Текст книги "Берег другой жизни"

Он накрыл ладонью мою руку и с обычным прищуром посмотрел прямо в глаза.

«Вот так история! – пронеслось вихрем в голове. – Даже не знаю, что сказать, как реагировать, все вдруг стало непонятно. Печалиться причин не вижу, но и радоваться особо нечему. Хотя, не скрою, необычная ситуация приятно щекочет нервы!»

Непросто анализировать ситуацию, когда выступаешь в ней главной героиней и из-за тебя, почти незнакомой, отказывают семье в праздновании торжества. Легкое головокружение, возникшее после выпитого шампанского, приятно, но после слов Доминика я заставила себя напрячься: странные отношения с семьей или странный он сам? Идет он сознательно на обострение отношений или они давно оставляют желать лучшего? Что мне нравится больше? Ведь он же говорит правду – я сама видела дату его рождения. Если он запланировал этот пикник заранее, то наверняка имел в виду очаровывать меня до утра, но тогда сюда не вписывается семейное торжество. Не может быть, чтобы его семья не озаботилась заранее организовать празднование. В пятницу это было невозможно – рабочий день, а вечер он провел со мной. Сегодня мы тоже вместе, а завтра день рождения пройдет и виновнику прошедшего торжества предстоит дальняя командировка. Неужели я должна поверить в его версию, что он действительно настолько очарован, что пренебрег семейной традицией? Или здесь скрывается что-то еще, о чем я не догадываюсь? Боже, почему ты заставляешь решать такие трудные задачи, в условиях которых я ничего не понимаю? Передо мной возник целый букет риторических вопросов, и ответы на них услышать не от кого.

Все мои в муках текущие размышления прервались поданным десертом. Апельсиновый крем с соусом из красных апельсинов с апельсиновым ликером – я такого деликатеса не ела.

– Перестань думать о том, чего не можешь разгадать, – точно уловил Доминик происходящее в моей голове. – Когда-нибудь я смогу объяснить больше, чем ты знаешь сегодня, а сейчас продолжим пир, если ты не возражаешь. Мне хорошо с тобой!

«Трудно сказать нет обаятельному мужчине… И как только у него получается, ведь он почти соблазнил меня», – потекли мысли в другом направлении, успокоенные обещанием разъяснить сегодняшнюю загадку позднее.

Остаток ужина прошел на веселой ноте. Виновник торжества описал, из чего состоит съеденный десерт и какую еще вкуснятину я могла бы приготовить, если захочу.

– Это несложно, – сказал он, беря мою руку и целуя. – Я знаю множество рецептов и готов поделиться с тобой, если не возражаешь. Могу приготовить все, что ты хочешь. Есть у тебя сейчас какие-нибудь желания? – спросил он, интонацией выделяя конец предложения, но уже после небольшой паузы.

Слова повисли в воздухе. Понятно, что он спросил вовсе не о еде и не о предстоящей прогулке. И хотя вопрос прозвучал вполне безобидно, я почувствовала, что Доминик вызывает на откровенность.

От необъяснимого волнения перехватило дыхание.

Подъехав к отелю, где остановился, и поставив машину в подземный гараж, мы прошли с Анной в ресторан, занимающий первый этаж здания и открытый для всех желающих. Помня вчерашнюю неуверенность спутницы в выборе блюд, я получил быстрое согласие на организацию сегодняшнего застолья. Заказав любимое шампанское Gosset, я составил прекрасное меню для истинных гурманов. На столе появились крабы, улитки и прочие итальянские овощные и рыбные изыски, которые не только выглядели аппетитно, но и на вкус оказались отменными.

Наблюдая за Анной, я не переставал удивляться, как различные эмоции проявляются на ее лице. Можно без труда догадаться, что ей понравилось, а что нет. Очевидно, она о чем-то хочет спросить, но не решается.

«А она умеет держать себя в руках – во всяком случае, постоянно пытается это делать, несмотря на чувствительность и эмоциональность», – подумал я с удовлетворением.

Наконец моя визави решилась на вопрос, на который у меня был готов ответ без слова лжи. Анна искренне обрадовалась, что принимает участие в праздновании юбилея, поздравила, пожелала много хорошего и доброго. Приятно. Следующий вопрос – почему такую дату я праздную не с семьей, а с почти незнакомой женщиной.

– Ну, во-первых, мы знакомы со вчерашнего дня и могу даже о тебе кое-что рассказать, – попытался внести я полную ясность. – А во-вторых, дети действительно организовали празднование юбилея, но я после знакомства с тобой позвонил и сказал, что не приеду. Они, конечно, не в восторге, но это как-нибудь можно пережить. С твоей помощью.

Я сказал это, специально сделав ударение на последних словах и глядя внимательно в глаза собеседницы, пытаясь представить, что же она на самом деле думает.

Анна, кажется, поверила объяснению. Трудно не поверить, ведь почти все в нем правда. Но – почти. Не мог же я сказать, что дети организовали праздник в доме, куда моя нога не ступала более пяти лет – с тех пор, как в моей постели случился банальный и пошлый адюльтер. Бывшая супруга рассталась с любовником полгода назад, после того как он вытянул из обезумевшей от любовных ласк пассии порядочно денег и сумел открыть на них собственное дело. До нее поздно, но все же дошло, что он хотел не ее, а мои немаленькие, деньги, которые она охотно ему дарила. Оставшись одна, она вспомнила обо мне и решила организовать возвращение блудного мужа, чтобы сохранить остатки сильно пошатнувшегося авторитета в глазах детей, родственников и друзей. Дочери всегда в подобных ситуациях встают на сторону матери, особенно если она печалится о том, чтобы собрать дружную семью, используя для этого, надо честно признать, недюжинный талант актрисы. Я не мог предоставить ей шанс реабилитировать себя, как не мог добровольно переступить порог дома, возведенного с такой любовью, где был предан когда-то любимой женщиной. Предательство я не забуду, не пойму, не прощу.

Много лет назад, увидев жену в постели с другим, я развернулся и, не сказав ни слова, ушел. Испытал шок – не было ни слов, ни мыслей, ни желаний. Я находился в прострации и хотел одного: умереть. Мне не нужны были объяснения, оправдания или утешения. Не совсем понимая, где нахожусь, я вновь сел в неостывшую от долгой поездки машину и завел мотор. Я ехал, не разбирая дороги, в ночь, в неизвестность, туда, откуда стремился домой, к любимой жене. Увидев заправочную станцию, я остановился, купил пакет бутылок с каким-то алкоголем и поехал дальше – искать ближайший отель, где можно остаться наедине с горем.

Последнее, что осталось в воспоминаниях из той ночи, – маленький пансион в обрамлении веселых огоньков, которые мне показались насмешкой над чувствами. Я подумал об этом отстраненно, тупо, но ехать дальше и искать более подходящее место не было сил. Получив ключ и заранее оплатив номер, я вошел в комнату и осторожно закрыл дверь, надеясь, что закрою собственную жизнь.

Удивившись, что постоялец не вышел к завтраку, хозяйка пансиона подошла к двери спросить, не нуждаюсь ли я в чем-то, тем более что с жильцами было негусто. Услышав странные хрипы и стоны, она почувствовала что-то неладное, позвала на помощь мужа, они открыли дверь запасным ключом. Испугавшись неприглядной картины, которая предстала взору, женщина, оставив мужа возле двери, побежала вызывать скорую помощь.

Дети, не зная перипетий, произошедших в родительском доме, потеряли меня на фирме и только на третьи сутки разыскали бесчувственного отца, лежащим в реанимации незнакомой больницы. Если бы добрая госпожа Борман, хозяйка гостиницы, подошла к двери на час позже, для меня все было бы кончено, это подтвердили врачи. Видимо, не судьба – умереть в незнакомом месте от отравления алкоголем. Пробыв в коме пять суток и выписавшись из больницы, через неделю я подал документы на развод…

Принесенный официантом десерт отвлек от печальных воспоминаний, которые приходят, не спрашивая разрешения. Апельсиновый крем был хорош, я бы не приготовил лучше, шампанское приятно бодрило, и я опять стал собой.

Рассказав очаровательной спутнице, что есть не менее вкусные деликатесы, которые несложно приготовить в домашних условиях, я предложил записать рецепты: напрашиваться на ее кухню было неприлично, да и не в моих правилах. Готовить – мое хобби, разрядка после стрессов, которым постоянно находится место на работе. В прошлом я много и охотно готовил на радость детям. Их мама не умела и не хотела этого делать, да это необязательно: прислуга прекрасно справлялась с домашней работой…

Но прочь, грустные мысли, сейчас я должен справиться с ответственной работой – не дать заскучать гостье!

Кто может заранее предсказать ход событий, определить движение не только небесных, но и человеческих тел? Полная луна давно хозяйничала на ясном и полном звезд небе. Прекрасный и волнующий вечер, полный романтики, секретов, загадок, открытий и волнений, не закончился. Желая продлить сказку, я надеялась на чудо…

Затуманенная шампанским голова – плохой спутник по лабиринту воспоминаний. Не могу понять, каким образом оказалась в номере у почти незнакомого мужчины, но пришла в себя оттого, что увидела стоящего на коленях Доминика, целующего мне руки и умоляющего сделать чудесный подарок, оставшись до утра. Дома меня никто не ждал, и я, выбирая между общественными приличиями и личными желаниями, после некоторых колебаний остановилась на втором. Мне, привлекательной женщине, долгое время жившей в одиночестве, нравился немолодой, но полный обаяния мужчина – он умел завоевывать!

Заказав бутылку шампанского в номер, мы остались ждать: он – стоя у двери, я – сидя в кресле. Никто не проронил ни слова, плотная тишина нависла над нами, мешая дышать. Доминик рассчитался с принесшим заказ официантом, закрыл дверь и начал открывать бутылку. Я, глядя, как он это делает, начала молча и медленно раздеваться. Пить не хотелось, но правила игры должны быть соблюдены. В подобной ситуации я оказалась впервые и чувствовала себя, как человек, принявший не совсем правильное решение, знающий об этом, но полагающийся на случай.

Стоя боком к Доминику и занятая своими мыслями, я не успела снять последнюю часть одежды, как была обхвачена ласковыми и умелыми руками, покорена нежными губами и обезоружена вздыбленной плотью. Пораженная скоростью и напором, я с головой окунулась в волны нежности, силы, приятного мужского запаха, страсти, обаяния, задыхаясь от предчувствия любви. Он вошел в меня, сгорая и искрясь от желания, которое источала каждая клеточка его тела, и после нескольких вздохов прокричал в ухо: «Я, кажется, влюблен, влюблен, влюблен!» Он повторил это несколько раз с закрытыми глазами, ни на мгновение не выпуская меня из объятий.

Молча пыталась я оценить возникшую ситуацию, совершенно оглушенная ею: я легла в постель мужчины, которого знала чуть больше суток. Такого конфуза, необдуманного шага, легкомыслия – назовите, как хотите – я никогда не позволяла. Мне почему-то не приходило в голову, что находящийся рядом мужчина упивается счастьем один, пока не разделив его со мной и не замечая этого.

Мне стало неловко перед собой.

Не додумав вихрем промчавшиеся мысли и не успев получить удовольствие от готового прийти им на смену сожаления, я почувствовала вновь нарастающий пыл любовной атаки. Доминик любил истово, но нежно. Целовал губы, лицо, плечи, ни на секунду не выпуская из объятий, не вынимая плоти из лона, возбуждаясь снова и снова и повторяя счастливо, что он влюблен, что это самый большой подарок в его жизни, и прочую любовную чепуху, которой верить абсолютно нельзя, но так хочется… Под ураганным натиском любви, страсти и ласк я забыла о выдуманных искусственных преградах на пути к счастью и поплыла на волнах нежности.

Мне было хорошо с ним. Обходясь долгие месяцы без мужчины, я начала забывать, что такое сильные мужские руки, держащие тебя в объятиях. Я вдыхала запах нечаянного любовника, получала удовольствие от прикосновений, ласк и поцелуев. Его постоянные атаки не утомляли – наоборот, чувствовалось приятное волнение во всем теле, усиливающееся с каждой минутой. Лежа на боку и крепко прижимая меня к телу, он отдыхал, закрыв глаза и поглаживая мое бедро. Его ласки становились опять активнее, и, открыв глаза, он спросил взглядом, все ли так, как надо. Положив его руку на грудь, я хотела удостовериться, действительно ли почувствовала давно забытое волнение тела и прилив чувств. Да, этот мужчина сумел разжечь во мне огонь желания: во рту пересохло, грудь затвердела и наполнилась истомой, соски стали похожи на глаза плюшевого медведя – такие же темные и жесткие, лоно истекало соком, стон готов сорваться с губ. Почувствовав это, мой любовник откуда-то открыл в себе новый импульс, и его третий взлет совпал с моим первым. Это была песня освобождения, хор сбывшихся желаний, закат и рассвет, полет в небесной выси, ласкание ветерка и нежное касание солнца – это было восхитительно!

Время от времени прямо из горлышка утоляя жажду глотками шампанского, которое стояло тут же, мы любили друг друга часы напролет. Не знаю, откуда во мне взялось столько любовного пламени, которое горело всю нескончаемо прекрасную ночь… Силы начали постепенно иссякать. Только на короткое время могла я сомкнуть веки и задремать, как чувствовала настойчивое подрагивание готовой к атаке плоти Доминика.

– Не могу больше, – шептала я сухими губами, отдав ему всю влагу и обессилено прикрыв глаза.

– Я тоже не могу, – эхом повторял он, смеясь шутке, целуя меня и снова начиная любовные атаки.

Наконец и он заснул, утомившись от ночных игр, но и во сне продолжая крепко держать меня в объятиях, не отпуская от себя ни на миг.

Это было какое-то наваждение, обоюдное сумасшествие, неравная борьба с судьбой, будто она отвела нам только эту последнюю и единственную ночь для жизни и любви, а наутро мы должны были умереть. В комнате стоял терпкий запах оставленной на простынях влаги, перемешанный с легким запахом потных тел. Стекла комнаты запотели от горячего дыхания, и даже рассвет не мог пробиться к нам через сырой любовный туман.

Все рано или поздно кончается: и плохое, и хорошее. Кончилась необычная и прекрасная ночь. Отказавшись от завтрака, я попросила ночного героя отвезти домой, потому что мечтала остаться одной и спать, спать, спать. Мне не было плохо физически, мне было слишком много: разговоров, любви, событий, наготы… Мне хотелось посмотреть на произошедшее со стороны, прочувствовать, понять, оценить, поразмышлять, а для этого требовались ясная голова и время. Я плохо представляла себе, как Доминик собирался преодолеть те четыреста или сколько там километров, что отделяли его от работы, да и, честно говоря, меня это мало волновало.

Покинув гостеприимно принявший нас отель, мы расстались недалеко от моего дома. Доминик светился от счастья: это было видно невооруженным взглядом. Он несколько раз поцеловал мне попеременно руки, приобнял, сказал, что бесконечно счастлив, поблагодарил в сотый, наверное, раз за чудесную ночь и спросил, когда можно позвонить. Я, впрочем, заметила, что, несмотря на приподнятое настроение, его мысли принимали другое направление. Они летели туда, где он находился большую часть дня, недели, жизни, к никогда не изменяющей, приносящей то удовлетворение, то стресс, находящейся близко и всегда под рукой – к любимой работе.

– Позвони сегодня вечером или лучше завтра до обеда, – прошелестела я сухими губами, прощаясь, и пошла, не оглядываясь, на плохо слушающихся, ослабевших ногах к дому, мечтая провалиться в сон.

Дойдя до квартиры, раздевшись и выпив почти полный графин воды, я упала в постель и, не успев даже подумать: «Как хорошо!» – уже спала.

Громко и настойчиво звонивший телефон вытащил из крепкого сна и заставил меня недовольно поморщиться. Полежав еще минуту с надеждой, что звонки прекратятся, я, в конце концов, встала и пошла навстречу надоевшим звукам. «Ну, кому я могла понадобиться в воскресенье вечером?» – подумала я с неприязнью, подходя к аппарату, стоявшему на самом краю рабочего стола.

– Приветствую тебя, мое счастье, – голос, прозвучавший в трубке, был знаком – это он шептал предыдущую ночь нежные слова, от которых приятно кружится голова и которые хочется слушать без конца.

Вопросы так и сыпались из телефонной трубки – Доминик не давал много времени на размышление. Он интересовался, не разбудил ли меня, как я себя чувствую, не успела ли я его забыть, не голодна ли, так как утром ничего не поела…

– Да, ты меня разбудил, но это не страшно, уже пять часов, пора вставать, потому что скоро опять идти в постель, – сказала я, потягиваясь и односложно отвечая на вопросы. Чувство легкого стыда за то, что осталась на ночь у незнакомого мужчины, не прошло. – Нет, я тебя не забыла. Трудно забыть человека, который не давал спать целую ночь. Чувствую себя нормально, только слабость в коленках, знакомо тебе такое чувство? – съехидничала я и больно прикусила язык.

– Возможно, это от долгого лежания в постели на одном боку, – засмеялся он счастливо. – У меня тоже слабость в ногах, но оттого, что я пять часов был за рулем. Сейчас я в бюро, у меня накопилась целая гора важных бумаг, их необходимо разобрать.

Пожелав друг другу приятного вечера и заранее спокойной ночи, мы расстались до следующего дня.

Положив трубку, я осталась неподвижно стоять, прислонившись к стене и вспоминая только что закончившийся разговор. Голос Доминика нес в себе целую гамму удивительно приятных оттенков, массу обаяния и затаенного сексуального пыла. Он так и остался вибрировать в ушах низким баритоном, и я с удивлением почувствовала, как потянуло и повлажнело внизу живота. Эта волна донесла тепло до лица, оно загорелось энергией прилившей крови.

Повернувшись к зеркалу и глянув в него, я увидела, что и ожидала: симпатичную женщину с порозовевшим лицом, делающее ее еще привлекательнее. «Ага, – сказала я отражению, – положительная реакция на понравившегося мужчину. Ладно, пошутили – и хватит, нужно позвонить Лизе, она наверняка заждалась звонка».

Позвонив и поболтав с подружкой о женских и житейских делах, мы условились встретиться в среду вечером. В течение разговора меня подмывало рассказать ей о необычной ночи, но в последнюю минуту что-то останавливало. «А нужно ли? – подумалось отстраненно. – В советах я не нуждаюсь, никто не решит за меня, как и что делать с приключением, в которое сама вляпалась, а просто так рассказывать – интересно ли кому-то?»

Попивая ароматный зеленый чай и заедая печеньем, я провела остаток вечера за интересной книгой. Около десяти вечера, устав бороться со сном, я отправилась в постель и, не додумав до конца: «А что же поделывает…» – опять уснула.

Насколько можно судить по внешнему виду, чувствовала себя Анна сегодня свободнее, чем вчера. Она не задавала неприятных или наводящих вопросов, что характеризовало ее с положительной стороны – не люблю назойливых людей, независимо от пола. Она была не совсем трезва, но и не настолько пьяна, чтобы не понять, зачем я ее приглашаю к себе в номер. Но как только за ней закрылась дверь, ее будто охватила паника или что-то похожее на сожаление. Она села в предложенное кресло посередине комнаты и замолчала. Стараясь не смотреть в глаза, она отводила мои руки точно так же, как в машине убирала пальцы из моих ладоней.

«Ей мои прикосновения не неприятны, это видно. Возможно, она стыдится чего-то, о чем не скажет, – крутилось в голове, а руки нетерпеливо подрагивали, желая сжать ее в объятиях. – Нужно помочь ей расслабиться».

Встав на колени, я начал целовать руки Анны, которые она пыталась убрать, но уже не так активно, одновременно сжимая колени и желая обхватить ее всю и сейчас. Набравшись терпения, я целовал ее, медленно поднимаясь выше к груди, и просил сделать мне подарок, оставшись на ночь.

Что можно говорить в такой ситуации? Я не романтик, а человек действия. Не всегда придут на ум нужные слова, когда находишься в интимной, а не в рабочей обстановке. Для меня проще руководить несколькими десятками людей, чем выдумывать новые комплименты для женщин. Каждая из них требует особого подхода, ведь у них разные представления об ухаживаниях, и каждой нужно что-то другое, а что – об этом они предпочитают не говорить, испытывая мужчину на сообразительность. Мне проще показать себя в деле, чем разводить сантименты.

В певцы серенад я никогда не годился.

Начав короткий монолог, воспевающий ее неповторимость, как прежде говорил многим женщинам, я вдруг понял, что задуманный сценарий выходного дня выходит из-под контроля и обретает собственную жизнь. Я вдруг почувствовал, что задыхаюсь от тепла Анны, плыву в волнах ее сексуальной энергии, хочу держать в объятиях только эту женщину, целовать всю, с головы до ног, обладать только ею, любить только ее, а не повторять какие-то глупые, заезженные, ненужные слова.

Теперь она смотрела, не отрываясь, в глаза, ее взгляд как магнитом тянул к ней, втягивал мощной струей мое существо вовнутрь, не оставляя сил сопротивляться. Это непонятная, необъяснимая сила, но думать я уже ни о чем не мог. Мы молча сбрасывали одежду: она – немного отвернувшись, я – глядя на объект любви. Я оказался проворнее и истово прижал ее, не успевшую полностью раздеться, к истомившемуся по женскому теплу телу. Я обнимал, целовал и ласкал мою фею, заходясь от нежности к такой прекрасной груди, теплым губам, шелковистой коже. «Господи, – успел подумать я, – ты вновь подарил мне жизнь и счастье любить, спасибо тебе!»

– Со мной происходит что-то очень приятно-волшебное, и, кажется, я влюблен, – не только подумал, но и произнес я негромко.

Держа в объятиях женщину, которую окрестил маленьким сокровищем, я не в силах был убрать с лица дурацкую улыбку влюбленного павиана. Не видя себя со стороны, можно догадаться, что картина, предстающая сиюминутно перед глазами, не имела бы никаких шансов войти в анналы всемирной живописи, возьмись кто-либо изобразить ее на холсте.

Моя юная стройная чудесница молча смотрела мне в глаза, не говоря ни слова, но ее проникающий до самых глубин трепещущей плоти взгляд, зажигающий и горячий, вновь вздыбил мое естество, которое я боялся и не хотел оставлять в одиночестве, вне нее, где ему так уютно. Глядя ей прямо в глаза и крепко обхватив за бедра, я, разгоняясь все сильнее, молил взглядом об одном – чтобы она не остановила, доставив вновь на вершину блаженства. Я хотел полностью раствориться в ней, войти каждой клеткой тела в каждую ее клетку, каждой невидимой глазом частичкой обнять ее, да там и остаться, растворенным в ней, не думая больше ни о чем.

Утолив первый голод, я был благодарен своей любовнице за то, что она ни словом, ни жестом не показала нетерпения, за то, что не оттолкнула, а приняла мои правила любовной игры и темперамент.

Анна по-прежнему молчала, но охотно отвечала на поцелуи, закрыв глаза и отдавшись во власть чувств. Мы ласкали друг друга, я шептал нежные слова, продолжая любить, пока не почувствовал ее тяжелое дыхание. В горле пересохло, я боялся сделать неверное движение, спугнуть стремление к восторгу, поспешить или опоздать. Наконец я услышал стон и одновременно почувствовал, как, сдавливая мне ягодицы, она проталкивает меня глубже внутрь. Ее лоно сжимало и отпускало, выталкивало и вбирало в себя мою разбухшую от желания плоть. Сознание почти покинуло меня, когда, спустя мгновение, я оросил счастьем прижавшуюся ко мне женщину. Боже, что это было за чувство! Мы замерли в объятиях друг друга, боясь пошевелиться и спугнуть тишину, нависшую над нашими горячими и влажными телами и нарушаемую только неровным стуком наших разогнавшихся сердец.

«Это было как тогда, двадцать с лишним лет назад, когда я встретил первую, позднее предавшую меня любовь, – бродили в глубине сознания мысли. Я лежал счастливый, наслаждаясь минутами отдыха. – Но это было и другое – я повзрослел, стал мудрее, многое пережил и понял. Другой уровень чувств, другой уровень отношений. Одно дело, когда выбираешь в жены будущую мать детей и хорошую любовницу, и другое – когда, будучи зрелым, решаешь для себя: с этой женщиной я хочу состариться и умереть, если и не с ней вместе, то хотя бы на ее руках, в ее объятиях. Второй выбор, может быть важнее, чем первый, незрелый, потому что он сопровождает тебя до конца единственной жизни. Уже нет в живых родителей, у детей свои дети и заботы, им не до тебя, и только любящая женщина остается до самого конца, чтобы сказать последнее прощай. И когда ты станешь уходить туда, откуда нет возврата, тебя будут сопровождать потерявшие блеск любимые глаза. И ты уйдешь из жизни счастливым».

Так рассуждал я, гладя волосы лежащей возле меня женщины, определив будущую жизнь. Я чувствовал потребность защитить Анну, дать то, чего ей недостает и о чем она мечтает, уберечь от невзгод и волнений. Но больше всего я хотел ее любить – ночью, днем, вечером, утром, в любое время дня и ночи, везде и всегда, держать все время в объятиях. Как назвать то, что я чувствовал, как описать волнения души? Любовь? Это слово вмещает в себя десятки смыслов, и у каждого свое понятие любви – их столько, сколько всех нас, разных. Для меня любовь – это не только желание обладать, хотеть, любить, но и желание дать, защитить, помочь, сберечь.

Время от времени утоляя жажду глотками шампанского прямо из горлышка, мы любили друг друга всю ночь. Не знаю, откуда у меня взялось столько сил, ведь мне вчера исполнилось шестьдесят. Возможно, виновата ее молодость или ее темперамент, а может быть, моя молодость берет то, что недополучила тогда, много лет назад? Проводя рукой по абрису ее бедра, я любовался Анной, мягкой и расслабленной.

– Не могу больше, – шептала она, закрыв глаза и облизывая сухие губы. Это так остро и приятно щекотало нервы, что прибавляло новых сил.

– Я тоже не могу, – повторял я радостным эхом, целуя ее.

Моя возбужденная плоть стояла, будто выслушивала вечно длящийся приговор суда, не падая и не ослабевая. Влаги уже не было – ее выпила неожиданно возникшая в моей жизни волшебница.

Задремал я только под утро, сделав нелегкий выбор между сном и явью, и проснулся от шума машин за окном. Поднявшись на локте, я смотрел на спящую молодую женщину, думая о том, как же безгранично счастлив может быть человек. Стекла запотели от нашего дыхания, образуя от избытка влаги стекающие вниз ручейки собравшихся вместе капель, и через них проникал еле видный, колеблющийся свет редких, едущих по воскресным делам автомобилей. Утро вступало в свои права, жизнь просыпалась ото сна, начинался новый день.

Позавтракать нам не пришлось: моя ночная фея попросила отвезти ее домой – видимо, сказалась бессонная ночь. Стараясь быть бодрой, она выглядела уставшей, под глазами залегли голубые тени, глаза потеряли блеск. Впрочем, чувство юмора у нее никуда не исчезло, и по дороге домой мы смеялись над рассказанной Анной шуткой о двух пингвинах, которые решили провести отпуск на Средиземном море.

Мы расстались недалеко от дома, как она попросила, чтобы не тревожить ненужными догадками любопытных соседей. Я долго смотрел в ее лицо, стараясь запомнить прекрасные черты, приобнял за плечи, желая и не решаясь открыть при дневном свете чувства. Она кивнула, развернулась и покинула меня, ушла, не махнув на прощание рукой, не оглянувшись, будто не умирала всю ночь от наслаждения в моих объятиях.

Так закрылась прочитанная страница прошедшей ночи…

Противная влажная паутина накрыла окружающее пространство, набиваясь за воротник, в глаза, во все незащищенные места, а я все стоял и смотрел вслед удаляющейся фигуре, не обращая внимания на стекающую со лба влагу.

«Почему, – думал я, – так несправедливо устроен мир? Почему я должен расставаться с той, которую только что нашел, почему мы продолжаем идти разными дорогами, куда-то торопясь и встречая на пути никому не нужные проблемы? Неужели нельзя остаться вместе и быть счастливыми?»

Долгие пять часов за рулем, пока я добирался до нового места работы, были кстати: я хотел подумать без помех о некоторых важных вещах. Со времени развода у меня не было постоянной подруги, впрочем, не постоянной тоже. Дело, видимо, во мне. Я не живу отшельником и встречаюсь с женщинами. Все они симпатичные, привлекательные, с неплохим уровнем образования, но ни в коем случае не с менталитетом моей бывшей, к которому после измены я стал относиться с большим недоверием. Трезвым умом понимаю, что дело не в цвете волос, национальности, разрезе глаз, и все же стараюсь выбирать подруг абсолютно не похожих на бывшую супругу, – это стало правилом.

Я неоднократно встречался с определенным феноменом в отношениях с женщинами, который меня не устраивал и не устроит никогда. Внешне без видимых изъянов, милая и приятная, после знакомства и пары месяцев относительно регулярных встреч она начинает привязываться, что нормально, хочет быть ближе, а это меня настораживает и отпугивает. Или наоборот: после двух-трех встреч я не могу и не хочу больше ее видеть, чувствую – не мое. Порой раздражаюсь от глупых, пустых, ненужных разговоров на бытовые темы, которые совершенно неинтересны. Женщины, остающиеся на уровне развития домашней хозяйки, отбивают охоту к дальнейшим встречам. Не хочу никому давать ложных надежд, ничего обещать. У меня свои цели, о которых я говорить не намерен не потому, что они не заслужили, а потому, что так решил.

Я построил большую фирму, многого достиг в жизни, дал прекрасное образование детям – это говорит о том, что до сих пор я принимал правильные решения. Кроме одного: женился я против воли родителей, и, как показало время, они оказались правы. Родители давно умерли, жизнь с прошлыми неправильными решениями обратно не повернешь – приходится мириться!

Сексуально я был всегда активным, но благодаря строгому воспитанию умел сдерживать желания. Первые два года после женитьбы оказались самыми безоблачными и счастливыми в жизни. Мы занимались любовью с женой все свободное время, даже в перерывах на обед, когда я приезжал домой. Я тогда думал, что ей, как и мне, это доставляет большое удовольствие. Но после рождения третьей дочери жена охладела к занятиям любовью, и мне пришлось сильно умерить аппетиты. Чтобы не сойти с ума от сексуальных фантазий, которые не мог удовлетворить, я с головой окунулся в работу, пропадая в офисе день и ночь. Все отпуска мы проводили с женой отдельно: я – на работе, она – с детьми на море. Дети подрастали, фирма росла и процветала с ними, и нерастраченную сексуальную энергию я инвестировал в нее. Работа была моей постоянной и верной любовницей, только с ней я изменял жене.

Как первые два года семейной жизни были самыми счастливыми, так последние два года, по иронии судьбы, – самыми неудачными. Я оставался активным мужчиной, когда однажды жена полностью отказала мне и в без того редких любовных радостях. По ее словам, врачи обнаружили женскую болезнь, при которой не рекомендовали заниматься любовью. Было нелегко, но пришлось смириться. И только много позднее я узнал, что два года, отказавшись от моей любви, она любила другого мужчину. Она спала с ним, помогала ему деньгами, делала дорогие подарки, даже проводила отпуск, получая оплаченную ею же любовь и удовольствие за моей спиной. Эта история продолжалась бы и дальше, если бы однажды вечером они, потеряв всякую осторожность, не остались ночевать в моем доме, где я и застал их спящими в обнимку, довольными друг другом после любовных утех…