Текст книги "Сталин. Личная жизнь"

Во время пребывания Сталина в ссылке он смог написать статью «О культурно-национальной автономии», которую затем отправил для опубликования за границу при помощи Аллилуева. Не имея никаких известий относительно того, как эта статья была воспринята, он в 1914 году написал ироническое письмо Зиновьеву в Краков. «Новость: Сталин послал в “Просвещение” большую-пребольшую статью “О культурно-национальной автономии”. Статья, кажется, ладная. Он думает, что получит за нее порядочный гонорар и будет таким образом избавлен от необходимости обращаться в те или иные места за деньгами. Полагаю, что он имеет право так думать. Кстати: в статье критикуется брошюра Кострова (на грузинском языке) в связи с общими положениями культур-автономистов»[103]103
  Фонд 558, опись 1, дело 5168.


[Закрыть]. Он пытался также во что бы то ни стало изучить иностранные языки. Двадцать седьмого февраля 1914 года он написал некоему Г. Белинскому, проживающему в тринадцатом округе Парижа: «По слухам, в Париже существует “Общество интеллектуальной помощи русским ссыльным”, а Вы, оказывается, состоите его членом. Если это верно, прошу Вас прислать мне франко-русский карманный словарь и несколько №№ какой-либо английской газеты. […] Сведения обо мне, если они Вам понадобятся в связи с присылкой книг, можете получить у Ю. Каменева, коему, кстати, шлю свой сердечный привет. Административно-ссыльный – Иосиф Джугашвили»[104]104
  Фонд 558, опись 1, дело 51.


[Закрыть]. Сталину также удалось во время своего пребывания в ссылке достать трактат Макиавелли «Государь», и он внимательно его прочел[105]105
  См. вышеупомянутую книгу Роберта Такера, с. 181. Источник информации – воспоминания Льва Каменева.


[Закрыть].

Все еще находясь в ссылке в Курейке, Сталин узнал о начале Первой мировой войны. Ни в одном из его писем не отражена реакция на это важнейшее событие. В тот – 1914 – год его материальное положение, похоже, стабилизировалось, и состояние его здоровья сразу же улучшилось. Ему как никогда раньше захотелось изучить французский и английский языки. В письме от 20 мая 1914 года, адресованном Зиновьеву (на его настоящую фамилию «Радомысльский»), находившемуся в Австрии, Сталин просил, как обычно, книги и «какой-либо (общественный) английский журнал (старый, новый, все равно – для чтения, а то здесь нет ничего английского, и боюсь растерять без упражнения уже приобретенное по части английского языка)»[106]106
  Фонд 558, опись 1, дело 5169.


[Закрыть].

В том же 1914 году он написал одному своему товарищу о положении большевиков в России. В этом письме чувствуется, что его страсть к внутрипартийной борьбе еще больше усиливалась от того, что он не мог принимать в этой борьбе непосредственного участия. Однако его моральное состояние, похоже, было хорошим, да и настроение тоже. «Целую тебя в нос, по-эскимосски. Черт меня дери. Скучаю без тебя чертовски. Скучаю – клянусь собакой! Не с кем мне, не с кем по душам поболтать…»[107]107
  Фонд 558, опись 1, дело 5391.


[Закрыть].

В феврале 1915 года Сталин отправился в село Монастырское[108]108
  Село Монастырское было базовым пунктом, в котором отбывало ссылку большинство ведущих большевистских деятелей. В июле 1915 года Ленин, находясь в Швейцарии, организовал в этом селе собрание всех руководителей большевиков, сосланных в Туруханский край, чтобы они могли подискутировать по поводу своего отношения к войне и к поведению большевиков, являющихся депутатами Государственной Думы. В этом собрании принимал участие и Сталин.


[Закрыть], чтобы встретиться там со Спандаряном. Он написал при этом находящемуся в Швейцарии Ленину письмо и раскритиковал в нем Кропоткина, Плеханова и западную социал-демократию: «Мой привет Вам, дорогой Ильич, горячий-горячий привет! Привет Зиновьеву, привет Надежде Константиновне! Как живете, как здоровье? Я живу, как раньше, хлеб жую, доживаю половину срока. Скучновато, да ничего не поделаешь. А как Ваши дела-делишки? У Вас-то, должно быть, веселее… Читал я недавно статьи Кропоткина – старый дурак, совсем из ума выжил. Читал также статейку Плеханова в “Речи” – старая неисправимая болтунья-баба! Эхма… А ликвидаторы с их депутатами – агентами вольно-экономического общества? Бить их некому, черт меня дери! Неужели так и останутся они безнаказанными?! Обрадуйте нас и сообщите, что в скором времени появится орган, где их будут хлестать по роже, да порядком, да без устали. […] Ваш Коба. P. S. Тимофей просит передать его кислый привет Геду, Самба и Вандервельду на славных, хе-хе, постах министров»[109]109
  Фонд 558, опись 1, дело 53.


[Закрыть].

Отрывок из письма Сталина Ленину, написанного в феврале 1915 года

Агрессивный и деспотичный характер Сталина наглядно проявился во время этой ссылки, когда трудности и лишения, казалось, еще больше ожесточили его: это видно по его представлению о том, каким образом следует бороться с теми, кто не разделяет его политических взглядов. Спандарян, вместе с которым он писал это письмо, поддерживал, по всей видимости, его воззрения.

В этот тяжкий период жизни Сталина с ним чаще всего обменивались посланиями Аллилуевы. Они помогали ему, чем могли: писали письма и присылали вещи. Сергей Аллилуев также переправил ему деньги, полученные из партийной кассы взаимопомощи. От их переписки сохранилось только одно письмо, которое Сталин написал Ольге Аллилуевой 20 ноября 1915 года. «Очень-очень Вам благодарен, глубокоуважаемая Ольга Евгеньевна, за Ваши добрые и чистые чувства ко мне. Никогда не забуду Вашего заботливого отношения ко мне! Жду момента, когда я освобожусь из ссылки и, приехав в Петербург, лично поблагодарю Вас, а также Сергея за все. Ведь мне остается всего-навсего два года. Посылку получил. Благодарю. Прошу только об одном – не тратиться больше на меня: Вам деньги самим нужны. Я буду доволен и тем, если время от времени будете присылать открытые письма с видами природы и прочее. В этом проклятом крае природа скудна до безобразия: летом река, зимой снег, это все, что дает здесь природа, и я до глупости истосковался по видам природы хотя бы на бумаге. Мой привет ребятам и девицам. Желаю им всего-всего хорошего. Я живу, как раньше. Чувствую себя хорошо. Здоров вполне, должно быть, привык к здешней природе. А природа у нас суровая: недели три назад мороз дошел до 45 градусов. До следующего письма. Уважающий Вас Иосиф»[110]110
  Фонд 558, опись 1, дело 55.


[Закрыть].

Время шло, Сталин новых статей больше не писал. На его вышеупомянутую статью никто никак не отреагировал. Двадцать пятого февраля 1916 года в письме, направленном в большевистский центр за границей и доставленном при помощи Инессы Арманд, Сталин поинтересовался, какова судьба этой статьи. Письмо было адресовано некой мадемуазель Эмили Мегрос с просьбой передать его госпоже Поповой, проживающей в городке Лютри, расположенном неподалеку от Лозанны. «Кстати, напиши мне, пожалуйста, какова судьба статьи К. Сталина “о культурно-национальной автономии”, вышла ли она в печать, а может быть, и затерялась где-нибудь? Больше года добиваюсь и ничего не могу узнать. Пошли мне открытку с весточкой о статье. […] Твой Иосиф»[111]111
  Фонд 558, опись 1, дело 57.


[Закрыть].

Отрывок из письма Сталина Ольге Аллилуевой, написанного в ноябре 1915 года

Эта статья, по-видимому, и в самом деле где-то затерялась: она так никогда и не была опубликована.

Четырнадцатого декабря 1916 года Сталин был отправлен по этапу в Красноярск: заключенных стали призывать в армию. Однако его там освободили от воинской повинности по причине того, что его левая рука плохо сгибалась и разгибалась в локтевом суставе. Двадцатого февраля он покинул Красноярск и направился в Ачинск: ему разрешили жить там до окончания срока ссылки.

Этот городишко (в 1938 году в нем создадут музей, посвященный сибирской ссылке Сталина) находился на Транссибирской железнодорожной магистрали, и из него можно было доехать на скором поезде до Петрограда за четверо суток. Лев Каменев и его жена Ольга тоже жили там в качестве ссыльных, и Сталин частенько захаживал к ним во время своего пребывания в этом городе. На устраиваемых ими вечеринках он обычно помалкивал и почти не вмешивался в разговор. Если же он все-таки вмешивался, Каменев его тут же с презрительным видом перебивал, в результате чего Сталин еще больше замыкался в себе и курил свою трубку, не открывая больше рта[112]112
  Со слов А. Байкалова, цитируемых в вышеупомянутой книге Роберта Такера, с. 137.


[Закрыть]. Ленин по-прежнему замышлял устроить Сталину и Свердлову побег и даже провел по этому поводу в начале 1917 года заседание Центрального Комитета партии. Чуть раньше он прислал Сталину 120 рублей[113]113
  См. вышеупомянутую книгу Дмитрия Волкогонова, с. 32.


[Закрыть].

Однако случилось так, что в России – без реального участия большевиков и даже неожиданно для них – в феврале 1917 года началась революция. Началась она с массовых волнений в Петрограде, вызванных войной и сопряженными с нею лишениями. Столицу потрясли демонстрации и забастовки. Солдаты отказались стрелять в толпу. Царь отрекся от престола, и 2 марта к власти пришло Временное правительство, созданное под эгидой Государственной Думы и возглавляемое князем Львовым. Политические ссыльные начали возвращаться домой. Восьмого марта Сталин, Каменев и другие ссыльные, отправив приветственную телеграмму Ленину, сели на поезд, направляющийся в Красноярск. Во время этой поездки их приветствовали на вокзалах толпы ликующих людей, которые распевали «Марсельезу». Поезд прибыл в столицу 12 марта.

Вот таким образом Сталин начал занимать свое место в Истории.

Глава IV. В водовороте революции

Возвращение героя

Сразу после своего прибытия в Петроград Сталин отправился к Аллилуевым. Их встреча была очень теплой: наконец-то Сосо вернулся из очень долгой и тяжелой ссылки. В маленькой квартире в пригороде собрались все: Сергей с Ольгой, их дети Федор, Анна и Надежда. Отсутствовал только Павел. Сталина завалили множеством вопросов. Аллилуевым хотелось узнать побольше о том, что ему довелось пережить в Сибири, какие он там наладил связи и каким образом вернулся обратно. Иосиф, ликуя оттого, что он теперь снова свободен, что началась революция и – возможно – он снова встретился с нравившейся ему девушкой, всячески старался очаровать своих слушателей. Он веселился и талантливо воспроизводил сцены из своей жизни ссыльного и свои недавние встречи на вокзалах с толпами ликующих людей.

Он провел у Аллилуевых весь вечер и всю ночь. На следующее утро он вышел из их квартиры в то же самое время, что и Федор, Анна и Надежда, которые отправились на поиски квартиры: им хотелось переехать из пригорода в центр города. Сталин же поехал в редакцию газеты «Правда». «Вы обязательно в новой квартире оставьте комнату для меня. Слышите, обязательно оставьте», – сказал он, расставаясь с ними[114]114
  См. вышеупомянутую книгу А. С. Аллилуевой, с. 165–168.


[Закрыть]. Был ли он уже влюблен в юную Надюшу, которой к тому времени исполнилось шестнадцать лет? Согласно семейной легенде, ее лирические отношения со Сталиным начались еще в четырнадцатилетнем возрасте[115]115
  Из беседы автора данной книги с Надеждой Сталиной, состоявшейся в Москве 17 июня 1995 года.


[Закрыть]. Как бы там ни было, она восприняла возвращение Иосифа как возвращение легендарного героя. Этот героический образ в ее сознании подкреплялся еще и тем, что Наде неоднократно рассказывали, как Иосиф спас ей жизнь, когда она в трехлетнем возрасте упала в воду с набережной и едва не утонула. Сосо тогда бросился в воду вслед за ней и вытащил ее на берег.

Надежда Сергеевна Аллилуева родилась 22 сентября 1901 года в Баку. Ее детство прошло на Кавказе, где тогда жили ее родители. Она внешне – так же, как ее братья и сестра, – была похожа на южанку. Впрочем, среди предков Надежды были люди многих национальностей. Несколько каперь цыганской крови, доставшиеся ей от бабушки отца, оказали влияние на ее внешность и характер. Ее экзотическая красота подчеркивалась гордой манерой держать себя. Черты ее овального и продолговатого лица были резкими и четкими, а профиль был словно высечен на медали. Ее черные густые брови, орлиный нос и карие глаза с обрамляющими их длинными ресницами подчеркивались густыми и гладкими черными волосами, которые она собирала на затылке в пучок. Правильность черт лица делала ее похожей на одну из скульптур Бранкузи. Надю с самого раннего детства воспитывали в духе большевизма, и образ Кобы – бесстрашного и неудержимого героя, уехавшего очень далеко и очень давно, – наверняка поражал ее воображение. Она привыкла к тому, что он после каждого своего побега появлялся у них дома: дом Аллилуевых был для этого одинокого человека местом встречи с самыми близкими друзьями и заменял ему родной дом. Он приходил к ним и вел задушевные беседы со старшими Аллилуевыми – прежде всего с Ольгой. Среди детей Аллилуевых Надя, несмотря на свой юный возраст, была более самоуверенной, более решительной и более серьезной, чем Федор – интеллигент-мечтатель – и изнеженная Анна, а потому она больше стремилась к самостоятельности, вплоть до создания собственной семьи. «Дети […] все в семье были приветливые, сердечные и добрые. […] Пожалуй, самой стойкой, упорной и твердой была мама, обладавшая какой-то внутренней крепостью и упрямством. Остальные были куда мягче», – вспоминает ее дочь Светлана[116]116
  См. вышеупомянутую книгу Светланы Аллилуевой «Vingt lettres à un ami», с. 58.


[Закрыть]. Надежда была настолько сильной девушкой, насколько того требовала та эпоха, когда она стала взрослой. И поэтому не случайно она полюбила еще в своей юности такого человека, как Коба, – человека с загадочным, сильным и непредсказуемым характером.

Однако она была также психически уязвимой и, как и другие дети Аллилуевых, склонной к проявлениям шизофрении (данная склонность передалась им от бабушки по материнской линии). Была ли Надя лишь «маленькой лодочкой, привязанной к огромному океанскому пароходу», какой ее считает Светлана Аллилуева?[117]117
  См. вышеупомянутую книгу Светланы Аллилуевой «Vingt lettres à un ami», с. 109.


[Закрыть] Или же она была скорее женщиной со сложным и вспыльчивым характером, которая, несмотря ни на что, умела оказывать сопротивление тому гиганту, который стал ее мужем?

В 1917 году Сталин предстал перед этой юной девушкой, едва-едва ставшей взрослой, в образе бесстрашного революционера, который много страдал и не раз смотрел в глаза смерти, но неизменно умудрялся благополучно выпутываться из всех переделок. Он был для нее тем «новым человеком», которого должна была породить революция, и творцом новейшей истории.

Когда Аллилуевы переехали в большую квартиру, находящуюся в доме № 10 по улице Рождественской, они с самого начала выделили одну комнату Сталину. У них дома ему всегда уделяли внимание две сестры, ждавшие его вплоть до поздней ночи, чтобы накормить его. Это были незабываемые вечера для молодых девушек, уже приобщившихся к начавшейся революции: Анна тогда работала в Смольном. Сталин рассказывал им о своей прежней жизни и о своей текущей деятельности и читал им вслух – имея к этому определенный талант – произведения Чехова, Горького и Пушкина.

Этому человеку, которому было уже под сорок и вся предыдущая жизнь которого представляла собой прозябание в нищете, ожесточенную борьбу и пребывание в тюрьмах и ссылках, общение с Аллилуевыми у них дома доставляло большое удовольствие. Он сразу же заметил, что их младшая дочь – еще школьница – страстно в него влюблена. Он сумел привязать ее к себе и в конце концов и сам в нее влюбился.

Адъютант Ленина

Первое, что предпринял Сталин как профессиональный революционер после своего прибытия в столицу, – это визит вместе с Каменевым и Мураловым в редакцию газеты «Правда», во главе которой тогда стоял Молотов. В течение последующих трех недель, поскольку Ленин находился за границей, Сталин и Каменев стали руководить партией в Петрограде. Их позиция была центристской: считая, что социалистическая революция произойдет еще не скоро, они ратовали за умеренную политику по отношению к Временному правительству. Вопреки более радикальной позиции Молотова, Сталин и Каменев сумели навязать однопартийцам свою точку зрения, дойдя при этом до критики самого Ленина. Ленин, находясь в Швейцарии, забил тревогу в своих «Письмах из далека». Для него буржуазно-демократическая революция была уже перевернутой страницей, и он считал, что теперь пришло время готовить революцию социалистическую и, чтобы положить конец войне, как того требовало большинство народа, следует незамедлительно свергнуть Временное правительство. В газете «Правда» было напечатано только одно из этих писем, да и то из него удалили значительную часть критики в адрес Временного правительства[118]118
  См. вышеупомянутую книгу Роберта Такера, с. 140.


[Закрыть].

Сталин продолжал ратовать за примиренческую политику и отказывался форсировать события, опасаясь отпугнуть мелкую буржуазию. Этим-то и объяснялась та поддержка, которую Сталин и Каменев стремились оказывать Временному правительству в марте 1917 года. Более того, Сталин предложил начать переговоры с меньшевиками с целью достижения единства партии. Третьего апреля Ленин нанес удар по этой соглашательской политике. Его «Апрельские тезисы» положили конец политике поддержки Временного правительства. Революционная непримиримость стала общей линией партии. «Один против ста десяти», – сказал Ленин, осуждая попытки сближения с меньшевиками. Самостоятельной позиции Сталина по отношению к Февральской революции был тем самым положен конец.

Сталин, однако, еще некоторое время вместе с другими большевиками, хорошо знавшими сложившиеся в стране реалии, продолжал противиться политике, за которую выступал Ленин. Шестого апреля внутри Русского бюро Центрального Комитета Сталин и Каменев заняли откровенно негативную позицию по отношению к «Апрельским тезисам». Ленин, которому все же удалось навязать однопартийцам эти тезисы, не стал обижаться на Сталина. Он, наоборот, предоставил ему полную свободу в вопросах, относящихся к национальным меньшинствам. На Апрельской конференции Сталин выступил с подробным докладом по данной проблеме[119]119
  См. доклад Сталина по национальному вопросу на конференции РСДРП, проходившей 24–29 апреля 1917 года (фонд 558, опись 1, дело 59).


[Закрыть]. Национальный вопрос был в это время одним из самых главных и трудных вопросов. Российская империя разваливалась на части, и поддержанная в свое время Лениным идея о «праве наций на самоопределение» начала претворяться в жизнь. Первой захотела выйти из состава Российской империи Финляндия. Ее примеру последовала Польша. Сепаратистские движения быстро развивались на Украине, в Закавказье и других регионах. Сталин по данному вопросу придерживался той же самой политической линии, что и Ленин. Он считал, что только партия пролетариата должна принимать решения относительно национального вопроса, учитывая уровень социального развития и классовую борьбу в каждом регионе. «Я лично высказался бы, например, против отделения Закавказья»[120]120
  Относительно политики Ленина и Сталина по национальному вопросу см. книгу Элен Каррер д’Анкосс «L'Empire éclaté» (Париж: Фламмарион, 1978. С. 11–34).


[Закрыть]. Его слова «Да, но…» станут ключевыми в его политике по отношению к праву наций на самоопределение. В его высказываниях относительно национального вопроса отчетливо чувствуется приверженность централизму.

Поскольку Сталин был солидарен с Лениным относительно подходов к национальному вопросу, он, естественно, стал близким соратником этого партийного лидера. Ленин все больше и больше опирался на него, а также использовал его способности и опыт конспиратора. Во время событий 3 и 4 июля руководители большевиков решили in extremis[121]121
  В последний момент (лат.). (Примеч. пер.)


[Закрыть] принять участие в массовой демонстрации в Петрограде и попытаться возглавить ее. Главные требования этой демонстрации заключались в отставке Временного правительства и в прекращении двоевластия – параллельного функционирования органов правительства и Советов. Временное правительство распорядилось арестовать Ленина и других руководителей большевиков, обвиняя их в том, что они организовали беспорядки и что они являются агентами германского Генерального штаба. Сталин спрятал Ленина у Аллилуевых, предоставив в его распоряжение свою комнату. Ленин провел там несколько дней – время, потребовавшееся ему для того, чтобы решить, отправится ли он опять в изгнание за границу или же сдастся Временному правительству. Сталин считал, что Ленину ни в коем случае не следует сдаваться Керенскому[122]122
  Александр Федорович Керенский (1881–1970) был адвокатом. Он был министром юстиции во Временном правительстве, сформированном князем Львовым после отречения Николая II от престола 2 марта 1917 года в пользу его брата, великого князя Михаила, и после отказа Михаила от престола днем позже. Затем – в мае – Керенский стал военным министром, а в июле – министром-председателем и верховным главнокомандующим. В мае 1918 года он сел в Мурманске на судно, отправляющееся в Лондон, а затем переехал из Англии в США.


[Закрыть], потому что, по его мнению, Ленина не посадили бы за решетку, а сразу же убили бы.

Для Аллилуевых стало большой честью приютить Ленина. Они навсегда запомнили его пребывание у них дома. «Владимир Ильич так прост, так подкупающе внимателен, с таким искренним любопытством задает он вопросы и слушает меня…» – будет вспоминать впоследствии Анна Сергеевна.

Сталин наведывался к Ленину ежедневно и просил Ольгу Аллилуеву кормить ее гостя самым лучшим из всего, что у нее есть. Ленин проявлял о своем последователе аналогичную заботу. Он спрашивал у Ольги: «Вы как Сталина кормите? Позаботьтесь уж о нем, Ольга Евгеньевна, он как будто осунулся». Эта их взаимная забота забавляла Ольгу. Она также будет вспоминать о том, как Ленин приходил дружески поболтать с ней то в столовую, то на кухню[123]123
  См. вышеупомянутую книгу А. С. Аллилуевой, с. 175.


[Закрыть].

Опасность, однако, становилась все более и более реальной. Сергей Аллилуев предложил Ленину уехать из Петрограда и укрыться в маленьком городке Сестрорецке, расположенном на берегу Финского залива. Двадцать четвертого июля Ленин покинул квартиру Аллилуевых. Чтобы его не узнали, Сталин выступил для него в роли парикмахера: он сбрил ему бороду и усы и тем самым сделал его неузнаваемым. Сталин и Аллилуев проводили Ленина на Финляндский вокзал. Квартира Аллилуевых вскоре стала почтовым ящиком Ленина: вся его тайная переписка велась через них под контролем Сталина, который лично отправлял и получал письма.

После отъезда Ленина Сталин окончательно обосновался у Аллилуевых, хотя его в какой-то мере мучила совесть из-за того, что он тем самым подвергает их риску. Однако Ольга настояла на том, чтобы он жил именно у них, заявляя, что ее семья уже давно привыкла существовать в обстановке конспирации. Ей хотелось, чтобы у Сталина наконец-то появилось комфортное жилье, в котором он мог бы есть и спать в нормальных условиях. Сталин в конце концов согласился – к превеликой радости Надежды[124]124
  См. вышеупомянутую книгу А. С. Аллилуевой, с. 180.


[Закрыть].

Он разложил в выделенной ему комнате свое незатейливое имущество: книги, рукописи и одежду. Ольга заштопала все дырки в одежде, а затем еще и купила ему новый костюм. Сталин в ответ взялся снабжать эту семью продуктами питания. Он проводил бо́льшую часть свободного времени с двумя сестрами. Сталин нашел в этой семье дружбу, привязанность, любовь и радушие – то есть то, чего ему в жизни всегда не хватало.

Поскольку Ленин и Зиновьев опять пустились в бега, а Троцкий и Каменев угодили за решетку, Сталин снова – как в марте того же года – стал одной из первостепенных фигур среди большевиков. На этот раз его воспринимали как одного из ближайших соратников Ленина, и это обеспечивало ему огромный авторитет. Сталин стал уже совсем другим: в июле он позиционировал себя как верного приверженца Ленина, выступал за свержение Временного правительства и возвещал о близости новых революционных потрясений.

В эти трудные и опасные месяцы (июль – октябрь 1917 года) Сталин отнюдь не проявлял себя как пламенный оратор, привлекающий к себе внимание политических обозревателей и запечатляющийся в памяти хроникеров. О нем ничего не говорится в книге Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир», и лишь вскользь он упоминается в книге Николая Суханова «Записки о революции». Однако он – в свойственной ему скрытной манере – карабкался вверх по лестнице партийной иерархии. Закрепившись в кругу тех, кто принимал ключевые решения, и фигурируя среди основных партийных организаторов, он начал вести себя как один из руководителей партии. В октябре о нем уже говорили как об одном из тех близких соратников Ленина, которые имеют наибольший вес, – наряду с Зиновьевым, Каменевым, Троцким, Сокольниковым и Бубновым[125]125
  См. вышеупомянутую книгу Роберта Такера. С. 152.


[Закрыть]. Он также стал членом первого правительства, сформированного Лениным после прихода к власти[126]126
  В ночь с 25 на 26 октября Военно-революционный комитет Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов взял штурмом Зимний дворец, в котором находилось Временное правительство. В 14.35 началось экстренное заседание Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Троцкий при этом объявил, что Временное правительство низложено, Государственная Дума распущена и все заключенные выпущены на свободу. В действующую армию были направлены телеграммы, сообщающие о свержении прежней власти. Затем перед взором собравшихся предстал Ленин, не появлявшийся на людях с самого июля. Его встретили с энтузиазмом. «Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась!» (см. вышеупомянутую книгу Дмитрия Волкогонова, с. 39). Двадцать пятого октября, ставшее исторической датой, будет отмечаться 7 ноября, поскольку в результате введения нового летоисчисления отсчет времени был сдвинут на 13 дней.


[Закрыть], а именно народным комиссаром по делам национальностей. Свои обязанности на этом посту Сталин выполнял в маленькой комнате в Смольном, на двери которой было от руки написано: «Народный комиссариат по делам национальностей».

Двадцать девятого ноября 1917 года Ленин, Сталин, Троцкий и Свердлов стали четырьмя руководителями, которые должны были решать неотложные государственные вопросы. Сталин еще раз выступил в роли доверенного лица Ленина, выполняя для него деликатные поручения. Комната, в которой размещался вверенный ему комиссариат, находилась недалеко от кабинета Ленина. Эти два человека то и дело друг другу звонили, и Ленин частенько заходил к Сталину посоветоваться по поводу текущих проблем[127]127
  См. вышеупомянутую книгу Роберта Такера, с. 157.


[Закрыть]. Именно в этот период Сталин выполнил свою первую историческую миссию: он поехал в Хельсинки в качестве представителя Ленина, чтобы дать согласие Финляндии на реализацию ее права на самоопределение. Однако на всей остальной территории бывшей Российской империи Сталин, как и Ленин, пытался остановить центробежные силы и добиться того, чтобы «национально-территориальная» автономия стала действенным средством советизации населяющих бывшую Российскую империю народов.