Текст книги "Маленький красный дом"

Глава шестнадцатая

Констанс Фостер

Нихла, Нью-Мехико – наши дни

Женщина в магазине была права: никто не хотел меня нанимать. Я посетила шесть заведений, в том числе пансион на Мэйн-стрит – неохотно и безуспешно. У меня была ограниченная сумма наличных, дом нуждался в ремонте и не предвиделось никаких перспектив трудоустройства. Последние карты Евы были сыграны хорошо. Если ее целью было наказать меня, то она преуспела.

Я в третий раз драила ванну в маленьком домике, изо всех сил пытаясь удалить пятна ржавчины с эмали, когда моя сестра наконец перезвонила насчет Джета.

Я купила на распродаже в хозяйственном магазине солнечный душ и использовала его, чтобы вымыть голову, но мне пришлось делать это в купальнике, и даже тогда я чувствовала холодный взгляд Джета на своей обнаженной спине – воображаемый или нет. Мне отчаянно хотелось принять горячую ванну. Побыть в одиночестве. Ванна стояла в спальне, не подключенная к водопроводу. Это было в дальнейших планах. Я могла бы оставить ее в спальне – с запертыми дверями и задернутыми шторами у меня было бы немного уединения – или, возможно, я бы расширила уборную.

Электричество наконец включили, аллилуйя, и я также купила компактный холодильник в «Habitat for Humanity», так что у меня теперь была еда – или, по крайней мере, перекус, если считать таковым йогурт, морковь и вяленую говядину.

Когда я услышала голос Лайзы, меня охватила меланхолия, как будто каждый по-детски мелкий шаг вперед перекрывался гигантским шагом назад.

– Предупреждаю, – начала Лайза без предисловий, – тебе не понравится то, что я сейчас скажу.

Я встала, стянула резиновые перчатки и вышла на улицу к своей машине, где связь была лучше, а также чтобы быть уверенной, что никто не подслушивает.

– Меня вряд ли что-то уже может удивить, – пробормотала я, как только уселась в «Акуру». – Слушаю.

– Ты не можешь избавиться от Джета.

Значит, Джет говорил правду.

– По причине?

– Он прилагается с собственностью на три года после вступления во владение ею.

– Почему? – переспросила я.

– А почему тетя Ева что-либо делала?

Потому что она могла. Потому что она была жестокой. Потому что в глубине души она ненавидела нас. Кто знает?

– Есть ли что-нибудь еще, что я должна о нем знать?

– Полное имя Бернард Джетсон Монтгомери. Родом из Техаса. Жил в Нью-Йорке, Эшвилле, Северной Каролине и Лос-Анджелесе. Зарабатывает пять тысяч в месяц как смотритель дома на Мэд-Дог-роуд, плюс бесплатное жилье.

Я присвистнула.

– Пять тысяч в месяц? За что?

– Крейг не сказал. Просто назвал его смотрителем.

Я откинула голову на спинку сиденья. Ублюдок получал за месяц столько, сколько Ева дала мне на год. И за что? Не то чтобы он на самом деле следил за домом. Там была разруха. Я так и сказала.

Лайза колебалась.

– Крейг сказал, что Джету не разрешается помогать с главным домом. Это твоя ответственность.

– Серьезно? – Отсутствие реакции было единственным ответом, которого я заслужила. – А я никак не могу его уволить?

– Нет. В течение трех лет.

– Почему именно такой срок – три года?

И снова Лайза не ответила. В этом не было необходимости. Она тоже не знала.

– Есть какая-нибудь дополнительная информация о нем? Колледж, работа, досье в полиции?

– Нет.

– А про дом? Например, почему он принадлежал Еве?

– Мне жаль, Конни. Ничего.

Я вздохнула.

– Спасибо, что проверила.

– Да не за что. Конни?

– Да?

– Прости. За то, что сорвалась на тебя. Мне просто… одиноко. Здесь сейчас так тихо.

– У тебя есть Кук. И Дэйв.

– Мы обе знаем, что у меня никого нет, – вздохнула она. – Ладно, я всегда жалею себя. С тобой ведь все будет в порядке?

Нет.

– Да, конечно.

– Я могла бы отказаться от того, что Ева оставила мне. Мы могли бы переехать куда-нибудь вместе. Начать все сначала без ее денег.

У меня перехватило дыхание. Мне внезапно представилось, как мы вдвоем живем на побережье штата Мэн в маленьком коттедже на берегу моря. Простота. Конечно, мы были бы бедны – ну и что с того? Мы были бы вместе и свободны от Евы.

– Правда? – спросила я. – Ты действительно этого хочешь?

– Я хочу, чтобы ты была в безопасности.

Я закрыла глаза от разочарования. Нет, это было не то, чего она хотела. И почему вообще должна была? У нее есть все, что необходимо человеку: комфорт, деньги и многое другое. С водительского сиденья машины я наблюдала, как Джет вышел из своего дома и запер за собой дверь, как он и Мика сели в грузовик и как его внимание было сосредоточено на маленьком доме. Он не увидел меня в машине, что было даже к лучшему. На этот раз я могла следить за ним незамеченной.

Я выдавила в трубку:

– Пока, Лайза. – Услышав горечь в собственном голосе, я добавила: – Люблю тебя.

Ее ответ практически сочился облегчением.

– Я тоже люблю тебя, Конни. И всегда буду. Мы же сестры.

* * *

Поездка обратно в магазин «Habitat for Humanity» оказалась плодотворной. Я купила кресло и приставной столик за 50 долларов, маленький столик за 10 долларов, два кухонных стула за 15 долларов, а также каркас кровати и комод еще за 75 долларов. Они были уродливы, но нищие не привередничают, а спать на кровати мне хотелось почти так же сильно, как принять ванну.

Все обещали доставить на следующий день еще за 25 долларов.

Теперь все, что мне было нужно, – это матрас. Я направлялась в единственный в городе магазин матрасов со скидками, когда краем глаза заметила вспышку светлых волос, кончики которых были выкрашены в голубой цвет. Это была Эми-из-бара, и она шла к такерии рядом с пансионом.

Я остановила «Акуру» на парковочном месте и выскочила как раз в тот момент, когда Эми исчезла в ресторанчике. Открыв дверь заведения, я была атакована запахами мяса на гриле и лука. Жир будто висел в воздухе, конкурируя с жаром и шумом. В животе заурчало, и я поняла, что не ела со вчерашнего дня. Я огляделась, осматривая дюжину занятых кабинок и столиков, пока не заметила Эми за стойкой. Я стояла у входа и ждала.

Пять минут спустя она подошла ко мне с пакетом еды в одной руке и напитком в другой. Ее взгляд пренебрежительно скользнул по мне, прежде чем она повернулась, чтобы взглянуть еще раз. Она сверкнула улыбкой узнавания – милой, юной – прежде чем выражение ее лица стало настороженным. Я поняла, что она была молода – может быть, чуть за двадцать. Даже моложе меня.

– Эми, верно?

Она кивнула.

– Извини, я не помню твоего имени.

– Конни. Мы познакомились у Джека.

– Это я помню. – Она одарила меня огорченной улыбкой. – Боюсь, я была не в лучших кондициях.

Я отмахнулась от ее извинений.

– У всех бывают загулы.

– Да, но у меня их в последнее время слишком много.

Повинуясь импульсу, я спросила:

– Не хочешь пообедать вместе?

Мгновение она стояла с открытым ртом, явно не зная, как ответить.

– Конечно. Почему бы и нет?

Я заказала три тако с курицей и присоединилась к Эми за столиком в конце зала ресторана, рядом с окном, выходящим на Мэйн-стрит. Она ждала, пока я сделаю заказ, и ее тако были разложены по бумажным оберткам аккуратным рядком, кусочки «отбившегося от стада» салата аккуратной кучкой занимали один из уголков.

– Что ты думаешь о Нихле? – спросила она, когда я села. Она смотрела в окно. Я увидела свежую царапину на ее подбородке и желтоватые остатки синяка под глазом и по краям надбровной дуги.

Я сказала:

– Здесь… тихо. И довольно симпатично.

Она снова повернулась ко мне. Изогнутые брови, широкая усмешка.

– Ты совсем не знаешь Нихлу.

– Нет?

– Нет.

Несколько минут мы вели светскую беседу. Она поинтересовалась, как я очутилась в Нихле, я изложила ей самую скудную версию правды, избегая любых упоминаний о Еве, Джете или наследстве. Я полюбопытствовала, почему она переехала сюда, и она вкратце описала бурные отношения, которые закончились тем, что она поселилась в меблированных комнатах по соседству.

– Это дыра, но мне есть где спать, и сейчас я могу себе это позволить. – Эми откусила кусочек тако и нахмурилась. – По правде говоря, раньше это место называлось «Дворец Киски». Популярное место для дальнобойщиков, которые хотели иметь постель и теплое тело в ней. Новый владелец выгнал проституток, но это все равно отвратительное место.

Я подумывала о том, чтобы пригласить ее пожить у меня по какой-нибудь сделке «помощь в обмен на аренду». Мне бы не помешали лишние руки, а ей, очевидно, не помешало бы остановиться в более приятном месте. Но я совсем ее не знала, да и дом пока был не в очень хорошем состоянии, и, вспомнив пьяную девушку в баре, я решила, что последнее, что мне сейчас нужно, – это драма. Поэтому вместо того, чтобы озвучить предложение, я спросила ее об убийствах, о которых она упоминала.

Глаза Эми внезапно опустились.

– Просто пьяные разговоры.

Я пережила испытания Евы, научившись читать людей. Девушка лгала, и она знала, что я могу это понять. Эми вытерла рот уголками бумажной салфетки, не отрывая взгляда от своей еды. Откашлялась и поерзала на стуле.

– Где произошли убийства? – спросила я.

Она пожала плечами.

– Ну, честно говоря, до меня доходили какие-то смутные слухи, но это все. Когда я напиваюсь… ты же знаешь, как это бывает. Я склонна говорить вещи, о которых потом жалею.

Я была почти уверена, что единственные моменты, когда она правдива, это как раз когда по ее венам течет алкоголь.

– Ты упомянула в баре, что это произошло много лет назад.

– Разве? – Она поморщилась. – Не помню, чтобы упоминала про старые убийства. – Я подождала, и она сказала: – Ну вообще да, я слышала, что они были. Очень давно. Типа, в девяностых.

– Шесть девушек? – уточнила я, пытаясь навести ее на воспоминания.

– Так мне сказали. Беглянки и наркоманки… Ну, знаешь, девушки, которых никто не хватится, отбросы. – Эми посмотрела в окно, выражение ее лица было обеспокоенным. – Но человек, который сказал мне это, вероятно, просто пытался напугать меня. – Она начала ерзать на своем месте, нервно поглядывая в сторону двери. – Мой бывший. Ему нравилось контролировать меня с помощью всего. Я уверена: это были просто слухи.

Несколько минут мы сидели в тишине. Я доедала свои тако – они были неплохими, – а Эми посасывала свой напиток. Наконец она потянулась и встала.

– Мне нужно идти. Через час у меня собеседование. Пожелай мне удачи.

– Кто-то ищет работников?

– Местной заправочной станции требуется обслуживающий персонал. – Ее глаза сузились. – Ты ведь не собираешься подавать заявление теперь, когда я тебе об этом сказала, не так ли? Мне действительно нужна эта работа.

Несмотря на искушение, я пообещала ей, что не буду этого делать.

Она начала отходить от стола, остановилась и обернулась.

– Береги себя.

– Ты тоже. – Она продолжала стоять, выглядя неуверенной в том, нужно ли сказать что-то еще, и я добавила: – Надо еще как-нибудь пообедать вместе.

Эми выглядела смущенной, как будто в ее голове проносились тысячи причин, по которым она не хотела бы этого, но после долгой паузы она кивнула:

– Конечно.

Когда она ушла, я поняла, как сильно мне хотелось бы иметь друга. Сильно пьяная или нет, но Эми была человеком, с которым я, возможно, могла бы поговорить. Я была более одинока, чем могла признать, – одинока и впервые за долгое время немного напугана.

Что-то во всей этой ситуации напугало меня. Скорее всего, дело было в Нихле, которая имела привкус города-призрака, смешанный с вонью захолустной дыры. И, возможно, в слухах об убийствах или реакции местных жителей на это. А может быть, это была просто вездесущая тень Евы. Она редко делала что-нибудь просто так. Всё, начиная с еды на наших тарелках и заканчивая играми, в которые она заставляла меня играть, было организовано, чтобы доказать ее точку зрения.

Но какой же во всем этом был смысл? Почему она оставила мне недоделанный дом в маленьком городке, в штате, где я никогда не бывала? Наблюдая за тем, как Эми возвращается в пансион, я думала о том, что она сказала. Отбросы – какой ужасный термин для настоящих людей с реальными чувствами и реальными проблемами. Я положила голову на стол. Хотелось выпить. Чтобы сладкий привкус алкоголя смыл Нихлу.

Чтобы смыть Еву.

Глава семнадцатая

Констанс Фостер

Нихла, Нью-Мехико – наши дни

Я не могла выбросить Эми из головы. Если захмелевшая девушка говорила правду и за последние четыре месяца в Нихле были убиты две женщины, то, скорее всего, маньяк все еще в городе или поблизости.

Я сидела на подъездной дорожке и разглядывала дом, который унаследовала. Я видела облупившуюся краску, ржавую крышу, маленькие темные окна. Почему Ева оставила мне это? Кто жил здесь до того, как она его купила? Почему он был заброшен? И почему, черт возьми, Ева наняла смотрителя, велела ему ничего не делать и позволила дому стоять тут, разрушаться дальше – и только для того, чтобы завещать его мне? Что же такого было здесь – в этом доме, в Нихле – что сделало его конечным пунктом назначения в последней игре Евы?

Приближались сумерки, вдалеке завыли койоты. Волоски на моих руках встали дыбом, по телу пробежала дрожь. Однако я не могла оторвать глаз от дома. Он по-прежнему казался заброшенным, даже несмотря на мизерные изменения, которые я внесла сегодня: блестящие стекла на окнах, свежий слой краски на двери, даже кашпо на крыльце. И все равно он выглядел заброшенным и каким-то… злобным.

Я сделала глубокий вдох. У меня все еще не было кровати, и, хотя электричество включили, мне не нравилась идея спать в этом мавзолее. Еще одна ночь в машине? Грузовика Джета не было с тех пор, как я приехала домой. Если бы он не возвращался достаточно долго, возможно, это был бы еще один шанс для меня узнать что-нибудь о моем новом соседе. Я бы подождала до темноты, надеясь уменьшить вероятность того, что Оливер снова использует меня для тренировки удара.

Сумерки в пустыне захватывают дух. Звезды. Тишина. Абсолютная бездна, кромешная тьма во всех направлениях. Короткая прогулка между домом и хижиной Джета заставила мой адреналин подскочить. Стая койотов все еще выла, эти навязчивые звуки казались слишком близкими. Что-то скользнуло в кусты за мастерской. Вздрогнув, я поняла, что мое собственное дыхание стало странным, прерывистым. Это место казалось мне чужим, с его бесконечными видами, величественными горами, сухим воздухом и кустарниками. Я скучала по пологим горам и долинам Вермонта, по безопасности ландшафта с четкими границами.

Границы. Проклятие жизни с Евой заключалось в том, что я стремилась к структуре и границам, но в то же время возмущалась ими. Правила мнились сковывающими. Открытость казалась ошеломляющей. Ева посвятила свою жизнь тому, чтобы заставить меня чувствовать себя неуютно. Ей это удалось. Даже здесь и сейчас, когда я должна была бы радоваться, что она ушла и у меня есть собственное жилье, я ощущала, что незаконченное дело ждет меня за углом. Ждет, чтобы заполучить меня.

Койоты тявкали там, где, по-видимому, был двор Оливера. Они охотились за цыплятами. Я повернула ручку входной двери Джета, надеясь, что это будет просто, желая – нуждаясь! – убежать от неизбывного воя койотов. Дверь оказалась заперта. Я постучала, прислушиваясь в расчете на то, что Мика подаст голос. Но нет, тишина, поэтому я обошла хижину в поисках другого входа. Мне потребовалось десять минут, чтобы найти маленькое окошко со сломанной задвижкой в задней части. Я открыла его, протиснулась внутрь и погрузилась в темноту. Подложила кусок дерева между подоконником и окном, чтобы иметь путь для отхода, и включила фонарик. Я приземлилась в подсобном помещении. Единственными вещами, которые я видела, были метла, швабра и пылесос.

Дверь чулана была открыта и вела в помещение, которое считалось гостиной Джета. Я опустила шторы и огляделась. Я не заметила никаких камер и была уверена, что там нет никакой сигнализации. Я направилась к небольшому компьютерному столу в главной комнате и начала рыться в ящиках. Законопроекты. Поступления. Каталоги деревообработки. Старый номер «Пентхауса». Ничего, что можно было бы считать личным. И уж точно ничего от Евы.

Я перешла на кухню. Зона камбуза рассказывала историю давнего холостяка с приличными кулинарными навыками. Несколько чугунных кастрюль и сковородок, морозильная камера, полная мяса, овощи в холодильнике и полки небольшого шкафчика, битком набитые специями. В нижнем ящичке лежала аптечка первой помощи, охотничий нож и сигнальные ракеты. Я была осторожна и старалась положить все обратно так, как оно и лежало до моего появления.

Главная комната была убрана. Я открыла дверь спальни, не обращая внимания на свое бешено колотящееся сердце. Если Джет ушел на ночь и я все сделала правильно, он и не поймет, что я шастала здесь. Но мне следует поторопиться – на случай, если он все же вернется.

Мой взгляд скользнул по внутреннему пространству помещения. Джет был аккуратным человеком. Спальня выглядела чистой и аскетичной. На маленькой кровати, застеленной темно-синим шерстяным одеялом, лежали две подушки. Рядом с ней стоял красивый столик, на котором не было никаких вещей, кроме лампы. Быстрая проверка единственного ящика обнаружила три ручки, чистый блокнот, несколько порножурналов (ничего слишком извращенного), коробку презервативов и тюбик смазки. В его единственном комоде находилась аккуратно сложенная одежда – и больше ничего.

Презервативы говорили о том, что он был сексуально активен – или хотел быть.

Одежда в комоде – вся повседневная, поношенная. Он явно не был человеком привередливых вкусов.

Обескураженная, я открыла дверь в маленькую ванную. Одноместная душевая кабина, туалет, раковина.

Аптечка над раковиной была почти пуста, если не считать трех бритв, флакона ибупрофена, какого-то антисептика и упаковки пластырей.

Расстроенная, я вернулась в гостиную. Еще раз проверила компьютерный стол, но больше ничего в ящиках не нашла. Вспоминая о том, как прятала вещи от Евы, я решила поискать на холодильнике, под подушками стула. Рука скользила по нижней стороне компьютерного стола, когда мои пальцы задели что-то твердое. Я присела на корточки и посветила на это место фонариком. Снизу к столешнице была приклеена крошечная коробочка.

Осторожно, очень осторожно я вытащила ее. Внутри находились два серебряных ключа и маленький черный. Я долго смотрела на них, думая о сарае, у меня было предчувствие относительно того, что именно они открывали. Собравшись с духом, я привела дом в порядок и выбралась наружу через окно.

* * *

Многое происходит под покровом ночи. Например, те ужасные вещи, которые проверяют стойкость и волю человеческого духа, но одновременно и убеждают в том, что исключительно способность к абсолютной жестокости отличает нас от других животных планеты. Я была свидетелем подобных вещей во время испытаний на выживание, устраиваемых Евой, и могу сказать однозначно: чаще всего страдают самые уязвимые из нас. Я хотела бы изобразить себя кем-то вроде героя, мстителя, чья храбрость спасала жизни и души глубокой ночью.

Но это было бы ложью.

Правда в том, что я кралась по краю человечности, закрывая глаза на боль всякий раз, когда являлась ее свидетелем. Это был единственный способ оставаться в здравом уме. Я старалась не усугублять страдания, и это было лучшее, что я могла сделать. Живи и дай жить другим. Верь, что когда-нибудь все наладится.

Я молилась о смерти Евы. Это была безмолвная молитва, которую мое подсознание подавляло. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что это была моя мантра, моя медитация, моя надежда. Без Евы, думала я, без ее потребности в абсолютном контроле я могла бы быть нормальной.

Нормальной.

И все же я была здесь, вновь тайком проникнув в мастерскую Джета. Знала ли я вообще, что такое «нормально»? Удочеренная, учившаяся на дому под контролем суровых наставников, вынужденная жить в уединении с Евой, Лайзой и горсткой прислуги, а затем снова и снова выбрасываемая на улицу своей приемной матерью. Нет, я не была нормальной. Но, может быть (только может быть!), я сумела бы создать для себя новую норму. Я бы начала с дома на Мэд-Дог-роуд. Сделала бы все по-своему.

Как только поняла бы, что могу быть здесь в безопасности. Я бы попробовала. Я бы действительно постаралась.

На этот раз мастерская была заперта, но черный ключ разобрался с толстым висячим замко`м, который скреплял две створки вместе. Один из двух одинаковых ключей, по моим предположениям, должен был подойти к металлическому шкафу в задней части постройки. Интересно, что там было такого, раз он хранил ключи в отдельном здании спрятанными от чужих глаз?

Я начала с верхнего шкафа. Стопки папок лежали на нескольких книгах и каких-то дорогих на вид инструментах. Быстрый просмотр файлов выявил квитанции о продаже, предположительно за мебель, налоговые документы, бланки заказов и некоторые отчеты о расходах. Ничего потрясающего, ничего такого, что, казалось бы, требовало тщательного сокрытия. Возможно, Джет боялся кражи личных данных?

Третьим ключом я попробовала открыть нижний шкаф. Бесполезно – замок не поддавался. Я огляделась, любопытствуя, к чему еще он может подойти. Я не видела ничего с очевидным замком.

Было уже больше часа ночи, и я начинала уставать. Мои мысли вернулись к маленькой коробочке под компьютерным столом. Неужели он и здесь сделал то же самое – спрятал еще один ключ в сарае? Я ощупала внутреннюю часть шкафа. Ничего. Я снова открыла файлы, затем книги.

Бинго. Шкатулки не было, но из одной книги были вырезаны страницы и внутри лежал еще один ключ. Он открывал нижний шкаф. Я распахнула дверцы, ожидая трупов, или крови, или признаний, или чего-то не менее отвратительного. Вместо этого я нашла две коробки с надписью «Прозрачный лак» и большой металлический сейф. Я открыла коробки: внутри лежало полдюжины ножей, пистолетов и набор чего-то похожего на нунчаки. Странные предметы для столяра.

Третий ключ из дома подошел к сейфу. Я открыла его.

Внутри лежали еще два пистолета.

И стопки стодолларовых купюр.

* * *

– Там по меньшей мере сто тысяч долларов, – прошептала я Лайзе из своей машины. Я вернула все на свои места, в особенности ключи, и приложила все усилия, чтобы остаться убежденной: все расположено так, как было до моего прихода. И все же я не могла избавиться от ощущения, будто что-то упустила – что-то, что могло бы меня выдать. Даже сейчас мои руки дрожали, а сердце сжималось в груди.

– Может, он из богатой семьи.

– Лайза, подумай. Если бы он был из богатой семьи, у него были бы свои деньги в банке или на фондовом рынке, а не запертые в сарае.

– Бандит?

– Это больше похоже на правду. Бандит или преступник. Иначе зачем бы ему все эти наличные?

Лайза на мгновение замолчала. Между Аризоной и Вермонтом – ощутимая разница во времени, и в Вермонте было безумно поздно – Лайзе давно уже пора спать. Я явно разбудила ее, голос звучал спокойно и устало, но, как только я рассказала ей о деньгах и оружии, она оживилась. Наконец сестра выдала:

– Тетя Ева.

– Ева?

– Да. Подумай об этом, Конни. Что, если Ева заплатила ему все эти деньги? Что, если это была просто его зарплата за то, что он присматривал за собственностью?

– Мы знаем, сколько она ему платила, – парировала я. – Кроме того, у него были налоговые документы. Он явно не живет полностью автономно или тайно.

– Если только…

Я знала, о чем подумала моя сестра, и закончила предложение за нее:

– Если только она не платила ему за то, чтобы он был не просто управляющим недвижимостью. Наличные были бонусом.

– Конни, что, если задача этого парня – убить тебя? Что, если именно поэтому тетя Ева послала тебя туда?

В голосе Лайзы слышалась паника, и я поспешила успокоить ее:

– Чепуха. Даже Ева не была такой злодейкой.

Лайза не ответила. Ей и не нужно было этого делать. В глубине души мы обе знали, что Ева была именно такой злодейкой. Даже сестричка, которая провела половину своего детства, защищая приемную мать, знала, что та способна на ужасающие акты жестокости. Просто-таки творчески подходила к своим методам.

– Тебе нужно уехать, – сказала Лайза. – Сними квартиру. Или гостиничный номер. Что угодно. Адвокат не говорил, что тебе это запрещено.

– У меня нет денег.

– Тогда я сделаю это.

– Это финансирование меня, Лайза. Я не позволю тебе рисковать своим наследством.

– Мне все равно.

«Да, действительно. Но если это произойдет, мы обе окажемся на улице. Непохоже, что у нас есть кто-то, кроме друг друга».

Мысль о Лайзе, живущей на улице, пугала. Лайза с ее кремами для лица, успокоительными и аппаратом с белым шумом[7]7
  Устройство, которое производит звук, успокаивающий слушателя, имитирующий шум водопада, или ветер, дующий сквозь кроны деревьев, или другие безмятежные природные звуки.


[Закрыть] – да она не продержалась бы и дня!

– Со мной все будет в порядке.

– Иди в приют или в церковь. Куда-нибудь. – Паника заглушала ее слова.

Я открыла дверцу машины.

– Нет. Остаюсь здесь.

Я направилась к дому. Мне пора было начинать спать здесь, пусть даже на полу. Я должна была застолбить свою территорию, сделать это место своим.

– Такое чувство, что я бегала всю жизнь. Я просто хочу остановиться где-нибудь, где угодно у себя. Я хочу дом.

– Это не дом, и ты это знаешь. Ты не можешь там оставаться.

– Спасибо, что поговорила со мной.

– Конни, я что-нибудь придумаю. Я найду способ. Что-нибудь такое, чтобы у тебя были деньги, чтобы у нас обеих были деньги! Конни, пожалуйста…

Внутри дома что-то было не так. Я оглядела комнату, ища перевернутую мебель, движение. Что-нибудь.

– Конни?

Мой взгляд остановился на распятии, висящем на стене моей гостиной над свежеотделанным участком штукатурки. Это была ярко раскрашенная мексиканская майолика, яркая, богато украшенная и красивая – и не то чтобы я ее туда вешала. В моем животе образовался кулак.

– Лайза, мне нужно идти.

– Конни, подожди! Что, если…

Я выключила телефон, мой взгляд все еще был прикован к этому кресту. Когда сюда кто-то вломился? Был ли это Джет, крадущийся по моему дому, в то время как я кралась по его? Я подумала о двух мертвых девушках, потом о коробке с деньгами в сарае Джета. Мне пришла в голову еще одна мысль, слишком ужасная, чтобы ее рассматривать.

Что, если именно Джет – серийный убийца? Он был загадкой. Кроме того, что я знала его полное имя, и факта, что он изготавливал мебель, я понятия не имела о его прошлом, его возможной склонности к насилию или причинах, по которым он скрывался здесь, в Нихле. Я даже не знала его возраст. Если Джет был убийцей, а Ева каким-то образом узнала об этом, она послала бы меня сюда ради финального раунда игры в кошки-мышки.