Текст книги "Луна предателя"

Глава 5. Виресса

– Так, значит, они едут, и не через твой город, кирнари, – протянул Рагар Ашназаи, рассеянно двигая кубок по полированной поверхности стоящего на балконе стола.

Ногти сутулого пленимарца гладкие и чистые, заметил Юлани-Сатхил; он наблюдал за гостем, стоя у перил балкона. Орудия труда этого тирфэйе – слова. Три столетия торговых сделок с подобными людьми научили Юлана осторожности.

– Да. Благородный Торсин вчера отправился им навстречу, – ответил ауренфэйе, поворачиваясь к раскинувшейся под балконом гавани и молча пересчитывая чужеземные суда – их, несмотря на войну, оказалось больше двух дюжин. Какой пустой показалась бы без них гавань!

– Если клан Боктерса и его союзники добьются своего, на твоей знаменитой рыночной площади поубавится северных торговцев, – сказал пленимарский посол, словно читая мысли хозяина.

Это, конечно, было не так. Юлан сразу бы почувствовал, прибегни тот к магии, и принял бы необходимые меры. Нет, сила этого человека заключалась в проницательности и терпении, а не в волшебстве.

– Верно, благородный Рагар, – ответил он. Его старые колени ужасно болели сегодня, но стоя Юлан мог смотреть на пленимарца сверху вниз, и ради такого удовольствия стоило потерпеть.

– И для моего клана, и для наших союзников было бы ужасным ударом, если бы торговые пути пролегли мимо Вирессы. Таким же ударом, какой испытала бы твоя страна, если бы Ауренен объединил силы со Скалой.

– Тогда совпадают если и не интересы, то предметы нашей озабоченности.

Юлан кивнул, соглашаясь, и порадовался, что не позволил себе недооценить собеседника; в качестве кирнари Вирессы он имел дело уже с пятым поколением тирфэйе из Трех Царств, в том числе с семейством Ашназаи – одним из старейших и влиятельнейших в Пленимаре.

– И все же мне непонятно, – заметил он голосом, лишенным всякого выражения, – ведь согласно слухам Пленимар не нуждается ни в чьей помощи в войне со Скалой. Тут, кажется, замешаны некроманты?

– Ты удивляешь меня, кирнари. Некромантия была объявлена вне закона многие столетия назад.

Юлан поднял изящную руку с длинными пальцами.

– Здесь, в Вирессе, мы смотрим на такие вещи с чисто практической точки зрения. Магия есть магия, ведь верно? Не сомневаюсь, что именно так думает твой родич, Варгул Ашназаи; точнее, думал бы, если бы не погиб на службе сводного брата вашего Верховного Владыки, покойного князя Мардуса.

На сей раз удивление Рагара было искренним.

– Ты много знаешь, кирнари.

– Думаю, ты обнаружишь, что большинство восточных кланов хорошо информированы, – улыбнулся Юлан, и его серебристо-серые глаза сузились, как глаза хищника. – У твоей страны длинные руки; мы прекрасно понимаем, что не следует недооценивать такого соседа.

– А как насчет скаланцев?

– Став союзниками, они представляли бы для Ауренена угрозу, хотя и другого сорта.

– Пожалуй, гораздо большую, чем просто лишение Вирессы торговой монополии. Ну вот, например, царская семья Скалы состоит в кровном родстве с кланом Боктерса…

Да, этот человек проницателен.

– Ты лучше разбираешься в политике Ауренена, чем большинство твоих соотечественников, Рагар Ашназаи. Чужеземцы обычно думают, что мы – единая страна, управляемая вместо царицы или Верховного Владыки лиасидра.

– Верховный Владыка Клистис знает, что у восточных и западных кланов разные заботы. Он знает, что на Боктерсу и Брикху часто смотрят как на смутьянов – они слишком легко вступают в связи с чужаками.

– То же самое говорят и о Вирессе. Однако между нами и ими есть существенная разница. Клану Боктерса нравятся тирфэйе, в то время как мы…

– Юлан помолчал и в первый раз взглянул прямо на пленимарца, вложив в этот взгляд частицу своей магической силы. – Мы просто считаем вас полезными.

– Тогда мы думаем одинаково, кирнари. – Ашназаи холодно улыбнулся в бороду, вытащил из рукава и положил на стол футляр со свитками. – Согласно моим источникам, царица Идрилейн умирает, хотя, кроме членов царской семьи, это мало кому известно. Не думаю, что она проживет достаточно долго и Клиа успеет завершить свою дипломатическую миссию.

Юлан взглянул на лежащий на столе футляр.

– Как я понимаю, Фория – достойная преемница. Посол многозначительно постучал по футляру унизанным кольцами пальцем и снова улыбнулся.

– Можно считать и так, кирнари, однако появились слухи о том, что между царицей и наследницей имеются разногласия. Мои люди в Скале позаботятся о том, чтобы слухи дошли до тех ушей, до которых нужно. Впрочем, даже и без этого некоторым скаланцам не нравится мысль о бесплодной царице. Ведь законных наследниц не так много: лишь средняя принцесса, Аралейн, -и ее дочь. Ну, конечно, еще Клиа.

– Мне кажется, этого достаточно, – заметил Юлан.

– В мирные времена возможно, но во время войны… Так многие гибнут… Будем надеяться, что ради благоденствия Скалы их четверка богов присмотрит за этими женщинами с любовью.

– Я молю Ауру беречь их, – ответил Юлан и отвернулся, чтобы не показать своего отвращения: до чего же легко эти тирфэйе прибегают к убийствам и насилию! Кажется, собственная недолговечность порождает это мерзкое нетерпение, столь чуждое уму ауренфэйе. – Я, как всегда, благодарен тебе за известия и понимание, – продолжал он, все еще глядя на гавань. Свою гавань.

– Твое доверие – честь для меня, кирнари.

Юлан услышал скрип отодвигаемого кресла и шелест плаща. Когда он наконец повернулся, Ашназаи уже не было, но футляр со свитками остался лежать на столе.

Обойдя кресло, в котором сидел пленимарец, Юлан с трудом опустился в другое и вытянул ноющие ноги, потом открыл футляр и вытряхнул из него содержимое: три свитка пергамента. Один был отчетом пленимарского шпиона, некого Урвея. Два других оказались документами, имеющими отношение к управлению царской сокровищницей. На обоих стояли подписи Фории и покойного скаланского наместника, благородного Бариена, а один к тому же украшала царская печать.

Юлан внимательно прочел документы, положил их на стол и вздохнул: уже не в первый раз у него возникло желание, чтобы так близко от Ауренена, отделенный лишь проливом Бал, лежал не Пленимар, а Майсена или Скала.

Вечером того же дня Юлан снова сидел на балконе, но на этот раз его гостями были трое членов лиасидра. Ужин наконец кончился, блюда унесли, и хозяин разлил по кубкам вино. Согласно обычаю, все некоторое время молчали, глядя, как убывающая луна плывет среди звезд. Двое из гостей Юлана явились по его приглашению. Визит катмийки оказался для всех неожиданностью.

Благоуханный ветерок шевелил концы сенгаи, играл серебристыми волосами Лхаар-а-Ириэль, позволяя увидеть татуировку – знаки клана Катме – на морщинистой шее.

Ее приезд остальные встретили со смешанными чувствами. Поэтому-то свитки Рагара Ашназаи остались лежать, запертые в кабинете хозяина. Тот факт, что кирнари клана Катме проделала ради встречи с Юланом такой долгий путь, казалось бы, говорил о поддержке с ее стороны, но кто может с уверенностью сказать, что кроется за этими подведенными глазами и искусной татуировкой?

С другими все было ясно. Элос-и-Ориан, кирнари соседнего клана Голинил, был зятем Юлана, уступчивым и прямодушным; он прекрасно понимал, насколько интересы Голинила сплетаются с интересами Вирессы.

Старый Гальмин-и-Немиус, явившийся из Лапноса, привез письма, в которых выражалась поддержка позиции Вирессы его собственным кланом и кланом Хаман. Впрочем, здесь не все было так просто. Интересы этих двух кланов не во всем совпадали с тем, к чему стремился Юлан, однако их кирнари голосовали, как и он, против приема посольства Скалы. Интересно, чем бы кончилось дело, думал Юлан, если бы скаланцы не настояли на том, чтобы привезти с собой изгнанника, Серегила-и-Корита? Впрочем, не важно: Юлан сумеет обратить это себе на пользу.

– Мы встречаемся под благосклонной луной, – жизнерадостно заметил Элос-и-Ориан.

Лхаар-а-Ириэль бросила на него холодный взгляд.

– Одна луна светит всем. Насколько я помню, как раз взошло созвездие Лука Ауры, когда вы проиграли голосование в лиасидре.

– Оно касалось лишь приема посольства, ничего более, – досадливо заметил Гальмин-и-Немиус. Он, без сомнения, подумал о том же, что и Юлан: «вы проиграли», сказала кирнари Катме, а не «мы проиграли». Зачем эта женщина явилась сюда?

– Всего пять десятков лет назад скаланцам отказали бы без обсуждения, – настаивал Элос. – А теперь мы согласились вести с ними переговоры – и где: в Сарикали! Это наверняка что-то значит.

– Может быть, это значит, что влияние западных кланов растет, – сказал Юлан. – Их интересы далеко не во всем совпадают с нашими.

– То же самое можно сказать насчет Лапноса и Вирессы, – сухо заметил Гальмин-и-Немиус. – И тем не менее я здесь.

– Лапнос в союзе с Хаманом, а Хаман выступает против Боктерсы и других пограничных кланов. Тут нет никакого секрета, – резко сказала Лхаар-а-Ириэль.

Юлан улыбнулся.

– Я люблю, когда среди друзей мы обо всем говорим прямо. Может быть, ты объяснишь нам, кого поддерживает Катме?

– Великого Ауру, как всегда. Клан Катме не испытывает любви к тирфэйе, но скаланцы чтят Ауру под именем Иллиора. Хоть они и совершают святотатство, равняя Светоносного с другими богами, их маги – все же наследники нашей собственной Орески. Это ставит нас в весьма затруднительное положение, и ни Светоносный, ни драконы не дали пока нашим жрецам ясных указаний.

Гальмин-и-Немиус поднял седую бровь.

– Другими словами, ты пытаешься сидеть сразу на двух стульях.

Татуированные знаки клана на лице Лхаар-а-Ириэль словно странным образом приняли другую форму, когда она повернулась к Гальмину.

– Из того, что я сказала, этого вовсе не следует, кирнари. Самодовольная улыбка на лице главы Лапноса увяла. Всем показалось более безопасным снова молча любоваться луной.

– Так в ком мы можем быть уверены? – наконец спросил Элос.

– Помимо нас самих и Хамана, при всем моем почтении к тебе, Лхаар, можно еще рассчитывать на Рабази, – ответил Юлан. – Акхенди никак не решится, но акхендийцы, пожалуй, больше выиграют, поддержав решение об открытии границ. Еще некоторых можно уговорить.

– Действительно, – пробормотал Гальмин-и-Немиус. – И кто лучше тебя это сделает?

Глава 6. Покидая дом, возвращаясь домой

Следующий день был заполнен окончательными приготовлениями к путешествию. Повозки с багажом и курьеры непрерывной чередой тянулись через виноградники, поднимая облака пыли.

Алек с Серегилом и Клиа отправились в гавань осматривать стоящие там на якоре корабли. Благодаря простой дорожной одежде и низкорослым коням они не привлекли ничьего внимания, когда выехали на заполненный народом длинный причал. Сходни вели на борт караки с высокой кормой и бортами, по мачтам и реям которой как муравьи сновали матросы.

– Это «Цирия». Правда, красавица? – сказала Клиа, первой ступая на трап. – А вон те два корабля подальше от берега – наша охрана, «Волк» и «Конь».

– Какие огромные! – воскликнул Алек.

Каждое судно действительно было больше ста футов в длину:

те корабли, на которых приходилось бывать Алеку, не шли с ними ни в какое сравнение. Надстройки на корме выглядели как настоящие дома, а рули были сделаны из целых деревьев. Квадратные красные паруса на двух мачтах готовы были ловить ветер, по бортам выстроились воины, на щитах которых пламя и полумесяц Скалы сверкали свежей краской и позолотой, не вполне, впрочем, скрывающими полученные в битвах шрамы.

Капитан, высокий седой моряк во флотской тунике, на которой деготь и морская соль оставили пятна, встретил их на палубе.

– Как идет погрузка? – спросила Клиа, с одобрением глядя по сторонам.

– Точно по расписанию, командор, – ответил капитан Фаррен, сверяясь с дощечкой с записями, висящей на поясе. – Требуется еще повозиться с загонами для лошадей, но к полуночи все будет готово.

– На каждом корабле разместится декурия со своими конями, – объяснила Клиа. – Солдаты, в случае необходимости, присоединятся к корабельным лучникам.

– Похоже, вы готовы к самому худшему, – заметил Серегил, заглянув в большой ящик.

– Что это? – поинтересовался Алек. В ящике рядами лежали запечатанные воском сосуды, похожие на большие горшки для солений.

– Беншальский огонь, – ответил капитан. – Как понятно из названия, его изобрели в Пленимаре. Страшная смесь: нефть, деготь, сера, селитра и еще всякие добавки. Баллисты стреляют этими штуками, смесь, разлившись по дереву, загорается; этот огонь не гаснет даже в воде.

– Я видел, – сказал Серегил. – Чтобы потушить его, нужен уксус или песок.

– Или моча, – добавил капитан Фаррен. – Вон те большие бочки на корме для нее и предназначены. У нас в скаланском флоте ничего даром не пропадает. Впрочем, на этот раз мы не будем искать сражений, верно, командор?

Клиа усмехнулась.

– Мы-то не будем, но за пленимарцев я не поручусь.

Когда тем же вечером все собрались на прощальный ужин, от волнения у Алека сосало в животе. Они с Серегилом снова были одеты, как подобает скаланским аристократам, и Клиа оценила их старания:

– Ну, вы теперь наряднее меня.

Серегил отвесил ей церемонный поклон и уселся рядом с Теро.

– Рансер, как всегда, оказался предусмотрителен. Открыв накануне присланные из Римини сундуки, они нашли там лучшие одежды, которые носили в столице царский родич Серегил и помещичий сын Алек: кафтаны из тонкой шерсти и бархата, тонкое белье, начищенные до блеска сапоги, бриджи из замши нежной, как девичья щечка. Камзолы и кафтаны Алека стали ему несколько узки в плечах, но на перешивание времени уже не было.

– Когда мы доберемся до Гедре, к ауренфэйе выйдет принцесса или командор? – спросил Алек, заметивший, что Клиа все еще в форме.

– Боюсь, что там мне придется не расставаться с платьями и перчатками.

– Есть какие-нибудь новости от благородного Торсина? – кивнула Бека на стопку писем рядом с тарелкой Клиа.

– Ничего нового. Катме и Лапнос, как всегда, держатся особняком, но Торсину кажется, что он заметил некоторый интерес к нашим предложениям со стороны Хамана. Силмаи по-прежнему поддерживает нас, а Дация начинает склоняться на нашу сторону.

– Как насчет Вирессы? – спросил Теро. Клиа развела руками.

– Юлан-и-Сатхил намекнул, что Виресса и их союзники на. востоке скорее начнут торговать с Пленимаром, чем согласятся лишиться монополии.

– И это при том, что Верховный Владыка открыто поддерживает возрождение некромантии! – покачал головой Серегил. – А ведь во время Великой войны они больше всех других кланов пострадали от пленимарцев.

– Боюсь, что вирессийцы – прагматики в душе, – сказала Клиа и повернулась к Алеку. – Ну, что ты чувствуешь, отправляясь в страну своих предков?

Алек катал по столу крошку хлеба.

– Трудно описать, госпожа. Я ведь долго не знал, что во мне есть кровь ауренфэйе. В это еще и до сих пор трудно поверить. К тому же моя мать была хазадриэлфэйе. Тот народ, который живет на юге, в лучшем случае мне дальние родственники. Я даже не знаю, из какого клана были мои предки.

– Может быть, о твоем происхождении что-нибудь смогут сказать руиауро,

– предположил Теро. – Правда, Серегил?

– Наверное, такую возможность стоит обдумать, – без всякого энтузиазма ответил тот.

– Кто это такие? – поинтересовался Алек. Теро кинул на Серегила изумленный взгляд.

– Ты никогда не рассказывал Алеку о руиауро?

– Да нет. Я ведь был совсем мальчишкой, когда покинул Ауренен, так что с ними дела не имел.

Алек напрягся: тут явно был какой-то секрет. Он искоса глянул на остальных: не заметил ли кто, что в голосе Серегила прозвучала гневная нотка?

– Клянусь Светоносным, это же… это… – Теро взмахнул руками, не находя слов; энтузиазм не позволил ему заметить холодный прием, который его слова вызвали у единственного человека, который мог непосредственно встречаться с руиауро. – Они стояли у самых истоков магии! Нисандер и Магиана говорили о руиауро с таким почтением! Это, Алек, секта магов– жрецов, они живут в Сарикали и похожи на оракулов Иллиора, правда, Серегил?

– Своим безумием, хочешь ты сказать? – Серегил смотрел в тарелку, не прикасаясь к еде. – Не могу с тобой не согласиться,

– А что, если они скажут мне, что мои родичи – один из недружественных кланов? – спросил Алек, пытаясь привлечь внимание Теро к более интересующему его вопросу.

Волшебник задумался.

– Тогда могут возникнуть трудности, мне кажется.

– Действительно, – протянула Клиа. – Пожалуй, тебе следует быть осторожным в своих расспросах.

– Я всегда осторожен, – ответил Алек с улыбкой, значение которой поняли лишь немногие из сидящих за столом. – Но как могут руиауро определить, кто были мои предки?

– Они пользуются особой магией, – объяснил Теро. – Только руиауро позволено путешествовать по скрытым дорогам души.

– Как правдовидцам в Ореске?

– Ауренфэйе не пользуются подобной магией, – перебил его Серегил. – Тебе следует помнить об этом, Теро. За проникновение в мысли полагается суровое наказание.

– Я не особенно силен в правдовидении. Я говорил о другом:

руиауро считают, что могут проследить гхи человека, – нить, связывающую каждого из нас с Иллиором.

– Аурой, – поправил Серегил.

– Поскольку в тебе половина крови ауренфэйе, Алек, твоя нить должна быть крепка, – сказала Бека, с интересом прислушивавшаяся к разговору.

– Не думаю, что это имеет значение, – сказал Теро. – Меня от моих предков-ауренфэйе отделяет много поколений, но по магической силе я не уступаю Нисандеру и другим старшим магам.

– Да, но ты – один из немногих, кто еще обладает такими способностями,

– напомнил ему Серегил.

– Если во всех волшебниках течет кровь ауренфэйе, – спросила Бека, – то знают ли они, из каких кланов происходят?

– Иногда, – ответил Теро. – Отцом Магианы был купец-ауренфэйе, поселившийся в Цирне. Мой род ведет начало от Второй Орески в Эро; в нем браки заключались с такими же полукровками. Учитель Нисандера, Аркониэль, тоже такого же происхождения.

– Раз уж мы заговорили о руиауро, Серегил, не думал ли ты сам их посетить? Может быть, они могли бы выяснить, почему ты испытываешь такие трудности с магией. У тебя ведь есть дарование, только ты никак не можешь им управлять.

– Мне и без этого неплохо живется.

Показалось ему, гадал Алек, или Серегил и в самом деле побледнел? Как ни хотелось юноше получить ответы на свои вопросы, он слишком хорошо знал Серегила, чтоб допытываться вопреки его воле.

Глава 7. Полосатые паруса и огонь

К рассвету «Цирия» и сопровождающие ее корабли были уже далеко от берега.

К разочарованию Алека, Бека оказалась на «Волке» вместе с декурией Меркаль. Юноша видел сияющую на солнце рыжую голову девушки, и они прокричали друг другу приветствия, но расстояние между кораблями и шум волн делали разговор затруднительным.

Теро сопровождал Клиа на «Цирии», и Алек был рад обновить знакомство с ним, но скоро заподозрил, что на самом деле молодой маг изменился меньше, чем ему сначала показалось. Теро был не так резок, конечно, как до их пленимарского плена, но все же держался на расстоянии: оставался холодной рыбой, как любил говорить Серегил. Вынужденные постоянно находиться рядом, эти двое скоро снова начали препираться, хоть и не так яростно, как раньше.

Когда Алек заговорил об этом, Серегил просто пожал плечами. – А чего ты ожидал – что Теро каким-то образом превратится в Нисандера? Мы остаемся теми, кто мы есть.

Весь день корабли шли вдоль берега, лишь на несколько миль удалившись от скопления островов, окаймлявших западное побережье.

Стоя у поручней, Алек смотрел на далекие утесы и думал о своем первом морском путешествии на борту «Касатки» – тогда умирающий Серегил лежал в трюме. Сейчас же сбегавшие к морю долины и горные склоны покрылись первой весенней зеленью, и все казалось таким мирным – если не считать красных парусов, которые попадались тем чаще, чем дальше к югу шли корабли.

Алек снова оказался у поручней, когда к вечеру того же дня эскадра миновала вход в гавань Римини. Юноша с тоской смотрел на далекий город, на множество судов, бросивших якорь по обеим сторонам мола. Выше по берегу, на неприступных серых скалах раскинулся верхний город, позолоченный косыми солнечными лучами. Купол и четыре башни Дома Орески отражали вечерний свет так ярко, что у Алека, долго не отводившего от них взгляда, перед глазами заплясали темные пятна. Юноша, моргая, отвернулся от берега и стал высматривать Серегила. Тот, скрестив руки на груди, прислонился к палубной надстройке и тоже смотрел на город, который покинул. Алек нерешительно сделал шаг в его направлении, но Серегил тут же ушел.

Когда столица скрылась за горизонтом, корабли повернули на юго– восток, чтобы пересечь Осиатское море. Свежий попутный ветер надувал паруса. И матросы, и солдаты все с большим напряжением всматривались в даль: не появятся ли полосатые пленимарские паруса. Когда стемнело и убывающая луна посеребрила волны, разговоры на палубе стали более вольными.

Серегил и Клиа ушли на нос, чтобы обсудить тактику предстоящих переговоров. Алек и Теро, оставшиеся не у дел, бродили по палубе, глядя на темные силуэты кораблей сопровождения в нескольких сотнях футов от «Цирии». Ночь была тихая, и голоса далеко разносились над водой. Невидимый в темноте музыкант на борту «Коня» начал перебирать струны лютни.

Бракнил и его конники собрались вокруг сигнального фонаря на передней палубе. Заметив Алека и молодого мага, сержант поманил их к себе.

– Это молодой Уриен играет, – сказал он, кивая в сторону, откуда доносились звуки музыки.

Когда лютня замолкла, кто-то на борту «Волка» затянул популярную песню:

Красотка молодая по бережку гуляла, Одна лишь только тень ее красотку провожала. А из кустов на девушку крестьянский сын глядел, Глазами он красавицу давно уже раздел.

Одноглазый Стеб вытащил деревянную свирель, и вся компания подхватила припев.

Возлюбленный Стеба, Мирн, шутливо толкнул Алека локтем.

– Ты что, слишком благородным стал, чтобы петь с нами вместе? Ты ведь единственный бард среди нас.

Алек раскланялся перед солдатами и начал следующий куплет:

Иди сюда, голубушка, ложись со мной скорей, Тебя я в жены взять готов, ведь нет тебя милей. С тобой мы порезвимся всласть на травушке в тени, Иди сюда, красавица, отдайся, не тяни.

Мирн и новобранец Минал подхватили Алека и поставили на крышку люка, чтобы все расслышали следующий еще более игривый куплет. Теро остался стоять в стороне, но Алек заметил, что губы молодого мага шевелятся. Когда песня была допета, с других кораблей донеслись одобрительные крики и свист.

– Ну, скажите, разве не веселая у нас жизнь? – усмехнулся сержант Бракнил, раскуривая трубку. – Мы тут развлекаемся, как аристократы на прогулке.

– Особых тягот не предвидится, и когда мы доберемся до Ауренена, – поддержала его Ариани из числа ветеранов. – Мы ведь почетный эскорт, только для показухи.

– Верно говоришь, девонька. Постоишь несколько недель в карауле, так обрадуешься, когда сможешь снова пойти в бой. А все-таки здорово, что мы первыми увидим ауренфэйе после всех этих лет. Благородный Серегил, должно быть, много чего тебе порассказал о них, верно, Алек?

– Он говорил, что страна это зеленая, более теплая, чем Скала. Он еще пел об этом песню… – Алек не мог вспомнить мелодии, но некоторые слова пришли ему на память.

Любовь моя облачена в наряд из листьев зеленый, Венчает светлая луна ее драгоценной короной, Живым серебром ожерелья звенят, даруя душе утешенье, И ясное небо в ее зеркалах видит свое отраженье.

Там было еще несколько куплетов – все очень грустные.

– И еще в Ауренене на каждом шагу встречаются волшебники, – с шутливой серьезностью вступил в разговор Теро. – Так что не забывайте о хороших манерах, а то «красотка молодая» может ответить на приставания чем-нибудь покрепче язвительных слов.

Некоторые воины обменялись встревоженными взглядами.

– Странная это земля, и народ там странный, – протянул Бракнил, не выпуская из зубов трубки. – Как я слышал, нет фехтовальщиков и лучников искуснее, чем ауренфэйе. Ну да стоит посмотреть на благородного Серегила – сразу видно, что это правда. А может, Алек, и ты поэтому такой прекрасный стрелок.

– Скорее потому, что живот подвело бы, не настреляй я дичи.

Кто-то из солдат достал кости, и Алек присоединился к игре. Это была дружелюбная и общительная компания, так что им удалось привлечь даже Теро, несмотря на его сдержанность. Участие в игре волшебника вызвало много шутливых опасений, но Теро быстро их развеял – каждый бросок костей оказывался для него несчастливым. Потом все стали расходиться на ночь – кто поодиночке, кто парами.

Алек ощутил укол зависти, заметив, как Стеб, отправляясь вниз, обнял за талию Мирна. Серегил был в последнее время озабочен другими вещами, да и отсутствие уединения не улучшало ситуацию. Растянувшись на палубе, Алек приготовился терпеть воздержание.

К его удивлению, к нему присоединился Теро. Закинув руки за голову, молодой маг некоторое время напевал ту песню, что раньше пел Алек, потом обратился к юноше:

– Я присматривался к Серегилу. Мне кажется, его тревожит возвращение на родину.

– Немногие там скажут ему «Добро пожаловать».

– Я чувствовал то же самое, возвращаясь в Дом Орески после пленимарского плена, – тихо сказал Теро. – Нисандер позаботился о том, чтобы снять пятно с моего имени, прежде чем отправился в тот свой последний поход; но все равно у многих оставались сомнения насчет того, насколько… – Теро запнулся, как будто слова были ему столь же отвратительны, как и воспоминания, – насколько моя связь с Илинестрой способствовала нападению на Дом Орески той ночью. Даже я сам никогда теперь не буду ни в чем уверен.

– Лучше смотреть вперед, а не назад, мне кажется.

– Да, наверное.

Двое молодых людей умолкли, глядя в безбрежное и таинственное ночное небо.

Несколько следующих дней прошли спокойно. Слишком спокойно, на вкус Алека. Скучая и не зная, чем заняться, он обнаружил, что жалеет о своей вольной жизни, как Серегил и предсказывал.

Помещения под палубой оказались слишком тесны на вкус Серегила, воздух слишком полон запахов нефти и конского пота.

Для знатных пассажиров были поспешно сооружены отделенные занавесями альковы, но и они давали лишь иллюзию уединения. Пользуясь хорошей погодой, они с Алеком расположились в защищенной надстройкой от ветра части палубы. Там было достаточно удобно, чтобы спать.

Клиа, никогда не склонная подчеркивать свой ранг, проводила дни вместе со всеми, разговаривая по большей части о войне.

– Вы не надумаете ли вступить в конную гвардию? – спросила она однажды Серегила с Алеком, сидевших в тени паруса с Теро и Бракнилом. – Людей с вашими талантами теперь днем с огнем не сыщешь. Вы бы нам пригодились.

– Я никогда не думал, что война продлится так долго, – сказал Алек.

– С тех пор, как на трон взошел новый Верховный Владыка, что-то изменилось, – ответила Клиа, качая головой. – Его отец хоть соблюдал договор.

– А теперешний вырос на рассказах об утраченном величии, – проворчал Бракнил, не вынимая трубки изо рта.

– Его дядюшка Мардус постарался, – согласился Серегил. – Впрочем, это все равно бы случилось.

– Почему ты так думаешь? – спросил Серегила Теро.

Тот пожал плечами.

– За миром следует война, за войной – мир. Запрещенная некромантия процветала тайком, пока не прорвалась, как нарыв. Некоторые вещи неистребимы и вечны, как приливы и отливы.

– Значит, ты не думаешь, что продолжительный мир возможен?

– Все зависит от твоей точки зрения. Эта война закончится, и, может быть, при жизни Клиа, а то и при жизни ее детей сохранится мир. Но волшебники и ауренфэйе живут достаточно долго, чтобы видеть, – рано или поздно все начинается сначала: тот же вечный хоровод жадности, нищеты, власти, гордости.

– Похоже на вращение огромного колеса или на фазы луны, – задумчиво пробормотал Бракнил. – Как бы вещи ни выглядели сегодня, все обязательно переменится, к добру или к худу. Когда я был еще совсем зеленым парнишкой, только что принятым в полк, наш старый сержант часто спрашивал:

– что мы предпочли бы – прожить короткую жизнь в мире и покое или долгую на войне.

– И как же ты отвечал? – поинтересовался Серегил.

– Ну, как мне помнится, мне всегда хотелось иметь больший выбор. Да будет благословенно Пламя, я, похоже, получил, что хотел. Но ты правду говоришь, хоть об этом я и не часто задумывался. Вы с этими молодыми людьми увидите больше поворотов колеса, чем любой из нас. Когда в зеркале отразится столько же седины в твоих волосах, сколько у меня сейчас, выпей кружечку за мои истлевшие косточки, ладно?

– Я тоже иногда забываю, – пробормотала Клиа, и Алек заметил, как она всматривается в лицо Серегила и в его собственное; в глазах ее мелькнуло странное выражение – не печаль и не зависть. – Хорошо бы держать это в памяти, когда мы прибудем в Ауренен. Наверное, переговоры с долгожителями будет нелегко вести.

Серегил тихо рассмеялся.

– Да, их представление о поспешности может здорово отличаться от твоего.

На третий день пути, когда Алек от нечего делать бродил по палубе, неожиданно раздался крик впередсмотрящего:

– К юго-востоку пленимарский корабль, капитан! Серегил вместе с Клиа и капитаном Фаррелом был на мостике, и Алек поспешил присоединиться к ним. Все пытались рассмотреть что-нибудь на горизонте. Алек прищурился и в ярких лучах послеполуденного солнца разглядел зловещую тень.

– Вижу его, – сказал капитан Фаррен, – но корабль еще слишком далеко, и нельзя сказать, заметили ли они нас.

– Это пленимарцы? – спросил Теро.

– Пора тебе отработать свое жалованье, – сказала ему Клиа. – Можешь ты сделать так, чтобы они нас не увидели?

Теро задумался, потом оторвал нитку от своего рукава и поднял ее вверх. Алек узнал прием: маг определял, куда дует ветер.

Результат его удовлетворил; Теро протянул обе руки в сторону вражеского корабля и затянул заклинание высоким голосом. Из складок мантии он достал хрустальную палочку и бросил ее в сторону далекого парусника. Сверкая, как льдинка, палочка завертелась в воздухе и скрылась в волнах. Оттуда, куда она упала, немедленно потянулись ленты тумана.

Теро щелкнул пальцами; палочка вынырнула из воды и взлетела ему в руки, как живое существо. Следом за ней поднималась широкая полоса тумана. Послушное заклинанию, густое облако скрыло их корабли от глаз врагов.

– Если только у них на борту нет собственного мага, они сочтут это просто явлением природы, – сказал Теро, вытирая палочку полой мантии.

– Но ведь и мы теперь не можем их видеть, – пожаловался капитан.

– Я могу, – ответил Теро. – Я за ними послежу.

Уловка сработала. Через полчаса Теро сообщил, что пленимарский корабль скрылся за горизонтом. Он снял заклятие, и облако тумана осталось за кормой, как обрывок шерсти с прялки.