Текст книги "Мятежная королева"

Глава одиннадцатая

Как только Кива выпалила последнее слово, в воздухе повисла оглушительная тишина, но спустя мгновение толпа заревела, да так громко, что Кива пошатнулась.

– Молчать! – перекрывая рев толпы, рыкнул стражник, стоявший к принцу и принцессе ближе всего. Напротив сердца у него, как и у остальных, была выгравирована круглая эмблема, только не темно-серебристая, а золотая; каждая ее четверть символизировала одну из четырех стихийных магий: огненную, водную, воздушную и земляную, поверх были изображены скрещенные меч со стрелой, а венчала эмблему корона.

Семейный герб Валлентисов.

– Пропустите ее, – приказал мужчина с золотой эмблемой. Кива вдруг осознала, что это капитан королевской стражи. Колени у нее чуть не подкосились.

Стражники опустили мечи, и Кива на дрожащих ногах шагнула вперед. Сердце у нее в груди пустилось в галоп. Пусть сейчас стражники и отступили, но сделай она хоть одно неверное движение – и они тут же набросятся на нее.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Кива дошла до середины помоста. Она не смела ни взглянуть в глаза до сих пор неподвижно застывшему смотрителю, ни поднять взгляд на высящуяся перед ней перекладину виселицы. Кива напомнила себе, что первое испытание самое простое, что его возможно пережить – некоторые преступники ведь выживали. Больше ни о чем она предпочитала не думать, не представлять, какое наказание ждет ее за эту опрометчивую выходку, не гадать, что ей уготовано в следующих Ордалиях. Даже шансы пережить это испытание… Кива понимала, что, возможно, только что погубила себя, и все ради спасения Тильды.

Не дай ей умереть.

В эти секунды Кива ненавидела сестру, ненавидела Кресту, ненавидела смотрителя Рука, семейство Валлентисов и даже правителей Мирравена, которые послали Тильду в Залиндов.

Однако для себя Кива уже все решила. И она готова была жить – или умереть – приняв грозящие ей последствия.

Когда до капитана оставались считанные шаги, он едва заметно шевельнулся, но Кива тут же поняла, что пора остановиться.

Она заставила себя поднять на него глаза. У него были темные волосы с проседью, а его стриженные усы переходили в короткую аккуратную бородку. Он выглядел как человек, который многое повидал на своем веку и наверняка стоял во главе стражи не просто так – скорее всего, за время службы он пережил немало схваток.

Впрочем, кому об этом знать, как не Киве.

«Все хорошо. Все будет хорошо».

Голос отца ударил ее обухом по голове, вскрыл ей сердце, сбил дыхание. Она отогнала воспоминания: сейчас было бы некстати, если бы капитан вдруг догадался, что она его знает, что она его помнит.

Он поймал ее взгляд и скрипучим голосом приказал:

– Объяснись, Кива Меридан.

Даже просто заслышав от него свое имя, Кива захотела броситься с помоста и скрыться в толпе. Но она не могла этого сделать, да и не стала бы. Она уже все для себя решила, и теперь пришла пора воплотить план в жизнь.

– Как я уже сказала, капитан, – Кива обрадовалась, что голос не выдал ее волнения, – я провозглашаю приговор Мятежной королевы своим.

– И какое право ты имеешь так делать? – возразил он, подняв темно-серую бровь.

Кива знала, сколько глаз сейчас к ней приковано, сколько ушей прислушивается к ее словам – глаз и ушей заключенных, надзирателей, королевских особ. Чувствовала на себе обжигающий взгляд смотрителя. Откуда-то из толпы на нее смотрели Креста и ее мятежники. Смотрели Джарен, Типп и Наари. На нее смотрели все.

По позвоночнику Кивы пробежала капля пота, холодная кожа покрылась мурашками.

Молясь, чтобы слухи оказались верны и что она правильно запомнила формулировку, Кива заявила:

– Пятое правило Ордалий по Книге Закона гласит: если кто-либо провозгласит приговор подсудимого своим, в таком случае он или она предстанет перед Ордалиями вместо подсудимого, как его Защитник. – Кива не отводила взгляда от капитана и заметила, как по его лицу скользнула тень удивления и, возможно, даже уважения. Значит, она все-таки права; преисполнившись уверенности, Кива продолжила: – Я провозгласила ее приговор своим. По правилам, которыми вы руководствуетесь, я теперь Защитница Тильды Корентин.

Раздался оглушительный взрыв смеха, и Кива резко обернулась к королевским особам.

– А мне она нравится! – Лицо принца скрывала маска, но по его голосу было ясно слышно, что его это все позабавило. – Смелости ей не занимать.

– Или просто жить надоело, – добавила принцесса, хотя и ей, похоже, стало интересно.

Кива вспыхнула от возмущения и быстро повернулась обратно к капитану, но тут заметила яростный взгляд смотрителя Рука. Она сглотнула. Вероятно, ее вмешательство разрушило все его планы на Мятежную королеву. Он говорил, будто ему плевать, умрет она или нет, однако Кива понимала: смерть Тильды в первом испытании сильно бы облегчила ему жизнь. Тильда бы просто не смогла выполнить то, что от нее требуется, и тогда ее казнь признали бы абсолютно законной. Обычно в Залиндове плевать хотели на справедливость, но сейчас Руку приходилось соблюдать осторожность, потому что за ним пристально следил весь Вендерол. Его мрачный взгляд говорил сам за себя: если Кива переживет первое испытание, придется перед ним объясняться.

– Что-то мне подсказывает, девочка, ты не понимаешь, что тебя ждет, – сказал капитан, сложив огромные руки на облаченной в доспехи груди. – Правило так же гласит, что ее судьба будет связана с твоей. Если ты провалишь четыре испытания, вы обе умрете.

По толпе пробежал гул.

– НЕТ, КИВА! Н-НЕ НАДО!

Кива проигнорировала крик Типпа. Она так поступала не только ради Тильды, но и ради Типпа, и ради себя. Она не станет колебаться, даже если от ужаса кружилась голова, кончики пальцев покалывало, как от булавок и игл, а в глазах темнело.

Собрав остатки мужества, которого у Кивы сейчас и в помине не было, она впилась ногтями в ладони, чтобы сосредоточиться, и заявила:

– А если не провалю, мы обе будем свободны.

Кива не видела смысла признаваться, что шансов у нее нет. Все и так прекрасно об этом знали. Но если она переживет первое испытание…

Мы в порядке. Береги себя.

Не дай ей умереть.

Мы идем.

Мы.

Идем.

Кива не знала наверняка, но ей приходилось верить, что сестра имела в виду именно это: что сейчас, после десяти лет ожидания, они наконец-то придут, они выполнят свое обещание. Тем более что теперь в тюрьме и Тильда, а ради нее мятежники наверняка рискнут прорваться в Залиндов, а заодно освободят и Киву. Да и Креста тогда в душе проговорилась, что помощь уже на подходе.

Семью Меридан – семью Кивы – с мятежниками связывали сложные отношения. Даже несмотря на то, что Киву рано оторвали от семьи, она все еще помнила. Ее родители старались держаться подальше от политических волнений, нарастающих в Эвалоне, и жили в маленькой, всеми забытой, спрятанной от посторонних глаз деревушке у подножья гор Армине. Однако за десять лет, которые Кива провела в тюрьме, все изменилось. Ее семья, как и она сама, делала все возможное, чтобы выжить.

Может… возможно… если она переживет первую Ордалию… если отсрочит смерть Тильды, чтобы отвадить Кресту, и долждется прихода мятежников, прихода семьи…

Может, тогда она наконец обретет свободу.

Не дай ей умереть.

Мы идем.

Вперед, шурша отделкой из меха на красном плаще, выступила принцесса, отрывая Киву от обнадеживающих и вместе с тем полных отчаяния мыслей.

– Зачем ты рискуешь своей жизнью? – Принцесса Миррин рассматривала Киву из-под маски. – Зачем хочешь занять ее место? Ты ведь знаешь, что исход предрешен.

Кива не стала даже спорить, что возможен и иной исход – что она выживет. Вместо этого она только ответила:

– Женщина, которую вы приговорили к испытаниям, смертельно больна и не в состоянии даже на ногах стоять, что уж говорить о сегодняшней Ордалии. Вы приехали в такую даль не для того, чтобы скучать, принцесса. Вместо того, чтобы спрашивать меня о причинах моего поступка, не лучше ли расслабиться и насладиться зрелищем, ради которого все это и задумывалось?

В отличие от маски принца, которая полностью скрывала его лицо, маска принцессы походила на расплавленное серебро, перетекающее наискосок с одной половины ее лица на другую, и приоткрывала красные губы, которые скривились в ухмылку за секунду до того, как она ответила:

– Да тебе точно жить надоело.

А затем Кива взлетела в воздух.

Всего мгновение назад она стояла на деревянном помосте виселицы, а теперь под ней не было ничего, и ничто, кроме невидимой цепи, не удерживало ее в воздухе. Свирепый ветер хлестал ее по щекам, воздух застрял в легких, в горле замер крик. Она едва успела подумать: неужели это и есть испытание? Что она должна делать? Как ей выжить? А потом ее перестало тянуть ввысь, и Кива упала.

На мгновение ее охватила неподдельная паника, но ноги тут же врезались во что-то твердое, и Кива повалилась вниз под весом собственного тела.

Она не умерла.

Но она явно больше не на земле.

Кива поднялась, чувствуя, как грудную клетку сковывает ужас. Она стояла на вершине одной из одиночных сторожевых башен, с которой велось наблюдение за восточным двором, раскинувшемся возле стены.

Как она высоко. Как же высоко.

Глухой звук из-за спины заставил Киву обернуться, и она увидела, как капитан королевской стражи легко приземлился всего в нескольких шагах от нее. Его тоже подняла на башню стихийная магия принцессы.

– Скажи спасибо, что принцесса Миррин не отпустила тебя с еще большей высоты, а то ты бы сейчас не стояла, – сказал капитан, заметив, что Кива дрожит с головы до ног.

Она боялась, что ее сейчас вырвет. Оставалось надеяться, что если она падет так низко, то хотя бы заодно запачкает капитану начищенные сапоги.

– Принц и принцесса приняли твое требование и в соответствии с пятым правилом Книги Закона приговор Тильды Корентин теперь считается твоим, – продолжал капитан. Он твердо посмотрел на Киву и добавил: – Если сообщения о ее болезни верны, ты зря жертвуешь жизнью. Поэтому я даю тебе последний шанс отказаться от своих притязаний.

Кива промолчала, не в последнюю очередь потому, что боялась: едва она раскроет рот, как тут же согласится на предложение капитана. Но она напомнила себе, что ей всего-то и нужно, что поочередно расправиться с Ордалиями. Она справится. Она это сделает.

Не дай ей умереть.

Только так Кива сможет уберечь Мятежную королеву от смерти. Если – когда! – Кива пройдет испытание воздухом, тогда у Тильды будет больше времени на выздоровление, а мятежники успеют спасти ее – вернее, их обеих.

Но… если Кива сегодня умрет… мертвым плевать, осуждают ли их живые. Судьба Тильды ее уже не будет волновать.

– Так тому и быть, – ответил капитан на ее молчание, хотя выглядел он раздосадованным. Интересно, подумала Кива, знает ли он, кто она, помнит ли ее? Хотя, если бы помнил, он бы относился к ней совершенно иначе.

«Все хорошо. Все будет хорошо».

Кива глубоко вдохнула через нос и вновь отогнала воспоминание.

– Кива Меридан, – раздался громкий голос наследного принца, и Кива с капитаном посмотрели вниз с террасы сторожевой башни. – Ты добровольно заняла место подсудимой, Мятежной королевы, в Ордалиях. Сегодня тебе предстоит выдержать испытание воздухом. У тебя есть право на последнее слово.

У Кивы на уме крутилось слишком много слов, но скажи она хоть одно из них, и после испытания ей несдобровать, так что Кива прикусила язык и покачала головой. Она не смела взглянуть на толпу, где еще недавно видела Типпа, Джарена, Тильду и Наари, не искала Мота и другие знакомые лица. Слишком боялась струсить.

– Прекрасно. – Стихийная магия принца Деверика разносила его голос по всей округе. Кива еще никогда не видела подобных способностей. В любое другое время она бы пришла от них в восторг, как и от того, что принцесса перенесла Киву с капитаном на сторожевую башню. Однако сейчас она могла думать только о том, как бы не наделать в штаны. С ней все будет хорошо, напомнила она себе. Она выживет. Выживет.

– Капитан Верис, – продолжал принц Деверик, – будьте добры, объясните суть первого испытания Защитнице.

Кива оглянулась на капитана. Хотелось бы ей, чтобы он думал, будто она всегда такая бледная.

– Задание для Ордалии воздухом нехитрое, – сказал Верис. – Тебе надо прыгнуть отсюда, – он указал на решетчатый пол у них под ногами, – туда.

Кива посмотрела туда, куда указывал его палец, и у нее закружилась голова.

Верхушка восточной стены, которая находилась в девяти метрах от башни.

– Это невозможно, – едва выдавила Кива: ей сжало горло. Вся ее уверенность мигом растаяла.

– А легко быть и не должно, – безжалостно отрезал Верис.

Даже стой башня ближе к стене, допрыгнуть было бы тяжело. Но она стояла слишком далеко, да еще и с этим столпотворением внизу…

Кива недоверчиво рассмеялась. А говорят еще, первую Ордалию можно пережить. По позвоночнику, оставляя за собой мурашки, пробежало сожаление, щедро сдобренное паникой.

– Насколько известно, – непринужденно проговорил капитан Верис, – в настоящее время самый дальний прыжок в истории – восемь метров восемьдесят сантиметров. Здесь чуть-чуть больше.

– Ага, на земле, – прохрипела Кива. – И, полагаю, прыгун сперва разбежался.

Вериса ее ремарка не тронула.

– Можешь прыгнуть сама. Или, если хочешь, я тебя подтолкну. Выбор за тобой.

Киве очень хотелось сказать капитану, куда ему запихнуть этот выбор. Но вместо этого она, вдохнув поглубже, шагнула к краю террасы, положила руки на шаткие деревянные перила и посмотрела вниз, чтобы понять, сколько лететь до земли. И тотчас отступила, потому что у нее закружилась голова.

– Я не могу… вы не можете… это… – Кива не сумела даже закончить предложение. Она снова вдохнула, надеясь справиться с подступающей истерикой.

– У нас мало времени, – снова раздался громкий нетерпеливый голос принца. – У тебя тридцать секунд, Защитница, или мы будем считать, что ты сдалась.

Перед глазами Кивы вспыхнули молнии. Сдалась – значит, провалила задание, а провал означал смерть – ее и Тильды. Хотя бы Типп выживет, ведь Кресте больше некого будет шантажировать. Но кто защитит Типпа от других опасностей, когда Кивы не станет?

Эта мысль, наверное, должна была только больше напугать ее, но вместо этого Кива успокоилась. Она вдруг отчетливо поняла, что лучше умереть, пытаясь спастись, чем трусостью и бездействием обречь их всех на гибель.

Время. Ей всего-то нужно время. Если бы она смогла сотворить чудо, если бы смогла пережить испытание…

Свобода была в одном прыжке от нее.

Вдохнув напоследок, чтобы успокоиться, Кива собрала остатки храбрости и указала на перила:

– Открывайте.

Капитан Верис спустил ей с рук ее приказ. Возможно, думал, что другого шанса распоряжаться кем-то у Кивы уже не будет. Он щелкнул пальцами, и двое дежуривших на башне надзирателей кинулись к перилам, сняли задвижку на углу и распахнули их наружу.

– Двадцать секунд, Защитница. – Принц явно заскучал.

Поставив носок на край террасы, Кива посмотрела вниз. Рук и королевские особы по-прежнему стояли на помосте виселицы, лица заключенных блестели от предвкушения.

Развлечение. Для них всех это просто развлечение, а ее жизнь – или смерть – не более чем зрелище.

– Десять секунд, и ты провалила испытание, – объявил принц.

Кива закрыла глаза, чтобы не смотреть на выжидающих зрителей.

– Девять! – закричала толпа внизу.

Кива попятилась назад.

– Восемь!

Шаг, еще один, еще.

– Семь!

Капитан Верис отошел с ее пути, а надзиратели не стали уходить с террасы, чтобы ничего не пропустить.

– Шесть!

Она все отходила назад, шаг – Пять! – еще шаг – Четыре! – еще шаг – Три! – пока не оказалась на противоположном краю террасы.

– Две секунды, Защитница! – предупредил принц.

Не дай ей умереть.

Береги себя.

Кива рванула вперед, и все мысли из ее головы испарились. Она думала только о том, что надо сделать. Всей душой Кива желала вселить силу в ноги, легкость – в тело, чтобы каждая ее частичка наполнилась воздухом; и, пробежав террасу насквозь, Кива спрыгнула с ее края.

Береги себя.

Мы идем.

Ледяной ветер жалил кожу, дергал за одежды. Неужели она смогла? Она действительно прыгнула! Стена приближалась с каждым ударом бешеного сердцебиения, пульс настолько громко отдавался в ушах, что практически заглушал свист воздуха.

Она подлетала все ближе, бросала вызов самой гравитации, и с каждой микросекундой стена приближалась.

Кива справится. Она сотворит невозможное, она пройдет первое испытание. Внутри неистовствовал триумф. Она уже почти чувствовала твердую стену под ногами, вкус победы на языке.

Но потом она начала падать.

Так близко… она была так близко. Если бы она только протянула руку, ухватилась за край, тогда бы…

Но было слишком поздно.

Она уже неслась вниз, вниз, вниз, вниз к земле.

«Все хорошо. Все будет хорошо».

Голос отца эхом раздался в ушах, и на этот раз Кива не стала его прогонять. Ей хотелось, чтобы он был рядом с ней, пока она падает, хотелось, чтобы он утешил ее под конец.

«Все хорошо. Все будет хорошо».

Кива закрыла глаза, чтобы не видеть, как неминуемо приближается к смерти. Она думала об отце, о том дне, когда ее лишили прежней жизни. Последние десять лет она жила взаймы, и сегодня одолженное время истекло.

«Все хорошо. Все будет хорошо».

Внезапно свист в ушах стих, исчез ледяной ветер, и тогда…

Боль.

Ослепляющая, невыносимая боль пронзила каждую клетку ее тела.

И больше Кива ничего не видела и не слышала.

Глава двенадцатая

– Все хорошо. Все будет хорошо.

Королевская стража окружала их. Кива вцепилась одной рукой в руку отца, а другой – в руку брата. Сладкий запах осозники защекотал ей ноздри, когда стражники втоптали в грязь корзинку с ягодами, которые Кива с Керрином с таким трудом собирали. Больше не будет маминого варенья, ни сегодня, ни когда-либо.

– Фаран Меридан, вы арестованы, – провозгласил стражник, остановившийся прямо перед отцом Кивы. У него было доброе лицо, и поэтому Кива не понимала, откуда в его глазах столько ярости. У всех остальных солдат напротив сердца красовались серебряные эмблемы, но у него была выгравирована золотая.

– За что?! – возмутился Фаран.

Кива подняла взгляд на отца, заслышав в его голосе нечто странное. Как прошлым летом, когда они с Керрином играли в реке и поспорили, кто глубже заплывет и дольше задержит дыхание. Кива выиграла с большим отрывом, но когда она вынырнула на поверхность, отец, дрожа, сказал ей больше никогда так не делать.

И сейчас в его голосе она услышала те же эмоции. Дрожащей рукой он сжимал ее ладонь, словно пытаясь успокоить их обоих.

Кива крепко вцепилась в его руку, давая понять: она рядом. Когда солдаты покинули дом и окружили их, отец сказал, что все будет хорошо, и Кива ему верила: он бы никогда ей не соврал.

– Вас видели на рынке рядом с человеком, который, как известно, является мятежником, – ответил стражник с золотым гербом. – Вы приговорены к тюремному заключению по подозрению в измене против короны.

На несколько секунд отец Кивы, казалось, потерял дар речи. Лицо его побледнело, как луна, медленно плывущая по небу у них над головами.

– Я… вы… – Фаран расправил плечи и начал заново: – На рынке полно людей. Я мог столько мятежников плечом задеть и даже не узнать об этом! Да что там говорить – я мог их лечить! Я же лекарь, ко мне приходит множество людей – не буду же я каждого допрашивать перед лечением!

– А может, и стоило бы, – бесстрастно ответил стражник. – Либо вы отходите от детей и идете с нами по доброй воле, либо нам придется вас заставить.

Фаран чуть ли не до хруста костей стиснул дочери руку. Кива в страхе пискнула, а ее брат рядом громко ахнул. Она повернулась к Керрину; рот у него был вымазан осозничным соком, а изумрудные глаза, в точности такие же, как у Кивы, округлились. Он весь дрожал, и хотя отец очень больно держал ее за руку, Кива нежно, успокаивающе сжала ладонь брата.

– Я не… вы не можете забрать меня от семьи, – сказал Фаран.

– Ваша семья уже сбежала, – стражник махнул рукой в металлической перчатке на дом на холме, где совсем недавно еще находились мать Кивы с ее старшими сестрой и братом. Из здания уже начал валить дым, окна кровоточили во тьму мерцающим оранжевым пламенем.

– Скажите спасибо, что вы нам нужнее, иначе бы мы их догнали и вместе с вами в Залиндов отправили.

– В Залиндов? – Фаран покачнулся, и Киве пришлось приложить все силы, чтобы его удержать; ладошки у нее вспотели, несмотря на морозный воздух. – Вы не можете… Не можете послать меня в…

– Довольно, – перебил его стражник с золотым гербом. Оглянувшись на двух других солдат, он приказал: – Взять его.

Эти два хлестких слова вернули Киве дар речи, выпустили наружу панику.

– Нет! – заревела девочка, еще крепче вцепившись в руку отца.

– Папа! – закричал Керрин.

Солдаты подняли мечи и двинулись вперед, сокращая расстояние между ними. Фаран, вырвав руку, с силой оттолкнул Киву, и она, отступив на три шага, свалилась на землю.

Керрин должен был упасть за ней следом, но его липкие от сока пальцы выскользнули у нее из руки, и мальчик отпрыгнул в сторону, но не к отцу, а к кинжалу, которым Фаран подрезал листья алоэ.

– Керрин! Не смей! – крикнула Кива.

Но Керрин ее не слышал и не слушал. Вместо этого мальчик подхватил кинжал и с ревом бросился на приближающихся стражников.

Все произошло в считанные мгновения, так быстро, что Кива с земли ничего не увидела, ничего не поняла, пока не стало слишком поздно.

Всего несколько секунд – и Керрин, который только что сломя голову несся вперед, упал на землю, хватаясь за грудь. А из его груди торчал меч…

Казалось, прошли годы, прежде чем солдат достал меч… с тошнотворным звуком лезвие прошло сквозь плоть и кости… и только тогда все поняли, что произошло.

– НЕТ! – взвыл Фаран, упав на колени перед сыном и прижав руки к его маленькой груди. – Нет, нет, нет!

– Керрин, – прошептала Кива. Слезы застилали ей глаза. Сквозь грязь она подползла к ним, и сок осозники пачкал ей руки, колени, одежду. – К-керрин!

– Кто-нибудь, принесите!.. принесите… – Фаран с трудом сглотнул. Никто не мог ничего принести, не существовало такого лекарства, которое бы спасло мальчика, потому что глаза его уже закатились.

– Нет! – Кива потянулась липкими руками к брату. – Нет! КЕРРИН! НЕТ!

Но не успела она, как и отец, дотянуться до его раны, не успела она его коснуться, как кто-то твердой рукой подхватил ее за пояс и поднял в воздух.

– Мы этого не хотели, – прорычал у нее над ухом голос мужчины с золотым гербом. – Мы никогда не хотели ничего подобного.

– ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! – Кива кричала и пиналась, безутешно рыдая. – ОТПУСТИТЕ… МНЕ НУЖНО… ВЫ ДОЛЖНЫ…

– Поднимайте его, – приказал стражник солдатам, окружающим Фарана. – Надо выполнить приказ.

Тот юноша, чей клинок был окрашен кровью Керрина, застыл над мальчиком; лицо его посерело, как пепел. Его оттолкнули в сторону, и только тогда он пришел в себя, вытер меч и двинулся за остальными.

– ПАПА! – ревела Кива, все еще пытаясь отбиться от стражника, но хватка у того была железной. – ПАПА!

Фаран не откликнулся на ее мольбы. Как если бы он умер вместе с младшим сыном. Он не боролся, не сопротивлялся, когда стражники подняли его на ноги и потащили.

– ПАПА! – снова закричала Кива.

– Похороните мальчика, – отдал приказ стражник оставшимся солдатам. Хриплым голосом он тихо добавил: – И поаккуратнее. Он всего лишь ребенок.

Мужчины направились к Керрину, и Кива забилась еще яростнее.

– НЕ. ТРОГАЙТЕ. ЕГО! – завизжала она. – НЕ СМЕЙТЕ…

– Извини, девочка, – пробормотал державший ее стражник. – Но ты сама виновата.

– ОТПУСТИ МЕНЯ! – еле выдавила Кива между всхлипами. – ПАПА! ПА…

Острая боль прервала ее крик, перед глазами встала тьма, и ее мир – и ее жизнь – в мгновение ока исчезли.

– Я с тобой целый день нянчиться не буду, лекарь. Просыпайся!

Киву резко встряхнули, и она, распахнув глаза, села, но вместо вдоха тут же зашлась кашлем.

Она не могла дышать.

Не могла вдохнуть воздух в легкие.

Не могла…

Не могла…

– Ой, хватит драматизировать, – надменно произнес женский голос, и Киву больно застучали по спине.

Кашляя и давясь, Кива попыталась отпихнуть руку обидчика, но вышло так себе. Боль полоснула ей руки, ноги, пробежала по желудку. Казалось, на ней живого места не осталось, словно кто-то мясницким ножом разрезал тело на миллион частей.

– Да вечного мира ради, дыши нормально! – приказала женщина, не прекращая бить Киву по спине. – Неужто это так сложно?!

Потихоньку кашель утих, но боль никуда не ушла. Кива попробовала сделать еще один вдох – из глаз тут же брызнули слезы, и она подняла дрожащую руку, чтобы их смахнуть. Едва перед глазами перестало все расплываться, как Кива, резко втянув воздух, чуть было не закашлялась снова.

– Ваше… высочество… – выдохнула Кива при виде принцессы, сидящей возле ее койки в лазарете. Лицо принцессы по-прежнему скрывала маска. – Что… вы… тут…

– Выпей, пока снова умирать не начала, – перебила принцесса Миррин, сунув ей в руки маленький, на четверть заполненный каменный стакан. Киве даже не пришлось нюхать белую жидкость: она и так сразу догадалась, что это маковое молоко. В обычных обстоятельствах она бы не стала принимать изменяющие сознание препараты, тем более в присутствии принцессы Эвалона, но от боли Кива практически не соображала, а уж говорить и подавно не могла.

Одним глотком она приглушила жидкость с ореховым привкусом. Дозировка была не очень большой, так что ни сонливости, ни наркотического опьянения лекарство не вызвало, зато быстро приглушило боль до глухого гула где-то на грани сознания. Стоило отдать принцессе Миррин должное: она подождала несколько минут, пока лекарство подействует, и только потом спросила:

– Лучше?

– Гораздо, – ответила Кива и через силу выдавила: – Спасибо.

Осторожно, очень осторожно Кива подвинула подушку и откинулась на стену, морщась от боли. Лучше бы она выпила еще макового молока, прежде чем двигаться. Зато теперь она хотя бы на что-то опиралась, а после нескольких глубоких вдохов и боль стала терпимой.

– Надо ли мне… э… – Кива взмахнула руками, изображая поклон.

Миррин фыркнула:

– Хотела бы я на это взглянуть.

Похоже, принцесса не собиралась наказывать ее за пренебрежение дворцовым этикетом.

– Ты наверняка гадаешь, что же я тут делаю? – Миррин забрала из рук Кивы стакан и провернула его между пальцев, словно ей хотелось чем-то занять руки.

Кива обдумала ее вопрос и медленно ответила:

– Честно признаться, я гадаю, что тут делаю я.

Теперь, когда маковое молоко подействовало и она наконец-то смогла сосредоточиться на чем-то, помимо терзавшей ее боли, Кива осознала, что случившееся на Ордалии воздухом никак не вязалось с ее текущим состоянием.

– Я упала, – продолжила Кива. – Я должна была умереть.

– Да, – согласилась Миррин. – Должна была.

Принцесса замолчала, и хотя Киву мучали вопросы, она держала язык за зубами и ждала. Оглядев в тишине лазарет, она заметила, что принцесса пришла одна, без наследного принца. Еще она увидела задернутые шторы вокруг койки в углу – койки Тильды – а значит, Джарен с Типпом после испытания принесли больную женщину обратно. Самих юношей в комнате не наблюдалось, зато на входе в лазарет стоял капитан Верис, и его бдительный взгляд то и дело замирал то на принцессе, то на Киве, то на дорожке, ведущей к дверям. Больше стражников – ни королевских, ни тюремных – Кива не увидела.

При виде капитана у нее внутри все сжалось. Она слишком хорошо помнила их первую встречу. Помнила, как он схватил ее и как не отпускал, сколько бы она ни сражалась. Помнила, что он был там, когда подошла к концу жизнь ее брата. Когда и ее жизнь в каком-то смысле подошла к концу.

Сглотнув, Кива повернулась к принцессе и поняла, что та все это время за ней наблюдала. Она знала, что надо отвернуться, надо проявить почтение, но была на это неспособна. Кива дерзко взглянула в заинтригованные голубые глаза Миррин, не прикрытые маской.

– Ты бы умерла, – наконец проговорила Миррин. – Ты бы умерла за нее.

– Строго говоря, я бы умерла вместе с ней, – поправила Кива. – Умру я, умрет и она, помните?

– А если выживешь ты, выживет и она, – кивнула принцесса. – Если ты переживешь следующие три испытания, из-за тебя на свободе окажется самая разыскиваемая женщина во всем королевстве.

– Это такое большое «если», что, думаю, вам о нем пока волноваться не стоит.

– Легко тебе говорить, – усмехнулась Миррин. – Это не твою корону она пытается украсть.

– Вы ее вообще видели? – Кива дернула головой в сторону задернутой занавески. – В ближайшее время она точно ничего ни у кого не украдет.

Кива знала, что следует быть осторожнее, но она не могла заставить себя следить за языком, даже когда принцесса сузила глаза за маской.

Переборов желание взять свои слова назад и свалить всю вину за излишнюю прямоту на маковое молоко, Кива вздернула подбородок и, не мигая, посмотрела принцессе в глаза. Жаль, что, когда она проснулась, рядом не оказалось ни Типпа, ни Мота, ни Джарена. Никого, кто мог бы ответить на ее вопросы. Но сойдет и Миррин, раз другого варианта нет.

– Как я выжила? – спросила Кива прямо. У нее не осталось сил ходить вокруг да около.

Миррин поставила стакан на столик возле койки и принялась теребить расшитый край красного плаща.

– Ты мне напоминаешь мою девушку. Если бы она узнала, что ты сегодня умерла, она бы до конца жизни мне это припоминала. Говорила бы, что люди с подобной силой духа достойны еще одного шанса.

У Кивы поплыло перед глазами.

– Это вы меня спасли?!

Миррин фыркнула.

– О боги, нет, конечно. Какое мне дело, что с тобой случится? – Смахнув невидимую пушинку с плеча, она продолжила: – Зато мой глупый братец… – Принцесса закатила глаза. – Похоже, даже наследного принца можно покорить красивым личиком. Зачем нужна справедливость, когда можно влюбиться? Это же гораздо важнее!

– Погодите, меня принц Деверик спас? – У Кивы голова шла кругом.

Бледная бровь Миррин взлетела под маску.

– Ты упала с пятнадцати метров. Думаешь, ты могла каким-то образом выжить сама?

– Я… вы… он… – Кива едва могла говорить. Это не может быть правдой, просто не может. Учитывая все, что она знала о Валлентисах, учитывая, что именно из-за них она вообще оказалась в Залиндове… – Но… почему?

– Я же только что рассказала. Ты что, меня не слушала? – нетерпеливо бросила принцесса, сложив руки на груди. – Ладно, неважно. Просто скажи спасибо, что жива.

Кива заерзала в кровати, поморщилась от боли и, не удержавшись, пробормотала:

– Едва жива.

– Прошу прощения? – Вторая бровь Миррин взлетела вслед за первой.

– Я сказала: «едва жива», – повторила Кива. – Такое чувство, будто у меня не осталось ни единой целой кости.

Принцесса удивленно хохотнула.