Текст книги "Затмение"

3

– Ты будешь очень сердиться, моя дорогая? Но пойми, Чарли – мой старый приятель, и мне не хотелось бы отсутствовать на его «мальчишнике» перед свадьбой.

В смешке, который сопутствовал словам Николаса, отчетливо звучали фривольные нотки, и Сирена вздохнула про себя, представив, как муж и его лучший приятель надираются как свиньи в каком-нибудь переполненном баре в Майами. Но она весело проговорила:

– Ну что ты, я совсем не возражаю.

Они завтракали на террасе, под сенью ветвей франгипани, не заслоняющих, однако, прекрасный вид на искрящиеся воды Голубой лагуны.

– Представляешь, старый бродяга решил остепениться и теперь женится на американской манекенщице. Совсем рехнулся. – Николас щелкнул пальцами. – Познакомился с ней всего две недели назад. Хотелось бы мне присутствовать на встрече невесты с ее будущими родственниками в Атертон-Холле. Забавное будет зрелище. Они ведь спали и видели, как он делает предложение достопочтенной Арабелле Сеймур.

– Не той ли жуткой Арабелле с гнилыми зубами и прыщавой кожей? – фыркнула Сирена.

Николас кивнул, посмеиваясь.

– Именно той.

– Ну, тогда я рада, что он взбрыкнул и нашел себе американку. Ему повезло, – сказала Сирена, бросая крошки нахальной птичке, пристроившейся к ним завтракать.

Николас сменил тему разговора.

– Думаю, коль скоро мы отправляемся через пару дней домой, мне нет смысла возвращаться сюда.

Сирена, на которой был простенький саронг из батика, лениво потягивала апельсиновый сок.

– Хорошо, я останусь и закрою дом, Николас. Ни о чем не беспокойся, – сказала она твердо. Сирена видела, что муж разочарован, и понимала, что ей нужно вести себя крайне осторожно.

– А я думал, ты захочешь полететь со мной в Майами… – Николас замолчал и с надеждой прибавил: – Ты могла бы походить по магазинам.

Сирена нахмурилась, сведя темные брови.

– У меня и здесь еще много дел. Я обещала навестить Томаса из Френчмен-Коув, он хотел переслать со мной письма в Англию. Нужно оплатить несколько счетов. И еще много чего, – вздохнула она.

На ее губах заиграла смутная улыбка.

– И вообще, что прикажешь мне делать, когда ты с Чарли и своими дружками будешь гудеть всю ночь напролет?

Глядя на жену поверх чашки, Николас уловил в ее глазах знакомый упрямый блеск. У него не было сомнений: она принесет ему много хлопот, если заставить ее насильно ехать в Майами.

– Ты права. Приводи в порядок дела и закрывай дом, а я уж провожу старину Чарли в новую жизнь.

– А ты там не загуляешь с какой-нибудь разбитной девицей? – игриво поинтересовалась Сирена.

– Будь спокойна, дорогая. Я не из таких. С тобой никто не сравнится. И ты это знаешь.

– Конечно, Ники. Но я также знаю старую вест-индийскую поговорку: «Раскаленный утюг может охладить даже грязная лужа».

Николас покачал головой в шутливом неодобрении.

На следующее утро Сирена проснулась в шесть часов утра. Как бы поздно она ни ложилась и какая бы усталая ни была, она всегда просыпалась в одно и то же время.

Николас шутил, что не расстается с самым прекрасным и надежным будильником в мире. Сирена никогда не рассказывала мужу, что приобрела эту привычку в частной школе, где насильно приучила себя к раннему пробуждению. Это стало своеобразным ритуалом, так необходимо ей было свое личное время – час перед подъемом, когда она залечивала душевные раны.

Сирена уже собиралась выбраться из постели, чтобы, как обычно, поплавать с утра, но тут зашевелился Николас и обхватил ее за талию. Ей не хотелось сопротивляться.

– Останься со мной, – шепнул он ей на ухо.

От мужа пахло острым вест-индским перечным соусом, смешанным с табачным запахом, – совсем не впечатляющее сочетание.

Он притягивал Сирену все ближе, руки его скользнули к ее бедрам, пенис упирался в ягодицы.

Сирена от досады закусила губу.

– Ники, пожалуйста, не сейчас. Позже. После того, как я поплаваю.

Она старалась, чтобы ее обещание звучало искренне, и одновременно сжимала бедра, чувствуя его настойчивые толчки.

Помогая себе рукой, он почувствовал, что жена затаила дыхание.

– Ну, пусти меня, Банти. Пожалуйста, – его тихий голос звучал очень настойчиво, и Сирена поняла, что сопротивление только усилит его пыл. Прижавшись к спине жены, Николас не видел, как на ее лице, когда она развела ноги, появилось выражение покорного смирения. С мучительным стоном он вошел в нее.

– Ну, скажи мне, Банти, скажи, пожалуйста, – молил он.

Его голос с нарочито детскими интонациями выводил ее из себя. Сирена знала, что он хотел слышать. Каждый раз одно и то же. С отвращением Сирена подчинилась его просьбе.

– Николас очень плохо себя вел и его нужно наказать. – Она старалась, чтобы голос звучал как можно строже. – Я его обязательно…

Сирена не успела закончить фразу. Тело мужа дернулось, по нему пробежала дрожь, он выкрикнул ее имя, а потом затих, отпустил ее бедра и откатился на другую сторону кровати.

Николас лежал на спине, тяжело, прерывисто дыша. Спустя некоторое время он протянул руку и нежно коснулся плеча Сирены.

– Это было чудесно, – шепнул он.

– Только не для меня, – пробормотала себе под нос Сирена, вылезая из кровати.

– Что ты сказала, дорогая? – Николас сел в постели.

– Мне тоже, – солгала она из ванной комнаты, не зажигая свет, чтобы он не мог видеть выражение лица и прочесть свой приговор в ее глазах.

– Не терпится поскорее увидеть Чарли, – крикнул он в открытую дверь.

Не слушая его, Сирена ступила в убежище душевой, где вода, заглушив его слова, охладила ее жаркую плоть. Смывая с бедер сперму Николаса, она молила, как обычно, чтобы Господь послал ей ребенка. Нужно было обязательно подарить Фрейзер-Уэсту наследника – это стало бы гарантией надежности их брака, а ей дало бы возможность избегать ненавистных супружеских отношений.

Николас чуть не опоздал на единственный рейс до Кингстона.

На полпути к аэропорту он вдруг вспомнил, что оставил дома свой паспорт. Сирена, сидевшая за рулем, на предельной скорости помчалась домой. К тому времени, когда они наконец прибыли в аэропорт, самолет уже был готов к взлету.

Николас выскочил из машины с раскрасневшимся лицом, похожий на школьника, возбужденного тем, что первый раз сбежал с уроков.

– Желаю хорошенько повеселиться. Передай привет от меня Чарли, – крикнула вслед Сирена.

Муж подбежал к небольшому шестиместному самолету и, взобравшись на борт, послал ей оттуда воздушный поцелуй, крикнув:

– Береги себя! Увидимся послезавтра в Лондоне. – Слова его потонули в шуме мотора.

Сирена махала вслед воздушному такси, пока самолетик не скрылся из виду, а затем неторопливо поехала к вилле «Коралита», беззвучно молясь, чтобы Ройоль был дома один.

Днем дом выглядел совсем другим, меньшего размера и не таким уединенным. Возможно, он принадлежал к тем таинственным домам, что оживают только ночью или в снах, подумала Сирена, подходя к открытой двери. Черно-белая пушистая кошка, лениво зевнув, оглядела ее глазами почти такого же цвета, как глаза Ройоля. Сирена наклонилась, чтобы погладить ее, но та, презрительно махнув хвостом, удалилась.

– Она признает только меня, – сказал словно выросший из-под земли Ройоль.

На нем была длинная белая полотняная рубашка, почти доходившая до колен. Солнечные лучи пробегали по его телу. Под полупрозрачной тканью он был абсолютно голый. Услышав голос хозяина, кошка остановилась и, повернувшись, медленно пошла обратно.

Дойдя до его обнаженных ног, кошка стала тереться об них. Наклонившись, Ройоль поднял кошку, погладил ее по голове, а та, уютно устроившись у него на руках, довольно замурлыкала.

Отведя глаза от кошки, они одновременно посмотрели друг на друга.

Сирена слышала биение своего сердца – оно отдавалось в ушах.

– Николас улетел в Майами, – выпалила она. – Я… – Она замолкла, подыскивая подходящие слова: – Я пришла, надеясь застать тебя дома.

Она вдруг впервые заметила в его удивительных глазах золотые крапинки и почувствовала страшную робость, но назад пути уже не было.

– Мне хотелось увидеть тебя еще раз до отъезда из Порт-Антонио.

– Когда ты уезжаешь? – спросил Ройоль.

– Завтра вечером. – Голос ее – почти шепот – прозвучал напряженно и хрипло.

Ройоль бросил кошку. Та приземлилась с негодующим мяуканьем и юркнула в кусты.

Ничего не говоря, он раскрыл объятия, и Сирена упала в них. В нос ударил сильный запах мускуса, и хотя раньше она не знала этого запаха, но, вдохнув, вдруг почувствовала себя дома. Она уткнулась лицом Ройолю в шею. Кожа была теплая и немного колючая.

– Ты сегодня не брился? – шепнула Сирена.

– Нет. Тебе это мешает?

– Как когда, – пробормотала Сирена.

Он отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки, затем коснулся указательным пальцем кончика ее носа, обвел контур пухлых губ. Длинные тонкие пальцы, на темной ладони белеют четкие линии.

– Ты очень красива, Сирена, – свои слова он, словно подтверждая, сопроводил кивком. – Когда я впервые увидел тебя – тогда, в день урагана, то подумал, что прекраснее не видел никого.

Сирена густо покраснела и опустила глаза. Мужчины часто говорили ей комплименты, но этот мужчина отличался от других. От его руки шла приятная прохлада.

Будто прочитав ее мысли, Ройоль сказал:

– Холодные руки – горячее сердце.

– Не всегда, – ответила Сирена, вспомнив множество мужчин с холодными руками и с не менее холодными сердцами.

Он удивленно приподнял брови и несколько понизил голос:

– Такая молодая и такая циничная.

– Нет, просто реалистка, – ответила Сирена, улыбаясь.

В эту минуту она была необыкновенно хороша, и в выражении ее лица крылось нечто, чего он не мог полностью понять – удивительное сочетание зрелости и невинности. Это еще больше возбуждало его. Слегка наклонив голову, Ройоль нежно сжал ее руку.

– Ты твердо уверена, что хочешь этого?

Он прочитал ответ в глазах Сирены еще до того, как она заговорила.

– Я хочу тебя, Ройоль. С той минуты, как увидела тебя, у меня нет других желаний, но у нас мало времени.

– В таком случае не будем его терять.

Засмеявшись, он легко – как раньше кошку – подхватил ее на руки и понес в спальню. Сирена прильнула к его мощной груди. В спальне он опустил ее на разобранную постель. Глаза Сирены блуждали по незнакомой комнате. Ставни были открыты, и послеполуденное солнце ласкало нежными золотистыми лучами стены и мебель. Глухой шум моря действовал успокаивающе. В комнате работал старенький вентилятор, заставляя колыхаться легкую сетку от москитов, натянутую вокруг кровати.

– От этих кровопийц она вряд ли спасет, – шутливо заметила Сирена, просовывая палец в дыру.

– Меня они никогда не трогают, – улыбнулся Ройоль с озорным блеском в глазах. – В детстве мать дразнила меня, говоря, что москиты кусают только непослушных мальчиков, и если я буду хорошо себя вести и лягу рано в постель, они меня не тронут. – Он пожал плечами. – Она не ошиблась, так и случилось.

– Как? Ты хорошо себя вел или наоборот?

Ройоль прищурился, напомнив Сирене кого-то из кинозвезд. Она напрягла память, стараясь понять, кого именно, и тут имя само пришло к ней.

– Ты похож на Сидни Пуатье, – сказала она.

Ройоль протестующе поднял руку.

– И ты туда же! Мне столько раз это говорили. Когда я жил в Штатах, у меня то и дело просили автограф.

– Думаю, тебе это нравилось, – не удержалась от соблазна подразнить его Сирена.

Он усмехнулся, пожав своими широченными плечами.

– Не скрою, мне это льстило.

Они улыбнулись друг другу, их взгляды встретились, сделав явными их тайные помыслы. Сирена сжала руки, чтобы унять дрожь. Тысячи вопросов к себе самой кружились у нее в голове. Какая сила привела ее в этот дом, в объятия этого почти незнакомого мужчины?

– Ты хорошо себя чувствуешь? – раздался голос Ройоля.

– Конечно, – ответила она. – А почему ты спрашиваешь?

– Ты очень побледнела, и взгляд стал рассеянный.

Сирена вздрогнула, когда Ройоль положил руки на ее плечи.

– Что с тобой, Сирена? – Он пытливо всматривался в бледное, как мел, лицо.

Всегда уверенная в себе Сирена на этот раз не могла произнести ни слова. Сев на край кровати и опустив ноги на пол, она сделала глубокий вдох.

– По правде говоря, я чего-то боюсь. Такое ощущение, словно почва ушла у меня из-под ног.

Ройоль сел рядом, а она пыталась найти нужные слова.

– Думаю, это оттого, что ты непохож на других, Ройоль. Ты из иного мира, очень далекого от моего, – дрожащей рукой она провела по его щеке, очертив линию подбородка. – Но мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.

– Ты права, Сирена, мы очень отличаемся друг от друга, и не только цветом кожи. Однако взаимное притяжение сильнее этого. Давай забудем о том, кто мы и к какому кругу принадлежим, и станем наслаждаться временем, отпущенным нам судьбой. Не думай ни о чем.

Ройоль отвел непокорный локон с ее лица, заложив за ухо.

– Когда ты говоришь, все кажется таким простым, – вздохнула она.

– Но так оно и есть. Что может быть естественнее для мужчины и женщины, чем желание любить друг друга.

Ройоль опустился перед ней на колени и стал развязывать завязки матерчатых сандалий. Те легко упали с ее ног. Он приподнял ее левую ногу и нежно провел языком по тонким пальчикам, а потом стал легонько покусывать пятку.

– Щекотно, – засмеялась Сирена.

Ройоль тут же остановился, встал, осторожно положил ее ноги на кровать и приподнял платье. Оно словно само слетело с нее. Под ним на Сирене ничего не было.

Ройоль медленно обвел восхищенным взглядом ее тело.

Он любовался рассыпавшимися по плечам золотыми волосами, отдельные пряди которых прикрывали ее маленькие твердые груди с розовыми сосками. Когда взгляд Ройоля, скользя по ее телу, дошел до золотистого треугольника между бедрами, острое желание охватило его.

– Мне страшно прикасаться к тебе, – пробормотал Ройоль, глядя на женщину с благоговением.

Сирену поразила одухотворенность лица Ройоля в эту минуту – ничего общего с жадными взглядами других мужчин.

Он легкими прикосновениями гладил ее бедра, восхищаясь гладкой бархатной кожей, руки его потянулись выше, лаская плоский живот, ложбинку между грудями и нежную шею. Приподняв ее голову, он припал к ее рту своими жаркими губами.

Сирена легонько укусила его нижнюю губу.

– Мне хочется тебя съесть, – призналась она.

– Так вперед – мне будет только приятно, – сказал Ройоль, вставая с кровати.

Расстегнув пуговицы на рубашке, он стянул ее через голову; скользнув по смуглому телу, рубашка упала на пол.

– Прошу тебя, Ройоль, замри и не двигайся.

В голосе Сирены была мольба.

Он повиновался.

Сирена в полном молчании несколько минут не сводила с него глаз, а потом прошептала:

– Никогда не видела тела прекраснее твоего.

Сирена точно знала, что не забудет этого мгновения до конца жизни. Поняв это, она нежно провела рукой по его чистой, лишенной растительности груди, упругому животу и ласково коснулась курчавых завитков в паху.

Ройоль испытывал неизъяснимое наслаждение и, не выдержав, застонал, когда она взяла обеими руками, как бы согревая, его возбужденный член и поразилась его мощи. Ройоль стоял перед ней все так же неподвижно, словно прекрасная статуя атлета. Казалось, прошла целая вечность.

– Ройоль, иди ко мне! Чего ты ждешь…

Ройоль провел рукой по ее волосам. Лицо Сирены озарила улыбка – чувственная, зовущая. Вытянувшись рядом с ней на кровати, он ласково покусывал краешек ее уха.

– Скажи мне, что ты любишь, Сирена?

Краска смущения залила ее лицо. Николаса это никогда не интересовало, не спрашивали об этом и другие – немногие – мужчины, бывшие в ее жизни до мужа. Как сказать о таких интимных вещах Ройолю – незнакомцу, по существу?

– Скажи, Сирена, – настойчиво требовал он. – Я не смогу подарить тебе наслаждение, если не буду этого знать.

Поборов смущение, она шепнула ему на ухо.

– Я сделаю это с радостью, – сказал Ройоль и нежно коснулся губами ее губ.

Она закрыла глаза, когда он склонился над ней и мягко развел ей ноги.

Они занимались любовью до тех пор, пока темно-оранжевый диск солнца не спустился с голубых гор к темнеющему горизонту и удлинившиеся тени не сказали о том, что наступает вечер.

На землю медленно опускалась ночь, а они сидели, обнаженные, в объятиях друг друга на террасе, потягивали приготовленный Ройолем пунш и наблюдали, как на линии горизонта угасают оранжевые лучи солнца.

Сирена первой нарушила молчание.

– Хотелось бы мне уметь рисовать. Я бы постаралась как можно точнее передать краски этого заката и твое красивое лицо. – Она легонько чмокнула его в кончик носа и продолжала: – Никогда еще мне не было так хорошо.

Свежий ветерок пробежал по террасе.

– Тебе не холодно? – заботливо спросил Ройоль, прижимая ее к себе.

– Нет, я чувствую себя превосходно. – Взяв его свободную руку, Сирена поцеловала ладонь, пахнущую лимоном. – Мне даже не хочется возвращаться в Лондон. Я хочу остаться здесь, с тобой. – Ройоль молчал, и она продолжала своим спокойным чистым голосом: – Я говорю серьезно. Мне кажется, что я люблю тебя. Я могла бы быть с тобой столько, сколько ты пожелаешь.

Море успокоилось. Стояла тишина, если не считать вечного стрекотания кузнечиков, пения древесных лягушек и слабого шелеста деревьев, чьи ветви затеняли террасу.

Помолчав, Ройоль заговорил:

– Мне бы тоже хотелось, чтобы ты осталась со мной, Сирена, но, думаю, оба мы понимаем, что это невозможно. Ты сама сказала, что мы люди из разных миров, и как я никогда не смогу попасть в твой мир, точно так же и ты не сможешь жить в моем.

– Я не зову тебя в мой мир, Ройоль. Но почему я не могу жить в твоем? Подобное случалось – не мы первые, – возразила она.

Она смотрела на него глазами доверчивого ребенка, и сердце Ройоля сжалось от боли.

– У меня есть свои планы и мечты. Карибский район меняет облик, и мне хочется принять участие в этих переменах. Я очень многое хочу сделать, многого достигнуть. Начинается новая эпоха туризма, на этом будут делаться состояния. Я тоже хочу разбогатеть, но в настоящий момент я беден и ничего не могу тебе предложить. – Он замолчал. И затем с потемневшими глазами прибавил: – Даже свое время.

Сирена заморгала, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Легкое облачко набежало на полную луну. Сирена взглянула на небо. Ей было приятно, что Ройоль не упомянул о Кэрон, и когда лунный свет коснулся ее лица, она прерывающимся от волнения голосом сказала:

– Деньги – еще не все, Ройоль.

Он глубоко вздохнул.

– Я знаю, ты так легко говоришь об этом, потому что никогда ни в чем не нуждалась. Ты очень молода, Сирена, и, не обижайся на меня, очень наивна.

Она оборвала этот разговор, покрыв его губы короткими легкими поцелуями, и прошептала:

– Молчи, Ройоль, и люби меня. Наше время на исходе.

На следующее утро Сирену разбудил мерный шум дождя, барабанившего по деревянной крыше. Она бесшумно выскользнула из кровати. Не найдя поблизости своего платья, она натянула рубашку Ройоля и на цыпочках босиком вышла из дома.

Ее джип стоял под красным жасмином. Пропитанные влагой крупные листья свешивались на капот. Стараясь не шуметь, Сирена завела мотор и медленно поехала по дорожке, позволив себе еще раз обернуться на виллу «Коралита». Сейчас, под нависшими свинцовыми тучами, вилла показалась ей заброшенной и печальной. Она не заметила, как съехала с дороги. Колеса джипа увязли в грязи. Сирена выругалась про себя.

– Черт! Только этого не хватало.

Она жала изо всех сил на акселератор, заклиная автомобиль сдвинуться с места.

– Ну, пожалуйста, прошу тебя, не подведи.

Просьбы ее были услышаны – джип слегка дернулся, а потом вдруг мощным рывком вырвался из грязи.

Через пять минут Сирена уже ехала по дороге, ведущей к Голубой лагуне. К тому времени, когда она подъезжала к Манго-Бей, дождь прекратился, хотя небо все еще оставалось в тучах. Ее дом выглядел этим утром как-то иначе; он стал другим, или изменилась она сама? Сирена не знала точно.

Слоняясь по элегантно обставленным комнатам, она впервые осознала, как много в этом доме от Николаса и его семьи и как мало от нее самой. Интересно, почему такая мысль не приходила ей раньше в голову? Стены увешаны картинами из коллекции Фрейзер-Уэстов, старинные столики заставлены изящными безделушками, выбранными на свой вкус матерью Николаса. Даже ткани – из поместья кузена Николаса.

Нужно было еще принять душ и собрать вещи, но прежде всего Сирена спрятала рубашку Ройоля в нижний ящик комода. Когда зимой она вернется на Ямайку, у нее будет повод увидеть его снова.

Сирена вышла на небольшую террасу, примыкавшую к ее спальне. По серому, насупленному небу пробежала ярко-голубая полоса – это солнце стремилось пробиться сквозь тучи. В голове Сирены всплывали события последних часов, память о которых будет согревать ее долгими скучными вечерами в обществе Николаса.

Сирена не знала раньше, что любовью можно заниматься так исcтупленно и одновременно нежно. Вспомнив, какой раскрепощенной была она сама, Сирена покраснела. Да, ласки мистера Ройоля Фергюссона оставили неизгладимое впечатление в ее памяти. Она отчаянно хотела снова видеть его и, стоя под душем, вынашивала планы о скором посещении Порт-Антонио одной, без Николаса.

Остаток утра Сирена посвятила текущим делам, однако мысли ее были настолько заняты Ройолем, что она чуть не забыла забрать почту Томаса Лейнеса из Френчмен-Коув и отменить еженедельные поставки свежих яиц и овощей.

Ее самолет вылетал из Порт-Антонио на Кингстон в четыре тридцать; в три двадцать пять она, в черных слаксах и рубашке с короткими рукавами, держа в руках шерстяной свитер, уже стояла наготове. Внизу у лестницы ее ждал дворецкий.

– Не беспокойтесь, леди Фрейзер-Уэст, за домом я присмотрю. – Джозеф выпячивал грудь, улыбаясь во весь рот, – видно было, что ему не терпится остаться здесь за главного.

Сирена передала ему кожаную сумку, которую везла с собой, и подумала, что было бы интересно узнать, чем займется Джозеф, когда она уедет.

– Не сомневаюсь, Джозеф, что ты прекрасно со всем справишься. Если что будет не так, свяжись с Томасом из Френчмен-Коув.

– Что здесь может случиться, леди? Ничего. – И прибавил уверенно: – Совсем ничего.

Они прибыли в аэропорт Кена Джонса как раз в тот момент, когда маленький самолетик – воздушное такси, пробившись сквозь плотное облако, сел недалеко от аэровокзала.

Выбравшись из джипа, Сирена сказала:

– Можешь ехать домой, Джозеф, теперь я справлюсь сама. – Улыбнувшись, она заставила себя произнести с твердостью в голосе: – Прошу тебя, не пей. И еще – если я узнаю, что ты брал наш джип, у тебя будут неприятности. Ты меня понял?

Джозеф понурил голову.

– Я больше не пью ром, леди. – В его голосе уже не было прежней беспечной самоуверенности.

Сирена знала, что это неправда, но у нее не хватило духу развивать эту тему.

– Ну что ж, прощай. Спасибо тебе за все. Береги себя и позаботься о доме.

Слуга, отъезжая, продолжал махать ей рукой. Сирена смотрела вслед джипу, пока автомобиль не скрылся из виду. Только тогда она повернулась и пошла в дальний угол аэровокзала, где проходила регистрация пассажиров.

Сирена вздрогнула, услышав свое имя, – этот голос она узнала бы из тысячи других. В груди у нее словно что-то оборвалось. Круто повернувшись, она увидела Ройоля. Он стоял перед ней в белых шортах и выцветшей голубой рубашке, в левой руке он держал сверток.

– Здесь твое платье и сандалии. – Ройоль вручил ей небольшой пакет, перевязанный бечевкой.

Их руки на мгновение соприкоснулись, но он не сделал попытки сократить разделяющее их расстояние. Сирена тоже не двигалась с места.

– Я не мог не попрощаться с тобой, Сирена.

– Через несколько месяцев я вернусь сюда, в Порт-Антонио, Ройоль. Мы расстаемся не навсегда, – бросив взгляд через плечо на самолет, она увидела, что единственный ее попутчик уже поднялся на борт.

– Но я не знаю, где буду сам через несколько месяцев. – Ройоль порылся в заднем кармане шортов и извлек оттуда конверт, который передал Сирене. – Здесь адрес моей сестры в Америке, она всегда пересылает почту, адресованную мне. Так что, если захочешь написать или тебе еще что-нибудь потребуется…

К ним приблизился второй пилот.

– Леди Фрейзер-Уэст, прошу вас занять свое место в салоне. Мы готовы к взлету.

– Спасибо, – кивнула Сирена. – Уже иду. – У нее вдруг задергался уголок глаза, и еще она вдруг осознала, что покусывает нижнюю губу – дурная привычка, от которой, она думала, излечилась много лет назад.

Ройоль посмотрел ей прямо в глаза.

– Приятного путешествия, и еще – береги себя. И вспоминай меня иногда.

Он улыбнулся. Эта лучистая улыбка озарила все вокруг. Сирене страшно захотелось прижаться к нему и никуда не улетать. Ей с трудом удалось придать голосу веселые нотки.

– Я буду вспоминать вас, мистер Фергюссон. – И она шаловливо подмигнула ему: – Если будет время.

Он шагнул к ней, широко разведя руки, словно собирался заключить ее в объятия.

– Мне хочется, чтобы ты знала: вчерашний день был лучшим в моей жизни.

Сирена отступила, боясь, что, если он поцелует ее, она может потерять контроль над собой.

– Мне тоже было очень хорошо, – выдавила она, закусив губу, чтобы та не дрожала.

Ройоль хотел сказать что-то еще, но она уже подняла в прощальном жесте руку.

– Не спрашивай меня, почему я так думаю, Ройоль Фергюссон, но мы обязательно еще увидимся. – И Сирена, не оглядываясь, побежала к самолету.