Электронная библиотека » Линкольн Чайлд » » онлайн чтение - страница 11

Текст книги "Гора Дракона"


  • Текст добавлен: 5 июля 2015, 05:00


Автор книги: Линкольн Чайлд


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Несомненный симптом заражения Х-гриппом, – сказал директор. – Мы про него знаем. Лихорадка Эбола делает то же самое.

– Но в актах вскрытия обезьян, которые мне предоставили, ничего не говорится об этом симптоме.

– Очевидно, вирус воздействует на человека не так, как на шимпанзе. В этом нет ничего необычного.

– Возможно, и нет. – Тис перевернул несколько страниц. – Но в отчете есть и другие удивительные вещи. Например, в мозгу Брендон-Смит обнаружен высокий уровень определенных трансмиттеров[45]45
  Нейротрансмиттеры (нейромедиаторы, посредники) – биологически активные химические вещества, посредством которых осуществляется передача электрического импульса с нервной клетки через синаптическое пространство между нейронами.


[Закрыть]
. Если быть точным, допамина[46]46
  Допамин – нейромедиатор, а также гормон, вырабатываемый мозговым веществом надпочечников и другими тканями (например, почками). У допамина существуют наркотические аналоги, например амфетамин, метамфетамин, эфедрин.


[Закрыть]
и серотонина[47]47
  Серотонин – важный нейромедиатор и гормон. Избыток серотонина может быть потенциально опасен, вызывая последствия, известные как серотониновый синдром.


[Закрыть]
.

Директор развел руками.

– Думаю, еще один симптом Х-гриппа.

Следователь закрыл папку.

– И снова должен вам заметить, что у обезьян такого высокого уровня не было.

Сингер вздохнул.

– Мистер Тис, что вы хотите сказать своими вопросами? Мы все прекрасно понимаем, как опасен данный вирус, и пытаемся его нейтрализовать. У нас есть ученый, Ги Карсон, который занимается только этой проблемой.

– Карсон. Да. Тот, кто сменил Франклина Барта. Бедняга доктор Барт в настоящий момент находится в лечебнице Фезервуд-парк. – Тис наклонился вперед и понизил голос. – И вот еще одна странность. Я разговаривал с доктором Фоссом, который является в настоящий момент лечащим врачом Франклина Барта. У него тоже кровоточат сосуды. А уровень допамина и серотонина невероятно повышен.

В комнате воцарилось молчание.

– Господи, – проговорил Сингер, и в его глазах появилось задумчивое выражение, словно он что-то высчитывал.

Тис поднял вверх палец.

– Но у Барта нет антител Х-гриппа, а с тех пор, как он покинул «Маунт-Дрэгон», прошло несколько недель. Значит, он не заразился этой болезнью.

Напряжение в кабинете заметно спало.

– Выходит, это совпадение, – сказал начальник охраны и откинулся на спинку дивана.

– Маловероятно. Вы работаете здесь с другими патогенами?

Директор комплекса покачал головой.

– У нас имеются обычные вирусы в замороженном виде – вирус Марбург, геморрагической лихорадки Эбола, лихорадки Ласса, – но ни один из них не вызывает помутнения рассудка.

– Совершенно верно, – подтвердил следователь. – И больше ничего?

– Абсолютно ничего.

Тис повернулся к главе службы безопасности.

– Что именно случилось с доктором Бартом?

– Доктор Сингер рекомендовал освободить его от работы в лаборатории, – спокойно ответил Най.

– Доктор Сингер? – переспросил следователь.

– Он стал слишком возбудимым, его сознание помутилось. – Директор помолчал. – Мы с ним дружили. Он был невероятно ранимым человеком, очень добрым и увлеченным. И хотя он мало об этом говорил, мне кажется, он сильно скучал по жене. Уровень стресса здесь исключительно высок… Нужно обладать определенной твердостью и жесткостью, которых у него не было. Это его и погубило. Когда я начал замечать у доктора Барта признаки неоправданной паранойи, я посоветовал отправить его в Центральный госпиталь в Альбукерке для наблюдения.

– Его погубил стресс, – пробормотал Тис. – Простите, что говорю это, доктор, но то, что вы мне описали, совсем не похоже на обычный нервный срыв. – Он посмотрел в свой открытый портфель. – Насколько мне известно, доктор Барт получил степень в медицинской школе университета Джонса Хопкинса за пять лет – иными словами, за половину времени, которое на это обычно требуется.

– Да, – подтвердил Сингер. – Он был… и есть блестящий ученый.

– Затем, судя по тому, что говорится в биографии доктора Барта, которую мне предоставили, он некоторое время работал в рамках медицинской ротации в отделении скорой помощи в гарлемской больнице Мейер, девятьсот сорок четыре, Ист-стрит, сто пятьдесят пять. Вы когда-нибудь бывали в том районе?

– Нет, – ответил Сингер.

– Полиция окрестила живущих там людей «картонные стаканчики». Мрачный намек на то, что жизнь в тех краях ценится не особенно высоко. Интерны называют смену, в которой работал доктор Барт, «особая тридцать шестая». Он находился в отделении скорой помощи тридцать шесть часов подряд, потом двенадцать отдыхал и возвращался на следующие тридцать шесть. И так три месяца, день за днем.

– Я этого не знал, – признался Сингер. – Он мало рассказывал про свое прошлое.

– Затем во время первых двух лет резидентуры[48]48
  Резидентура – в США последипломная больничная подготовка врачей, предусматривающая специализацию в течение одного года интерном и в течение трех-пяти лет резидентом.


[Закрыть]
доктор Барт сумел написать четырехсотстраничную монографию «Метастаз». Потрясающая работа. В тот момент он одновременно находился в процессе очень тяжелого развода со своей первой женой.

Тис снова немного помолчал, а затем заговорил громче:

– И вы хотите сказать, что этот человек не смог справиться со стрессом?

Он издал лающий смешок, но веселье покинуло его лицо еще прежде, чем стихли звуки.

Сингер и Най молчали. Через некоторое время следователь встал.

– Джентльмены, не смею больше отнимать ваше время. – Он убрал магнитофон и папку в портфель. – Вне всякого сомнения, нам будет о чем еще поговорить, после того как я побеседую с вашим персоналом.

Он почесал облезающий нос и робко улыбнулся.

– Одни люди загорают, а другие сгорают, – сказал он. – Похоже, я отношусь ко второй категории.

* * *

Ночь опустилась на домик, обшитый белой вагонкой, на углу Черч-стрит и Сикамор-террас, в пригороде Кливленда под названием Ривер-Пойнт. Мягкий майский ветерок шелестел в листьях, далекий лай собаки и одинокий свисток поезда добавляли таинственности тихому кварталу.

Из стрельчатого окна на втором этаже падал совсем не теплый желтый свет, в отличие от окон других домов на улице. Он был приглушенного голубого оттенка, похожего на мерцание телевизора, но его отличало постоянство цвета и глубины. Прохожий, остановившийся под открытым окном, услышал бы тихое гудение и едва различимый медленный стук клавиатуры компьютера. Но на пустынной улице никого не было.

В комнате сидел маленький человечек. За спиной у него была голая стена с простой деревянной дверью; остальные стены занимали металлические стеллажи, до самого потолка заставленные невероятно ровными рядами электронных монтажных плат. Среди них тут и там попадались мониторы, системы матриц независимых дисковых накопителей и оборудование, которое многие правительства маленьких стран с удовольствием приобрели бы: сетевые анализаторы пакетов[49]49
  Сетевой анализатор пакетов – инструмент для диагностики аппаратного и программного обеспечения, который используется для расшифровки паролей, что может приводить к несанкционированному доступу к сетевым данным.


[Закрыть]
, системы перехвата факсовых сообщений и изображений компьютерных экранов, специальные устройства для взламывания паролей, сканеры сигналов мобильных телефонов.

Человечек поерзал в инвалидном кресле, и оно протестующе заскрипело. Высохшая рука потянулась к изготовленной на заказ клавиатуре, установленной у подлокотника, один искривленный палец пошевелился в голубом свете, затем начал нажимать на мягкие подушечки клавиатуры. Послышался тихий тон быстрого набора номера. На одном из металлических стеллажей ожил экран, и по нему поползли символы компьютерного кода, а затем появился маленький логотип компании.

Палец двинулся к ряду больших разноцветных клавиш и выбрал одну из них.

Безмолвные секунды превратились в минуты. Незнакомец в кресле не верил в то, что можно взломать компьютерную систему грубым методом смены алгоритма или прямой атаки. Вместо этого его программа внедрилась туда, где внешний траффик Интернета входил в корпоративную сеть, и подкладывала свою информацию в заголовки входящих в сетевой шлюз пакетов, таким образом полностью обходя систему паролей. Неожиданно экран ожил, и по нему побежали строчки цифр. Высохшая рука снова поднялась и начала печатать, медленно, затем немного быстрее, извлекая фрагменты шестнадцатеричного компьютерного кода, время от времени останавливаясь, чтобы получить ответ. Экран покраснел, на нем появились слова: «Онлайновые системы „Джин-Дайн“ – техническое сопровождение» и короткий список опций.

Ему снова удалось обойти брандмауэр компании.

Недоразвитая рука поднялась в третий раз и включила две программы, которые будут работать в симбиозе. Первая поставит временную «заплатку» на один из файлов операционной системы, маскируя работу другой таким образом, что она будет выглядеть как невинный агент сетевой поддержки. Тем временем второй алгоритм создаст безопасный канал связи с комплексом «Маунт-Дрэгон».

Человечек в инвалидном кресле терпеливо ждал, когда программы минуют сетевые мосты и переходы. Наконец послышался тихий сигнал, затем на экране появилась серия стандартных сообщений.

Рука снова потянулась к клавиатуре, и комнату наполнил звук работающего модема. Ожил второй дисплей, на нем возникло сообщение, напечатанное невидимой рукой.


Вы обещали позвонить час назад! Мне нелегко подстраивать свое расписание, чтобы иметь возможность сидеть и ждать вас.


Сухой палец напечатал ответ на клавиатуре с мягкими подушечками.


Мне нравится, когда вы на меня злитесь, дружище профессор.

Я вас слушаю! Пишите для меня свою дурацкую формулу!

Уже слишком поздно, он уже наверняка ушел из лаборатории.

О вы, неверящий! Вне всякого сомнения, у доктора Карсона в комнате имеется еще один компьютер. И мы сможем поговорить с ним без помех. Вспомните правила, которые там установлены. Ладно. В путь.


Палец нажал на кнопку, и заработала еще одна стандартная подпрограмма ожидания, которая отправила анонимный вызов через сеть «Маунт-Дрэгон» Ги Карсону. Учитывая предыдущий контакт, Мим решил не пользоваться своим обычным приветствием; Карсон мог выключить компьютер, как только он увидит входящий логотип Мима. Прошла минута; затем появился ответ, пришедший из пустыни в Нью-Мексико:


Это Ги. Кто вы?


Человек нажал на одну цветную клавишу, отправив предварительно напечатанное сообщение в сеть.


Что такое? Позвольте представиться еще раз: я Мим, тот, кто приносит известия. Соединяю вас с профессором Левайном.


Он нажал на другую кнопку, подключая абонента к безопасному каналу.

Карсон напечатал:


Забудьте. И отключитесь немедленно от системы.

Ги, прошу вас, это Чарльз Левайн. Подождите. Позвольте мне с вами поговорить.

Ни за что. Я перезагружаюсь.


Мим нажал еще на одну кнопку, и на экране появилось новое сообщение.


Минутку, напарник! Ты имеешь дело с Мимом. Мы контролируем все по горизонтали и вертикали. Я поставил небольшую ловушку на твою сеть, так что если ты сейчас прервешь связь, то активируешь внутреннюю тревогу. И тогда тебе придется серьезно побеседовать с твоим дорогим мистером Скоупсом. Боюсь, что единственный способ избавиться от Мима, – это выслушать нашего дорогого профессора. А теперь внимание, ковбой. По просьбе моего приятеля я сделал так, что ты можешь его вызвать. Если тебе захочется с ним связаться, отправь себе запрос на чат. Совершенно верно: себе. Это разбудит коммуникационного демона[50]50
  Демон – скрытый от пользователя процесс.


[Закрыть]
, которого я спрятал внутри сети. Он наберет номер и соединит тебя с нашим добрым профессором, если его надежный друг ноутбук будет включен. Теперь я уступаю место господину Левайну.

Если вы думаете, что таким способом сможете меня убедить, Левайн, вы ошибаетесь. Вы ставите под угрозу мою карьеру.

Я не хочу иметь с вами никаких дел или участвовать в вашем крестовом походе, ради чего бы то ни было.

У меня нет выбора, Ги. Этот вирус настоящий убийца.

У нас в лаборатории самые надежные меры безопасности в мире…

Очевидно, они не настолько надежны.

Это был несчастный случай.

Как правило, так всегда и бывает.

Мы работаем над медицинским продуктом, который принесет неизмеримую пользу и будет спасать каждый год миллионы жизней. Не говорите мне, что мы занимаемся плохим делом.

Ги, я вам верю. В таком случае почему вы работаете с таким смертельно опасным штаммом?

Послушайте, в этом и заключена проблема: мы пытаемся нейтрализовать вирус, сделать его безвредным. А теперь уходите из сети.

Еще рано. О каком медицинском чуде вы говорите?

Я не могу о нем рассказать.

Ответьте мне на один вопрос: этот вирус меняет ДНК в зародышевых или только в соматических клетках человека?

В зародышевых.

Так я и знал. Ги, неужели вы действительно думаете, что имеете моральное право изменять геном человека?

А почему не сделать это во благо? Если мы сможем навсегда избавить человечество от ужасной болезни, в чем здесь кощунство?

От какой болезни?

Это вас не касается.

Я понял: вы используете вирус, чтобы внести генетические изменения. Он может привести к концу света? Уничтожить человеческую расу? Ответьте мне, и я отключусь.

Я не знаю. Его воздействие на человека практически неизвестно, но он стопроцентно летален для шимпанзе. Мы принимаем все возможные меры предосторожности. Особенно сейчас.

Он передается воздушно-капельным путем?

Да.

Инкубационный период?

От одного дня до двух недель, все зависит от штамма.

Время между первыми симптомами и смертью?

Определенно предсказать невозможно. От нескольких минут до нескольких часов.

Несколько минут? Боже праведный! Причина смерти?

Сильное увеличение объема спинномозговой жидкости, вызывающее отек и кровотечение в мозговых тканях.

Звучит так, будто этот вирус вполне может привести к концу света. Как он называется?

Достаточно, Левайн. Больше никаких вопросов. Убирайтесь из системы к чертовой матери и больше со мной не связывайтесь.


В маленьком домике на углу Черч и Сикамор рука мягко нажала несколько клавиш. На одном из мониторов появилась программа, которая отключила связь и вышла из сети «Джин-Дайн». На другом экране появилось отчаянное послание Левайна:


Проклятье! Нас прервали. Мим, мне нужно еще время!


Мим напечатал ответ:


Спокойно, профессор. Ваш энтузиазм вас прикончит. А теперь перейдем к другому делу. Приготовьте свой компьютер, я собираюсь прислать вам интересный маленький файлик.

Вы увидите, что я смог получить информацию, которую вы просили. Естественно, смог. Это оказалось нетривиальной задачей, и вы будете потрясены счетами за разговоры в процессе ее решения. Боюсь, некая миссис Харриет Смит из Нортфилда, штат Миннесота, будет сильно расстроена, когда в следующем месяце получит квитанцию за телефон.


Палец нажал еще на несколько клавиш и замер, дожидаясь, когда загрузятся файлы. Затем оба экрана погасли. На мгновение единственным звуком, нарушавшим тишину в комнате, было негромкое гудение вентиляторов процессора; из открытого окна слышалось стрекотание сверчка в теплой ночи. Затем раздался тихий смех, веселье начало набирать силу, сотрясая жалкое, сморщенное тело в инвалидном кресле.

* * *

Шеф-повар «Маунт-Дрэгон» – итальянец по имени Риччолини – всегда подавал основное блюдо сам, чтобы насладиться вполне заслуженными комплиментами, и в результате обед проходил невыносимо медленно. Карсон сидел за центральным столом с Харпером и Вандервэгоном, безуспешно сражаясь с упрямой головной болью. Несмотря на давление со стороны Скоупса, он не сделал практически ничего полезного за целый день, потому что не мог отделаться от мыслей о Левайне. Ему было интересно, каким образом профессору удалось проникнуть в сеть «Джин-Дайн» и почему Левайн выбрал именно его для своих целей. «По крайней мере, никто ничего не заметил», – подумал он. Так ему казалось.

Маленький шеф-повар эффектным жестом поставил тарелки на стол и отошел в сторону, ожидая комплиментов. Карсон с подозрением посмотрел на свою порцию. В меню это блюдо называлось «сладкие хлебцы»[51]51
  «Сладкие хлебцы» – зобная и поджелудочная железы, употребляемые в пищу.


[Закрыть]
, но то, что стояло перед ним, совсем не походило на хлеб, а скорее на загадочную внутреннюю часть какого-то животного.

– Чудесно! – вскричал Харпер, съев кусочек. – Шедевр!

Итальянец отвесил короткий полупоклон, и его лицо засветилось от удовольствия.

Вандервэгон сидел молча, протирая серебряные приборы салфеткой.

– А что это такое? – спросил Карсон.

– Animella con marsala e funghi! Сладкие хлебцы с вином и грибами! – воскликнул шеф-повар.

– Сладкие хлебцы? – удивился Карсон.

На лице шеф-повара появилось озадаченное выражение.

– Разве это не английский? Сладкий хлеб?

– Я хотел спросить, какая именно это часть коровы…

Техасец хлопнул его по спине.

– Лучше не задавать вопросов по поводу некоторых вещей, друг мой.

Итальянец озадаченно улыбнулся и отправился назад, на кухню.

– Они должны лучше мыть посуду, – пробормотал Вандервэгон, вытирая свой бокал для вина. Потом он поднес его к свету и снова принялся протирать.

Харпер посмотрел в противоположную сторону зала, где в полном одиночестве обедал Тис. Его безупречные манеры выглядели почти карикатурными.

– Он с тобой уже разговаривал? – прошептал Харпер Карсону.

– Нет, а с тобой?

– Морочил мне голову все сегодняшнее утро.

– И что он спрашивал? – повернувшись к нему, осведомился Вандервэгон.

– Кучу хитрых вопросов о несчастном случае. Знаете, внешность обманчива. Он совсем не дурак.

– Хитрые вопросы, – повторил Вандервэгон, который во второй раз взял нож и принялся его старательно протирать.

Затем он положил его и тщательно выровнял вилкой.

– Проклятье, почему нам не могут приготовить нормальный стейк, хотя бы разок? – пожаловался Карсон. – Я никогда не знаю, что я ем.

– Считай, что изучаешь международную кухню, – сказал техасец, разрезая мясо и засовывая трясущийся кусок в рот. – Великолепно, – проговорил он с полным ртом.

Карсон осторожно откусил маленький кусочек.

– О, совсем неплохо, – заметил он. – Правда, не слишком сладко. Вот и верь после этого рекламе.

– Поджелудочная железа, – сказал Харпер.

Карсон бросил вилку на стол.

– Большое спасибо.

– Какие хитрые вопросы? – спросил Вандервэгон.

– Я не должен говорить.

Харпер подмигнул Карсону.

Вандервэгон повернулся к нему и наградил пронзительным взглядом.

– Про меня?

– Нет, не про тебя, Эндрю. Ну, может, всего парочку штук. Ты же оказался, скажем, в самой гуще событий.

Вандервэгон отодвинул свою нетронутую тарелку и промолчал.

Карсон наклонился вперед.

– Это из поджелудочной железы коровы?

Харпер засунул в рот еще одну щедрую порцию.

– Какая разница? Этот Риччолини может приготовить все, что угодно. Да и вообще, Ги, ты ведь вырос на устрицах пустыни?[52]52
  Устрицы пустыни – блюдо, которое готовится из яичек быка или буйвола.


[Закрыть]

– Никогда их не пробовал, – сказал Карсон. – Мы кормили ими всяких придурков в качестве шутки.

– Если же правый глаз оскорбляет тебя… – сказал Вандервэгон.

Они повернулись и посмотрели на него.

– Стал религиозным? – спросил техасец.

– Да. Вырви его, – сказал Вандервэгон.

Его слова были встречены смущенным молчанием.

– Ты в порядке, Эндрю? – спросил Карсон.

– О да, – ответил Вандервэгон.

– Помнишь курс биологии? Островки Лангерганса?

– Заткнись, – велел ему Карсон.

– Островки Лангерганса, – продолжал Харпер, – это скопления клеток в поджелудочной железе, которые выделяют гормоны. Интересно, их можно увидеть невооруженным глазом?

Вандервэгон опустил взгляд в тарелку, затем медленно поднял нож и аккуратно разрезал мясо, взял кусочек пальцами, внимательно посмотрел на него и уронил в тарелку – во все стороны на белую скатерть полетели грибы и соус. Он налил немного воды на свою салфетку, сложил ее и старательно вытер руки.

– Нет, – сказал он.

– Что нет?

– Их не видно.

Харпер захихикал.

– Если Риччолини увидит, что мы развлекаемся с едой, которую он приготовил, он нас отравит.

– Что? – громко спросил Вандервэгон.

– Я пошутил. Успокойся.

– Я не с тобой, – ответил мужчина. – Я разговаривал с ним.

Снова наступила тишина.

– Да, сэр, я это сделаю! – выкрикнул Вандервэгон.

Он неожиданно встал по стойке «смирно», опрокинув стул. Руки были прижаты по швам, вилка в одной, нож в другой. Он медленно поднял вилку, затем направил ее себе в лицо. Каждое движение было четким, точно рассчитанным, почти благоговейным. Он выглядел так, словно хотел взять в рот кусочек с пустой вилки.

– Эндрю, ты что выдумал? – нервно фыркнув, спросил Харпер. – Вы только на него посмотрите.

Вандервэгон поднял прибор еще на несколько дюймов.

– Ради бога, сядь, – сказал техасец.

Вилка, которая дрожала в руке Вандервэгона, медленно приближалась к глазам.

Карсон понял, что собирается сделать Вандервэгон, за мгновение до того, как это произошло. Вандервэгон даже не моргнул, когда поднес зубцы к роговице. Затем он медленным движением направил руку вперед и нажал. Мгновение Карсон видел с ужасающей ясностью, как глазная мембрана поддалась под давлением зубцов; раздался звук, как будто кто-то раздавил виноград, и на стол вязкой струей брызнула прозрачная жидкость. Карсон метнулся вперед и оттолкнул руку от лица Вандервэгона. Вилка вышла из глаза и со звоном упала на пол в тот момент, когда мужчина издал пронзительный жалобный стон.

Харпер поспешил на помощь, но Вандервэгон взмахнул ножом, и техасец плюхнулся на свой стул, недоверчиво глядя на красную полосу, расползающуюся по его груди. Вандервэгон снова бросился в атаку, но Карсон преградил ему путь, направив кулак ему в живот. Вандервэгон ожидал нападения и уклонился; рука Карсона лишь скользнула по его бедру. А в следующее мгновение Карсон получил чувствительный удар в голову. Он отшатнулся и потряс головой, ругая себя за то, что недооценил противника. Когда перед глазами у него прояснилось, он увидел, что Вандервэгон наклонился к нему, и правой рукой с силой ударил его в висок. Голова Вандервэгона дернулась в сторону, и он рухнул на пол.

Схватив за запястье руку с ножом, Карсон принялся колотить ею о пол, пока противник не выпустил импровизированное оружие. Выкрикивая что-то невнятное, Вандервэгон потянулся вперед, из выколотого глаза текла жидкость. Карсон нанес ему короткий, выверенный удар в подбородок; Вандервэгон откатился и замер, тяжело дыша.

Ученый осторожно отодвинулся назад, впервые обратив внимание на жуткий шум, поднявшийся в зале. Его рука начала пульсировать в такт биениям сердца. Остальные обедающие вскочили со своих мест и образовали круг около их стола.

– Медики сейчас будут, – сказал кто-то.

Карсон посмотрел на Харпера, и тот кивнул в ответ.

– Я в порядке, – задыхаясь, проговорил он, прижимая окровавленную салфетку к груди.

Затем ученый почувствовал на своем плече тонкую руку Тиса, и перед глазами у него появилось обгоревшее лицо с шелушащейся кожей. Инспектор опустился на колени около Вандервэгона.

– Эндрю?

Здоровый глаз открылся и взглянул на следователя.

– Зачем вы это сделали? – с сочувствием спросил Тис.

– Что сделал?

Следователь поджал губы.

– Не важно, – тихо сказал он.

– Все время говорит…

– Я понимаю, – попытался успокоить его Тис.

– Вырвать…

– Кто велел вам его вырвать?

– Заберите меня отсюда! – неожиданно завопил раненый.

– Мы как раз это и собираемся сделать, – сказал Майк Марр, пробираясь сквозь толпу и оттолкнув Тиса в сторону.

Два санитара подняли Вандервэгона и положили на носилки. Следователь шел за ними до двери и, наклонившись над носилками, ласково спрашивал:

– Кто? Скажите мне – кто?

Но медик уже ввел иглу в руку пострадавшего, и здоровый глаз ученого закатился, когда сильный наркотик подействовал.

* * *

Зеленая комната студии была совсем не зеленой, а бледно-желтой. Диван и несколько мягких кресел выстроились вдоль стены, в центре стоял поцарапанный кофейный столик фирмы «Баухаус», заваленный экземплярами «Пипл», «Ньюсуик» и «Экономист». На дальнем конце пристроился кофейник с переваренным кофе, стопка пластиковых стаканчиков – некоторые пожелтели от времени – и неряшливая горка пакетиков от заменителя сахара.

Левайн решил не пробовать кофе. Он поерзал на диване и огляделся по сторонам. Кроме него и Тони Уилер, консультанта фонда по связям со средствами массовой информации, в комнате находился еще один человек: мужчина с лицом землистого оттенка, в клетчатом костюме. Почувствовав взгляд профессора, он поднял голову, затем отвернулся и вытер потный лоб шелковым платком. Он сжимал в руках книгу «Смелость стать другим», написанную Баррольдом Лейтоном.

Тони Уилер что-то шептала ему на ухо, и Левайн стал прислушиваться.

– …ошибка, – говорила она. – Вы прекрасно знаете, что мы не должны здесь находиться. Это не та передача, в которой вам следует участвовать.

Профессор вздохнул.

– Мы уже это обсуждали, – прошептал он в ответ. – Мистер Санчес заинтересовался нашим делом.

– Его волнует только одно: конфликты. Послушайте, какой смысл мне платить, если вы вечно пренебрегаете моими советами? Мы должны поддерживать ваш имидж, сделать так, чтобы вы выглядели достойным и мудрым. Общественный деятель, предпринявший крестовый поход против опасной науки. Это шоу вам совсем ни к чему.

– Мне необходимо как можно больше быть на виду, – ответил Левайн. – Люди знают, что я говорю правду. И за последние недели я добился заметного прогресса. Когда люди про это услышат… – он похлопал по нагрудному карману, – они поймут, что такое «опасная наука».

Мисс Уилер покачала головой.

– Исследования нашей группы социологов показали, что вас уже начали считать эксцентриком. Недавние судебные разбирательства и особенно иск «Джин-Дайн» разрушают доверие к вам.

– Доверие ко мне? Невозможно.

Потеющий мужчина снова поймал его взгляд.

– Бьюсь об заклад, что это сам Баррольд Лейтон, – прошептал Левайн. – Вне всякого сомнения, явился продвинуть свою книгу. Наверное, он первый раз на телевидении. Да уж и правда, «Смелость стать другим». Призывать мир к смелости должен совсем не такой человек.

– Не уходите от разговора. Доверие к вам подорвано. Преподавание в Гарварде, работа в Фонде памяти жертв холокоста… этого больше недостаточно. Нам нужно перегруппировать силы, минимизировать урон, изменить отношение к вам общественности. Чарльз, я еще раз вас прошу: не делайте этого.

Какая-то женщина просунула в дверь голову и равнодушным голосом сказала:

– Левайн, пожалуйста.

Профессор встал, улыбнулся и помахал рукой своей помощнице, а затем проследовал за женщиной в гримерную.

«Минимизировать урон», – подумал он, когда гримерша посадила его в парикмахерское кресло и провела карандашом по линии челюсти. Тони Уилер разговаривала, как будто она была капитаном подводной лодки, а не консультантом по связям со средствами массовой информации. Политтехнолог до мозга костей, она была умна и расчетлива, но так и не поняла, что не в его характере отступать перед трудностями и избегать сражений. Кроме того, он знал, что ему просто необходима гласность. Пресса почти не отреагировала на его сообщение о том, что произошло в Ново-Дружине. Они считали, что это случилось слишком давно и далеко отсюда. «Сэмми Санчес в семь» снимали в Бостоне, но шоу передавала целая сеть независимых станций по всей стране. Конечно, это не «Геральдо», но тоже неплохо. Левайн нащупал во внутреннем кармане два конверта. Он был уверен, даже весел. Все пройдет отлично.


Студия «С» была самой обычной: островок псевдовикторианского стиля с темными обоями и стульями из красного дерева, окруженный светильниками, телевизионными камерами и сотней змеящихся кабелей. Левайн хорошо знал двух других участников дискуссии: Финли Сквайрса, питбуля в костюме, представителя фармацевтической промышленности, и активистку Общества защиты прав потребителей Терезу Корт. Оба участвовали в первой части передачи, но Левайн не огорчился из-за того, что они получили преимущество. Он даже радовался этому. Он прошел по бетонному полу, осторожно пробираясь между кабелями. Сам Сэмми Санчес сидел в кресле на колесиках в дальнем конце круглого стола, повернув свое худое хищное лицо в сторону профессора. Он показал ему, чтобы он садился, и тут же зазвучал отсчет времени перед стартом второй части шоу.

Когда начался прямой эфир, Санчес коротко представил Левайна другим участникам и предположительно двум миллионам зрителей, затем передал слово Сквайрсу. Сидя в гримерной, Левайн видел по телевизору, как Сквайрс перечислял преимущества генной инженерии. Профессор едва сдерживал нетерпение: он чувствовал себя выходящим на ринг боксером в великолепной форме.

– Ваш малыш страдает болезнью Тея – Сакса? – говорил Сквайрс. – Или серповидно-клеточной анемией? Или гемофилией?

Он посмотрел в камеру, и на его лице появилось сочувствие. Затем, не глядя на собеседника, он махнул рукой в его сторону.

– Доктор Левайн намерен лишить вас законного права вылечить вашего ребенка. Если будет так, как он хочет, миллионы больных людей, которые могли бы избавиться от генетических недугов, будут вынуждены страдать.

Ведущий помолчал и заговорил тише.

– Доктор Левайн называет свою организацию Фонд генетической политики. Не дайте ему вас обмануть. Это вовсе не фонд. Речь идет об организации, которая лоббирует новые идеи и пытается лишить вас чудесного лечения, предлагаемого генной инженерией. Они лишат вас права сделать выбор. Они заставят ваших детей страдать.

Ведущий развернулся в своем кресле и, приподняв одну бровь, посмотрел на профессора.

– Доктор Левайн, это правда? Вы намерены лишить моего ребенка возможности получить такое лечение?

– Ни в коем случае, – спокойно улыбаясь, ответил профессор. – Я генетик по образованию. В конце концов, как я недавно сообщил общественности, я являлся одним из разработчиков разновидности кукурузы, измененной «Х-ржавчиной», хотя отказался от получения прибыли за свое участие. Доктор Сквайрс сильно извращает мою позицию.

– Генетик по образованию – возможно, но не практикующий, – подхватил его оппонент. – Генная инженерия предлагает нам надежду, а доктор Левайн – отчаяние. То, что он называет осторожным, консервативным подходом, на самом деле не более чем глубинная подозрительность к современной науке, подобная средневековым предрассудкам.

Тереза Корт собиралась что-то сказать, но передумала. Профессор равнодушно на нее посмотрел – он знал, что она встанет на сторону победителя, какой бы оборот ни приняла дискуссия.

– Мне казалось, что доктор Левайн выступает за повышение ответственности со стороны компаний, занятых исследованиями в области генетики, – сказал Санчес. – Я правильно понял, доктор?

– Это лишь часть решения проблемы, – ответил Левайн, довольный тем, что он получил возможность в очередной раз донести до публики свои идеи. – Но кроме того, нам требуется более строгое внимание правительства к изучению данных вопросов. В настоящее время корпорации достаточно свободно, без особого надзора со стороны властей, экспериментируют с генами человека, животных и растений, а также генами вирусов. В лабораториях создаются немыслимо опасные патогенные штаммы. Достаточно одного несчастного случая, чтобы разразилась катастрофа потенциально всемирного значения.

Наконец Сквайрс направил исполненный презрения взгляд на Левайна.

– Больше правительственного контроля. Больше законов. Больше бюрократии. Перекрыть кислород свободному предпринимательству. Как раз то, что не нужно нашей стране. Доктор Левайн – ученый. Он должен это понимать. Но он упорно взращивает ложные представления о науке, пугает людей досужими измышлениями о генной инженерии.

Время пришло.

– Доктор Сквайрс пытается выставить меня лжецом, – сказал профессор и сунул руку под пиджак, пытаясь нащупать внутренний карман. – Позвольте мне кое-что вам продемонстрировать.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации