбук. На экране была изображена бирюзовая, выполненная в технике мозаики маска с крупными белыми зубами. Одного глаза не хватало. Анна отметила эти детали без энтузиазма.

– Неплохая маска, – равнодушно произнесла она.

– Величественная маска. XV век. Эпохи ацтеков. Только что найдена в Мехико. Она продается. Лоренцо Гонсалес ведет эту сделку…

– Кто нашел эту маску?

– Твиггер[37]37
  От англ. «tweaked digger» – диггер, копатель, который подвержен наркотической зависимости.


[Закрыть], – ответил отец и повернулся в кресле.

– Кто?

– Твиггер. Черный археолог-наркоман. Сидит на метамфетамине. Американец.

– Но как этот твой американский твиггер вообще попал в Мехико?

– Думаю, добрался на автобусе.

Анна закатила глаза. Другие дочери так бы не поступали.

Отец грыз дужки очков.

– Этот твиггер довольно знаменит в определенных кругах.

– И чем же он известен?

– Нежным прикосновением. Зорким глазом. Он не археолог, но, несмотря на это, именно ему удалось открыть значительные находки. Он любимец фортуны. Счастливый обладатель шестого чувства. – Отец словно преисполнился покровительственной гордости то ли за себя, то ли за этого землекопа – Анна не сумела понять.

– Конечно, наркотики – его движущая сила. Он зависим. Постоянно нуждается в деньгах, в дозе. Это ужасающе печально, но что мы можем поделать?

– Отправить его в центр реабилитации.

– Я ему не мать.

– Или отец…

– Эти твиггеры вообще удивительные парни, – углубился в историю отец, в голосе которого чувствовалась теплота. – Они работают, как ломовые лошади, выдерживают по нескольку дней без еды. Прочесывают пещеры, не оставляют на находках ни царапины. А этот парень – лучший из лучших. Ну вот. Я пересылаю тебе письмо Гонсалеса.

– Сколько?

– Десять тысяч.

Анна взвыла.

– Это посмертная маска доколумбовой эпохи. Ей пятьсот лет. Мечта коллекционера, и эта мечта может достаться именно мне. Завтра я вылетаю в Мехико, чтобы встретиться с Гонсалесом, затем мы отправимся на встречу с черным археологом. Гонсалес будет курировать сделку. Он дал мне слово…

– И сколько оно стоило?

– Комиссия – две тысячи долларов, и она того стоит. Гонсалес руководил Национальным музеем антропологии в штате Оахака. Еще один специалист, ставший арт-дилером. Сейчас он – главный эксперт по доколумбовой эпохе. То, что он скажет о маске…

– Я знаю. Много раз говорила с ним по телефону. Итак, это хорошая новость? Еще одна маска?

– Я перечислил Гонсалесу залог, – продолжал отец, не обращая внимания на тон Анны. – У нас эксклюзив на сорок восемь часов – до среды. Я плачу черному археологу без всяких посредников, при встрече. Наличными. – Он махнул рукой в сторону спальни, где, по всей видимости, хранились деньги. – Конечно, проще было бы лететь прямо в Мехико, но Гонсалес настаивает на предварительной встрече в Оахаке. Что тут поделаешь.

За окном падал мокрый снег, в сумерках росли рыхлые серые сугробы. В среднем сон длится от пяти до двадцати минут; факт, который Анна где-то вычитала и запомнила. В этом у нее был талант: легко справляться с мелочами и проваливать серьезные дела.

Их книга лежала на кофейном столике. Анна столкнула ее на пол.

– Пойми наконец, Метрополитен не собирается ничего покупать, поэтому еще одна маска ничего не изменит. – Она знала, насколько безжалостно звучат ее слова, но ничего не могла поделать. – Не будет никакого «Дэниел Рэмси» большими золотыми буквами на входе.

Возмущенный, отец выпрямился в кресле, Анна знала, что за этим последует.

– Дело не во мне, – с презрительной холодностью произнес он. – Метрополитен – самый большой музей в Соединенных Штатах. Четыреста галерей. Более пятидесяти галерей, посвященных азиатскому искусству, семьдесят две галереи – европейская живопись. Угадай, сколько помещений посвящены американскому искусству? Две. Это позор, и они об этом знают. Метрополитен – это энциклопедический музей, которому не хватает множества страниц. Некоторые люди, очевидно, незаметны. Искусство некоторых стран не имеет значения.

– Папа, я знаю. – Она слышала эту проповедь миллионы раз. – Они все равно не будут строить галерею ради одной маски.

– Ради этой они построят. – Отец просто сиял. – Ради этой единственной маски откроют галерею Роуз Уайт Рэмси, с участием международной прессы и торжественным приемом по случаю открытия. Наша книга будет переиздана с соответствующими разъяснениями. Изображение маски будут печатать на открытках и футболках. Этот диггер даже не подозревает, что он нашел. Я уверен, что он прекрасный землекоп, эксперт в веществах, распространение которых контролируется законом, но он не искусствовед. – Дэниел Рэмси едва не парил над креслом. – Он выкопал не просто какую-то второразрядную реликвию. Это посмертная маска Монтесумы.

От новой абсурдности Анна и вовсе потеряла дар речи. У отца блестели глаза. Он верил в это. И он хотел, чтобы она тоже поверила. Она подумала, что он, возможно, пьян. Трезвый пьяный, если такое понятие существовало.

– Того Монтесумы? – переспросила она. – Не может быть. – И тут Анна вспомнила о слухах, которые не так давно подвергала сомнению. О Снежном человеке и сосущей кровь чупакабре. – И ты веришь в эту маску, потому что какой-то наркоман прислал тебе письмо?