Текст книги "Живые чернила"

– Где гарантия, что оно не повторится? Нет, Оливер, я рисковать так не могу, ты тоже меня пойми. Плюс, я не одна… – она не успела договорить.

– Не одна? Ты… У тебя кто-то есть? – он резко перебил ее. Миа видела, как изменилось его лицо при этих словах. Оливер смотрел на нее широко раскрытыми глазами, полными недоверия, приоткрыв рот. Мужчина, нахмурившись, ждал ответа. Даже не ответа, а объяснений – как это она посмела найти кого-то?

– Ну… Да, есть, – неуверенно сказала она, вновь поправив волосы. Оливер медленно закачал головой, отказываясь в это верить. Стал разминать пальцы на одной руке. И кто же у нее появился? Миа посмотрела ему в глаза, а затем перевела взгляд на копошащегося ребенка. И снова на мужа. – Вот он, – после этих слов пальцы ослабли.

– А… Я думал… Неважно, – мужчина облегченно выдохнул и отвернулся. Она говорила о сыне, не о другом мужчине. Это хорошо. Вновь повернулся. – Я обещаю тебе, что больше этого не будет. Я всё понял. Еще когда ты беременная была. Помнишь? Я же тогда пытался всё вернуть.

– Уже после того, как все разрушил? – она вновь улыбнулась. Оливер тяжело вздохнул. Бессмысленно. Она его слушает, но не слышит. Всё бессмысленно.

– Я не хочу вас терять. Давай попробуем снова?

– Мм… Да, давай. Трех месяцев хватит? Столько развод оформляется, – и ведь она говорила это абсолютно серьезно, без ухмылки.

– Миа! Ну почему? Давай без развода. Пожалуйста, я прошу тебя. Давай сходим к семейному психологу? Может, он поможет разобраться?

– Чего? – та недоверчиво скривилась, глядя на него. – Ты вообще из ума выжил? Какой психолог? Оливер, тут уже всё ясно – ты переступил черту, за которую нельзя вернуться. Что тут пробовать?

– Пожалуйста! Если есть хоть один шанс всё спасти – почему нет?

– Ты уже всё придумал, да? – она поджала губы и тяжело вздохнула. Оливер кивнул. – Когда?

– То есть, ты согласна? – быстро переспросил он, едва улыбнувшись. Маленький шанс у него уже есть. Она кивнула.

– Человек же ждет, зачем его разочаровывать. Тем более, если ты оплатишь – мне вообще без разницы. Надо только мелочь с кем-то оставить, не потащим же его с собой. Хм… Слушай, на работу меня подкинешь потом? Нужно дела уладить. Думала сегодня поехать, но раз такое дело… Всё в один день сделаю.

– Ты возвращаешься на работу? – не понял ее Оливер.

– Нет, и именно это мне надо уладить.

Через три дня они отправились на прием к семейному психологу. Линда, лучшая подруга Мии, с радостью согласилась посидеть с ребенком. Она не видела его полгода, при первой встрече после их приезда не смогла налюбоваться на «милого мальчугана». Женщина была бы рада пообщаться и с матерью Кевина, но согласилась терпеливо подождать до вечера – тогда Миа на пару часов останется у подруги, и они смогут наговориться. На Оливера Линда не смотрела, на его слова не реагировала. Будто его нет. Поняв, что его игнорируют, Оливер только с раздражением кивнул и ушел в машину, ждал, пока Миа закончит со своей стервой-подружкой – так он всегда называл Линду. Их неприязнь была взаимной.

Оставив Кевина у женщины, они отправились по нужному адресу. Оливер управлял машиной и старался ни на что не отвлекаться, тем более, что движение в этот день было очень сильное. Миа сидела рядом на пассажирском сиденье и что-то писала в телефоне, а в перерывах любовалась видом из окна. За всю поездку они не произнесли ни слова.

Оливер остановил машину и указал на здание, в которое им было нужно. Это был высотный бизнес-центр, который ничем не отличался от других таких же зданий, возвышающихся в центре города. Они приехали в самое сердце Чикаго, и здесь им предстоял поход к одному из самых востребованных специалистов в области семейной психологии в городе. Выйдя из машины, Оливер увидел, как Миа оглядывалась вокруг, улыбалась.

– Я скучала по этому городу, – сказав это, она закрыла глаза и закусила губу. Шум машин, голоса сотни людей, идущих по своим делам, лай собак. Жизнь кипела на этой улице. – Я снова тут. Идём? – Миа посмотрела на Оливера, продолжив улыбаться.

Они направились к высотному зданию по тротуару среди торопящихся людей. Миа шла и продолжала улыбаться, петляя между ними, а Оливер начал раздражаться – в отличие от жены, он не любил скопления людей, и особенно его раздражали улицы в час пик, когда можно было встретить, кажется, все девять миллионов человек, проживающих в городе. А еще он на несколько секунд потерял из виду свою жену – она растворилась в толпе. Оливер не успел подумать, что Миа сбежала, как женщина тут же появилась в его поле зрения – она развернулась и махнула ему рукой, не переставая улыбаться. Дитя большого города, волею судьбы прожившее последние полгода в маленьком месте. Она была счастлива вернуться сюда. Еще бы она была счастлива вернуть их семью. Оливер улыбнулся ей в ответ, уловив её настроение. Улыбнулся в надежде, что это смягчит любимую женщину, и она не будет такой категоричной, ведь сейчас они на одной волне. Улыбнулся, потому что внутри что-то ёкнуло от её улыбки. Той самой, от которой всегда веяло теплом и искренностью. Улыбка его Мии, которую он знал. Пускай его раздражают улицы и люди, но если ей это нравится – он готов стерпеть ради этой самой улыбки.

Миа начала пританцовывать, когда они подошли к нужному зданию, настолько была рада вновь оказаться в Чикаго. Она резко затормозила у входа в здание и стала поправлять своё пальто, ожидая Оливера. Он пробирался через толпу к ней, смог подойти спустя несколько секунд, кивнул на вход. Она кивнула в ответ, первая пошла к дверям. В фойе, лифте они не говорили. Миа предпочла без слов следовать за своим мужем, ничего не спрашивая. Она изучала длинный светлый коридор, смотрела на ковровое покрытие под ногами, на светильники на стенах, дорогие двери в кабинеты. Тут работали только успешные люди, и это было заметно во всем. Оливер внезапно остановился, и женщина чуть не столкнулась с ним, но успела вовремя притормозить.

– Ты чего? Пришли? – спросила она. Тот кивнул и указал на дверь. Доктор Ричард Абрамсон. – Хм, доктор Абрамсон. Пойдём, что ли.

Оливер открыл дверь и пропустил Мию вперёд. Она вошла в светлую приёмную, огляделась. За аккуратным письменным столом сидел молодой мужчина, секретарь. Увидев посетителей, он спросил их о цели визита, уточнил имена, а затем встал из-за стола и предложил войти в кабинет, где их ждал психолог. Мужчина лет сорока сидел за столом и перебирал бумаги, водрузив на нос тонкие очки. Услышав, как открывается дверь, он поднял голову, встал, увидев вошедших.

– Доктор Абрамсон, мистер и миссис Банч.

– Да, пожалуйста, проходите. Спасибо, Филипп, – секретарь кивнул и вышел, закрыв за собой дверь. Доктор показал на два кресла напротив себя, приглашая сесть. Миа в пару движений расстегнула пальто и сняла его с себя и повесила на вешалку, прошла к креслу и села. Оливер последовал её примеру. Последним сел психолог. Он поправил очки и пригладил тёмные волосы, оценивающе оглядывая пришедших. – Итак, – начал он, – какая у вас проблема?

– У меня нет проблем, – тут же ответила Миа. Она стала рассматривать кабинет. Хороший ремонт, на материалах и мебели не экономили. Шикарный диван, мини-бар, широкие стеллажи с книгами, на стенах висят грамоты и сертификаты о повышении квалификации. Посмотрела на мужчину. Тот не стал никак выражать своего отношения к её словам, перевел взгляд на Оливера.

– Моя жена хочет подать на развод, а я не хочу этого, – произнес он. Глянул на Мию, та продолжала рассматривать кабинет.

– Так. Давайте по порядку. Как давно вы женаты, есть ли у вас дети, когда начались проблемы и в чём это выражается? – проговорил психолог, открывая один из блокнотов на своём столе. Взял ручку и внимательно посмотрел на Оливера.

– Мы женаты четыре с половиной года. Последние полгода жили отдельно. У нас есть сын.

– У нас? – хмыкнула Миа, посмотрев на Оливера. Закачала головой и отвернулась, продолжая ухмыляться.

– Что-то не так? – тут же вмешался доктор Абрамсон. Его голос был спокойным и располагающим, взгляд сосредоточенным. Обратился к Мие. – Что значит ваша реакция, миссис Банч? – у него был интересный говор, Миа сразу же это заметила, но пока не решилась об этом сказать.

– То, что мистер Банч вспомнил о существовании сына лишь недавно, а до этого ему было на него плевать, – она удобнее расположилась в кресле и закинула ногу на ногу. Психолог не изменился в лице. Да, и поведение у него соответствует.

– Пока что я ничего не могу понять. Начните с самого начала.

– Ой, прям с самого начала? – переспросила женщина, подавшись вперед. Немного подумав, мужчина кивнул. – Без проблем. Вот только… А можно вопрос? – осторожно спросила она. Мужчина едва повёл бровью и кивнул. – А вы… Ваше произношение, – она не договорила, стала ждать реакцию. Оливер тяжело вздохнул, поняв, что она хотела узнать. О таком не принято говорить, а уж если ее догадки оказались верны…

– Да, миссис Банч, я британец. Продолжим? – без тени смущения и раздражения ответил тот. Едва улыбнувшись, что так его «раскусила», Миа кивнула.

– Когда мы познакомились с Оливером, мне было двенадцать, ему пятнадцать. Так, да? – она скривилась и посмотрела на своего мужа. Тот подумал и кивнул. – Да. Познакомились мы в художественной школе. Мама меня туда записала, чтобы я перестала шататься по улицам и драться с мальчишками.

– Что, простите? – психолог уже не смог сдержать своего недоумения и слегка приподнял одну бровь, внимательнее рассматривая Мию. – Вы дрались с мальчишками? – переспросил ее. Она пожала плечами и закивала. – Неожиданно. Такая хрупкая женщина, и имя такое женственное у вас. Совсем не вяжется с вашим… образом жизни.

– Ой, я привыкла к этому, все нормально. Так вот, чтобы я не шаталась по улицам, мама отдала меня в художку.

– Но было бы логичнее отдать в спорт? Чтобы энергия выходила.

– А, бессмысленно, – она махнула рукой. – Я ходила на бокс, и от этого только больше дралась. Умею же. А ещё у меня два старших брата – те еще задиры были в детстве, – пожала плечами. – В общем, мама решила, если я буду заниматься чем-то более спокойным, то стану женственнее. Тем более, искусство, все дела, эстетика там. Мне нравилось, конечно, но… Скучно. Часами стоять у мольберта… Не, не моё, но я ходила. А Оливер был вроде местной звезды – прекрасно рисует, чувствует всё, что там надо чувствовать, когда рисуешь. В общем, большой молодец своего дела в отличие от меня. Характер у него, правда, отвратительный. Хамил всем, учителей не слушался, делал, что хотел. Творческий человек, в общем. И один раз он своим творчеством достал учителя, и тот оставил его отбывать наказание. А я… Я, кажется, сломала мольберт. Да, я психанула, сломала мольберт, и меня тоже оставили. Были мы вдвоем, познакомились. Так, парой фраз перекинулись, и всё. Потом нас опять вместе оставили. И ещё раз. И так… Раз пять, да? – она вновь посмотрела на Оливера. Он снова только кивнул. – Вот. Ну… Мы уже начали общаться лучше, больше друг друга узнавали. Он даже рисовал за меня, когда мне было лень. А я за это его защищала.

– Эй? – тут же отозвался Оливер. Недовольно поджал губы. Миа улыбнулась.

– Шучу-шучу. При нём, и уж тем более за него, я никогда не дралась, это он меня всегда защищал. До сих пор не понимаю, какая тебе была от меня польза? – она замолчала, глядя на мужа.

– Никакой. Просто мне нравилось с тобой общаться. Тем более… Ты же была маленькой, а везде влезала, надо было тебя защищать, – он только пожал плечами, сбитый с толку её поведением. Так повседневно рассказывает о своей жизни незнакомому человеку.

– О, как мило, – Миа поправила волосы, улыбаясь. – Так вот… Мы просто дружили. Года три так… Да. Бывали перерывы, потому что Оливер мог променять меня на подружку какую-нибудь и благополучно забить. Ну это логично – он же взрослый парень был. Правда, девчонки его не особо жаловали – парень-художник… Звучит несолидно вообще. Так что, если была возможность, он её не упускал. А я мелкая была, он на меня и не смотрел, как на девушку. В художку мы так же ходили, он рисовал за меня. Потом я стала старше, у меня у самой появились первые отношения. И… И с них же началось всё? – она опёрлась рукой на подлокотник и обратилась к Оливеру. Тот сразу же закивал.

– Да. У Мии появился парень, и теперь она стала бросать меня. Сначала я нормально на это реагировал, а потом понял, что мне это не нравится. Да и парень был плохой. Он её обижал, а она терпела это.

– Я ж влюблена была, всё такое, – она безразлично пожала плечами.

– Всё равно он вёл себя ужасно с тобой, ты знаешь, – сказав это женщине, он обратился к доктору. – В общем, они поругались, и он её бросил. Миа очень переживала из-за этого, а потом увидела его с другой и вообще расстроилась. Помню, даже в драку полезла, но я её остановил. Тогда мы стали ещё больше общаться. Я помогал Мие, поддерживал её, а она мне помогала с девушками, потому что у меня как-то не ладилось. Она права – меня считали слабаком из-за моего увлечения искусством.

– О, да… Видели б они, как ты пьяную драку разнял один раз, – Миа рассмеялась. Оливер посмотрел на нее и слабо улыбнулся – он когда-нибудь перестанет как дурак смотреть на ее улыбку и радоваться непонятно чему? Наверно, нет. А она посмотрела на доктора. – Представляете, два взрослых пьяных мужика сцепились, да так, что их реально невозможно было разнять, а он смог. И вовремя, а то они чуть витрину не снесли.

– Да, было дело. Так что… Мы дружили, помогали друг другу, а потом я увидел, как Миа выросла, ну и… Вот, – он показал на нее и пожал плечами. – Сначала это было как какое-то наваждение. Я много думал о ней, представлял в своей голове, как-то… Мм, как сказать… ну, я создавал ее заново в своих мыслях. Да, наверно, это звучит правильно. Когда мы были вместе – я её изучал, рассматривал, а когда я был один – вспоминал всё, что увидел и создавал её образ. Звучит, наверно, глупо, но у меня есть оправдание – я человек искусства, – они одновременно хмыкнули и пожали плечами, а Миа ещё закачала головой. Оливер украдкой глянул на неё – женщина слегка опустила глаза и сдержанно улыбалась. Он рассказывал ей обо всем этом, она прекрасно всё знала, а теперь слышит вновь. Ей льстят эти слова, а ему нравится наблюдать за её смущением. – Вот… Когда я понял, что просто воображения мне мало – я стал её писать. Она сразу согласилась позировать и всегда слушала меня, даже если и делала вид, что пытается отвлечь. А я воссоздавал то, что было в моей голове. Надеялся, что мне так полегче станет, и я не буду о ней думать. Ну знаете, как говорят – если мысль не дает покоя, её надо записать, и тогда она пропадет, – психолог кивнул, понимая, о чем он. – И я пытался сделать так же, но в итоге только больше увлекался, потому что теперь она почти всегда была перед глазами, я мог изучать портреты, которые сам же и написал. Я считал, что это просто глупое увлечение, что меня привлекла лишь её внешность. Она была моей музой, только и всего. Ну и подругой, да. Но ни о каких отношениях я не думал. А после… Стало мало созерцания портретов, мы общались больше и больше, и вот тогда я понял, что здесь дело не только во внешности – её поведение, характер, видение мира – всё это меня привлекало. И как бы она меня ни раздражала иногда – я продолжал к ней тянуться, видя, что она делает то же самое. После этого я стал оказывать ей знаки внимания, она их принимала, и через какое-то время мы стали парой.

– Хм, интересно. У вас есть, что сказать, миссис Банч? – мужчина обратился к Мие.

– Что? Почему я стала принимать знаки внимания и тянулась в ответ? Мне было тогда семнадцать, я была разочарована в мужчинах, а Оливер был рядом. Да, мы были друзьями, я ему позировала и баловалась, чтобы позлить его. Это всё так, – с той же легкой, сдержанной улыбкой говорила она. Поправила локон. – И хотя он меня тоже раздражал жутко своим характером, я чувствовала, как мы близки. Меня никто так не понимал, как он. Никто. Он знал всё наперед, он предугадывал мои мысли, желания, действия. Со временем нам уже ненужно было говорить, чтобы понять друг друга. Мы договаривали фразы друг за другом, потому что всегда были на одной волне. А еще… Он всегда относился ко мне как к беззащитной, нежной девушке и постоянно подчеркивал это. И неважно, что я занималась боксом по три раза в неделю. Мне всё время показывали, что я милая и хрупкая, даже если я сама так не думала. И я чувствовала это… Я… Я чувствовала себя женственной и… – Миа на мгновение остановилась, осознав, что сказала слишком много. Она нахмурилась, сглотнула и сухо закончила. – Мы начали встречаться, когда Оливер уже в институте учился, а я школу заканчивала. Когда наши общие знакомые узнали об отношениях, то дали нам не больше полугода.

– Почему? – доктор Абрамсон продолжал внимательно слушать, что-то помечал в своем блокноте.

– Потому что мы оба слишком темпераментные. Всё наше общение всегда строилось на спорах и взаимных издёвках.

– С подчеркиванием вашей женственности? – пытливо перебил ее психолог.

– Это всегда было очень тонкой гранью – от жестких подколов до припадков нежности. Я не смогу объяснить, как это, но так и есть. Мм… Мы не уступаем друг другу ни в чём. Компромиссы для нас – редкость. Ну, конечно, когда мы стали жить вместе, пришлось пересмотреть приоритеты, но мало что изменилось. В общем, это как сидеть на пороховой бочке, понимаете? – психолог кивнул. – Мы провстречались года три-четыре. Вместе не жили. Так, периодически я у него оставалась. Или он у меня. Но и этого хватало, чтобы понять, как нам будет весело, если мы съедемся. Мм… Почти пять лет назад мы решили пожениться. На свой страх и риск, честно. А потом… Знаете, на самом деле, больше переживали. Нет, ссориться и друг над другом издеваться мы не перестали, но масштабных скандалов не было. Притёрлись как-то.

– Так с чего начались проблемы? Работа? Быт? Пока что не вижу причин для развода.

– Нет, не работа. Наоборот, работой мы оба были довольны. Оливер продолжил заниматься искусством, стал преподавать в художественной школе. Начал брать заказы. Вообще он портретист, но пишет не только портреты. За пейзажи брался тоже. Хм… Натюрморты ты рисовал?

– Парочку, но тебе не нравилось их смотреть, – подтвердил тот.

– Точно, – Миа кивнула. – То есть, он занимался тем, что ему было интересно. И я занималась тем, что мне интересно. Как бы из меня ни пытались сделать принцессу, я всё равно лезла в разборки. Очень долго рассказывать, где я только ни работала, но к концу своей недолгой карьеры я стала руководителем охранной службы одного очень важного человека. Имя же можно не называть? – она скривилась. Доктор Абрамсон кивнул. – Отлично. Работа у меня стала более ответственной, но не такой энергозатратной – я больше указания раздавала, нежели что-то делала.

– Как вы до этого дослужились? Сколько вам лет?

– Двадцать четыре. М, я очень хорошо себя проявляла то тут, то там.

– Она начала работать еще в институте, на втором курсе, – быстро проговорил Оливер, взбодрившись. – Если была возможность – брала все сверхурочные. Могла несколько дней не приходить домой, только звонила, чтобы я не переживал. Один раз даже обезвредила человека, который на… хм, без имен, да… На человека, у которого она работает, напал. В общем, её работу не могли не оценить, поэтому очень быстро повысили, – и хотя его дико раздражала её опасная работа, сейчас он говорил с гордостью за свою нежную на вид женщину.

– И вас не пугала работа вашей жены?

– Еще как. Я просил её перестать, найти не такую опасную, но разве она меня слушала? Мы ругались, я мог не выпускать её из дома, запрещал ей, но толку? А когда её повысили, я немного успокоился – теперь ОНА всех гоняет, а не её. И я точно знал, что ночевать она будет дома.

– Были ли комплексы на этот счёт? – Оливер не понял вопроса и скривился. Тот попытался объяснить. – По сути, вы ведь поменялись местами с вашей женой – это она занимается мужским делом. Вас это не задевало?

– Мм, нет. Если бы она была размером с меня и могла одним ударом отправить в нок-аут, то тут я бы еще подумал, а так – нет. Она же маленькая такая, хрупкая. Ее саму защищать надо. Меня задевало только, что временами она зарабатывала больше меня, – на это он неловко хмыкнул. Неприятно. – Ну и что она так безответственно относится к себе, совсем меня не слушает. И я старался сделать все, что от меня зависит, чтобы защитить её.

– Например?

– С Оливером я могу полностью оправдать свое девчачье имя, – хмыкнула Миа. Она смягчилась, это было слышно в голосе. Где-то в глубине Оливер обрадовался этому, но не подал вида. – Дома я делаю лишь женскую работу, тяжести не ношу, если ко мне кто-то пристает на улице – опускаю глаза и смотрю на свои ноги, пока мой муж решает проблему. Все важные переговоры, которые нас обоих касаются, ведет всегда он. Я понятия не имею, сколько мы платим по закладной за дом. Я просто сказала, что мне он нравится, и я хочу в нем жить, остальное меня не касалось. Я не знаю, сколько стоят коммунальные услуги и бензин. Это его заботы, – она указала на мужа. – А ещё у нас в доме всё само собой чинится, мне надо только сказать, что что-то сломано, – усмехнулась. – То есть, в семье у нас было нормальное распределение ролей. Я – хрупкая женщина, он – сильный мужчина.

– Так и в чём дело? Что послужило поводом?

– Непостоянность моего мужа послужила поводом.

– Расскажите подробнее, о чем вы?

– Как объяснить… В один момент у него что-то переклинило в голове. Вот так, – она щелкнула пальцами. – И его подменили.

– И в чем это выражалось?

– В чем? Хм… Он – человек искусства, – Миа показала на Оливера, продолжая смотреть на доктора. – Такие люди часто сами себе что-то придумывают и живут в своих иллюзиях. У него тоже такое бывало, на протяжении всего нашего знакомства у него такое было много раз, не только после свадьбы. Не скажу, что я это принимала. Потому что нечего показывать мне характер, когда у меня свой не хуже. Но понять – понимала. И я подумала, что у него просто очередной временный сдвиг. Тем более, у него в работе кризис случился, проблема была с парой учеников. Плюс еще несколько заказов, которые остались никому не нужными. В общем, был он не в себе, хотя старался стойко это переносить, тут я против ничего сказать не могу. Но нервы сдавали и у него, и у меня. Мы стали ругаться чаще обычного. И хоть быстро мирились, осадок ведь всё равно оставался. А потом произошла одна глупая ситуация, после которой он просто стал другим человеком, – сказав это, Миа замолчала и закусила губу. Отвела взгляд. Вся уверенность, которая была в ней, медленно испарялась. Женщина сцепила руки и принялась разминать пальцы, продолжая молчать. Оливер тоже не говорил. Он знал, о чем она хочет сказать, но не знал, как она это сделает. И не знал, как оправдать себя. Он сжал кулаки, чтобы подавить нарастающую внутри тревогу. Тишину нарушил доктор Абрамсон, кашлянув, тем самым прося продолжить рассказ. Миа посмотрела на него и вздохнула. – Он попросил меня кое о чём. А я ему отказала.

– Что это было?

– Мм, ну… Это так важно? – голос её стал тише, огонь из глаз пропал. Доктор Абрамсон кивнул и своим действием дал понять, что намерен услышать правду. – Ну… Нетрадиционный секс. Вот с этого всё пошло кувырком, – смущённая своими словами, она облизнула губы и подалась назад, откинулась на спинку кресла. Вновь отвела глаза.

– Что вы под этим понимаете? Для некоторых лёгкие формы БДСМ – норма, а для кого-то секс за пределами постели – уже что-то неординарное. На столе, например.

– На столе? Нет, не в этом дело. Мм… Можно мы не будем об этом говорить? Я ведь уже назвала причину, зачем углубляться? – Миа вновь попыталась закрыть постыдную тему. С надеждой посмотрела на психолога. Он на миг задумался, а затем кивнул. – Спасибо. Так… Мы поссорились. Помириться уже не могли. Потому что… Потому что… – женщина закрыла лицо руками и вздохнула.

– Обычно, мы мирились именно так, из-за чего поругались. Были и другие способы, но в этот раз ни один не помог, – закончил за неё Оливер, молчавший до этого. Миа громко выдохнула. Ему не было стыдно говорить об этом. Здесь были взрослые люди, скрывать нечего, но поведение Мии все же заставило его стыдиться. Не от того, что секс был способом примирения, а что именно он стал началом ссоры. По-крайней мере, так это предоставляла она, он о том периоде совершенно ничего не помнил. Сейчас это звучало так глупо.

– Да, он прав, – она снова подала голос, убирая руки от лица и неуклюже поправляя пряди. – В общем, произошла ссора, возможности помириться не было. И единственный выход, который я нашла – согласиться на его предложение. Я… Я переступила через себя и сказала ему об этом. А в итоге услышала, что ему не нужны мои подачки. И жертву из себя строить необязательно, – она вновь замолчала и потупила взгляд. Почувствовала комок в горле, с силой закусила губу. – Мне было неприятно это слышать. Он знал мои нравы, в какой семье я воспитывалась, так что можно было понять, что не просто так из себя «жертву строю». Я была зла на него, но… в то же время я чувствовала вину.

– За что вину? Что отказали?

– Да. Я уже испытывала это чувство раньше, но не так сильно, как в этот раз, – доктор только собрался задать вопрос, но Миа его опередила, воскликнув. – Пожалуйста, не спрашивайте, почему это было раньше! – от неожиданности все трое вздрогнули. На мгновение задержав взгляд на Мие, доктор Абрамсон кивнул и снова сделал пометку в блокноте. А женщина продолжила. – С тех пор мы стали отдаляться. Я пыталась что-то сделать, поговорить, выяснить, но ему было всё равно. Когда я это поняла, то перестала стараться. Оливер продолжал жить в своем сдвиге, а я как-то не хотела, чтобы он возвращался из него. Было очень обидно, что меня вот так отталкивают. Потом я узнала, что беременна, и всё так резко поменялось. Я поняла, что мне нужно забыть об обидах и поговорить с мужем, с отцом ребёнка. В такой ситуации вообще нельзя думать о глупых обидах, это же должно сплотить? Увы, нет. Он и в этот раз меня оттолкнул. Я продолжала, но… Нет, ничего не менялось, мы все так же были порознь. А потом… Чёрт, это напоминает дешёвый сериал, – Миа махнула рукой и отвернулась.

– Почему?

– Потому что у меня начались проблемы с дыханием. Я некоторое время не обращала на них внимания, но потом пошла к врачу, потому что мое состояние прямо очень быстро стало ухудшаться. А я ведь была беременна, это ненормально.

– Ребёнка вы оставили? Сын у вас?

– Конечно, оставила. Ведь он не виноват, что так случилось. Он имеет право жить. Меня так воспитали. Нельзя невиновных убивать.

– Что вам сказал врач?

– Туберкулез, первые стадии, я вовремя пришла к врачу. Говорю же, сериал какой-то… Хм… Я не поверила. Напугалась, что это как-то отразится на моём сыне. Врач меня успокоил, сказал, что всё будет в порядке, это лечится. Мой случай не единичный. Помню, я приехала домой, а Оливер был у себя, писал. Я сказала обо всём, а он… Он без какой-либо эмоции, без сострадания, без страха за меня сказал «Мм, ну это ж лечится? Ну и всё». И тогда я поняла, что ему плевать на меня. И что больше так продолжаться не может.

– Я же говорил тебе, что я не помню этого, – негромко сказал Оливер в оправдание. Он в самом деле не помнил, что бы такие разговоры были.

– А я помню. Мне было плохо, ты должен был помочь, но ты этого не сделал, – ответила она. Посмотрела на мужчину. Он увидел, как блестят её глаза и как опухла нижняя губа. Лёгкость исчезла, в груди неприятно закололо. Ему не нравилось, когда она плакала. Хотелось наказать всех, кто заставил её это делать. А сейчас это был он, от этого ему стало тошно. – По сути, плевать, из-за чего всё началось. Твоё отношение – вот, что меня задело. Я ждала поддержки, но я её не получила. Представляешь, что я тогда чувствовала? Одна. Беременная. Больная. Представляешь? Знаешь, как звучит одна из причин возникновения туберкулеза? Неблагоприятная атмосфера в семье. Ничего не напоминает? А теперь повторим – я одна, я беременна. Я больна. Мне страшно. Это может отразиться на ребенке. Мне еще страшнее. Где ты был? – продолжила она. Оливер отвёл взгляд и поджал губы, проклиная всё на свете, пытаясь вспомнить, когда они могли говорить и о беременности, и о болезни. Он много раз пытался вспомнить, но не мог, и это его мучило. Стыдно, что он так поступил и даже не помнит этого. Миа вновь обратилась к доктору. – После этого я все попытки оставила. Просто лечилась, носила малыша, на время завязала с работой. Мало того, что с животом, так еще и вертолёты постоянные от лекарств. И всё это без какой-либо поддержки с его стороны, – она кивнула на Оливера. – Я думала, как жить дальше – если у меня будет ребёнок, я не могу оставаться рядом с таким непостоянным человеком. А он удивил меня в очередной раз. Сдвиг его прошел, всё вернулось в норму. Он стал таким, как прежде, даже лучше, весь такой внимательный и заботливый, но после всего, что случилось, я не хотела ни внимания, ни заботы, ничего. Он всё испортил своим безразличием. Через месяц после родов я уехала к своим родителям. Они устали от Чикаго и переехали в небольшой город рядом. У них я всё обдумала и убедилась, что такая жизнь мне не нужна, я хочу стабильности. В первую очередь, для сына. А тут… Кто знает, может, он завтра нас выставит из дома? И что мне тогда делать? Нет, не хочу. Я ему не верю.

– Но тогда ведь я не выставлял тебя? Почему ты решила, что я сделаю это сейчас? – попытка оправдаться, но она вряд ли будет иметь успех.

– А до этого случая ты и не вёл себя, как безразличный предатель, – парировала Миа. Как и ожидалось, его слова на нее не действуют. Сейчас стало даже хуже – она заново пережила те события и с новой силой хочет покончить с их семейной жизнью.

– Что мне надо сделать, чтобы ты поверила?

– Ничего. Ты уже всё сделал, – к ней вернулась ее уверенность и невозмутимость. Она посмотрела на психолога. – Доктор Абрамсон, простите, что отняли ваше время. Я пришла сюда лишь потому, что он просил, – кивнула на Оливера, – но не вижу смысла тратить силы и нервы. Я подаю на развод в ближайшие дни. А теперь я пойду. До свидания, – быстро встав, Миа сняла с крючка пальто, кивнула доктору и тут же ушла, не дав ему возможности ответить.

– Ну вот, – Оливер обхватил себя за плечи и слегка опустил голову, поджал губы. – Если она что-то решила, то не отступится. Вы можете помочь? – он без надежды посмотрел на доктора. Вряд ли он поможет. Отрицательный кивок головы подтвердил его мысли. Видимо, ему придётся смириться с тем, что «его Миа», скоро станет для него просто «Мией».