Текст книги "У любви свои законы"

Но ничего не вышло, хотя Моника старалась. Во всяком случае, первые двадцать пять лет своей жизни она очень старалась. Даже после исчезновения отца, когда мама окончательно замкнулась в себе. Еще надеялась… Рассчитывала на то, что, если у нее получится, мама будет не так сильно переживать из-за отца.

Но в глубине души Монике всегда было тесно в рамках леди. Мама от природы была сдержанной и холодной, как прекрасная античная статуя. Мама была совершенна и недоступна. Папа относился к Монике иначе: тепло, с любовью. Он обнимал, играл с ней, несмотря на то, что мама всегда неодобрительно смотрела на это, считая, что нельзя так фамильярничать с дочерью. Мама была будто бестелесна. Папа же был обычным человеком, из плоти и крови. Грей даже превзошел в этом отца, в нем всегда бушевал какой-то внутренний огонь, который Моника научилась распознавать еще в детстве.

Однажды, когда Грей приехал домой на каникулы из колледжа, они засиделись в столовой после ужина за разговором. В позе Грея чувствовалась присущая ему дикая кошачья грация. Он, смеясь, рассказывал о какой-то забавной шутке, которую сыграл один из игроков их команды с тренером. И в ту минуту в нем было что-то такое… Монике трудно было бы описать это словами… В самом повороте головы, в том, как он держал в руке бокал, было что-то остро физическое, чувственное. Вдруг она перехватила мамин взгляд, обращенный на брата. В этом взгляде сквозило отвращение. Она смотрела на Грея так, как будто перед ней сидел дикий лесной зверь. А Грей был всего лишь здоровым и жизнерадостным подростком-сорвиголовой, и что с того, что его мужские гормоны уже четко давали о себе знать? На взгляд Моники, в этом не было ничего отвратительного. И сестра молчаливо встала на сторону брата. Ее возмутил тот взгляд матери.

Грей был прекрасным братом. Моника не знала, что бы делала без него. Особенно в те первые, самые страшные дни после того, как их бросил отец. Ей было стыдно за свою идиотскую попытку самоубийства, и она поклялась себе больше никогда не пытаться сделать что-либо подобное. Дабы вновь не обременять Грея. Ей было трудно, но она сдержала клятву. В особенно тяжкие минуты она смотрела на тонкие серебристые полоски заживших шрамов на запястьях, чтобы напоминать себе о своей слабости.

А потом на стоянке перед магазином Моргана она увидела Фэйт Девлин… Потрясение от увиденного было настолько велико, что Моника впервые за много лет почувствовала себя совершенно беспомощным и беззащитным существом, маленькой девочкой, которая в страхе бежит к старшему брату, чтобы тот решил ее проблемы. Она ненавидела себя за это, но когда она увидела копну темно-каштановых волос, ее сердце едва не остановилось. В голове на какое-то мгновение мелькнула сумасшедшая мысль: «Папа вернулся!» Ведь если вернулась Рини, значит, вернулся и он.

Но папы не было поблизости, только она. Рини. Казалось, она не только не состарилась, но, напротив, стала моложе. Это было несправедливо! Такая гадина, как Рини Девлин, должна носить следы своих пороков на лице, чтобы всем было видно. Но Моника увидела совсем другое лицо. Красивое, без единой морщинки. Те же томные зеленые глаза, большой чувственный рот, нежные губы… Все осталось прежним, ничего не изменилось.

Но то была не Рини. Та женщина на стоянке оказалась Фэйт Девлин. И Грей, несмотря на свое обещание, почему-то очень неохотно употреблял свое влияние на то, чтобы изгнать ее из города. Моника плохо помнила Фэйт. Когда она думала о ней, в памяти вставали лишь скудные и смутные образы костлявой девчонки с копной волос, как у матери. Увидев ее, она испытала невыносимую боль, волна страшных, кошмарных воспоминаний захлестнула ее. Она вновь вспомнила о предательстве отца, о своих страданиях… С того дня Моника боялась показаться в городе. Боялась вновь столкнуться где-нибудь с Фэйт и испытать боль.

– Моника? – лениво позвал Майкл. – Ты что там, спать собралась?

– Нет, просто прихорашиваюсь, – отозвалась она и включила воду в умывальнике, чтобы ее ложь выглядела правдоподобнее. Она глянула на себя в зеркало. Неплохо для тридцати двух лет. Блестящие темные волосы. Не такие темные, как у Грея, но зато без единого седого волоска.

Правильные, как у мамы, черты лица, но темные отцовские глаза. Ни одного грамма лишнего веса и при этом полные крепкие груди.

Когда она вышла из ванной, Майкл все еще лежал голый на постели. Легкая улыбка скривила ему губы. Он протянул ей руку.

– Иди ко мне, – пригласил он, и у Моники часто-часто забилось сердце.

Она забралась в постель и дала ему обнять себя. Он удовлетворенно вздохнул, когда она устроилась рядом с ним. Его большая ладонь накрыла ее упругую левую грудь.

– Я думаю, нам надо пожениться, – проговорил он.

На этот раз сердце ее, наоборот, едва не остановилось. Она уставилась на него округлившимися от страха и изумления глазами.

– П-пожениться?! – запнувшись, повторила она и тут же закрыла рот обеими руками, чтобы подавить дурацкий смешок. – Майкл и Моника Макфейны?!

Смешок сдержать не удалось.

Он улыбнулся.

– Что, звучит, как будто мы двойняшки? Ничего, это я, думаю, переживу. – Он потер большим пальцем ее сосок, радуясь тому, что тот мгновенно отвердел. – Но зато, если у нас будет ребенок, его имя будет начинаться с какой угодно буквы, но только не с «М».

Замужество. Дети. О Боже… Монике почему-то никогда не приходило в голову, что он может захотеть жениться на ней. Она вообще никогда не задумывалась о том, что когда-нибудь может стать чьей-то женой. Двенадцать лет назад течение ее жизни словно остановилось, и она уже не рассчитывала на какие-то изменения.

Но ничто не стоит на месте. Даже скала размывается грунтовыми водами и разрушается ветрами.

Алексу было не под силу нарушить ровный ритм ее жизни, но Майкл ворвался, будто комета.

Алекс. О Боже…

– Я знаю, что не так уж много смогу тебе предложить, – продолжал Майкл. – Этот дом, конечно, не идет ни в какое сравнение с тем, в котором ты привыкла жить. Но я сделаю здесь ремонт. Такой, какой ты захочешь. Ты только скажи, что тебе хочется, и я это сделаю.

Новое потрясение. Все тридцать два года своей жизни она прожила в доме Руярдов. Она несколько раз пыталась представить себе, как будет жить на новом месте, но у нее ничего не выходило. Двенадцать лет назад у нее ушла почва из-под ног, и с тех пор малейшее изменение в жизни воспринималось ею тяжело и болезненно. Это проявлялось во всем, даже в таком, казалось бы, рядовом вопросе, как покупка новой машины. Грей наконец заставил ее отказаться от той, на которой Моника ездила с девятнадцати лет. Точно так же пять лет назад он заставил ее переделать спальню. Монику уже тошнило от девичьей обстановки комнаты, но при мысли о том, что ее сменит другая, ей становилось еще хуже. Она вздохнула с облегчением, когда все свершилось как бы без ее участия. Грей привел в дом дизайнера, когда Моника была на приеме у дантиста. Вернувшись, она обнаружила, что старые обои уже содраны и куда-то убран ее ковер. И все же Моника ревела три ночи подряд. К тому времени ее жизнь против ее воли изменилась совершенно. Она стала уже не той Моникой, какой была при отце. Ей было больно сознавать это, и она цеплялась за остатки старого изо всех сил. Скоро она перестала плакать, дизайнер закончил ремонт, и она полюбила свою новую комнату.

– Дорогая… – вдруг как-то неуверенно произнес Майкл. – Извини, если я… Я думал…

Она закрыла ему рот ладонью и прошипела:

– Только посмей сказать что-нибудь такое!

Ей стало дурно при мысли о том, что он может подумать, что не слишком хорош для нее. На самом деле все было наоборот: она чувствовала себя недостойной Майкла. Всего два дня назад она лежала на диване в рабочем кабинете Алекса и позволяла ему трахать себя. Какое отвратительное слово и как это все у них с Алексом, должно быть, отвратительно выглядело со стороны. Она чувствовала только жалость и вздыхала с облегчением, когда все заканчивалось. С Майклом было иначе. Не сравнить.

Если Майкл узнает про Алекса, он больше не посмотрит на нее. Да и можно ли ждать от него чего-то другого? Он-то думает, что весь последний год она принадлежит только ему, а на самом деле она до сих пор позволяет старому другу семьи трахать себя, как позволяла целых шесть лет до Майкла.

Когда Майкл стал ее любовником, у Моники не было абсолютно никакого чувства вины перед Алексом. Она вообще не считала себя связанной с Алексом сексуальными отношениями. Да и как же иначе? Ведь, в сущности, он не с ней занимался любовью, а с мамой! С другой стороны, каждый раз, идя на работу к Алексу, она испытывала горчайшие угрызения совести перед Майклом, считая, что изменяет ему.

Придется сказать Алексу, что пора прекращать их отношения. Что тогда? Он уйдет? А если так, то станет ли кому-нибудь из-за этого плохо? Лично она переживет. Моника уже давно перестала быть беззащитной маленькой девочкой, которой необходим отец… или хотя бы его замена.

Но что будет с мамой, если Алекс перестанет приходить к ним? Он любит ее, но сможет ли по-прежнему видеться с ней, такой недоступной, зная, что с некоторых пор ему закрыта возможность снимать напряжение, занимаясь любовью с Моникой и представляя себе Ноэль?

– Я люблю тебя, – прошептала она Майклу на ухо, и на глаза навернулись слезы. – Просто… никогда не думала, что ты захочешь жениться на мне.

– Глупости! – Он аккуратно утер ей мокрые щеки и улыбнулся. – Просто мне потребовался целый год, чтобы набраться наглости сделать тебе предложение.

Она тоже улыбнулась сквозь слезы.

– Полагаю, мне не потребуется так много времени на то, чтобы набраться наглости принять его.

– А что, страшно? – спросил он и рассмеялся.

– Просто… так случилось, что любая перемена в жизни дается мне с большим трудом.

Ужас охватил ее при мысли о том, что будет с матерью, когда она расскажет про Майкла. Грей, конечно, знал, что она с ним встречается. Моника в принципе не держала в тайне свои отношения с Майклом, но Грей не мог знать, что она вот уже целый год спит с ним. Мама же не знала ничего. Сама она в городе не показывалась, а друзей, которые могли бы ввести ее в курс дела, у нее не было. И когда Моника расскажет ей про все, она обязательно выразит недовольство. Во-первых, потому что Моника вообще надумала выходить замуж, ибо это будет означать, что она станет подвергаться грязным домогательствам со стороны мужа. Во-вторых, потому что Моника надумала выйти замуж за Майкла Макфейна. Макфейны всегда были бедными фермерами, которые никогда и близко не стояли к Руярдам и Грейсонам. А то, что Майкл был шерифом, никак не могло поднять его в глазах Ноэль, ибо она знала, что это обычный чиновничий пост и человеку, который его занимает, платят неплохую, но не самую большую зарплату.

А еще Моника думала о разговоре, который ей придется выдержать с Алексом.

– Ничего, все будет нормально, – ободряюще проговорил Майкл. – Я пока начну в доме ремонт. Думаю, на это уйдет где-нибудь с полгода. Этого времени тебе хватит на принятие решения?

Она заглянула в любимое лицо и сказала:

– Вполне.

Да, хватит. Сердце вновь сильно забилось у нее в груди. У нее все получится. Она расскажет маме и смело встретит с ее стороны холодное недовольство. Ничего, переживет. Потом она пойдет к Алексу и скажет, что им больше не надо встречаться. Ему будет больно, но, в конце концов, он все поймет правильно. А маму все равно не оставит. Глупо было даже думать об этом. Пора взрослеть, пора перестать смотреть на мир широко раскрытыми глазами беспомощной девочки. Алекс был близок к ним вовсе не из-за того, что она позволяла ему себя трахать. Он был адвокатом и лучшим другом отца еще в те времена, когда ее не было на свете. А их отношения в последние семь лет. Что ж… он просто привык пользоваться ею. Возможно, он сам тяготится этим и будет рад положить всему конец.

Моника чувствовала, что не имеет права на ошибку. Одна ошибка – и все рухнет. Перед ней впереди забрезжила перспектива нормальной человеческой жизни, в которую она имела все шансы вступить, если все сделает правильно. Она и раньше мечтала об этом счастье, но его разрушила Рини Девлин…

Моника вздрогнула. Перед ее мысленным взором вновь возникло это лицо… Томные зеленые, как у кошки, глаза, чувственный рот, который сводил мужчин с ума. Рини не исчезла. Она вернулась в город в образе своей дочери.

Фэйт должна уехать. Маме станет гораздо легче, если она узнает о том, что Фэйт уехала. Возможно, если Монике удастся устроить это, мама не слишком огорчится из-за ее брака с Майклом. Особенно если она будет знать, что Майкл помог в этом…

Она коснулась его голого плеча.

– Но есть одно затруднение…

Он разомкнул свои объятия и уныло посмотрел на нее.

– Какое?

– Мама.

Он тяжело вздохнул.

– Думаешь, ей не понравится моя затея?

– Ей в принципе не может понравиться мысль о том, что я выйду замуж. Все равно за кого, – честно призналась Моника. – Тебе трудно понять… Это очень огорчит ее.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Почему же, черт возьми?

Моника прикусила губы. Ей было неудобно откровенничать по поводу своей семьи.

– Потому что замужество предполагает половые отношения.

( Половые от… М-да… – Он смутился. Должно быть, и он знал, в каких отношениях состояли Ги и Ноэль. Слухи об этом распространялись весьма широко.

– А ей, выходит, это не по душе…

– Ей ненавистна сама мысль об этом. У нее вообще сейчас такое состояние… в связи с возвращением в город Фэйт Девлин. – Моника сделала первый осторожный шажок в достижении своей цели. – Вот если бы Фэйт уехала, это заметно подняло бы маме настроение. Но я не знаю, как это устроить. Грей делает, что может, но он говорит, что ситуация сейчас совсем не похожа на ту, которая была тогда…

К ее удивлению, Майкл заметно помрачнел.

– Я его понимаю. На его месте я и не стал бы пытаться выжить ее из дома вторично.

Моника отшатнулась от него. Ее потрясла его реакция на свои слова. Совсем не такого ответа она ждала от него. Моника почему-то надеялась, что он сразу поймет ее и встанет на ее сторону.

– Но она же одна из Девлинов! При одном взгляде на нее мне становится дурно!..

– Как раз она-то ничего плохого никому не сделала, – рассудительно и твердо произнес Майкл. – Остальные Девлины доставляли нам массу хлопот, но только не она.

– Она как две капли воды похожа на Рини. Я не могу тебе даже передать, что случилось с мамой, когда она узнала, что одна из Девлинов вернулась в город!

– Нет такого закона, который бы запрещал ей жить там, где ей хочется.

Майкл упорно не хотел ее понимать. Тогда Моника сказала прямо:

– Ты можешь как-нибудь на это повлиять. Ведь можешь? У тебя, как у официального лица, больше возможностей, чем у Грея. Сделай что-нибудь!

Но Майкл в ответ отрицательно покачал головой. Моника, увидев это, почувствовала подступающую к горлу тошноту.

– Я был там в ту ночь, – мрачно проговорил Майкл. Глаза его потемнели. – В ту ночь, когда мы налетели на них и вышвырнули из лачуги. На остальных Девлинов мне было плевать. Я рад был, что мы от них тогда избавились. Но Фэйт и ее младший брат… Им было очень плохо. Никогда не забуду то выражение, которое было у нее на лице. Уверен, что и Грей все помнит. Возможно, именно поэтому он не торопится ее выгонять теперь. Лично я не смог бы поступить с ней еще раз так, как мы все поступили тогда.

– Но если мама… – Моника запнулась. Она поняла, что Майкл и пальцем не шевельнет для того, чтобы избавиться от Фэйт. Он никогда не поймет, потому что не знает мамы. Не знает, что такое ее ледяной взгляд, который пробирает до костей. Ей было очень горько, но она справилась с собой и даже вымученно улыбнулась. – А, ладно. С мамой я как-нибудь сама разберусь.

Но как? До сих пор ей еще ни разу не удавалось воздействовать на мать. Она не Грей. Грей любил маму, но по большей части игнорировал ее. А Моника по временам по-прежнему чувствовала себя маленькой испуганной девочкой, которая стремится угодить маме и всегда безуспешно.

Но ей необходимо найти выход. Она не могла потерять Майкла. Она скажет Алексу, что им больше не надо встречаться, а потом каким-нибудь образом, неизвестно каким, избавится от Фэйт Девлин. Это обрадует маму, и она не будет возражать против ее замужества.

Глава 11

Фэйт повесила трубку, недоуменно глядя на телефонный аппарат. Вот уже шестой раз она набирала номер мистера Плизанта и не получала никакого ответа. Секретаря у него не было. Этот пост занимала миссис Плизант, и после ее смерти у него не хватило духу заменить жену кем-нибудь другим. Фэйт узнала, что мистер Плизант выехал из мотеля. Ключи от номера были найдены на ночном столике у кровати. Личные вещи исчезли. Он заплатил за комнату заранее, так что в его незаметном отъезде не было ничего удивительного. Фэйт сама не раз так поступала.

Странно было то, что он ей до сих пор не позвонил, хотя обещал связаться. Она не верила в то, что у него это могло вылететь из головы. Он обязательно позвонил бы. Разве только что-нибудь случилось… Принимая во внимание его слабое здоровье, Фэйт боялась, что он угодил где-нибудь в больницу и чувствует себя слишком плохо, чтобы добраться до телефона.

Возможно, он сейчас умирает, а она даже не знает об этом. При мысли о том, что он лежит сейчас где-нибудь при смерти совершенно один, у нее сжалось сердце. Рядом нет никого, кто мог бы по крайней мере держать его за руку, как она держала Скотти в последние минуты его жизни.

Помимо тревоги за него, она понятия не имела о том, что ему удалось выяснить, если вообще удалось, и кого он успел расспросить. Видимо, придется продолжать дело самой и идти с самого начала.

Фэйт не знала, от чего ей следует отталкиваться. У нее в распоряжении не было ни одной подсказки. Она даже не заготовила вопросы, которые должна была задать людям. Если, конечно, с ней вообще станет кто-нибудь разговаривать. Она могла смело подходить только к тем, кто недавно переехал жить в Прескот. А им мало что было известно. Старожилы же будут опасаться Грея и не станут разговаривать с нею.

Вдруг ей пришла в голову мысль, от которой Фэйт тут же загорелась. Пожалуй, есть один человек, который не откажет ей в разговоре. Возможно, неохотно, но он все же побеседует с ней.

Расчесав волосы, она собрала их сзади в тугой узел, закрепив несколькими заколками и оставив с боков свободными несколько тонких локонов. На этом процесс прихорашивания закончился. Уже через несколько минут она ехала на машине в Прескот, в магазин Моргана.

Как она и думала, миссис Морган заметила ее тотчас же, как только она переступила порог магазина. Не обращая на нее внимания, Фэйт прошла в самый дальний отдел молочных продуктов, откуда миссис Морган не могла ее видеть. Через минуту к ней примчался багровый от ярости Эд.

– Возможно, в прошлый раз ты не очень хорошо меня поняла, – буркнул он, останавливаясь перед ней. – Вон из моего магазина! Тебе здесь нечего делать.

Фэйт не сдвинулась с места и только окинула его ледяной улыбкой.

– Я пришла сюда не за покупками. Хотелось задать вам несколько вопросов.

– Если ты не уберешься, я вызову шерифа, – пообещал Эд.

Эта угроза подействовала на Фэйт, но она была готова к ней, поэтому нарочно ее проигнорировала.

– Если вы ответите на мои вопросы, – спокойно проговорила она, – я сразу же уйду. Если же нет, то вашей жене может открыться то, о чем она до сих пор и не подозревает.

Раз уж дело дошло до угроз, то и Фэйт было что сказать.

Он побледнел и бросил вороватый взгляд в сторону жены. Ее не было видно.

– Не понимаю, о чем это ты…

– Прекрасно. Мои вопросы касаются не моей матери. Мне нужна информация о Ги Руярде.

Он удивленно вскинул брови.

– О Ги? – переспросил он недоуменно.

– С кем он еще встречался в то лето? – спросила она. – Я знаю, что одной моей матерью дело не ограничивалось. Может быть, вы вспомните какие-нибудь слухи?

– Зачем тебе все это? Не важно, с кем он еще встречался, потому что в итоге сбежал все-таки с Рини. – Фэйт глянула на часы.

– Полагаю, у вас есть не более двух минут. Потом сюда явится ваша жена, чтобы узнать, что здесь происходит.

Он бросил на нее злой взгляд, но все же проговорил недовольно:

– Я слышал, что он назначал свидания Андреа Уоллис, секретарше Алекса Чилетта. Алекс был лучшим другом Ги. Но не знаю, правда ли это, потому что, похоже, она не особенно-то и убивалась, когда он исчез. Потом еще была официантка в «Джимми Джо». Не помню ее имени. Ги встречался с ней несколько раз. Ее здесь нет уже… Приходилось слышать, что у него также было что-то с Иоландой Фостер. Ги отличался большой активностью. Я не могу назвать тебе всех имен и точных дат.

Иоланда Фостер… Кажется, жена бывшего мэра. Их сын Лейн был одним из тех пацанов, что увивались по ночам за Джоди, а при встрече на людях даже не смотрели в ее сторону.

– Значит, его похождения ни для кого не были тайной? – спросила она. – Неужели мужья не ревновали?

Он пожал плечами и вновь оглянулся туда, откуда могла появиться миссис Морган.

– Мэр, может, и знал, но Ги помогал деньгами в его избирательных кампаниях, так что не думаю, что Лауэлл Фостер сильно возражал против того, чтобы его женушка э-э… собирала от Ги материальные пожертвования. – Он заухмылялся, и Фэйт стало гадко на него смотреть.

– Спасибо, – сказала она и повернулась к выходу.

– Ты больше не придешь? – обеспокоенно спросил он. Обернувшись и окинув его медленным взглядом, она проговорила:

– Может, и не приду. Если вспомните что-нибудь еще, звякните.

Проходя мимо миссис Морган, которая сидела за кассой, Фэйт на нее даже не взглянула.

Итак, два новых имени плюс еще какая-то неизвестная официантка. Это уже было похоже на конкретное начало. Упоминание лучшего друга Ги Алекса Чилетта заинтересовало Фэйт. Она не сомневалась в том, что у этого человека должны быть ответы на многие ее вопросы.

Чилетты были состоятельной и уважаемой семьей в округе. Конечно, им было не равняться с Руярдами, но, с другой стороны, с Руярдами некому было равняться. Фэйт слышала и раньше эту фамилию – Чилетты, но не могла никого из них вспомнить. Ведь ей было всего четырнадцать, когда Грей вышвырнул их из города. К тому же все свое детство Фэйт прожила замкнуто, почти ни с кем не общаясь. Тем более из взрослых. Поэтому ей запомнились только те, кто непосредственно был как-то связан с ее семьей. Чилеттов среди этих людей не было.

Она почти не сомневалась в том, что Алекс никуда не переехал за эти годы. Ведь он состоял деловым адвокатом при деньгах Руярдов.

Заглянув в телефонную будку на стоянке, она стала листать справочник. Ага, вот и Чилетт! В книге был указан домашний адрес и название конторы – «Чилетт и Андерсон, адвокаты».

Не теряя времени, она опустила в автомат монетку и набрала рабочий номер Алекса. На том конце провода трубку сняли после второго звонка и отозвались музыкальным женским голосом.

Фэйт сказала:

– Меня зовут Фэйт Харди. Могу я увидеться сегодня с мистером Чилеттом?

На том конце провода повисла некоторая пауза, из чего Фэйт заключила, что была узнана, потом ей ответили:

– Он сегодня с утра в суде, приходите в половине второго, если можете.

– Приду, спасибо.

Повесив трубку, Фэйт спросила себя: уж не с Андреа ли Уоллис она сейчас говорила или у Алекса уже новая секретарша?

До встречи с ним у нее было впереди три часа. Фэйт поняла, что голодна. В половине седьмого утра она съела тост, но с тех пор прошло уже много времени. Интересно, станут ли ее обслуживать в ресторанах Прескота или влияние Грея распространялось и на эту сферу? Она пожала плечами. Вот заодно и проверит.

На площади располагалось небольшое кафе. Она никогда не бывала здесь. Собственно, в детстве Фэйт вообще ела только дома, а о том, что такое ресторан, узнала, только когда стала жить у Грэшэмов. Вспомнив о них, она задумчиво улыбнулась. Выйдя из машины, которую она остановила прямо напротив входа в кафе, она зашла в погруженный в полумрак небольшой зальчик.

Надо бы позвонить старикам… Фэйт старалась не забывать связываться с ними хотя бы раз в месяц. Со времени последнего звонка прошло как раз около тридцати дней.

Фэйт прошла к самой дальней кабинке. Перед ней с меню в руках появилась маленькая и полненькая молодая женщина с очень приятным лицом.

– Что вы будете пить?

– Чай с сахаром.

В Прескоте когда говорили «чай», то само собой подразумевалось, что он будет со льдом. Горячий чай надо было заказывать специально.

Пока официантка ходила за чаем, Фэйт рассматривала меню. Только она успела остановить свой выбор на курином салате, как вдруг к ее столику кто-то подошел.

– Вы Фэйт Девлин?

Фэйт насторожилась. Ну вот, сейчас ее попросят уйти. Она несмело подняла глаза на женщину и ответила:

– Да.

Лицо ее казалось странно знакомым. Карие глаза, темные волосы, тяжелый подбородок, ямочки на щеках. Она была невысокого роста, что-нибудь около пяти футов и трех дюймов.

– Так я и знала. Прошло много времени, но разве можно забыть эти волосы? – Она улыбнулась. – Я Халли Брюс. Теперь уже Джонсон. Училась с тобой в одном классе в школе.

– Халли, точно! – воскликнула Фэйт, тут же ее вспомнив. – Конечно, помню! Ну как ты?

Халли никогда не была ее подружкой – у Фэйт в детстве вообще не было друзей, но она никогда не дразнила и не оскорбляла ее вместе со всеми. По крайней мере относилась к Фэйт по-человечески.

Внимательно приглядевшись сейчас к ней, Фэйт с облегчением вздохнула: Халли смотрела на нее дружелюбно.

– Посидишь со мной? – предложила Фэйт.

– Разве что минутку-другую, – ответила Халли, садясь напротив Фэйт. В это время вернулась официантка с чаем. Она приняла заказ на куриный салат и ушла. Когда они вновь остались одни, Халли усмехнулась. – Родители моего мужа держат это заведение, а я управляюсь тут за них. Но совсем скоро у меня будет маленький, так что отдохну.

Поскольку Грей уже прознал про агентство, не было никакого смысла пытаться и дальше скрывать это от всего города, поэтому Фэйт сказала:

– А я вот бездельничаю. У меня в Далласе туристическое агентство. Надо было поставить менеджера в известность о том, куда я сегодня подалась, но я забыла.

Таким образом выяснив общественный статус и материальное положение, они улыбнулись друг другу, как равные. На душе у Фэйт стало тепло. Даже в новой школе, когда она уже жила у Грэшэмов, у Фэйт не было настоящих подружек. Она была слишком травмирована всем, что произошло в Прескоте, и боялась людей. Только в колледже у нее появились первые друзья. Поначалу ей даже трудно было привыкнуть к тому, что девчонки из студенческого общежития принимают ее как равную, не издеваются. Сначала Фэйт робела, но потом словно расцвела и стала принимать самое горячее участие во всем, что, собственно, и составляет понятие женской дружбы: откровенные разговоры до утра, всевозможные веселые проделки, обмен платьями и косметикой, шутки перед одним зеркалом в комнате на двоих. Впервые в жизни она стала принимать участие в бесконечных разговорах о мальчиках и о том, как они устроены. Слушая подруг, она с улыбкой поражалась их наивности. Многие из них уже познали секс, а Фэйт оставалась девственницей, но в их головах еще царил романтический туман, в то время как у Фэйт насчет мужчин не было никаких иллюзий.

Женская дружба была для нее настоящим праздником, и она сейчас с надеждой посмотрела на Халли.

– Куда ты тогда переехала? – осторожно спросила Халли, сразу давая понять самой формой своего вопроса, что не собирается затрагивать унизительные обстоятельства отъезда Девлинов из Прескота.

– В Бомонт, штат Техас. А в колледж поступила в Остине. Затем переехала в Даллас.

Халли вздохнула.

– А вот я никогда отсюда никуда не выезжала. Наверное, так и не увижу мир. Поначалу мечтала о том, что буду много путешествовать, но потом вышла замуж за Джоэла, пошли дети… У нас двое, мальчик и девочка, – с улыбкой сказала она. – В принципе на этом можно было бы и остановиться. А у тебя как?

– Вдова, – ответила Фэйт, и глаза ее подернулись печальной дымкой, что бывало всякий раз, когда ей напоминали о Кайле, который погиб в таком молодом возрасте и так бессмысленно. – Вышла замуж сразу же после колледжа. Он погиб в автомобильной катастрофе. И года не прошло. Детей нет.

– М-да… Мне очень жаль, – с искренним сочувствием в голосе отозвалась Халли. – Представить себе не могу, что было бы, если бы я потеряла Джоэла. Он порой меня дико бесит, но, с другой стороны, за ним, как за каменной стеной. Он всегда рядом, когда я в нем нуждаюсь. – Помолчав немного, она вновь улыбнулась. – Что же привело тебя обратно в Прескот? Я еще понимаю, когда человек переезжает из Прескота в Даллас, но вот наоборот…

– Я родилась здесь. Захотелось вернуться домой.

– Извини, я не хочу показаться нетактичной, но вот уж никак не думала, что тебе захочется вернуться в Прескот. Я имею в виду после всего того, что было…

Фэйт бросила на нее быстрый взгляд, но не заметила никакой провокации.

– Да, принять решение было нелегко, – ответила она, решив быть откровенной. – Не знаю, слышала ты или нет, но Грей Руярд будет очень недоволен, если узнает, что вы обслужили меня. Насколько я поняла, он всем в городе отдал приказ, чтобы со мной не связывались.

– Слышала, как же, – сказала Халли с улыбкой. – Но в своем заведении я сама принимаю решение, кого обслуживать, а кого нет.

– Не хотелось бы, чтобы у тебя из-за меня были неприятности.

– Их не будет. Грей не мстителен. – Она помолчала. – Полагаю, ты со мной не согласишься. Да уж, не хотелось бы мне заиметь такого врага, как он. Но я не думаю, что он выйдет из себя только потому, что ты съела здесь куриный салат.

– Все остальные воспринимают его распоряжения всерьез.

– Он обладает большим влиянием, – подтвердила Халли.

– Но не на тебя?

– Я бы так не сказала. Просто я помню тебя по школе. Ты была не такая, как другие. Если бы ко мне сейчас зашла Джоди, она не сидела бы здесь и не ждала бы куриного салата. А для тебя двери нашего кафе всегда открыты.

– Спасибо, конечно, но если вдруг будут какие-нибудь проблемы, дай мне знать.

– Я не боюсь, – с улыбкой ответила Халли. Пришла официантка и поставила перед Фэйт тарелку с салатом. – Если бы он имел в виду что-нибудь серьезное, то так бы и сказал. А Грей такой человек, что за него ничего не нужно додумывать. Он говорит только то, что имеет в виду, и имеет в виду только то, что говорит.

Секретаршей у Алекса Чилетта все ещё работала Андреа Уоллис, если верить табличке с именем на ее столе. Женщине, сидевшей за столом, было чуть за пятьдесят. Серые волосы с сединой были острижены коротко, по моде. Фэйт внимательно взглянула на нее, мысленно попыталась омолодить ее на двенадцать лет… Но нет, она все равно была не похожа на женщину, которой мог бы соблазниться Ги Руярд. Его манило всегда на яркий свет, а это был скромный ангелочек, смотревший на Фэйт с нескрываемым любопытством.