Текст книги "На перекрестках судеб"

Лучшие друзья девушек – это бриллиа-а-анты…

Из популярной песни

Апрель 2009, город Н*

– Воробушек, а у меня на днях именины, – очаровательная блондинка смешно сморщила носик, выдавая легкое недовольство отсутствием должного внимания со стороны кавалера.

– Это которые же по счету в этом году?

– Фи, воробушек, какой ты меркантильный…

Скажет тоже! Эта красотка стоила Роберту целого состояния! И ведь совсем не факт, что из нее выйдет нечто путное. Совсем не факт! Но как присосалась!

Глядишь, и супруга начнет принюхиваться. А излишнее внимание Роберту не с руки. Совсем не с руки. Тут вон фестиваль наклевывается. Хотелось бы стать председателем. И шансы неплохи. Как бы не навредить.

Софочка ему, конечно, нравилась. Умела нравиться в нужное время в нужном месте. Однако роман затягивался. И временно-пространственные границы ее умелостей ширились. Впрочем, потребности им не уступали…

Похоже, Роберт стал жить не по средствам. Девушки хотели слишком многого. Вместо Кавказа – Мальдивы, вместо самоцветов – бриллианты, вместо «жигулей» – «рено». И отказывать становилось труднее. Видимо, стареет.

А не хотелось бы… Впереди еще много интересного. Главреж собирается на пенсию. Прима новая почти нарисовалась. Жаль, пока на интим не соглашается. Но он дожмет. Немного осталось…

Он покосился на девицу. Надоела. Определенно надоела. Пора указать на место…

– Софа, если ты думаешь, что у нас здесь Голливуд, ты глубоко ошибаешься.

– Ты о чем, воробушек? Если о деньгах, то мне неприятно. Я к тебе со всей душой, а взамен сплошные упреки… Котеночек обидится, имей в виду…

Со всей душой! Можно подумать, у тебя она есть! Родин вздохнул и прижал любовницу к груди. До сих пор ему вполне хватало тела…

А ведь прежде удавалось без проблем иметь интрижки на стороне. Молоденькие старлетки за честь почитали переспать с известным режиссером. Иногда романчик завершался утверждением роли, иногда золотым колечком (если старлетка до роли добиралась без его участия), иногда – переводом подающей надежды актрисы в соседний театр. Порой даже в столичный – у Родина был хороший вкус и отменное профессиональное чутье. Плюс связи. Словом, среди молоденьких актрисулек сформировалось мнение – роман с Родиным – необходимая, а порой и достаточная ступенька на пути к успеху.

К тому же и как мужчина он хорош. Седовлас, импозантен. Величественен, загадочен… Да мало ли поводов для интереса можно найти при наличии желания.

Роберт Никитович интересы принимал как должное. На рожон не лез. Но и не отказывался, что называется, составить начинающей звездочке подходящую компанию. Ввести в свет. Огранить. Подобрать достойную оправу.

И самому слегка воспользоваться ситуацией. Не все актрисе сцена. Можно и в прочих пространствах бонусы собрать.

– После Роберта грех не подобрать, – считали приятели, обзаводясь новенькими содержанками с грифом: «Проверено. Качество гарантирую. Родин».

Обоюдовыгодная позиция. Ты ему – девочку под бок. Он тебе – многообещающий участок под застройку. Или подрядчика за полцены. А то и поездку за кордон за госсчет… Чем дальше, тем больше…

– Человек нужный, пробивной, – считали в минкульте, – пора бы вверить мужику что-нибудь серьезное.

Давно пора. Но Родин на мелочи не разменивался, нацелился на кабинет директора театра. Лучше, конечно, столичного. Но как промежуточный этап – вполне бы хватило своего родного. А там…

– Два звездных спектакля, шедевральный сценарий, приличные гастроли – и я во МХАТе. На худой конец, и «Таганка» подойдет. Предложат Стокгольм или Лондон, ломаться не стану.

Впрочем, ему и дома жилось неплохо. Директор едва ли не кланялся – то гастроли, Робчик, выбей, то крышу перекрой. А девочки… они везде хороши…

Жены, их на жизненном пути режиссера обозначилось четыре, не роптали. Знали себе цену и цену этой цены. Родин женился исключительно на примах, самом приятном творении собственного гения. Как только на театральном небосклоне появлялась новая звезда требуемой величины, роли в театре менялись. Прежняя вместе с отметкой в паспорте приобретала статус экс-примы. И некоторое утешение в виде квартиры, машины и умеренной благосклонности начальства.

Обеспечить приличную жизнь отставной супруге позволяли средства, пускаемые в ход родителями и бойфрендами тех же старлеток. Большая часть которых правдами и неправдами попадала в карман председателя отборочного жюри, коим на протяжении последних двадцати лет бессменно являлся Родин. А поскольку земля русская талантами не обделена, милые мужские слабости Роберта Никитовича имели все основания блаженствовать и в перспективе.

Недавно «астроном» открыл для себя и общества прелестную Валерию. И сердце ловеласа начало склоняться к очередному разводу. Новый бриллиант многообещающе посверкивал первыми гранями. Еще немного, и можно показывать…

Жаль, что нет ее рядом. Пришлось перестраховаться. После странной встречи в ресторане. Та женщина смотрела на него с нескрываемой ненавистью. С чего бы это? Кажется, не актриса. Значит, вряд ли пересекались. Своих женщин он помнил. До мельчайших подробностей. А не своих обходил стороной – от баб одни неприятности.

Отчего-то вдруг вспомнился тот морозный декабрьский вечер. И бесцветные глаза бабки у кабинки фуникулера… Родину стало страшно. За себя. За Валерию. За светлое будущее…

О, он умел убеждать! И очень постарался сохранить родившееся чувство:

– Пойми, театр полон завистников. Стоит появиться молодой талантливой актрисе, остальные берутся за козни. Или съедают живьем. Мне нужно время, чтобы подготовить почву для твоего перевода. Требуется стаж и гарантии. И что-нибудь неординарное. Посидишь в глуши, а я похлопочу у киношников. Найдем яркую роль. Сделаем тебя звездой. А дальше…

– Но я не хочу заведовать домом культуры на дальней околице нормальной жизни! – едва не плакала новая избранница великого режиссера.

– Лерочка, солнце, месяца три, не больше. Потом год съемок. Пойми, иначе не получится. Знаю, что говорю. Тебя сохранить нужно. От злобы и зависти. От любопытных глаз и длинных рук. Да и меня пожалей: мне-то больше твоего достанется.

– Если ты так считаешь… Но ведь не больше трех месяцев, правда?

Так у Родина появился повод для частых визитов в небольшой городок за триста верст от Н*. Там его никакие беды не достанут, ежели что. А с Лерочкой можно и до Москвы добраться. Молода, хороша собой, талантлива…

Словом, с девочкой все устраивалось неплохо. Оставалось удержаться на плаву в театральной жизни области. Желательно бы – всей страны. В данный момент Родин работал именно над этим, переиначивая на современный чисто славянский лад известную в свое время пьесу благополучно позабытого театральным миром бельгийского драматурга. Плагиат обещал вырасти в шедевр и обеспечить очередную волну успеха будущему главрежу. Гарантия долгого благополучия. А как иначе? Талантом Господь Родина малость обделил. А на связях дальше Н* не уедешь.

Оставалась, правда, небольшая коллекция бриллиантов – единственное, не зависящее от обстоятельств вложение всевозможных подношений. Но та считалась неприкосновенным запасом.

– Бог даст, наследникам останется, – оптимистически глядел в будущее Родин.

– Воробушек! Ты где? Котеночек соскучился!

«Соскучился? С этим определенно надо что-то делать…»

– Мальдивы, «рено», браслет с самоцветами… – бормотал режиссер, набирая знакомый номер. – Да и с карьерой бабка надвое сказала. В общем, пора завязывать. Сейчас мы перенаправим… и вылупится из Котеночка какая-нибудь «Рыбонька» или «Птичка». Правда, у Жука с фантазией не так чтобы очень… Але! Сан Саныч? Ты как-то намекал, что скучаешь… Хочу предложить одну штучку, только между нами… От себя отрываю. С мясом! Не вляпался ли? Помилуй, с моим-то опытом!.. Для друга жертвую… Хороша? Не то слово! Персик! Да что там… Бриллиант авторской шлифовки! Договорились…

Действовать следовало без промедления – завтра у Котеночка может родиться очередная идея…

– Девочка моя, собирайся. Мы едем в ресторан.

– Но я уже разделась… и душ приняла…

– Как разделась, так и оденешься. А душ не помешает…

Роберт Никитович вытащил из портмоне фото Софочки, переложил в задний карман брюк. Привычка. Отработанный материал он хранил в заветном альбомчике с бриллиантовой россыпью на обложке. Надо будет вложить перед сном. К своим коллекциям он привык относиться бережно. Особенно бриллиантовым…

– А от Жука она так просто не отделается, – кивнул Родин своему отражению мимоходом. – Так что с утра займусь вакансией… Да и Лерочке следует побольше внимания уделять. Для разовых утех подыщем что-нибудь попроще.

На фоне последних событий приходилось экономить. Мало ли… Конечно, ничего особенного – очередная зависть какого-то неудачника. Или неудачницы. Но вполне возможны издержки. Выстроенный для себя любимого рай требовал вложений. И касалось это не только женщин…

– Будем надеяться, что друзья-товарищи не бросят, ежели что, – отмахнулся от досадной мысли режиссер. – Мы к ним со всей душой. Они тоже… Иначе в раю не задержишься. Даже с помощью женщин. И бриллиантов. Нет, последние оставим в покое. В этот раз вполне будет достаточно женщин. Кажется, и Рак не против завести новую интрижку. Легко! Завтра же подберем что-нибудь для укрепления позиций…

Родин не зря вернулся к набившей оскомину проблеме – в его окружении накапливались электрические заряды. Правда, до настоящего взрыва, как в прошлый раз, пока не дошло. Но кто их знает, этих неудачников? А тут… на приятелей посыпались неприятности. То бизнес прогорит, то скелет из шкафа в неподходящее время вывалится…

– Интересно, за что меня можно подставить? Девочки? Ерунда! Кто в культуре сейчас не без греха? Взятки? О, попробуйте доказать! У нас все полюбовно, не пикнет никто – себе ж дороже… Махинации в хозспособе? Мелочь! Директор собственным телом закроет. Нет, не за что меня ухватить. Мимо, голубчики, мимо! А на фуникулерах я теперь не катаюсь, Боже сохрани!

– Воробушек, я готова. И браслетик так кстати пришелся…

Телефон крякнул и выдал фрагмент увертюры из известной оперы. Родин придавал подобным мелочам особое значение. Не зря – девочки и журналисты клевали, что называется, в момент, предавая пристрастия мастера восторженной огласке. В губернии Родин давно слыл аристократом вкуса.

– Саныч? Мы в пути… То есть как отменяется? А что случилось? Мотя? По самую маковку? Глупости! С него-то что возьмешь? Разве что место тепленькое потеряет! Так ведь на то тесть имеется…

Собеседник отвечал долго и подробно, отчего у Роберта Никитовича отвисла челюсть, а цвет лица из благородно-бледного сменился плебейско-багровым.

– Котеночек, что-то случилось? – от волнения Софочка перепутала роли. – Скорую вызывать?

– Не надо скорую… – еле выговорил Родин. – Валокордину накапай… Мне отъехать надо…

Не все коту масленица

Апрель 2009, город Н*

– Ну что, брат, нагулялся? – Михей отворил окно, впуская кота. – Э, да у тебя, похоже, соперник объявился. Пошли на кухню!

Разодранное ухо незадачливого кавалера кровоточило, глаз заплыл. На левую лапу кот не ступал, неловко прихрамывая.

– А ты думал? Пока на дачах прохлаждался, вакантные места другим достались. Придется побороться за любовь, дружок! Как ни крути, а весна в году лишь раз случается…

Они пробрались на кухню, осторожно минуя гостиную, где Нонна Трофимовна имела удовольствие просматривать любимый сериал. Михею не хотелось тревожить маменьку – сегодня они пересекались слишком часто. Да и нервы у Нонны Трофимовны не железные, а неудачи своих «мальчиков» она принимала близко к сердцу.

– Сами справимся, – шепнул Матвеев коту. – И так от баб никакого покоя…

Три дня прошли практически впустую. Что у Бублика, что у самого Михея. Никаких зацепок. Оценив полученные сведения, он решил расширить круг поисков, выйдя за пределы области. Раз на месте не наследили братцы-кролики, то, может быть, где-то дальше засветились. Мысль о мести утвердилась на лидирующей позиции. И пусть Борисик скептически относился к пустым (умозаключения и аналогии тот в счет не брал) разглагольствованиям компаньона, Михей стоял на своем. При этом добросовестно проверяя и версии приятеля.

– А все-таки мстителя я прищучу! К первому мая. В лучших советских традициях: даешь очередной подвиг к государственному празднику.

С проблемами Бублика справились быстро и тихо. Маменька из сериального транса так и не вышла, лишь однажды подала голос:

– Михеюшка, ты на кухне? Налей мне чашечку чаю. И пакет с бисквитами захвати…

Часы на кухне пробили полночь, когда Михей вместе с Бубликом устроились наконец в постели. И тут завибрировал телефон.

– Борисик? Чего не спится? Ты бы ромашки попил. Говорят, помогает… Что? Ах, даже так…

Похоже, их опередили. Бывает. Не конец света, конечно, но…

Сон откладывался. В голову бурным потоком поперли мысли. Михей поднялся. Включил компьютер.

– Так, значит? Думаешь, один ты умный такой? Сейчас вот пораскинем мозгами. И всыплем по первое число! Со всей строгостью закона… Ну-ка…

Провал Матвея разбудил в разведчике охотника. Лучше бы второй срок в Таиланде… Дешевле бы обошлось. Да, скорости у злоумышленника космические! Парень два дня как по родной земле ходит, а уже вляпался. Надо же, как тот его… Голыми, практически руками… Знаток душ человеческих, чтоб тебе…

И никакого насилия! Ни тебе меткого выстрела из окна чердака. Ни яда в бокале. Ни пронесшейся мимо машины…

Его не тем, чем нужно, озадаченный братец в один прекрасный день расплатился в казино фальшивыми купюрами. Мало что фальшивыми, так еще и мечеными! Снятыми с убийства…

Ладно бы по ошибке. А то ведь всю ночь втюхивал обманутым, что деньги в банке получил. И даже опись составил.

Борисик честно пытался помочь:

– Где она? Кажется, в письменном столе…

Три часа спустя:

– Как нет? Может, на даче оставил?

Еще двумя часами позже:

– А вы у Люсеньки посмотрите. Ведь была же бумажка. Была!

Вот козел! Сознался бы просто. Потом приятелей подключил. Должок вернул. Простили и забыли – клиента терять негоже. Особенно постоянного. И такого выгодного. Но когда так издеваются…

Короче, владелец, разбуженный за полночь в объятиях любовницы, терпел недолго. На третьем звонке завопил в трубку:

– …!!! …!!!

И после трех этажей популярной русской брани дал распоряжение по существу:

– Ментов вызывайте! Пускай разбираются. Зря я, что ли, им плачу?

К семи утра Матвея отвезли в СИЗО. К десяти в утренних газетах вышли первые возмущенные репортажи. К полудню губернатор в резких выражениях сопроводил отставку недостойного работника. А к пяти зареванная Диана объявила мужу о разводе.

– Девочка моя, – дрожащими губами шептал обвиняемый, – это ж последний камень в крышку моего гроба. Помилуй!

– Моть, я бы с радостью, – всхлипывала та, – но папаня обещал дом на аукцион поставить. И денег больше не давать… Посуди сам – как жить будем? А штамп в паспорте – простая формальность…

«Штамп в паспорте! Да тут настоящим аутодафе пахнет! Лучше уж тюрьма… Но за что?»

Задержанный в камере метался из угла в угол. Откуда могли взяться фальшивки? Получив от тестя очередной «транш», обменял три толстенные пачки на две тонкие. Любил пускать пыль в глаза – небрежно доставал зелень из внутреннего кармана, небрежно отсчитывал десяток купюр. Кивал крупье:

– Сообрази-ка на пару конов, сделай милость…

Посверкивал в неровном свете галогеновых ламп бриллиант в печатке. Переливалось в бокалах шампанское. Жадно поблескивали глаза у сидящих рядом дам…

Доблестелись! Допосверкивались! Допереливались…

– Мамочка, что же со мной будет? – Матвей сполз на истертый линолеум комнаты свиданий. – Не хочу, не хочу… Не хочу!

Диана остекленевшими глазами наблюдала за перевоплощением идеального мужчины. Неужели это было ее мужем?

Встала. Брезгливо отряхнула платье.

– Уже? – встрепенулся Матвей. – У нас ведь есть время.

Просительно взглянул на жену. И осекся. На аккуратно подкрашенном лице супруги застыла гримаса презрения.

– Девочка моя, меня подставили…

– Оставь свои сказочки для наивных подружек. Бумаги на развод подпишешь завтра. Я пришлю адвоката. Насчет передач… – Диана передернула плечами, – можешь обратиться к нему же. У меня все. Прощай…

– Погоди! – взвизгнул Матвей ей вслед. – Я докажу… я добьюсь… я разоблачу…

Женщина вышла в коридор. Достала из сумочки дезинфицирующие салфетки. Тщательно протерла каждый палец. Обернулась в поисках урны. Не нашла. Пожала плечами. Сунула салфетку в кармашек сумочки:

– Доказывай, что тебе остается? В ближайшие лет… пять…

И уверенно пошла прочь. Данный эпизод ее жизни был благополучно пройден. Наверное, к лучшему.

– Но он же не полный идиот! Ну, запутался. Ну, лопухнулся! Но чтобы выставлять себя полным посмешищем! Не поверю!

– Может, случайность? – щелкнул зажигалкой Борисик, участливо протягивая ее товарищу.

– Не курю, – отказался Михей. – И тебе не советую. Отвлекает, видишь ли, от нужных мыслей. Проверено.

– Кому как, – затянулся приятель. – Лично мне помогает. Что делать-то будем?

– Как что? Рыть! Ведь чувствую, что истина где-то рядом, а никак не ухвачу!

– Истина где-то рядом… – замогильным голосом повторил Борисик. – Вот тебе и икс-файлес. Слушай, а может, шуткует кто-то? Из своих же! Взяли, подсунули Мотьке твоему свинью. Теперь радуются где-то. Мы тут мозг сушим по варианту мести, а они развлекаются себе…

– Шуткует, говоришь? А что? Вполне в духе высокопоставленных друзей-приятелей…

– Нет, правда! Им человека развести – раз плюнуть! Сам посуди: деньги те дома лежали. И список тоже. Или на даче. Один хрен! Из посторонних не сунется никто. Там повсюду камеры понатыканы. И прочие штуковины… Мих, но ведь в самую масть! Гораздо правдивей какой-то там гипотетической мести. Скажи?

– И скажу… Правдивей. На первый взгляд. Но и месть со счетов снимать не будем. Давай так: ты близких Мотькиных проверишь. На предмет посторонних в доме. Диски с камер наблюдения посмотри. Обслугу добей. Может, имеет отношение. Супругу его…

– Нет, до Дианы Игоревны мне пальцем дотронуться не дадут, не тот масштаб.

– Масштаб, может, и не тот. Но ты ж мужик, Борька! А она баба. С сегодняшнего вечера одинокая. Смекаешь?

– Думаешь? А чё, в принципе, я могу…

– Вот и бери шутников на себя.

– А ты? Так сразу в кусты?

– Ошибся, Ломоносов. В смысле, Твардовский. Я тоже подключаюсь. Буду работать сразу по двум версиям. Давай-ка список дружков Мотькиных составим. Чтобы не заблудиться…

Через час на черканной-перечерканной бумажке осталось десять фамилий.

– Я бы сделал вот так, – резким росчерком Михей убрал из списка еще одну.

– Смысл?

– Слишком мелкая сошка. На уровень не вышла пока. Сколько он с этими приятельствует? Год-два? Думается мне, что корень зла поглубже лежит.

– А если зависть?

– Все равно мелковат фигурант. Ему бы за них еще пару годков подержаться, а там можно и в расход пускать…

– Тогда и Вершинина вычеркивай. Его уж как год в Н* не было. По заграницам человек путешествует. И уж никак в дом к Матвеевым залезть не мог.

– Лучше в скобки возьмем. И ведь не факт, что своими руками злоумышленник черные дела творит. На то он и злоумышленник, чтобы зло умышлять. А вот про руки там ничего не сказано.

– Согласен. Так я пошел?

– Небось, к мадам экс-Матвеевой лыжи навострил?

– Завидно?

– А то! Мне скоро в Крым, а с вашими загадками так один и поеду.

– Мамашу с соседкой все ж-таки захвати! Как запасной вариант… – Борисик схлопотал подушкой по уху и отбыл в неизвестном направлении.

А Матвеев оставил в покое заласканного до умопомрачения (два часа сплошных поглаживаний и почесываний – такое кто выдержит?) Бублика и переключился на компьютер.

Выслал парочку запросов от «тетушки Чарли» и отправился в путешествие по всемирной паутине. Не факт, что восьмерка отважных (а с учетом самого потерпевшего и целая девятка) засветилась чисто уголовным безобразием. Вполне возможно, что преуспела в обыкновенных житейских пакостях.

Для начала неплохо бы обновить оперативные характеристики. С тем же житейским прикидом. Отыскать плюсы и минусы каждой, с позволения сказать, личности. Нащупать слабые места. И соотнести с цепочкой неувязок, начавшейся в начале года.

– Если гора не идет к Магомету, значит, не хочет, – бормотал Михей, листая страницы Великой виртуальной книги. – А если не хочет, значит, имеет на то основания. Не проще ли сразу заняться их поиском? Раз уж по-другому не получается… Ах, да! А как же конспирация?

И он открыл свой почтовый ящик, тут же обнаружив следы взлома.

– Опаньки! Такого со мной не случалось давненько. Значит, зацепил-таки…

Оставив открытой почту. Матвей вышел на кухню. Маменька перебирала крупу.

– Кто к нам заходил сегодня?

– А никто. Мы с Леной на базар бегали. Потом чай пили. Потом окно в гостиной мыли. Хотя нет, был кто-то… Лена дверь отпирать выходила. Два раза…

– Мама…

– А что мама? – подняла брови Нонна Трофимовна.

– А ничего. Память, говорю, у тебя феноменальная…

– Шутишь?

Михей ответил уже у двери:

– И в мыслях не было.

– Да, открывала, – тетя Лена устало вздохнула и вытерла абсолютно сухие руки о передник. – Сначала сосед с третьего этажа заходил. Атласом мира интересовался. Я его в гостиной на минутку оставляла. Нонна Трофимовна позволяет. В прихожей как-то неудобно… Потом товарищ Ваш заходил. Думал застать. Попить попросил и ушел. Расстроился…

– Товарищ? Борисик, что ли?

– Нет, другой. Помоложе. Светленький такой… Да он и вчера приходил. Папочку для Вас оставлял. Мама разве не говорила?

– Мама? Нет, не говорила… Спасибо, теть Лена!

– Ах, мальчик? Был, как же… – с оттенком высокомерия кивнула Нонна Трофимовна, перебирая крупинки. – Ему тоже Лена открывала. Светленький? Наверное… Я не разобрала… Папочку? Вроде бы оставлял. Посмотри на подоконнике… Да разве всех упомнишь! То почтальон, то собеседница, то из ЖЭСа…

«Значит, мальчик все-таки был. И папочка на подоконнике обнаружилась без труда. А в папочке…»

Матвеев поймал собственные руки на едва заметном дрожании. В родном доме ему пока удавалось не светиться…

– А в папочке рекламные буклетики… Странно… Могли бы придумать что-нибудь поинтереснее. Или опять пустышка? Надо будет Лену спросить, каким образом он на меня вышел – вообще или в принципе? Завтра. Пока другие дела внимания требуют. Будем выводить шутников на чистую воду…

Звонок компаньону подтвердил, что никаких «товарищей» к Матвееву не посылали. Что ж, придется подготовить неизвестному визитеру несколько неприятных сюрпризов.

К пяти утра список номинантов был собран в таблицу. Пришлось трижды потревожить сон товарища Борисика, дважды задействовать «тетушку Чарли», выпустить на свидание кота и нечаянно разбудить маму. Зато все графы таблицы оказались заполненными, кот получил удовольствие, мама – радость (сын показал ей свой профиль на сайте знакомств, где дюжина красоток томилась в ожидании интересных предложений), а Борисик – разочарование от неудачного рандеву с миссис экс-Матвеевой.

– Мяууу, – стенал Бублик, вальяжно расположась среди подушек.

– Какая прелесть! – резюмировала Нонна Трофимовна. – Меня подпишешь? Весело тут у вас…

– С первого раз не вышло. Признаюсь, дама не в настроении. Но надежда теплится. Имеет смысл пойти на второй заход, – обрадовал товарища Борис Борисович. – Спокойных снов.

А душка-компьютер расцвечивал экран россыпью мелких таймовских литер, раскрывая величие и подлость отдельных человеческих индивидуумов.

– Похоже, я свернул на нужную тропинку! – улыбался Михей, улетая на встречу с очередным кошмаром. А повезет, то и с эротической мелодрамой. Сон, похоже, готовил ему очередной сюрприз. Странно, в последнее время он спал без сновидений.

– В Крым мне пора… – лениво шевелились губы, – давно пора…