Текст книги "Невеста в алом"

– Хорошо, – сказала она. – Итак, я выросла на ферме матери в графстве Глостершир. Кроме Армана, у меня две сестры и еще один брат, все они младше меня и живут дома. Еще есть Нейт – приемный сын отца, – он старше меня и живет самостоятельно. А что насчет вас?

Бессетт, казалось, колебался.

– Я воспитывался за границей, – наконец ответил он. – Отец был знатоком древних цивилизаций, так что мы довольно много путешествовали.

Ее глаза расширились.

– Да? Как увлекательно.

– Да, но он умер, когда я был юным, – ответил он. – Моя мать вернулась в Йоркшир, и через несколько лет после этого мы переехали в Лондон.

– Как странно, что она забрала вас из родового имения и растила в городе, – заметила она.

– Я был трудным ребенком, – прошептал он. – Она… не понимала меня. И я не понимал себя. В Йоркшире мы жили очень изолированно. В любом случае я не был наследником. У Бессетта был сын от предыдущего брака, Элвин, мой единокровный брат.

– Вы имеете в виду – сводный брат?

– Да, – сказал он быстро. – Он был гораздо старше меня, и мы были непохожи друг на друга, но я его обожал.

– Совсем как у меня с Нейтом, – сказала Анаис улыбаясь. – Думаю, хорошо иметь брата, который намного старше тебя.

– О да, твердый как скала, вот каким был Элвин. – Взгляд Бессетта затуманился. – Но когда он женился, моя мать решила, что будет лучше, если она покинет Лаутон, поместье в Йоркшире. К сожалению, наследника, рожденного в браке, не было, и поэтому, когда Элвин умер…

– О, – тихо сказала она, – мне очень жаль. Пожалуй, титул – это прекрасно, но не за счет любимого брата.

– Я тоже так думаю, – сквозь сжатые зубы произнес Бессетт.

– Им долго не пользовались?

– Да, какое-то время, – сказал Бессетт. – Я вырос, и моя мать снова вышла замуж. К тому времени я уже закончил Кембридж и потом несколько лет занимался бизнесом с моим отчимом.

– Так вы занимались строительством? – уточнила она.

– Сначала я просто делал эскизы, – припомнил Джефф. – А через некоторое время он начал посылать меня за границу для наблюдения за определенными проектами. Мы сделали довольно много работ для колониального правительства в Северной Африке.

– Итак, вы действительно разбираетесь в мореходстве, – прошептала она. – И путешествовали так же много, как и я.

– Вас это удивляет?

– Вы же знаете англичан. – Анаис широко развела руками. – Они думают, что мир начинается в Дувре и заканчивается у Вала Эйдриана, сооруженного на заре новой эры.

– А-а, – тихо сказал он. – Поверьте мне, мисс де Роуэн, я не похож на большинство англичан.

Она сжала губы и посмотрела на него. В этом у нее не было никаких сомнений.

– Знаете, я считаю, что вы должны звать меня Анаис, – сказала она. – Будет лучше, если вы привыкнете к этому до нашего прибытия в Бельгию. Уж будьте настолько любезны.

Он снова нагнул голову и улыбнулся ей улыбкой, которая дошла и до его глаз цвета голубого льда.

– Тогда, Анаис, – сказал он, – зовите меня Джеффом или Джеффри.

– Лучше Джеффом. – Она слегка подмигнула. – Я приберегу Джеффри на те случаи, когда почувствую, что вы выводите меня из себя. В порядке наказания.

– Вы уже поступаете, как настоящая жена, – сказал он, когда они увидели гостиницу. – У меня такое чувство, что мне лучше начать привыкать к этому.

В Лондоне днем было свежо, и ветер жестоко набрасывался на весенние цветы в Гайд-парке. Такая ботаническая жестокость, однако, не удержала праздношатающихся гуляк показать себя и посмотреть на других, поскольку лондонский светский сезон уже был открыт, платяные шкафы подверглись критическому анализу, слухи передавались, а расписания вечеринок проверены.

Для большинства завсегдатаев парка это был приятный, хоть и утомительный ритуал. Но для пассажиров черного с золотом фаэтона лорда Лейзонби в сезоне было мало очарования. Леди Аниша Стаффорд, которая с презрением относилась к подобному бизнесу, несмотря на напряженные отношения с лордом Лейзонби, все-таки вела с ним светскую беседу в его экипаже.

– Так это правда, что ты теперь оказываешь знаки внимания Бессетту? – проезжая через Камберлендские ворота, спросил он. – Он должен быть напыщенный, как павлин.

– Да, я действительно ходила в театр с лордом Бессеттом, – раздраженно сказала леди Аниша, – как и мой брат. Но мы не оказываем ему знаки внимания.

– Не надо стесняться, Ниш, – сказал Лейзонби. – Мы слишком хорошо знаем друг друга.

– Правда, Рэнс? – Она бросила на него взгляд своих мистических темных миндалевидных глаз. – Иногда я задаюсь вопросом, знаю ли я тебя вообще? Ну, хорошо. Бессетт попросил разрешения у моего брата поухаживать за мной. Как-то старомодно, не правда ли? Вообще-то он должен был спросить меня.

– Бессетт восхитительно старомоден, – согласился Лейзонби. – Я думаю, это одна из его тонких черт.

– Мы с Эйдрианом немного поспорили на этот счет, – угрюмо сказала Аниша. – Я уже много раз говорила брату, что прежде чем выйти еще раз замуж, хочу завести любовника.

Лейзонби улыбнулся:

– В самом деле?

– Да, кого-то необычного и… обладающего, возможно, авантюрным складом характера. – Аниша приподняла подбородок. – Бессетт не совсем то, что я имела в виду, но теперь, подумав, я решила, что его внешность вполне может компенсировать его архаичность. Это оригинально.

Лейзонби протянул руку и сжал ее пальцы.

– Послушай, старушка… – Он попытался подобрать правильные слова. – Я… я не для тебя. Ты ведь это знаешь, не так ли, Ниш?

Ее щеки вспыхнули.

– Боже мой, Рэнс, ты слишком много себе позволяешь!

– Я позволяю себе считать тебя моим самым близким другом, – сказал он. – Мне остановиться?

Леди Аниша поерзала на месте, расправила юбки, которые в этом не нуждались, а затем слегка изменила наклон своей изящной шляпки.

– Нет, – наконец сказала она. Затем она глубоко вздохнула. – Итак, продолжим. Что ты от меня хочешь?

– Что я хочу? – с любопытством взглянул он на нее. – Вопрос застает меня врасплох.

– Рэнс, я очень долго была замужем и знаю, как рассуждают мужчины, – сказала она. – Ты не надел бы этот красивый сюртук для утренних визитов – кстати, я и не подозревала, что у тебя есть что-нибудь такое элегантное, – и только для того, чтобы проехать через Гайд-парк на виду у людей, на которых тебе наплевать. Эти хорошо известные тебе люди не обращали бы внимания ни на Эйдриана, ни на меня, если бы не деньги и титул брата.

– Аниша, ты недооцениваешь себя!

Она надменно взглянула на него.

– И не собираюсь! – ответила она. – Я так же высокомерна, как и любой из них. Если помнишь, моя мать была принцессой Раджпут. Что касается меня, то мне нет дела до лондонского общества.

– Хорошая девочка, – улыбнулся он.

Порыв ветра подхватил элегантную шляпку леди Аниши, но она успела ухватиться за нее.

– Итак, что ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты пошла со мной в Скотленд-Ярд, – сказал он.

– С какой стати?

– Чтобы нанести визит помощнику комиссара лондонской полиции Нейпиру. Я знаю, что это не самое изысканное место, но я видел, как ты разговаривала с ним во время приема гостей после бракосочетания, и я подумал… ну, я подумал, что вы весьма близки.

– Господи, я бы не стала называть это так, – сказала она. – Но он был гостем в доме брата, и поэтому я была с ним любезна.

– Ты ему нравишься, – намекнул Лейзонби. – Или он решил, что ты собираешься украсть столовое серебро Рутвейна, потому что он не сводил с тебя глаз.

Леди Аниша задумалась.

– О, не будь смешным, – наконец сказала она. – Да, он был очень вежлив, но у Нейпира не было никаких иллюзий относительно того, почему он был приглашен.

– Да, – натянуто сказал Лейзонби, – чтобы однозначно дать понять сплетничающей общественности, что леди Рутвейн, обвиняемая в убийстве его работодателя, полностью оправдана. В конце концов это он публично обвинил ее. И именно из-за этого на голову Рутвейна обрушился поток грязи.

– Люди всегда недооценивают возможности Братства, не правда ли? – усмехнулась леди Аниша, все еще удерживая шляпку на ветру. – Нейпир спрашивал меня об Индии. Ему там предложили должность.

Лейзонби закатил глаза к небу.

– О Господи, пожалуйста, скажи мне, что он уезжает из Англии навсегда.

– Я слышала, он уже отклонил это предложение, – сказала леди Аниша. – Кто-то умер в его семье. Не думаю, что тебе удастся избавиться от Нейпира так легко. Я знаю, что именно его отец отправил тебя гнить в тюрьме. И по этой причине Нейпир никогда не будет моим другом.

– Но ты пойдешь со мной? – спросил Лейзонби. – Как представитель брата с тех пор, как он уехал в Индию? Сейчас Нейпир чувствует себя в долгу перед нашей семьей, и, возможно, ему даже немного стыдно. А ты его заинтриговала. И если ты будешь со мной, он не сможет меня сразу вышвырнуть.

Аниша закатила глаза.

– А что насчет Лукана? Может быть, он сходит с тобой?

Лейзонби рассмеялся.

– Твоему младшему брату, моя дорогая, не хватает солидности, – сказал он. – А ты – прости меня за такое сравнение – настоящий мужчина, каким он никогда не будет.

– Вздор! – отрезала она. – Он просто молодой человек, еще немного и превратится в повесу, но я собираюсь им заняться. Ну, хорошо, согласна, он не пойдет.

– И?..

Аниша снова тяжело вздохнула.

– Выбери день, – сказала она. – Я не возражаю, но это будет стоить тебе очень дорого. В качестве компенсации ты сопроводишь меня в субботу вечером в оперу.

– В оперу? – в ужасе спросил он. – Но я не люблю ее. Я даже не понимаю этот жанр.

– Это опера Доницетти «Любовный напиток», – едко сказала она. – И она очень проста. Молодые люди влюбляются, возникает большое недоразумение, появляется магический эликсир, и затем они оба…

– …трагически умирают? – уныло подсказал Лейзонби. – Я просто рискую высказать свою догадку.

Ее глаза предостерегающе сверкнули.

– Рэнс, обязательно быть таким невоспитанным?

Лорд Лейзонби рассмеялся.

– Или умрет только один, оставив другого с разбитым сердцем? – предположил он. – Или, может быть, они случайно отравят друг друга? Или заколют? И все это будет петься на каком-то непонятном языке, который не понимает ни один здравомыслящий человек?

Глаза Аниши сверкнули.

– О, ради всего святого, тебе и не обязательно понимать! – сказала она сквозь стиснутые зубы. – Ты должен надеть подходящий сюртук и быть на Аппер-Гросвенор-стрит ровно в семь. Леди Мэдлин нужен еще один джентльмен для ровного счета – и этим джентльменом будешь ты!

– Ну хорошо! – тихо согласился Лейзонби. – Еще одна сделка старого Рэнса с дьяволом!

Глава шестая

В целом Дао наступательной войны заключается в следующем: когда войска проникнут глубоко (на чужую землю), они объединятся.

Суньцзы. Искусство войны

«Джоли Мэри» отплыла из королевской гавани Рамсгейта сразу после рассвета, вслед за первым утренним почтовым судном. Капитан Тибо был сыном пожилого французского ученого, который работал в Братстве на протяжении многих десятилетий и пережил смуту во Франции, не лишившись головы. Как и все ученые Братства, старший Тибо был человеком большой эрудиции, астрономом и математиком по профессии.

По оценке Тибо, путешествие по Северному морю должно было занять меньше двух дней, и Джефф приказал ему плыть, захватив с собой побольше оружия.

Однако проблемы начались, как только скалы Кента исчезли с горизонта, что с учетом ветра заняло немного времени. Как только исчезла береговая линия, Анаис, которая оставалась неподвижной у поручней на корме, глядя на Рамсгейт, начала ходить по палубе от носа до кормы, ее шаль и подол платья дико хлестали ее, и не надо было обладать особым даром – экстрасенса или еще кого-нибудь, – чтобы почувствовать ее беспокойство. Хотя «беспокойство» было не совсем точным словом, которым можно было описать ее состояние.

Проходя мимо нее, он дважды предлагал ей спуститься, но Анаис качала головой. Джефф испугался, что она сожалела о своем импульсивном решении. Несмотря на то что накануне они не встретили никого из знакомых, сейчас на нее обрушилась суровая реальность ее выбора.

Он задумался о том, что она только что рассказала о своей семье. Очевидно, если не родители, то хотя бы Мария Витторио знала, что она снова уехала из Англии. Весьма вероятно, что ее брат также знал об этом.

Могут возникнуть неприятности.

И через какое-то время, возможно, придется иметь дело с этим безудержным молокососом Арманом де Роуэн. Но очевидно, что нрав ее брата, безрассудный или иной, не имеет ничего общего с теперешним настроением Анаис. Все утро она была сдержанной и даже отказалась от завтрака, который Бессетт организовал в холе гостиницы. И как ни странно, это немного задело Джеффа.

Отправляясь в это путешествие, он действительно пытался держать ее на дистанции. Все внимание, сказал он себе, должно быть направлено на стоящую перед ним задачу, а не на соблазнительные ягодицы партнерши. Наблюдая за тем, как она садится или выходит из экипажа и улыбается его служащим на каждой остановке на протяжении всей поездки из Лондона, Бессетт чувствовал, что сходит с ума. А он был не из тех мужчин, которых легко лишить рассудка.

Но во время вчерашней прогулки под руку из гавани Джефф увидел больше, чем просто красивые ягодицы. Он внезапно ощутил, что она прекрасна не только внешне. С ней интересно общаться.

И все же, несмотря на свои строгие намерения, вчера вечером, раздевшись донага и устроившись в постели, уставший от седла и испытывающий внутренние противоречия, он думал не о ее прекрасном характере. Нет, он думал о ее широком, подвижном рте. О хриплом смехе, который, казалось, всплывает из глубины, а затем соблазнительно застревает в горле. Об этих жарких карих глазах и буйной копне черных волос, которые, казалось, всегда готовы рассыпаться.

Глядя, как она с сильно вьющимися из-за влажности черными волосами не спеша прогуливается по палубе «Джоли Мэри», он все время представлял, как эти локоны спускаются по ее груди, а он погружает в них руки.

Вчера он был готов плотно задернуть занавески на окнах или поставить постель под окном, а не напротив. Или пойти в таверну и основательно напиться. Судя по всему, Анаис была совой. Она потушила лампу далеко за полночь.

Какое-то время он просто смотрел на ее высокий и изящный силуэт и на то, как она ходит взад и вперед вдоль окна, Бессетт спрашивал себя, что она делает, бодрствуя в такой час. А затем задумался, почему это его волнует. Она не была его типом. Она была моложе – и значительно моложе и гораздо невиннее тех женщин, которые обычно привлекали его внимание.

Бессетт предпочитал опытных женщин, которые знали правила игры, пышных, зрелых дам, не претендующих на романтические отношения. И за подобное отсутствие тонких чувств он был готов щедро платить, хотя ему редко приходилось это делать.

Да, Анаис была не для него, но необъяснимым образом ей удалось захватить его воображение. И вот он обнаружил, что зациклен всего лишь на ее тени и даже фантазирует о ней, гладя себя и ища удовлетворения – или что-то похожее на это – в самых низменных формах. Откинувшись на мягкую подушку, он подумал об этих волосах и попытался воспроизвести в памяти ее запах. И когда он вскрикнул от облегчения, он думал не о ее внутренней красоте, которая то ли гнала его, то ли так и осталась с ним.

Однако страсть, охватившая его, так и не прошла.

Ему пришлось напомнить самому себе свой обет – не нужно знать женщину, чтобы работать с ней. Единственное, о чем он должен помнить, – это о том, что их отправили на защиту ребенка и они должны заботиться о нем. И все. Но теперь, глядя на то, как она разворачивается и отправляется дальше мерить шагами палубу, Джефф почувствовал крошечный укол недовольства, словно его в затылок укусила мошка.

Была некая вероятность, что она могла почувствовать это. Возможно, она догадывалась о многих его сокровенных мыслях и желаниях. Хотя обладающие Даром – или даже намеком на него – не могли читать друг друга, всегда существовали некоторые тонкости его уровней.

Конечно, Анаис, как и многие среди них, преуменьшала свои возможности. Но он слышал подобные отрицания от Рэнса и даже леди Аниши, сестры Рутвейна. И хотя было верно, что некоторые, как он и Рутвейн, были прокляты Даром, Джефф не мог отделаться от подозрения, что многие люди скрывали правду.

Хорошо, если она знает, то так тому и быть. Он – мужчина, у него есть мужские потребности, и ей не помешало бы помнить об этом.

Он потерял нить этой мысли, когда она остановилась около люка, ухватилась за перила и долго смотрела на море, словно из этой бесконечности воды и неба могла бы волшебным образом материализоваться Франция. Она наклонилась так далеко вперед, что на мгновение он подумал, что она решила прыгнуть во вспененную воду и поплыть в Кале.

Что за вздор! Анаис де Роуэн слишком разумна для этого.

Он расслабился, положив для баланса одну руку на мачту, и позволил своему взгляду скользнуть по ней. Сегодня она была одета в темно-зеленое платье, простота которого, как и всех ее остальных чрезвычайно удобных платьев, лишь подчеркивала элегантность стройной фигуры. Он отметил, что ее изгибы могли бы порадовать мужчину, но не более, и обнаружил, что жалеет, что не смог хорошо разглядеть ее той ночью в Обществе Сент-Джеймс. Если бы у него сохранились более четкие воспоминания об этой небольшой и совершенной груди, то они помогли бы облегчить его страдания прошлой ночью.

Он предположил, что в другой жизни Анаис де Роуэн могла бы быть танцовщицей или куртизанкой, потому что, хотя она была права, не считая себя красавицей, она явно источала земное очарование и небесное изящество.

Сейчас, однако, она не выглядела ни очаровательной, ни изящной.

Она выглядела так, словно была готова броситься в воду.

Бессетт оставил свой пост на грот-мачте и поспешил к ней, чтобы разобраться в том, что именно привлекло ее внимание. Когда он приблизился, бескровные костяшки пальцев Анаис лежали на перилах, а ее лицо было белым как пергамент.

Он положил руку на ее спину и наклонился над ней.

– Анаис, что с вами?

Повернув голову, она взглянула на него с бледной улыбкой.

– Просто небольшая морская болезнь, – сказала она. – Иногда такое со мной бывает.

Он опустил руку ниже, положив ее на поясницу.

– Так вот в чем дело, – сказал он скорее самому себе. – Послушайте, вам лучше спуститься вниз и прилечь.

Анаис покачала головой и повернулась назад к поручням.

– Я должна смотреть за горизонт, – сказала она, а ветер трепыхал свободные завитки ее волос. – Это помогает. А теперь идите. Со мной все будет хорошо.

Но Джефф никогда не видел столь пепельного цвета лица.

– Я могу приказать капитану Тибо замедлить ход судна, – предложил он.

– Ни в коем случае. – Ее голос задрожал от волнения. – У нас нет времени, и это лишь усугубит страдания.

Он придвинулся, положил руки на перила по обе стороны от нее, как бы окружив ее своим телом. Внезапно возникший страх, что она может прыгнуть или упасть еще терзал его. Он чувствовал, как она дрожит.

– Анаис, – сказал он, – такое часто случается? Ваши путешествия, – пробормотал он. – В Тоскану. Повсюду.

– Послушайте, по правде говоря… – Она уставилась на горизонт. – По правде говоря, я не могу пересечь Темзу без того, чтобы меня не стошнило. Итак, Бессетт, я вас честно предупредила. Оставайтесь, но я не буду нести ответственности за ваш прекрасный жилет.

Он положил ей руку на плечо.

– Тогда зачем вы себя истязаете? Страсть к путешествиям… Зачем все это?

– Возможно, потому, что страдания закаляют характер? – немного горько предположила она. – Знаете, я никогда особо не возражала против долгих путешествий. Оказаться вдали от семьи иногда полезно. Меня время от времени отправляли с деликатными политическими поручениями. Но я предпочла бы оказаться в разгаре одной из тосканских революций, чем провести день на море. Но Англия – это в конце концов остров. Разве у меня есть выбор?

– Оставаться дома, – предположил Джефф, затем он понизил голос. – Чем не выбор? Сидеть и вышивать. Самое женское дело.

– Это не для меня, – сказала она.

– А я вот подумал – почему вы не спустились на завтрак?

– Во всяком случае, не потому, что нахожу вашу компанию невыносимой. – Она коротко рассмеялась. – Уверяю вас, Бессетт, это не так. Я просто знаю, что до выхода в море лучше не есть.

Он снова положил руку на ее талию и наклонил голову.

– Джефф, – тихо напомнил он ей. – Вы обещали называть меня только так. Просто Джефф… Бедняжка! Вы, должно быть, чувствуете себя абсолютно слабой?

Она опять неловко рассмеялась.

– А какая бы леди на моем месте не чувствовала себя подобным образом, если вы все сильнее и сильнее прижимаетесь ко мне? – спросила она.

– Я не позволяю вам терять сознание и упасть вниз головой в Северное море, – сказал он. – Так что именно поэтому я стою слишком близко. Это долг джентльмена.

– И мне жаль, что я не в состоянии по достоинству оценить этот факт, – сказала она. – Ну же, Бессетт! Нам обязательно вести сейчас этот разговор? Мне неловко. А теперь давайте уходите.

– Переходите на среднюю часть судна, – приказал он, осторожно отрывая ее от борта. – Увидите, там намного устойчивее. Возможно, мы сможем найти вам место.

Она скрепя сердце отошла от поручней, а через какое-то время Этьен, юнга, приволок из трюма нечто вроде шезлонга. Бессетт приказал привязать его к паре планок, на которые наматывают тросы, усадил в него Анаис и накрыл ее теплым одеялом. Чудесное весеннее утро в Рамсгейте уступило капризам моря, и брызги теперь летели во все стороны.

Бессетт вернулся к своим делам, но не спускал с нее глаз в течение всего дня.

Капитан неоднократно предлагал ей имбирный чай – и намекал на что-то более крепкое, – но она отказывалась от всех предложений.

Позже, когда Бессетт и остальные члены экипажа спускались по очереди вниз, чтобы съесть немного хлеба и холодной говядины, и предлагали Анаис присоединиться, она только отрицательно качала головой. А потом наступили сумерки, стало холодно, и уже не было видно горизонта, который еще как-то примирял ее с действительностью.

Джефф никак не мог уговорить ее спуститься, и наконец у него не осталось иного выбора, кроме как повести ее вниз по крутой, похожей на трап лестнице.

«Джоли Мэри» была оборудована двумя частными каютами: капитанской, в передней части корабля, и для гостей – на корме. Эта крошечная каюта состояла из пары сдвоенных узких коек с ящиками внизу, маленького обеденного стола и умывальника из красного дерева с ночным горшком под ним. Последний оказался полезным, потому что как только наступил вечер, Анаис покрылась потом и ее начало жестоко тошнить, не принося никакого облегчения.

Смущенный Джефф наполнил раковину водой, смочил тряпку и вытер ее лоб.

– Вы должны попытаться уснуть, – предложил он.

– О, до чего же жалкое зрелище перед вами! – Сложив руки на животе, Анаис сидела на самом краю койки, отказавшись от его предложения лечь. – Кажется, меня сейчас опять стошнит. Пожалуйста, не могли бы вы найти себе занятие получше и избавить меня от унижения?

Джефф выдавил слабую улыбку.

– Какой Хранитель оставит своего партнера в беде? – осведомился он тихо.

– А какой Хранитель страдает морской болезнью?

– При определенных обстоятельствах – очень многие. – Он заправил ее упругий, своенравный локон за ухо. – Просто сегодня море свирепое. Потерпите.

Анаис подняла руки назад, чтобы привести волосы в порядок, но вынула не ту шпильку, и половина волос упала ей на плечо. Пробормотав несвойственное для леди ругательство, она бросила шпильку на пол каюты.

Джефф сел на край рядом с ней.

– Эй, повернитесь, – успокаивал он ее. – Я сейчас вытащу все шпильки. А затем вы ляжете.

– Нет, – слабо сказала она, подперев плечом стенку.

Но на самом деле она и не думала сопротивляться его намерениям. Сначала его пальцы были неуклюжими при вытаскивании шпилек, воткнутых как придется. Однако в конце концов ему удалось освободить волосы от них, и Джефф приступил к другой стороне головы, удивляясь длине и густоте ее волос.

Волосы Анаис – блестящая, упругая масса женского достоинства – упали до талии, как он недавно фантазировал, и ему стало интересно, каким образом и сколько времени она тратит на то, чтобы усмирить и поднять их наверх.

Не в силах противиться искушению, Джефф вытащил последнюю шпильку, а затем осторожно пропустил волосы через свои пальцы. И когда он почувствовал струящееся как шелк тепло, его осенило, что он никогда не распускал волосы женщины просто так, для удовольствия, для потворства своим чувственным желаниям – ощущать теплый, тягучий шелк, скользящий по пальцам, как воздух, как свет и как вода одновременно.

Он открыл рот, чтобы сказать… ну, скорее всего что-нибудь глупое, но его спас громкий стук в дверь.

Джефф открыл дверь и обнаружил юнгу, стоящего с дымящейся горячей кружкой в руках.

– Имбирный чай для мадам. С опием. От капитана, – на одном дыхании произнес Этьен.

– Спасибо, – сказал Джефф, беря кружку. – В этот раз она его выпьет.

Он внимательно оглядел Анаис.

– За целый день вы ничего не съели и не выпили, – сказал он, поднося чашку к ее губам. – Из-за этого вы и больны. А теперь выпейте это.

Если бы Анаис полностью владела собой, она бы никогда ему не уступила. Он знал. Но находясь в ослабленном состоянии, она сдалась, глядя на него между глотками карими круглыми, как у щенка, глазами, пока что-то внутри его груди не издало какой-то странный хлопающий звук.

Господи! Женщина была больной, бледной и, в общем, грязной. Что, черт возьми, с ним не так?

У него не было времени, чтобы обдумать это. После того как она выпила полчашки, имбирь и опиум сработали удивительно быстро. Только что она пила, и вот через мгновение ее подбородок опустился на грудь, и Анаис рухнула на кровать. Ну, слава Богу!

Хотя бы до рассвета она не будет мучиться. А если они будут идти с такой же скоростью, то увидят землю по крайней мере завтра вечером.

Откинув одеяло на узкой койке, Джефф подхватил и усадил ее, гадая, насколько он посмеет раздеть ее. Он начал с того, что отстегнул маленький пистолет, который она носила пристегнутым к икре, затем стянул с нее туфли, стараясь соблюдать приличия и не смотреть на ее ноги, хотя это плохо у него получалось.

Он испытывал непреодолимое желание приподнять ее юбки – все наверх, – чтобы убедиться в том, что у нее действительно есть метка Хранителя. Его необъяснимым образом бесило, что Рэнс ее видел, а он нет, когда ни у того, ни у другого не было никакого права разглядывать обнаженное бедро леди.

В конце концов Джефф позволил себе небольшое – и слегка озорное – удовольствие провести рукой вниз по ее икре, поражаясь слою твердых мышц под обманчиво нежной кожей. Затем с явным сожалением он взял ее за лодыжки и осторожно положил под одеяло.

Но койка была такой короткой, что даже Анаис не смогла уместиться на ней. Мягко выругавшись, он расстегнул переднюю часть ее зеленого платья. Как он и подозревал, она была одета в современный корсет. Он быстро расстегнул застежки. Ее нежная грудь поднималась и опускалась под тонким батистом сорочки, плечи опустились и расслабились. Со вздохом, который означал полное удовольствие, Анаис слегка поерзала на спине и начала глубоко дышать.

Вот так. Это было лучшее, что он мог предпринять в этой ситуации. Это было все, что он осмелился сделать.

Но она спала, и ей было комфортно.

Бросив последний сочувственный взгляд, Джефф накрыл ее одеялом и подоткнул его со всех сторон.

Вздохнув, он внезапно пожалел о том, что навестил леди Анишу Стаффорд на следующий день после свадьбы Рутвейна. А также о том, что следующим вечером пригласил леди Анишу и ее младшего брата лорда Лукана в театр вместе со своей матерью.

Он зашел так далеко, что взял с матери обещание, что во время его отсутствия та нанесет визит леди Анише. Пригласит ее на чай или на обед. У матери это вызвало задумчивый блеск в глазах, и тогда он ей признался, что очень восхищается леди и собирается ухаживать за ней.

Скорее всего, когда он вернется из Брюсселя, они начнут делать покупки для приданого.

И вдруг Джефф почувствовал, что его самого укачивает.

Конечно, леди Аниша всегда была дорогим другом, и так будет всегда. Она была так дорога ему, что Джефф не хотел бы сделать что-нибудь такое, из-за чего ей было бы неловко. Джефф надеялся, что ничего подобного он и не допустит.

Он коснулся рукой щеки Анаис. Она была похожа на сестру Рутвейна черными волосами и теплой кожей, и, глядя на нее, любой мог бы сказать, что она не просто английская роза, а редкая и немного экзотическая орхидея из оранжереи. Однако во всем остальном они были настолько непохожи, насколько могут отличаться две женщины.

Он отдернул руку и приказал своим мыслям перестать быть бессвязными и направиться в другое направление.

Пытаясь отвлечься, он достал свой чемодан и вытащил бумаги, которые ему передал Дюпон. В дополнение к досье и заметкам Дюпон приложил несколько личных вещей, среди которых были письма с подписью мадам Моро и длинные локоны золотистых волос с пометкой – Жизель Моро.

Джефф вынул их из пакета и некоторое время, сидя за маленьким обеденным столиком, задумчиво пропускал локоны сквозь пальцы. Иногда личные вещи могут быть очень полезными, но так как ребенок был ватейи, он смог увидеть лишь немногое. Однако у матери была совсем иная история. Но сейчас ему не хотелось видеть ни будущее Жизели, ни страха ее матери. Сейчас ему были не нужны ни страдания мадам Моро, ни ее воспоминания.

Это могло оказаться до боли знакомым.

Он отбросил от себя прядь детских волос, словно это была змея. Приподнявшись, он повернул фитиль лампы, оставив тусклый свет лишь для того, чтобы видеть Анаис. Затем он сбросил сапоги, кинул пиджак и жилет на стул и, осторожно устроившись на койке, которая стояла напротив, подтянул колени к груди.

Ворочаясь на своем месте, Джефф устремил на нее взгляд и тяжело вздохнул. Ему было тесно, уныло, и, ко всему прочему, он был словно одержим ею. Как сказала Анаис, до чего же жалкое зрелище…

Господи, кажется, ночь будет долгой.