Электронная библиотека » Линнет Падва » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 29 апреля 2015, 16:24


Автор книги: Линнет Падва


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Бедняжка! Испугалась? Давай оставим ее одну – пусть привыкает к новому человеку в доме.

Вечером мы с женой устроились в заднем дворике и потягивали вино. Я выслушал новости о девочках и допрашивал Фредди о весеннем прилете орлов и цапель, о том, сколько соседских перчаток выкопали из-под снега за зиму наши ретриверы, ожило ли озеро, после того как лодки вернулись на свои места. Она тоже задавала вопросы: о моем не слишком аккуратном жилище, об усиливающейся хромоте, о том, почему я каждый раз морщусь, когда встаю. В сгущающейся темноте, словно наползающий туман, прозвучал главный вопрос: каким образом, при том что мое здоровье продолжает ухудшаться, я собираюсь заботиться не только о себе, но и о собаке?

И в этот момент, словно специально, чтобы развеять покров неопределенности, в патио появилась Комета и скромно, как выехавшая впервые в свет девица, встала в десяти футах от нас. Несколько секунд ее ласковые глаза мерили нас взглядом, а затем она как будто приняла решение – шагнула к Фредди и застыла перед ней. Замерла и, склонив голову и скосив уши, смотрела прямо на нее и ждала. С тех пор данный ритуал повторялся множество раз, и меня всегда поражала его разумность и целенаправленность. Церемония приветствия, казалось, замедляла время и неизменно трогала того, кому была адресована. Напоминала человеческие объятия, но только без рук.

– Похоже, я понравилась Комете, – произнесла Фредди.

Вскоре жена объявила, что полностью одобряет решение Кометы войти в нашу семью. Однако заметила, что с моей стороны это безответственный, граничащий с безумством поступок. Мне же ужасно повезло, что цель оправдывает средства.

Через несколько дней, гораздо раньше, чем мне хотелось, Фредди засобиралась обратно в Омаху. Ее новые лучшие подруги с нетерпением предвкушали очередную встречу. Ожидая у порога дома автобус в аэропорт, она попросила Комету:

– Будь к Вулфу добра. – И, помолчав, добавила. – Присматривай за ним.

4

Май 2000 года. Из Аризоны в Небраску


В следующий раз автобус высадил Фредди у моих дверей в первую неделю мая. За время ее короткого отсутствия в Седоне наступила весна. В саду на синих цветах розмарина жужжали пчелы, по улице плыл терпкий запах только что распустившегося шалфея. В кружевной тени куста толокнянки расхаживали птенцы перепелки ростом с грецкий орех, а мать подгоняла их двигаться быстрее. Четырехметровая агава пылала над головами желтыми, похожими на птичьи гнезда, ворсистыми цветами.

Фредди вышла из салона и на мгновение замерла, любуясь живописным видом. Глубоко вздохнула и взяла из багажника чемоданы. Я же стоял в тени, переживая, что не могу броситься навстречу жене и выхватить у нее из рук багаж. И пока балансировал на своих палках, Комета радостно нарезала круги за моей спиной.

– Вулфи! Комета! Привет! – крикнула Фредди и рассмеялась, глядя, как собака протиснулась мимо меня и бросилась поздороваться с ней.

Картина прямо с поздравительной открытки «Холмарк», а меня в это время точила единственная мысль: мне Комета никогда так не радуется. Да, я пребывал в угрюмом расположении духа. Точнее, тревожном. Фредди приехала, чтобы отвезти нас с Кометой в Омаху, где на лето я должен был воссоединиться в доме у озера с ней и тремя нашими дочерьми (и теперь уже с тремя собаками). Кили исполнился двадцать один год, и она большую часть времени жила в колледже. А Линдси перешла в старший класс и с июня по август находилась в Омахе, хватаясь за любую подработку. Но выходные обе дочери любили проводить в доме у озера. Согласно генеральному плану семья, как в прежние годы, должна была провести беззаботное лето. Однако я подозревал, что мое возвращение домой будет больше похоже на дурную встречу одноклассников, куда бывший спортивный кумир школы является лысым, как коленка, заурядным мужчиной среднего возраста. Я не знал, как девочки отреагируют на мою сгорбленную спину и скрюченную походку – изъян, ставший еще заметнее с тех пор, как они видели меня в последний раз. За восемь месяцев моего отсутствия Фредди старательно избегала разговоров о моем здоровье. А дочери о деталях не расспрашивали. В Седоне в этом смысле было безопаснее: там соседи познакомились со мной уже согбенным инвалидом с собакой. Дома меня ждали иные ощущения. Я далеко не идеален, и девочки с готовностью перечислят мои недостатки, особенно неумение одеваться со вкусом, но до падения на баскетбольной площадке и последующей болезни я старался вести себя так, чтобы они смотрели на меня снизу вверх и видели во мне хоть и с изъянами, но героя. Хотел соответствовать персонажу из стихотворения Линдси «Он», которое она написала еще девочкой, побывав в моей адвокатской конторе:

 
Он, как солнце, освещает мне жизнь,
Он ободряет улыбкой, когда мне плохо,
Он готов поддержать,
Он любит меня такой, какая я есть,
Он лучший человек из всех, кого знаю,
Он мой самый хороший друг,
Он мой отец.
 

Я боялся, что никогда больше не сумею стать таким. Родные предпочтут воспоминания обо мне прежнем, а не о калеке, от которого осталась лишь видимость отца.

– Ты уверен, что у соседей есть ключи, чтобы они могли заходить и проверять дом? – Вопрос жены, казалось, пронизал сумерки, окутавшие задний двор, где мы отдыхали после того, как очистили шкафы с продуктами и подготовили жилище к отъезду хозяина. – Вулф, ты меня слышишь?

– Прости, я задумался, как Комета адаптируется в семье, и как семья примет Комету.

Всю неделю в моей голове, словно отрывки кинофильма, прокручивались разные сценарии, один страшнее другого. Мы оба посмотрели на собаку, которая обнюхивала камни и кусты вдоль забора. Почувствовав наше внимание, Комета подняла голову и приблизилась к Фредди.

– Она прекрасно впишется, правда, солнышко? – заворковала жена, почесывая борзую между ушами. Она улыбалась собаке, но, взглянув на меня, посерьезнела. – Не стану лгать: девочки подумали, будто ты окончательно съехал с катушек. Говорят о Комете, словно мы с тобой развелись, а Комета твоя молодая куколка, которая решила приехать и познакомиться с новыми родными. Они давно тебя не видели и теперь должны делить с новой собакой. А ты о ней только и твердил каждый раз, когда говорил по телефону. Они считают, что ретриверам, особенно Коди, это понравится еще меньше.

Что правда, то правда, я слишком часто рассказывал дочерям о Комете, когда звонил по телефону. Но это оттого, что у меня нет работы и мало друзей в Седоне и я имею возможность изучать борзую так внимательно, как не изучал ни одно живое существо – ни человеческое, ни из псового племени. Жизнь рядом с беговой собакой и наблюдение над ней пробудили во мне интерес к породе борзых. И то, что я обнаружил, меня поразило.

Борзые – единственные собаки, которых в Библии называют по именам. Родственники борзых возникают на протяжении всей истории: в мифах и сказаниях, на римских вазах и греческих монетах, на стенах египетских гробниц и на гобеленах во французских замках. Похожих на борзых собак держали фараон Тутанхамон и Клеопатра. Даже боги отдавали должное этим быстрым грациозным животным. И в древние времена они высоко ценились за те же качества, какими славятся теперь: за поразительную скорость и сообразительность.

Борзые работают «по-зрячему» – охотятся при помощи быстрых ног и зрения, а не идут по следу. Первыми их научили гоняться за зайцами римляне, главным образом чтобы наслаждаться картиной бегущих собак. Подобная охота и называется охотой с гончими «по-зрячему». Ее смысл не в том, чтобы убить зайца, – это соревнование на скорость между зайцем и борзой. Эти собаки никогда не соревновались друг с другом. Примерно за полтора тысячелетия до Рождества Христова борзых привезли туда, где теперь находится Англия. К одиннадцатому веку они проложили себе дорогу в высшие круги общества – только знатным людям разрешалось охотиться с борзыми. Через пять столетий королева Елизавета I учредила правила охоты с английскими борзыми, которые опять-таки предусматривали преследование зайцев, однако запрещали соревнование собак друг с другом. Такая охота требовала не только скорости и острого зрения, но и живого ума, сообразительности. И на протяжении веков хозяева собак культивировали в породе данные качества.

– Самые быстрые собаки на земле! – нахваливал я борзых в одном из телефонных разговоров с Линдси. – Их зафиксированная скорость сорок пять миль в час.

– Гепарды бегут со скоростью шестьдесят пять миль в час, – возразила дочь, которая собиралась стать морским биологом и интересовалась фактами из мира животных.

Если бы я тогда прислушался к ее ответу, то уловил бы обиду в ее словах. Пока дочери учились в школе, я наизусть помнил расписание их уроков и внеклассных занятий, имена и фамилии приятелей. Теперь же все мое внимание было сосредоточено на своем пошатнувшемся здоровье и Комете.


Вершины Белл-Рока только-только отразили зарождающийся на востоке свет, когда мы с Фредди выехали из Седоны. Те немногие вещи, которые я вез с собой домой, валялись за передним сиденьем, а Комета, развалившись на своей подстилке у задней дверцы, нежилась в лучах бьющего сквозь стекло солнца. Звучала американская музыка, а мы двигались из Аризоны через западные районы Нью-Мексико. Через несколько часов Фредди посмотрела в зеркальце заднего вида на спящую Комету и произнесла:

– Мы не останавливаемся на заправках. Как нам узнать, может, ей нужно погулять?

Резонный вопрос. С тех пор как я взял Комету, она оконфузилась только однажды – всего раз! Это случилось на другой день в моем доме. Не зная, где облегчиться, она пристроилась на застеленном ковром пространстве между моей спальней и кухней.

– Эй! – крикнул я, и несчастная собака оборвала процесс на середине. Длинный хвост повис между ногами, и она удивленно посмотрела на меня. – Прости, – шепотом извинился я, погладив ее по спине. – Сейчас возьму поводок, и мы проведем немного времени на улице.

С тех пор Комета показывала мне, что ей нужно в туалет, становясь передо мной и пристально глядя в лицо. При этом одно ее ухо торчало вверх, а другое свешивалось на сторону. И все это сопровождалось коротким повизгиванием, зарождавшимся где-то в глубине ее глотки.

– Комета еще ни разу так долго не ехала в машине, но, думаю, если ей приспичит, она подаст голос, – ответил я, когда Фредди сворачивала со скоростной полосы на площадку для грузовиков.

После этой остановки мы поняли, что борзая не доставит нам хлопот, – возможности ее мочевого пузыря намного превышали то время, которое наш внедорожник мог ехать на одной заправке.

В течение всего пути через Альбукерке в моей памяти вспыхивали картины давно ушедших первых летних дней, разительно отличавшихся от теперешних. За окном мелькали сцены, больше напоминавшие кадры из фильма-катастрофы. Они вторили смятению и тревоге, царящим в моей душе. Виды на старинные индейские поселки были обезображены несуразными большими казино, а дальние горы Сандия служили фоном для ярких плакатов, убеждавших подростков не употреблять наркотики. То же продолжалось, когда мы свернули на шоссе. Санта-Фе, административный центр со времен конкистадоров, окружали расположенные на склонах желто-оранжевые оштукатуренные здания. В Денвере восьмиэтажный «Палас-отель», казавшийся чудом во времена своего открытия в 1892 году, словно съежился рядом с возведенными в городе небоскребами.

Через два дня я увидел, что Фредди съезжает с шоссе в западной Небраске, чтобы дать нам передохнуть.

– Вулфи, очнись! Опять наступил на свою любимую мозоль. – Она говорила легким, насмешливым тоном, но когда открывала багажник, чтобы я прицепил к Комете поводок, ее выдали напряженные руки и лицо.

Я не заметил, насколько прохладен вечерний воздух, но он, наверное, вселял в меня силы. Стоило застегнуть ошейник на шее Кометы, как она метнулась мимо меня подобно снаряду, дернула за конец зажатого в моей руке поводка и закрутилась, словно мельница. Уверен, собака остановилась лишь потому, что у нее закружилась голова. Но едва ее глаза сфокусировались, она ткнулась носом в невидимый след, рванувшись за манящим запахом к придорожной канаве.

– Спокойно, Комета! Я туда не пойду! – Впервые за два дня мои губы растянулись в улыбке.

Бешеная радость борзой напомнила мне наших дочерей – их неуемное веселье, когда во время отпуска мы приезжали в мотель и девочки обнаруживали, что в нем есть бассейн. С них вмиг слетала скука – они больше не закатывали глаза и не требовали, чтобы мы их, чем так мучить, лучше бы отдали в детский приют. Если для Кометы жизнь была очень увлекательной, то мне, черт побери, следовало подражать ее отношению к действительности.

Наш трехдневный марафон через страну наконец завершился на озере. Когда мы въехали на подъездную дорожку, меня поразило, насколько иная здесь весна. Вместо сочного цветения суккулентов и только что одевшихся в листву мескитовых деревьев меня встретили приглушенные оттенки коричневого, вкрапленные в яркую зелень молодой травы. Распустившиеся полевые цветы ярким румянцем розовели на фоне кукурузных полей за озером. Ветви тополей испещрили потеки серой влаги – там из крохотных почек сочилась надоедливая смола и прилипала к любой незащищенной поверхности, но особенно охотно к подошвам ботинок.

Все это напоминало мне, что здесь уже несколько недель царит новая жизнь. В маленьком прудике рядом с дорогой покачивался зеленокрылый чирок, на озеро вернулись канадские гуси. На отмели сидели два белоголовых орла и щелкали друг на друга клювами, споря из-за снулой рыбы. А когда я выбрался из внедорожника, в нос ударил запах всплывших из-подо льда погибших за долгую зиму рыб и водорослей, сдобренный маслянистым привкусом бензина от моторов стоящих на спусках к воде суденышек.

Едва я успел закрыть дверцу машины, как из-за угла дома со стороны озера выскочил подпрыгивающий топочущий клубок. Коди и Сандоз признавали единственную форму приветствия: «К черту торпеды, полный вперед!» Два разметывающих во все стороны брызги мокрых шерстяных шара цвета спелой пшеницы налетели на меня в тот момент, когда я пытался отодрать от ботинок тополиную смолу.

– Коди, стоять!

Филейная часть ретривера проехала юзом и прилипла к просмоленной дорожке. Но Сандоз, чье соображение всегда отставало на два шага от корпуса, пронеслась мимо Коди и, словно крутящийся на льду автомобиль, завихляла кормой у моих ног, а затем плюхнулась на брюхо за моей спиной. Фредди свирепо сверкнула глазами, и все застыли на месте.

– Да ладно тебе, Фредди! Все целы, никто не пострадал. – Я обрадовался, что ретриверы по-прежнему считают меня кем-то вроде Уайти Форда в начале его карьеры, когда тот мог очень далеко отбить бейсбольный мяч.

– Стив, это не шутка! Ты должен научить их останавливаться за десять футов перед собой. Мы не для того проделали долгий путь, чтобы тебя сбили с ног и покалечили собственные собаки. – По моему сигналу жена открыла внедорожник, чтобы выпустить Комет.

Борзая наблюдала безумное приветствие через стекла автомобиля. И теперь застыла в стойке, не решаясь покинуть безопасное убежище. Уши она прижала к голове, взгляд широко открытых глаз метался, словно Комета пыталась уследить за отскакивавшей то от меня, то от Фредди, то от ретриверов резиновой пулей.

Наша жизнь в Седоне складывалась из спокойных, безмятежных дней. Все события были связаны с нами двоими и соседями, которых мы встречали во время повседневных прогулок. В этой неспешной атмосфере первоначальная робость Кометы и нежелание общаться с посторонними перешла в застенчивое любопытство, перемежаемое вспышками беспечной оживленности. В ней проснулась уверенность в себе, потому что она познавала новый мир мелкими порциями, которые могла легко переварить. Но благородно-неторопливый аллюр нашей жизни нисколько не походил на нынешнюю бешеную встречу. Глаза борзой умоляли помочь ей, вызволить из этого термоядерного реактора.

Фредди повернулась ко все еще неподвижным Коди и Сандоз.

– Ребята, идите-ка лучше поиграйте в мячик. – Ретриверы не сдвинулись с места. – Давайте живо, – подгоняла их жена.

Собаки склонили головы набок, языки свесились из пастей. И вдруг, словно по зову Посейдона, отец и дочь побежали к озеру. Я присел на задний бампер и почесал Комете брюшко.

– Готов поспорить, тебе не терпится познакомиться с остальными моими родными.


Мы с Фредди поженились, когда нашим дочерям было десять лет, семь и четыре года и следующие десять лет старались подстроиться под меняющиеся настроения, союзы и капризы очень непохожих девчушек. Старшую дочь, Кили, природа наградила светлыми волосами и голубыми глазами, которые передались ей от матери, моей бывшей жены. Не только ненаглядный первенец, но и первая внучка в семье, Кили стала в нашем клане изнеженной принцессой. В качестве старшей она взяла на себя роль той, кто привносит смысл (зачастую вовсе не нужный) в беспорядочную деятельность сестер.

Линдси на три года моложе, тоже блондинка с голубыми глазами, хотя ее коротко остриженные волосы на тон светлее. Благодаря своим длинным ногам она на пять дюймов возвышалась над Кили. Мы с Линдси были настолько близки, что, когда остальным щебечущим членам нашего потомства хотелось что-нибудь получить, они обращались к ней: «Попроси папу. Тебе он не откажет». Ей было три года, когда мы развелись с ее матерью. Наш разрыв не прошел для нее даром – у меня сложилось ощущение, что с тех пор она стала в себе сомневаться.

Джеки, дочь Фредди, когда мы вступили в брак, еще не ходила в школу. Ее щенячьим глазам и длинным ресницам завидовали все создания женского пола, а круглые лечебные очки, прописанные для коррекции амблиопии, только подчеркивали детскую миловидность. Взрослея, девочка с удовольствием играла футбольным мячом, гонялась за собаками или барахталась в озере.

Процесс слияния семей шел непросто. В основном Кили и Линдси жили с матерью в Омахе, но много времени проводили и со мной. Естественно, им не понравилось, что отца приходится делить с решившей поселиться в их доме посторонней женщиной, и она к тому же иногда говорит на чужом языке. Джеки, которую Фредди растила одна, привыкла, что в семье распоряжается только мать, и поначалу возмущалась попытками чужого взрослого дяди воспитывать ее. Тем более что бывший муж Фредди почти не участвовал в их жизни. Учитывая юный возраст дочерей, нам не так-то просто было убедить наших знакомых, что объединить семьи – удачная затея.

Незадолго до состоявшейся в феврале свадьбы Фредди и Джеки переехали в дом у озера. К счастью, моих дочерей заинтересовало изобретательное, подчас сумасбродное отношение к жизни моей новой жены, и это помогло растопить лед их недоверия к нашему браку. Прошло несколько недель, и Фредди предложила превратить наши воскресные вечерние трапезы в грандиозные гастрономические путешествия.

– Как вы, девочки, смотрите, если мы объездим за едой весь свет?

– Что значит «объездим весь свет»? – наморщила лоб Кили.

– Каждое воскресенье будем пробовать еду, которая представляет какую-нибудь одну страну. Например, в Ирландии любят солонину, во Франции – суп из омаров, в Японии – суши. Вы станете выбирать страну и помогать мне готовить. Согласны?

За сотню выходных Фредди несколько раз прожарила, пропарила, провялила и проварила нас вокруг света.

Пока формировалась новая семья, случались ссоры, возникали обиды, тлело недопонимание, но девочки освоились друг с другом гораздо быстрее, чем мы с Фредди привыкли к нашим новым обязанностям родителей. Сколько раз по вечерам, оставшись наедине за опустевшим обеденным столом, мы устало смотрели друг на друга и задавали один и тот же вопрос: «Кто я – родитель, приятель или просто присутствующий?» Но со временем мы добились нужного равновесия. Очень помогло, что Фредди оказалась прирожденной хозяйкой.

– Разумеется, – всегда соглашалась она, – если хотите, приглашайте по выходным своих друзей.

И если мимо проплывали знакомые и приглашали ее к себе в суденышко, она не раздумывая запрыгивала на борт, давая пищу слухам, которые распускали другие лодочники. Суждения жены иногда поражали меня бесшабашностью. Когда я посоветовал ей, прежде чем вставать на водные лыжи, научиться плавать, она, расхохотавшись, ответила:

– А на что спасательный жилет?

Но в целом инстинкты никогда ее не подводили. Девочки подросли, пожелали самостоятельно плавать по озеру, и Фредди исключила меня из состава команды.

– Ты научил их управлять лодкой, и теперь им не нужен папаша, который будет постоянно твердить, чтобы они были осторожны, и кричать на парней, чтобы те отвалили. Расслабься, Вулфи. Жизнь прекрасна.

Я понял, что семья из одних дочерей – скромное благо моей жизни, надежное противоядие от таких недугов, как спесь, шовинизм и безвкусица, не говоря уже о пристрастии к сигарам. Если болезнь не лечить (а ее симптомы способны сохраняться десятилетиями), она может перехлестнуть через край. Но время шло, и я не мог не заметить, что признанные стереотипы полов зиждутся лишь на толике правды. Например, я считал, что самки, особенно если перемещаются стаей, проявляют больше суровости к себе подобным, чем к самцам. Комета была явно не в курсе данной закономерности.

В день, когда мы с Фредди приехали на озеро, примерно в одно и то же время там появились все наши три дочери. Кили и Линдси вернулись из Омахи, а Джеки – с очередной вечеринки с ночевкой. Хотя был только май, было жарко, и старшие дочери волочили за собой сумки с пляжными вещами. Мы целовались и обнимались у двери, когда состоялся выход Кометы. Может, дело было в собачьих феромонах. Или в чем-нибудь ином. Но Комета внезапно превратилась в наживку, плавающую в спокойной воде океана.

– Разве чистопородные борзые бывают серыми?

– Нос очень длинный!

– Такая тощая! Совсем не похожа на наших собак.

– Если борзые умеют только бегать, как она станет играть с Коди и Сандоз?

– И вообще, на что она годится, если не будет приносить теннисный мячик?

Это был один из немногих случаев, когда стая набросилась на того, кто был дорог Фредди. Я не в счет.

– Я вас понимаю, – прервала дочерей жена. – Когда я приехала в Седону и увидела ее, она показалась мне нервной костлявой животиной, которую я бы отправила обратно на ранчо в питомник. Но Комета настоящее чудо и я влюбилась в нее. Разве она не красавица?

Комета, не спуская глаз с этих трех акул, смущенно стояла в гостиной. Ситуацию спасло то, что ретриверы начисто лишены какой-либо тактичности и деликатности обхождения. Появление любой из сестер вызывало в них безудержный восторг. А если вернулись все три, то лучше не становиться у них на пути. Два одинаковых меховых кома ворвались в гостиную, словно нелепая команда полицейских из немой комедии кинокомпании «Кинстоун». Когти скребли пол, когда вихляющие псы неслись вперед. Сандоз по дороге смахнула длинным, покрытым волнистой шерстью хвостом кружку, которую я оставил на журнальном столике, и та со стуком упала на пол. Коди уже крутился вокруг Линдси, а Сандоз, шлепнувшись у ног Джеки, громко и пронзительно надрывалась: «Просто зашибись! Вы только посмотрите, кто к нам приехал!» Словно угри, извивающиеся в брачном танце вокруг верхушки коралловой пирамиды, ретриверы не отставали от уже измученных их приставаниями дочерей, пока те поднимались из гостиной по лестнице.

– Пойдешь с нами, когда мы переоденемся? – бросила с наигранной веселостью Кили.

– Конечно. Я скучал по вам, девчонки, и не хочу ничего пропустить.

Но сам не испытывал уверенности, прозвучавшей в моем ответе. Я предполагал, что дочери устроят Комете нечто вроде карантина, чтобы показать свою преданность любимцам ретриверам, но совершенно не ожидал их словесного враждебного выпада. Недавняя стычка достаточно ясно показала: девочки боятся. И боятся они меня.

Пока мы здоровались, я ощущал на себе брошенные тайком взгляды. На меня смотрели, думая, что я не замечаю. Я уловил их панику – запах вроде того, какой испускает норка, попадая в железный капкан. В широко распахнутых глазах дочерей я читал потрясение, что они нашли меня намного хуже, чем тогда, когда я от них уезжал. Отсюда неприветливая реакция на Комету.

Подступающая к горлу тошнота, когда я с трудом надевал купальные трусы, дала мне знать, что я напуган не меньше дочерей. Всю дорогу на пляж в груди нещадно колотилось сердце.

– Девчонки, а солнце сегодня что надо!

Они моментально обернулись, и меня чуть не стошнило от жалости на их лицах. Какое бы бедствие со мной они не представляли, все меркло по сравнению с тем, что явилось перед их глазами: ковыляющий к ним сгорбленный мешок с костями, тыкающий костылями в мягкий песок. Комета двигалась следом, и от этого картина казалась дочерям еще более странной. А для меня присутствие борзой было так же необходимо, как палки, на какие я опирался. Собака не знала другого Вулфа. Она была предана мне такому, каким я стал.


А у Кометы имелись свои проблемы с адаптацией. Если я всю дорогу беспокоился о том, как пройдет воссоединение семьи, то она ехала в доверчивом, блаженном неведении. И вдруг собака оказалась новым учеником в классе в середине учебного года. И должна была моментально разобраться в порядках, делении на группы и старшинстве, сложившемся здесь за долгие годы.

Образование Кометы началось с Коди и Сандоз утром после нашего приезда. Если в стаю попадает новая собака, начинается перераспределение ролей. Наша стая всегда состояла только из двух собак, и Коди был в ней безусловным вожаком не только потому, что являлся отцом Сандоз, но и обладал твердым характером. Сандоз же довольствовалась ролью баловня семьи. Меня тревожило, что с появлением Кометы сражение за территорию продолжится все лето.

Мы с Фредди кормили ретриверов в одно и то же время, в одном и том же месте и не сталкивались ни с какими трудностями. У собак сложились определенные отношения. Во время еды Коди отгонял дочь от миски и ел из нее сам. Он это делал, желая убедиться, что Фредди и девочки не подкармливают Сандоз чем-нибудь вкусненьким. Сандоз никогда не обижалась, а когда Коди уходил из помещения, доедала все остатки из его миски. Комету жизнь научила, что существование – постоянная борьба за скудную пищу. Если у миски собирается несколько особей, неизмеримо возрастает опасность остаться голодной. Таков мир, в котором собака пожирает другую собаку или по крайней мере ее еду.

На первую групповую кормежку мы, как обычно, поставили миски Коди и Сандоз рядом в кухне. Длинношеии борзые предпочитают есть из мисок на подставке, поэтому Фредди еще до нашего приезда приобрела такую. Ее мы поместили в нескольких футах от еды ретриверов. Комета едва успела приблизиться к пище, как в кухню, отталкивая друг друга, ворвались Коди и Сандоз. Борзая напряглась и инстинктивно повернулась так, чтобы закрыть телом свою миску. Коди уставился на нее и прошел, нарочито агрессивно пихнув в мускулистый зад. Комета обернулась и зарычала, показав все, что осталось от ее зубов.

– Вулфи, это была не очень удачная мысль. – Фредди предостерегающе повысила голос.

Рык Кометы перешел в откровенную, брызжущую слюной угрозу. Коди тоже низко заворчал и, подняв морду, ощерился, продемонстрировав ряд гораздо более крупных, чем у борзой, зубов.

– Мне это не нравится! – бросил я. – Но им же надо когда-нибудь привыкать. Я вмешаюсь, если они набросятся друг на друга. – И подумал: «Как я это сделаю? Попытаюсь разнять палкой?» Меня прошиб пот. Ворчание Коди превратилось в громоподобный рык, и он бросился на Комету.

– Merde![4]4
  Дерьмо! (фр.)


[Закрыть]
– взвизгнула Фредди.

Но тут же все замерло, в ушах звенело лишь эхо от ее крика. Ни рыка, ни ворчания, ни лая. Чтобы не сшибаться с Коди, Комета просто отпрыгнула в сторону. Коди подошел к ее миске и, опустив квадратную морду, понюхал еду. А затем, не притронувшись, двинулся к своей миске. Он был доволен, что они с Кометой поняли друг друга.

Настала очередь Сандоз. Шерсть на ее загривке встала наподобие петушиного гребня, и она, рыча, кинулась к еде борзой. Комета замерла, глаза сузились. Не успел я что-либо предпринять, чтобы не дать войти им в клинч, как борзая взвилась в воздух перед самой мордой ретриверши. Громко тявкнув, Сандоз поспешно ретировалась в безопасное место – между ногами Фредди. Собака сообразила, что появилась третья миска, которую она может вылизать, но только после того, как с едой покончит эта кожа-да-кости новенькая. Порядок установился, территория определена. И с тех пор не случилось ни одной попытки пересмотреть систему старшинства. Теперь, соблюдая строгий порядок в стае, Комета могла учиться летней жизни на берегу озера.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации