Текст книги "Сразу и навсегда (сборник)"

– Ты делаешь огромные успехи, радость моя, – пробормотал Вадим, когда способность двигаться и говорить вернулась к нему.

– Я пытаюсь быть достойной своего учителя, – скромно ответила она, лукаво сверкнув глазами.

Он засмеялся глубоким, чуть хрипловатым, удовлетворенным смехом, какого раньше не замечал за собой. Наверное, так смеялся первобытный человек, неожиданно для себя нашедший общий язык с симпатичной неандерталочкой. Агата же изловчилась и поцеловала его в улыбающиеся губы, а потом встала с постели и отправилась в кухню.

– Ты знаешь, Вадим, а поесть-то у нас и нечего, как оказалось, – донесся до него ее голос, – только кофе могу сварить и крекеров есть немного. И все.

– Обойдемся, – отозвался он, тоже поднявшись и направляясь в ванную, – заедем в кафе и поедим как следует. Надо же силы восстанавливать.

Он ухмыльнулся и почувствовал себя просто до безобразия счастливым.

4

Наиболее наблюдательные из сотрудников, к числу которых относилась, конечно же, и Евгения Илларионовна, не могли не заметить, что с их шефом что-то произошло. Прошедшие выходные изменили его. «Гадайте, гадайте, дорогие сотруднички, – подумал он, заметив направленные на него испытующие взгляды, – все равно правду не узнаете».

На работе, к счастью, никаких эксцессов не было. Это радовало, потому что разрываться на два фронта было бы уж слишком утомительно. А хотелось как можно больше сил и времени отдавать обретенному блаженству полного и безраздельного обладания замечательной женщиной по имени Агата. Она была теперь мягкой, как воск, в его руках, но в ответ на его страсть загоралась не менее сильным огнем и щедро дарила ему радость и удовольствие, без всяких колебаний и ненужного смущения. Она любила его, это было очевидно. Оставалось лишь дождаться, когда эта упрямица скажет ему об этом сама, скажет прямо и открыто.

Потом пришел сентябрь. У Агаты начался учебный семестр, и ее время было регламентировано расписанием. Вадиму очень не нравилось, что помимо непосредственных занятий со студентами и обязанностей доцента кафедры ее время и силы поглощает еще и работа в деканате. Вот это было уже совершенно лишним. Тем более что мощным конкурентом ему в смысле ее внимания и времени была еще и докторская диссертация. С ней он как-то мог смириться, понимая, что дело здесь идет к завершению. Но должность декана? Зачем она ей? Потом сообразил: деньги, наверное, ведь без денег диссертацию не подготовишь и не защитишь, это понятно. Ну и, наверное, для самоутверждения тоже. У нее ведь ничего в жизни, кроме работы и близких родственников, не было – до него. Как же его грело осознание этого факта! Но видеть любимую женщину во всем этом водовороте было не очень приятно, поскольку для него у нее теперь оставалось времени все меньше. Совсем мало, по его мнению. А он хотел ее целиком. Чтобы максимум своих сил и внимания она отдавала ему, а не работе.

Ну ладно, пусть вколачивает в головы студентов химические формулы, это все же только полдня. Ладно, пусть завершает поскорее свою диссертацию – это нужно для морального удовлетворения. Но деканат? Нет, с ним он смириться не мог. У него ведь денег вполне достаточно, а значит, она получит все, что хочет, и даже сверх этого. Так он это понимал, сильный и уверенный в себе мужчина-победитель. А как же иначе? Они теперь единое целое, и по-другому быть не может.

Но, как оказалось, у его любимой женщины на этот счет другое мнение. Во всяком случае, когда он попытался объясниться с ней, она высказала свою позицию совершенно определенно.

– Как ты не понимаешь, Вадим, что это мне не просто нужно, это необходимо, – рассудительно говорила она. – Не скажу, что мне нравится эта работа, но она дает мне дополнительные деньги. А в них я очень нуждаюсь. Во-первых, диссертация. В нее вложено уже столько, что не довести дело до конца просто глупо. И потом, это мой престиж и повышение дохода в будущем. А во-вторых, тетя Нюша. Я ведь регулярно помогаю ей. Деньги посылаю каждый месяц, а время от времени езжу в гости и привожу ей то, в чем она особенно нуждается, или на месте покупаю. Она уже не так молода, и здоровье пошаливает. Давление подскакивает время от времени, а это опасно. Я уговорила ее работать не так много, как раньше. Не по силам ей тянуть этот тяжеленный воз, как она привыкла. Ну и лекарства нужные, конечно, покупаю. Некоторые из них настолько дороги, что сама она их не осилит.

Агата отвернулась и, кажется, смахнула слезу. Потом продолжила:

– Она для меня столько сделала, Вадим. И я очень ее люблю. Я хочу, чтобы она жила долго. И я должна ей помочь.

Аргументы были убедительны, но при этом она совсем не принимала в расчет его, Вадима.

– Но у тебя же теперь есть я, – гордо заявил он, – и я в состоянии решить все твои проблемы. Денег у меня вполне достаточно.

– А при чем тут твои деньги? – искренне удивилась она. – Наши отношения действительно очень хороши, они меня радуют и придают мне сил. Но на твои деньги я не претендую. Более того, я их не возьму. Я ведь не за деньги тебя люблю.

Ну вот, приехали! Хотя неожиданно прозвучавшее слово «люблю» понравилось необыкновенно.

– Наши отношения идут к тому, что нужно оформлять брак и жить наконец вместе, – уверенно высказал он свою точку зрения. – Я думал, ты это понимаешь. Я тебя люблю, ты любишь меня, почему же мы должны жить порознь, скажи?

– Мне кажется, ты очень спешишь, Вадим, – Агата посмотрела на него недовольным взглядом. – Во-первых, ты не делал мне предложения…

Вадим Алексеевич дернулся было исправить положение, но она остановила его движением руки.

– И во-вторых, даже если ты его сделаешь, я его сейчас не приму. Я не готова к повторному браку. И потом я ведь все еще замужем, не забыл?

– Ну, с этим вопросом я разберусь очень быстро, – Вадим начинал сердиться. – И время для этого как раз пришло. Но в остальном все должно быть гладко. Чем я не устраиваю тебя в качестве мужа?

– Я просто не готова, Вадим, – упрямо повторила она, – и не уговаривай меня. Я пока не готова.

Это был удар ниже пояса. Он так замечательно представлял себе их совместное будущее, такие радужные планы строил, собирался сделать предложение по всем правилам и очень красиво. А тут такой поворот! Она, видите ли, не готова к семейной жизни. Упрямица! Ох, как же с ней тяжело! Он готов был рассердиться всерьез, но потом сообразил, что с ней все иначе, чем с нормальными, обычными женщинами. И, видимо, именно поэтому он любит ее так, как не любил никого и никогда в жизни. И не позволит себе потерять ее просто по глупости. С ней общаться, так нужно дипломатом стать. Что ж, надо значит станет.

– Ладно, любимая, – примирительно сказал он, – не будем сейчас говорить об этом. У нас и так дел невпроворот. Думаю, Матрену Евграфовну забирать уже пора из больницы. Нужно к этому готовиться. Я завтра с утра заеду к главному врачу, поговорю.

Агата спорить не стала. А поскольку дело было вечером и были они в ее квартире (идти к нему она отказывалась наотрез), он просто увлек ее в постель и там заставил забыть обо всем. Агата извивалась и стонала в его руках, доставляя ему несказанное удовольствие, а потом мирно уснула на его плече, прижавшись к нему всем телом. Он же обнимал ее, прижимал еще ближе и думал о том, что ради счастья быть с ней он сделает все, абсолютно все, что только в его силах.

На другой день Вадим заехал в больницу. Повидал саму Матрену Евграфовну, удостоверился, что женщина чувствует себя хорошо, оставил привезенные угощения – для поправки здоровья фрукты очень полезны, сказал. То, что фруктов этих хватило бы на целый этаж, так это мелочи. Потихоньку справится, тем более что такими экзотическими плодами женщина в своем лесничестве не избалована. Затем отправился к докторам. Главного врача и профессора застал вместе – повезло. Его, конечно, приняли сразу: такие щедрые родственники встречались у их пациентов нечасто. Главный врач оговорил сроки и условия выписки больной. Профессор же рассказал о режиме жизни в дальнейшем, чтобы такое больше не повторилось.

– Удивительно даже, что женщина, считай, на природе живет и образ жизни ведет здоровый, а вот заработала инсульт, – рассуждал многоопытный эскулап. – Видно, все же правду говорят, будто в природе уже не хватает кое-чего по экологическим причинам, и надо дополнять это из специальных источников. Я тут подумал и готов кое-что порекомендовать.

Он присел к столу и стал быстро писать что-то на листе бумаги размашистым мужским почерком. Затем протянул лист Вадиму.

– Тут кое-что обойдется недешево, конечно, – сказал не совсем уверенно, – но можно рассчитывать на хороший результат, мне кажется. Хотелось бы эту пациентку месяца через три снова видеть, провести все исследования, чтобы убедиться. Если, разумеется, она будет это принимать.

– Конечно будет: это же ее здоровье.

– Вот и славно, – профессор явно был доволен сговорчивостью посетителя, – тогда я вам и адрес дам, где все это можно купить.

И он дописал еще несколько строк к своим рекомендациям.

– Остальные назначения в выписке будут, – добавил он. – И помните, никакого вина. Особенно шампанского избегайте: ей нельзя категорически. А если уж будет необходимость выпить, так лучше хорошего коньяка самую малость.

Он удовлетворенно улыбнулся, когда Вадим Алексеевич понятливо покивал головой.

– Да, и еще, чуть не забыл, – спохватился профессор, – тут лекарства вашего осталось немного, половина бутылочки. Заберете?

– Бог с вами, профессор… зачем оно мне? Ей ведь уже не нужно, вы говорили. А здесь может понадобиться. Никто не знает, кому и когда оно может спасти жизнь.

Распростившись с медиками в самых любезных выражениях, Вадим отправился на работу. Там как раз назрела необходимость основательно поговорить с двумя сотрудниками. Он этого не любил, признаться, но интересы дела требовали. По дороге позвонил Агате и, застав ее как раз в перерыве между парами, доложил о состоянии дел. Она отвечала односложно и по-деловому, но в голосе ее он уловил такое желанное «люблю, хочу», усмехнулся и бросил под конец «целую». И представив себе выражение ее лица в эту минуту, рассмеялся вслух своим новым смехом обрадованного неандертальца. Евгений уже давно не удивлялся: он первым понял, что творится с шефом. Мужчина сдержанно улыбнулся, и машина продолжала скользить по людным улицам, как всегда, пугая пешеходов и несмелых водителей.

Матрену Евграфовну забирали в пятницу во второй половине дня. Агата внесла изменения в свой график, чтобы побыть с тетушкой подольше, даже на половину понедельника себе время освободила. Вадим переложил все дела на своего первого зама, которому доверял: их с Юрием связывала проверенная годами и пережитыми невзгодами дружба. Купили все, что было необходимо для начала, в первую очередь, конечно, лекарства и те самые чудодейственные капсулы, которые порекомендовал профессор.

Возвращающаяся из больницы в родной дом женщина была счастлива. Она внимательно посмотрела на деревья в примыкающем к зданию больницы скверике и с грустью отметила, что лето уже закончилось. Половину его она провела в борьбе с навалившимся недугом. Что-то там дома?

Ее устроили в машине со всем возможным комфортом на заднем сиденье, Агата села рядом, готовая в любой момент поддержать и помочь. Вадиму пришлось перебраться на переднее сиденье, чего он не делал уже не счесть сколько лет. И от Агаты далеко, что, разумеется, очень ему не нравилось. Однако, оглядываясь назад, он встречал ее взгляд, в котором читал все, что хотел видеть, – она его по-прежнему любила и желала.

– Вот приедем в лесничество… – тихо проговорил он и многозначительно посмотрел в голубые глаза.

Он не договорил, но она поняла. И в ответном взгляде он прочел готовность принять все его интимные фантазии и ответить на них горячо и с удовольствием. Вадим удовлетворенно улыбнулся и устремил взгляд на стелющуюся под колесами дорогу. Отсюда она воспринималась немного иначе, чем с привычного заднего сиденья.

Егор Степанович ожидал их возле дома. Шлагбаум был открыт. Водитель миновал проезд, потом вышел и опустил балку – для порядка. Он всегда и во всем любил порядок. Когда подъехали ближе к дому, первым отозвался Тимофеич. Он пару раз громко взлаял, но совсем беззлобно, видимо, чувствуя состояние хозяина. Когда же машина остановилась, лесник шагнул к двери заднего сиденья, открыл ее, помог жене выбраться из машины и вдруг подхватил ее на руки и понес к дому.

– Голубушка моя, славная моя, уж не чаял тебя видеть, – в голосе и на глазах Егора Степановича были слезы.

Женщина же крепко прижалась к его груди и, уткнувшись лицом в заросшую бородой шею, заплакала навзрыд. Но поскольку это были легкие слезы радости, никто не решился вмешаться, заявив, что плакать ей нельзя. Радость еще никому не вредила, разве не так? А мужчина шагал к дому, забыв обо всем на свете, кроме своей драгоценной ноши, и Тимофеич крутился рядом, но под ноги не лез и идти не мешал, умница.

Только минут через десять Егор Степанович появился на пороге. Глаза его сияли.

– Простите, гости дорогие, – смущенно заговорил он, – забыл я все на свете, когда Матрену свою живой обратно получил. Вы проходите. А машину вон там под навесом поставьте. Это, наверное, ваш водитель, Вадим Алексеевич?

– Да, – согласился босс, – Евгений Семенович, мой бессменный водитель уже много-много лет.

– Поставьте машину вон там, – обернулся к нему лесник. – А потом к нам в дом пожалуйте. Если что надо из машины взять, давайте сразу это сделаем.

Мужчины дружно выгрузили привезенный багаж, занесли в дом, и Евгений, уютно устроив огромный джип под защищающей его от непогоды крышей, настроился сходить запереть шлагбаум.

– Да я сам потом сделаю, вы не утруждайтесь, – заверил хозяин, но, взглянув в глаза водителю, улыбнулся и добавил: – А коли есть желание, то на велосипеде вон подскочите, все быстрей будет. И ключ вот возьмите.

Мужчины еще раз посмотрели друг на друга, и оба улыбнулись – они как будто знакомы были много лет.

Агата принялась колдовать на кухне под присмотром хозяйки, а Вадим передал леснику все наставления доктора и профессора и выложил на стол все, что следовало давать Матрене Евграфовне, чтобы укрепить ее здоровье.

– Все сделаю в лучшем виде, Вадим Алексеевич, дорогой вы мой, – заверил Егор Степанович. – Я тут пока один был, понял, что без нее, голубушки моей, мне не жить. И теперь ее беречь буду, как цветок редкостный. А вам я благодарен без меры. Все отдам, до последней копейки, только скажите сколько.

– Давайте не будем о деньгах говорить, Егор Степанович, – предложил Вадим. – Я просто приезжать к вам стану и отдыхать здесь, когда время будет. И потом…

Он замялся, но взял себя в руки и, посмотрев мужчине прямо в глаза, закончил:

– Мы ведь с Агатой близкими людьми стали. И если мне удастся уговорить ее, то и родственниками с вами будем.

Егор Степанович довольно рассмеялся:

– За вас с Агатой я сердечно рад. Мы с Матреной сразу подметили, что из вас хорошая пара получилась бы. Она очень переживала из-за Агаткиного упрямства, теперь рада будет услышать новости. Ну а деньги я все равно верну, хоть частично. Понимаю, во что все это вам обошлось. А приезжать сюда, так это всегда пожалуйста. В любое время. И водителя своего сюда берите. Он хороший мужик, я вижу.

День тихо катился своей привычной дорогой, солнце начало спускаться к закату, когда основные дела были сделаны и настал черед немного перевести дух. Матрену Евграфовну после обеда уложили отдохнуть: у нее сегодня напряженный день выдался, пусть поспит немного. Лесник о чем-то тихо разговаривал с Евгением, что-то ему объяснял и даже, кажется, показывал. Воспользовавшись моментом, Вадим взял Агату за руку и увлек ее в лес, к озеру. Вода, конечно, уже холодная, период купания остался позади, но в остальном все было почти как летом. И мужчине вспомнились все его переживания, связанные с обнаженной нимфой на берегу этого самого водоема. Он тогда за ней самым бессовестным образом подсматривал. Сейчас же эта нимфа была рядом, и он мог воплотить в жизнь все свои фантазии, которые одолевали его тогда и потом снились ночами. Глаза его загорелись ярким золотистым огнем, и Агата поняла, что сейчас будет что-то необычное.

– Ты что, съесть меня собираешься, что ли, Вадим? – улыбнулась она. – Уж очень взгляд у тебя подозрительный, как у голодного хищника, увидевшего желанную добычу.

– Вот-вот, именно съесть, – улыбнуться у него уже не хватило сил, – всю целиком, без остатка. Я хочу тебя, Агата, так хочу, что мне даже дышать трудно. Отдайся мне сегодня полностью, до конца, откройся до самого донышка, ничего не прячь и не скрывай.

– Да я и так вся твоя, Вадим, – удивилась женщина.

Но он больше уже не мог разговаривать. Подхватив ее на руки, унес в уютное местечко возле густых зарослей дикой малины, присмотренное еще летом, бережно уложил на мягкую траву и накрыл своим большим горячим телом. И показал ей, что такое полностью, что значит до самого донышка. Агата была потрясена и отдавалась действительно беззаветно, ничего не пряча и не скрывая. Когда отшумел этот неожиданный ураган, подхвативший ее и надолго унесший в неизмеримые высоты безграничного наслаждения, у нее сил не осталось даже на ноги подняться.

– Что ты со мной сделал, Вадим? – тихо спросила она. – Я и встать не могу, не то что идти.

Но в голубых глазах, вокруг которых сразу залегли легкие тени, было выражение такого полного счастья, что он не удержался, засмеялся тихонько и быстро поцеловал ее в слегка вздернутый носик.

– Я просто позволил себе любить тебя так, как мне давно уже хотелось. Здесь, на природе, это лучше получается, чем в замкнутом пространстве твоей квартиры, согласись.

Она не стала спорить. Только спросила, сможет ли он повторить эту феерию потом еще и дома.

– Конечно, и не один раз, радость моя, – откликнулся довольный и очень уверенный в своих силах мужчина.

К домику лесника они шли не спеша, обнявшись. А войдя в горницу, встретили понимающий взгляд Матрены Евграфовны – муж уже ввел ее в курс дела, чем несказанно обрадовал.

Посидев еще немного с людьми, такими теперь близкими, они засобирались домой. Все самое важное было сказано, обо всем договорено. Завтра сюда приедет Маша – так они определились. Она сможет остаться на неделю, на работе все уже решено. И Матрене Евграфовне помощь будет, и Маше небольшой отдых от дома и работа на природе, пока погода еще радует мягким теплом. А на вечер сегодняшний и на завтрак Агата все приготовила. И список составила, что нужно передать из продуктов, чтобы семья была накормлена, а Маше не слишком много хлопот. Пусть она хоть немного расслабится наконец. Агата хорошо знала, что отдыха ее подруга не позволяла себе уже не счесть сколько лет. А разговоры про Венгрию и термальные воды – это просто для отвода глаз, чтобы хоть немного себя порадовать мечтами, пусть и несбыточными.

На обратном пути Агата сидела непривычно притихшая. Прижалась к плечу Вадима и о чем-то своем думала. Он ей не мешал. Понял, что удалось ему что-то сдвинуть в ее душе сегодняшней сумасшедшей любовью. Только бы в нужную сторону мысли ее пошли. А пока он тихо переговаривался с водителем.

– Вы нас сейчас подвезете к Агате Витальевне и на сегодняшний вечер можете быть свободны. Надо ведь и вам немного отдохнуть, – босс был сегодня щедр без меры.

Водитель покосился на него в зеркале заднего вида и решился возразить:

– Да не устал я, Вадим Алексеич. Сегодня почитай весь день на свежем воздухе провел, чем не отдых.

– Ну-ну, – хмыкнул босс. – А завтра утречком, часов в десять, поедете сюда же. Нужно будет Марию, подругу и соседку Агаты Витальевны, в лесничество завезти. Только продуктов прикупим в супермаркете, и поедете. А я там сам управлюсь. До понедельника дам вам передохнуть от меня.

Шеф довольно усмехнулся и взглянул на Агату. Она как раз к нему повернулась и как-то уж слишком внимательно его разглядывала.

– Что, радость моя, я что-то не так делаю?

– Нет-нет, Вадим, все так.

Агата смущенно улыбнулась и опять прижалась к его плечу. В машине установилось молчание. Только тихонько наигрывал магнитофон что-то мягкое, лирическое – Евгений любил такую негромкую музыку, она его успокаивала.

Вечер в Агатиной квартире прошел тихо, и они рано отправились спать – устали от бурного дня оба. Но, проснувшись поутру, Вадим почувствовал в себе мощный приток новых сил и тихонько, очень осторожно разбудил Агату. Она повернулась к нему, вся такая теплая, мягкая, заспанная. И он продемонстрировал ей, что сумасшедшие любовные сцены возможны и в домашних условиях. Она не просто стонала, а откровенно кричала под ним от непередаваемой силы сказочных ощущений, чем вводила его в еще больший раж, и он усиливал натиск.

Когда откатила волна страсти, оказалось, что Вадиму самому нужно идти варить кофе, чтобы дать любимой женщине возможность прийти в себя. Он улыбался с выражением сытого хищника и даже что-то мурлыкал там, на кухне, колдуя с туркой. Потом, после чашечки кофе, Агата все же пришла в себя и отправилась готовить завтрак, а он повалялся немного – так, для баловства, чтобы сильнее ощутить полноту своего счастья, и отправился в ванную.

Когда подошло назначенное время, Вадим прихватил Машину сумку и пошел вниз, к машине. Агата же давала подруге последние наставления.

– И ты уж постарайся, Машуня, хоть немного дать себе отдых, – закончила она свою короткую речь, – там хорошо, как в сказке, сама знаешь. Погуляй по лесу, к озеру сходи, просто поваляйся под яблоней в саду. Работы домашней ведь не так и много будет, можно и себя побаловать.

Маша баловать себя не привыкла, но пообещала попробовать и, улыбнувшись, пошла к ожидавшей внизу машине. От ее улыбки, казалось, в квартире как будто солнце выглянуло.

Она вышла из подъезда как раз в тот момент, когда Евгений закрывал багажник, все там надлежащим образом разложив. Он поднял голову и, увидев стоящую на крыльце женщину, замер, не дыша. Такую красоту он видел разве что в кино. А в жизни, вблизи – никогда.

– Что же вы, Маша, – окликнул ее Вадим из глубины своего удобного заднего сиденья, – проходите, усаживайтесь, поедем уже.

Она двинулась к указанному ей месту впереди, рядом с водителем. Евгений пошел следом, вежливо закрыл за ней дверь и сел за руль. И Вадиму вдруг показалось, что вести машину он сейчас не сможет, просто не сможет, чего с ним никогда за долгие годы не случалось. «Вот это да, – подумал, – что делают с нами эти слабые на вид создания. Один только взгляд, и все, в нокаут». Он усмехнулся.

– Это и есть Мария, – решил он разрядить обстановку, чтобы дать водителю перевести дух. – А это, Машенька, наш водитель, Евгений Семенович. Он вас в лесничество отвезет, а через неделю, как договорено, домой доставит.

Маша кивнула и затихла, глядя только вперед, на дорогу. Усиленного мужского внимания к своей персоне она не любила: это всегда для нее плохо заканчивалось почему-то. И она стала думать о лесничестве, о Матрене Евграфовне. Даже Тимофеича вспомнила и кошку Муську. Лишь бы не думать о сидящем рядом мужчине, который так странно отреагировал на ее появление.

А Вадим, сделав нужные покупки, велел отвезти его домой и отправил их дальше.

В этом огромном джипе Маша чувствовала себя неуютно. Водитель не смотрел на нее больше, он делал свою работу, но она всем существом ощущала его напряжение. Этого только не хватало!

Дорога до лесничества показалась ей бесконечной. И когда наконец перед глазами возник знакомый шлагбаум, Маша ужасно обрадовалась. Никогда прежде вид простой балки, перекрывающей проезд и запиравшейся на большой замок, не вызывал в ней столько эмоций, как сейчас. Водитель вышел, открыл и снова закрыл отпертый шлагбаум, а проходя мимо, метнул опять на Машу по-прежнему ошарашенный взгляд – он, похоже, все еще не пришел в себя. А потом их встретил лесник, поприветствовал обоих, весело обнял Машу за плечи и увел в дом. Уф, слава Богу. А то извелась ведь вся от этого напряжения.

Дальше пошла работа по дому, разговоры, снова работа. Маша сновала туда-сюда, а встревоженный мужской взгляд все следил за ней, не в силах оторваться.

– Красавица наша Машенька, правда, Евгений Семенович? – улыбнулся Егор Степанович, заметив этот потрясенный взгляд.

– Да уж, – согласился мужчина, – такой красоты в жизни и не встретишь, разве что в сказке.

Уезжать из лесничества ему не хотелось никак. Он все тянул время, помогал в чем-то хозяину, потом просто на лавочке посидел. Хотелось еще хоть разок увидеть эту необыкновенно красивую женщину. Но Маша упорно пряталась в доме, и пришлось все-таки отправиться в обратный путь. Темнело теперь раньше, а нужно было еще много чего сделать, прежде чем удастся попасть домой. Маша вздохнула с облегчением.

Вечером Евгений, попав наконец в собственную квартиру, вдруг почувствовал себя одиноко. И отчаянно захотелось опять туда, в тихое лесничество, где деревья шелестят зелеными еще, но начинающими подсыхать листьями, где поют птицы и где сейчас она, сказочная красавица Маша. Пришлось отругать себя самым безжалостным образом. «Что это ты позволяешь себе, мил человек? – заявил он своему разбушевавшемуся воображению. – Эта женщина не для тебя. Ты видел, какая она красавица? А ты кто? Что ты можешь ей дать? Да она ведь и глядеть на тебя не желает, разве не заметил? Так что возьми себя в руки, успокойся и выбрось глупости из головы». Сказать, конечно, было легче, чем сделать. Но он все-таки кое-как с собой справился.

И когда приехал за Машей через неделю, вел себя намного спокойнее и разумнее, был вежлив и услужлив, но на нее не пялился больше. Женщина же забралась на заднее сиденье и молча просидела всю дорогу. А выбравшись из машины у своего дома, вежливо поблагодарила его и скрылась за дверью подъезда. Вот и все. Конец сказки.

5

Со своим изменившимся ощущением жизни Вадим стал больше видеть вокруг себя. В смысле больше замечать состояние окружающих его людей и их настроение. И ему стало казаться, что как-то неладно дела идут в Датском королевстве – у друга его молодости и нынешнего первого заместителя. Они знали друг друга очень давно. И всегда понимали с одного взгляда. Как же это произошло, почему ему теперь потребовалось столько времени, чтобы понять – у Юры не совсем ладно в жизни?

Как-то под вечер Вадим пригласил к себе верного зама.

– Что-то не нравишься ты мне в последнее время, Юрий Сергеевич, – начал он, внимательно глядя на друга. – Случилось что? Неужели с Лизой поссорился?

Лиза стала женой Юрия еще тогда, когда все они учились в университете – мальчики на филологическом, а Лиза на историческом факультете. Потом она сменила профессию и занялась модельным бизнесом. Сейчас работает в агентстве, сотрудничает с женскими журналами и очень своей деятельностью довольна. Их дочь Даша уже взрослая, считай. Учится в университете, по стопам отца пошла. А сын только в прошлом году в школу пошел. Юра жену всегда чуть ли не на руках носил, любил очень и детей обожал. Так что же не так?

Он продолжал всматриваться в лицо друга. Глаза требовали ответа. И правду, пожалуйста, только правду и всю правду. Юрка покрутился немного, поерзал, но понял, что от ответа на прямо поставленный вопрос не уйти.

– Ничего я с ней не ссорился, – хмуро заявил он, – просто она какая-то не такая в последнее время стала, я прямо не узнаю ее иногда, вроде это и не моя Лизка.

– Ты уверен, что это она изменилась, а не ты? – осторожно спросил Вадим, так же испытующе глядя в глаза другу.

– Конечно уверен, – встопорщил перья Юрий. – Я что? Я деньги в дом несу, семью обеспечиваю, и неплохо, между прочим, обеспечиваю. Выходные дома провожу. Даже любовницы не имею. Так, иногда сбегаю быстренько налево, чтобы хозяйство не заржавело, и все. А так, чтобы серьезно, – ни-ни!

– А с Лизой ты когда последний раз спал, помнишь? – продолжал допрос начальник, он же старый друг.

– Да что ты пристал ко мне, – совсем окрысился Юрий, – не помню я. Может, недели две назад, а может, три. Что я, записывать должен, что ли?

– Вот как раз так и ржавеет оно, хозяйство-то наше. Чужой бабе оно не больно надо, чтобы заботиться о нем. Она отловила мужика и давай его доить по полной – кто знает, когда следующий попадется. А для мужиков такие кавалерийские налеты опасны, врачи говорят. Со всех сторон опасны.

Юрий широко раскрыл глаза и воззрился на друга, забыв, что только что сердился на него.

– Это ты обучение проходил или как?

– Что-то вроде, – Вадим улыбнулся. – Мозги прополоскал на природе, и просветлело, кажется, в голове. А ты мне вот что скажи, друг любезный. Ты когда Лизе в последний раз цветы дарил, чтобы не на восьмое марта? Когда в ресторан ее приглашал? Сколько раз в день говоришь, что любишь? Или уже разлюбил?

– Да нет, что ты, Бог с тобой, люблю, конечно. Скажешь тоже – разлюбил. Это ж как часть сердца. Столько лет вместе, столько всего… Если она меня бросит, я не выдержу.

Он задумался на минуту, посомневался и выложил все:

– Я думал, может, она кого другого завела? Она ведь женщина видная, сам знаешь. Красивая, несмотря на годы. А бизнес этот модельный… Вдруг я ей нехорош стал, а? Как узнать?

– Дурак ты, Юрка, – рассмеялся Вадим, – проверяется это просто. Вот приди домой сегодня с букетом цветов, можешь бутылку шампанского прихватить да коробку конфет. Вручи ей это все, поцелуй и скажи, что любишь. Да в глаза ей посмотри. Там все и увидишь.

– Ну, ты даешь, приятель, – заулыбался Юрий Сергеевич, – а пожалуй, стоит попробовать!

Он подхватился на ноги и быстрым шагом направился к двери. Обернулся, махнул рукой и исчез. Вадим долго сидел, улыбаясь тихонько. Он не верил, что Лиза может полюбить кого-то другого. Юрка всегда был для нее светом в окне. Это просто жизнь их закрутила, а они позволили ей себя по рукам и ногам связать. Так и до беды недалеко.

Утром следующего дня, не успел руководитель холдинга войти в свой кабинет, как к нему ворвался возбужденный до крайности заместитель. Выглядел он как-то странно, непривычно. Но, кажется, лет десять с плеч сбросил.

– Ты не представляешь, Вадим, что вчера было, – начал он, не поздоровавшись. – Лиза моя чуть в обморок не бухнулась, когда я ей всю эту красотищу вручил. Смотрит на меня, глаза огромные стали, и слезы показались. Ну а я тут еще словами добавил – люблю, мол, тебя больше жизни, и вообще, дурак я, дурак дураком. И прощения за все свои геройства последних лет попросил. Она мне на грудь упала, целует, а сама плачет. Еле успокоил. Потом посидели мы за бутылочкой, поговорили немного, молодость вспомнили. А там и спать улеглись. И – не поверишь – полночи прокувыркались, словно нам опять по двадцать.