Текст книги "Бумеранг из детства"

„Не дай засохнуть посаженному тобой дереву”

Автор

Пролог

«Что случилось, о чем я не могу вспомнить? Где я сейчас, какой сегодня день, который час? Почему я не чувствую тело, а только ощущаю тупую боль, от которой кричит каждая моя клеточка и моментально отдается в голове? Кажется, по мне проехала машина и оставила меня, лежащую на раскаленном асфальте, умирать.

Болит, скребет и жжет в горле. Невыносимо мучает жажда, хочется пить… Не могу пошевелить губами, язык так распух, что стал неподвижным и неподъемным. Ужасно не хватает воздуха, будто на груди лежит тяжелый камень и не дает свободно дышать. Он давит с каждой минутой все сильнее, не позволяет повернуться и освободиться от его тяжести. Невыносимо страшно, когда не хватает воздуха – это как медленная мучительная смерть. Кто меня к ней приговорил, за что?

Руки, мои руки на запястьях горят огнем, будто какая-то злобная сила пытается отделить их от тела. Не помню, что с ними произошло на самом деле, отсюда их не видно из-за бинтов, которыми они перевязаны. Глаза лучше вообще держать закрытыми. Кажется, не может быть ничего больнее – невыносимо двигать ими и поворачивать голову из стороны в сторону, чтобы хотя бы осмотреть себя и понять, где я и что со мной произошло. Хорошо, что думать не так больно, как смотреть…

Мысли, как большие камни, наваленные на телегу, едущую в гору – того и гляди, посыплются вниз, и неподъемный воз, потеряв равновесие, свалится в пропасть. Голова охвачена обручем огня, его никак не погасить. Ни пошевелить, ни повернуть бедной моей головой – ее что, уложили в жесткий пыточный корсет?

Спина, что со спиной? Совсем ее не чувствую, хотя на ней лежу. Кажется, будто вместо нее у меня только грудная клетка и на ней камень, придавивший так, что мешает не только дышать, но и думать.

Пальчики, о радость – могу шевелить пальцами ног! Но это все – лодыжки рвет от боли точно так же, как запястья. Они тоже перевязаны, хотя точно определить невозможно – мне их не видно, а глаза открыть нельзя, чтобы от боли не потерять сознание.

Не уверена, что могу слышать. Разве есть звуки вокруг? Уши будто заткнуты ватой и снаружи обложены горячими грелками. Хорошо слышно только биение сердца. Оно громко отдается в голове и выталкивает мою кровь наружу, оставляя пустую оболочку тела. Больше ничего. Ни звука, ни чувства. Только боль. Бесконечная, обвивающая змеиными кольцами боль.

Кажется, чуть легче. Действительно легче, или это фантом спасения? Спала я или уже умерла? Нет, я жива. Мертвые не чувствуют боли, а она у меня только чуть притупилась, но не прошла. Глаза с усилием, но можно открыть. Сверху надо мной белый потолок, значит, я не на улице, а в помещении. Если совсем чуть-чуть скосить глаза вправо, можно увидеть, что от моей руки тянется прозрачный шнур. Он заканчивается большим прозрачным пакетом, наполненным жидкостью – капельница! Скорее всего, я в больнице, лежу одна в комнате с белым потолком и круглой белой лампой над головой. Точнее не определить. Не могу ни оглянуться, ни повернуться, ни пошевелиться.

Чувствую отчетливо – слезы без остановки льются из глаз, но промокнуть их я тоже не в силах, как не в силах остановить. Чувствую отчетливо – вместо тела у меня сплошная открытая рана, она неизвестно откуда появилась и неизвестно, исчезнет ли когда-нибудь. Мне сейчас не так важно, что больно, главное – я могу через боль видеть, дышать, слышать, немного шевелиться, одним словом – жить! Раны рано или поздно заживут. Я в больнице – здесь обязательно помогут. Так хочу дальше оставаться живой, смотреть на окружающий мир! Я слишком молодая, чтобы умереть здесь и сейчас.

Вспомнится ли, как я попала сюда? Вспомни, вспомни – это очень важно! Медленно, очень медленно вползают воспоминания. Лежат ленивым котом в голове, не могут или не хотят шевелиться дальше. Пока неизвестно, насколько серьезно повреждено тело, но кот легонько шевельнулся… Я вспомнила: мучительно долгий кошмар, окончившийся, к счастью, не смертью, а больничной кроватью, начался сегодня рано утром. Ранним теплым утром, когда никто не ожидает ничего плохого. Вокруг пели птицы, радовались наступающему лету, а у порога дома меня ждала злая судьба. Вспоминать об этом мучительно больно. Всего за несколько часов одного дня я прожила долгую жизнь. И эту жизнь я охотно бы отдала кому-нибудь другому. Кто-нибудь, заберите мой страх, мой страшный опыт на пороге смерти. Верните мою прежнюю спокойную жизнь…»

Глава 1 Сегодня, 06 часов 30 минут

– Эй, Лена, подожди меня! Лена Михеева! – услышала вышедшая из подъезда стройная симпатичная девушка не забытый голос. Она слегка повернула голову и увидела спешащего к ней по боковой тропинке Эрика.

Эрик Босман был ее другом, с которым они мирно расстались больше двух месяцев назад. Он звонил ей время от времени, но разговаривать с ним у Лены не было никакого желания. Ей не без основания казалось, будто он до сих пор не понял, что их пути разошлись и в этом он должен винить только себя. Ее бывший друг был игроком, хотя сам себе не хотел в этом признаться. Давая каждый раз Лене слово исправиться и не играть больше на деньги, он тут же нарушал его, залезая в новые карточные долги. После нескольких месяцев неровно текущих отношений терпение у девушки кончилось, она прекратила встречи. Решение далось ей нелегко, но это лучше, чем вечные компромиссы с ее стороны. Лена осталась при мнении, что любое терпение имеет границы, и менять его не собиралась.

С Эриком они могли бы дружить или, по крайней мере, остаться приятелями, но у молодого мужчины, сознание которого не поспело за физическим ростом и осталось на уровне школьника, такой вариант не укладывался в голове. Он хотел вернуть подругу, все еще не веря, что это невозможно. Эрик прекрасно знал, что она встречается с Инго, но по-прежнему не оставлял надежды возобновить утраченные отношения. Его постоянные звонки и приглашения к разговору начинали Лене не только надоедать, но и действовать на нервы. Теперь она встретила его у подъезда дома.

– Что ты здесь делаешь так рано? – удивление Лены не было наигранным. Действительно странно встретить человека, живущего не в ее родном Билефельде, а в Падерборне, расположенном за пятьдесят километров, у собственного подъезда, да еще около семи часов утра. И хотя личная встреча – не назойливый телефонный звонок, появление Эрика в неурочный час никаких сомнений или подозрений у молодой девушки не вызвало. Она почувствовала вначале удивление, потом некоторое неудобство, а затем большое желание поскорее избавиться от нежданного визитера.

– Во-первых, доброе утро, Лена. Ты выглядишь, как всегда, восхитительно, – сказал Эрик, приятной внешности черноволосый молодой мужчина вполне дружеским тоном, нежно сжимая руку любимой девушки. Лена никак не отреагировала на комплимент, он продолжил. – Во-вторых, ты говорила, что ищешь место для обучения. Нашла что-нибудь интересное или еще в поисках?

– Ты приехал в такую даль только для того, чтобы спросить об этом? – Лена удивленно посмотрела на бывшего друга – альтруистом тот никогда не был. – Странно… Ну, хорошо, отвечу. Я прохожу сейчас практику в большой страховой компании и, если останусь здесь дальше с тобой разговаривать, то опоздаю к началу рабочего дня. Поэтому извини, задерживаться мне некогда. Если у тебя есть время, можешь проводить меня через дорогу, если нет – прощай.

Девушка развернулась и направилась быстрым шагом к невдалеке расположенной автобусной остановке.

– Мы поедем вместе! У меня сегодня выходной, и я свободен, как ветер! Надеюсь, не помешаю тебе следующие десять минут? – сопровождающий Лену спутник настойчиво приглашал ее к общению. Его неотступность и даже назойливость была ей откровенно неприятна. Уже нервничая, она откинула со лба волнистую челку, провела рукой по длинным светлым волосам, но ничего не ответила, только неопределенно пожала плечами.

Через две минуты, точно по расписанию, подошел автобус и молодые люди, поспешив, заняли рядом два свободных места. Лена успокоилась и с некоторой долей любопытства приготовилась слушать и, наконец, узнать, что такое важное привело Эрика к дверям ее дома в столь ранний час. Удивление, вызванное его неожиданным приходом, не добавило положительных эмоций. Раздражение от нежданного визита немного отступило, но не ушло совсем. Девушке хотелось как можно быстрее избавиться от навязчивого соседства – ее обременяло чуть ли не принудительное общение. Автобус слегка раскачивался на поворотах. Лена приготовила себя к десятиминутному разговору, потому что всегда считала себя вежливой девушкой.

– Эрик, как ты оказался возле дома так вовремя, будто дожидался меня? – задала она первый интересующий ее вопрос. – Откуда ты знаешь, когда я выхожу из дома и выхожу ли вообще?

– Я знаю о тебе очень много, гораздо больше, чем ты можешь себе представить.

– Что это значит? Ты что, следишь за мной? – с натугой засмеялась Лена и, чтобы исправить неловкость момента, добавила: – У тебя в Билефельде какие-то дела?

– Да, у меня здесь важное дело, – голос Эрика звучал глухо, будто с усилием. Он взглянул в окно, обернулся к соседке и резко, без паузы, засмеялся: – Не обращай внимания, все в порядке! У меня для тебя хорошая новость. Поэтому и приехал, чтобы сообщить ее лично. Когда я звоню, ты к телефону не походишь, твоя мама всегда говорит, что тебя нет дома. Меня трудно провести – я знаю, что ты дома, но поделать ничего не могу. У меня большое подозрение, что ты не хочешь со мной общаться. Пришлось самому явиться, чтобы ты опять от меня не сбежала. – Парень победно посмотрел на сидящую рядом и слегка напрягшуюся после его слов девушку, чему-то усмехнулся и продолжил: – Я договорился с шефом, он возьмет тебя на трехгодичное обучение лаборантом, но не в наш, а в соседний отдел. Ему нужны твои документы, справки, свидетельства, ну ты знаешь всю процедуру, уже проходила. Остались у тебя дома копии нужных документов, которые мы могли бы взять с собой?

– О чем ты договорился, о каком обучении? Почему ты не спросил меня, хочу ли я быть лаборантом? У меня совсем иные планы! – Лена совершенно не ожидала такого разговора и была озадачена.

– Лучше получить сейчас место лаборанта, чем не иметь вообще ничего. Не рассчитывай, что тебе удастся найти учебу самостоятельно, без чьей-либо помощи. Не упусти шанс, который я тебе предлагаю! Лучше получить сейчас место лаборанта, чем после практики вообще ничего не получить.

– Мне что, прямо сегодня ехать на встречу? Так неожиданно? Но я совершенно не готова, мне нужно немного подумать! – в голосе Лены звучало явное напряжение – озвученное Эриком предложение она не осознала в полной мере.

«Что делать, как поступить? Написано столько запросов, а в ответ – отказ за отказом. Получить через три года профессию лаборанта-техника, как Эрик, было бы совсем неплохо. Главное – иметь профессию, а с работой – уж как повезет. Все это хорошо, но как отнесется Инго к тому, что бывший возлюбленный решает мои проблемы? Вообще-то мы собирались сегодня после практики встретиться с Инго, так может, успеем с Эриком и на встречу с его шефом? Нет, так не пойдет – нужно переговорить вначале с Инго. Ему совершенно не понравится, если я за его спиной буду с Эриком устраивать какие-то дела! Да и вообще, время у меня есть, можно не торопиться и поискать что-нибудь другое».

– Слушай, Эрик, когда назначена встреча? Может быть, перенесем ее на другой день? Сегодня никак не получается – у меня кое-что запланировано на вечер и я боюсь не вернуться вовремя. Странно, что встречу назначили так неожиданно, обычно дают хотя бы пару дней, чтобы подготовиться к разговору. – Девушке стало неуютно под проницательным жестким взглядом сидевшего напротив бывшего друга.

– Нет, встречу переносить нельзя! Послушай, я с таким трудом уговорил шефа с тобой познакомиться! И потом, он с понедельника в отпуске, у него каждая минута расписана, уж лучше ты отмени свои планы, – Эрик говорил быстро, перебивал самого себя, в его глазах светилась непонятная и неприкрытая тревога. – Какие у тебя планы на вечер? Наверняка, куда-нибудь со своим Инго собираетесь? Подумай хорошенько: то, что я предлагаю, намного важнее для твоего будущего! Встретиться с ним ты всегда успеешь…

– Послушай, Эрик, не начинай все сначала. Большое спасибо, что ты позаботился и нашел для меня такое замечательное место. Но ты прекрасно знаешь, почему мы расстались. Это было, прежде всего, твое решение – оставить все без изменений. Твой стиль жизни устраивал во всем тебя, но не меня. Я совсем не сержусь и желаю тебе только счастья, но пойми наконец, у меня есть теперь Инго, у нас все хорошо и большие планы на будущее. Если ты устраиваешь встречу с шефом только для того, чтобы попытаться вернуть меня обратно – забудь об этом. Я не вернусь к тебе никогда, исключено! Лучше тебе понять это сейчас, а не потом, если ты этого до сих пор не осознал. Мне вообще странно, что ты что-то организовываешь, не спросив меня. За то время, что мы не виделись, я вполне могла найти для себя подходящее место, и твои усилия пропали бы даром. – Ненадолго замолчав, Лена заговорила быстрее, будто опасаясь, что он ее перебьет: – Я почти приехала, мне выходить на следующей остановке. Эрик, что ты решил – возвращаешься один или настаиваешь на своем предложении, но только из дружеских побуждений и без совместных планов на будущее?

– Согласен, я согласен, ты меня уговорила, – в голосе Эрика послышалось прежнее напряжение. – Иди и отпросись у шефа на сегодня. Твоя практика не такое уж серьезное дело. То, что предлагаю тебе я, гораздо важнее. Может быть, важнее этого нет ничего на свете. Поторопись, я буду ждать тебя здесь, у входа, потом поедем к тебе домой за документами, – голос его окреп и зазвучал непререкаемо и твердо.

Лена еще раз взглянула на шагающего рядом Эрика и не стала ему перечить. Она пошла к двери, за которой предстоял не очень приятный разговор с начальством. Успокаивало девушку то, что перспектива, обещанная бывшим другом, могла поднять ее в профессиональном плане на такую ступень, которую без посторонней помощи ей действительно не одолеть. Лене захотелось рискнуть и доказать всем и, в первую очередь, матери, что она уже взрослая, хорошо разбирается в жизни и может самостоятельно принимать ответственные решения. С Инго она решила поговорить позднее и убедить его, что следующие три года обучения перспективной профессии могут оказаться важнее беспочвенной ревности. Практика, которую она проходила, важна, но не настолько, чтобы нельзя было отпроситься на один день. Лена немного колебалась, но все больше склонялась к тому, чтобы поехать на предложенную встречу.

О неожиданных последствиях принятия важного, но недостаточно обдуманного решения, она не задумалась. Более чем странное появление бывшего друга ранним весенним утром у подъезда дома ее нисколько не насторожило по простой причине. Непререкаемая вера открытой и наивной девушки в порядочность и честность людей не совмещалась в ее голове с подозрениями о возможном коварстве и лживости. Жизненного опыта у нее было немного, а любовные романы, которыми она зачитывалась последние годы, рисовали события, приукрашивая в судьбах героев счастливые моменты и затушевывая неприятные. Жизнь представлялась ей такой, какую она видела раньше в родительском доме, где любой конфликт разрешался спокойно – без скандалов, ругани и бранных слов. Что скрывалось за этим мирным решением проблем, она не знала и не догадывалась, а, может быть, просто и не хотела вникать в разговоры взрослых, закрывшись в своем маленьком мирке веры в гармонию, любовь и счастье…

Глава 2      Лена, 5 лет

Лена родилась в предгорьях Урала, в городе Перми, большом промышленном центре с суровой северной красотой. День ее рождения выпал на пятницу, 13 мая – как считается, сверх меры неудачливый день, в который следует быть особенно готовым к неприятностям. Ее родители в подобные мистические приметы не верили и не придали этому совпадению значения – девочка родилась здоровой, а это главное. С рождением Лены, ее сводной сестре Оле исполнилось семь лет, она пошла в школу.

Родной отец Оли погиб, когда она была совсем крошкой. Нина, ее мать, вышла вновь замуж. Второй муж Олег и был отцом маленькой Лены. Он очень любил дочь. Когда она была совсем маленькая, Олег опасался брать кроху на руки, боясь уронить ее или нечаянно повредить что-нибудь в хрупком теле, не рассчитав собственные силы. Выше среднего роста темноволосый крепыш с темно-зелеными глазами, в нем издалека чувствовалась сила. Глядя на крупные ладони, в которых могла уместиться малышка, он с умилением смотрел на нее, но брать на руки наотрез отказывался. Олег соглашался варить ей кашу, кормить, поить, читать книги и играть, но ни купать, ни вообще прикасаться к маленькому тельцу не решался. Только когда дочь подросла, стала ходить ножками и говорить первые слова, отец перестал бояться по неосторожности причинить ребенку вред. Он мог кружить ее на руках или усаживать себе на шею, изображая пони. Страх перед маленьким ребенком прошел, уступив место тихой радости отцовства.

До двух лет Лена не произносила ни слова. Родители уже начали опасаться, что у девочки какие-либо отклонения в развитии. После беседы с врачом, который досконально осмотрел ребенка, они успокоились – Лена развивалась нормально. «У каждого маленького человечка есть свое время, когда он захочет говорить, – врач улыбался, объясняя встревоженным родителям очевидные ему и неизвестные им вещи. – Это как у плодового растения – куст один, а ягоды созревают неодинаково – одна раньше, другая позже».

Лене исполнилось два года и два месяца. Однажды вечером, сидя за столом, она вдруг открыла рот и начала говорить. Четко и ясно произнося слова, она строила полные предложения. От удивления у родителей самих пропал дар речи.

– Мама, я не хочу кашу. Она противная. Дай мне лучше киселя. – Лена сидела на маленьком детском стульчике и требовательно смотрела на мать.

– Но как же так? – забормотала оглушенная речью дочери Нина. – Ты же вчера не говорила ни слова. Что могло случиться, от чего ты заговорила?

– Дай мне киселя, – требовательно повторила Лена.

С этого дня она стала говорить, не переставая. Утром, не успев проснуться, она открывала рот, который не закрывала до самого вечера. Ей было не важно, что в комнате никого нет – она разговаривала с собой. Лену забавлял сам процесс произнесения звуков, которые выходят из ее рта. Девочке необязательно было слушать, о чем говорят другие – она слушала себя, и ей это очень нравилось.

– Посмотри, Лена, – говорила девочка себе, – какое у меня чудесное розовое платье. Я его сейчас надену и буду самая красивая девочка в садике. Вот только не получается натянуть его на голову, но мне обязательно поможет мама или Оля.

Нина, слушая такие разговоры, иногда говорила мужу:

– Вспоминаю те давние времена, когда Лена не могла говорить, с большим удовольствием. В доме стояла тишина и покой. Мне иногда кажется, что у нее внутри какой-то самозаводящийся моторчик, который питается от дневного света, и отключается, когда ребенок спит. Как можно без умолку разговаривать!? Откуда у нее столько энергии и неужели ей самой не надоест постоянно болтать?

– У детей всегда энергии через край – чему тут удивляться, – отвечал Олег, с гордостью глядя на дочь. – Она еще ребенок и не понимает того, что ты устала и хочешь тишины. Пусть разговаривает, ты же видишь, какое это доставляет ей удовольствие. Иди в другую комнату и прикрой дверь, полежи, отдохни, а я останусь здесь, послушаю нашу говорунью или почитаю ей книгу.

Дети доверчивы. Они верят каждому слову родителей сразу и безоговорочно. Да и кому им верить, если всему приходится учиться от папы и мамы. Лена не была исключением и верила всему, сказанному родителями или старшей сестрой. К тому же она росла наивным ребенком и верила даже в откровенные шутки, совершенно их не понимая и принимая все за чистую монету.

Однажды, когда ей уже исполнилось четыре года, в доме Михеевых собрались гости. Был день рождения Олега и, хочешь или не хочешь, пришли родственники, чтобы поздравить именинника. Лена, как обычно, говорила, не умолкая. Она крутилась между гостями, приставая с вопросами то к одному, то к другому. Никто из взрослых не хотел понять детский мир ребенка, утонув в своих разговорах. Нина заметила, что Лену никто не слушает, и девочка уже начинает мешать взрослым. Она засмеялась, обращаясь к дочери, а затем повторила несколько раз, видя, что на ребенка ее слова не действуют и та продолжает болтать без остановки:

– Лена, ты нас совсем заболтала, все говоришь и говоришь, помолчи немного. Разве ты не знаешь, что девочкам, которые так много болтают, подрезают длинный язычок?!

Мать сказала это раз и другой, без злобы или другого плохого чувства, и продолжала заниматься гостями. Неожиданно ее что-то неприятно кольнуло в сердце, будто предупреждая о нехорошем. Нина начала судорожно искать причину беспокойства, которое с каждой минутой возрастало. Наконец до нее дошло: «Совсем не слышно и не видно Лены. Что-то случилось». Подхватив пару грязных тарелок со стола, она понесла их на кухню, чтобы посмотреть заодно, куда пропала маленькая дочка. Зайдя с тарелками на кухню, Нина застыла на пороге, боясь пошевелиться: около стола стояла Лена, держа левой рукой свой язычок, а правой – большой мясной нож, который завис прямо надо ртом ребенка.

«Если я сейчас крикну, у нее может дернуться рука, острый нож упадет на язык и отрежет его, – тут же промелькнуло в голове Нины. – Если Лену немедленно не отвлечь, то она сама может порезать себе язык. Что предпринять, как отвлечь ребенка?»

Осторожно, боясь сделать хоть одно неправильное движение, испуганная мать медленно начала приближаться к дочери, чтобы та рано или поздно смогла ее увидеть и отвлечься от опасного занятия. Наконец Лена скосила глаза на подошедшую вплотную мать. Нина поймала взгляд дочери и сказала, вкладывая все равнодушие мира в свой вопрос:

– Что ты тут делаешь с ножиком, играешь?

Лена стояла молча, не двигаясь, будто в ступоре. Заметив это, Нина медленно приблизила свою руку к детской ручке, держащей нож, и сжала со всей силы, чтобы она не смогла даже шевельнуться. Молча разжав пальцы дочери и убрав страшное оружие в шкаф, она присела рядом с Леной, обняла и крепко прижала к себе.

– Разве можно так пугать маму? У меня чуть сердце не разорвалось, когда я увидела нож в твоей руке. Леночка, доченька, ты же знаешь, маленьким девочкам нельзя брать нож в руки, он острый и им можно легко пораниться.

– Ты сама сказала, что девочкам подрезают языки, если они много болтают. Я много разговаривала и хотела сама подрезать себе язык.

– Ну что ты, малышка, я просто пошутила, – с облегчением засмеялась Нина сквозь набежавшие слезы. – Никто никогда не будет отрезать тебе язычок. Я просто не хотела, чтобы ты… Ну, это неважно. Пойдем к гостям, будешь сидеть рядом со мной.

Вечером, рассказав об этом эпизоде мужу, Нина получила подтверждение своей догадки: с ребенком нельзя шутить подобным образом – он пока не дорос до восприятия взрослых шуток. Страшный эпизод со дня рождения Нина запомнила на всю жизнь.

Резкие перемены в жизни Лены начались, когда ей исполнилось пять лет. До этого времени она жила со сводной сестрой Олей в одной комнате, делила с ней детские радости и горести пополам. От несчастья, случившегося с бабушкой Марией, матерью Нины, Лена пострадала, кажется, больше всех в семье. Маленькому пятилетнему ребенку не понять, почему вдруг сестра Оля переехала от нее в другую комнату, и ей приходится теперь жить рядом с бабушкой, которую она совсем не знает. Лена не понимала значение слова несправедливость, но смысл его почувствовала на себе в полной мере.

«Наверное, я чем-то обидела Олю, она рассердилась на меня, и теперь живет не со мной вместе, а в другой комнате. Мне всегда было так хорошо и спокойно с ней вдвоем в нашей детской, – рассуждала маленькая девочка про себя, опасливо поглядывая на новую соседку по комнате. – Вечером мама читала нам на ночь сказку, потом уходила к себе, а Оля всегда со мной разговаривала или рассказывала что-нибудь хорошее, пока я не засыпала. Мы играли с ней всегда вместе, хотя она большая и ходит в школу в пятый класс. У моей сестры все подружки тоже большие, но когда они приходят к нам в гости, Оля никогда меня не прогоняет, а разрешает играть с ними. Девочки меня не обижают, не смеются надо мной, если я что-то не понимаю, а объясняют, чтобы мне было все ясно. У Оли есть только две самые близкие подружки – Юля и Оксана, они приходили к нам раньше часто, и я знаю, где они живут. У Оксаны я даже была один раз в гостях с сестрой, когда меня дома не с кем было оставить.

Оля книжки мне, как мама, читала, и в садик отводила, когда мама на работу опаздывала. Из садика она меня тоже забирала, если родители на работе задерживались. Моя воспитательница знает Олю хорошо и не боится отпускать меня с ней, потому что живем мы рядом с садиком. И в булочную через дорогу мы с сестрой ходили каждый день вместе, покупали хлеб и вкусные булочки с маком. Оля учила меня рисовать нашими общими карандашами и красками смешные картинки и открытки маме и папе на день рождения. Мы с ней часто дома играли в школу. Оля была учительницей, показывала мне буквы и цифры, а я старалась их запомнить. Такая интересная игра, с настоящей школьной доской и большими магнитными буквами! Зимой она меня на санках катала, мы лепили смешную снежную бабу – с угольками вместо глаз и носом-морковкой.

Нам с Олей так хорошо и спокойно вдвоем, почему она меня бросила? Почему не взяла с собой в гостиную, там такой большой диван, на котором мы могли бы спать вдвоем. Все наше хорошее было раньше, а теперь Оля бывает со мной так редко. Мы теперь рисуем и играем с ней не так часто, как раньше. У нас дома все сильно изменилось, и я совсем не понимаю, почему.

Может быть, поэтому Оля переехала от меня, что я слишком много разговариваю, а вместо нее ко мне в комнату поселили чужую старую тетку и говорят, что это моя бабушка? Мне кажется, они хотят меня напугать, ведь у меня никогда не было бабушки. Я боюсь тетки, которая живет в моей комнате. Она такая страшная: один глаз у нее красный, другой голубой, ходит она еле-еле и всегда с палкой, а одна рука болтается во все стороны. Наверное, у нее одна нога костяная, как у Бабы-Яги, поэтому она хромает и опирается на костыль. Я боюсь к ней приближаться, а она все время зовет меня, подойди да подойди к ней! Еще она постоянно просит принести ей воды и старается дотронуться до меня скрюченными пальцами… Наверное, мне нужно меньше разговаривать, и тогда Оля вернется в нашу комнату. Мы будем жить вместе, как раньше и я не буду больше бояться!

Ой, как я не хочу спать в одной комнате с этой бабушкой. Ночью она превращается в злую колдунью и громко храпит, чтобы меня еще больше напугать. Когда я просыпаюсь от ужасных звуков, мне становится так страшно, что иногда я писаю в постель. Днем я о ней забываю, но когда в садике вспоминаю, что мне нужно идти вечером домой и опять спать в одной комнате со страшной бабушкой, у меня все сжимается от страха, и я пачкаю штанишки».

– Лена, тебе пять лет, ты почти взрослая девочка. Неужели ты не понимаешь, что нужно проситься на горшок, если хочешь в туалет? – выговаривала Нина в очередной раз дочери, забирая ее из детского садика и складывая в сумку грязные колготки и трусики. – Раньше, когда ты была поменьше, ты никогда не пачкала штанишки, а все время просилась на горшок. Мне стыдно за тебя. Твоя воспитательница Лина Викторовна сказала, что если ты и дальше будешь пачкать штанишки, она не возьмет тебя больше в детский сад.

– А что я тогда буду делать дома? Сидеть одна с бабушкой?

– Да, будешь с ней сидеть дома и ждать нас с папой с работы.

«Мамочка, прости меня! – маленькая девочка подняла на мать испуганные глаза, но ничего не сказала вслух, а только подумала про себя: – Ты просто не понимаешь, что раньше у меня была Оля, она меня всегда защищала, а теперь я одна, совсем одна, и некому за меня заступиться, когда мне так страшно. Если меня не возьмут больше в детский сад, что же я тогда буду делать дома одна с бабушкой? Нет, не хочу оставаться дома! Но как рассказать обо всем маме? Она опять не поверит, решит, что я все придумала и заругается.

Что мне делать? Я понимаю, что нельзя огорчать взрослых, а то они будут сердиться и кричать. Конечно, я не хочу, чтобы от меня плохо пахло, я очень постараюсь ходить опрятной девочкой в чистых штанишках. Но вдруг эта бабушка меня когда-нибудь съест? Мама сама читала сказку, что непослушных детей уводят в лес и оставляют там, чтобы их съела Баба-Яга. Не хочу, чтобы меня увезли в лес и там оставили. Я совсем не хотела огорчать тебя, мамочка, и тебя, папа, тоже! Но почему, почему вы разрешили этой Бабе-Яге приехать к нам из леса? Зачем? Она живет теперь у нас дома и хочет меня здесь съесть, потому что я самая маленькая и сладкая – так говорят все взрослые: маленькие всегда такие сладенькие! Мне и эта бабушка иногда так говорит, наверное, она тоже эту сказку про себя читала, но думает, что я глупенькая, ничего не знаю и не понимаю.

И никто этого, кроме меня, не понимает. Все думают, что все в нашей семье нормально и хорошо. А совсем даже все плохо, потому что мама мне не верит. Она только засмеялась, когда я ей сказала, что меня бабушка съесть хочет. Папа потом объяснил, что моя бабушка настоящая, а не сказочная, и ест то же, что мы все, а меня есть она не собирается, потому что вообще маленьких девочек не ест, а уж меня, ее внучку, тем более.

Папа все так хорошо объяснил и ушел с мамой на кухню, а мне велел идти спать. А вдруг он сам не знает, кто эта бабушка на самом деле, потому что она только притворяется, что хорошая. Попробовал бы он сам с ней одну ночь вместо меня поспать – тоже бы испугался! И откуда только эта бабушка свалилась на мое несчастье? Никто не хочет меня защитить от нее. А может быть, меня специально растят, чтобы съесть?

Что нужно сделать, чтобы опять было все, как раньше? Что сделать, чтобы все увидели, что мне плохо и страшно? Неужели никто этого не понимает и не может меня защитить? Ах, как плохо быть маленькой и слабой…»

Глава 3      Бабушка

В юности Мария Ивановна Погодина была настоящей русской красавицей: русые толстые косы, туго заплетенные и уложенные вокруг головы, открывали красивый высокий лоб и поразительной глубины и чистоты голубые глаза. Несколько крупноватый нос почему-то никто никогда не замечал, кроме его владелицы. Мария, выросшая в деревенской семье где, кроме нее, росли еще четверо младших детей, покинула родительский дом во время Второй мировой войны, когда ей только исполнилось пятнадцать.