Текст книги "Эвви Дрейк все начинает сначала"

Келл засыпала Эвви вопросами о Дине, и та уже в который раз пыталась ей объяснить, что между ними чисто арендаторские отношения. И чем больше Эвви говорила о Дине, тем меньше ее уверения казались Келл правдой. Эвелет меньше всего хотелось возбуждать любопытство Келл, которую ей с таким трудом некогда удалось убедить, что они с Энди не поженятся.

Эвви то и дело поглядывала через дверцу духовки на индейку, наблюдая, как она хрустит и поджаривается, а потом помогала Келл с картошкой, нарезала хлеб и укладывала его в корзину. Еще были приготовлены зеленые бобы и курица, фаршированная каштанами. А главное, Келл сделала свой собственный клюквенный соус.

– Вынимаю что-то из банки и кладу на стол в День благодарения! – говаривала она. – Это как будто ты ешь в столовой на нефтяной вышке!

Иногда она произносила: «В комнате в общежитии колледжа». А любимой ее фразой для Эвви была: «Ну, ты можешь съесть это в своей машине над переключателем передач».

Когда все было готово, они расселись вокруг большого стола довольно плотно, почти касаясь друг друга локтями. Лилли и Роуз вышли из комнаты. Вскоре вино разлили по бокалам, и Фрэнк, готовый действовать, устроился у главного блюда с разделочным ножом в руке.

– Выглядит прекрасно, Келл, спасибо, – поблагодарил он, откладывая нож. – Я хочу кое-что сказать.

Эвви почувствовала, что краснеет, хотя вина еще не пила. Она вдруг вспомнила свою свадьбу, где ее отец встал и рассказал историю, которую, на ее взгляд, не следовало бы предавать столь широкой огласке. Она произошла, когда ей было около двенадцати лет. Они собирались в зоопарк. Отец дал ей солнечные очки матери, которые почему-то оказались у него. Где-то в течение дня Эвви сочла, что потеряла их, и у нее случился, как она до сих пор полагала, единственный настоящий приступ тревоги. Тогда она сидела на скамейке, не в силах дышать, уверенная, что умирает. Для ее отца этот эпизод стал историей о том, какой любящей и чувствительной девочкой была его дочка. Такой расстроенной из-за потерянной вещи Эвви себя не помнила, особенно когда позже оказалось, что очки просто скользнули в боковой карман ее сумки. Для нее это получилась история о дыре, которую оставила ее мама, и о том, какая паника охватила ее тогда.

А потом ее отец произнес тост. Он не говорил о том, что Тиму повезло жениться на ней, и даже не сказал, что ей повезло выйти за него замуж. Вместо этого отец сказал, на ее взгляд, слишком конкретно – что ей повезло в том, что Тим женился на ней.

– Моей семье и моей Эвелет так повезло, что Тим захотел стать ее мужем.

Эвелет знала, что он имел в виду всего лишь естественную благодарность. Ее отец вырос в семье, где мать активно ратовала за расширение ERA[83]83
  ERA (Earned run average) – статистический показатель в бейсболе. Показывает уровень подачи питчера, то есть сколько ранов он пропускает в среднем за 9 иннингов. Чем ниже ERA, тем лучше он бросает.


[Закрыть], а отец с большим сарказмом отзывался о «женской свободе»[84]84
  Женское освободительное движение представляло собой политику, направленную в сторону развития феминистского интеллектуализма, возникшего в конце 1960-х годов и продолжавшегося до 1980-х годов.


[Закрыть] на другом памятном Дне благодарения, в 1997 году. Фрэнк всегда хотел быть уверенным, что кто-то позаботится об Эвви, и, насколько он мог судить, ей повезло.

Она слегка покачала головой, недовольная затянувшейся церемонией:

– Пап, девочки голодны. Нам надо поесть.

– Эвелет, это займет всего минуту. Я хочу сказать, что рад, что мы все здесь собрались. Я рад, что у нас остались старые друзья и появились новые друзья и, конечно, что появились наши Роуз и Лилли. Приятно видеть, как они растут каждый год. Это замечательно.

– Аминь, – произнесла Эвви, решительно берясь за вилку.

– Эй, не так быстро, не торопи благословение, – остановил ее Фрэнк. – Мы так рады, что Стюарт и Энджи смогли присоединиться к нам. Мы благодарны, что узнали их и Дина. И мы также рады, что здесь моя дочь. Вы все увидите, какая она хорошая.

– Пап! – нетерпеливо протянула Эвви.

Фрэнк тем не менее продолжал:

– Я думаю, что многие папы хотят, чтобы их девочки вышли замуж за врачей, даже если не все из них открыто признают это. Я бы не хотел, чтобы Эвелет всю жизнь заботилась бы о каком-нибудь мужчине, который каждый вечер привозит с моря лодку с омарами. И она вышла замуж за хорошего человека, который однажды спас мне жизнь. Эвелет не смогла бы сделать то, что заставило бы меня гордиться ею больше, чем то, что она уже сделала. Она пережила этот год в одиночку, без мужа.

Эвви показалось, что ее охватил какой-то приступ. Именно так она попытается объяснить это позже, описывая, как именно она себя чувствовала. Она почувствовала, как боль растеклась по всему телу, как она поползла по рукам и ногам. Эвви почувствовала давление в голове, словно та могла взорваться. Эвелет отложила вилку, посмотрела на отца:

– Правда?

Он замолчал. Все вокруг, казалось, остановилось.

Первым нарушил молчание Энди.

– Эв, – только и вымолвил он.

Плотину прорвало. Эвви возмущенно заговорила:

– Я лежу на диване уже тринадцать, почти четырнадцать месяцев. Я почти не выходила из дома. Я как-то кормила себя, едва сводя концы с концами. Надеюсь, это не самая большая гордость для меня, как ты хочешь это преподнести. Я надеюсь, что выживание без докторской зарплаты не станет самым лучшим моментом моей жизни, какую ты готовишь для меня. Хорошо, я прошла эту школу и, наверное, проживу еще лет пятьдесят. Но надеюсь, это будет не самое интересное в моей жизни.

– Это не то, что имел в виду твой отец, дорогая, – произнесла Келл самым успокаивающим голосом. Он звучал почти как материнский, но, увы, ее мать уже не вернуть.

То, как Эвви почти свернулась в клубок при словах матери Энди, было намного красноречивее для ее отца, чем любые слова, которые могли бы быть произнесены.

– Конечно, это не то, что я имел в виду, милая, – начал оправдываться Фрэнк. – Я понимаю…

– Прекрати, – оборвала его Эвви. – Ты не понимаешь.

– Мы говорим о том, за что мы благодарны, – продолжил Фрэнк. – И я благодарен тебе за то, что ты сильная.

Эвви почувствовала на себе взгляды двух нервничающих девочек, удивлявшихся, почему в комнате стало как-то холоднее и люди вдруг замолчали, не зная, что сказать. Она посмотрела на Дина, который все это время сидел рядом с ней и смотрел на свои руки, сложенные на столе. Посмотрела на отца, который, казалось, был сбит с толку и не знал, должен ли он резать индейку, и, наверное, не понимал, что будет дальше. Она тоже этого не знала. Это походило на то, чтобы разбить стакан в собственной руке и держать осколки, потому что их некуда положить. Она глубоко вздохнула, и давление в ее голове ослабло.

– Мне очень жаль. Извините. Я не знаю, что со мной не так.

– Я понимаю, – с облегчением произнес отец, беря в руки разделочный нож. – Конечно, я это не имел в виду. Давай поедим.

Глава 12

Поездка из Томастона в Калькассет заняла около получаса. Эвви ехала на грузовичке Дина и на обратном пути даже закрыла глаза и откинула голову назад.

– Примерно раз в пять лет мой папа говорит о своих чувствах, – начала она. – Но когда он это делает, то хочется просто от него откупиться.

– Это уже понятнее, – произнес Дин.

– Не могу поверить, что накричала на него, – сокрушалась она.

Дин ждал. Вот она снова, точка с запятой.

– Мне не следовало этого делать.

– Когда-нибудь тебе придется сказать ему об этом, – предположил Дин.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, что я имею в виду… Ты будешь злиться до тех пор, пока будешь лгать. Это несправедливо по отношению к нему. Да и к самой себе тоже.

Эвви подняла голову и посмотрела на него в темноте кабины.

– О чем ты говоришь? Как я могу лгать?

– Эвви, как ты можешь ожидать, что твой отец узнает, что у тебя не было хорошего брака, если ты не говоришь ему об этом? Ты же продолжаешь вести себя так, будто у тебя был отличный брак.

– Но все родители думают, что у их детей прекрасный брак.

– Можно попробовать еще раз.

– Попробовать что?

– Дело в том, что не все родители думают, что у их детей отличный брак. Моему отцу потребовалось пять лет, чтобы просто привыкнуть к жене одного из моих братьев. Он даже держал пари, что они разведутся, и было это в день их свадьбы. Поверь, стоит попробовать еще раз.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь, – потерла глаза Эвелет. – И не думаю, что кто-то рассказывает своим родителям все о своих отношениях. Мой отец получил ту версию моей жизни, которая для него имела смысл.

– Только потому, что он твой отец?

– Да.

– Тогда почему Энди ничего не знает? Он вроде как твой лучший друг.

– Что значит «вроде как»?

– А то, что он ни черта не знает, – объяснил Дин. – Он думает, что ты была несчастна целый год, потому что скучала по своему мужу. Но Энди – не твой отец. И он не какой-нибудь горожанин, из которого твой муж вытащил рыболовный крючок. Так что он вполне поймет, что доктор мог быть не идеальным. Ты говоришь, что он твой лучший друг, он так говорит про тебя. Половина людей, которых вы знаете, думают, что вы спите вместе, но он ни черта о тебе не знает. Ты должна хоть кому-то начать говорить правду.

– Мы нарушаем нашу сделку, – подумав, возразила она. – Мы говорим о моем муже.

– Давай отменим ее, – предложил он.

– Что отменим?

– Сделку.

– Во всех ее пунктах? – уточнила Эвви.

– Во всех. Давай отменим ее и вместо этого просто будем друзьями.

Первым ее стремлением стало желание облегченно выдохнуть и позволить себе всей своей массой повиснуть на его плече, но эта мысль сразу встревожила Эвви. Вторая, более разумная мысль заключалась в том, чтобы не делать этого.

– Мы не можем отменить сделку. Мы пожали друг другу руки.

– Я только что сделал это.

– Ладно, ладно, – деловито распрямилась в кресле Эвви. – А почему ты не можешь подавать?

Он вздрогнул. Эвви видела это даже в полумраке салона.

– Даже не знаю. Я много чего перепробовал, чтобы исправиться, но не смог даже понять, почему я потерял подачу. Нет смысла плакать об этом. Это мой позор, но я справлюсь.

«В темноте ты хорошо попадаешь в цель, разбивая сосновые шишки, – подумала она. – Кого ты обманываешь?»

– Ммм, – тихо, но явно скептически протянула Эвви вслух. Она всегда старалась навести ясность.

– Что твой отец имел в виду, говоря, что Тим спас ему жизнь? – поинтересовался в свою очередь Дин.

Эвви вздохнула:

– Когда Тим уже был врачом, произошел один случай. Мы все вместе ужинали, и мой отец жаловался на странное ощущение в спине, полагая, что просто потянул спину, вытягивая что-то на лодке. Тим тут же отправил его в отделение неотложной помощи, где выяснилось, что у него был легкий сердечный приступ – инфаркт миокарда. Сейчас отец в порядке. Эта история случилась, наверное, лет десять назад. Тимоти тогда все правильно понял. Если бы то решение зависело от меня, я бы, наверное, потопталась по его спине и велела лечь спать пораньше.

– Ух, ты!

– Да. Тим потом шантажировал меня этим, если можно так выразиться. Однажды, много лет спустя, мы поссорились и он сказал: «Ты такая неблагодарная, Эвелет. Я же уберег тебя от потери единственного родителя, который у тебя все еще есть». Это он мне сказал прямым текстом в лицо, если не веришь.

– Я тебе верю.

– Я знаю, – кивнула она, помолчав и пару раз стукнув пальцами по двери. Она думала, что он может сказать что-то еще, но его слов не последовало. – В другой раз, он был зол на меня, когда мы на полчаса опоздали на обед, назначенный на семь. Опоздали потому, что он назначил встречу на семь тридцать. Я ему напомнила: «Ты же говорил, что в семь тридцать». А он возражал: «Эвви, я говорил тебе в семь. Ты же сама видела пригласительный». А однажды, – продолжила Эвви, – он разбил свой собственный телефон, когда смотрел хоккей. Позже Тим объяснил мне, что телефон был с браком и просто сломался, упав на пол. Но я сама видела, как он бросил его на пол. В нем жил и здравствовал дух противоречия. Бывало, он оставлял дверь незапертой только потому, что я просила его закрыть дверь. Если он не отвечал на телефонные сообщения, то не потому, что забыл, а потому, что я вроде как к нему невнимательна.

Эвви вдруг заметила, что Дин украдкой смотрит на нее с водительского сиденья, и потому демонстративно повернулась к окну. Когда они подъезжали к дому, то проехали мимо парка Дейси Коммьюнити Филд, где играли «Когти», а до них играли «Калькассетские храбрецы». Эвви сообщила ему об этом, показав на поле.

– А что происходит здесь зимой? – спросил Дин.

– Ничего, – ответила она. – Он стоит пустой. Команда впадает в спячку, парк впадает в спячку. Думаю, мы все впадаем в спячку. – Неожиданно Эвви посмотрела на белые лужайки и почти голые деревья новым взглядом: – Ты когда-нибудь играл в бейсбол на снегу?

– Не очень много, – признался Дин. – Никому не посоветую, особенно на позиции питчера. Когда холодно, пальцы работают не очень хорошо. Но иногда в играх поздней осенью такое случалось.

Он свернул на дорожку, и Эвви неохотно соскользнула с пассажирского сиденья в холод и слякоть конца ноября. Оставив туфли у дверей, чтобы последние кусочки снега растаяли на коврике, она плюхнулась на диван.

– Ну что, зависнем где-нибудь? – предложила она. – Или посмотрим, что идет по телевизору?

– Нет, я посижу здесь минутку. Посмотрим, смогу ли я переварить второй кусок пирога, который мне определенно не следовало есть.

Дин сел рядом с ней, и они оба откинулись назад, не желая двигаться после обильного ужина.

В какой-то момент он повернул голову:

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Да. – Она повернула к нему свое лицо.

– Ты сказала отцу, что сводишь концы с концами.

– Да. Ты платишь мне, я оплачиваю свои счета.

– Не хочу показаться бестактным, но… ты же была замужем за врачом. Почему у него нет страховки?

– У него была страховка жизни.

– Энди сказал, что не было.

– Ах. Ну да. Я же сама сказала Энди, что нет. – Дин недоверчиво посмотрел на нее. – Да. Я солгала.

– Зачем тебе лгать о страховании жизни?

– Чтобы он не спрашивал меня об этом.

– Но ты… получила деньги? – приподнял одну бровь Дин.

Она дважды моргнула и задумалась на минуту, а затем глубоко вздохнула:

– Если я скажу тебе, ты никому не расскажешь? Даже Энди, правда?

– Окей.

Она снова уставилась в потолок:

– И да, и нет.

– Ты отдала деньги?

Эвви закрыла глаза:

– Собираюсь. Все было оформлено, мне прислали чек. Я пошла к адвокату, проконсультировалась и положила его подальше от моих собственных денег. Он… в надежном месте.

– Ты не хочешь пускать его в дело? – спросил он.

Она повернулась к нему и только тут заметила, какие длинные у него ресницы. Не точечки, как ей казалось.

– Ну, Дин, это же деньги. Конечно, я хочу это сделать.

– Но ты этими деньгами не пользуешься.

Эвви снова отвернулась и уставилась в потолок:

– Нет.

– Не хочешь сказать мне, почему?

Она ровно дышала, все еще глядя вверх. Наконец ответила:

– Не совсем так. Не сейчас.

Он тоже посмотрел в потолок.

– Немного странно все это, – наконец произнес он.

– Да и ты странный, – рассмеялась она.

Они зажгли газовый камин и сели рядом, скрестив руки на груди. Периодически они возвращались к лучшим моментам местных сплетен, пока он уже не признался, что устал и собирается немного поспать. Эвви встала, и Дин шумно, с большим усилием поднялся с дивана, затем потянул спину, плечи и потер затылок.

– Хорошо, увидимся завтра, – сказал он.

– Спокойной ночи, – как всегда пожелала она. Но потом он неожиданно наклонился к ней, она повернулась к нему лицом, совершенно не понимая, чего он хочет, и он поцеловал ошалевшую Эвви в лоб.

– Счастливого Дня благодарения, – размеренно произнес он и ушел в свою квартиру, закрыв за собой дверь на ночь.

– Счастливого… Дня благодарения, – слабо ответила она ему вслед. Пальцы помимо ее воли уже щупали лоб.

Зима

Глава 13

Эссе называлось «К философии неудачи». Оно появилось в декабре в журнале «Эсквайр»[85]85
  Esquire («Эсквайр») – ежемесячный журнал, основанный в 1933 году в США.


[Закрыть]. Ее автор задался целью определить, как американцы переживают неудачу и, самое главное, как определяют ее для себя своими словами. Он использовал четыре тематических исследования, и в одном из них фигурировал бывший питчер из Нью-Йорка – суперзвезда Дин Тенни, который стал примером того типа, который писатель назвал WTFailure (в вольном переводе «эта чертова неудача»), и до неприличия сильно гордился этим. Он утверждал, что одно дело справиться с неудачей, когда не сработала хорошая идея или когда ряд неожиданных препятствий поставил успех вне досягаемости человека. Но совсем другое дело – видеть неудачу «приходящей ниоткуда без всякого здравого смысла».

Он написал:

Тенни будут помнить как Нью-Кокс[86]86
  Новый напиток New Coke появился на рынке в 1985 году, поскольку к этому времени доля Coca-Cola на рынке постоянно снижалась в пользу главного конкурента – компании PepsiCo. Но новая формула и вкус, ребрендинг и переименование в 1992 году в Coke II не помогли.


[Закрыть]. Он будет похож на Эдсел[87]87
  Edsel (рус. Эдсел) – дочерняя марка и самостоятельное подразделение Ford Motor Company, в 1958–1960 годах безуспешно пытавшаяся занять нишу «среднедорогих» автомобилей. В Америке слово «Эдсел» стало нарицательным и совершенно однозначно ассоциируется с полным провалом.


[Закрыть], но в человеческом облике. Начиналось все очень перспективно. Чудесная техника, образец, к которому могут стремиться спортсмены. Но теперь все это не имеет значения. Теперь будет лучше, если он вообще никогда не добьется успеха. Потому что теперь все, что мы запомним, это мячи, пролетающие мимо кетчеров, сбитые с толку раннеры и товарищи по команде, старающиеся не говорить плохо. Если вы болельщик, то поймете, что не существует ничего такого, что могло бы объяснить все, что вы видите. Если только не слушать ропот игроков, которые считают, что это вопрос умственной слабости и сломанной воли. Такие слухи ходят, причем о Тенни конкретно. Тенни больше не питчер. Теперь он слабое подобие питчера, ходячий худший сценарий для любого, кто достиг какого-либо успеха. Это история, показывающая, что вся ваша тяжелая работа может обесцениться. В этой истории жизнь без видимой причины становится черновиком книги, которая больше не пишется, оставленная на столе без завершающего слова.

Вечером в понедельник, в том декабре, когда эти слова были опубликованы, машина Энди остановилась на дорожке к дому Эвви. Эвви открыла дверь двум девочкам, закутанным в розовое и фиолетовое пальто, и их отцу, который сразу бросил на нее настороженный взгляд.

– Эти придурки, – произнес он одними губами. Она кивнула.

– Входите, входите, – пригласила она Роуз и Лилли, беря у них пальто. – Вы, девчата, идите наверх и ложитесь на большую кровать, а я поднимусь через несколько минут.

– Смотрите, я русалочка! – взвизгнула Лилли.

– Мы еще поговорим об этом. Будь добра со своей сестрой, Лил. Манеры вечеринки с ночевкой еще не забыла?

– Русалочка! – снова закричала Лилли, когда они с Роуз побежали вверх по лестнице.

Энди поежился и начал разговор:

– Похоже, у тебя будет много дел. Спасибо, что сделала это. Он тебе что-нибудь сказал?

– Нет, – ответила Эвви. – Он вошел в квартиру, закрыл дверь и не сказал ни слова.

– Окей. Я просто приглашу его выпить, посмотрим, захочет ли он поговорить.

Энди и Эвви вошли в кухню, и Энди прокричал имя Дина, повернувшись в сторону квартиры:

– Эй, ты придешь?

– Дай мне несколько минут, – усталым голосом откликнулся Дин.

Энди и Эвви сидели за кухонным столом. Она приподняла одну бровь:

– Итак, как поживает новая подруга?

Эвви знала, что Энди познакомился на вечеринке с Моникой Белл, учительницей средней школы. И с тех пор пару раз встречался с ней. Но больше он пока ничего не говорил. Теперь же с усмешкой начал рассказывать:

– Она забавная. Мы ходили в кино, на ту вещь с французом и Джессикой Честейн, которая тебе не понравилась.

– Да, помню, но там играли Брайс Даллас Ховард[88]88
  Джессика Честейн и Брайс Даллас Ховард очень похожи друг на друга, и их часто путают.


[Закрыть] и какой-то канадец.

– Вот и все. Во всяком случае, мы посмотрели кино и пообедали в «Фонтане». Это было приятно. Она мне нравится. Она и тебе понравится.

– Это хорошо, – кивнула Эвви. Она живо представила себе их, сидящих за одним из столиков в углу ресторана, идущих в кинотеатр, сидящих там рядом. Машина воображения была запущена. Она быстро нарисовала Эвви все это, вплоть до обеденных вилок и их мест в зале. Не в силах остановиться, Эвви прокомментировала: «Звучит неплохо».

– Знаешь… ты могла бы когда-нибудь сделать это. – Энди склонил голову набок. – Если ты решишь, что хочешь, то сможешь. Я уверен в этом.

– Сможешь что? Занять место Моники Белл?

Она знала, что эта детская тактика затягивания, когда уже все понимаешь, звучит так, будто она смеется над его новой подругой. Он закатил глаза, и она подняла руку.

– Жаль, – проговорила она. – Я знаю, что ты имел в виду. И я даже не думаю об этом. Совсем.

– А тебе и не нужно. Я не об этом говорю. Это ужасно, когда парень встречается с кем-то и вдруг начинает считать, что и все остальные должны это делать. Заверяю тебя, я не такой парень.

Она покачала головой:

– А я и не думала об этом.

– Я твой друг.

– Я знаю, что это так.

– Я говорю, что ты это сможешь, – настойчиво повторил Энди.

– Я знаю, что смогу.

Она знала, что он имел в виду два момента – что свидания возможны и что никто не будет осуждать ее за это, потому что прошло достаточно много времени. Но она была совершенно уверена, что он ошибался и в том, и в другом. Выражаясь языком бейсбольно-сексуальной метафоры, она еще даже представить себе не могла, как оденется в униформу, не говоря уже о том, чтобы добраться до первой базы.

– Я подумаю об этом, – пообещала Эвви. – Это все еще кажется мне неправильным.

– Но почему?

– Ты же знаешь. Это… чисто вдовья штука. На днях я работала над интервью Джейсона. Это был тот самый Джейсон, с которым я иногда сотрудничаю. Он брал интервью у профессора психологии о женщинах послевоенного периода. Говорили они и о вдове одного солдата. И я поняла, что за все время с тех пор, как умер Тим, я никогда не называла себя вдовой. Или его вдовой. Я не представляюсь: «Я Эвелет Дрейк, вдова доктора Тимоти Дрейка», хотя я вдова Дрейк.

– Мне кажется, что люди говорят так только в представлении радиостанции Би-Би-Си, – заметил Энди.

– Я начала думать об этом как о слове, понимаешь? Вдова. Странно, что есть такое слово для леди, которая была замужем за кем-то, кто умер, а она живая. Вот я. Я вдова прямо сейчас, прямо в эту минуту. И, честно говоря, все время вдова. Вдова везде, куда бы ни пошла. И это объясняет, почему я чувствую себя ею постоянно. Но если посмотреть в словаре… Знаешь, если я снова выйду замуж, то уже не буду вдовой. Даже несмотря на то, что когда-то я все-таки была замужем за человеком, который от нас ушел.

Энди нахмурился:

– Это звучит странно.

– Разве не так? Это как коматозная принцесса, которая может проснуться только в том случае, если ее кто-то поцелует.

– Ну, она спит, – пояснил Энди.

– Кто спит?

– Принцесса. Ее называют Спящая красавица, а не коматозная принцесса. Я читал эту сказку совсем недавно, так что можешь мне поверить, она просто спит. Но я понимаю тебя.

– Странно, – задумчиво проговорила Эвелет, – что вообще такое есть. Смотри, я была замужем раньше и теперь никогда не смогу избавиться от этого, если только не выйду замуж снова. Ты хоть понимаешь, что это означает? Я не могу быть просто одна! Я могу быть только замужем или вдовой, других вариантов нет.

Энди на минуту задумался, потом поднял палец:

– А кем бы ты была, если бы вышла замуж во второй раз, а потом развелась?

– Ха, – усмехнулась она. – Думаю, тогда я была бы разведенкой.

– А что, если ты снова выйдешь замуж, а потом вдруг брак не объявят расторгнутым?

– Тогда я, пожалуй, снова стану вдовой. – Эвви беспомощно смотрела на стол. – Я просто ужасна. Мне срочно нужно найти себе цель в жизни. Когда холодно и у меня нет работы, я как будто чувствую все свои кости.

– Что это значит… чувствуешь все свои кости?

– То, что я чувствую свои кости. Я имею в виду, что мне очень повезло, что они у меня есть. Если бы их не было, то была бы лишь груда мышц, кожи, жира и органов… то, что мы видим у индейки.

– Ух ты, какая гадость! – воскликнул Энди.

– Извини, – произнесла она чуть тише. – Боюсь, я тоже кажусь тебе странной.

– Я имею в виду, что не стал бы рассказывать людям о блюде с индейкой. Все просто хотят, чтобы ты была счастлива. Конечно, будет лучше, если ты достигнешь своей цели в жизни. Тогда люди смогут поговорить с тобой о том, что ты делаешь, и уже не будут спрашивать меня, о чем говорить с тобой. Моя миссия пресс-секретаря Эвелет тогда будет завершена.

– Мне очень жаль.

– Чего?

– Что ты вынужден заниматься этим сейчас.

– Могу я предложить идеи для твоего проекта, чтобы ты взяла курс на него и тебе уже не приходилось извиняться все время?

– Мне очень жаль, – повторила Эвви.

– О, господи, Дин! Вылезай оттуда! – не выдержал Энди.

Дверь квартиры открылась, и Дин прошел через кухню, засунув руки в карманы.

– Увидимся, Эв.

Энди бросил на нее быстрый взгляд:

– Ну, ладно. Я не знаю, как поздно мы придем. Их пижамы в сумке у двери. Спасибо еще раз. Напиши мне, если Лилли разорвет твою барабанную перепонку.

– Непременно, – заверила Эвви.

Из окна своей гостиной она смотрела на удаляющиеся задние фары машины Энди, пока они не исчезли из виду.

Когда игра в русалочку подошла к концу, в комнате Эвви воцарилось спокойствие. Батарейка у Лилли села на полпути к ее кроватке, и теперь девочка лежала с одной стороны от Эвви, причудливо свив руки и ноги. С другой стороны от Эвви калачиком свернулась Роуз. Когда пошли титры, Эвви выключила DVD-плеер и наклонилась, чтобы взглянуть на Лилли. Она тихо сопела носиком, а в ее приоткрытый рот залез уголок подушки.

Эвви наклонилась и прошептала Роуз:

– Твоя сестра спит крепче, чем обычно.

– Странно, она так крепко спит, – проговорила Роуз, приподнимаясь, чтобы посмотреть поверх Эвви, а затем снова легла.

– Она довольно забавная, – тихо сказала Эвви.

Роуз закатила глаза и полушепотом ответила:

– Она громкая.

– Очень громкая, – согласилась Эвви. – Мне кажется, она совсем измотала тебя. И себя тоже.

Эвви пригладила волосы Роуз и поинтересовалась у нее:

– Ты радуешься Рождеству?

Роуз пожала плечами:

– Наверное.

– Наверное? И ты не хочешь никаких подарков?

Странная полуулыбка Роуз была из того арсенала, который достался ей в наследство от матери Лори.

– Нет, подарки мне нужны, – дала обратный ход девочка.

Эвви соскользнула с дивана и плотнее укрыла их обоих одеялами.

– В чем дело, дорогая? – не удержалась от вопроса Эвви.

Роуз вздохнула, заставив тем самым Эвви подумать, что семь лет это еще слишком мало, чтобы иметь в своем арсенале такой взрослый вздох. Саркастический вздох, да. Сердитый и разочарованный, да. Но ни одна из девочек никак не походила на пятидесятилетнюю официантку.

– Я еду к маме на Рождество, и она говорит, что это я должна сделать Фреду подарок. Фред, новый парень Лори, был дизайнером мебели из Чарльстона. Мама познакомилась с ним несколько лет назад, вскоре после того, как рассталась с Энди.

– А ты не хочешь?

– Я должна только найти подарки для своей семьи, – пояснила Роуз.

Эвви облегченно кивнула:

– Ах.

Должно быть, это был первый или второй год, когда девочка сама выбирала подарки для всей семьи, но тихое ковыряние Роуз ногтей определенно намекало Эвви на ошибочность некоторых ее предположений.

– Ну, многие люди покупают подарки для друзей, – непринужденно заметила Эвви.

– Вы и ваш отец дарите друг другу подарки?

– Нет, – ответила Эвви. – Но это потому, что мы ленивы и ненавидим ходить по магазинам. – Роуз улыбнулась. – А твой отец покупал мне картофельные чипсы из автомата, – продолжила Эвви. – Я покупала ему хот-дог на заправке.

Роуз засмеялась в рукав пижамы, затем стала сворачивать и разворачивать край одеяла.

– Фред такой скучный, – пожаловалась она. – Он милый, но говорит только о стульях.

– А еще что-нибудь ему нравится? Спорт? Музыка? Книги?

Роуз повернулась и посмотрела на Эвви широко открытыми глазами. Сделав красноречивую паузу, она пояснила:

– Он в буквальном смысле говорит только о стульях.

Эвви пристально посмотрела на Роуз:

– Как насчет гольфа? Он играет в гольф?

Роуз покачала головой:

– Он ничего не делает. Только стулья.

– Вот что я тебе скажу, – решила дать совет Эвви. – Подари ему галстук.

– Думаешь, он хочет галстук?

– Нет, наверное, нет. Но галстуки, духи, конфеты и прочее в течение сотен лет были совершенно нормальными вариантами в тех случаях, когда люди не знали, что купить. Галстук – это хороший, надежный подарок.

– Я не знаю, достаточно ли этого, – усомнилась Роуз.

Эвви взяла девочку за руку, восхищаясь ее длинными пальчиками:

– Знаешь что? Тебе не о чем беспокоиться. Твои мама и папа любят тебя, и я уверена, что Фред тоже любит тебя. И когда Фред увидит, что ты ему что-то подарила, он будет счастлив только потому, что это подарок от тебя.

– Эвви…

– Что? – озадаченно спросила Эвви.

– Я не всегда хочу ехать к маме. Мне для этого приходится собираться, а потом еще и делить одну комнату с Лилли. Да я и просто не всегда хочу куда-то ехать.

– Я понимаю. И это нормально.

– Но ехать все равно надо, – понуро промолвила Роуз не то себе, не то Эвви.

– Да. Решимость это главное, – сжала Эвви ее руку. – Я знаю, что ты будешь рада ее видеть.

Роуз кивнула:

– А ты тоже не хочешь видеть свою маму?

– Вполне хочу, – возразила Эвви. – Но не на Рождество, а в обычный день. Когда она рядом.

– Ты, наверное, скучаешь по ней.

– Иногда. – Эвви погладила пальцами тыльную сторону ладони девочки.

– Я не собираюсь оставаться здесь на Рождество с отцом.

– Ты можешь побывать у мамы в другой день, – сказала Эвви. – А когда вернешься, то сможешь провести Рождество с отцом. И мы снова испечем эти снежинки, и мне потребуется твоя помощь. Рождество это не один день, а целая история. Эльфы, олени, «Джингл Белс»[89]89
  Jingle Bells – изначально была написана в 1857 году к Дню благодарения и назвалась One Horse Open Sleigh, но с течением времени стала восприниматься как рождественская.


[Закрыть].

– «Бэтмобиль потерял колесо, а Джокер сбежал», – пропела Роуз на мотив рождественской песенки и усмехнулась.

Эвви потянулась через Роуз за бутылкой лосьона для рук на ночном столике:

– Будешь?

Роуз кивнула, и Эвви налила немного лосьона себе на ладонь, а затем потерла своими ладонями руки Роуз.

– Когда ты вернешься, все еще будет Рождество. Я обещаю.

– Я подарю Фреду галстук, – наконец определилась Роуз. – А потом мне нужно что-то придумать для Лилли, папы, мамы и моих бабушек и дедушек. – Она посмотрела на Эвви: – И для тебя тоже.

– О, ты самая лучшая, – заверила Эвви, снова обнимая Роуз за плечи. – Никто не может быть лучше.