Текст книги "Цивилисты"

Кире было совершенно ясно, что с первого до последнего судебного заседания Дворикова, мягко говоря, вводила суд в заблуждение и все, что она утверждала относительно истца Наумова, – просто ложь. Защищая свой покой и свой материальный интерес, она договорилась со своей совестью. А ведь скоро ей отправляться к праотцам! Неужели надеется успеть все отмолить?

Кире не было известно, нуждается ли Наумов в части отцовского дома и земельного участка с материальной точки зрения: похоже, он был человеком достаточно обеспеченным. Но он желал восстановления справедливости. Он хотел получить по закону то, что получил бы в этом случае сын, в свидетельстве о рождении которого в графе «отец» стоял не прочерк, а было вписано имя реального отца.

Кира по-человечески могла понять истца или ответчицу, сочувствовать кому-либо из них или обоим сразу, но она должна была в силу занимаемой ею должности и выполняемых ею обязанностей вынести основанное на законе решение, которое должно было быть еще и справедливым. Она закончила читать уже принявшее довольно внушительные размеры дело, убрала его до завтра в сейф. Завтра можно и нужно ставить в нем точку. Теперь можно и домой…

Итак, заключительное судебное заседание. Кира после проведения последнего по этому делу заседания удалилась в совещательную комнату для оформления резолютивной части решения. Да, следует установить факт признания Юрием Двориковым своего отцовства в отношении Наумова Сергея, признать за Наумовым как за наследником к имуществу отца первой очереди право собственности на одну четвертую часть дома и такую же часть земельного участка к нему. Половина дома и земельного участка принадлежала ответчице как пережившей супруге, создавшей эту собственность в период брака. Наследовалась приходившаяся на долю супруга Дворикова половина от дома и участка ими с Наумовым в равных долях. Поэтому Наумову должна принадлежать половина от этой половины, то есть одна четвертая часть дома и участка, а другая половина от наследственной доли мужа – пережившей супруге Двориковой плюс ее супружеская доля, а всего ей полагаются три четвертых доли в доме и такая же доля земельного участка.

Кира оформила решение в письменном виде, подписала, открыла дверь совещательной комнаты, шагнув из нее прямо в зал судебного заседания, где в напряженной тишине стороны, их адвокаты и им сочувствовавшие ждали оглашения вердикта.

– Прошу всех встать, – блюла порядок секретарь судебного заседания.

– Решение. Именем Российской Федерации… – начала Кира оглашение принятого ею решения.

Глава 10

После избрания Киры народным судьей ее жилищный вопрос должен был решиться, что называется, автоматически: судье, вновь избранному в районе действия суда, полагалась соответствующая установленным в этом месте нормам благоустройства квартира площадью, приходившейся на всех членов семьи. Кира с семьей была прописана в другом, соседнем районе, поэтому ей с семьей в составе четырех человек местная власть обязана была предоставить трехкомнатную благоустроенную квартиру не позднее полугода со дня избрания на должность, независимо от существовавшей в районе очереди.

Работая в Энске, Кира с семьей по-прежнему жила в известном дачном поселке в полученной ею во время работы в домоуправлении служебной квартире. После избрания ее на должность судьи она, прощаясь с коллективом судебных исполнителей, пригласила их к себе домой в гости. Вместе с ними пригласила она и председателя суда Скрябина. Увидев, в каких условиях живет Кира, Скрябин сказал, что так жить нельзя. Однако иметь право на получение жилья и реальное его получение, как говорится, «две большие разницы». Документы Кирой были как положено сданы, но вопрос все не решался: в районе, как всегда, была проблема с обеспечением населения жильем ввиду его постоянной нехватки. После примененной Кирой настойчивости жилищный вопрос был-таки решен и в центре Энска, в десяти минутах ходьбы от работы Кире на семью представили трехкомнатную квартиру. Квартира была обычной, типовой, но своей, что было самым главным. Находилась она рядом с городским парком и рукотворным озером, большим спортивным комплексом с пятидесятиметровым бассейном с восемью плавательными дорожками, где постоянно тренировались не только дети – будущие чемпионы, но и сами чемпионы-синхронисты, пловцы на разные дистанции, а также в группах здоровья и вне их набирались жизненных сил жители города и района. Почти напротив дома восстанавливался православный храм, в известные времена разграбленный и после этого использовавшийся как склад для хранения продуктов.

Все постепенно как-то складывалось, улаживалось. Сосем рядом была школа, в которую перевели Геру, садик, в который стал ходить Илюша. Николай по-прежнему работал во вневедомственной охране, состоял уже в звании капитана милиции.

Как-то вечером, когда все возвратились со своих работ и занятий, поужинали и дети улеглись спать, Николай подсел к Кире.

– Слушай, тут та кое дело, – начал он издалека вполголоса, – мне на службе предложили написать рапорт об увольнении. Согласны также на перевод в другое управление, если я сам подыщу себе место службы.

– С чего это вдруг? – насторожилась Кира. – Ты еще не достиг предельного для службы возраста, у тебя еще нет выслуги для назначения милицейской пенсии.

– Да ты понимаешь, – продолжал Николай. – Это все завистники. Кому-то понадобилось мое место. Меня просто подсидели, – продолжал он объяснять, давя на жалость.

– Коля, да что случилось? – Кира не понимала, что происходит, и эта тянучка ее раздражала.

– Я же позавчера, ты помнишь, сутки дежурил. Так вот, было холодно в помещении и я вечером, чтобы согреться, немного выпил и заснул. А ночью неожиданно приехал с проверкой начальник, устроил скандал, стал кричать, что я пьян во время дежурства и потребовал моего ухода из отделения.

Кира знала, что пил он только водку и выпить ему, чтобы захмелеть, нужно было не одну рюмку.

– Ну что ж, как говорится, сколько веревочке не виться…

– Только не добивай теперь и ты. Вместо того чтобы посочувствовать, ты издеваешься, – скулил Коля.

– Я не издеваюсь, я просто констатирую. Конец был очевиден. Очевидно и то, что когда-нибудь не выдержу и я. Об этом я тебе говорю постоянно, но ты все играешь… Доиграешься.

Видя, что сочувствия и поддержки от жены он не дождется, Николай не стал ждать еще одного удобного случая для начатого разговора, а перешел к его сути.

– Послушай, у меня к тебе просьба. Мне нужна выслуга лет для ухода на пенсию. Я отслужил только девять лет плюс два года учебы в школе милиции, получается одиннадцать. У меня нет никакого другого образования, куда я пойду?

– Думать нужно было, когда пил вместо того, чтобы получить высшее образование. Я же тебе предлагала помощь: конспекты институтские сохраняла, готова была контрольные и курсовые для тебя писать. Ты же всегда говорил, что ты не карьерист, чтобы дослужиться до майора, образования тебе достаточно и в институт ты не пойдешь. Ну что, достаточно? Мог бы сейчас уйти на работу юрисконсультом, адвокатом, да мало ли куда еще? – не унималась Кира.

– Учиться я не буду: поздно уже, – отбивался Николай.

– Учиться никогда не поздно! – была уверена Кира.

– Не будем об этом, – Николай видел, что разговор уходит в нежелательное для него русло. Не для этого он его затевал. – У меня к тебе есть серьезная просьба. Можно сказать, судьбоносная. И только ты можешь мне сейчас помочь.

– ???

– Сходи на прием к начальнику Управления внутренних дел Энска и попроси взять на службу меня сюда в порядке перевода. Не важно, на какую должность, – решился наконец он выложить то, для чего и затевал весь этот разговор.

– Я?! Просить начальника УВД?! – подавилась от возмущения Кира.

– Да просто принять на службу мужа. Что тут такого? В порядке перевода.

– Да ты понимаешь, о чем просишь?! – Кира все не могла отойти от шока. – Я работаю в Энске судьей. Я не должна быть связана какими бы то ни было обязательствами ни с кем, тем более с работниками силовых структур. В противном случае всегда может быть поставлена под сомнение моя объективность при рассмотрении какого-нибудь дела!

– Ты же слушаешь гражданские дела, а не уголовные. Причем здесь милиция? – пытался убедить ее Николай.

– Я не могу поставить себя в зависимость от кого бы то ни было, – приходила она в себя. – Нет и нет!

– Ну правильно, как я, так устроил тебя на работу в свое время, – не унимался Николай.

– Кем? Дворником, уборщицей в домоуправление?

– Из-за квартиры же!

– Ну так дворником поработать и я тебе могу посодействовать. Чем плохо: подмел двор на выделенном участке часа за два и пей все остальное время в служебной квартире, которую тебе выделят. Не жизнь – малина. И ни перед кем никаких обязательств.

– Ну знаешь, не ожидал от тебя такого!

– А чего ты ожидал? Ожидал, что я буду растить двоих сыновей, которые изо дня в день будут видеть отца-выпивоху и потом сами станут такими же? Зачем тогда вообще их заводить?

Разговор не получался, выводил на больную для него тему. Дрянь какая: помочь не хочет! А еще женой называется! Можно подумать, он просил ее об этом постоянно. Всего первый раз и попросил!

Да, не зря народ говорит: «Выйти замуж – не напасть, как бы замужем не пропасть!».

Но нет в жизни ситуаций безвыходных. Просто нужно уметь увидеть этот выход – единственно правильный. И в сложившейся ситуации Николай такой выход нашел. Он был прост, хотя и несколько сложнее, чем тот, что он предлагал жене. Он пошел на прием к начальнику УВД Энска сам. В конце концов, он пока сотрудник милиции, офицер. Доложил тому суть вопроса, не скрыв, на чем попался, поскольку это было абсолютно бесполезно: навести справки руководителю управления через своего же коллегу из соседнего управления – раз плюнуть! Но козырем Николая была его жена – судья. Этого не использовать он позволить себе не мог. Это был единственный его козырь – зато какой! – и козырь этот сработал. Ну, повлияет он когда-либо на взаимоотношения с представительницей третьей ветви власти или нет, будет в этом необходимость или нет – это уж как случится, но руководитель УВД был человеком мудрым и на всякий случай представившуюся ему возможность использовал – взял Николая на службу в свое управление. Уволить он его, в конце концов, всегда успеет. Так Николай перевелся на службу в соседнее управление и избежал досрочного увольнения по компрометирующим его основаниям.

Глава 11

Гера все годы учебы был проблемой для учителей и их постоянной головной болью: учиться ему было совсем не интересно, поэтому он и учился только для того, чтобы по итогам учебного года не иметь двоек и не вылететь из школы, а переходить в конце каждого учебного года в следующий класс.

Продленка. Она существовала в школах для малышни начальных классов и школьников среднего возраста и была призвана выручить занятых на работе родителей – после окончания уроков часть школьников возвращалась домой, а часть оставалась на продленке, где с закрепленными на ней педагогами или воспитателями готовила домашние задания, питалась, короче, хоть как-то ограждалась от пагубного влияния улицы. Кому-то продленка была по душе, кто-то ее ненавидел. Гера воспринимал продленку как неизбежный факт. Он любил, быстренько сделав уроки, пока родители на работе, побродить по дачному поселку, в котором его семья жила во время его учебы в первых двух классах. Он забирался в старые деревянные, заброшенные и разрушающиеся дома и искал в них что-нибудь интересное, ну вроде каких-нибудь кладов, необычных или старинных предметов, принесенных им домой и спрятанных в старом деревянном сарае во дворе, чтобы родители не выбросили эту дрянь или не отобрали его сокровища мальчишки постарше. Вот это была жизнь!..

К тому времени, когда пришло время отправиться в школу Илье, семья жила уже в Энске. Набираться знаний Илья начал в той же школе, в которой уже успел несколько лет отучиться старший брат. Сначала при знакомстве с учениками в первом классе, а затем и в пятом, когда каждый предмет вел уже другой учитель, преподаватели, доходя по списку до буквы «Т», сначала, словно поперхнувшись, останавливались, затем с опаской обращались к новому откликнувшемуся на фамилию ученику – Илье.

– Тихонов?

– Да.

– А у тебя есть старший брат?

– Есть.

– Он учится в нашей школе?

– Да, – отвечал Илья, уже заранее знавший реакцию на его фамилию при знакомстве с ним нового учителя, поскольку сцена эта повторялась из раза в раз, и это было чрезвычайно неприятно.

– О боже, опять! – как правило тихо, про себя повторяли сокрушенные такой новостью учителя, возвращая в своей памяти яркие моменты общения со старшим братом новенького.

Илье хотелось крикнуть: «Да не опять! Да, я брат, но я просто другой!» Но он молча садился. То, что он не такой, предстояло доказывать ему самому своим поведением, своим отношением к учебе, а не словами. И он хорошо это понимал.

А годы мчались. Георгию уже одиннадцать. На это время, как отмечают специалисты, приходится пик нестабильного эмоционального поведения ребенка: мальчишки пытаются демонстрировать взросление, грубят родителям в случае несогласия с ними, доказывая свою правоту, на них все большее влияние оказывают окружающие, особенно сверстники.

Кира прекрасно понимала, что сыну, да такому подвижному, как Гера, обязательно нужно заниматься спортом. Это должно было не только укрепить его физически, но и направить его психологическое развитие в нужное русло. Многое, очень многое зависело, конечно, от тренера. Но каким видом спорта ему заняться? В этом возрасте возьмут не в любую секцию: куда-то уже просто поздно.

– Каким-каким? – ответил Николай, когда она стала обсуждать с ним этот вопрос. – Пусть идет на стадион и выберет себе тот вид спорта, который ему понравится и пусть им занимается. Мне некогда водить его за ручку. Большой уже.

Кира была на этот счет другого мнения. Обсудив этот вопрос с Герой, который не возражал против занятия спортом в принципе, но какому-либо определенному его виду предпочтения не отдавал, отправилась с сыном на находящийся рядом, минутах в десяти ходьбы, в городском парке стадион. Большой спортивный комплекс был возведен и оборудован одним из градообразующих предприятий Энска.

В холле комплекса они стали исследовать список спортивных секций. Остановиться на конкретном виде спорта оказалось не так уж и просто: какие-то виды спорта казались Кире слишком травмоопасными, какими-то заниматься в одиннадцать лет было уже поздновато, какие-то просто не нравились. Пообсуждав, они с Герой остановились на секции велоспорта. В конце концов, любой вид спорта, если не считать шахмат с шашками, травмоопасен. Наведя справки о тренерах велосипедной секции, Кира остановила свой выбор на тренере по фамилии Голубев. Звали его Юрий Иванович.

Сентябрь только начался, набор новичков в секцию уже шел, и Кира, желая лично увидеть того, кому доверяла своего сына, пошла с Георгием записывать того в велосекцию. Юрий Иванович был мужчиной на вид лет сорока пяти, внешне спокойный и уравновешенный. Предложил присесть и стал знакомиться с кандидатом в его группу. На все его вопросы Гера ответить не успевал, поскольку на каждый уже ответила мать.

– Извините, – обратился Юрий Иванович к Кире, получив пару ответов на свои вопросы от нее, а не от сидящего напротив мальчишки, – а сын ваш глух или нем? Разговаривать-то он умеет?

– Разговаривать умеет, – сконфуженно подтвердила Кира.

– Тогда пусть на мои вопросы, которые адресуются ему, он и ответит, – спокойно, но четко и твердо предложил тренер.

– Конечно-конечно, – осеклась Кира.

И началось знакомство будущего тренера с будущим подопечным. Голубев принял Геру в свою спортивную группу, и у мальчишки началась жизнь, которую он с огромным удовольствием проживал почти шесть последующих лет в перерывах между школой и домом: поскорее сделав домашнее задание, летел на тренировку к умному, внимательному тренеру, привившему Гере такие личностные качества, как исполнение обещаний, ответственность, упорство, отзывчивость, бескорыстие, которые во многом определили его дальнейшую судьбу. А Кира, благодаря Юрию Ивановичу, была спокойна за внеучебное времяпровождение неспокойного сына, который после учебы крутил педали, бегал, в качестве сезонной тренировки зимой ходил на лыжах, а летом плавал…

Подрастающий Илья стал захаживать к брату на стадион на его тренировки. Скромненько сидел один на пустых во время тренировок велосипедистов трибунах и наблюдал. Но наблюдал не он один: Илья наблюдал за тренировками брата, а опытный тренер Голубев наблюдал за одиноко сидевшим на трибунах мальчишкой. Илья приходил снова и снова, и тренер, отметив интерес подростка к происходящему, решил проявить инициативу.

– Что сидишь? – поинтересовался он у Ильи.

– Смотрю как тренируется мой брат.

– А кто у нас брат?

– Георгий Тихонов, – ответил Илья, немного опасаясь такой же реакции тренера, какая была при знакомстве с ним у учителей в школе. Но реакция у тренера на Георгия была исключительно положительной, поскольку спортсменом тот был, да и парнишкой тоже, – что надо.

– Нечего сидеть и смотреть. Выбирай велосипед и присоединяйся к остальным, – твердо предложил Илье Юрий Иванович.

– Но мне еще нет одиннадцати, мне еще только десять лет, – несколько растерялся Илья, знавший от брата, что в велосекцию набирают только с одиннадцати лет.

Но был он мальчишкой высоким и плотным, по росту уже почти догнал старшего брата, поэтому казался взрослее своих лет.

– Ну, тут мне решать, кому пора начинать заниматься велосипедом, а кому еще рано. Пошли, пошли, – подбадривал Илью тренер.

А Илью долго уговаривать не пришлось, и он сел за руль велосипеда. Вечером, когда семья собралась вместе за ужином, он не без гордости рассказывал, как его сегодня взяли в Теркину спортивную секцию.

– Ну и отлично, – одобрила Кира. – Будете заниматься вместе.

И они занимались: с огромным удовольствием, интересом и усердием изучили сам велосипед, прекрасно разбираясь во всех этих ручках, тросах, вилках, втулках, спицах, ниппелях, покрышках, тормозах, педалях, шатунах, переключателях скоростей, седлах, подседельных зажимах, замках, глаголах, рамах, каретках… Научились разбирать и собирать, а также ремонтировать велосипеды, освоив работу с отвертками, гаечными и шестигранными ключами, киянкой, пассатижами, крестовыми и шлицевыми отвертками, хомутами, и ножницами, и другими всевозможными инструментами. Ловили каждое слово любимого тренера, четко выполняя все его наставления.

В течение учебного года – по три тренировки в неделю, летом – по два месяца в палаточном спортивном лагере на берегу Осетра: побудка в семь, пробежка два километра, купание в реке, завтрак, тренировка на велосипедах с преодолением от сорока пяти до ста километров со скоростью сорок пять километров в час, обед, отдых и так далее. А после отбоя поздно вечером все спортсмены собиралась у костра и пекли картошку, обсуждая прожитый день, делились новостями, пели под гитару…

Летняя жизнь в спортивном лагере сменялась возвращением братьев в конце августа домой. Скоро в школу. Однажды, возвратившись с работы домой, Николай заметил в большой комнате, которая служила гостиной, в боковой стене стенки, подаренной семье его родителями в связи с получением Кирой квартиры, отверстия. В то время стенка – набор корпусной мебели – была непременной частью обстановки квартиры практически каждой семьи. Различались стенки разве что цветом, набором стеллажей и шкафов. Присмотревшись, Николай с ужасом пришел к выводу о том, что отверстия эти могли свидетельствовать только об одном: по стенке стреляли!

– Пойдем, я тебе сейчас кое-что покажу, – встретил он у порога пришедшую с работы жену.

– Что случилось? – по напряженному виду мужа Кира поняла, что что-то произошло, и произошло явно неприятное.

– Смотри, – он тыкал пальцем в насквозь зиявшую дырками боковую стену одного из стеллажей мебели темно-коричневого цвета.

– Что это?

– А это след от пули, – кричал Николай настолько необычным для него высоким голосом, что казалось, будто он перешел на фальцет.

– Откуда у нас пули? – медленно соображала Кира.

– Откуда-откуда? От верблюда, – он был уже вне себя. – Пули от моего служебного пистолета. Кто-то из пацанов, видимо, нашел его и решил пострелять из настоящего оружия. Только кто?

– А где ты хранишь ключ от сейфа для оружия?

– Да не в ключе дело! Пистолет я положил в платяной шкаф в спальне под свое белье, не клал я его в сейф, – объяснял Николай, в душе кляня себя за то, что поленился закрыть служебное оружие в предназначенный для этого сейф.

– Ну так ты и виновен в случившемся, – констатировала Кира.

– Ну да, конечно, виноват во всем, как всегда, именно я. Я, что ли, брал без разрешения пистолет? Зачем вообще было рыться не в своем шкафу?

– Ну, начнем с того, что шкаф, как и все в доме, общее, наше и детей. А ты своей ленью или небрежностью просто создал все условия для этого выстрела. Черт с ней, с мебелью. Цвет темный, чтобы увидеть дырку, надо хорошенько всмотреться в стенку стеллажа, – рассуждала Кира.

– А если бы кто-то из них погиб или был ранен? – приходил в ужас от осмысления возможных последствий Николай.

– Об этом-то и надо было думать, когда клал пистолет, да еще и заряженный, на полку шкафа под белье! Виноват в этом именно ты!

Проведенный Николаем поочередный, пристрастный и тщательный допрос сыновей результатов в виде признания кем-либо из них своей вины не дал. Снять отпечатки с пистолета и детских рук и негласно установить– кто, означало вынести себе приговор и самому поплатиться за произошедшее. Оставалось одно – лично наказать виновного. Но кого?

Оба в отрицании своей вины в произошедшем казались абсолютно искренними и были настолько убедительны, что Николай просто зашел в тупик. Но кто-то же взял пистолет и стрелял?! И Николай назначил в качестве виновного за это младшего – Илью.

Сняв с сына штаны, уложив Илью голым торсом на стул и взяв широкий ремень, Николай, будучи твердо уверенным, что оставлять этот случай без реакции нельзя, стегал его по голым ягодицам, с остервенением повторяя, что за все нужно отвечать.

Илья рыдал, но рыдания эти внешне никак не проявились, они остались в нем самом. Внешне он, закусив зубами нижнюю губу, не проронил ни звука, не капнула ни одна его слезинка. После экзекуции он встал, натянул штаны на исполосованные отцовским ремнем ягодицы и молча пошел к себе в комнату, уже не слыша назидательных слов родителя, только что вменившего ему, по сути, вину брата, так и не сознавшегося в содеянном. Обида мальчика за это абсолютно несправедливое и унизительное наказание тлела в душе Ильи до конца его жизни.

Реакция Ильи на расправу с ним отца поколебала уверенность Николая в том, что оружием пользовался младший. Тогда он решил на всякий случай наказать и старшего, чтобы уж наверняка наказание получил виновный. «Хуже не будет», – решил он. И Георгий получил ту же, что и младший брат, порцию наказания. Но в этом случае было поделом, поскольку пистолет отца нашел в шкафу именно он. Рассматривая его и играя оружием, он сначала направил дуло пистолета себе в висок, затем направил прямо в окно гостиной, но при нажатии на курок рука дрогнула и пуля вошла в боковую стенку мебели, пройдя ее насквозь и застряв в другой части стеллажа, образовав еще одно отверстие.

Да, это тебе не петарда, замаскированная Георгием в сигарете отца, когда он аккуратно вытряхнул из одной из отцовских сигарет табак, запихнул туда петарду, аккуратно замаскировал ее возвращенным обратно табаком и положил сигарету обратно в пачку с остальными сигаретами. Ночью, когда отец собрался в туалете покурить, грохнул взрыв, разорвавший сигарету на множество лоскутков так, что та стала походить на ромашку, а разлетевшийся табак стал оседать сероватым снегом. Николай подумал, что разбудил весь подъезд, но, к своему удивлению, увидел, что дом мирно спит. Тогда он признавшегося Георгия не наказал. Теперь добавил и за это.

А жизнь продолжалась, дети росли. Георгий, по его просьбе, в семнадцатилетнем возрасте военкоматом перед призывом в армию был направлен в автошколу для обучения вождению автомашины. Учился, понятно, с удовольствием: ну кто из мальчишек не мечтает водить машину? Получил права категории «В» и «С» на право управлять легковым и грузовым автотранспортом.

Права у него были, а машины не было. И тогда Гера время от времени стал осторожно заводить с родителями разговор о том, что современная семья из четырех человек ну просто должна иметь в своем распоряжении легковой автомобиль, тем более что водитель у семьи уже имеется. Как известно, вода камень точит. В конце концов родители поскребли по своим довольно скромным сусекам и наскребли на бывшую-пребывшую в употреблении «копейку» – «Жигули» первой модели, которую довольно скоро подыскал для покупки Гера.

Купили. Гера пригнал и поставил у подъезда оранжевого цвета «пенсинерку» и с гордостью вывел семью для ее осмотра и оценки. Так, в середине девяностых в семье Тихоновых появилось первое личное легковое авто с персональным водителем.

Время шло, Кира уже несколько лет по капельке строила дом и понимала, что рано или поздно она с детьми будет там жить. И пусть дом в черте города, но добираться туда, особенно поздним вечером, лучше все же на машине. Так она приняла решение стать водителем для себя самой. Если бы ей раньше кто-нибудь сказал о том, что она когда-нибудь будет водить машину, она бы долго смеялась: с техникой она явно не дружила. Но жизнь диктует свои правила, и Кира, в уже достаточно зрелом возрасте, пошла на курсы водителей, закончила их и получила права категории «В».

Права-то она получила, но навыков практического вождения у нее не было: были только часы практических занятий с инструктором курсов. Она помнила, как одна из ее периодически менявшихся секретарей, закончив обучение на таких же водительских курсах, сдавала экзамен по вождению. Она – за рулем, рядом – принимавший экзамен сотрудник ГАИ. Город прошла отлично, заканчивая движение, подъехала к обочине и припарковалась.

– Ну что, отлично, – прокомментировал езду гаишник. – Только немного выровняй машину.

Вот тут-то и пошел сбой. Девушка стала выравнивать положение машины, и оказалось, что у нее серьезные проблемы при движении машины задом. Она судорожно пыталась выполнить движение по правилам, хорошо их знала, но выровнять машину оказалось для нее делом совсем непростым.

– Очень жаль, но придется вам подтянуть технику вождения. А то как вы в гараж въезжать будете? – пояснил свою позицию поторопившийся похвалить ее гаишник.

– Передом, – был ее ответ.

– А выезжать из гаража как будете?

– Передом, – невозмутимо ответила она.

Движение машины задом она так и не освоила и машину так никогда и не водила.

Кира привыкла доводить начатое до конца, каким бы этот «конец» ни казался сложным. В такие минуты она вспоминала слова вырастившей ее бабушки Марии Савельевны: «Кирочка, помни: глаза страшатся, а ручки делают. Не бойся предстоящей работы, которая кажется невыполнимой, всегда заканчивай начатое». И она заканчивала. Навыки вождения с ней отрабатывал уже хорошо водивший машину Георгий. Она с нескрываемым волнением садилась за руль, он рядом – и поехали.

В одну из самых первых таких тренировок на задних сиденьях в машине устроились Николай и подрастающий Илюшка: интересно было посмотреть на мамины успехи. Доехали до Т-образного перекрестка в центре города. Впереди асфальт уходил слегка вверх, светофор не работал, и движение регулировал сотрудник ГАИ. Кира медленно вела машину вслед за двигавшейся впереди и, впившись руками в руль, направляла ее вперед. Маршрут выстраивался таким образом, что Кира вела свою «копейку» прямо на расположившегося посередине проезжей части гаишника, который расставил свои обтянутые голенищами сапог ноги подобно букве «Л» и стоял задом к едущим на него «Жигулям». Кира попыталась ему посигналить, но вдруг оказалось, что сигнал не работает.

– В чем дело? – с паникой в голосе обратилась она к сидящему рядом Георгию.

– Сигнал не работает, надо исправить, – невозмутимо ответил он.

Кира с чувством ужаса двигалась вперед на гаишника, буквально буравя его взглядом, надеясь, что он почувствует силу взгляда и повернется. Она страшно боялась, что, затормозив, машина покатится с горки и ударится о следовавшую за ней на мизерном расстоянии новенькую иномарку. Водитель – идиот: не соблюдает дистанцию, но от этого не легче.

– Мама, тормози! – с сильным напряжением в голосе просил Георгий, видя, что Кира движется прямо на гаишника.

Он сполз со своего сиденья и так остался на полу машины, представляя, что последует дальше. И тут, о счастье, гаишник, уж неизвестно по какой причине, резко повернулся на сто восемьдесят градусов и оказался почти нос к носу с лицом Киры. То ли он узнал Киру, то ли его так рассмешило напряженно-непроницаемое выражение лица управлявшей машиной зрелой женщины, но он резко шагнул в сторону и в разобравшем его смехе, переходившем в хохот, нагнулся вперед, схватившись за живот и не остановив проезжавшую мимо машину.

Георгий на месяц уехал в командировку, и Кира оставалась без наставника.

– Возьмешь Илью, – распорядился Георгий.

– Как Илью? – поразилась Кира. – Ему еще семнадцать, водить он не умеет, не имеет и прав.

– Да, прав он не имеет, но водить я его научил. Он водит, мама, просто прекрасно. Можешь на него целиком положиться. Я оставляю его за себя твоим инструктором.

Кире ничего не оставалось, как следовать совету сына. Работу с братом Георгий, видимо, провел, поскольку просьбе матери Илья ничуть не удивился и совершенно спокойно приступил к ее обучению. Но, боже мой, по сравнению со старшим сыном, он был гораздо более категоричен, более требователен, более строг. Кира стала считать дни до возвращения Георгия, чтобы продолжить вождение с гораздо более мягким по характеру старшим сыном.

– Мама, да я ведь весь в тебя, – впервые произнес потом всю жизнь так часто повторяемую фразу Илья, когда Кира попеняла ему на его строгость.

Кира была к себе беспощадна и искренне расстраивалась, когда что-то не получалось или получалось не так.

– Мам, ну что ты так расстраиваешься? Вспомни, сколько тебе лет? – успокаивал ее Илья. – У тебя уже не та реакция. Если бы ты села за руль лет в девятнадцать, учиться вождению тебе было бы намного легче.

– Я бы и села за руль в девятнадцать, если бы у меня была такая мать, как у тебя, – огрызнулась на сына Кира и подумала, что ей уже к пятидесяти – действительно, самое время сесть за руль!