Текст книги "Свобода для марионеток"

Тарасов ходил в визовый отдел посольства, как на работу, два раза в неделю. Придя, как обычно, в четверг, он отстоял положенную очередь, протянул в окошко два плотных картонных квадрата с отпечатанными на них цифрами. Поискав в картотеке оба номера, служащий попросил посетителя показать паспорт. Достав внутренний паспорт, Егор протянул в окошко и замер, чувствуя, что сейчас что-то произойдет.

– Пожалуйста, – протянул служащий два загранпаспорта и вопросительно взглянул на посетителя: – Где второй паспорт? Вторая виза тоже готова.

Взяв в руки внутренний паспорт и загранпаспорт с визой, Егор, разом вспотевший от волнения, начал слегка запинаться:

– Моего приятеля сейчас нет в городе, он появится только на следующей неделе. Можно ему забрать визу через несколько дней?

– В любое время. Следующий, – мужчина за окном конторки равнодушно скользнул взглядом по не актуальному визитеру и остановился глазами на девушке, стоящей за ним, протягивая руку к ее ярко-желтому кусочку картона.

С билетами на самолет решилось все на удивление быстро – желающих лететь в Америку было много, но без виз и, тем более, без билетов их не пропускали даже в здание международного аэровокзала. На дворе уже отцветали красными кленовыми листьями последние дни бабьего лета. Погода перекликалась с внутренним настроем путешественников – их окружало тепло, радость и некоторая тревога за завтрашний день.

В аэропорт Громовы и Егор с Лелой приехали заранее, опасаясь пробок на дорогах и, как следствие, опоздания на самолет. Все четверо стояли в сторонке, неуклюже пытаясь скрыть возрастающее волнение, старались подтрунивать над ситуацией и ничего не говорить о главном, – обо всем, кажется, уже переговорено.

– Не переживайте, девочки, лететь всего около десяти тысяч километров. Представьте, что мы отправляемся на Камчатку, а не в Америку.

– До Камчатки вы хотя бы дозаправку на земле сделаете, а до Америки лететь через океан, где вас там заправят? Я на глобусе смотрела – сплошная вода, – Инга стояла, направив подернутые влагой глаза на мужа.

– Где-нибудь да заправят, – растеряно ответил он. – Я об этом как-то не подумал.

– Скорее всего, нас посадят в Канаде, – Егор успокаивающе положил большую руку на плечо Инги. – Мы когда играли там на Чемпионате мира, я что-то слышал об этом, но название канадского города не могу вспомнить. Я ведь немецкий в институте учил, поэтому английские и французские слова у меня в голове не задерживаются. Да и вообще, не переживайте, мы летим в самую цивилизованную страну мира…

– Самые цивилизованные страны мира не врут на весь мир о том, что побывали на Луне, – возразила Лела, пытаясь скрыть за ершистостью внутренние переживания – ей было не по себе из-за того, что Егор, которого она успела полюбить, уезжал в далекую, неизвестную, а потому полную опасностей, страну.

– При чем здесь Луна? И откуда ты знаешь, что они там действительно не были? Тебе что, из Пентагона позвонили? – засмеялся Егор, не совсем поняв Лелу и радуясь, что она переключилась на отвлеченную от путешествия тему.

– Нет, мне никто не звонил, но я твердо убеждена, что когда-нибудь эта их ложь будет разоблачена.

Все пожали плечами, не поддержав разговор. Еще немного поболтав, мужчины обняли и расцеловали своих женщин, и, подняв руки в прощальном приветствии, шагнули к отгороженной от провожающих стойке регистрации. Им предстоял путь в неизвестность, длиною в двенадцать часов полета.

Лос-Анджелес. Сентябрь 1999

В начале жаркого калифорнийского сентября в офисе Майка Адамса раздался звонок.

– Привет, Майк, – услышал продюсер голос партнера по бизнесу Джека Салливена: его секретарша, стройная сорокалетняя Мэгги Беннет переключила звонок на телефон шефа.

– У меня хорошие новости – десятого числа прилетают двое русских из Москвы, получившие гранд на съемки. Надо бы их встретить.

– Это твоя забота – организовать встречу и прием дорогих гостей, – слегка язвительно ответил тот, хмуря брови – настроение у него с самого утра было, по сравнению с голубым небом, совсем не таким безоблачным.

Два года назад, спустя месяц после выхода из наркологической клиники, младшая дочь Джиллиан познакомилась с каким-то ковбоем, находившимся проездом в Лос-Анджелесе, и уехала с ним в неизвестном направлении. Через неделю она, правда, позвонила изволновавшимся родителям и сообщила, что остается с Фрэнком и возвращаться домой не собирается. Ни адреса, ни номера телефона Джил не оставила, заявила, что почти совершеннолетняя и сама будет решать, где и с кем ей жить. С тех пор семья Адамс ничего о ней не слышала – ни письма, ни звонка. Отец семейства нанял частного детектива, чтобы отыскать след пропавшей дочери. Через полгода тот нашел Фрэнка, с которым Джиллиан уехала из Лос-Анджелеса, но ни одного внятного слова добиться от него не удалось. Майк предложил парню кругленькую сумму, думая, что тот просто скрывает местонахождение дочери. Ее бывший друг отказался от долларов и рассказал следующую историю.

– Знаешь, папаша, я многое повидал на свете, но таких диких девиц, как твоя Джил, встречать не приходилось. Я оставил фуру на две минуты, чтобы дойти до кассы и заплатить за бензин. Когда я отъехал от заправки километров тридцать, сверху на сиденье рядом со мной спрыгнула тощая девчонка. Она меня так напугала, что я чуть не опрокинул машину в кювет. К счастью, я опытный водитель и гоняю по трассам не первый год. Она попросила довезти ее до Денвера. Не знаю, откуда она узнала, что я еду в Денвер, но нам оказалось по пути. Сами понимаете, ехать сотни километров без остановок нельзя, вот на них-то мы познакомились с Джил поближе. Она сказала, что родители у нее умерли, а она вполне самостоятельная в двадцать один год. Я не агент национальной безопасности и не прошу женщин показать удостоверение личности, чтобы узнать, сколько им лет и где они живут. Джил вешалась мне на шею, а я ведь не из железа сделанный… Она пробыла со мной ровно три месяца, а потом исчезла также неожиданно, как появилась. Я даже предположить не могу, куда она делась – может быть, опять села к кому-нибудь в грузовик и уехала на другой конец Америки, сказать трудно. Уберите деньги, я их не возьму. Если бы я знал, что она малолетка и убежала из дома от живых родителей, я и так сказал, где она, а я этого не знаю.

Джиллиан не нашли, хотя Майк постоянно держал связь с полицией и с частным детективным агентством. Два месяца назад старшему Джону отказали в месте консультанта по экономическим вопросам в одной из правительственных контор Вашингтона, куда он подал заявку и где ему, по большому знакомству, обещали место. Джон к этому времени закончил после университета бизнес-школу в Стэнфорде и собирался переезжать в столицу на новое место работы. И вот два месяца назад при собеседовании его спросили о семье и отдельно – о младшей сестре. Видимо, кто-то из завистников сообщил, что сестра Джона – наркоманка, и вскоре после собеседования он получил вежливый отказ. Друг Адамса, который организовывал место его сыну, только пожал плечами:

– Майк, ты же знаешь, что правительственная контора проверяет всех, поступающих к ним на службу, до самых кончиков ногтей. То, что у Джона сестра – наркоманка, да еще неизвестно где находится, может послужить прекрасным поводом для шантажа их сотрудника, а этого они допустить ни в коем случае не могут. Ты все это прекрасно понимаешь без моих объяснений. Даже если бы Джон закончил все университеты Америки с самыми лучшими оценками, это ситуацию не изменило. Поверь, дружище, мне очень жаль, что Джиллиан, сама того не ведая, подвела брата.

После такой новости вот уже больше месяца у Майка все валилось из рук, никакая работа не шла на ум. Ему почему-то казалось, что его несчастья только начались и нужно ждать следующего удара.

«Знать бы точно, что дочь жива и здорова, я бы проблему Джона не воспринимал так остро, – думал отец, сидя в кабинете и рассматривая стоящее на столе фото четверых детей. – Ничего, Джон поработает в банке Лос-Анджелеса, куда я его устроил, там не хуже, чем в Вашингтоне, и от нас недалеко. Но где же Джил и что с ней? Мне стало наверняка легче, если бы я знал, что она умерла и похоронена. Во всяком случае, было бы куда положить цветы на могилу, а так – полная неизвестность. Она пропала, как будто ее никогда не было на свете. Хуже всего – жить в неизвестности и ждать непонятно чего, не представляя, что случилось с твоим ребенком…»

– Алло, ты что, поссорился с женой?

– Нет, ни с кем я не ссорился. Так что там с твоими русскими? – резко очнулся от раздумий Майк Адамс.

– Они – наши с тобой русские, потому что мы будем работать все вместе.

– Да, наши русские. Но встретить их я все равно не могу. У меня съемки с сирийцами.

– Отложи своих сирийцев на два дня.

– Они такие же мои, как и твои. Дел с ними я отложить не могу – я не заяц, чтобы прыгать с одной полянки на другую. Мне нужен этот конец недели, чтобы закончить с ними важный этап работы, – в трубке послышался шелест переворачиваемых страниц, – назначь русским встречу на понедельник, тринадцатое сентября, раньше у меня не получится.

– А выходные?

– Джек, не мне тебя учить таким вещам. Если сам не хочешь с ними нянчиться, отправь их на два дня в свободное плавание. Нашим гостям все равно нужно время, чтобы отдохнуть от долгого перелета. Какая у нас разница с Москвой?

– Восемь часов.

– Боже праведный! – вырвалось у Майка. – Ну ладно, накинь сюда еще два раза по столько же на перелет и поймешь, что русские проспят с вечера пятницы до воскресного утра. В воскресенье после сытного и самого вкусного в их жизни американского завтрака они выйдут из отеля и пойдут гулять. После первой сотни метров по нашему чудному городку они с удивлением обнаружат, что попали в рай небесный, где прямо с неба на них падают деньги, и поймут, что с нами, хорошими дядями из Голливуда, нужно дружить и во всем нас слушаться, чтобы остаться здесь работать. А в понедельник встретимся с ними, когда они будут трепетать от горячего желания смотреть нам в рот и делать все, что мы скажем. Ну как, убедил?

– Похоже, ты и мертвого убедишь отложить собственные похороны, чтобы только он приехал одним глазком взглянуть на Голливуд.

– До сих пор такая идея не приходила мне в голову, но могу попробовать. В общем, я пришлю машину за нашими гостями в отель, в понедельник встречаемся все, кроме тебя, в моем офисе. Не забудь поставить об этом в известность переводчицу. Себе в помощники для общения с русскими я беру Билла и сообщу ему сам о предстоящей встрече. Тебя я приглашу в офис в среду, чтобы наших гостей пару дней промариновать, – в трубке раздался довольный смешок. Настроение у Майка улучшилось – он чувствовал, что работа с русскими будет интересной, и это уже сейчас доставляло ему удовольствие. Он был профессионалом своего дела и любил иметь дела тоже с профессионалами. Как пойдут съемки на этот раз, он пока не знал, но очень хотел поглядеть на живых русских, о которых столько всего слышал, но видеть не видел, а тем более, не общался с ними.

***

Дни с пятницы по воскресенье прошли для русских гостей точно по описанному Майком сценарию, что того нисколько не удивило – он знал, о чем говорил. Знаменитый продюсер, правда, не мог предположить, что гости проснулись не к воскресному завтраку, а задолго до него, но тихо лежали в постелях, наслаждаясь чистотой и запахами чужого, незнакомого, а потому загадочного мира, окружающего их. В отель, куда их привез из аэропорта расторопный водитель, не доносился шум проезжающих машин. Он стоял на небольшой улочке Вейн Стрит, где движение автомобилей ограничено постоянно следящими за порядком на улицах полицейскими машинами и плохим качеством асфальта, покрывающим дороги, а потому призывающим водителей двигаться осторожно, чтобы не въехать ни в объятия полицейских, ни в какую-нибудь незамеченную яму. Окна номеров приехавших из России гостей выходили на задний двор, засаженный с четырех сторон зелеными кустами, огораживающих веранду ресторана, находящегося на первом этаже старомодного трехэтажного отеля. По всему периметру зеленого оазиса стояли столики для желающих подкрепиться.

Едва дождавшись восьми утра, русские путешественники, умытые, одетые и пахнущие дезодорантом, одновременно вышли из номеров, расположенных через стену и, радостно поприветствовав друг друга, прошли по направлению к ресторану. Остановившись у порога, они стали недоверчиво оглядываться, не зная, в какую сторону двинуться.

– Good Morning! How do you do? What is your room-number, Mister? – подошла к ним темнокожая женщина с именной табличкой на белой блузке. Она приветливо улыбалась и смотрела поочередно на каждого из новых посетителей ресторана темными оливковыми глазами.

Громов с Тарасовым удивленно переглянулись. Олег, волнуясь, неуверенно сказал:

– Э-э-э, в общем, we don’t speak English. Вот так.

– Don’t worry, that‘s no problem, – служащая улыбнулась еще шире, взяла зажатый в руке Олега ключ со свисающей вниз огромной металлической каплей и повернула к себе, чтобы посмотреть номер комнаты и отметить у себя в тетради. Егор, увидя нехитрую процедуру контроля, охотно показал свой ключ. Служащая отеля провела гостей к свободному столику. При этом она протянула руку в сторону длинной витрины, на которой выставлены деликатесы к завтраку, и сказала что-то по-английски, из чего мужчины не поняли ни слова. Улыбнувшись на прощание, она поспешила навстречу следующему гостю.

– Слушай, Егор, ты не знаешь, случайно, почему они все тут, как придурки, улыбаются? В отделе виз американцы сидели с каменными лицами, прямо как в Советском Союзе, а здесь смотри – у всех голли… – обратился Олег к приятелю и вдруг хлопнул себя по лбу, осененный догадкой, – …ну точно, у нас же говорят о знаменитой голливудской улыбке, вот почему они такие улыбчивые – хотят всему миру отличные белые зубы показать.

Довольный нечаянным открытием, он продолжил, глядя голодными глазами на заставленные едой витрины.

– С голоду мы теперь не умрем, еда в гостинице оплачена. Нам бы теперь чай найти, а то у меня страшная жажда. Я сутки ничего не пил, кроме сладкого сиропа, называемого колой, от него жажда еще больше. Не знаю, как ты, я бы сейчас не меньше литра чая выпил.

– Странно, что принимающая сторона ничего нам не объяснила. Засунули нас в гостиницу, как мешок с зерном на склад, и оставили одних, – заметил Егор, взяв тарелку и набирая в нее еду. На замечание о голливудской улыбке он никак не отреагировал, потому что был не таким эмоциональным, как его партнер.

– Может у них напряженка с персоналом к концу недели или они нас просто проверяют, сможем ли мы адаптироваться без их поддержки? Вполне могли подбросить небольшой тест на выживаемость в экстремальных условиях.

Олег Громов отошел несколько в сторону, где стояли большие, из прозрачного стекла, чайники и кофейники. Налив полную кружку черного чая, он отхлебнул его и недовольно поморщился – чай показался ему хотя крепким, но безвкусным и не таким горячим, к какому он привык дома. Подхватив тарелки с едой и чашки с напитками, мужчины отправились к зарезервированному для них столику.

– Насчет теста вполне может быть, это же капиталисты – у них каждый человеко-час на счету, все стоит денег. На Западе был всегда девиз – если хочешь чего-то от нас, разговаривай с нами на нашем языке, а вот его-то мы не знаем. Я чувствую, нам здесь придется немало попотеть за наши выигранные деньги.

– Не такие они плохие капиталисты, если жизнь наладили получше нашей. Их чай, правда, пить нельзя, зато кофе вкусный – у нас я такого никогда не пил, да и еда – попробуй, тоже вкуснятина, – Олег положил кусочек хорошо обжаренного бекона на язык и закрыл глаза от удовольствия.

– Ты не понял. Я не сказал, что они плохие, и никогда так не думал. Для меня они слишком рафинированные и прагматичные, что, в общем-то, неплохо. Плохо то, что мы совсем не знаем правил игры, в которую ввязались. А что касается того, что они живут лучше нас… – протянул Егор, с удовольствием доедая фасоль в красном соусе с жареным яйцом, – не факт. Мы еще не видели, как они живут. Вот походим по улицам, посмотрим на людей, тогда и сравним. Еда – это только один из показателей качества жизни, но не все можно мерять потребностями желудка. Кстати, не нужно забывать, что русские пережили две мировые войны на своей территории, а американцы всегда воевали только на чужой…

– Слушай, давай оставим политику в стороне, – Олег налил еще кофе из принесенного кофейника и придвинул к себе вазочку с клубникой, обильно политую взбитыми сливками. – Я человек творческий и политикой не интересуюсь. Мне важно договориться о съемке фильма, остальное – не мое дело. Не обижайся, но такова моя позиция.

– Принимается. Все же не стоит забывать, что мы на территории страны, которая никогда не была в дружеских отношениях с нашей. Именно поэтому, хотим мы того или нет, нам нужно быть предельно внимательными.

– С этим согласен, и тоже, как ты, не хочу, чтобы американцы посадили нас в лужу, из которой будет тяжело выпрыгнуть. Попробуй клубнику – она не такая сладкая, как у нас с рынка, зато в середине сентября в России ее не найдешь. Со сливками очень даже вкусно!

После завтрака русские гости, зайдя ненадолго каждый в свой номер, чтобы взять паспорта, фотоаппараты, деньги и карту Лос-Анджелеса, предложенную им накануне в рецепции, отправились знакомиться с городом. Не рискуя садиться в общественный транспорт, они до вечера ходили по нешироким улицам, сверяя маршрут с картой, и не уставали удивляться отличному от их представлений об Америке образу жизни.

Здания здесь отличались абсолютной простотой и непритязательностью: это была не та архитектура, к которой привыкли мужчины у себя в стране. Чем дольше они знакомились с голливудской частью Лос-Анджелеса, куда можно дойти пешком, тем чаще приходили им на ум сравнения виденных домов со знакомыми местами старой постройки столицы, такими, как гостиница Пекин или Театр российской армии. Сравнивая похожие архитектурные стили двух стран, мужчины склонялись к мнению, что в Америке все выглядит намного меньше, ниже, примитивнее и дешевле. Они не видели здесь ни изящных столичных фонарных столбов, украшенных шестиугольными лампионами; ни резных металлических ворот, огораживающих старинные здания, которых достаточно в Москве; ни красивых фонтанов, ни того особого стиля, который отличает один город от другого. Не было духа романтики и простора, зато не покидало ощущение практичности, соседствующей с безопасностью: двухэтажные школы, состоящие из нескольких автономных зданий, отгорожены от узких улочек примитивными металлическими заборами с калитками; высокие, одиноко торчащие пальмы росли рядом с телевизионными башнями, возвышающимися прямо из густоты невысоких, облепивших их домов. Бесспорным положительным моментом, отмеченным гостями города, были тянущиеся вдоль улиц нескончаемой вереницей маленькие магазинчики, кафе, забегаловки, булочные, закусочные, газетные и книжные закутки, бары и клубы. Многие из них открывались, как оказалось, только с наступлением вечера.

– Воздух у них не чище нашего, московского, – сказал Егор, комично шевеля носом, изображая желающего чихнуть. Родившись в грязном шахтерском городке, он был очень чувствителен к любого рода запахам.

– Откуда он будет чище, если у них автомобилей наверняка больше, чем водителей? Тут, скорее всего, каждая семья имеет машину, а у нас одна машина на десять семей, если не на сто.

– Ну, предположим, цифры ты взял из головы. Не забывай, что Россия только начала делать первые шаги по пути к капитализму и, кто знает, как быстро она догонит в этом плане Америку. Соединенные Штаты, в отличие от нас, уже давно достигли высокого уровня развития и движутся сейчас не вверх, как мы, а по прямой. Они никогда не жили при социализме, а когда достигаешь определенного возраста и опыта, живя без стрессов и резких перемен, выше головы прыгнуть не можешь, потому что это тебе совсем не нужно, да и стимула нет. Спокойная размеренная жизнь не располагает к прогрессу, и гении в болоте не рождаются. Поэтому я считаю, что потенциал у русских намного выше. Нам вечно приходится бороться – если не за лучшую жизнь, то просто за выживание. У американцев подобных проблем не было и не будет, да и мозги у них устроены совсем по-другому.

– Не забывай, что у американцев больше опыта жизни при капитализме. И даже если, на твой взгляд, у нас больше интеллекта, то у них с избытком денег и наглости, а ты знаешь, что наглость – второе счастье. Так что, мой друг, наше качество никогда не перейдет в их количество, а останется единичным продуктом, который не каждый захочет иметь, – Громов остановился около одного из квадратов на Аллее Звезд, до которой они дошли, и взял приятеля за руку. – Смотри, здесь написано Майк Адамс – это же один из тех четырех продюсеров, которые признали наш сценарий лучшим – его имя стояло первым в присланном письме.

– Надеюсь, это действительно тот Адамс, – ответил Тарасов, уважительно глядя под ноги на одну из медных звезд, вделанную в почти двухметровую террацовую плиту тротуара.

Пройдя больше половины знаменитой на весь мир Аллеи Звезд, русские путешественники нашли там много имен, знакомых им по западным фильмам. Они шли, не поднимая голов, от одной звезды к другой, ловко увертывались от идущих навстречу туристов. Им понравилось произносить и слышать слово sorry, которое то и дело раздавалось справа или слева: незнакомые люди, нечаянно сталкиваясь друг с другом, весело извинялись и шли дальше, внимательно разглядывая почти одинаковые звезды и читая выбитые в камнях имена. Дойдя до перекрестка, где справа стоял отель, приятели свернули на маленькую улочку, с которой начали утреннее путешествие.

В отеле Громов с Тарасовым разошлись по своим номерам. Приняв освежающий душ, они, как подкошенные, упали каждый в свою кровать. Хотя часы показывали десять часов вечера, по московскому времени они прогуляли всю ночь. Здесь только начиналась веселая ночная жизнь, которую приятели проспали.

На Родине наступало рабочее утро понедельника.

Ровно в половине десятого около отеля, где жили гости из России, остановился лэндровер с затемненными стеклами. Водитель поднялся на первый этаж, постучал в один из указанных заранее номеров. В проеме открывшейся на стук двери показался высокий здоровый мужчина, из-за его плеча выглядывал другой, на голову пониже. Правильно оценив ситуацию, водитель сказал:

– Мister Gromoff and Mister Tаrаssоff, I drive you to Mister Adams office. Please, follow me.

Незнакомые имена он произносил, делая ударение на последний слог и усиливая окончание двойной согласной, что делало звучание имен для русского уха более чем смешным. Подхватив летние пиджаки и папки с бумагами, приготовленные еще в Москве, мужчины переглянулись и пряча улыбки, последовали за водителем к машине. Удобно усевшись на задних сиденьях высокого темно-серого автомобиля, они молча смотрели в окно на меняющийся за ним городской пейзаж – разговаривать между собой в присутствии третьего лица не хотелось.

Через пятнадцать минут они подъехали к трехэтажной вилле, которая, по их русским представлениям, могла бы быть современней и шикарней. Переглянувшись, будто делясь мнением относительно бедновато выглядевшего особняка, мужчины шагнули за гостеприимно распахнутую водителем дверь. Водитель махнул пассажирам на прощание рукой, сказал Good buy, развернулся, сел в машину и уехал.

Остановившись в нерешительности на пороге и оглядывая большой зал, который служил одновременно приемной секретаря и комнатой ожидания, они увидели идущую навстречу молодую женщину. Она протянула поочередно руку и сказала на не очень правильном русском языке, с довольно сильным американским акцентом:

– Приятно с вами познакомиться, и добро пожаловать в Америку. Меня зовут Анита Гроу, я буду вашей переводчицей на весь период переговоров с дирекцией компании Холлин продакшн филм. Если пожелаете, я могу также сопровождать вас в поездках по городу в свободное время, – уловив вопросительный взгляд, которым обменялись мужчины, она поняла его по-своему и добавила: – Не беспокойтесь, мое рабочее время оплачивает компания.

Не услышав ни одного вопроса, она продолжила:

– Мы находимся в офисе мистера Майка Адамса, одного из лучших продюсеров страны. Он начал работать в Голливуде в середине шестидесятых и через десять лет имел собственную компанию. Если вы пройдетесь по нашей Аллее Звезд, то сможете увидеть Звезду Майка Адамса. Пойдемте, я познакомлю вас с его секретарем.

Переводчица подошла к большому столу в форме буквы Г и обратилась с вопросом к сидящей светловолосой женщине приятной внешности. Получив ответ, она перевела его своим спутникам:

– Пожалуйста, познакомьтесь – это Мэгги Беннет, ей сорок лет, она работает на Холлин продакшн двадцать лет. Долгий срок для такой молодой женщины, не правда ли? – улыбнулась она мужчинам, не ожидая, впрочем, ответа. – Мэгги сказала, вы можете называть ее по имени – она не терпит церемоний и не хочет, чтобы ее считали старше, чем она есть на самом деле.

Улыбнувшись, Анита отошла от стола, за которым секретарша тут же что-то начала набирать на компьютере, и посмотрела с ожиданием на гостей, тем самым предоставив им возможность задать возникшие в ходе объяснений вопросы. Не услышав от русских ни слова, переводчица подбодрила их:

– Мистер Адамс появится с минуты на минуту, а пока вы можете задать любые вопросы, находящиеся в пределах моей компетенции.

– Где вы так хорошо научились говорить по-русски? До недавнего времени учебные заведения Советского Союза были закрыты для американцев, а в ваших университетах, насколько я понимаю, русский язык не актуален, – осмелился, задать вопрос Тарасов, измученный любопытством.

– О, история очень интересная, – оживилась Анита. – Мои предки – выходцы из России. Они покинули ее во время вашей революции, чтобы не быть расстрелянными. Моя мать – русская, отец – американец. К сожалению, я не знала русского языка, потому что во время холодной войны он не был востребован не только в наших университетах, но и в моей семье. Мы говорили только на английском. Когда ваша страна подняла железный занавес, у нас появилась мода на русский язык – стало престижно знать хотя бы несколько слов по-русски, кроме перестройка и Горбачев. С годами американцы, как люди неглупые и весьма прагматичные, поняли, что Россия – очень перспективная страна с огромными возможностями в бизнесе. Именно поэтому у нас стали открываться колледжи и факультеты университетов с преподаванием русского языка. Я окончила местный университет по специальности преподаватель английского и русского. Мне тридцать шесть лет, не замужем, у меня нет детей, зато есть лицензия присяжного переводчика, которую могу охотно показать. Извините, – сказала она торопливо и повернулась к входящему в офис крупному седоволосому мужчине в большой фетровой шляпе и, несмотря на жару, в остроносых двухцветных кожаных полусапожках. Подойдя к нему, она быстро заговорила с ним, показывая на стоящих в стороне русских. Вошедший мужчина с улыбкой выслушал объяснения и шагнул навстречу гостям.

– Welcome to America! How are you?

– Thank you! – хором ответили те. Все четверо облегченно рассмеялись – знакомство состоялось.

Хозяин офиса пожал руки визитерам, представился и тут же показал жестом на дверь кабинета, приглашая пройти внутрь. На тяжелой деревянной двери красовалась массивная металлическая табличка с его именем. Майк Адамс пропустил вперед вначале переводчицу, потом мужчин, отстал от них на шаг, ненадолго задержался у стола Мэгги Беннет и о чем-то тихо переговорил. Через минуту он догнал гостей на пороге кабинета, зашел и закрыл дверь, приглашая посетителей усаживаться не к рабочему столу, а в ярко-оранжевые кожаные кресла, стоящие чуть в стороне и занимающие добрую треть огромного кабинета. Не успели все расположиться в не очень удобных низких и слишком мягких креслах, дверь вновь открылась, на пороге появился высокий тощий человек в модных очках без оправы, элегантно сидящими на его большом крючковатом носу и придающими ему весьма импозантный вид. Следом прошла Мэгги Беннет. Она держала в руках поднос с чашками и большим кофейником, издающим запах свежезаваренного кофе. Пока она расставляла посуду на низком круглом столике, расположенном в середине стоящих вокруг кресел, хозяин кабинета представил поднявшимся с мест гостям вошедшего мужчину:

– Знакомьтесь: гости из Москвы, мистер Громов и мистер Тарасов, переводчица Анита Гроу, а это – Билл Халлаген, мой друг, многолетний партнер и исполнительный продюсер нашего будущего фильма. Надеюсь, присутствующие доверяют мне, поэтому не нужно здесь представлять его работы. Билл – профессионал своего дела, я полагаюсь на него, как на самого себя.

Директор компании не стал говорить, что Биллу принадлежала только треть общей фирмы, и тому приходится часто делать то, что скажет Майк, но знать об этом присутствующим совсем не обязательно.

Спросив гостей из России, как им понравилась Америка и, в частности, Лос-Анджелес, Адамс и Халлаген внимательно слушали ответы, идущие от Аниты Гроу. Она обладала довольно высокой квалификацией, и говорящим не приходилось долго ждать, пока она успеет перевести предложение – перевод был почти синхронным. Минут через двадцать обстановка в кабинете после частных разговоров стала более свободной, чем в самом начале знакомства. Мужчины приступили к деловой части беседы.

– Господа, вы знаете из полученного письма, мы с мистером Халлагеном и двумя другими членами отборочной комиссии познакомились с вашим сценарием и проголосовали за присуждение гранта. У нас имеется чек, мы вручим его позднее, а пока давайте поговорим о предстоящей работе, чтобы не возникло позднее никаких недоразумений. Пока я не могу представить других членов нашей команды, – Адамс чуть развернулся к другу, не упуская при этом из вида двух других мужчин, – режиссер, с которым будет работать мистер Громов, сейчас в отпуске, сопродюсер, отвечающий за то, чтобы правдами и неправдами добыть недостающие деньги на фильм, появится только в среду. Он просил за него извиниться, срочные дела задержали его в другом городе.

Анита перевела слова правдами и неправдами добыть недостающие деньги, русские гости с большой долей недоумения переглянулись между собой. Видя их напряжение, Билл Халлаген похлопал тощей кистью по руке сидящего рядом Егора Тарасова и успокаивающе произнес: