Текст книги "Багровый берег"

14

Констанс Грин осмотрела номер, дополнительно снятый Пендергастом на первом этаже гостиницы. Кровать по его просьбе убрали, вместо нее в номере появился большой сосновый стол, на котором специальный агент установил громоздкий катушечный, почти антикварный магнитофон с неуклюжим микрофоном, а также старинную пишущую машинку «Ай-би-эм Селектрик» и диктофон.

Она поразилась тому, каким сговорчивым стал шеф полиции – по крайней мере, когда его напрямую попросили о помощи. В это самое утро шеф позволил Пендергасту осмотреть кладовую Эксмутской полиции, где хранилось старинное оборудование, и взять то, что ему нужно.

– А-а, Констанс, я вижу, ты в восторге от моей комнаты для допросов. – Пендергаст стоял в дверях, держа в руках один из первых персональных компьютеров Ай-би-эм.

– Так вот, значит, что это – комната для допросов?

Он поставил компьютер.

– Правильно. Ну, что скажешь?

– Больше похоже на музей старинной техники.

Пендергаст воткнул вилку компьютера в розетку, подключил клавиатуру, загрузил. Рядом положил старую, но все еще запечатанную коробочку с дискетами.

– Неужели это до сих пор работает?

– Нет.

– А что, смею я спросить, случилось с твоим «Макбуком»?

– Он слишком красив, чтобы устрашать.

Констанс снова огляделась:

– Значит, все это только для демонстрации?

– Ты увидишь, моя дорогая Констанс, что куча оборудования, даже старого, производит весьма благоприятное воздействие на потенциального свидетеля. Магнитофон, вообще-то, работает, но для удобства я подключил цифровой диктофон, только спрятал его внутри этого, катушечного.

Он стал устанавливать оборудование на столе в строгом порядке. Констанс не могла не признать, что все эти приборы сформировали довольно устрашающий фасад, служащий для того, чтобы отделить и изолировать допрашиваемого от допрашивающего.

– Пожалуйста, закрой дверь и сядь.

Констанс закрыла дверь, подобрала платье и села.

– Кого ты собираешься допрашивать?

Пендергаст достал список. Она просмотрела его и положила на стол:

– Здесь много имен.

– Может, со всеми и не придется разговаривать. Я, как теперь говорят, забрасываю удочку.

– Иными словами, ты считаешь, что убийство историка связано с замурованным скелетом.

– Обычно я не доверяю инстинктивной реакции. Но в данной ситуации моя инстинктивная реакция говорит мне, что я должен сделать исключение: да, они почти наверняка связаны.

– Каким образом?

Пендергаст соединил пальцы двух рук домиком и откинулся на спинку стула.

– Мне было бы интересно, Констанс, сначала выслушать твое мнение. Тебе хотелось провести расследование так, как ты считаешь нужным, и мне интересно выслушать твой анализ того, что у нас имеется в настоящий момент.

Констанс подалась вперед, чувствуя себя неуверенно под взглядом его внимательных, ждущих глаз.

– Тут выделяются несколько вещей, – начала она. – Мы знаем, что историк расследовал исчезновение корабля у побережья в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году. В том же году из-за извержения Кракатау весь район, включая и Эксмут, пострадал от сильного неурожая. Между тысяча восемьсот семидесятым и тысяча восемьсот девяностым годами, судя по радиоуглеродному анализу, некий человек, моряк афроамериканского происхождения, подвергся пыткам, а его тело замуровали в подвале дома, принадлежащего смотрителю маяка. В тысяча восемьсот восемьдесят шестом году смотритель в пьяном виде свалился с лестницы и умер.

Неторопливый кивок.

– Если соединить все названные факты, то мне представляется, что моряк был замурован в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году и это как-то связано с исчезновением корабля. Я не удивлюсь, если окажется, что смерть пьяного смотрителя два года спустя тоже каким-то образом связана с теми событиями. В конце концов, человека замуровали в подвале его дома. У городка есть какая-то мрачная тайна, что-то здесь случилось в те времена. Историк обнаружил какой-то важный факт, который мог привести к раскрытию тайны, и поэтому его убили.

– А следы на теле?

– На это у меня нет ответа.

– А кража винной коллекции?

– Как ты и говорил, кража – просто прикрытие операции по извлечению скелета моряка. Еще одно свидетельство – если мы в нем нуждаемся – того, что темная тайна, о которой я говорила, все еще остается в Эксмуте.

– Каковы твои рекомендации насчет того, как нам следует продолжать? По приоритетам, конечно.

Констанс обдумала вопрос.

– Первое: выяснить, что стало известно историку и послужило причиной его убийства. Второе: узнать побольше об исчезнувшем корабле «Пембрукский замок». Третье: узнать побольше об умершем смотрителе маяка, если это возможно. И четвертое: идентифицировать метки на теле убитого.

– В твоей цепочке рассуждений есть некоторые логические провалы и много предположений, но в целом ты меня не разочаровала, Констанс.

Она нахмурилась:

– Меня вовсе не радует порицание в форме легкой похвалы. Какие именно логические провалы ты заметил?

– Прости мне мою маленькую шутку. Твой анализ и твои рекомендации весьма достойны. Я даже собираюсь доверить тебе важное поручение.

Констанс заерзала на стуле, пытаясь скрыть удовольствие, доставленное его похвалой:

– А у тебя какие есть соображения?

– Пока не появилось более конкретных свидетельств, я во всем согласен с тобой. Но должен добавить, что два пункта, которые я нахожу наиболее красноречивыми, – это слово «ТАЙБЕЙН», вырезанное на теле историка вместе со странными символами… и история о призраке.

– О призраке?

– Та, которую ты мне рассказала, – о том, что маяк посещают призраки, что там слышен детский плач.

– Ты действительно считаешь это важным?

– Крайне важным.

Пендергаст повернулся на стук в дверь:

– А вот и наш первый допрашиваемый!

Он открыл дверь, и они увидели человека в коридоре. Лет сорока с небольшим, хрупкого телосложения, с редеющими каштановыми волосами и выступающим адамовым яблоком. Констанс дважды видела его в городе: один раз – на улице, где он издали наблюдал, как арестовывают Пендергаста, а второй раз – в гостинице вчера утром, во время завтрака. В обоих случаях на нем были консервативные, довольно унылые костюмы, почти комично контрастировавшие – поэтому она его и запомнила – с яркими ворсистыми шерстяными пуловерами. В подобный пуловер облачился он и сегодня: персикового цвета и пушистый. Chacun à son goût[15]15
  Здесь: о вкусах (goût) не спорят (фр.).


[Закрыть], с отвращением подумала она… или в данном случае об отсутствии goût.

– А-а, – сказал Пендергаст. – Дана Данвуди, эсквайр, во всем своем великолепии.

– Мне нравятся яркие цвета, – сказал человек, пожимая протянутую руку. – У вас, я полагаю, совершенно противоположные вкусы.

– В точку, прямо в точку! Прошу вас, садитесь. – Пендергаст дождался, когда человек устроится поудобнее. – Это моя помощница мисс Грин, она будет присутствовать при нашем разговоре. Констанс, познакомься: Дана Данвуди, местный адвокат.

Констанс кивнула.

– Чем могу вам помочь, агент Пендергаст? – спросил Данвуди.

– Несколько вопросов, если вы не возражаете.

Данвуди помахал рукой. Констанс заметила на его запястье простую выцветшую татуировку в виде якоря.

Пендергаст заглянул в свой блокнот:

– Позавчера вечером вы были дома?

Данвуди снова кивнул.

– Видели или слышали что-нибудь необычное тем вечером?

– Ничего, что осталось бы в памяти.

Пендергаст сделал пометку в блокноте.

– Востребована ли адвокатская профессия в Эксмуте?

– Вполне.

– Какой работой вы занимаетесь?

– Продажи недвижимости. Изредка судебные дела. Немного рутинных городских дел.

– А какого рода судебные дела?

– Разные. Имущественные претензии. Споры о правах прохода по чужой земле. Просьбы о разрешениях на отклонения от требований Земельного кодекса.

– Понятно. И вы, будучи одним из членов муниципалитета, можете быть полезным в таких делах.

Данвуди выдернул из пуловера торчащую ниточку:

– Агент Пендергаст, я никогда не допускаю конфликта интересов между моим профессиональным и гражданским долгом.

– Ну разумеется.

На губах Данвуди появилась едва заметная улыбка. Констанс отметила, что он довольно проницателен и запугать его нелегко.

– Вы женаты, мистер Данвуди?

– Уже нет.

Констанс, прищурившись, посмотрела на Данвуди. Он имел присущую адвокатам привычку отвечать на вопросы, не давая при этом никакой информации.

– Понятно. Но у вас есть родня в городе.

Данвуди кивнул:

– Мы старый эксмутский род.

– Насколько старый?

– Не могу вам сказать. Кажется, Данвуди всегда тут жили.

– Если вернуться к вашей нынешней родне. Ваш брат Джо работает барменом здесь, в гостинице, верно?

Гордость, появившаяся на лице Данвуди, когда он говорил о семейной истории, на короткий миг сменилась досадой, но затем уступила место безразличию.

– Да, верно.

– Вы когда-нибудь вели криминальные дела, мистер Данвуди? – спросил Пендергаст.

– В Эксмуте практически нет запроса на защиту по криминальным делам.

– Хотя в городе есть проблемы. Например, ограбление Персиваля Лейка. И насколько мне стало известно от одного из поваров, в ресторане регулярно пропадают продукты.

– Ну, это вряд ли тянет на преступление.

– Вы, случайно, не читали «Собаку Баскервилей»? – поинтересовался Пендергаст.

Данвуди немного помедлил, явно удивленный вопросом:

– Я не понимаю, как это относится к нашему разговору.

– Ну сделайте милость, ответьте: читали?

– Да.

– Тогда вы должны помнить схожий набор обстоятельств. Я имею в виду пропажу еды из Баскервиль-холла.

С лица Данвуди исчезло всякое выражение, оно стало даже еще более отрешенным, чем прежде. Он не ответил.

Пендергаст захлопнул блокнот и положил его рядом с пишущей машинкой:

– Больше у меня нет вопросов. Спасибо, что уделили мне время.

Адвокат встал, кивнул им обоим по очереди, вышел и закрыл за собой дверь.

Констанс посмотрела на Пендергаста:

– «Собака Баскервилей»? Надеюсь, ты не дурачишь меня, Алоизий.

– Напротив. Ты обратила внимание на его реакцию, а точнее, на отсутствие реакции? Очень красноречиво.

– Не могу сказать, что мне ясен ход твоей мысли. Но по-моему, он определенно виновен.

– Так и есть, Констанс. Все адвокаты виновны. Но Данвуди, я думаю, виновнее большинства. – Он посмотрел на часы. – Идем, у нас еще есть время выпить чашечку чая до прихода нашего следующего гостя.

15

Они вернулись, выпив чая, и увидели перед дверью человека с бейсболкой в руке. Пендергаст пригласил его внутрь, и человек осмотрел комнату слезящимися глазами, явно устрашенный сооружением на столе. Прежде Констанс не видела этого человека. Когда он прошел мимо нее, она уловила слабый запах бурбона и сигарного дыма.

– Устраивайтесь поудобнее, мистер Ларю, – сказал Пендергаст.

Человек опустился на стул.

Четко и по-деловому специальный агент установил кассеты на магнитофон, повозился с ручками, а завершив все настройки, нажал кнопку «СТАРТ». Катушки начали вращаться. Констанс отметила, что перед допросом адвоката Пендергаст не озаботился такими мерами.

– Пожалуйста, говорите прямо в микрофон, – сказал он.

Кивок.

– Хорошо, сэр.

– Назовите ваше имя и адрес для записи.

Гордон Ларю, по его словам, жил в Дилл-Тауне, провел там всю жизнь и имел маленький бизнес – косил траву.

– Как давно вы косите траву у мистера Лейка?

– Двенадцать лет.

– В тот уик-энд, когда мистер Лейк отсутствовал и его дом ограбили, вы косили там траву?

– Да. Он просит, чтобы я косил, когда его нет дома: шум его беспокоит.

– И в какое время вы работали там в тот уик-энд?

– Начал в субботу около одиннадцати.

– Не заметили чего-нибудь необычного?

– Нет. Стрижки особой не требовалось – время уже осеннее. Но мистер Лейк любит, чтобы у него все было аккуратно, из-за его скульптур.

– Не видели чего-то такого, что говорило бы о присутствии посторонних?

– Ничего не видел. Ничто не говорило о том, что кто-то там побывал. Ни посторонних машин, ничего такого.

– А в какое время вы ушли?

– В половине первого.

– Это все, мистер Ларю.

Когда человек встал, Пендергаст как бы невзначай спросил:

– Дилл-Таун – это город на окраине, основанный чернокожими китобоями, верно?

– Да.

– Интересно. Спасибо вам.

Пендергаст проводил Ларю до двери, закрыл ее и посмотрел на Констанс, мимолетно улыбнувшись.

– Закидываешь удочку? – спросила Констанс, недоумевая, зачем они с такой очевидностью попусту тратят время.

– Верно. Давай-ка посадим еще одну муху на воду. Приведи ко мне следующего, если не трудно.

Констанс вышла из номера и отыскала следующего допрашиваемого – он сидел на стуле в коридоре, краснолицый, с порослью седых волос на шее, вставших дыбом от раздражения.

– Надеюсь, разговор не займет много времени, – сказал он, поднимаясь и оглядывая Констанс с головы до ног выцветшими, но цепкими голубыми глазами.

Ему было под семьдесят, он был одет в клетчатую фланелевую рубашку и синие рабочие брюки на подтяжках. Над ним витал слабый запах болот.

– Сюда, – сказала Констанс.

Он агрессивным шагом прошел в дверь и отказался сесть на предложенный стул. Пендергаст еще раз изобразил настройку оборудования.

– Ну? – нетерпеливо сказал человек. – Я не собираюсь отвечать ни на какие вопросы, если вы меня для этого вызвали.

– Секундочку, прошу прощения, я только пытаюсь настроить оборудование. Мистер Джордж Вашингтон Бойл, верно?

– Нет, Бенджамин Франклин Бойл, – ответил человек. – Хорошенькое начало, мистер детектив.

– Тысяча извинений. – Пендергаст продолжил возиться с магнитофоном. – Вы здесь, мистер Бойл, абсолютно на добровольной основе. Значит, вы хотите отказаться от ответов на вопросы?

– А если я откажусь, вы выпишете ордер или что-то такое и заставите меня вернуться?

– Нет-нет. Я провожу частное расследование. У меня нет полномочий рассылать повестки. Вы можете уйти. Никаких последствий.

Человек проворчал что-то.

– Ну уж если я здесь… – Он сел.

Констанс поняла, что Бойл гораздо умнее, чем можно судить по его внешнему виду, а Пендергаст, изображая некомпетентность и давая Бойлу ощущение превосходства, сумел настроить его на нужный лад для ответов на вопросы. Умный ход, к тому же резко отличается от ее собственного неумения обращаться с людьми. Она вспомнила длинный список потенциальных допрашиваемых и подумала: может быть, ей лучше было остаться на Риверсайд-драйв.

– Мистер Бойл, в тот уик-энд, когда у мистера Лейка украли вино, вы, как я понимаю, собирали моллюсков в эксмутской приливно-отливной зоне?

– Ходил в субботу днем на несколько часов.

– В каком месте?

– На участке, который люди называют отмелью у канала.

– На карте можете показать? – Пендергаст развернул карту района и положил ее перед Бойлом.

– Вот здесь. – Грязный палец уткнулся в карту.

– Ясно. Насколько я понимаю, маяка оттуда совсем не видно.

– Верно. До маяка оттуда две мили, к тому же он за эксмутскими утесами. Но все равно за болотной травой и камышами ничего не видно: у них высота пять-шесть футов в большинстве мест.

– Я надеялся, что вы могли увидеть что-нибудь, – может, кто-то приезжал или уезжал.

– Ничего не видел, кроме моллюсков и ила.

Пендергаст начал скручивать карту.

– Вы, вероятно, очень хорошо знаете эти болота.

– Да получше других.

– Я думаю, у них своя, особенная красота.

– Да. – Бойл сказал это убежденно, но тоном, дававшим понять, что он не хочет углубляться в этот предмет.

– И история?

– О да.

– Но наверное, история вас не особо интересует, вы ведь просто сборщик моллюсков.

Бойл ощетинился:

– Я сорок лет был капитаном траулера, мистер Пендергаст. Я моряк, а у моряков всегда есть интерес к истории.

Специальный агент поднял брови:

– Понятно. Но какая история может быть у необитаемых болот?

– У них такая история, какой вы и представить себе не можете. – Бойл рассмеялся. Ему было приятно иметь слушателей, в особенности таких, как слабый на голову Пендергаст. – Всякая история. И легенды. О ведьмах. И о Сером Жнеце.

– О Сером Жнеце?

– Иногда по ночам на болотах можно увидеть свет, он двигается, смещается то в одну, то в другую сторону. Вот это и есть Серый Жнец. Говорят, двести лет назад жил человек по имени Джек и был он самым большим негодяем от острова Каско-Бей до Глостера. Когда он умер, за ним пришел дьявол и утащил его в ад. Но Джек оказался таким злобным, что спустя какое-то время дьявол не смог его больше выносить. Он швырнул Джеку горящий уголь и сказал: «Ты слишком подл для моего ада, возьми этот уголь и открой свой собственный ад!» – Бойл разразился смехом. – Он здесь, на болотах, прячется в серо-черном иле. Вот откуда у него такое имя. Прячется там – его и не увидишь. Исключая уголь, конечно. Если увидите там прыгающий свет, значит Серый Жнец бродит с углем в руке, ищет, какую бы заблудшую душу ему пожать и открыть свой собственный ад.

У Пендергаста этот уход в сторону, казалось, вызвал немалое раздражение.

– А ведьмы?

Бойл махнул рукой:

– Эта история относится к временам Салема. Когда тут припекло и стали вешать ведьм, группа этих дамочек под покровом ночи бежала из Салема на север, и они обосновались на одном из островов среди болот, недосягаемые для цивилизации. И заметьте, мужчины и женщины.

– Вы хотите сказать, что они были настоящими ведьмами?

– Я ничего такого не говорил. Легенда гласит, что эти старые пуритане повесили много невиновных людей, тогда как настоящие ведьмы сумели бежать.

– И где на болотах они обосновались?

– Никто не знает. Где-то в глубине, если верить легенде. Но дела пошли плохо. Суровая зима, голод, нападения индейцев – и они все исчезли. Говорят, что позднее время от времени какой-нибудь путник, блуждая на болотах, находил руины поселения ведьм, обрушившиеся, сгнившие деревянные дома. Говорят, что посреди того безумного поселения был круг из плоских камней с надписями на них, а в центре – сланцевая плита с посланием в одно слово.

– И какое же это слово?

– Т-А-Й-Б-Е-Й-Н.

Пендергаст и Констанс переглянулись.

– А что оно значит?

– Никто так и не догадался. – На его лице появилась хитрая улыбка. – До этого дня.

– Значит, вы слышали, что тот, кто убил историка Маккула, вырезал на его груди это слово.

Бойл пожал плечами:

– В таком маленьком городке, как Эксмут, секретов не бывает.

– Никаких соображений, зачем это было сделано?

– Наверно, мальчишки, хулиганы из Дилл-Тауна развлекаются, пытаются вызвать дьявола. Ограбили человека, чтобы наркоты купить, и считают, дураки, будто копы спишут все на ведьм.

– Почему из Дилл-Тауна?

– У Дилл-Тауна своя история всяких происшествий. Преступления, пьянство. Всякое такое.

– А вы когда-нибудь видели на болотах следы человека?

– По правде говоря, видел. Я думаю, там живет какой-то бездомный. Видел следы на грязи, тропинки в зарослях травы. Самого его никогда не встречал, но несколько раз чувствовал запах костерка. – Бойл рассмеялся. – Может, он и украл коллекцию Лейка. Это же мечта алкоголика. А может, он и есть Серый Жнец. Нужно бы вам расследовать это, мистер детектив.

– Непременно, – сказал Пендергаст, вставая. – Спасибо, мистер Бойл, что уделили нам время. – Он посмотрел на Констанс. – Я думаю, мы можем отказаться от других допросов, по крайней мере пока.

Бойл поднялся. Наклонился вперед и спросил доверительным тоном:

– Сколько такой человек, как вы, получает за такую работу?

16

Это будет интересно. Более чем интересно. Брэдли Гэвин проскользнул под желтую полицейскую ленту, которой был перекрыт конец коридора второго этажа гостиницы. Потом повернулся и придержал ленту для Констанс Грин. Она последовала за ним к запертой двери номера Морриса Маккула. Он открыл дверь, распахнул пошире.

Агент Пендергаст ясно дал понять, что весь профессиональный этикет должен распространяться и на Констанс, чем и объяснялось ее присутствие фактически на месте преступления. Гэвина больше интересовала она, чем то, что они могут обнаружить в номере, где, скорее всего, не найдут почти ничего. Слово «интригующая» лишь приблизительно описывало эту странную и красивую женщину. И Гэвину впервые представлялась возможность поговорить с ней наедине.

Он повернулся и сделал приглашающий жест:

– После вас, миз Грин.

– Мисс Грин, пожалуйста. Я нахожу «миз» неприемлемым неологизмом.

– Прошу прощения.

Краем глаза Гэвин наблюдал за тем, как она вошла в номер – неземная фигура в длинном платье. Констанс была такой же холодной, как ледники, и, возможно, именно это привлекало его, наряду с ее загадочным самообладанием. Гэвину понравилось ее старомодное неприятие слова «миз». Он начал рассматривать это «мисс» Грин как своего рода вызов. Он знал, что нравится женщинам, и надеялся, что, когда она узнает его поближе, он может оказаться мужчиной ее типа.

Он прошел за ней в номер историка. Здесь, как и в остальной гостинице, стояла старинная мебель, и Гэвин увидел очаровательные, хотя и видавшие виды предметы: большую тяжелую кровать темного дерева, кружевные занавеси, плетеные ковры, слишком уж потертые. За приоткрытой дверью виднелась ванная комната, которая в последний раз ремонтировалась в те времена, когда плитка вошла в моду, а потом снова стала немодной.

– Договоренность была о том, чтобы только смотреть, мисс Грин, – сказал он. – Но если вы захотите что-то взять в руки, я не буду возражать, но только сначала спросите у меня.

– Спасибо.

Криминалисты уже осмотрели номер, прочесали его мелким гребешком, их бирки и флажки виднелись повсюду. Они искали улики: отпечатки пальцев, волоски, волокна, ДНК, кровавые пятна. А Гэвин и эта дама пришли искать документы, в частности свидетельства того, над чем, вероятно, работал историк. Не то чтобы Гэвин рассчитывал найти в них какие-то наводки – он уже более или менее пришел к выводу, что это было убийство с целью ограбления, хотя и с некоторыми в высшей степени тревожными аспектами.

Он быстро оглядел комнату. Небольшая стопка книг и бумаг на столе с убирающейся крышкой. Компьютера нет. Горничная прибралась в номере, когда историк спустился пообедать за несколько часов до его убийства. Это было совсем некстати. В номере царил порядок, но заслуга ли это горничной или же свойство характера самого историка, сказать было трудно.

Гэвин подошел к маленькому письменному столу, на котором историк сложил книги и бумаги. Он вытащил свой блокнот и покосился на Констанс. Она осматривала комнату, ее фиалковые глаза не пропускали ничего.

Он перебрал книги: «Шторма и кораблекрушения в Новой Англии» Эдварда Роу Сноу, фотокопия документа под названием «Регистр пропавших кораблей за период 1850–1900 гг.» из архивов Ллойда. Из книг торчали несколько закладок. Записывая названия, Гэвин услышал тихий шорох, и через миг рядом с ним материализовалась Констанс Грин:

– Могу я взять «Регистр», сержант?

– Конечно. Пожалуйста.

Она открыла книгу на закладке и вышла из его поля зрения. Гэвин принялся искать бумажник, часы или деньги. Возле тела ничего найдено не было. Потом он внимательнее пригляделся к книге Сноу и открыл ее на закладке в главе «Таинственное исчезновение парохода „Пембрукский замок“». Гэвин смутно помнил эту историю, но все равно прочел главу с интересом.

Пароход «Пембрукский замок», 1884. В феврале 1884 года, на пути из Лондона в Бостон, пропал у побережья Новой Англии между Кейп-Элизабет (штат Мэн) и Кейп-Энн (штат Массачусетс).

Пароход «Пембрукский замок» представлял собой 300-футовый (100 м) пароход с дубовым корпусом, построенный «Барклай Керл энд Компани» в районе Уайтинч, Глазго, Шотландия, в качестве пассажирского и грузового судна. Его спустили на воду 12 сентября 1876 года. 16 января 1884 года «Пембрукский замок» отправился в свое последнее плавание из Лондона, Англия, со 140 пассажирами, будучи зафрахтован на перевозку груза леди Элизабет Харвелл из Харвелл-Оссори, Уорикшир. 18 января судно пересеклось с лайнером «Уэссекс», о чем имеется запись в вахтенном журнале лайнера. 2 февраля 1884 года «Пембрукский замок» был замечен на закате солнца с рыболовецкого судна «Монктон», приписанного к Портленду, штат Мэн, пароход шел по бурному морю близ Хаф-Уэй-Рок во внешней части Каско-Бей. Они обменялись приветствием с помощью фонарей. Тогда пароход видели в последний раз. Северо-восточный шторм обрушился на побережье и продолжался три дня. Когда пароход не появился в Бостоне в назначенное время 5 февраля, Береговая охрана США выделила на поиски несколько патрульных судов, к которым вскоре присоединились два корабля ВМФ, но попытки найти следы пропавшего парохода не увенчались успехом. По предположениям, пароход исчез между Кейп-Элизабет и Кейп-Энн; если бы пароход обогнул последний мыс, то его бы видел смотритель маяка на Истерн-Пойнт и пароход мог бы укрыться в гавани Глостера. Ни следов парохода, ни людей с него так никогда и не обнаружили, как не были найдены и какие-либо обломки, которые можно было бы идентифицировать как обломки «Пембрукского замка». Страховая премия, определенная «Ллойдом» в размере £16 500, была выплачена 23 марта 1885 года Лондонской и Бристольской пароходной компании, которая владела «Пембрукским замком»; кроме того, 6 апреля 1886 года была выплачена дополнительная сумма в размере £9500 леди Харвелл за потерю груза.

– Видимо, наш историк занимался именно этим, – сказал Гэвин, закрывая документ и кладя его на стол.

– Да, – подтвердила Констанс.

Она стояла рядом с ним, читая текст через его плечо. В ее близости было что-то глубоко волнующее его.

Она отступила на шаг:

– Вам не кажется странным, что, видимо, никаких выплат за утонувших пассажиров не производилось?

– Я об этом не подумал.

– А эта «потеря груза» – интересно, что это был за груз, почему он такой ценный и почему возмещение произвели только два года спустя?

Гэвин пожал плечами.

– Зачем вообще английской аристократке понадобилось фрахтовать пароход? И почему ее самой не оказалось на нем?

Гэвин посмотрел ей в глаза. Констанс и в самом деле была очень молода, не старше двадцати двух – двадцати пяти. Но в ее фиалковых глазах чувствовалась необычайная глубина. Он испытал совершенно непрофессиональное возбуждение.

– Да, – сказал он, – интересные вопросы, но я сомневаюсь, что они имеют отношение к делу.

– Почему?

Он проглотил комок в горле, уязвленный ее резким тоном.

– Потому что я совершенно уверен: нашего историка прикончил какой-нибудь упоротый шизик ради денег и обувки.

– Упоротый? Это что?

Она принадлежала совсем к другому миру или по меньшей мере миру, далекому от Эксмута. И это в ней тоже привлекало его.

– Наркоман. Вы знаете о метамфетамине? Видели сериал «Во все тяжкие»?

Молчание.

– В Дилл-Тауне много наркоманов?

– Несколько лет назад мы накрыли там лабораторию, и мы думаем, там есть еще одна, возможно размещенная на болотах.

– Почему там проблемы с наркоманией?

– «Проблемы с наркоманией», наверное, слишком сильно сказано. Просто… понимаете, нищета, недостаток образования, отсутствие возможностей… Рыбная ловля уже несколько десятилетий как в кризисе. А рыбаки – они такие грубые ребята. – Он помолчал. – Без обид.

– Понятно. Спасибо за ваше наблюдение, сержант. А что найдено вместе с телом?

Этот переход оказался таким неожиданным, что Гэвину понадобилось какое-то время для осмысления ее слов.

– Мм, ничего. То есть наручные часы. Все остальное с него сняли.

Она сама присутствовала там, зачем же спрашивает?

– Если мотив «упоротого» – деньги, то почему он не взял часы?

Гэвин пожал плечами:

– Это была дешевая модель. – Он помедлил. – А что думает Пендергаст?

– О чем?

– Об этих порезах. Отвлекающий маневр или что-то другое?

– Он не сказал.

– А вы?

– Я не знаю.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец Гэвин заговорил:

– Я давно занимаюсь полицейской работой, и я сделал одно существенное наблюдение, касающееся преступлений.

– И какое?

– Большинство преступлений банальны. Глупы. Очевидное объяснение почти всегда является правильным. И в этом случае ограбление – самое простое объяснение, а эти сумасшедшие надписи – дело рук наркомана.

– Если большинство преступлений банальны и глупы, так это оттого, что большинство людей глупы и банальны.

Гэвина удивило ее замечание:

– Таков ваш взгляд на человеческую породу? Вы считаете, что большинство людей глупы?

– Да. У правила есть исключение. Некоторые люди выше простых объяснений. Как и преступления. Это преступление – одно из таких.

– «Некоторые люди выше простых объяснений», – повторил Гэвин. – Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что некоторые исключительные люди стоят выше общей массы. Для них действуют другие правила. Их преступления тоже другие. В этом преступлении не было ничего банального или глупого… как и в преступнике, который его совершил.

Гэвин никогда не встречал такой женщины. Он с любопытством посмотрел на нее, а потом сделал нечто совершенно нехарактерное для него – решил шагнуть в неизвестность:

– Я не сомневаюсь, мисс Грин, что вы – одна из таких исключительных людей.

Он ждал от нее отрицания, вспышки гнева, но ничего подобного не последовало. Воодушевленный, он осмелился пойти еще дальше и понизил голос:

– И по этой причине я хотел бы узнать вас поближе.

Она с непроницаемым лицом продолжала смотреть на него. Потом спросила:

– Мы здесь закончили?

– Мы здесь закончили.

Уголки ее красивых губ чуть приподнялись в едва заметной улыбке, словно она подумала о чем-то забавном.

– После вас, сержант.