Текст книги "Идеальный план"

Ему нужно остановиться. Он не может быть требовательным и заботливым, при этом выглядя таким самым сексуальным в этом костюме. Он уже должен понять, что я романтик и что в конечном итоге я поцелую его за это или сделаю что-нибудь такое же глупое.

И как бы сильно я ни мечтала о том, как его рот прижмется к моему, какими мягкими и податливыми будут его губы, мы устраиваем шоу. Я не должна забывать, что это фальшь, чтобы не разбить свое романтичное сердце.

Это не одна из моих любовных книг. Не сказка. И даже если бы это было так, я была бы худшей главной героиней, потому что я и близко не способна чувствовать что-либо, кроме разбитости, даже к этому мужчине, который по-своему сексуален и контролирует ситуацию.

– Райан, – говорю я, разрушая чары, под которые так хотела бы подпасть.

– Хм?

– Ты действительно отлично играешь, когда никого нет рядом. Теперь нам нужно поработать над этим, когда у нас будет аудитория.

Райан откидывается на спинку стула, создавая необходимую дистанцию между нами.

– Хорошо, – говорит он, допивая свой виски. – Я над этим поработаю.

11
Райан

Светлые волосы и выкрашенные в сиреневый цвет ноготки на ногах затуманивали мой разум всю тренировку. Я представлял, как бы выглядел этот розовый атлас прошлой ночью на полу в моей спальне, а не в спальне Инди.

Я уже много лет не мечтал о такой женщине. Обычно, если меня к кому-то влечет, это проходит в течение нескольких часов, как только я вспоминаю, кто я и почему кто-то хочет быть со мной. Одна эта мысль гасит любое пламя. Но в последнее время я едва узнаю себя из-за плотских мыслей, вторгающихся в мой мозг. Инди на спине. На коленях. На животе, с поднятыми ягодицами.

Черт, я не могу перестать думать о каждой позе, в которой я мог бы взять ее, и поэтому я – засранец, ведь она рассталась с парнем, которого волновала лишь ее внешность. Последнее, чего я хочу – это чтобы меня сравнивали с ним.

Когда я открываю дверь в свою квартиру, единственное место, где я могу обрести покой и уединение, меня охватывает нервозность. Сегодня мой покой исчез, сменившись неопределенностью. Часть меня надеется, что Инди дома и я смогу узнать, заплетены ли у нее волосы в косу или собраны в пучок. Ходит ли она по дому в носках или позволяет босым ногам наслаждаться полом с подогревом. Независимо от того, одета ли она все еще в ту одежду, в которой спала, или готова к новому дню.

И часть меня надеется, что она ушла, так что я не смогу получить ответ ни на один из этих вопросов. Они опасны для нашего соглашения, и они опасны для меня.

Но на каждый из этих вопросов я получаю ответ, когда вхожу в квартиру и вижу Инди, сидящую за кухонным столом с открытым ноутбуком.

Коса перекинута через левое плечо. Босые ноги свисают со стула.

Безразмерная толстовка и хлопковые шорты, в которых она явно спала.

– О, Райан пришел, – говорит Инди в компьютер, одновременно быстро двигая руками. Она поворачивается ко мне: – Райан, познакомься с моими родителями.

Ее руки снова двигаются, и на этот раз благодаря своим минимальным знаниям американского языка жестов я улавливаю буквы своего имени.

Зайдя ей за спину, я нахожу камеру, позволяя ее родителям увидеть меня.

– Привет. Я Райан, – говорю я, помахав рукой.

Я снова различаю буквы, из которых состоит мое имя, в движениях руки Инди.

– Приятно познакомиться, – говорит ее мама, тоже используя для речи руки. – Я – Абигейл.

Ее отец говорит только руками.

– Это мой папа, Тим, – поясняет Инди, тоже жестикулируя. – Боже, папа! – восклицает она после того, как ее отец показывает что-то еще. Она поворачивается ко мне: – Он сказал: «Мы надеемся, что наша дочь была не слишком большой занозой в заднице». – Инди улыбается, ожидая моего ответа, но, должно быть, замечает мою нерешительность. – Говори четко, – успокаивает она. – Он умеет читать по губам, и я тоже передам ему твои слова.

Я никогда раньше не встречался с родителями девушки. Не то чтобы это был момент «знакомства с родителями», но их дочь действительно живет со мной под одной крышей, и, учитывая этот факт и неуместные образы, которые мелькали в моих мечтах наяву, это немного пугает.

Но родители Инди кажутся добрыми и приветливыми. Должно быть, она пошла в отца. Даже когда он сидит на диване в своей гостиной во Флориде, я могу сказать, что он высокий мужчина. С другой стороны, ее мама – миниатюрная женщина, но эти светлые волосы и теплые карие глаза заставляют меня чувствовать себя как дома, точно так же, как я чувствую себя с ее дочерью, у которой те же черты.

Наклонившись вперед, я разделяю экран с Инди.

– Она становится занозой в заднице только тогда, когда оставляет посуду в раковине или на несколько дней забывает свою одежду в сушилке.

Инди жестикулирует, разинув рот в притворной обиде.

Ее родители смеются.

– Подождите, это вы еще не поняли, что она никогда не завинчивает крышки до конца и забывает закрывать за собой дверцы шкафов.

– Мама! Боже, ребята, я же здесь.

– Хотя, честно говоря, – продолжаю я, – мне нравится, что она здесь. Вы вырастили хорошую девушку.

Коротко взглянув на меня, Инди отводит взгляд и снова жестикулирует, переводя мои слова.

– Спасибо. – Несмотря на то что Инди переводит для своего отца, я знаю самые основы языка глухих. Она неловко откашливается. – Он спросил, присмотришь ли ты за мной.

Я оглядываюсь на Инди, но она не смотрит мне в глаза. Она, кажется, нервничает из-за того, что мне придется сказать, и, возможно, она хочет, чтобы ее отец вообще не спрашивал об этом.

Но, несмотря на его просьбу, я присматриваю за Инди с тех пор, как она переехала. Я ненавижу то, через что она проходит, и отчасти понимаю, почему я был таким сговорчивым, но, думаю, я хотел, чтобы Инди была здесь с той самой первой ночи, когда она спала в моей свободной комнате. Иначе зачем бы я покупал ей кровать для сна и добавлял вегетарианские заменители в свой заказ каждый раз, когда мне доставляют продукты?

– Да, сэр. Обязательно.

Через экран ноутбука я наблюдаю, как Инди прикусывает уголок губы, то ли чтобы сдержать улыбку, то ли чтобы скрыть легкую дрожь. С ней никогда не знаешь наверняка. Моя соседка – эмоциональная девушка.

– Он смотрел твою игру против «Бостона», – продолжает Инди за своего отца. – Он говорит, что ты провел потрясающую третью четверть. Он большой поклонник баскетбола.

– О, да? Что ж, я обязательно куплю вам билеты в следующий раз, когда вы приедете в гости или когда мы приедем во Флориду на пару игр.

Тим приподнимает брови и улыбается, а затем выдает очередную серию жестов.

– Ему бы это понравилось.

– Райан, ты нам нравишься, на случай, если ты не заметил, – смеется Абигейл.

Тим снова делает знак, небольшой жест, который я замечал уже несколько раз, но прежде, чем Инди успевает перевести, я спрашиваю ее:

– Что означает этот знак?

– Какой?

Я повторяю движение руки Тима. Оно довольно простое – кулак с вытянутым мизинцем, описывающий небольшой круг вокруг его груди.

– О, это мое имя. Жестовое имя.

– Жестовое имя?

– Особый жест, позволяющий идентифицировать кого-либо, – поясняет Инди, ее руки продолжают двигаться самым красивым и элегантным образом. – Так нам не нужно произносить наши имена полностью каждый раз, когда мы говорим. Не у всех есть жестовое имя. Мой папа выбирает, кому их дать и какой у них знак. – Она сжимает руку, но ее мизинец остается поднятым, затем проводит ладонью по маленькому кругу над сердцем. – Мое означает индиго, и мой папа говорит, что я – его сердце. – Она повторяет свое имя жестом. – Инди.

– А я – Абигейл, – говорит ее мама. Она показывает рукой букву «А» и постукивает ею по голове. – Потому что отец Инди первым заметил мои светлые волосы.

– Обычно он не называет имя сразу, но мою маму назвал сразу же. – Инди задумчиво улыбается, ее руки двигаются. – Они вместе почти тридцать лет, и я думаю, он знал, что она будет в его жизни с их первой встречи. Правда, пап?

На губах Тима появляется ностальгическая улыбка, он кивает, соглашаясь с дочерью.

Инди романтик. Конечно, она бы так и предположила, но, наблюдая за ее родителями на экране компьютера, я не уверен, что хочу с этим спорить. Они кажутся безумно влюбленными даже спустя столько времени, и неудивительно, что у моей соседки по квартире такие идеалистические представления о романтике. Она выросла, наблюдая за этим.

Но большинство людей не такие. Большинству людей нельзя доверять свое сердце, и я думаю, что она быстро поняла это, потеряв жизнь, которую строила со своим бывшим.

Мы болтаем еще несколько минут, все трое Айверсов говорят на языке, сложность и красоту которого я до сих пор не осознавал, а теперь вижу его в действии. То, как они заставляют друг друга улыбаться или смеяться простыми движениями рук. Я ловлю себя на том, что завидую, что не могу участвовать, и сразу же жалею, что не знаю ничего, кроме основ, чтобы отец Инди мог говорить со мной напрямую, а его дочери не приходилось переводить.

Когда Абигейл удостоверяется, что у меня есть ее номер на случай чрезвычайных ситуаций, Инди вешает трубку.

– По-моему, они великолепны.

Она улыбается:

– Они самые лучшие. Я скучаю по ним.

– Ты у них одна? У них не было других детей?

– Не вышло. То, что я родилась, вообще было маленьким чудом. У моей мамы были проблемы с фертильностью.

– Ой. Прости.

– Ничего, – отмахивается от меня Инди. – В конце концов они получили одного идеального ребенка.

– Угу, – подозрительно мычу я, пытаясь отвести блуждающий взгляд от ее длинных ног и пижамных шорт. – Ты только что проснулась?

– Да. – Она зевает, потягиваясь, подняв руки вверх. – Как прошла тренировка?

Коротко? Ужасно.

У меня никогда не было столько передач за два часа, никогда я не пропускал столько штрафных бросков за одну тренировку. И все потому, что я не мог перестать думать о том, что могло бы произойти, если бы я постучал в закрытую дверь спальни Инди прошлой ночью вместо того, чтобы пойти к себе.

Поколебавшись, положив руки на ее дверной косяк, я тяжело дышал, испытывая непреодолимое желание закончить нашу ночь чем-нибудь, что было бы чем угодно, только не притворством. Но я поступил правильно и ушел. Вернулся в свою спальню, в свой душ, где позаботился о себе, как делал это последние пару лет.

– Все было хорошо.

Она встает и идет в мою сторону, огибая стол, и я автоматически поворачиваюсь в противоположном направлении, мне нужно сохранять дистанцию, когда все, что я хочу сделать, – это прикоснуться к ней.

– Ты всегда умела так говорить?

– На языке жестов? Думаю, да. Дома мы всегда так говорили. Мой папа родился глухим, а мама выучила язык, когда они познакомились.

– Как… – я испытываю неловкость. – Как взрослому выучить язык?

Она резко поворачивает ко мне голову.

– Ты хочешь научиться языку жестов?

О черт. Снова эти блестящие карие глаза. Инди, романтик.

– Я хочу иметь возможность разговаривать с твоим отцом так, чтобы тебе не приходилось переводить. Так я смогу дать ему знать, когда его дочь будет занозой в заднице.

У нее вырывается быстрый, совсем не женский смешок. Это так мило.

– Ты мог бы посещать курсы. Или, если хочешь, я могла бы помочь тебе научиться.

Она не смотрит в глаза, как будто никогда с таким не сталкивалась. Как будто никто другой в ее жизни никогда не спрашивал ее, как научиться лучше общаться с ее семьей.

Инди открывает холодильник, быстро меняя тему.

– Ты голоден? Я могу приготовить тебе что-нибудь… – Она достает из холодильника свою розовую кофейную чашку и протягивает ее мне. – Что это?

– Я, э-э… – я потираю рукой затылок. – Я приготовил тебе кофе перед уходом на тренировку и поставил его остывать в холодильник, чтобы он не становился водянистым из-за добавленного льда.

Она склоняет набок голову:

– Райан, это действительно мило. Спасибо.

Я отвожу взгляд от девушки, которая, вероятно, предполагает, что это какой-то грандиозный романтический жест.

– Ничего особенного.

Она роется в холодильнике, ее светлая коса каскадом струится по спине. Эти босые ступни и длинные ноги снова отвлекают меня.

– Где обычный бекон? – спрашивает она.

– Я его не заказывал. Я только что купил вегетарианское блюдо.

Она смотрит на меня через плечо, ожидая объяснений.

– Я думаю, это довольно вкусно. Нет необходимости заказывать и то и другое.

Еще одна задумчивая улыбка появляется на ее губах. Проклятье. Я знаю, она подумает, что это глубже, чем есть на самом деле. Она собирается романтизировать то, что я покупаю эрзац-мясо на завтрак, потому что она такая, какая есть, но это ерунда. Действительно.

Я просто хочу, чтобы в холодильнике было полно того, что она может съесть. Хочу, чтобы она чувствовала себя здесь как дома, потому что этот дом – и ее тоже.

Осознание пронзает мою грудь.

Я хочу, чтобы она здесь жила. Я хочу, чтобы она захотела здесь жить.

Черт, когда это случилось?

12
Райан

– В третьем периоде у нас было слишком много потерь, и мы не смогли восстановиться. Это то, над чем мы собираемся поработать на тренировке на этой неделе.

Поднимается не менее тридцати рук, но я едва могу разглядеть лица репортеров из-за слепящего света камер.

– На сегодня вопросов достаточно, – объявляет наш медиакоординатор пресс-конференции после матча.

Я встаю, поправляю костюм и как можно дипломатичнее машу рукой и улыбаюсь, убедившись, что мои ответы идеально подготовлены для ПРЕССЫ.

– Всем спасибо.

Я возвращаюсь по туннелю в раздевалку, оставляя за спиной гул болтовни. Остальная команда ушла. Только нам с тренером пришлось остаться, чтобы нас засыпали вопросами о том, почему мы так дерьмово играли на нашей домашней площадке. Это была моя худшая игра в сезоне, и поскольку я веду команду своей игрой, мы все играли как отбросы.

Я хотел бы сказать, что моя рассеянность – случайность, но на самом деле знаю, где была моя голова сегодня вечером.

Это все из-за моей соседки, с которой я переписывался перед игрой. Она бросила бомбу, сообщив, что сегодня вечером будет таксовать. Она была в восторге, что будет много клиентов из-за поездок на арену и обратно. Но я мог думать лишь о том, что она окажется в своей машине с незнакомцами. Неужели она не понимает, насколько потенциально опасным это может быть? Неужели не понимает, насколько пьяны некоторые фанаты после игры?

Хуже того, она не ответила мне с тех пор, как я добрался до своего телефона.

– Рай.

Мое оцепенение рассеивается, когда я вижу Зандерса, который стоит, закинув ногу на ногу, небрежно прислонившись к стене возле моей раздевалки.

– Привет, чувак. Ты был на игре? Я думал, Стиви говорила, что ты уезжал из города по какому-то спонсорскому контракту.

– Только что приземлился и направился сюда.

Я открываю дверь.

– Зайдешь в мою раздевалку?

– Ты имеешь в виду в мою раздевалку? – по лицу Зандерса расползается самодовольная улыбка.

– Не раньше завтрашнего вечера.

«Рапторс» и «Дьяволы» делят «Юнайтед-центр», так что в те вечера, когда я не играю, есть хороший шанс встретить на льду парня моей сестры.

– Ты забираешь Стиви или как?

Зандерс садится в одну из раздевалок, пока я забираю свой телефон, бумажник и ключи, все еще расстроенный отсутствием сообщения от Инди в моем телефоне.

– Нет, она уже дома и не знает, что я здесь. Я не знал, дома ли Инди, и надеялся поговорить с тобой наедине.

Что ж, ему удалось привлечь мое внимание. Обернувшись, я замечаю совершенно серьезное выражение лица Зандерса, что необычно для защитника.

– Все в порядке? – Я сажусь в своей кабинке, упираясь локтями в колени.

– Я не был на спонсорской сделке. Я был в Нэшвилле.

Наш со Стиви родной город.

– Я говорил с твоим отцом.

О черт.

– Помнишь тот вечер, когда мы встретились, и я сказал тебе, что не собираюсь спрашивать разрешения встречаться с твоей сестрой?

Я пытаюсь сдержать легкую усмешку, вспоминая благотворительный вечер, на котором я официально познакомился с высокомерным хоккеистом. В тот вечер я его ненавидел. Он был ходячим стереотипом, но вот мы здесь, почти год спустя. Парень, сидящий в кабинке напротив меня, один из моих лучших друзей и любит мою сестру так, как она того заслуживает.

– Я полностью за то, чтобы Стиви принимала собственные решения, поэтому, повторяю, я не собираюсь спрашивать твоего разрешения, но на этот раз мне не все равно, что ты чувствуешь.

– Зи, ты ведешь себя чертовски глупо, – смеюсь я. – Выкладывай.

– Райан Тейлор Шэй, – Зандерс опускается передо мной на одно колено. – Ты согласен стать моим шурином?

– Идиот.

– Шучу, – он со смехом возвращается на свое место. – Но я хотел бы знать, как ты отнесешься к тому, что я попрошу Стиви выйти за меня замуж. Ты один из моих лучших друзей, но я хочу, чтобы вы оба стали моей семьей. Официально.

Я не эмоциональный человек. Я нечасто плачу. В юности мог пролить несколько слезинок, если не смог забить победный мяч или если чувствовал, что подвел свою команду. Сейчас эмоции охватывают меня только тогда, когда это касается моей сестры. Она – моя серая зона в черно-белом мире. Я хочу ее счастья больше, чем своего собственного, и осознание того, что парень напротив меня делает ее счастливее, чем она была за всю свою жизнь, вызывает легкое жжение в моих глазах.

Я делаю глубокий вдох, сосредотачиваясь.

– Чувак, ты вот-вот сведешь меня с ума.

– Хорошо. Можешь зайти на мою страницу. Я был в слезах, разговаривая сегодня с твоим отцом.

Я прекрасно это представляю. Мой отец – милый человек, заботливый и добрый, а Зандерс проявляет эмоции легко, как никто другой. Ну, может быть, кроме Инди.

– Итак, что ты думаешь?

– Что я думаю? – Я на мгновение погружаюсь в раздумья. – Я думаю, если ты причинишь ей боль, я тебя убью. – Я стою с улыбкой на лице, повторяя фразу, которую произнес в первый вечер, когда встретил своего будущего шурина. – Но да, я бы хотел, чтобы моя сестра вышла за тебя замуж.

Он тоже встает, и мы оба заключаем друг друга в объятия. Я пару раз хлопаю его по плечу, прежде чем отстраниться.

Он удерживает меня на расстоянии вытянутой руки.

– Кстати, играл ты сегодня дерьмово.

Тихий смех вырывается у меня из груди. Я почти забыл о своей ужасной игре, но эта – одна из восьмидесяти двух, и я больше не позволю ей испортить мне вечер.

– Спасибо, Зи. Умеешь ты поддержать. – Я выхожу из раздевалки, он следует за мной.

– Просто держу тебя в напряжении. Мне нужно, чтобы ты по крайней мере вышел в плей-офф, потому что у меня за плечами победа в Кубке Стэнли, а быть единственным чемпионом в этой семье становится обременительно.

– Я так рад, что зарабатываю больше тебя, – мы направляемся на парковку для игроков. – Тебя подвезти?

– Нет, я на своей машине.

Пока мы идем на парковку, я колеблюсь, зная, что буду походить на озабоченного преследователя, но черт с ним. Этот парень скоро станет моим братом. Если я не могу спросить его, кого еще мне спрашивать?

– Эй, Зи. – Он поворачивается ко мне, задержав руку на ручке своего «универсала». – Когда ты в дороге, Инди… она хороша?

Его губы озорно приподнимаются.

– Хороша ли она в своем деле? Да, она лучшая.

– Нет.

– О, ты имеешь в виду, хороша ли она, когда к ней пристают в каждом баре, куда мы заходим? Да, в этом она тоже чертовски хороша.

– Да пошел ты.

Он от души хохочет.

– Она хороша, чувак. Обычно она выходит и выпивает с Мэддисоном, Рио и со мной, если у нас выдается свободный вечер, но в остальное время сидит в своем отеле, читает, или шьет, или что, черт возьми, она там делает.

– А парни, они к ней не пристают?

– Райан, если ты спрашиваешь, приударяет ли за ней кто-нибудь из моих парней, то ответ отрицательный. Пытаются ли они? Я почти уверен, что некоторые пытались, но она ни в малейшей степени не проявляет к ним интерес. Но если ты спрашиваешь, хороша ли она, в смысле счастлива ли она? Она кажется счастливее, чем была за долгое время.

Я быстро киваю головой:

– Спасибо, чувак. – Мы садимся в наши припаркованные рядом машины, но я опускаю стекло, чтобы добавить еще кое-что. – И держи в узде своих товарищей по команде. Если я услышу, что кто-то из них снова попытается что-то с ней сделать, я приду к тебе.

Зандерс со смехом перегибается через руль.

– Райан, мальчик мой, ты в полной заднице и даже не видишь этого.

– Инди! – Я вешаю ключи на крючок у входной двери. – Блу, ты дома?

В квартире выключен весь свет, это означает, что я уходил последним. Инди оставляет за собой символический след из хлебных крошек в виде открытых дверей шкафчиков и включенного ненужного света всякий раз, когда выходит из комнаты.

Я тихо прохожу мимо открытой двери ее спальни, чтобы убедиться, но там пусто. Ее подушки со вчерашнего вечера так и лежат стопкой с одной стороны матраса, и ей еще предстоит поработать над своим списком.

Схватив телефон, я снова набираю ее номер, и это мой третий звонок с тех пор, как я покинул арену двадцать минут назад.

– Вы дозвонились до Инди! – снова повторяется ее голосовая почта. – Можете оставить сообщение, если хотите, но я, вероятно, вам не перезвоню. Пока!

Обычно я считаю, что ее голосовая почта очаровательна, как и она сама, но сегодня это невероятно расстраивает.

– Перезвони мне, Инд, – бормочу я в трубку, расхаживая по гостиной, продолжая проверять свой телефон.

Конечно, она уже должна была закончить таксовать. Игра закончилась два часа назад.

Что, если ей пришлось отправиться в загородную поездку, которая заняла у нее несколько часов? Или у нее сломалась машина? Черт, я даже не знаю, на чем она ездит. Безопасно ли это зимой в Чикаго? Она уроженка Среднего Запада, так что надеюсь, для нее это так, но что, если машина старая?

Я достаточно знаю себя, чтобы понимать, что избегаю настоящего вопроса. Что, если с ней случилось что-нибудь похуже? Покидающие арену фанаты могут вести себя агрессивно, я видел это собственными глазами.

Черт возьми, где она?

– Стиви? – спрашиваю я, как только сестра берет трубку. – Есть новости от Инди?

– Нет. Она сегодня за рулем. Все в порядке?

– Ее еще нет дома. Она уже должна вернуться.

– Сейчас только половина двенадцатого. Может быть, она еще работает, а может быть, встретилась с друзьями.

– С какими друзьями?

Она смеется:

– Боже мой. Конечно, с друзьями-мужчинами. Из тех, у кого много денег и огромный чл…

– Ви.

– Шучу. Друзья вроде подружек или Рио.

– Почему тебя это совсем не волнует?

– Потому что она взрослая женщина, и она работает. Тебе станет легче, если я напишу ей?

– Пожалуйста.

Сестра смягчает тон.

– Райан, я уверена, что с ней все в порядке. Я напишу тебе, как только получу ответ.

Проходит еще двадцать пять минут. Я меряю шагами кухню. Наливаю себе виски. Воротник вызывает чувство клаустрофобии, поэтому я снимаю костюм для игр и прикладываю пакет со льдом к плечу бросковой руки.

Стиви, вероятно, права, и я излишне драматизирую, но мысль о том, что Инди среди ночи сидит одна в своей машине с незнакомцами, вызывает во мне реакцию, которой я не испытывал уже довольно давно, – беспокойство. Я уже много лет не позволял эмоциям брать верх. Я держал их взаперти, контролировал, но прямо сейчас они кажутся совершенно неуправляемыми из-за моей соседки по квартире, блондинки, о которой я не могу перестать беспокоиться.

Я знаю, насколько это может ошеломить публику. Она – не я, но что, если поклонники узнают ее по фотографиям с банкета?

Звонит мой телефон, и я хватаю его с кухонного стола с такой скоростью, что сразу ясно: я – профессиональный спортсмен.

Блу: Извини, все еще работаю! Сегодня вечером столько заказов. Вернусь поздно. Буду работать, пока бары не закроются.

Какого черта? Она что, пытается довести меня до сердечного приступа? Как будто болельщики после домашней игры были недостаточно шумными. Могу представить, до какой стадии они дойдут, если после этого отправятся в бары.

Я: Пожалуйста, ты можешь вернуться домой?

Блу: Не могу. Мне нужно заработать еще немного $$, прежде чем закругляться. Есть заказ! Мне пора. До завтра.

До завтра? Она что, черт возьми, выжила из ума? В каком мире она живет, если считает, что я просто пойду спать и просто увижу ее завтра?

Ви: Инди в порядке. Все еще работает.

Я: Что, черт возьми, за необходимость работать столько часов? Авиакомпания сократила зарплату?

Ви: Нет, но не мне об этом рассказывать. Если она захочет тебе сказать, она скажет. Я пошла спать. Люблю тебя.

Я глубоко, смиренно выдыхаю.

Я: Спасибо, что связалась с ней. Я тоже тебя люблю.

Отвратительные желтые шторы Инди отодвинуты к стене, позволяя полуночному горизонту Чикаго просачиваться в мою гостиную.

Пентхаус Стиви и Зандерса находится через дорогу, и я наблюдаю, как у них гаснет свет.

Я рад, что хоть кто-то может поспать, потому что сам я так и буду сидеть без сна на диване, пока Инди не вернется домой.

В два пятьдесят семь ночи входная дверь тихо открывается, и я сижу в гостиной, словно папаша, разочарованный нарушенным комендантским часом.

– Ты не спишь? – шепчет Инди, как будто в этой квартире кто-то спит.

– Ясное дело, не сплю.

Сбрасывая пальто, она снимает свои высокие белые конверсы, те самые, которые расшиты узорами.

– Что случилось?

Я делаю большой глоток скотча и качаю головой:

– Ничего не случилось.

– Ладно. Хочешь попробовать еще раз, на этот раз без лжи? – Она стоит напротив меня в гостиной, скрестив руки на груди, самым отвлекающим образом приподнимая грудь.

– Я не могу сказать, что случилось, иначе буду похож на придурка, который все контролирует.

– Контроль – это в твоем духе, Райан. Ты расстроился из-за того, что плохо играл?

Усмехаясь, я встаю с дивана и направляюсь на кухню, чтобы сполоснуть свой стакан.

– Мне плевать на мою игру.

Она следует за мной, кладет ладони на столешницу напротив меня. На ней джинсы девяностых годов, которые кажутся слишком короткими на ее длинных ногах, но она, конечно, намеренно создает такой образ. Поношенная футболка из мягкого розового хлопка с концерта Бритни Спирс.

Боже, она чертовски очаровательна, и это меня бесит.

Потому что это – ее настоящий облик, когда она не устраивает шоу для моего генерального спонсора или своего бывшего парня и его друзей. Облик, в котором она ничего не смягчает, чтобы быть уместной или умиротворяющей. Это моя версия ее. Та, в которой она чувствует себя дома комфортно и непринужденно, и я ни с кем не хочу ее делить.

– Тогда что не так? – настаивает она.

Я ставлю свой стакан на сушилку, кладу руки на край раковины и делаю глубокий вдох:

– Я всю игру думал о тебе.

– О, Рай, – она прижимает руки к груди. – Я тронута. Правда.

– Блу, я не шучу. Я не хочу, чтобы ты подцепляла и возила по округе случайных незнакомцев.

– Ну, на самом деле это не тебе решать, правда?

– Что, если Рон Морган позвонит в службу такси, а ты окажешься его водителем? Как мы сможем объяснить, почему ты занимаешься извозом, когда твой парень-миллионер играет в баскетбол?

– Да ладно, – смеется Инди. – Шансов на то, что это произойдет, почти нет, так почему бы тебе не рассказать мне, в чем твоя настоящая проблема.

В ее карих глазах мягкость и терпение, но я этого не заслуживаю. Сейчас я веду себя как собственник-неандерталец, но не знаю, что с этим поделать.

– Я… я не знаю. – Я опускаю взгляд на раковину. Костяшки моих пальцев побелели от попыток сдержаться. Я бог знает сколько времени не заботился ни о ком, кроме сестры, и я понятия не имею, как это чувствовать или выразить.

Она смягчает тон:

– Что случилось, Райан?

– Я… беспокоился о тебе, Инд. Я беспокоился о тебе всю игру.

Ее губы озорно приподнимаются, тон становится дразнящим.

– Райан Шэй, я тебе небезразлична?

– Нет.

– Ты волнуешься за меня.

– Нет, не волнуюсь, но не хочу, чтобы тебя похитили, пока я играю в гребаный баскетбол.

Она двигает плечами и пускается в пляс вокруг стола.

– Райан Шэй заботится обо мне!

– Ты раздражаешь.

Она упирает ладони в коленки и выпячивает задницу, танцуя тверк у меня на кухне.

– Да, но ты все равно за меня переживаешь.

Качая головой, я изо всех сил стараюсь не рассмеяться.

– Я иду спать.

– Признай это.

– Не собираюсь ничего признавать.

– Ну, очевидно, слова – это не твой язык любви.

Я поворачиваюсь к ней лицом, продолжая пятиться к своей спальне.

– Это не имеет никакого отношения к любви.

– Райан Шэй заботится обо мне! – Уперев руки в бедра, она кружит ими, продолжая танцевать на моей кухне.

– Господи, сколько кофеина ты выпила сегодня вечером?

– Ни капли. Я кайфую от жизни, детка!

– Кстати, я больше не беру с тебя плату за аренду. Так что это должно решить проблему с тем, что ты подвозишь случайных незнакомцев домой из баров.

– Райан! – Она перестает танцевать.

Я закатываю глаза:

– Я все равно собирался тебе это предложить. Так что просто… используй эти средства на то, на что ты копишь.

– Тебе не обязательно это делать.

– Я знаю. – Я прислоняюсь спиной к двери своей спальни, не заходя внутрь. – Знать, что ты одна, развозишь по домам пьяных чуваков в два часа ночи, стоит для меня гораздо больше, чем пятьсот долларов в месяц. Кроме того, тебе, наверное, стоит начать приходить на мои игры, когда ты будешь в городе. В конце концов, ты девушка разыгрывающего защитника.

– Я не собираюсь из-за этого плакать.

– Поздравляю. – Я показываю на Бритни Спирс на груди моей двадцатисемилетней соседки. – Кстати, симпатичная футболочка.

– Знаешь, было бы намного дешевле просто сказать, что я тебе небезразлична.

– Спокойной ночи, чудо. О, и, кстати, ужин с Морганами завтра вечером в часе езды за городом, и мы остаемся там ночевать. Так что собери что-нибудь для ночлега.

– Пижама-комбинезон подойдет?

– Да, пожалуйста. Я ничего так не хочу, как делить с тобой комнату, когда ты носишь гребаную пижаму.

Я собираюсь закрыть свою дверь, но она останавливает меня, протягивая руку и преграждая мне путь.

– Что случилось? – Она кивает в сторону моего плеча.

Лед давно растаял, но мне еще нужно снять повязку с ноющих мышц.

– Ничего. Просто перенапряг на игре.

– Можно посмотреть?

Колеблясь, не уверенный в том, что она хочет увидеть, я осторожно снимаю с плеча лед и кладу упаковку в раковину. Инди протягивает руку, изящные пальчики пробегают по всей длине моей лопатки, большой палец следует сзади и погружается внутрь.

Я вздрагиваю, слегка отстраняясь.

– Райан, ты очень напряжен.

– Я в порядке.

Ладошка Инди скользит вниз по моему обнаженному бицепсу и предплечью, пока не оказывается в моей ладони. Она начинает тянуть меня к дивану.

– Присядь на пол. Позволь, я тебя разомну.

Позволь, я тебя разомну.

Господи. Я делаю глубокий вдох, молясь, чтобы прошла эрекция. С самого банкета я не могу перестать вспоминать, как приятно было к ней прикасаться, как естественно было чувствовать ее рядом. Меня захлестнули мечты, и я сделал все, что в моих силах, чтобы избавиться от них, но как, черт возьми, я должен это сделать, когда ее мягкие руки гладят мою кожу?