Текст книги "Клык. Хвост. Луна. Том I"

Глава 9
Логово

Плодородные, богатые растительностью земли Юга и замерзший Север разделяла стремительная, бойкая на характер река. Хорн, как ее называли в Раусе, или Лейха Сонх, как величали ее на Великом Севере, что с древнесеверного означало Древесная река. Зеркально чистая, она отражала на своей поверхности растущую вдоль Северного берега вереницу густых елей и высоких сосен, а со стороны берега Юга – полосу вечнозеленых раскидистых берез, величественных дубов и пышных кленов. Станока и Раус четко соблюдали границу своих земель и без серьезной надобности не переплывали на противоположный берег. Все сообщение между двумя соседями проходило строго через единственный сухопутный путь – по Ореховому мосту, что был воздвигнут по приказу Унри Светоступа над самым узким участком реки.

Для Севера эта река имела свое духовное значение. С историей, начало которой уходит глубоко в древность – с Великого Переселения Горного Народа. Несколько сотен лет назад предки нынешних северян спустились с Парящих гор. С того места, где из бушующего горного водопада рождалась Древесная река.

С этого места и начинался Великий Север.

Ближайшей общиной к священному месту истока реки была община клана Гойлов. Среди северян принято было считать, что именно клан Серой Волчицы, а точнее их предки, являются первопроходцами Северных земель. Этим фактом, несомненно, непомерно гордились все поколения Гойлов. Первые, кто назвал эти земли в честь творца, создателя всего сущего – всеотца Станоки. Первые, кто обуздал и поклонялся природе этих диких мест. Единственные, по их мнению, кто должен иметь власть над всем Великим Севером.

Разные поколения клана Гойлов по-разному отстаивали свои права на правление холодными землями Станоки. Одни холоднокровно вырезали и сжигали соседние общины, чтобы вселить страх в непокорных соседей. Другие – фанатично обрекали в свою древнюю веру, чтобы контролировать через своих мрачных богов затуманенное сознание северян.

Попадались и те, кто противился злобной хватке Серой Волчицы. Тогда небо над Севером затягивали темные железные тучи. Оглушительный звон металла висел в воздухе месяцами. Трупы, не успевая сжигать, десятками сбрасывали в прозрачные воды Лейха Сонх. Со дна реки сотни мертвых глаз умоляющим взглядом всматривались в безликое стальное небо. Во всей Станоке не нашлось бы и клочка земли, который не был бы пропитан кровью тех жестоких воин.

Но те чудовищные времена остались позорным пятном в истории Севера. Люди стали просыпаться от влияния злобной древней религии. Темные обряды, жертвоприношения, кровавые ритуалы отступали с Севера вместе со свинцовыми тучами. Почти три сотни лет Станока находилась в гармонии и благостройности. Мелкие поселения расселились и объединились в четыре огромные общины под предводительством четырех кланов.

Отныне Северу не нужен был ни король, ни Верховный вождь, ни какой-либо другой правитель. Все решалось только сообща и по соглашению всех вождей. Только так северянам удавалось ужиться в мире и согласии. До тех пор, пока вечно голодный дух богини Скали, младшей дочери всеотца Станоки, снова не протянет свои обветшавшие руки, залитые по локоть кровью невинных людей.

Глова тяжело взбиралась по протоптанной тропе склона Парящих гор. Из-под ее сапог вылетал мелкий, зернистый горный щебень. Мелкие камни стремительно падали вниз на головы идущих позади нее двух крепких северян. Тропа круто взмывалась вверх и местами скрывалась за толщей огромной водной стены, создаваемой мощным каскадом летящей сверху воды. Гигантский, широкий водопад расправлял свои крылья с самого верха серой горы и с неимоверным грохотом впадал в Древесную реку, создавая клубы водянистого пара.

Всю дорогу путников сопровождал оглушающий шум разбивающегося у подножья жидкого стекла. Ледяные брызги бесконечным потоком кололи узкое лицо Гловы. Влажный воздух вперемешку с поднимающейся пылью сдавливал легкие, провоцируя при каждом вдохе на лающий кашель. Утомительный подъем требовал не меньше сил, чем затянувшаяся рукопашная стычка.

Оказавшись на самом верху подъема, Глова бессильно растянулась на холодных камнях, со свистом проглатывая свежий воздух. Идущие следом северяне заметно отставали от миниатюрной девушки.

Глова, лежа лицом вниз, уперлась ладонями в твердую поверхность и с усилием оттолкнулась, чтобы подняться на ноги. Она, продолжая ненасытно поглощать ртом воздух, медленно осмотрела вокруг себя поверхность, на которой стояла. Гигантское, абсолютно ровное каменистое плато граничило рядом с бурлящей водой, вытекающей с расщелин снежных вершин, и заканчивалось крутым, отвесным обрывом прямо рядом с тем местом, откуда выпадала горная река, и начинался водопад. Язык Зверя, так назвали это место первые северяне, когда впервые спустились с него вниз.

У самого края обрыва стояла хлипкая деревянная постройка. Ее стены состояли из тонких досок, пропитанных черной смолой. Крыша представляла собой груду веток елей и можжевельника, беспорядочно накиданных друг на друга. Со стен свисали иссушенные временем шкуры диких зверей с огромным количеством проплешин. Строгими кровавыми полосами на шкурах были выведены жуткие древние руны. На входной двери были вырезаны два зловещих глаза, от взгляда которых внутри нарастало желание сброситься вниз с обрыва.

От дома веяло неизбежностью, мучениями и расплатой.

Глова с опаской обошла пугающий дом, тревожно озираясь на его черные стены, затем подошла к краю отвесного обрыва. Перед ее глазами расстелился весь величественный Север, щедро усыпанный изумрудными елеями и заботливо накрытый гигантским белоснежным покрывалом. Лейха Сонх чешуйчатым полозом разливалась между сверкающей зимой Севера и пряным летом Юга. Под ногами девушки клокотала беспрекословная мощь хрустального водопада. Мириады сверкающих капель сливались с золотыми лучами солнца, образуя ярчайшую семицветную радугу, конец которой утопал в стеклянной поверхности Древесной реки.

– Где вас там носит, ленивые ублюдки?! – прокричала вниз во всю глотку Глова, но ее слова еще на выходе изо рта съел рокочущий шум водопада.

Рассерженная, Глова стремительно двинулась назад к подъему. Бородатый северянин с согнутыми в коленях ногами тяжело преодолевал последние шаги до конца подъема, взгромоздив на свою спину обмякшее тело усатого товарища. Дойдя из последних сил на ровную поверхность, северянин скинул с себя второго, как мешок с луком, затем тучно свалился на спину рядом с ним.

Глова налетела на валяющихся северян и одарила каждого мощным пинком:

– Если вы сию минуту не поднимитесь на ноги, то я сброшу вас вниз с обрыва!

Угрозы разъяренной Глова не подействовали на уставших северян, которые отрешенно смотрели в небо, переводя дух.

– Ах, значит так? – Голос девушки интригующе понизился до спокойного. – Тогда я запру вас в темной обители богини Скали. И да будет мне всеотец свидетелем, ждет вас там учесть намного хуже самой смерти.

Двое северян одновременно бросили объятые страхом глаза на черный, зловещий дом, после чего резко вскочили на ноги, слега пошатываясь.

– Так-то лучше. Нам нужно успеть выполнить поручение до наступления темноты, – произнесла Глова и двинулась в сторону исполинской расщелины в горах. – Идите за мной осторожно, без резких движений. И не при каких условиях не доставайте оружие и не разжигайте факелы.

Пройдя немного дальше от обрыва, троица оказалась рядом с зияющим из скалы входом в пещеру. Из логовища доносился острый запах мочи и гниющих остатков пищи.

– Хари энха! – крикнула Глова в пасть глухой пещеры. Ее голос немыслимо долго блуждал в темноте, эхом отскакивая от каменных стен.

Через некоторое время из тьмы показались светящиеся янтарные глаза. Из мрака пещеры вышла огромная серая волчица. У двух крепышей за спиной Гловы засосало под ложечкой.

Заметив гостей, зверь решительно помчался прямиком на них. Густой серый мех пеплом развивался на ветру. Из широко раскрытой пасти вываливался огромный вишневый язык.

Двое северян в ужасе потянулись за своими топорами, но не успели они схватиться за деревянные рукояти, как гигантское чудовище повалило Глову на лопатки. Волчица прижала мощными лапами девушку к земле и начала медленно приближать свою распахнутую пасть к скуластому лицу Гловы. Ярый страх сковал двух крепких парней, заставляя покорно наблюдать, как из клыкастой пасти волчицы тянулась бесцветная слюна.

В какой-то момент влажный нос волчицы чуть коснулся острого кончика носа Гловы. Зверь высоко задрал голову и с неимоверной силой завыл в небо, после чего принялся заботливо вылизывать своим шершавым языком лицо девушки.

– Церелла, как я рада тебя видеть, – произнесла Глова, разглаживая руками шерсть на брюхе волчицы. – Давно не виделись, девочка моя.

Крепыши изумленно переглянулись, затем облегченно выдохнули. Хрупкая девушка и гигантская волчица игриво перекатывались в объятьях друг друга. Церелла тихонько скулила, а Глова отвечала ей в ответ громким счастливым смехом.

– Как же ты подросла, любовь моя, – ласково проговорила Глова, почесывая волчицу за большим серым ухом размером с две ее ладони.

– Ну все, хватит играться, девочка моя. Мы, все-таки, пришли по делу, – сказала Глова, вставая и отряхивая свое изумительное серое пальто от черной пыли.

Церелла чуть отступила назад и принялась с животным интересом разглядывать широкоплечих северян – бородатый нервно сглотнул кислую слюну, у усатого затряслись колени.

– Все хорошо, Церелла, они со мной, – успокоила Глова, затем добавила, обернувшись на своих помощников: – Хотя, я всерьез подумываю, чтобы оставить их тебе в качестве гостинцев.

Мужчины, чуть пригнувшись, попятились на два шага.

Глова серьезно взглянула в грязно-золотые глаза волчицы. Лицо девушки обратилось в камень.

– Настал тот момент, Церелла. Я пришла за ним, – уверенно отрезала Глова.

После этих слов волчица начала недовольно скалиться, обнажая острые клыки.

– Волчонку пора вернуться домой. Ты знала, что этот день наступит.

Церелла грозно встала в боевую стойку, защищая свое логово, затем начала громко рычать на Глову.

– Его призвала Мать! – звонко прокричала девушка.

Гигантская волчица успокоилась, сменяя злостное рычание на влажное дыхание.

– Церелла, девочка моя. Приведи детеныша к нам, прошу тебя.

После этих слов волчица развернулась и, жалобно скуля, растворилась в темноте пещеры. Через некоторое время в сопровождении Цереллы, щурясь от яркого дневного света, выполз юноша.

Передвигался он с помощью всех четерх конечностей, отталкиваясь ногами и упираясь на ладони. Абсолютно голый, с головы до пят вымазанный в черную илистую глину, юноша издавал животное рычание сквозь кривые коричневые зубы. Волосы имели темный цвет волос то ли с рождения, то ли от въевшейся грязи. С пальцев рук и ног выступали длинные, обточенные об камни, ногти. Свирепые глаза цвета пасмурного Северного неба быстро перескакивали с одного гостя на другого.

На троицу обрушился хладнокровный взгляд хищника, готового в любой момент вцепиться в горло любому из присутствующих людей.

– Ну здравствуй, братец, – приветливо произнесла Глова, осторожно приближаясь к сидячему на четвереньках юноше.

Подойдя вплотную, она протянула свою тонкую светлую руку, чтобы дотронуться до своего брата. Опасливо, сомневаясь в своем решении, Глова легко коснулась своей ладонью головы грязного человека, затем провела рукой по сальным волосам. Детеныш подпустил к себе незнакомую девушку, недоверчиво обнюхивая ее руку. В какой-то момент сестра и брат встретились двумя парами глаз цвета густого тумана. Глова почувствовала внутри себя тепло родственной связи. Ее дыхание участилось, темно-серые зрачки расширились. Кровь в ее венах растекалась расплавленным металлом.

Внезапно юноша перевел свой взгляд с глаз Гловы на ее руку, лежащую у него на волосах, и с силой вонзил свои кривые зубы в мягкую кожу.

– Ах, ты – гребаный ублюдок! Уберите от меня это животное, скорее! – Хрупкая девушка истошно кричала, пытаясь вытащить свою руку из пасти своего брата.

Бородатый северянин резко подбежал и ударил юношу кулаком в живот. Детеныш с ревом раскрыл рот, освобождая руку своей сестры. Второй северянин в это время порылся в мешке и достал крепкую веревку.

– Связать его, быстро! – рявкнула Глова, прижимая к животу кровоточащую руку.

Бородатый пытался схватить ноги юноши, но тут же получил в висок оглушающий удар пяткой, после которого присел в беспамятстве. Усатый северянин напрыгнул на детеныша со спины, связывая его тугой веревкой. Сделав три витка вокруг туловища юноши, северянин стал перетягивать веревку концами на его спине для большей надежности. В этот момент юноша издал нечеловеческий вопль. На его руках вскочили вздутые жилы. Глаза заполнила животная ярость. Одним легким движением дикарь распустил с себя затянутые веревки, и, развернувшись, глубоко всадил свои острые, как лезвия, ногти в ногу усатого северянина. Не вытаскивая своих ногтей, он одной рукой подтянул под себя мощное тело мужчины, замахиваясь свободной рукой над его лицом. Тут же за спиной дикаря раздался громоподобный голос Цереллы. Юноша обернулся на волчицу, несколько секунд смотрел в ее глаза, затем медленно вытащил длинные ногти из ноги северянина. На кожаных брюках выступило пять кровавых точек, стремительно растекающихся в черные круги.

Дикарь медленно подполз к огромной волчице и смиренно сел возле нее. Он и Церелла продолжительное время всматривались друг другу в глаза, скуля на одинаковой интонации, после чего человек и зверь принялись нежно тереться друг о друга головами.

Закончив прощальные ласки, дикарь непривычно выпрямился в полный рост и стал выше любого из присутствующих. Макушкой юноша едва касался потолка пещеры. Грязный волосатый дикарь вышел на двух босых ногах из пещеры, фыркнув по дороге на лежащих северян. С любопытством осмотрел с головы до ног Глову, рука которой истекала кровью. В последний раз утонул в янтарных глазах родной волчицы, затем издал чудовищный, неимоверный вой, немного придавливая рукой на горло. Безумный рев заглушал шум водопада, скользил на прощание в глубинах пещеры, затем со свистом устремился в горы.

Дикарь, не оборачиваясь, побрел в сторону тропы. Искалеченные северяне болезненно последовали за голым юношей.

– Прости, девочка моя. И удачной тебе ночной охоты, – отозвалась Глова теплым голосом в спину поникшей, уходящей в тень пещеры Цереллы.

Девушка оторвала кусок ткани от нательной рубахи и, обвязав раненую руку, быстрым шагом двинулась к спуску. За ее спиной, в вершинах снежных гор, продолжало разгуливать жалостливое эхо зверя.

Зверя, навсегда покинувшего свое логово…

Глава 10
В пределах трех комнат

Рубек слегка приоткрыл дверь и просунул в образовавшуюся щель свой сопливый, после морозной улицы, нос.

– Госпожа Цейла, вы здесь? – шепотом произнес прислужник, боясь заглянуть в комнату.

Его замерзшее румяное лицо обдувал слабый сквознячок. Побелевшие руки постепенно оттаивали в прогретом помещении. Рот наполнялся сладкой слюной от мысли о жареной кабаньей ноге и стакане пенной ягодной браги. Холодный и голодный после изматывающей дороги, Рубек молился о том, чтобы ответом на его отправленный в комнату вопрос стала облегчающая тишина.

– Проходи, Рубек, не стесняйся, – прозвучал рокочущий голос Цейлы, разбивающий все надежды Рубека на теплую постель и горячий ужин.

Невысокий северянин, укутанный с головы в косматый мех, с опаской раскрыл дверь и перешагнул порог, оказавшись в залитой тускло-вишневым светом комнате. В самом конце помещения находился небольшой алтарь с расставленными по кругу горящими красными свечами, перед которым, на коленях, сидела Цейла.

– Закрой дверь, иначе от сквозняка погаснут свечи, – произнесла Цейла, не отводя взгляда от стоячей деревянной доски с множеством вырезанных на ней древних рун.

Рубек неуверенно прикрыл дверное полотно, борясь с навязчивой мыслью вылететь из этой страшной комнаты и бежать, не оборачиваясь, до самого Рауса.

– Подойди поближе, Рубек.

Северянин молча прошел по комнате и встал за спиной Цейлы. У Рубека выдался редкий шанс поравняться ростом со своей госпожой, пока та сидела на коленях.

– Вун-о дхале, госпожа Цейла. Честь предкам, – произнес Рубек дрожащими, не то от холода, не то от страха, губами.

– Ты произносишь эти слова, но, к сожалению, не понимаешь их природу, – сказала женщина, затем повернула свою голову вбок. – Но винить тебя в этом было бы несправедливо. Присядь я тебе кое-что покажу.

Цейла плавным движением указала на пол рядом с собой.

Рубек, продолжая сопротивляться собственному страху, подчинился словам Цейлы и упал на колени перед красным алтарем. Она потянулась правой рукой к своей голове и достала из пучка серых волос тонкий обоюдоострый нож, похожий на заточенную широкую спицу. Острый кончик клинка сверкнул алым серебром при свете красных свечей.

– Дай мне свою ладонь, Рубек, – произнесла Цейла, перекладывая спицу в левую руку.

«Прошу Вас, моя госпожа, не надо» – хотел было выкрикнуть испуганный северянин, но лишь смиренно протянул дрожащую руку.

Цейла схватила руку Рубека, затем медленно поднесла острый предмет к его потной ладони. Кончик спицы идеально прошелся по кривым линиям на поверхности руки, оставляя после себя дорожки вяло выступающей крови. Во лбу северянина вздулась синяя вена. Из уголков его глаз выступили капли слез. Голова тряслась от боли, рискуя в любую секунду взорваться от напряжения.

– Готово. Теперь, проведи своей рукой по доске. Твоя кровь должна окрасить каждую руну, – сказала Цейла, вытирая свое оружие об кожаный плащ.

Рубек потянулся своей порезанной рукой к деревянному полотну. Кровь струйкой стекала на его запястье, прячась в рукаве меховой куртки. Начиная с верхнего символа, северянин не спеша опускал свою кисть вниз, купая расположенные в столб руны в своей теплой крови.

– Здесь написано имя богини Скали, дочери отца всего сущего, повелительницы всех стихий. – Цейла взяла с алтаря свечу и поднесла к лицу сидящего рядом Рубека. Ее серые глаза мерцали кровью от красного свечения.

Как только северянин опустил свою руку, Цейла дождалась, когда он повернется к ней, после чего задула свечу в его лицо. Сизый дымок от фитиля защипал глаза Рубека, затем скользко проник в его рот и ноздри.

Опьяненный дымом, он медленно сполз на пол и распластался на досках с туманным взглядом, направленным в потолок.

– Внемли ее ледяному голосу. Почувствуй ее присутствие в бегущей по венам крови, – произнесла Цейла с нарастающей силой. – Прими же своим сердцем богиню Скали, владычицу снов, охраняющую мир мертвых. Признайся ей в любви и преданности, вверяя свою душу и плоть в ее всевластные руки!

Грохочущий голос Цейлы постепенно затухал в голове Рубека. Потолок перед его глазами расплывался в когтистый туман. Северянин погружался в гипнотический сон, в котором из пустоты появлялись его мертвые предки. Упавший с мельницы прадед с расколотой головой улыбался Рубеку своей беззубой улыбкой. Висящий на виселице племянник с торчащей из шеи острой костью приветственно махал ему рукой. Бледный отец с колотыми ранами в груди навис с замахом топора над матерью Рубека, которая лежала с гниющим лицом в пропитанной собственной кровью кровати. Вся жестокая и мрачная история смертей членов семьи северянина проносилась в его глазах.

В какой-то момент из пустоты показалась светящаяся бледным пламенем рука, которая тянулась указательным пальцем к Рубеку. Он протянул к ней на встречу свою руку и едва их пальцы соприкоснулись, как он очутился сидячим посреди черных деревянных скал. За его спиной бушевала и пузырилась река кипящей крови.

Рубек опустил голову вниз и с ужасом заметил, что его грудь распахнулась как рубаха, обнажая белые кости. Через мгновение с неба спустился черный, как ночь, ворон с синим, ледяным глазом, и принялся клевать бьющееся сердце северянина. Ворон стучал своим острым клювом, разрывая розовые мышцы, затем набирал в рот немного крови и начинал истошно каркать на Рубека, окропляя его лицо красными каплями. Затем птица взлетела над головой Рубека на небольшом расстоянии и принялась хлестать черным крылом по его лицу.

– Карр! Карр!

Удар, затем еще и еще. Рубек начинал чувствовать в лице реальную боль.

– Карр! Карр!

После очередного удара крыла перед северянином возник расплывчатый образ Цейлы с замахом своей ладони в воздухе. Ее глаза были пустыми и бездонно серыми.

– Очнись, животное! – Цейла с треском влепила пощечину. Затем еще одну. И еще одну.

– Моя госпожа, я тут, я проснулся! – хриплым голосом простонал Рубек, очнувшись от видений.

Туман одновременно сошел с глаз Цейлы и Рубека. Женщина начала подниматься на ноги, зарядив при этом последний, проверяющий, удар по щеке.

– Простите, моя госпожа. Вероятно, я так вымотался после дороги, что бессильно отключился прямо тут, на полу. Прошу вас, простить меня, сайха Цейла, – оправдывался Рубек, протирая свои опухшие глаза.

Цейла опустила на лежащего северянина уставший взгляд, наполненный презрением.

– Ты безнадежно лишен возможности видеть дальше своего длинного носа, Рубек. Но это не страшно. Я увидела в твоих глазах все, что хотела.

Северянин проигнорировал слова Цейлы, затем встал на ноги, отряхиваясь от пыли.

– Ты привез с Юга то, о чем я тебя просила?

– Так точно, моя госпожа, – сказал Рубек, затем потянулся рукой в нагрудный карман меховой куртки. – Вот то, что вы просили достать.

Он протянул Цейле сверток небольшой тряпицы.

– Кто-нибудь видел тебя с ним? – поинтересовалась Цейла, убирая сверток за пазуху.

– Не думаю, моя госпожа. Все происходило глубокой ночью.

– А наши влиятельные друзья с Юга. Возникли ли у них вопросы по поводу этого свертка?

– Канцлер Брутт не интересовался нашими планами, но я уверен, что человек его положения остается в курсе всех событий в землях, что окружают его королевство.

– Надеюсь, канцлер не настолько глуп, и заметет все следы, ведущие к нам, – произнесла Цейла, затем двинулась в сторону алтаря.

– Занятно, что его человек высказал то же самое и по поводу вас, моя госпожа. Но насчет Брутта не беспокойтесь. Этот человек исключительного ума. Весьма образован и опытен в делах подобного рода, – говорил Рубек, словно хвастаясь своими заслугами. – Человек, который готовит переворот в королевстве, не станет допускать таких мелких ошибок.

– Будем надеяться. – Цейла подушечками пальцев тушила огонь в свечах. – Ступай и займись своими делами на рынке. В твое отсутствие их накопилось предостаточно.

– Слушаюсь, моя госпожа, – искалечено простонал Рубек, затем прогнулся в низком поклоне и направился к выходу, прижимая к животу кровоточащую руку.

Цейла душила своими пальцами огонь один за другим. С каждой потухшей свечой комната становилась все темнее и мрачнее, и когда на алтаре осталась последняя зажженная свеча, Цейла окликнула Рубек, который уже подходил к двери:

– И еще кое-что, Рубек…

Северянин замер в ожидании слов, держась за ручку двери.

Цейла поднесла руку к последней горящей свече и громко, с задором в голосе, проклокотала на всю комнату:

– Кааарррр!!!

Ее ледяные пальцы сомкнулись. Комната провалилась во мрак. Где-то у двери слышалось свистящее дыхание до смерти испуганного человека.

В новой кузнице Тоил освоился на удивление быстро. Великан успел проделать заметную впадину на поверхности новой блестящей наковальни из сверхпрочного металла, изобретенного алхимиками из Бронзовой Цитадели в Раусе. Формы для заливки металла приняли боевой вид за время его непродолжительной работы, а клещи начинали потихоньку изнашиваться и скрипеть при работе. Тоил Вирсмунк был с головой завален работой с самого первого дня его приезда в общину Гойлов. Из-под рук искусного мастера на свет появилось несколько десятков крепких стальных мечей, бесчисленное множество наконечников для стрел, несколько идеально сбалансированных ножей, грубых топоров и огромных двусторонних секир.

Липкое от горячего пота тело кузнеца поблескивало в свете горящего горна. На руках и торсе появились новые алые пятна ожегов. Железнохват кропотливо завершал работу над уникальным и причудливым предметом. Он вертел в своих могучих руках сплошной стальной шест с изящным прямым клинком на конце, проверяя оружие на баланс.

Дверь широко распахнулась. Свежий морозный воздух принялся заполнять душную комнату, но вскоре растворялся в горячем воздухе, встретив сопротивление в лице изголодавшегося адского жара пыхтящей кузницы.

– Вун-о дхале, Железнохват. У тебя здесь так душно, что можно выращивать овощи. Давай, немного, проветрим это место. – Цейла раскрыла дверь пошире, подперев ее куском необработанной руды, затем переместилась в середину кузницы.

Тоил отвлекся от своей работы, поставил шест у стены, затем подошел к двери и пинком отправил кусок руды в сторону, давая возможность двери захлопнуться под своим весом.

– Кузница любит жару, ни к чему ее проветривать, – угрюмо произнес Тоил, затем принялся промывать почерневшие руки в ведре с теплой водой.

Цейла собиралась ответить Тоилу с привычной для нее колкостью, но ее внимание привлек стоящий в углу блестящий шест с острием на конце. Она одной рукой приподняла оружие над землей и принялась с восхищением его осматривать.

– Какая аккуратная и филигранная работа; изумительное внимание к мелочам. – Цейла поставила шест, затем повернулась к великану. – Ты воистину великий мастер, Железнохват!

Тоил молча продолжал намыливать свои руки, не оборачиваясь на похвалу Цейлы.

– Поэтому у меня для тебя еще одна тонкая, кропотливая работа. – Женщина достала из-за пазухи небольшой кусок тряпки, свернутый в трубу и протянула его кузнецу. Тоил перехватил сверток мокрыми руками и развернул его, положив на поверхность стоящей рядом наковальни.

Перед мастером оказался рисунок странного кинжала, нарисованного в подробностях с разных ракурсов. Кинжал представлял собой уменьшенную копию меча с перпендикулярным перекрестием, нехарактерным для коротких ножей и кортиков. Ромбовидный клинок с двумя углублениями тянулся от перекрестия до кончика. Навершие ручки украшало заключенное в круг изображение остроугольного кленового листа.

Тоил долго изучал рисунок, периодически переворачивая тряпицу с ног на голову.

– Два дня, и я сделаю для вас этот кинжал.

– К сожалению, мне он нужен не позднее завтрашнего полудня, – ровным голосом произнесла Цейла.

– Тогда я не отвечаю за качество оружия. Я могу выковать его из легких сплавов, тогда клинок станет мягким и быстро затупится, – пробурчал Тоил. Торговаться с женщиной ему не было никакого смысла.

– Пусть будет так. Этот клинок будет не более чем сувениром, – загадочно произнесла Цейла, затем подошла к стальному шесту и снова приподняла его над полом.

– Это оружие готово? – спросила женщина, любуясь игрой огня по блестящей поверхности шеста.

– Я сбалансировал его, увеличив длину клинка. Да, он полностью готов, – ответил Тоил, неотрывно продолжая рассматривать изображение кинжала.

– Отлично, я заберу его, – сказала Цейла, после чего направилась к выходу, но у самой двери обратилась к великану: – И да, Тоил, за кинжалом зайдут завтра ровно в полдень. Я рассчитываю на тебя, Железнохват.

Цейла вышла из гнетущей жары кузницы в ледяную свежесть зимней Станоки. Тоил продолжал пристально изучать профессиональным взглядом рисунок. Душу великана начала заполнять необъяснимая тревога.

Ровные ряды серых мешков, набитых мукой и зерном, пестрой вереницей разместились по широкому амбару, занимая половину всей площади и оставляя между собой лишь узкие проходы шириной в один шаг. Множество устойчивых длинных опор были связаны под высоким потолком с несущими поперечными балками. На втором этаже хранилища, в благодатном сне, разлеглись душистые тюки лугового сена и пучки позолоченной соломы.

На своде высокого потолка, в самом углу крыши, из небольшого дощатого домика выглядывала амбарная сова, которая бдительно осматривала пространство хранилища в поисках вредных грызунов, решивших полакомиться заготовками. Темно-зеленые глаза сипухи, утопленные в белоснежном сердце лицевого венчика, метались от одного ряда мешков к другому, иногда отвлекаясь на движение двух человеческих тел в самом низу амбара.

Глова сидела на застеленной по полу соломе со смоченной тряпкой в руке, настырно пытаясь стереть со своего пальто почерневшие пятна собственной крови. Разорванная в подоле нательная рубашка прилипала к вспотевшему телу девушки. Ее правую кисть обвивала льняная полоска ткани, местами окропленная алыми подтеками. Две черные пряди назойливо маячили перед ее лицом, тогда как остальная, серая часть волос, была на скорую руку убрана в небрежный хвостик.

Волчонок не спеша расхаживал по амбару на двух ногах, не сводя пронзительного взгляда с трудящейся Гловы, как хищник, выжидающий кролика из норы. Его причинное место было скрыто за набедренной повязкой, которую Глова с трудом натянула на сопротивляющегося брата.

– Перестань на меня так пялиться, – фыркнула девушка, на секунду оторвавшись от стирки, чтобы перевести дух, после чего принялась дальше растирать свое изящное пальто.

Юноша проигнорировал замечание Гловы, продолжая разгуливать за ее спиной из стороны в сторону. В какой-то момент он остановился, зацепившись краем уха за едва слышный мышиный писк, затем упал на четвереньки и начал медленно пробираться сквозь ряды с мешками.

Наблюдающая под потолком сивуха заметила своим острым совиным зрением небольшую полевку, пытающуюся прогрызть себе дорогу в мешок. Когтистые лапы со скрежетом оттолкнулись от дерева. В воздухе раздался звук раскрывающихся в полете крыльев. Сова стремительно пикировала на свою цель, угрожающе выставив вперед свои цепкие когти, но, опустившись до уровня первого верхнего мешка, попала в руки выпрыгнувшего Волчонка, затем скрылась вместе с ним в темноте междурядья.

Несколько легких, пушистых перьев начали лениво опускаться вниз, кружась и описывая в воздухе головокружительные пируэты.

Через минуту, на четырех конечностях, в свет выполз юноша, в зубах которого на окровавленном крыле болталась мертвая птица. Подойдя поближе к сестре, Волчонок разжал зубы, от чего бездыханная тушка птицы упала рядом со спиной Гловы.

– Черт тебя дери, Волчонок! – Глова вскрикнула от неожиданного подарка и вскочила на ноги. – Я два дня просидела в глухом лесу, чтобы поймать эту гребаную птицу!

Юноша слегка поник головой, ощущая на себе гнев разъяренной сестры.

– Я скормила тебе целого зажаренного кабана, но тебе и этого оказалось мало – ты решил удавить еще и нашу амбарную сову.