Текст книги "Багровый берег"

6

Персиваль Лейк задержался в дверях ресторана «Штурманская рубка» и почти сразу нашел взглядом Пендергаста среди других посетителей. Специальный агент выделялся, как больной большой палец, – весь в белом и черном среди толпы обитателей Новой Англии в полосатом и в клетку. По опыту Лейка, даже эксцентричные и необычные люди тщательно заботились о своем облике. Лишь очень немногие совершенно равнодушно относились к тому, что думают о них другие. Пендергаст был одним из немногих.

Лейку это нравилось.

Пендергаст, нахмурившись, смотрел на доску, исписанную мелом: в «Штурманской рубке» гостиницы «Капитан Гуль» не было печатных меню. Как только Лейк начал пробираться между столиками, Пендергаст поднял голову и встал. Они обменялись рукопожатием.

– Мне здесь нравится, – сказал Лейк, когда они сели. – Сосновый дощатый пол, навигационные инструменты, каменный камин. Очень уютно, в особенности теперь, осенью. Когда становится холоднее, они начинают топить камин.

– А я нахожу это заведение похожим на гроб, – возразил Пендергаст.

Лейк рассмеялся и мельком взглянул на доску с надписями:

– Вино здесь сущее пойло, но в гостинице есть прекрасный выбор из микропивоварен. Есть одно местное – очень рекомендую…

– Я не любитель пива.

Официантка – молодая женщина с коротко стриженными волосами, почти такими же светлыми, как у Пендергаста, – подошла принять у них заказ.

– Что для вас, джентльмены? – весело спросила она.

Повисло молчание, пока Пендергаст разглядывал бутылки за стойкой бара. Наконец его светлые брови взметнулись.

– Я вижу, у вас есть абсент.

– Кажется, его завезли в качестве эксперимента.

– Я выпью абсент, с вашего разрешения. Пожалуйста, проверьте, чтобы вода, которую вы принесете к нему, была свежей родниковой, а не из-под крана, и абсолютно холодной, но без льда, и не забудьте несколько кубиков сахара. Если у вас найдется ложка с прорезями и рюмка, буду вам весьма признателен.

– Рюмка, – повторила официантка, записавшая все, что просил клиент. – Сделаю, что смогу.

– Обед будем заказывать? – спросил Лейк. – Жареные моллюски здесь фирменное блюдо.

Пендергаст кинул взгляд на доску:

– Может быть, попозже.

– А мне, пожалуйста, пинту индийского светлого эля «Риптайд».

Официантка ушла, и Лейк обратился к Пендергасту:

– Поразительная внешность. Она здесь новенькая.

Он заметил, что специальный агент не проявил к этому ни малейшего интереса, будто и не слышал.

Лейк откашлялся:

– Вас вроде бы сегодня арестовали. Весь город только об этом и говорит. Вы тут навели шороху.

– Вот уж точно.

– Я полагаю, у вас были свои соображения.

– Естественно.

Молодая официантка вернулась с напитками и поставила перед Пендергастом все, что он просил: рюмку, ложечку (правда, без прорезей), блюдечко с кубиками сахара, маленький графин с водой и абсент в высоком стакане.

– Надеюсь, вас устроит, – сказала она.

– Достойные усилия, – похвалил ее специальный агент. – Благодарю.

– Похоже, вы собираетесь провести какой-то химический эксперимент, – сказал Лейк, глядя на Пендергаста, совершавшего необходимые приготовления.

– Да, тут без химии не обошлось, – ответил тот.

Он положил кубик сахара в ложечку, которую установил на краях рюмки с абсентом, и принялся осторожно поливать сахар водой.

На глазах у Лейка зеленоватая жидкость помутнела. Над столиком поплыл запах аниса, и скульптора пробрала дрожь.

– В абсенте присутствуют определенные травяные экстракты на масляной основе, которые растворяются в алкоголе, но имеют низкую растворимость в воде, – объяснил Пендергаст. – Они выделяются из раствора, когда вы добавляете воду, создавая мутность, или louche.

– Я бы попробовал, но я ненавижу лакрицу. Разве полынь не вызывает мозговые повреждения?

– Мозговые повреждения вызывает сам процесс существования.

Лейк рассмеялся и поднял свой стакан:

– В таком случае за Эксмут и загадку замурованного скелета.

Они чокнулись. Пендергаст пригубил абсент и поставил рюмку.

– Я обратил внимание на некоторую вашу беспечность, – сказал он.

– В каком смысле?

– Вы потеряли ценнейшую винную коллекцию. Обычно люди после таких ограблений испытывают беспокойство, огорчение. Но вы, похоже, пребываете в хорошем настроении.

– А почему бы и нет, если вы ведете следствие? – Лейк отхлебнул пиво. – Пожалуй, я действительно легко отношусь к жизни. Научился этому, когда рос.

– А где вы росли?

– В Аутпосте, штат Миннесота. Ничего себе названьице[5]5
  Английское Outpost означает «аванпост», «боевое охранение».


[Закрыть], правда? Всего в двадцати милях к югу от Интернэшнл-Фоллс. Население сто двадцать человек. Зимы – чистый Кафка. Чтобы выжить, ты либо пьешь и сходишь с ума, либо научаешься принимать жизнь такой, какая она есть. – Лейк хмыкнул. – Большинство из нас выбирали последнее. – Он сделал еще глоток пива. – Рядом с городком расположен карьер. Там я научился работать с камнем. Между ноябрем и апрелем много времени – занимайся чем хочешь.

– А потом?

– А потом я, мальчик с фермы на Среднем Западе, отправился в Нью-Йорк, чтобы сделать карьеру в искусстве. Это случилось в начале восьмидесятых, и я попал в струю. То, что было старым, снова становится новым – такова была моя идея. Какой безумный город! Я становился все успешнее, и мне ударило в голову – деньги, слава, вечеринки, весь этот безобразный, претенциозный мир городского художника. – Лейк покачал головой. – Как и все остальные, я подсел на кокаин. Но наконец проснулся. Я понял: если не сделаю что-нибудь, не вырвусь из этой среды, то навсегда потеряю мою музу.

– Как вы попали сюда?

– Я познакомился с замечательной девушкой, которая устала от Нью-Йорка так же, как и я. Ребенком ее на лето увозили в Ньюберипорт. Мы купили дом при маяке, отремонтировали его, а остальное – история. Мы имели успех – Элиза и я. Боже, как я ее любил. Каждый день тоскую по ней.

– Как она умерла?

Лейка немного покоробила прямолинейность вопроса и использование слова «умерла», тогда как все другие использовали эвфемизм «ушла».

– Рак поджелудочной железы. Ей поставили диагноз, а через три месяца ее не стало.

– Вам никогда не бывает здесь скучно?

– Если вы по-настоящему хотите быть художником, то вы должны работать в тихом месте. Вы должны уйти от мира, подальше от всякого вранья, кураторов, критиков, тенденций. А на практическом уровне мне к тому же требуется пространство. Я работаю с крупными формами. И я уже говорил о превосходном источнике розового гранита прямо здесь, поблизости. Я могу приехать на карьер и выбрать нужный мне камень, они его вырезают, как мне требуется, и доставляют сюда. Роскошный материал.

– Я немного знаком с вашими работами, – сказал Пендергаст. – Вы не боитесь избегать модного и сиюминутного. И у вас великолепное чувство камня.

Лейк вдруг понял, что краснеет. Он чувствовал, что этот человек крайне скуп на похвалы.

– А ваш новый друг, миз[6]6
  Миз – обращение к женщине неизвестного семейного статуса.


[Закрыть] Хинтервассер? Как вы с ней познакомились?

Это становилось слишком уж личным.

– После смерти Элизы я отправился в круиз. Там с ней и познакомился. Она как раз перед этим развелась.

– И она решила переехать к вам?

– Это я ее пригласил. Не люблю одиночества. Да и безбрачие совсем не для меня.

– Она разделяет вашу любовь к винам?

– Она предпочитает «дайкири» и «маргариту».

– У кого из нас нет недостатков? – заметил Пендергаст. – А сам город? Как бы вы его охарактеризовали?

– Тихий. Никого здесь особо не интересует, что я довольно известный скульптор. Я могу заниматься своим делом, и меня никто не беспокоит.

– Но?..

– Но… я думаю, что у всех маленьких городов есть своя темная сторона. Любовные романы и старая вражда, мошеннические сделки по недвижимости, некомпетентные члены муниципального управления – ну, вы знаете, отцы города на манер Новой Англии – и, конечно, шеф полиции, который большую часть своего времени выписывает штрафы приезжим, чтобы собрать деньги на свое жалованье.

– Вы мне уже говорили кое-что о шефе полиции.

– Ходят слухи, что в Бостоне он вляпался в неприятности. Этого было недостаточно, чтобы его уволить, но карьерные перспективы накрылись. Он немного мужлан, хотя с годами приобрел некоторый внешний лоск.

– И что за неприятности?

– Говорят, он прибегнул к чрезмерному физическому воздействию на подозреваемого, насилием или угрозами выжал из него признание в том, чего тот не совершал. Анализ ДНК впоследствии оправдал подозреваемого, и его освободили, он отсудил немалые деньги у города.

– А его помощник?

– Гэвин? – Лейк помедлил. – Он хороший парень. Тихий. Родился в Эксмуте. Его отец был шефом полиции. Гэвин получил высшее образование – кажется, окончил Массачусетский университет в Бостоне. Неплохо успевал, специализировался на уголовном праве. Все ждали от него чего-то выдающегося, а он вернулся сюда работать в том самом подразделении, которое возглавлял прежде его отец, и городу это пришлось по душе, должен я добавить. Он явно нацелился на место Мурдока. – Лейк помолчал. – Готовы перекусить?

Еще один взгляд на доску.

– Позвольте спросить, в городе есть ресторан получше?

Лейк рассмеялся:

– Вы сидите в высшем классе. Они не могут выйти за пределы представления о меню среднего паба в Новой Англии: жареная треска, бургеры, жареные моллюски. Но в кухне появился новый человек, говорят, отставной моряк. Может, с его приходом меню улучшится.

– Посмотрим.

Лейк смерил его взглядом:

– Меня одолевает любопытство на ваш счет, мистер Пендергаст. Не могу определить ваш акцент. Я знаю, вы южанин, но точное место мне не нащупать.

– Это новоорлеанский акцент, приобретенный во Французском квартале.

– Понятно. А что привело вас в Нью-Йорк? Если вы не возражаете против моих вопросов.

По лицу собеседника Лейк понял, что тот возражает.

– Я приехал в Нью-Йорк несколько лет назад для проведения расследования. Нью-йоркское управление попросило меня остаться.

Пытаясь вернуться на более безопасную почву, Лейк спросил:

– Вы женаты? Дети есть?

И тут же увидел, что зашел слишком далеко. Любезное выражение исчезло с лица Пендергаста, и он долго молчал, прежде чем ответить «нет» таким голосом, от которого вода бы замерзла.

Лейк попытался скрыть смущение, глотнув еще пива.

– Тогда поговорим о расследовании. Мне любопытно, есть ли у вас какие-то теории насчет того, кто это сделал.

– Никаких теорий, которые были бы состоятельнее досужих спекуляций. – Пендергаст огляделся, и в его глазах вновь вспыхнул интерес. – Возможно, было бы разумнее, если бы вы рассказали мне о людях в этом зале.

Эта просьба застала Лейка врасплох.

– Вы имеете в виду их имена?

– Имена, краткие биографии, характерные особенности.

Лейк заказал вторую порцию пива, на сей раз индийского светлого эля «Тандерхед». Он проголодался, и ему требовалось что-нибудь съесть. Он подался вперед:

– В этом ресторане есть одна вещь, которую они не могут испортить: устрицы в половинке раковины.

Услышав это, Пендергаст оживился:

– Прекрасное предложение. Давайте закажем две дюжины.

Лейк помахал официантке, она подошла и приняла заказ. Он снова наклонился вперед:

– Давайте начнем. Новая официантка…

– Зачем нам обсуждать официантку? Кто следующий?

– Хм… – Лейк оглядел зал. Лишь два столика были заняты, если не считать бармена за стойкой и посетителя у бара. – Бармена зовут Джо Данвуди. Данвуди – старая эксмутская семья, известная еще с колониальных времен. Его брат Дана – один из избранных членов муниципалитета и к тому же довольно проницательный адвокат. Сердить его не советую.

– А если рассердить?

– Тогда вы можете не получить разрешение на гараж, который собираетесь построить. Или к вам может заявиться санитарный инспектор и перекрыть вам канализацию. Мелочь, но действует на нервы.

– Дальше.

Лейк огляделся:

– Видите ту грудастую женщину в углу со стаканом «Севен энд Севен»? Долорес Клейбрук. Городская сплетница. Жуткая женщина, самая настоящая ехидна. Ее семья когда-то была одной из богатейших в городе, сделала деньги в Глостере на строительстве судов. Одна из ветвей семьи переехала сюда и занялась ловлей трески. Их закат начался вместе с закатом трески. Она последняя из оставшихся. Похоронила троих мужей. Если вы ей подмигнете и ущипнете ее за задницу, то она так разговорится – не остановишь.

– Может, как-нибудь в другой раз. Дальше?

– Пара за столиком у окна – Марк и Сара Лилли. Он владелец местного страхового агентства, занимается небольшими инвестициями в город. Кроме того, у них есть еще бизнес – услуги по финансовому планированию. Семья тоже старинная, как почти все эксмутские семьи. А родом они из Олдема.

– Из Олдема?

– Это небольшой городок, он находился на Кроу-Айленде, к югу отсюда. Разрушен ураганом в тридцать восьмом году. Большинство жителей обосновались в Дилл-Тауне, который перед этим был заброшен. Семья Лилли с тех пор надежно слилась с голубой кровью Эксмута, вернее, с теми, кто претендует на это звание.

Пендергаст показал на сидящего у бара человека в твидовом пиджаке:

– А этот довольно забавный человек с кожаными заплатками на локтях?

– Он не местный, сразу видно. Англичанин. Приезжал сюда несколько недель назад, проводил историческое расследование одной морской тайны, довольно известной в этих краях. Теперь вот вернулся, не знаю зачем.

– Что за морская тайна?

– Исчезновение в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году парохода «Пембрукский замок», шедшего из Лондона в Бостон. Он пропал ночью во время урагана где-то между Кейп-Элизабет и Кейп-Энн. Не было найдено ни малейших следов, ни одной сломанной реи. Люди приезжают иногда, пытаются понять, что случилось. Это напоминает «Летучего голландца» или «Марию Селесту»[7]7
  «Мария Селеста» – корабль, покинутый экипажем по невыясненной причине и найденный 4 декабря 1872 года в 400 милях от Гибралтара кораблем «Деи Грация». Классический пример корабля-призрака.


[Закрыть].

– Занятно. А как зовут джентльмена?

– Моррис Маккул.

– Вы с ним знакомы?

– Нет. Но должен сказать, в нем есть что-то подозрительное. Если бы он не был чужаком, то именно его я в первую очередь заподозрил бы в краже моего вина. Моррис Маккул… какое-то вымышленное имя, вам не кажется?

– Напротив, никто не стал бы изобретать себе такой псевдоним.

Лейк замолчал, потому что официантка принесла большое блюдо с сырыми устрицами на подстилке из толченого льда, кувшинчик со сборным соусом, тертый хрен и дольки лимона.

– Вы как будете есть? – спросил Лейк.

– Только с лимоном, и ни с чем другим.

– Вот это правильно.

Лейк выжал лимон на лоснящиеся жирные устрицы, наблюдая, как заворачиваются их края под воздействием кислоты.

– После вас.

Пендергаст взял одну устрицу, быстрым движением поднес раковину ко рту, беззвучно всосал устрицу, с кошачьим изяществом положил пустую раковину и отер губы.

Лейк тоже взял устрицу, и они погрузились в молчание, высасывая одну устрицу за другой, пока на блюде не остались одни поблескивающие пустые раковины.

Пендергаст в последний раз отер губы, сложил салфетку и посмотрел на часы:

– Мне пора. Это было замечательно, спасибо за ваше предложение.

– Я был рад.

В этом человеке было что-то такое, что Лейк находил удивительно привлекательным: резко очерченное мраморно-белое лицо, черный костюм, строгий взгляд… и не в последнюю очередь его пристрастие к устрицам.

7

Моррис Маккул покинул гостиницу «Капитан Гуль», чувствуя пустоту в желудке, хотя там и лежал тяжелой массой пастуший пирог. Здешняя еда была пародией на настоящую, но его приятно поразило разнообразие местных сортов пива и элей, имеющихся теперь в Америке; в его прошлый приезд, двадцать лет назад, ему с трудом удавалось найти что-нибудь иное, кроме «Курса».

Маккул любил пешие прогулки. У себя дома в Пенрите, графство Камбрия, он после обеда всегда отправлялся на прогулку, считая, что это способствует пищеварению. Он был большим поклонником свежего воздуха и физических упражнений, и именно во время таких послеобеденных прогулок к нему приходили многие из его исторических идей и прозрений.

Но у теперешней его прогулки имелась определенная цель. Он вытащил из кармана нарисованную от руки карту, внимательно рассмотрел ее, сориентировался и двинулся к выкрашенной в серебристый цвет деревянной лестнице, ведущей с обрыва к берегу.

Волны размеренно, с рокотом и шипением накатывали на берег, потом отступали в ряби солнечных бликов, чтобы накатить снова. Держась песчаной полосы, сцементированной океанической влагой отлива, Маккул шел вдоль берега к обширным болотам, раскинувшимся в том месте, где река Эксмут впадала в залив. Пресловутые зеленоголовки, неистовствовавшие во время дневной жары, к прохладному октябрьскому вечеру удалились на покой.

Маккул с удовлетворением вдыхал соленый воздух. Он подошел уже так близко… так близко. Хотя и оставались еще некоторые странные, даже почти необъяснимые моменты, он не сомневался, что разгадал главную тайну.

Берег был пустынным, если не считать небольшой фигуры позади него, тоже наслаждающейся вечерней прогулкой. Эта фигура появилась как-то неожиданно со стороны болот. Маккулу не хотелось, чтобы кто-то видел, куда он направляется, и он ускорил шаг, чтобы оторваться от этого человека. Он вдруг заметил, что маяк на берегу начал мигать, – видимо, с заходом сработала автоматика. Оранжевый диск солнца погружался в тощие сосны вдоль края болота.

В том месте, где лента Эксмута вливалась в океан, берег вдавался внутрь континента. Поток, вытекающий из широкого устья вместе с отливом, обнажал темно-серые заиленные участки, от которых исходил густой, хотя и не такой уж неприятный запах. Маккул повернул от океана и, оглянувшись, с удивлением увидел, что фигура гораздо ближе к нему, чем он думал. Этот человек, вероятно, шел быстрым шагом, даже бежал трусцой, чтобы настолько приблизиться к нему. Он что, пытается его догнать? Даже с такого расстояния Маккулу не понравился вид этого человека.

Едва заметная тропинка пролегала по болотной траве вдоль кромки деревьев, и Маккул еще больше ускорил шаг. Человек отставал от него ярдов на сто, на нем была грубая и довольно неприглядная одежда. По крайней мере, такое у Маккула создалось впечатление после мимолетного взгляда.

Он шел по тропинке, сверяясь со своей примитивной картой. За следующим изгибом устья находилась портовая зона девятнадцатого века, давно заброшенная. Маккул повернул туда и увидел верхушки старых деревянных свай, уходящие параллельными рядами в залив; настил давно исчез. Вдоль берега лежали – и будут лежать здесь до скончания времен – массивные гранитные груды из грубо отесанных камней, гранитные основы погрузочных доков и причалов, разрушенный рыбообрабатывающий завод. Маккул еще раньше тщательно зарисовал эту зону, используя исторические документы и фотографии, чтобы воссоздать вид портовой зоны в 1880-е годы. Сюда приходили траулеры и сейнеры, каботажные суденышки, здесь они вели торговлю, пережив в конце девятнадцатого – начале двадцатого века затяжной экономический кризис, наступивший с концом золотой китобойной поры. Умирающий порт в конечном счете не выдержал удара печально знаменитого урагана «Янки Клиппер» 1938 года[8]8
  Ураган 1938 года – один из сильнейших ураганов, отмеченных в Новой Англии. По оценкам, ураган убил около 800 человек, разрушил или значительно повредил 57 тыс. домов.


[Закрыть]. Нынешний порт был построен выше по устью, в более защищенном месте. Но город по большому счету так и не пришел в себя.

Когда Маккул заметил впереди гниющие пирсы, за его спиной раздался какой-то звук, он повернулся и увидел приближающегося к нему с неумолимой скоростью человека. И теперь разглядел, насколько это необычный и пугающий тип: странным образом перекошенное лицо, жесткая щетка рыжих волос, беспокойные влажные губы, толще с одной стороны, чем с другой, россыпь неприятного вида веснушек, треугольная бородка и выступающий лоб с кустистыми сросшимися бровями. Маккул думал, что знает всех жителей городка, но этого видел в первый раз. Такие личности встречаются в ночных кошмарах.

В одной руке этот тип держал штык, который вытащил из ножен с металлическим звоном, быстро приближаясь со сверкающими глазами.

Непроизвольно вскрикнув от недоумения и страха, Маккул развернулся и побежал к старому пирсу. Его преследователь тоже перешел на бег, не отставая, но и не приближаясь, словно он гнал Маккула вперед.

Маккул закричал, призывая помощь, закричал еще раз, но он ушел далеко от городка, и его голос тонул в необъятных болотах за гниющими пирсами.

Пытаясь уйти от преследователя, он спрыгнул с тропы, вскарабкался по склону над первым пирсом, перепрыгнул через каменный фундамент, прорвался через густые заросли малины. Судя по звукам, преследователь не отставал от него.

– Что вам надо? – крикнул Маккул, но ответа не получил.

Колючки цеплялись за его брюки и рубашку, царапали лицо и руки. Он вырвался из зарослей и побежал вдоль насыпи, мимо гниющего рыбного склада с провалившейся крышей, клубка ржавых тросов и цепей.

Это было какое-то безумие. Его преследовал сумасшедший.

Маккул в панике всхлипнул, хватая ртом воздух. В ужасе он перепрыгнул через еще один разрушенный фундамент, покатился, потом побежал по склону насыпи, а затем припустил в широкую зону, поросшую осокой. Может, ему удастся уйти от преследователя в высокой траве. Маккул мчался, отчаянно работая руками, чтобы продраться сквозь густые заросли. Он оглянулся: рыжеволосый псих со штыком в руке продолжал преследование, его глаза горели как угли, трава словно бы и не мешала его продвижению.

– Помогите! – закричал Маккул. – Кто-нибудь, помогите!

Из камышовых зарослей выпорхнула стая черных дроздов – спутанная масса хлопающих крыльев. Безнадежно: ему не уйти от упорного преследователя, который загонял его все дальше и дальше в болото.

Вода! Если бы он смог добраться до воды! Он был прекрасным пловцом. Возможно, псих плавает хуже.

Маккул свернул влево, к центру болота. Трава здесь была такая высокая, что он ничего не видел перед собой, и он осторожно пошел вперед, разводя острую траву руками, почти не замечая порезов и царапин. Он продвигался все дальше, слыша позади, не более чем в дюжине футов, треск и шелест, производимые его преследователем. Залив или канал, прорытый в болоте, должны быть совсем рядом. Что-нибудь, бога ради, что-нибудь…

И вдруг трава закончилась – он вырвался на илистую отмель, протянувшуюся на пятьдесят ярдов до стремительного потока воды.

Выхода не было. Маккул прыгнул в грязь и погрузился по колени. Вскрикнув от страха, он с трудом двинулся дальше, проваливаясь, погружаясь все глубже, размахивая руками. Он повернул голову и увидел рыжеволосого урода – тот стоял на границе зарослей травы со штыком в руке, его лицо искажала карикатурная ухмылка.

– Кто вы?! – прокричал Маккул.

Человек отступил назад в траву и исчез из виду.

Несколько секунд Маккул простоял в грязи, хватая ртом воздух, кашляя, уперев руки в колени, чувствуя, что его легкие готовы разорваться. Что делать дальше? Он огляделся. Пятьдесят футов отделяли его от канала, по которому двигался грязевой поток, уходящий с отливом в океан. По ту сторону канала распростерлось бесконечное болото.

Он ни за что не вернется в кошмар травы – там наверняка прячется маньяк. И в то же время единственный путь из этого ада лежал назад через траву. Правда, можно было добраться до воды и уплыть в залив.

Маккул стоял, слыша, как колотится сердце. Смеркалось, вода струилась в залив, дрозды с криками кружили в небе.

Он двинулся к каналу. По мере приближения к его краю грязь становилась тверже. Маккул помедлил. Грязь была холодной, а вода – еще холоднее. Но выбора у него не оставалось.

Он вошел в воду. Почувствовал ее холод. Сделал еще несколько шагов, позволяя потоку подхватить его, и наконец поплыл по течению. Твидовый пиджак, пропитавшиеся грязью брюки и тяжелые кожаные ботинки затрудняли его движения. Но он был опытным пловцом, держался над поверхностью и делал размашистые гребки руками, увеличивая скорость. Канал сужался, поток ускорялся, трава подступала все ближе с обеих сторон. Маккул направлялся к морю. Только на этом он и мог сосредоточиться. Слава богу, вскоре он увидит берег, сможет выйти из воды и добраться до безопасной гостиницы.

Прилагая отчаянные усилия, он преодолел еще один поворот канала, и вдруг трава раздвинулась и из нее появилась фигура: рыжие волосы, искаженное ухмылкой лицо, горящие желтые глаза, сверкающий штык.

– Господи, нет. Нет! – закричал Маккул и принялся загребать к противоположному берегу канала, хотя поток нес его в сторону насыпи, где стояла фигура.

Он продолжал работать руками, даже когда фигура прыгнула, как хищник, в воду и набросилась на него, даже когда холодная, словно сосулька, сталь вонзилась ему в живот.