Текст книги "Потому что люблю"

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Клэр увидела, как он шокирован. Закрыв глаза, она отвернулась, но тут же почувствовала на плече его руку.

– Подожди. Сколько?

– Три месяца.

– И ты три месяца скрывала это от меня?! Но почему?

– Я сама не знала до прошлого месяца, – прошептала она.

– Не может быть!

– Как ты помнишь, я принимала таблетки…

– Да, я прекрасно помню, как мы с тобой обсуждали вопросы контрацепции и ты сказала, что возьмешь все на себя.

– Послушай, я прекрасно понимаю, что для тебя это очень неприятный сюрприз…

– Я этого не говорил.

– Пожалуйста, не перебивай меня!

Он насмешливо посмотрел на нее и отпустил ее плечо. Глубоко вздохнув, она попыталась взять себя в руки. Взгляд ее скользнул по комнате – по светло-серым обоям, розовым занавескам, мебели орехового дерева, – и она наконец сказала как можно более бесстрастно:

– Это моя вина. Я могла бы узнать обо всем в срок, но у меня просто не было времени остановиться и подумать немного. Я думала, что это все не так уж серьезно и не стоит того, чтобы обращать на это внимание. Потом мой цикл окончательно пропал, но у меня не было никаких других симптомов…

– И ты работала за десятерых, и у тебя опять не было времени остановиться и подумать, – сухо продолжил он.

– Лаклан, тебе не стоит об этом волноваться, я полностью ответственна за происходящее.

Он мрачно посмотрел на нее.

– По-моему, ты забываешь одну существенную деталь. Это ведь и мой ребенок.

– Я…

Но он хмуро продолжил:

– Конечно, теперь все встает на свои места. Неудивительно, что ты внезапно стала такой странной. Но почему ты не сказала мне сразу, как только узнала? Прежде, чем я уехал?

– Я была озадачена и сбита с толку. Мне надо было подумать. Я знала, что это изменит наши отношения…

– Ты даже не представляешь себе, насколько ты права, – внезапно улыбнулся он. – Чем скорее мы поженимся, Клэр, тем лучше. Этот ребенок и так оставался без отца в течение целых трех месяцев.

Она закрыла лицо руками и села.

– Лаклан, мы не можем просто так пожениться. Ты сам говорил три недели назад, что лучше оставить все как есть.

– Клэр, разве тебе не кажется, что это немного несправедливо по отношению ко мне? То, что я сказал тогда, я сказал, потому что не знал, что происходит.

– Это не меняет дела. Никто из нас даже не думал о том, чтобы пожениться и завести детей…

– Ты не думала, потому что целиком и полностью была занята своей карьерой.

– А ты?

– До сих пор не думал, если тебе это важно. Но обстоятельства меняют дело. Я не из тех, кто бросает женщину с ребенком.

Она слегка покраснела.

– Скажи мне, что ты думаешь об этой беременности? Удивлена? В ужасе? Или для тебя это полный жизненный крах?

Клэр прикусила губу, удивляясь про себя, насколько эгоцентричной она, должно быть, кажется ему.

– Знаешь, если честно, меня это очень волнует. И чем дальше, тем больше.

Он молча наблюдал за ней: она и в самом деле стала мягче и нежнее. Он улыбнулся про себя.

– Может быть, это оттого, что родится наш ребенок?

– Ну, в общем, да.

– Что ж, в таком случае у нашего ребенка есть шанс всю свою жизнь иметь двух родителей, а не одного. Как ты думаешь?

– Незапланированная беременность не очень хороший повод для брака. Я бы даже сказала, наоборот. Она может заставить двух людей, совершенно не подходящих друг другу, жить вместе…

– Мы с тобой, по-моему, очень даже подходим друг другу в некотором смысле, – и он скользнул по ней взглядом с такой насмешкой, от которой у нее не осталось сомнений в том, что он имеет в виду. Да, они действительно очень хорошо подходили друг другу в постели.

Клэр стиснула зубы и постаралась не глядеть на него, чтобы опять не поддаться очарованию его красивого, сильного тела, скрытого под джинсами и тельняшкой, его волос темно-медового цвета, его открытой шеи, его мускулистых рук… Она сделала над собой усилие, чтобы не вспоминать, что эти руки могут делать с ней.

– Возможно, но…

– Возможно? – передразнил он. – Ты помнишь, как мы в последний раз занимались любовью?

– Конечно. Но это не является достаточным условием для брака. По-моему, вы с Сериной хорошее тому подтверждение.

Он лениво усмехнулся.

– Если ты ревнуешь, то напрасно. Для меня все это давно ушло в прошлое.

Она уставилась на него, осознавая, что его первая фраза задела ее за живое.

Он не сказал больше ни слова, и это неприятно поразило ее, поскольку с беспощадной ясностью высветило ей самую суть волновавшей ее проблемы. С одной стороны, ей не хватало проницательности, чтобы понять, почему его первый брак не удался, а Лаклан, казалось, не имел ни малейшего желания посвящать ее в детали, а с другой – она никак не могла проникнуть в его сердце и прочесть там интересующие ее подробности.

Поэтому Клэр не оставляло чувство, что он намеренно позволил ей увидеть лишь одну часть себя, а все остальное, возможно, будет скрыто от нее навеки – не потому, что она недостаточно проницательна, а потому, что он не хочет, чтобы она увидела его целиком.

Еще у нее было такое чувство, будто во всем виноват его эмоциональный шок от предыдущего брака. В результате она с ужасом обнаружила, что, в то время как она, без сомнения, была сильно влюблена в него, у нее не было ни малейших доказательств его живой заинтересованности в ней.

Она сомневалась в нем! Если бы она не забеременела, это могло бы длиться вечно или до тех пор, пока ему бы не надоело, но он никогда бы не позволил ей задуматься об истинной сути их отношений.

Клэр поднялась.

– Знаешь, Лаклан, проблема в том, что, возможно, я больше приспособлена для того, чтобы быть матерью-одиночкой.

– Я знал, что твой карьеризм рано или поздно даст о себе знать, – сухо отозвался он. – Только как ты себе это представляешь – иметь ребенка и одновременно быть таким занятым юристом, каким ты, без сомнения, являешься?

Она не позволила себе обидеться ни на его слова, ни на проблеск высокомерия в его глазах и холодно рассказала ему о Сью Симпсон, не называя ее.

– Понятно. Ты не теряла времени, пока я был в отъезде.

– Ну что ты. Сама судьба привела ее к порогу моего офиса. К тому же это моя самая близкая подруга.

– Замужем?

– Нет. Но какое это имеет значение?!

– Я просто представляю себе, как ты создаешь союз девушек-карьеристок.

Это был последний удар, который ее самообладание не выдержало. Внезапно она почувствовала такой гнев, что чуть было не дала ему пощечину, но в самый последний момент овладела собой. Он насмешливо наблюдал за ней.

– Похоже, мы немного повздорили, не так ли, Клэр? Очень жаль, потому что вторые три месяца беременности всегда самые легкие и счастливые. Например, ты уже избавилась от своих утренних недомоганий или очень тщательно скрываешь их.

– Ну и что? – с опаской спросила она.

– Да и опасность выкидыша всегда больше в первые три месяца.

– Я знаю.

– В самом деле? Сейчас ты цветешь, но приготовься к тому, что последние три месяца будут настоящим испытанием. Ты станешь тяжелой и неповоротливой. Тебе постоянно будет хотеться в туалет, на лице появятся пигментные пятна. Будет болеть сердце, лодыжки распухнут, а спать станет страшно неудобно, потому что ребенок будет ворочаться внутри и постоянно давить совсем не туда, куда надо.

Она слушала с открытым ртом. Он безжалостно продолжал:

– Потом будут роды – тоже очень неприятное испытание. И знаешь, очень многие заблуждаются, считая, что раз кормление грудью естественно, значит, легко. Ничего подобного. Тебя ждут бессонные ночи, когда ты будешь сходить с ума от усталости. И через все это тебе придется пройти, Клэр.

– Ты похож на ходячую энциклопедию по этому вопросу.

– Просто в свое время мне приходилось часами возить Шона в машине вокруг дома, потому что это был единственный способ заставить его уснуть.

Она села и, к собственному удивлению, громко рассмеялась.

– Лаклан, ты заставляешь меня чувствовать себя очень неопытной, но я все равно не могу просто так выйти за тебя замуж.

После минутного колебания он сел рядом с ней и взял ее за руку.

– Ты прекрасно меня знаешь, – поспешно произнесла она. – Я ничего не могу с собой поделать. К тому же я знаю, какая женщина тебе нужна.

– И какая же?

– Такая, которая бы захотела прожить с тобой всю жизнь. Но меня, если честно, нисколько не интересуют твои плантации грецких орехов и авокадо. И я не имею того мистического духовного сродства с землей, которое свойственно всей твоей семье. Мне это совершенно не близко. В каком-то смысле меня это даже пугает.

– Мей очень любит землю, но это не помешало ей сделать карьеру.

– Мей с детства живет в усадьбе, и у нее никогда не было мужа.

Последовала напряженная пауза.

– Так что ты предлагаешь, Клэр?

– В смысле?

– Хочешь оставить все как есть и объявить всем, что мы решили не жениться?

– Я…

– Или, может быть, ты хочешь подписать контракт, по которому ты согласна предоставить мне некоторые отцовские права? Между прочим, полтора года назад ты считала нужным читать мне лекции о том, как родители должны вести себя по отношению к своему ребенку. – (Она шмыгнула носом, чувствуя непреодолимое желание разреветься.) – Или ты хочешь окончательно оборвать наши отношения? – Он зловеще улыбнулся. – А что, по-твоему, скажут люди – что я бросил тебя, предложив самой зарабатывать на хлеб и себе, и ребенку? Ты понимаешь, что пойдут слухи?

– Если ты хочешь на мне жениться только поэтому… – с негодованием начала она.

– С другой стороны, на карту может быть поставлено твое доброе имя, – перебил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Клэр, каждый в этом городе знает, чей это ребенок. И каждый знает, какая ты карьеристка, но, как оказывается, и у карьеристок, по всей видимости, есть определенные физиологические потребности.

Он иронично сощурился.

– Ты хочешь сказать, что подумают, будто я использовала тебя? – опешила она.

– В твоем возрасте и при твоей занятости женщины очень часто предпочитают быть матерями-одиночками.

– Ты правда так думаешь, Лаклан?

– Я бы хотел услышать всю правду из твоих уст. А то я не знаю, что и думать.

Она откинулась на спинку стула.

– Ты не прав.

– Докажи.

Ей ужасно захотелось сказать, что на самом деле она просто влюбилась не в того мужчину. Но не стала, так как стоит ей только признаться в своей любви к нему, как у нее не останется ни малейшего шанса защитить себя и их ребенка от его настойчивого желания жениться на ней. Возможно, он никогда и не полюбит ее так, как она любит его.

– Если честно, я не знаю, что нам делать…

– Ты не хочешь выходить за меня замуж?

– Лаклан, пойми, сейчас мы говорим о трех, нет, даже о четырех жизнях, если считать Шона. Мы не можем позволить себе торопиться с принятием решения, не обдумав все хорошенько!

– Я не думаю, что с Шоном будут проблемы, ты ему нравишься. А еще он ненавидит своего будущего отчима.

– Так она…

Он нахмурился:

– Ты знаешь о том, что Серина собирается замуж?

– Ну… да.

– Откуда?

– Шон сказал. В тот последний день в Розмонте, – неохотно призналась она, жалея, что не рассказала этого раньше.

– Зачем он это сделал? – резко спросил он, сузив глаза.

– Ты ведь… не думаешь, что это я спросила?

– А ты не спрашивала?

– Нет! Он сам начал разговор.

– Ну, тогда расскажи мне.

– Вообще-то все было строго конфиденциально.

– Клэр! Мы говорим о моем сыне!

На этот раз все эмоции ясно читались на его лице, которое стало прямо-таки грозным. Клэр смущенно потерла подбородок.

– Ну, он сказал, что у Серины появился новый приятель, у которого есть большой дом и сад, и что она спросила его, не хочет ли он жить вместе с ними, если сможет привезти с собой Пэдди и Флинна.

Лаклан выругался сквозь зубы.

– Продолжай.

– Еще он заявил, что этот новый приятель просто ужасен, но Серина сказала, что для Шона лучше, если у него будет двое родителей вместо одного, даже если один из них неродной. И… – она заколебалась, – если уж ему так необходимо иметь второго родителя, то он предпочел бы меня.

Воцарилась тишина. Лаклан уставился куда-то вдаль, и лицо его стало крайне жестким.

– Ты знал это? Ну, что она потребует его обратно? Но почему? Мне казалось, она вполне всем удовлетворена.

– Да, я знал, что она собирается снова выйти замуж. Да, я знал, что она старается подружиться с ним. Но я не знал, что она так бессовестно обманывает его.

– Я все еще ничего не понимаю.

– Тогда я расскажу тебе. Серина поклялась, что больше у нее не будет детей. Она решила, что одного вполне достаточно. Но ее будущий муж может не догадываться об этом, поэтому она хочет удовлетворить его отцовские желания, если таковые возникнут, подсунув ему уже имеющегося сына.

– Неужели она на такое способна? – выдохнула Клэр.

– Она готова на все, лишь бы сберечь свою фигуру. К тому же он очень богат.

– Ты тоже.

– Но я никогда не мог выставлять свое богатство напоказ, – усмехнулся он.

– Бедный Шон!

– Ничего, я справлюсь. Так Шон знает, что происходит между нами?

– Очевидно, – подтвердила она.

– Что ж, тогда можно вычеркнуть его из нашего списка проблем.

– Только при условии, что мы можем гарантировать успех нашего брака, – сказала Клэр.

– Как же ты собираешься это сделать?

– Ну, давай хотя бы не будем валить все в кучу.

– Разница между тобой и Сериной заключается в том, что она действует чисто инстинктивно и в большинстве случаев не способна отвечать за свои действия. А ты способна.

Он замолчал, пристально глядя ей в глаза, и медленно повторил:

– И ты, и я умеем отвечать за свои действия, мы с тобой берем на себя наши моральные обязательства, поэтому можем гарантировать успех нашего брака. Мы сделаем его счастливым.

Клэр понадобилось несколько минут, чтобы переварить эти слова. С одной стороны, эта фраза показалась ей нравственным шантажом, а с другой… она не могла отрицать, что это так. Более того, ей хотелось верить, что это так. Но захочет ли он, чтобы их брак был долгим и счастливым? А если захочет, то почему? Потому что он высоконравственный человек и не может бросить женщину с ребенком? Тогда почему он не стал сохранять свой первый брак? Может быть, это она, Серина, первая решила расстаться?

А может быть, он просто не хочет отдавать Шона матери… Это ужасно.

– Я не могу принять сейчас никакого решения. Я устала и хочу спать. Дай мне хотя бы принять душ, ладно?

Он откинулся на спинку дивана и пожал плечами.

Пока Клэр была в ванной, она, признаться, ожидала, что он войдет, но он не вошел.

Она тщательно вымылась с головы до ног и закуталась в халат, завернув волосы в полотенце. Потом переоделась в длинное вязаное платье, по цвету замечательно подходящее к ее глазам, а волосы собрала серебряной заколкой.

Вернувшись в гостиную, Клэр обнаружила, что Лаклан заварил чай и теперь сидел за столом, разговаривая по мобильному телефону. Поколебавшись, она села напротив и разлила чай. Когда он закончил говорить, она не удержалась и вопросительно посмотрела на него, как будто между ними ничего не произошло.

– Шон, – лаконично ответил Лаклан, – надо забрать его. Он уже почти выздоровел и умирает от желания вернуться домой и услышать что-нибудь о ребенке.

– Ты сказал ему?! Не может быть!

– Почему бы и нет? Этот ребенок ему близкий родственник. К тому же не скажем сейчас – позже это будет труднее сделать, да и вызовет больше вопросов. Могут возникнуть осложнения.

И он взял свой чай.

Она открыла рот от подобной наглости, не в силах сказать ни слова.

– Надеюсь, теперь ты понимаешь, что ты не единственный человек, которого все это касается? Если ты носишь этого ребенка, это не значит, что…

– Прекрати! Ты должен был мне сказать.

– Что?

– Ты слишком жесток. Я видела тому тысячу примеров, пока ты разводился, но до сих пор мне было трудно в это поверить. Ты обращаешься со мной так, будто я полная дура. Я была уверена, что все это касается только нас двоих, до тех пор пока мы не примем какого-нибудь решения. Нам еще столько всего надо обсудить, а ты…

– Разве ты никому не рассказала?

– Только Валери Мартин…

– Я не имел в виду твоего врача.

– Еще Сью знает. Сью Симпсон, моя ближайшая подруга, которую я наняла себе в помощницы.

– И она знает, что ребенок от меня?

– Да.

– Ну, вот видишь! Между прочим, это та самая Сью Симпсон, что из Лисмора?

– Да, это она. Но это ведь совсем другое! И я ничего не могла с собой поделать.

– Все равно…

– Нет, не все равно. Сью никогда никому не скажет. Ни одной живой душе!

Он посмотрел на нее так, что Клэр почувствовала непреодолимое желание разрыдаться и разразилась слезами.

Минуту-другую он просто смотрел на нее, а потом подошел и нежно обнял. Она хотела было вырваться, но он поднял ее на руки и отнес на диван, где усадил себе на колени.

– Не надо, – сказал он, целуя ее в мокрую щеку. – Это не очень хорошо для ребенка.

– Это все ты виноват, – всхлипнула она. – Я имею в виду…

– Я знаю, что ты имеешь в виду. Сейчас ты ненавидишь меня.

– Неправда, просто я знаю, что лучше для нас обоих, – она положила голову ему на плечо.

– Может, лучше отложить на время этот разговор? – предложил Лаклан, играя ее влажными темными волосами.

– О чем нам еще говорить?

– Ну, хотя бы о нашем ребенке. У тебя уже был ультразвук?

– Нет, пока еще слишком рано.

– А что насчет акушера?

Клэр рассказала обо всем, о чем они говорили с Валери Мартин не далее как две недели назад.

– Знаешь, с Валери мне спокойнее. Я не люблю больницы, лекарства, врачей и все в этом духе. Я никогда даже не лежала в больнице и страшно нервничаю по этому поводу.

Он улыбнулся.

– Сейчас в этой области все очень современно. Роды проходят даже не в больницах, а в родильных центрах, так что ты не будешь чувствовать себя в чуждой, враждебной тебе обстановке.

Она замялась немного, но потом все-таки сказала:

– Я так мало знаю обо всем этом. Дожила до двадцати семи, игнорируя столь важную часть жизни. Даже ты больше знаешь. И у меня еще никогда не было ни малейшего желания заботиться о детях или воспитывать их. Хотя этот ребенок меня очень интересует, но он пока не проявляет никаких признаков жизни.

– Подожди еще немного, и он начнет двигаться.

– Ну вот, ты опять за свое. Интересно, чего ты не знаешь о беременности?

– Я никогда не смогу представить в точности то, что придется пережить тебе, но я знаю, что ты будешь не одна.

– Лаклан… – Клэр помолчала немного, потом собралась с мыслями и выпалила: – Я все еще не уверена.

– Что же, давай не будем торопиться, но разве есть хоть одна причина, по которой нам не стоило бы попробовать?

Она не ответила.

Он нежно поцеловал ее, распустив волосы, чтобы они упали ей на плечи, и лаская лицо, шею и руки.

– О, Господи!..

– Что-то не так?

Она прижала руки к горящим щекам:

– Мне кажется, я не должна хотеть этого.

– Почему?

– Наверное, звучит глупо, но, по-моему, это неправильно. Я ведь беременна… Я знала, что это будет звучать очень наивно, – безнадежно повторила она, видя, что он смеется.

– Глупенькая ты моя, – ласково пробормотал он сквозь смех. – Я же говорил тебе, что вторые три месяца твоей беременности – это самое замечательное время. Золотое время для всех женатых пар, которые готовятся стать родителями. Это не только правильно, но и вполне своевременно. Именно так и должно быть.

Он взглянул на часы и внезапно серьезно произнес:

– Через час улетает мой самолет, так что мне пора идти, но завтра я вернусь и мы продолжим наш разговор о том, что нам с тобой делать. Но, по-моему, если ты не замечаешь того, что происходит между нами, ты, должно быть, просто слепа.

Лаклан помог ей подняться и встал сам. Клэр хотела было спросить, сталкивались ли они с Сериной с такими же проблемами, но в самый последний момент промолчала.

Он долго смотрел на нее, запоминая каждую черточку ее озабоченного лица, изящные линии фигуры, темную гриву всклокоченных волос, а затем слегка улыбнулся:

– Некоторое время я не смогу звать тебя Худышкой, – пробормотал Лаклан, целуя ее. – Увидимся завтра.

И он ушел.

Ночью она задумалась: почему бы ей просто не сделать это? Предположим, что все это случается не с ней и Лакланом, а с двумя другими людьми, а она просто смотрит на это и выносит свой приговор. Что бы она сделала? Конечно, сначала подсчитала все «за» и «против».

Итак, сначала «за». Он очень хороший отец. Для ребенка, родившегося в семье Хьюитт, не может быть ничего плохого. Все в порядке не только в материальном плане, но и в духовном и моральном, особенно если ребенок унаследует отцовскую любовь к земле.

Она с грустью подумала об отрицательных сторонах. Предположим – нет просто предположим, – что ей будет плохо в Розмонте, что она окажется совсем не той женой, которая нужна Лаклану, – что тогда? Вдруг он идет на это только для того, чтобы привести в дом женщину, которая нравится Шону, только для того, чтобы укрепить свои позиции в конфликте с Сериной и не отдавать ей мальчика?

Она беспокойно заворочалась в постели. Ну почему этот ребенок решил родиться сейчас, а не в какое-нибудь другое время?

Внезапно зазвонил телефон. Клэр бросилась к трубке, чувствуя, как сердце сильно подпрыгивает в груди.

Это была ее мать, которая сообщила, что у отца был сердечный приступ, и попросила Клэр немедленно приехать.

Армидейл находился в четырех часах пути от Леннокс-Хеда, и Клэр отправилась в путь, как только забрезжил рассвет. Она сунула в чемодан охапку одежды и оставила сообщение на автоответчике в своем офисе – мол, уезжает, но связаться с ней можно будет в любую минуту по мобильному телефону. Будить среди ночи Сью или Луси ей показалось несправедливым и нетактичным.

Однако, подъезжая к госпиталю, где лежал ее отец, неожиданно поняла, что оставила свой мобильник преспокойно лежащим на кухонном столе.

– Черт, – пробормотала она, чувствуя, как гнев и беспомощность охватывают ее. – Ладно, теперь уже ничего не поделаешь.

И она попыталась выкинуть эти мысли из головы.

День прошел в тревожном ожидании: отец боролся за свою жизнь, а мать находилась в шоковом состоянии и не могла ни с кем общаться.

Но на следующее утро, хотя кризис еще не прошел и отец лежал в реанимации, врачи заявили, что его состояние стабилизировалось, и дали обнадеживающие прогнозы.

Клэр отвезла мать домой и уложила спать. Ей пришла было мысль позвонить на работу, но она так устала, что уснула, едва добравшись до подушки. На всякий случай она все же поставила рядом с кроватью телефон.

На следующий день отцу стало лучше. Они провели в больнице почти целый день, а потом поехали домой, купив по дороге пиццу на ужин. Джейн Монтроуз постепенно начинала выходить из транса.

– Он был бы в ужасе, – сказала она, жадно поедая пиццу.

Приближался вечер, и вскоре стало очень холодно, гораздо холоднее, чем на побережье.

– Я знаю, – отозвалась Клэр. Ее отец терпеть не мог все виды быстрых закусок, особенно те, которые можно было взять с собой. – Мам, а почему ты всегда позволяла ему подавлять тебя?

Ее мать вздохнула.

– Я родилась домашней, послушной и хорошей девочкой, и, хотя тебя это всегда раздражало, я прекрасно понимала, что отвратительное поведение твоего отца происходит от жуткой неуверенности в себе.

Клэр посмотрела на мать.

– И хотя иногда он бывает совершенно невыносимым, у нас очень теплые взаимоотношения. А сейчас пришло время мне быть сильной и внешне, и внутренне.

– Понятно. Извини. Я никогда этого не понимала.

– Брак – странная штука. То, что хорошо для одних, может не годиться для других. Но одно несомненно – надо работать над тем, чтобы все ладилось. Надо принимать и хорошее, и плохое, лелеять хорошее и благодарить свою счастливую судьбу за плохое, которое могло бы быть гораздо хуже. Кстати, твой отец никогда не посмотрел ни на одну женщину и ему было бы ужасно плохо без меня, как и мне без него.

Клэр осенило. Она поняла, о чем говорит мать. Не о браке, который можно так же легко разрушить, как и создать. И не о том, что легко давать клятвы в любви, не заботясь о том, чтобы их выполнить. А об ответственности и настоящей любви. Все еще размышляя над этим, Клэр налила себе кофе.

– Клэр, дорогая, ты беременна? – мягко осведомилась Джейн Монтроуз.

Клэр уронила турку с кофе и несколько минут тупо смотрела, как дымящаяся коричневая жидкость растекается по полу.

– Откуда… откуда ты знаешь?

– Дорогая, ты – мой единственный ребенок, и я знаю тебя. И раз ты не сказала мне сама, должно быть, тут какая-то проблема.

Неожиданно зазвонил телефон, и Джейн пошла в холл. Но сразу же вернулась.

– Там некто по имени Лаклан Хьюитт хочет поговорить с тобой. Ты будешь с ним беседовать?

– А… да… Лаклан, – произнесла она в трубку секунду спустя. – Извини, но у моего отца был сердечный приступ.

– И ты, конечно же, не подумала сообщить мне об этом? – Его голос был угрюмым. – На самом деле мне очень жаль, и я надеюсь, что он выздоравливает. Но ты вообще понимаешь, что мы все тут на ушах стоим из-за твоего исчезновения? Твой мобильник не отвечает…

– Да-да, я знаю. В спешке я забыла его на столе на кухне. Послушай, отец чуть не умер, но теперь действительно поправляется.

– Черт, я чувствую себя последним негодяем. Как ты?

– Я в порядке, только… Послушай, как ты нашел меня?

– Это было единственное место, о котором мы с Сью подумали в первую очередь. К счастью, в телефонной книге не так уж много Монтроузов.

Клэр закусила губу.

– А что ты собиралась сказать?

Она кашлянула.

– Я останусь здесь недельки на две – до тех пор, пока отец не встанет полностью на ноги. Я уверена, Сью справится со всем без меня. К тому же теперь, когда кризис миновал, я смогу довольно часто общаться с ней по телефону.

Последовала небольшая пауза.

– А что мне делать? Можно я приеду?

– Не думаю, что это будет удачный визит. Отец ничего не знает ни о нас с тобой, ни о ребенке, и сейчас не лучшее время, чтобы ставить его перед фактом.

– Клэр… это единственная причина?

– Нет, я бы хотела немного побыть одна и подумать обо всем.

– О том, как лучше сбежать?

Его голос стал угрожающим.

Она почувствовала прилив раздражения.

– Это не мой метод, – холодно сообщила она.

– Звучит, конечно, очень авторитетно, но я-то знаю, Клэр, что у тебя привычка сбегать от меня время от времени. Давай договоримся так. Я не буду усложнять твои отношения с родителями, если ты обещаешь мне вернуться через неделю. Иначе я приеду за тобой. Кроме того, мы будем постоянно держать связь.

– Это смешно, – жарко выдохнула она.

– Да или нет?

– Но я не твоя пленница!

– Ну, разумеется. Ты просто мать моего ребенка.

– И должна признаться, сейчас очень злая!

Он рассмеялся.

– Решать тебе. Пообещай мне сейчас только одно – заботиться о себе.

В трубке послышались гудки.

– Так, – сказала Джейн Монтроуз, накрывая ладонь дочери своей, когда та села рядом с совершенно отсутствующим видом. – Я думаю, тебе лучше рассказать все как есть про этого Лаклана Хьюитта. У меня такое чувство, будто он станет отцом моего первого внука.

В течение следующих двух недель Клэр и ее мать жили самой обычной жизнью. Джейн заявила, что ее дочь должна принять предложение Лаклана и выйти за него замуж, однако подробно на этом останавливаться не стала, но добавила: что бы ни случилось, она всегда будет рядом с ней, готовая помочь, утешить и защитить в любую минуту.

Они купили огромное количество белой шерсти и всего, что необходимо младенцу.

Хотя с тех пор, как Клэр шила и вязала, прошло очень много времени, тем не менее она почти ничего не забыла. Это было большим утешением для нее, особенно теперь, когда эти навыки наконец пригодились. Похоже, многие из своих умений она просто-напросто унаследовала от матери, хотя до сих пор даже не подозревала об этом. Так что все то время, пока Том Монтроуз был в госпитале, его жена и дочь готовились к появлению на свет его первого внука (или внучки). За это время они лучше узнали друг друга – уже не как мать и ребенок, а как два взрослых, самостоятельных человека, и этот опыт обогатил обеих.

Клэр звонила Лаклану каждые два дня и, когда две недели прошли, сказала, что задержится еще на некоторое время, чтобы помогать по дому в первые несколько дней после возвращения отца домой.

Когда наконец Том вернулся и немного пришел в себя после больницы, они вместе все рассказали ему. Его реакция поразила Клэр. Со слезами на глазах он попросил, нельзя ли назвать ребенка в его честь, если родится мальчик. К тому, что она не замужем, он отнесся философски, должно быть, потому, что его жена втайне от дочери послала ему в нужный момент грозный, предупреждающий взгляд.

Узнав, кто отец ребенка, он опять-таки удивил Клэр.

– Большие дубы вырастают из маленьких желудей, – сказал он ухмыляясь, но объясняться отказался.

Прощаясь с матерью, Клэр тепло обняла ее. Джейн ласково дотронулась до ее живота.

– Когда в следующий раз будешь говорить с врачом, ты должна ему рассказать…

И она поведала кое-что своей дочери.