Текст книги "Свобода для марионеток"

– Не переживайте и не бойтесь нас. Чтобы достать деньги для фильма, мы не будем ни грабить банки, ни убивать – мы их получим совершенно легальными способами.

Компания рассмеялась шутке, за которой была спрятана правда. Режиссер с автором немного расслабились – юмор им понравился.

– Я хорошо понимаю, что двести тысяч, выделенные из фонда конкурса Америка – миру – очень мало, чтобы снять хороший полнометражный фильм. Совсем откровенно – этих денег на плохой фильм тоже не хватит.

Услышав перевод фразы на русский язык, гости опять заулыбались, оценив еще одну шутку. Увидев положительную реакцию, продюсер продолжил:

– На мой взгляд, для начала лучше иметь хоть немного денег, чем ничего. Сколько вы заложили всего в калькуляцию фильма? – повернулся он к режиссеру, пронизывая его острым взглядом.

– Миллион двести, – ответил тот, и, поколебавшись, добавил: – можно, конечно, ужаться, но тогда я не смогу снять то, что хочу, а этого мне не хочется.

– Да, ребята, у вас хороший аппетит, – произнес Майк Адамс. Ни один мускул на его лице не дрогнул. – Давайте пройдемся по сценарию детально и посмотрим, где можно, как вы говорите, ужаться. Может быть, нам придет в голову блестящая идея, которая спасет общий проект.

Трое присутствующих взяли в руки английский перевод сценария, двое других – оригинальную русскую версию. В комнате возникло молчание, нарушаемое шуршанием переворачиваемых страниц.

– Смотри, Громов, – обратился Майк к сидящему напротив Олегу. Обращение мистер куда-то пропало – тот беседовал не просто с гостем, а с коллегой. – Почему ты выбрал для родителей героев работу в посольстве Германии? Разве они не могут работать в посольстве любой другой страны, чтобы съемки оказались подешевле?

– Это не он выбрал, а я, – немедленно ответил Тарасов, оторвавшись взглядом от бумаг. Он, в отличие от своего партнера, не испытывал большого пиетета к представителям киноиндустрии Америки. Он был им благодарен за выделенные деньги, приглашение и организацию путешествия, но интуитивно чувствовал, что спланированный американцами сценарий пребывания и работы здесь они с Олегом полностью не знают, поэтому везде видел расставленные и ловко спрятанные ловушки. Именно страх перед неизвестностью выходил вперед, заставляя держаться не очень вежливо и даже неподобающе резко. – Я писал о стране, которую знаю лучше всех в Европе и которую люблю. Что здесь не так? К чему такой вопрос? И что значит подешевле?

– Не могут ли родители наших героев работать, например, в Турции? Эта страна тоже в Европе, но если снимать там, работа обойдется в меньшую сумму – вот это и будет то, что я имел в виду – подешевле. Если взять, к примеру, Марокко, то можно еще больше сэкономить. С Турцией у России отношения хорошие, поэтому считаю, ее вполне можно поставить в сценарии вместо Германии. Снимать же в Марокко можно потому, что обе страны мусульманские, никто не заметит разницы – это уж положитесь на нас. Билл, – обратился Адамс к партнеру, пропустив мимо ушей напористый тон и объяснения русского гостя, – пусть твои люди подготовят к среде калькуляцию на съемки в Турции и Марокко, сравним и поговорим предметно. Надеюсь, наш автор возражать не будет?

Не услышав ответа, Майк Адамс продолжил листать страницы, внимательно всматривался в текст, своим примером заставляя остальных делать то же самое. Его фигура выражала спокойствие и мощь огромной скалы, не боящейся ни жары, ни холода, ни непредвиденных осадков.

– Так, вот здесь, – обратился он непосредственно к Егору, ткнув пальцем в найденное место в тексте. – Главная героиня Светлана – чемпионка в одиночном фигурном катании. Все это прекрасно, но в Америке, насколько я знаю, нет чемпионов в этом виде спорта.

– А при чем… – хотел возразить Егор Тарасов, но был остановлен властным жестом говорящего.

– Мы дали премию сценарию, который описывает жизнь двух молодых людей, пришедших к счастью через многие преграды, то есть историю, которая интересна простому зрителю. По вашему сценарию мы хотим сделать фильм, максимально приближенный к жизни, поэтому нужно обязательно делать скидки также на местные условия. Нам надо придумать для главной героини такой вид спорта, чтобы можно было одеть ее в спортивный костюм известной фирмы, ну, например, Лайки, и получить под рекламу одежды деньги. Как, не возражаете? Подумайте на досуге – это не сложно – сделать ее из фигуристки, например, легкоатлеткой или пловчихой. На этом можно заработать пару тысяч. Чем больше на ней спортивной одежды, тем дороже можно запросить за рекламу. Это касается вашего героя Акима – его тоже лучше представить в одежде известных американских марок и заработать на рекламе. Билл, – не успел Адамс продолжить, тот кивнул и сказал: «В среду получишь калькуляцию», делая при этом пометки в толстой записной книжке.

– Так, так, – опять зашелестели переворачиваемые страницы. – Ага, вот здесь. У ваших героев родилось четверо детей. Мне приятно было читать, потому что у меня тоже их четверо. Но, скажите, это для вашей страны сейчас нетипично – иметь четверых детей?

– Это типично для семьи моих героев – они оба любят детей. Мне больше нечего к этому добавить, – ответил Егор и опустил глаза к сценарию, зажатому в руке. Он не хотел объяснять холеному американцу, что книгу, по которой написан сценарий, он посвятил памяти погибшей жены, а мечта о четырех детях была их совместной мечтой, которая не осуществилась.

– Ну, хорошо, – хозяин кабинета увидел, что гость не расположен разговаривать на эту тему, и подвел итоги встречи. – Господа, Анита Гроу – ваша личная переводчица. Если захотите посмотреть наш город – она охотно будет вас сопровождать. Расходы по оплате ее работы и машины мы берем на себя. Следующая наша встреча состоится здесь же послезавтра в десять часов. К нам присоединится сопродюсер Джек Салливен – он умеет доставать деньги прямо из воздуха, – в комнате послышался смех. – Вы сами убедитесь, когда познакомитесь с ним. К среде Билл, то есть мистер Халлаген сделает приблизительную калькуляцию, тогда мы увидим, сможем ли вообще с нашим бюджетом приступать к съемкам фильма.

– А если у нас не хватит денег? – не выдержал русский режиссер и задал вопрос, мучавший его в течение всей встречи.

– Не беспокойтесь, – успокоил его Майк Адамс и ободряюще похлопал по руке, как сына, – с такими профессионалами, как мои коллеги, мы не дадим пропасть замечательному русскому проекту и постараемся сделать, с вашего, естественно, одобрения, хороший фильм.

Это я вам обещаю.

Попрощавшись с Адамсом и Халлагеном, русские гости вышли вместе с Анитой Гроу из кабинета, чтобы обсудить дальнейший план на день. Они договорились вначале пообедать и заодно послушать, что им может предложить на сегодня их гид. Она уверила гостей, что попробует показать самые интересные и примечательные места Лос-Анджелеса.

Выйдя из охлажденного кондиционерами офиса на улицу, все трое, не сговариваясь, улыбнулись жаркому калифорнийскому солнцу и начали усаживаться в не новый, но в хорошем состоянии черный четырехместный форд-мустанг переводчицы.

– Давайте пообедаем в китайском ресторане – еда там недорогая, но очень вкусная, – сказала она, трогая машину с места. – Потом, если не возражаете, я покажу вам университет, самые красивые здания банков и ведущих фирм и расскажу об истории возникновения нашего города. Кстати, – перебила она себя, – вы знаете, что в переводе на русский название Лос-Анджелеса означает город ангелов?

– Нет, – хором произнесли сидевшие на задних сиденьях мужчины и весело рассмеялись одновременно прозвучавшему ответу. В обществе симпатичной и располагающей к себе женщины русские мужчины чувствовали себя намного увереннее, чем с американскими партнерами.

– Об этом я тоже расскажу. Потом мы немного покатаемся на метро, чтобы вы сравнили его с московским. После подземки я доставлю вас на машине в отель. Чтобы наше путешествие не показалось вам коротким, на обратном пути мы проедем мимо нашего морского порта, самого крупного в Америке, и я немного расскажу его историю.

– Почему мимо? У нас там не будет экскурсии? – заинтересованно спросил Тарасов.

– Дорогой Егор, наш порт – один из крупнейших в мире, это целый город с более, чем пятнадцатью тысячами работающих людей. Даже за целый день нам трудно будет осмотреть этот гигант. Но я обещаю, что для знакомства с портом мы выберем отдельный день. Я вам покажу не только порт, но и маленькие причалы с яхтами богатых и знаменитых людей мира. Мой Лос-Анджелес хоть и не такой большой, как Москва, но это город с населением более трех с половиной миллионов человек – это все же не деревня, которую можно обойти за день. Как вы считаете?

Ее подопечным трудно не согласиться с доводами очаровательной женщины.

Вечером, уставшие от обилия информации и новых впечатлений, русские гости попрощались возле отеля с переводчицей и отправились в номер к Егору. Там они собирались немного поговорить о событиях дня без посторонних.

– Слушай, Анита красивая женщина, внешне совсем не похожа на американку. Сказывается, видимо, русская кровь, – начал Громов, развалившись в кресле и прихлебывая холодную минеральную воду, взятую из холодильника, стоящего в номере. – Может, закрутить с ней, что скажешь?

Его собеседник не ответил на поставленный вопрос, покачал головой, витая далеко в мыслях, чтобы думать о прелестях сопровождавшей их переводчицы. Помолчав, он задумчиво спросил:

– Как ты думаешь, что имел в виду Адамс, когда сказал, что фильм они помогут сделать с нашего одобрения? А что именно мы должны одобрить? Что они хотят нам подсунуть для одобрения? У меня эта фраза целый день не выходит из головы.

– Не знаю. Скорее всего, мы должны одобрить другой вид спорта для наших героев, вернее, для Светланы, потому что Аким – хоккеист. В Америке найдется немало фирм, выпускающих форму для этого вида спорта. Тут он прав – мне тоже кажется, что фирмы спортивной одежды с удовольствием заплатят, чтобы показать свою продукцию в России. Им будет стоить это намного дешевле, чем проводить специальную рекламную кампанию, да и хлопот особых не надо. Кстати, насчет Турции и Марокко… – Режиссер надолго замолчал, коротко взглянул на Егора, стоящего у закрытого окна. – По-видимому, придется согласиться с их предложением – мы сможем на этом сэкономить неплохие деньги. Хотя, так и не могу понять, где они насобирают недостающие средства – ведь не хватает около миллиона, а это даже для американцев немало. Неужели фирмы готовы выложить за показ спортивных брендов в игровом фильме сотни тысяч долларов? Как ты думаешь, ты же спортсмен?

– Не могу ничего сказать, – повернулся к нему Егор. – В Советском Союзе нам разрешали носить спортивные костюмы только советского производства. В то время никому бы не пришло в голову купить для команды форму, сшитую в Америке или Германии. Сейчас совсем другие времена, заказать форму спортсменам можно везде, были бы деньги. Конечно, не последнюю роль играет патриотизм, но для внутрироссийских соревнований вполне можно носить заграничную форму, тем более, если она подходит по цене и качеству. В этом нет ничего особенного.

– В общем, так. Предлагаю идти спать, потому что по московскому времени мы опять всю ночь бодрствовали, а днем придется отсыпаться. Если я не высплюсь, то день для меня пропал, а завтра у нас с Анитой два больших мероприятия – авиакосмический музей и Беверли-Хиллз. Честно говоря, не знаю, что мне хочется посмотреть больше – космическую технику или жилища настоящих богачей.

Перекинувшись еще парой слов, Олег встал и отправился в свой номер отдыхать.

Америка с каждым днем затягивала русских гостей все глубже в логово загадок и интересов. Что может принести следующий день – они даже не догадывались. В отличие от американских партнеров, которые давно приготовили гостям ошеломляющий сюрприз. Теперь они ждали только подходящего момента, чтобы выставить на стол переговоров красиво и заманчиво упакованные в зеленые доллары неожиданности.

***

В среду, как запланировано, все заинтересованные лица опять собрались в офисе Адамса. Подъехав к десяти часам на машине переводчицы, русские гости застали кроме знакомых мужчин еще одного – о его появлении их известили в прошлую встречу. Зная о нем только понаслышке, Громов с Тарасовым сразу почувствовали, что у сопродюсера Джека Салливена хватка намного сильнее, чем у Адамса. После церемонии представления присутствующие опять расселись в оранжевые кресла вокруг низкого стола. Вскоре разговор о погоде и прелестях Лос-Анджелеса, направляемый умелой рукой хозяина кабинета, незаметно перешел к деловой части.

– Билл, покажи нашим гостям, как ты поработал, – Адамс добродушно улыбнулся, глядя на партнера, но глаза его при этом остались абсолютно холодными.

– Вот приблизительные цифры, – протянул тот листы с расчетами. – Если фильм снимать в Турции, можно сэкономить до ста тысяч долларов, если в Марокко – до двухсот. Компании-производители спортивной одежды могут заплатить за рекламу продукции суммы, которые указаны внизу листа. Я вывел среднюю цифру – на обоих спортсменов можно получить до ста тысяч долларов, не больше. Общий бюджет у нас получается триста с небольшим тысяч долларов, что для фильма недостаточно. Если возражений нет, мы можем послушать, что скажет Джек.

Никто не возражал. Русские гости успели только переглянуться между собой, откровенно удивляясь деловой хватке американцев. Не торопясь, не показывая ни волнения, ни страха, которых они, возможно, не испытывали, бизнесмены от кино оперировали фирмами, цифрами и странами так, будто театром марионеток, принадлежащий им одним, и только они, как истинные хозяева знали, как этим театром незаметно и умело управлять.

– Мне известны ваши финансовые затруднения, и мы постараемся помочь найти из них оптимальный выход. Я внимательно прочел сценарий и успел переговорить с нужными людьми, которые часто поддерживают деловые проекты, как ваш. Эти люди предлагают для производства фильма некоторые финансовые вливания, каждое из которых имеет свою цену.

Гости сидели напряженно, переводили взгляд с Джека на переводчицу и обратно, пытались не пропустить ни одного слова. Они поняли: именно сейчас начинается для них важный и ответственный момент переговоров.

Салливен говорил не торопясь, с легкой улыбкой на губах, должной показать собеседникам самые честные намерения. Подождав, пока Анита перевела последнюю фразу, он продолжил:

– Если вы готовы прямо тут, в Лос-Анджелесе, немного переписать сценарий, чтобы не терять времени на перелеты туда-обратно, мы сможем подписать протокол о намерениях в течение следующих двух недель, а в следующий ваш приезд начнем снимать фильм.

– О каких изменениях конкретно идет речь? – в голосе Егора слышалось напряжение – как он ни старался, ему не удалось скрыть нервозность, и это ему не нравилось.

– Мистер Тарасов, вы не должны так нервничать. Поймите, без вашего разрешения никто ничего предпринимать не будет – окончательное решение принимается только с согласия обеих сторон. Я только посредник, предлагаю ознакомиться с предложением деловых партнеров. Принять их предложение или отклонить – только ваше с мистером Громовым решение, к которому никто принуждать не собирается, – Салливен сделал паузу, немного похожую на театральную, отпил большой глоток кофе из чашки, стоящей перед ним, и продолжил: – Итак, господа, теперь к сценарию.

После его слов Громов и Тарасов опять раскрыли сценарий. Американская сторона внимательно наблюдала за гостями, не трогая своих бумаг, будто зная заранее, о чем пойдет речь. В суете переговоров русские этого даже не заметили.

– Ваши главные герои Светлана и Аким встречаются через пятнадцать лет, после того как вместе ходили в детский сад и школу в Германии…

– Германии не будет. В целях экономии съемки будут проводиться в Турции или Марокко – наши гости согласны и эту часть сценария перепишут. Не так ли? – напористо обратился к сидящим напротив собеседникам Адамс. Те, переглянувшись, согласно кивнули.

– Будем считать, их родители работали в посольстве Турции и дети советских дипломатов росли вместе. Затем контракт на работу родителей Светланы в посольстве закончился, ее семья вернулась на родину. Светлана и Аким встретились вновь, когда парню исполнилось двадцать три, а девушке – двадцать один год. Этот момент давайте обсудим.

– Что здесь обсуждать? Не понимаю…

– Все просто, как в детском саду. Ваши герои встречаются, женятся против воли родителей, у них через какое-то время рождается первый ребенок. Это ваш сценарий. Зачем в данном случае ссорить родителей с детьми? Не знаю, как у вас в России, у нас здесь люди очень консервативны и не любят, когда происходят такие ссоры. Давайте сделаем современный позитивный фильм, где все останутся друг другом довольными. Вы говорили, что вашей стране нужны сейчас, как никогда, только положительные эмоции? – жесткий холодный взгляд опытного бизнесмена уперся в глаза Егора Тарасова. Тому пришлось согласиться с доводами, как с истинной правдой. Салливен приводил именно те аргументы, которыми почти три года пытался убедить высоких чиновников его партнер Олег Громов. Тарасов не знал, как реагировать на речь американца – тот повторял их же слова.

Салливен, довольный произведенным впечатлением, продолжил:

– Это значит, наши молодые люди вначале сделают карьеру, добьются определенного положения в обществе, то есть, именно того, о чем мечтают их родители, а уж потом создадут семью. Все довольны, непонимание между поколениями сглажено. Если вы захотите ввести в фильм какое-нибудь противостояние, то можно добавить рабочие конфликты одного или обоих главных героев – это не так трудно сделать. Устраивает вас такой вариант?

Джек Салливен пытливо посмотрел на сценариста и режиссера фильма.

– Не понимаю, зачем все ставить с ног на голову, если Аким так или иначе делает карьеру? Чем не устаивает ваших спонсоров возраст героев?

– Что вы, господа, – поспешил объяснить позицию сопродюсер. – Моих друзей устраивает абсолютно все, но ведь это вам нужны средства на фильм, а они предлагают большие деньги за совсем небольшие изменения. Вы меняете возраст женщины с двадцати одного года на тридцать пять лет, простую спортсменку превращаете в бизнес-леди, сделавшую успешную карьеру, тогда получаете в бюджет фильма дополнительно двести тысяч долларов.

– Сколько?! – одновременно воскликнули Громов и Тарасов, оглушенные услышанной суммой, и тут же смутились вырвавшихся эмоций. Трое американцев, видя непосредственную реакцию гостей, непринужденно засмеялись, чем сразу сняли небольшую неловкость.

– Двести тысяч полновесных, самых замечательных зеленых американских долларов, – довольный реакцией на слова, повторил Салливен.

Он так любовно говорил о деньгах, как будто это не бумажки, а самая привлекательная, красивая и знаменитая в мире женщина, принадлежащая только ему одному – и это впечатляло.

– Сейчас можете ничего не отвечать. Обдумайте, посоветуйтесь, прикиньте все за и против – время есть. Два дня вам на раздумья будет достаточно?

– Да, – быстро ответил русский режиссер за двоих. – А что с Акимом? Вы же что-то говорили про его возраст, или я не так понял?

– Вы все поняли правильно. Аким тоже должен немного постареть, раз уж его подруга и будущая жена повзрослела – это естественно. В конце концов, он мужчина, должен содержать семью, но пока не сделает карьеру, не сумеет зарабатывать достаточно денег. Вы меняете возраст Акима с двадцати трех на тридцать семь лет и получаете за это еще двести тысяч долларов.

В комнате наступило молчание. Гости понимали, что американцы не просто помогают им со съемками будущего фильма, а фактически покупают его вместе с ними, и проделывают это весьма ловко. Российской стороне было непонятно, за что зацепиться в откровенных торгах, чтобы распутать не поддающуюся логике головоломку, в которой на первый взгляд все было предельно честно и ясно. Хозяева наблюдали за вполне понятной реакцией гостей и внутренне торжествовали, зная, что эту хорошо и глубоко закодированную загадку, над рождением которой долгое время работали несколько секретных отделов разведки страны, русским мужчинам ни коим образом не разгадать. Затянувшееся молчание прервал Егор Тарасов.

– Предлагаю сделать паузу – мы с партнером должны обсудить щедрое предложение.

– Принято, – тут же ответил хозяин офиса. – Мы пройдем сейчас в соседнюю комнату. Мэгги приготовила нам закуску, кофе, чай, там вы сможете поговорить. После паузы, с вашего разрешения, Билл нас покинет – у него дела, а мы работаем до вечера. Ну как, устраивает всех такой распорядок?

Участники переговоров расслабились в предвкушении обеденной паузы и встали с мест – предложение перекусить ни у кого не вызвало возражений.

Отойдя в сторону с бутербродами, лежащими на тарелках, русские гости тихонько переговаривались между собой. Они встали так, чтобы быть подальше от Аниты Гроу, единственной из присутствующих, которая могла их услышать. Им и в голову не пришло, что кто-то еще может понимать русский язык и скрывать это.

– Что скажешь? – осторожно спросил Олег Громов собеседника, не решаясь высказать огромную радость и облегчение оттого, что деньги, кажется, падают им прямо в руки. Он плавал в эйфории – так легко денег для фильмов он еще не получал. Режиссер прекрасно понимал, что за таким более чем щедрым предложением американской стороны должно стоять что-то весьма неоднозначное, но думать о неприятном совсем не хотелось. Громов мечтал как можно быстрее приступить к съемкам картины.

– Голова идет кругом от услышанного. Зачем им понадобилось менять возраст героев? – ответил сценарист, жуя бутерброд и запивая его чаем. – Не могу понять, что бы это значило.

– Егор, не ломай голову над тем, о чем не стоит думать. Скажи лучше, ты согласен принять предложение или нет? Только это сейчас важно, и ничто другое.

– В принципе, мне несложно переписать сценарий с учетом другого возраста главных героев. Кое-что, конечно, придется изменить, но канва и суть останутся прежними. Я готов пойти на уступки, раз за это мы получим деньги. Нужно будет просто все тщательно продумать, а для этого требуется время.

– Ура! – тихо воскликнул Олег Громов, проглатывая кусок мяса, лежащий между двумя кусками хлеба и салата, и игнорируя их, – у нас есть больше половины бюджета. Если дальше так пойдет, мы сделаем отличный фильм!

– Ты можешь предположить, что они еще от нас потребуют?

– Не потребуют, а предложат, мой дорогой друг, предложат! Американцы предлагают, а мы соглашаемся или отказываемся – вот истинная демократия в действии, именно то, чего у нас в России нет и не будет.

– Олег, спустись на землю. Я как и ты, рад, что у нас появились деньги, и немалые, причем, за не такие большие изменения в сценарии. И мне тоже импонирует, что они именно предлагают, а не навязывают…

– Но?

– Но я всегда помню о бесплатном сыре в мышеловке, и эти мысли заставляют настораживаться.

– Ты сам сказал, что возраст героев изменить несложно. Что же тебе не дает покоя?

– Сам не знаю, – Тарасов отставил тарелку, на которой лежал кусок не съеденной половинки белой булочки, обильно политой майонезом, и промокнул масляные губы салфеткой. – Мне почему-то кажется, нам дали вроде бы простую задачку, которую мы с лету решили, и радуемся, что все трудности позади. А на самом деле вскоре нас ждет задание намного сложнее.

– Посмотрим. Во всяком случае, я тебе обещаю, что решение относительно каждого эпизода мы будем принимать вместе. Раз мы партнеры, то будем действовать согласованно, как партнеры.

– Спасибо, Олег. Я знал, что на тебя можно положиться.

Повернув голову, Егор увидел, что к ним идет переводчица. Она сообщила о продолжении заседания. Вчера, когда они втроем прогуливались по авиакосмическому музею, Анита предложили перейти на ты. Она объяснила это тем, что в английском языке нет большего различия между обращением на ты и вы, как в русском, обычно все говорят друг другу ты, что намного облегчает общение и взаимопонимание. Переглянувшись, мужчины тут же согласились – гораздо приятней по-дружески разговаривать с молодой привлекательной переводчицей, чем официально обращаться к ней, как к какой-нибудь старой и важной чиновнице из министерства.

После небольшого отдыха не только у американцев, но и у русских компаньонов на лицах появились улыбки. Та же Анита объяснила вчера подопечным, что улыбка – неотъемлемая часть имиджа любого здешнего бизнесмена. Русские мужчины поняли правильно и теперь работали над собственным имиджем каждую свободную минуту – им тоже хотелось походить на улыбчивых, приятных и успешных американцев.

Все удобно устроились на местах, слово взял Джек Салливен. Обведя собравшихся спокойным взглядом, он произнес:

– Господа, мне удалось в перерыве поговорить с текстильной и табачной фирмами. Они проявили серьезный интерес к русскому рынку. Каждая из компаний предлагает вложить в фильм по пятьдесят тысяч долларов с условием, что героиня будет носить их модели спортивных курток и брюк и курить сигареты определенной марки.

– Светлана не курит. И почему именно она, а не муж? – растерянно спросил сценарист, недоуменно переглядываясь с режиссером.

– Этот вопрос я оставляю на ваше полное усмотрение. Обсудите его сегодня вечером и ответ дайте позднее – это будет только ваше решение. От себя хочу добавить, что сигаретная фирма, если с ней хорошо поторговаться, наверняка, сможет увеличить сумму на … ну, скажем, на пятьдесят процентов.

В комнате звучал только приятный ровный голос переводчицы. Видя, что гости молчат, Джек Салливен продолжил:

– Как вы понимаете, две последние суммы, конечно, сущая мелочь, но эти вливания также пополнят бюджет фильма. А теперь у меня есть одно весьма серьезное предложение, над которым действительно стоит подумать. Он замолчал, дожидаясь, пока гости дослушают перевод и обратят все внимание на него.

– Вы оба дали предварительное согласие на изменение возраста героев. Этот пустячок не изменит ни смысла фильма, ни его тематику – это подтвердил нам мистер Тарасов. Теперь получается, что наши герои не смогут иметь четверых детей, как написано в сценарии....

– Это почему? Дети должны остаться, я настаиваю, – в голосе Тарасова слышалась непреклонность.

– Подождите, я не закончил мысль, – мягко улыбнулся сопродюсер. Его тон был похож на голос, которым разговаривают с учениками первого класса, объясняя у доски то, чего дети никак не могут понять. – Вашей Светлане сейчас тридцать пять или тридцать шесть лет – год большой роли не играет. Она выходит замуж за Акима, они счастливы, у них появляется малыш, ей почти тридцать восемь. Когда, по-вашему, Светлана будет еще рожать? В сорок лет женщины успешно вынашивают детей лишь в странах с высокоразвитой медициной, но не у вас в России. Пожалейте свою героиню! Ваш зритель не поймет, когда она в сорок будет ходить с животом на весь экран. И потом, чем плох один ребенок? Пусть он будет вундеркиндом, чемпионом мира по хоккею, как папа, или чемпионом олимпийских игр, решайте сами, мы на этом пункте не настаиваем.

Салливен закончил говорить, положил папку со сценарием, в которую заглядывал во время речи, на стол и стал прислушиваться к голосу переводчицы. Она закончила перевод, мужчины задумались. Тихо о чем-то переговорив с Громовым, Тарасов начал:

– Во что поверит наш зритель, а во что не поверит – это наша проблема…

– Не скажите, – перебил его до сего времени молчавший Адамс. – Ваш фильм – это и наше лицо, мы не хотим его потерять ни при каких обстоятельствах. Мы даем на экран итог не только вашей, но и нашей работы. Согласитесь, если рядом с вашим именем будет стоять имя голливудской кинокомпании, которую знает весь мир, то ваш имидж возрастет и цифра посетителей кинотеатров увеличится во много раз, а от проката вы сможете заработать много денег. Разве вы думаете по-другому?

– Нет, мы думаем так же, как и вы, именно поэтому и обсуждаем, что и как выгодней для обеих сторон. Но давайте все же остановимся на двух детях, или пусть это будет двойня. Устраивает вас такой вариант?

– Хочу повторить еще раз, нас устраивает любой вариант, на каком вы остановитесь. Любой. Хочу лишь добавить, что если мы возьмем ваш вариант с двумя детьми, то не получим за него ни доллара. В случае если мы все же решим остановиться на варианте с одним ребенком, нам смогут выделить еще двести тысяч, как премию за большую работу над новым сценарием.

Предложенная цифра была неожиданной, но москвичи уже начали понемногу привыкать к торгам, им даже начинало нравиться чувствовать себя, как на аукционе, поднимая или опуская цену итоговой калькуляции. Но они до сих пор так и не смогли понять выгоду самих акционистов, и это непонимание вызывало у обоих раздражение. Играть в темную был не их стиль.

– Скажите, мистер Салливен, кто наши благотворители, которые бросаются такими суммами, не требуя практически ничего взамен? – в глазах Егора Тарасова мелькнул нехороший огонек злости, который не мог не заметить только слепой.

– Понимаю ваши чувства, мистер Егор, – впервые американец произнес не фамилию, а имя русского сценариста. – Не нужно на меня сердиться – я являюсь только доверенным лицом, посредником, который предлагает чужие деньги взамен на улучшение качества фильма. Имена благотворителей назвать я не могу по не зависящим от меня причинам. Их имена вам ничего и не скажут, даже если вы услышите. Скажу только, что в Америке многие влиятельные люди не хотят, чтобы между нашими странами продолжалось противостояние. Именно поэтому они инвестируют деньги в культурные проекты разных стран, и России, в том числе. Как у всех нас, у этих людей имеются свои странности или проще сказать, причуды, которые я вам уже назвал. Вам же, например, не будет мешать, если богатый дядюшка, от которого вы ждете наследство, нюхает табак и все время предлагает вам тоже попробовать? Думаю, вы с удовольствием выполните его незатейливую просьбу, чтобы получить в будущем кучу денег.

Салливен подождал, пока его тираду переведут на русский язык, поднес к носу несуществующую табакерку, вдохнул несуществующий табак, громко и естественно чихнул, что вызвало смех облегчения. Пожар, не успев начаться, был потушен умелой рукой опытного пожарника. Отсмеявшись, все опять обратили внимание на сопродюссера, открыто посмотревшего на наручные часы, блеснувшие золотым корпусом:

– Сейчас уже поздно, рабочий день закончен. Я надеюсь, вы записали или запомнили все предложения, которые здесь прозвучали, – обратился он непосредственно к русским гостям. – Через две недели вы улетаете на родину, и мне бы хотелось до этого времени подписать протокол о намерениях. Думаю, это в ваших интересах тоже. Если вы, мистер Егор, не успеете переписать сценарий здесь, пришлите его в течение месяца к нам на перевод и согласование. В этом году необходимо закончить с формальностями, определиться с бюджетом, и в следующем году, не позднее второго квартала, начать снимать. Очень надеюсь, вы уложитесь в эти сроки. В любом другом случае… у нас не получится хорошей слаженной работы.