Текст книги "В любви и на войне"

Здесь, как и в деревнях и на полях, мужчины и женщины карабкались по щебню, спасая, просеивая и сортируя предметы домашнего обихода: кастрюли, книги, коробки, даже ковры и занавески, которые они сносили и складывали на запряженные лошадьми повозки. Дорожные рабочие пытались расчистить проезжие части улиц, какие-то чиновники в строгих костюмах что-то строчили в своих блокнотах, а один человек время от времени перемещал штатив камеры, исчезал под черной тканью и делал снимки. По площади деловито сновали люди, некоторые из них были в военной форме. Другие просто стояли и смотрели.

Два или три автобуса предлагали «экскурсии на поля сражений», и, присмотревшись внимательнее, Руби заметила группы туристов вроде них, которые послушно следовали за своими гидами, осматривая площадь.

– Вы, вероятно, захотите размять ноги, – заметил майор. – Мы с вами выпьем чаю, как обычно в одиннадцать, а затем пройдемся все вместе и я смогу рассказать вам о том, что пришлось пережить этому городу.

– «Как обычно в одиннадцать»? Что это значит? – прошептала Элис, когда они выбирались из автобуса.

– В это время мы обычно прерываемся на чай или кофе, как правило с печеньем, – пояснила Руби. – Но где мы возьмем здесь чай?

– Вон там, – Элис указала на импровизированный ларек, где предлагали кофе и нечто под названием «вафли». Чаю там не оказалось, и Руби попросила слабый кофе с молоком.

– Я буду вафли. Хочешь полакомиться? Я угощаю, – предложила Элис.

Руби хотела было отказаться, но они так аппетитно пахли растопленным сахаром, что она не смогла устоять. Продавец вылил тесто на противень, который стоял на крошечной парафиновой печке под прилавком, и придавил ее сверху какой-то специальной металлической крышкой. Через несколько секунд вафли были готовы. Девушкам вручили белые, свернутые конусом кульки с обжигающе горячими пышными, присыпанными сахарной пудрой блинчиками в крупную, как на шахматной доске, клетку.

Руби откусила кусочек, стараясь не обжечь язык. Это было невообразимо вкусно. Глотнув кофе, она оглянулась вокруг, в который раз удивленно спросив себя, что она тут делает. Она чувствовала себя виноватой в том, что жива, в том, что приехала сюда, в эту страну, где людям пришлось вынести такие страдания.

Глава 5
Элис

Как только он произнес слово «Хоппештадт», Элис вспомнила.

– Мы пообедаем в маленьком городке в нескольких милях отсюда, – объяснил им майор. – Это был главный железнодорожный и автодорожный узел, а также здесь размещался штаб союзного командования всего района. Сюда возвращались войска с линии фронта – для восстановления сил, отдыха и оздоровления. Бельгийское название городка – Хоппештадт, но мы, солдаты, всегда называли его просто Хопс.

Сначала она не могла поверить своим ушам.

– Точно! О боже! Ты помнишь, откуда Сэм прислал письмо?

Руби кивнула.

– А мы именно туда и едем! Представляешь, кто-то может вспомнить его!

Она с трудом выдержала остаток короткого путешествия, умирая от нетерпения, не в силах сдержать волнение. После разрушенного Ипра и других деревень этот городок казался почти нетронутым. Большинство зданий остались целыми. По краю маленькой центральной площади теснились магазинчики и кафе, повсюду кипела жизнь. Велосипеды, телеги, автомобили и автобусы тарахтели по булыжной мостовой. Вокруг уличных прилавков толпились женщины в черных одеждах.

Майор повел их в кафе на углу. Посетители сидели за столиками под выцветшими тентами.

– Если вы в настроении, то можете попробовать их знаменитое пиво. Могу порекомендовать тушеную говядину, которую здесь к нему подают.

Так вот почему в воздухе витал горьковато-сладкий запах обжаренного солода.

К ним подскочила молоденькая официантка, почти подросток, стройная и гибкая как тростинка, с рыжеватыми кудряшками.

– Джинджер! Ça va? – по-дружески поприветствовал ее майор.

– Дела идут хорошо. Сейчас много туристов.

– Не туристов, Джинджер. Мы называем их паломниками. Это все-таки более уважительно по отношению к погибшим.

– Да называйте как хотите, лишь бы они оставляли здесь побольше денег, – добродушно согласилась девушка. – Бог свидетель, они нам тут очень нужны.

– Ты в последнее время встречала Табби?

– К сожалению, нет. Нам очень не хватает его упитанной веселой физиономии, но владелец забирает дом назад.

– Передавай Табби привет, если увидишь.

Официантка бросила взгляд на группу за спиной майора:

– Вам на десятерых?

– Да, будь любезна. На террасу. Думаю, сейчас солнышко проглянет.

– Что будете пить, майор?

– Как обычно.

Элис слушала, заинтригованная этой короткой беседой. Девушка, конечно, местная и, вероятно, оставалась здесь всю войну. Может, ей приходилось обслуживать Сэма или людей, которые могли его знать? И что это за Табби, которого явно уважают и майор, и девушка? Может, этот человек даст ей ниточку в поисках брата?

Меню оказалось на фламандском языке, и всем членам группы понадобился совет.

– Я мог бы заказать для всех свои любимые блюда. Чтобы каждый попробовал разные лакомства бельгийской кухни, – предложил майор. – Хотите?

Из кухни поплыли восхитительные ароматы, и довольно скоро Джинджер уже несла к их столу полные тарелки: белоснежные спагетти с рубленым яйцом, сырный пирог, который девушка назвала flamiche, фаршированные помидоры, странной формы овощ под названием эндивий – он был похож на сердцевину салата-латука, завернутого в ветчину, с сырным соусом, – какое-то рыбное рагу и несколько корзиночек белого хлеба. Наконец она принесла тарелку холодного мяса и какую-то копченую рыбу. Джон Уилсон радостно сообщил, что это угорь.

– Угорь? – шепотом переспросила Руби, нахмурившись. – Нет, спасибо, не хочется.

– Попробуй, а вдруг тебе понравится? – уговаривала Элис, вспоминая, как она обнаружила, впрочем тоже с опозданием, изыски континентальной кухни.

Но Руби, как оказалось, было сложно уговорить. Она клевала, как воробышек, ограничившись хлебом с маслом, парочкой томатов и одним побегом спаржи.

Элис пила кофе не торопясь и, когда Джон Уилсон собрал группу на экскурсию по городу, сказала, что присоединится к ним позже. Джинджер и несколько других работников кафе сели обедать за одним из дальних столиков. Когда они закончили есть, Элис подошла к ним:

– Мадемуазель? Извините, можно с вами поговорить?

Несмотря на юный возраст, усталость и пережитые невзгоды были отчетливо видны на лице девушки.

– Конечно, мадам.

– Меня зовут Элис Палмер. Я из Америки. Вы не уделите мне несколько минут?

– Меня зовут Элиан, но все зовут меня Джинджер. Вы очень хорошо говорите по-французски. Пожалуйста, присаживайтесь.

Элис достала фотографию.

– Это мой брат. Я знаю, что он был здесь, в Хоппештадте, потому что он писал о нем, но он так и не вернулся домой. Я подумала… – она запнулась, внезапно испугавшись.

Джинджер внимательно посмотрела на фото, прежде чем передать его бармену и своему отцу, шеф-повару, который вышел из кухни в высоком накрахмаленном колпаке. Все они покачали головами.

– Je suis désolée, мы вряд ли чем-то можем помочь. Перед нами прошло столько солдат! – призналась Джинджер. – Английских, французских, канадских, американских. Он офицер?

– Я не знаю. Наверное, нет. – Как неразумно с ее стороны, как нелепо и наивно полагать, что из многих тысяч заходивших сюда они запомнят каждого солдата.

– Я могу спросить еще кого-нибудь?

– Было всего два места, куда они ходили, кроме баров и публичных домов, – виновато улыбнулась Джинджер. – Извините, но таковы уж были реалии войны.

– Я знаю, что мой брат отнюдь не ангел.

– Тут была армейская церковь, но ее уже нет.

– А другое место?

– «Тэлбот-хаус». «Клуб обывателей», как они его называли, расположенный на улице Опиталь. – Она указала налево. – Многие ходили туда. Сотни и сотни военных всех званий и рангов. Но он теперь тоже закрыт.

– Что это было за место?

– Это место, где можно было отдохнуть и встретиться с друзьями. Они там могли пообедать; у них была библиотека, они устраивали всякие мероприятия, музыкальные вечера и прочее. И место для молитвы. – Элис ловила каждое слово. Сердце бешено колотилось в груди. Именно об этом месте и писал Сэм: «Добрые люди помогают нам, и у нас есть хорошее пиво и достаточно еды».

– А можно ли посетить этот дом?

Джинджер покачала головой:

– Человек, который управлял им, священник, уехал домой в Англию, а владелец забрал дом обратно.

Элис была разочарована. Она так близко подобралась к развязке – по крайней мере, к тому, чтобы выяснить, что случилось с Сэмом. Преисполнившись уверенностью, не зная почему, что именно в этом месте она найдет ключ к исчезновению Сэма, Элис не собиралась сдаваться.

– Но ведь я все равно могу туда пойти? Не могли бы вы представить меня этому владельцу?

– Извините. Желающих посетить его дом было так много, что ему пришлось закрыть двери.

– А как звали этого священника? Может быть, я могла бы написать ему?

– Филипп Клейтон. Но все зовут его Табби. Возможно, у военных будет его адрес.

– Спасибо, мадемуазель, что уделили мне время, – закончила разговор Элис.

– Не за что. Удачи вам, мадам.

* * *

Как только Элис вышла на улицу, она тут же заметила вывеску на противоположной стороне: «Улица Опиталь». Не потребовалось много времени на то, чтобы найти красивое трехэтажное здание. Хотя сейчас оно было пропитано пылью и выглядело запущенным, должно быть, когда-то это был роскошный особняк. Ставни и тяжелые чугунные ворота были крепко заперты, но над дверью до сих пор висела написанная от руки табличка: «Тэлбот-хаус», 1915 –? «Клуб обывателей».

Она дернула шнурок колокольчика; он глухо прозвенел внутри. Но к двери так никто и не подошел. Она позвонила снова, на сей раз более настойчиво. Ответа по-прежнему не последовало. Она нетерпеливо вздохнула. Если бы только ей удалось проникнуть внутрь, она смогла бы почувствовать присутствие Сэма, узнать, когда он тут был, что делал. Позвонив в третий раз и выждав еще несколько минут, она развернулась и пошла прочь, раздосадованная. Выйдя на площадь, Элис попыталась урезонить саму себя, унять свое разочарование: священник уехал, хозяин вернул себе свою собственность. Вероятно, внутри все равно ничего не осталось; все, что там находилось, вывезли в конце войны. И потом у нее не было доказательств, что Сэм посещал этот дом. Должны быть и другие зацепки – она спросит у Даниэля.

Она пересекла площадь и направилась к ратуше, где майор Уилсон договорился встретиться с ними, затем прошла через каменные ворота во двор. За обедом члены группы начали узнавать друг друга получше. Несколько кружек пива помогли преодолеть обычную сдержанность, и завязался приятный, легкий разговор. Но теперь все стояли в серьезном, почтительном молчании, ловя каждое слово своего гида.

– …Это здание также имеет мрачное прошлое, – он указал на зарешеченное окно в углу двора. – Это тюрьма, где содержали захваченных дезертиров, ждавших своей участи. – Слушатели невольно задержали дыхание. Все знали, что дезертиров расстреливали, но никто не хотел спрашивать, как и где это происходило, а майор явно не собирался вдаваться в подробности. Этого было достаточно, чтобы понять, что, когда этих бедолаг привозили сюда, они наверняка понимали, что домой уже никогда не вернутся.

– Конечно, их можно было считать трусами, но, по моему опыту, половина этих бедолаг была в буквальном смысле не в своем уме в результате контузии и тому подобного. Я уверен, что вы слышали об этом. Но что может сделать армия в горниле войны? Дисциплина является ключом к победе, и если бы стало понятно, что дезертирство – это легкий способ попасть домой, то многие другие, возможно, пытались бы последовать их примеру. – Голос Джона Уилсона был ровным, но по его более напряженной, чем обычно, позе Элис видела, что он изо всех сил пытается держать эмоции под контролем.

Она подошла и стала рядом с Руби:

– Представь, что тебя заперли здесь и ты знаешь, что тебя, вероятно, расстреляют.

– Мне просто невыносимо об этом думать!

* * *

Элис неохотно села в автобус. Она была настолько разочарована и расстроена, что ноги буквально отказывались ее слушать. Она чувствовала, что здесь она ближе к Сэму, чем когда-либо с того момента, как он уехал много лет назад. Ей просто нужно было время, чтобы понять почему. Но как только они тронулись, знакомая рыжеволосая фигура кинулась к их автобусу через всю площадь, размахивая руками. Майор велел водителю затормозить.

– Та американская дама с вами? – выкрикнула Джинджер, когда он опустил стекло. – У меня для нее новость. Табби Клейтон приезжает через пару дней. Вы передадите ей?

– Полагаю, вы слышали? – повернулся майор к Элис. – Только, боюсь, будет слишком поздно, если вы надеетесь с ним встретиться.

* * *

Вернувшись в Остенде, Элис пошла в бар отеля и заказала большой стакан виски. Она пристрастилась к спиртному во время своего пребывания в Лондоне, где отец Джулии с большой гордостью знакомил их с обширным винным подвалом посольства.

– Качественные спиртные напитки – признак цивилизованной нации, – говаривал он. – Все образованные люди должны разбираться в таких тонкостях. – Вот, попробуйте этот.

Бельгийский виски, безусловно, был не самого высокого качества, но проскользнул внутрь на удивление легко. Когда она пила свой второй бокал, ей пришла в голову идея – настолько простая, что она чуть не рассмеялась вслух. Она возьмет такси, вернется в Хоппештадт и встретится с тем армейским капелланом. В конце концов, тут всего два часа езды.

Она предвидела упрямое сопротивление майора, который, без сомнения, сочтет неприличным для женщины путешествовать в одиночку. И тут же сообразила, что решение проблемы находится прямо здесь, в отеле. Она пригласит с собой Руби! Конечно же, он не станет возражать, если они будут сопровождать друг друга? Она ведь тоже хотела провести больше времени на кладбище Тайн Кот, чтобы разыскать своего погибшего мужа! Элис была уверена, что сможет уговорить новую подругу, особенно если предложит взять все расходы на себя. Ну а если не получится, – была не была – она поедет одна, как бы ни возражал майор.

Правда, это будет означать и изменение того, другого плана. Хотя теперь ей показалось, что, если отколоться от группы, ей будет даже проще осуществить его. И потом, если она правильно разбирается в географии, Хоппештадт даже ближе к Лиллю, чем к Остенде.

Направившись к стойке регистрации, она попросила отослать телеграмму:

В ХОППЕШТАДТЕ ЗАВТРА ВО ВТОРНИК МЫ МОЖЕМ ВСТРЕТИТЬСЯ ВО ВРЕМЯ МОЕГО ПРЕБЫВАНИЯ ТАМ ТЧК ЭЛИС

Глава 6
Руби

В течение нескольких неясных мгновений Руби находилась между сном и пробуждением и не могла вспомнить, который час и где она вообще. Лучик дневного света пробирался через щель в шторах, значит, это точно не ночное время. И потом она полностью одета и лежит поверх покрывала.

Затем на нее нахлынули болезненные воспоминания. Она поняла, что снова находится в номере гостиницы в Остенде, в комнате с высоким потолком, темной мебелью, гобеленами на стенах и странной, длинной, как сосиска, подушкой. И сегодня все еще только понедельник, день, когда они увидели столько ужасных вещей. День, когда она почувствовала уверенность, что найдет могилу Берти, потому что другой возможности у нее никогда больше не будет.

Мысли Руби вернулись к сегодняшним событиям. Их автобус выехал из Хоппештадта, чтобы вернуться назад в Остенде через поля сражений. Пока они тряслись по ухабам, ее взгляд скользил по бесплодной земле, изрытой воронками от взрывов снарядов, усеянной лишь покореженными кусками ржавого металла, который когда-то прежде был смертоносной военной техникой; по бесконечным заграждениям из колючей проволоки и мрачным, почерневшим остовам сгоревших сломанных деревьев. Унылые серые тучи тяжело и низко плыли над головами, грозя скорым дождем. Ландшафт словно из ночного кошмара. Так хотелось снова увидеть живописный пасторальный пейзаж! Полюбоваться мирно пасущимися коровами и овцами, понаблюдать, как фермеры деловито сгребают сено в стога, а женщины развешивают выстиранное белье.

Но им нельзя было забывать, где они находятся, по крайней мере не сейчас.

– На обратном пути в Остенде мы посетим Тайн Кот, это одно из крупнейших военных кладбищ во Фландрии, – объявил майор, когда они покинули Хоппештадт. – Конечно, вы увидите кресты и на обочинах дорог. В хаосе войны многих хоронили там, где они пали. Сейчас же власти планируют выделить землю под специально оборудованные мемориалы для тех, кто отдал свои жизни в этой войне. Сейчас особая комиссия работает над этим планом. Они решают, какой камень пойдет на надгробия, должны ли там быть христианские кресты или просто имена, и так далее. Вы, вероятно, читали письма, опубликованные в прессе, – вокруг будущих мемориалов кипят серьезные страсти. Но одно можно сказать наверняка – местные власти не собираются возвращать останки погибших домой, как бы тяжело это ни было для безутешных семей. Я думаю, что это правильное решение. Они погибли здесь, сражаясь за этот клочок земли вместе со своими собратьями, тут и должны покоиться их души. Тайн Кот как раз и был определен одним из таких мест. Здесь похоронены солдаты всех национальностей, которые сражались и погибли в одном из самых кровавых сражений этой войны, в битве при Пашендейле.

Пашендейл. Слово резануло, как бритвой. Место, где Берти пропал без вести. Хотя Руби знала, что многие тысячи павших никогда не были опознаны или даже найдены, она слышала, что боевые товарищи погибшего иногда просто вбивали в землю колышек с табличкой, которую мастерили из того, что попадалось под руку. Автобус подъезжал все ближе и ближе к этому месту, и Руби поймала себя на том, что так крепко сжимает кулаки, что ее ногти впиваются в ладони.

– Невзирая на тяжелейшие потери в живой силе, – говорил майор, – немцы оттеснили войска союзников и заняли эту территорию. Оккупация продлилась до сентября 1918 года, когда бельгийской армии удалось отбить перевал в ходе решительного наступления в последние недели войны.

В душе шевелился целый клубок эмоций, отдаваясь звоном в голове: волнение, предвкушение и прежде всего страх. Она знала, что найти могилу Берти было важно как для нее самой, так и для его родителей. Но теперь, когда это стало действительно возможным, она не представляла, как справится с реальностью, с бесповоротным осознанием того, что он лежит здесь, в земле, по которой она сейчас ходит.

Они встречали множество придорожных крестов и мемориальных плит по дороге в Ипр, но это не подготовило ее к тому, что открылось перед ней в Тайн Кот. Она смотрела на тысячи деревянных крестов, разбросанных в беспорядке по полю насколько хватало глаз, и у нее перехватило дыхание. Некоторые кресты были сбиты из гладко ошкуренного дерева с искусно вырезанными надписями или с прикрепленными металлическими табличками, на которых были аккуратно выгравированы имена. Но многие, как с содроганием заметила Руби, были грубо сколочены из простых досок, с криво нацарапанными или выжженными именами, с венками засохших цветов и висящими на крестах идентификационными солдатскими жетонами, ременными пряжками и армейскими фуражками.

Майор вел их вперед по дорожке утрамбованной земли вглубь кладбища. Время от времени он останавливался и поправлял покосившийся крест, осторожно, с усилием вдавливая его глубже в землю.

– Я знаю, что некоторые из вас, возможно, ищут могилы близких, и у вас есть примерно час, так что можете отправляться на поиски. Пожалуйста, смотрите под ноги и ни в коем случае не сходите с дорожек, не трогайте и не подбирайте ничего с земли. Тут все еще существует опасность наткнуться на неразорвавшийся боеприпас или найти какие-то личные вещи, которые могут помочь идентифицировать останки. В любом случае ни к чему не прикасайтесь. Я ясно объяснил?

Руби бродила от креста к кресту в каком-то трансе, читая надписи, едва осознавая бег времени. Она надеялась наткнуться на его имя – и в то же время боялась этого. Казалось, тут не было никакой системы: офицеры покоились рядом с рядовыми, смешались полки и роты. Встречались и французские имена, и бельгийские, и английские. Все различия, которые значимы при жизни, стирались смертью.

Смит, Мертон, Байгрейв, Фримен, Огюстен, Травере, Марчант, Тайлер, Браун, Питерс, Дюбуа, Янссенс, Уолтер, Феллоуз, Вильнев. Возможно, кто-то из этих людей знал Берти, стоял рядом с ним в окопе, делил с ним паек, жаловался, что тоскует по дому, по возлюбленной, по жене и детям? Она, спотыкаясь, шла вдоль рядов крестов, исполненная истовой решимости найти своего возлюбленного, глаза начали подводить ее. Каждый раз, когда она замечала имя, начинающееся на букву «Б», кровь застывала в венах. Когда она нашла крест с именем Бартон, нацарапанном на нем, у нее подкосились колени. Но это оказался Майкл Питер. Не Берти.

Если бы она искала достаточно долго и внимательно, она нашла бы его, постояла бы над его могилой, рассказала бы ему, как сильно любит его, попросила бы прощения, и тогда смогла бы прожить остаток жизни в мире с самой собой. Она уже почти чувствовала это облегчение. И все же, чем дальше она шла, тем быстрее таяла ее уверенность. На многих крестах значилось только «Покойся с миром, одному лишь Богу ведомый» или, что печальнее всего, не было вообще никакой надписи. Сколько личных трагедий, как много тысяч погибших, многие из которых неизвестны. Наглядное свидетельство массового убийства.

«Дыши ровнее, просто переставляй ноги, сначала одну, потом другую», – уговаривала она себя. Холландер, Фрост, Бланделл, Тейлор, Келли, Шофилд, Аллен, Картер, Мередит, Браун, Пуллен, Мастерс, Уэйд, Фрэнсис, Макколи, Титмас, Арчер… парад погибших продолжался и продолжался.

А потом – самое страшное потрясение, сердце сжалось, как в тисках: десятки крестов с немецкими именами. Мюллер, Шульц, Шмидт, Шнайдер, Фишер, Вебер, Беккер, Вагнер, Гофман, Кох, Бауэр, Кляйн, Вульф, Шредер, Нойман, Браун, Циммерман, Крюгер, Хартманн лежат бок о бок со своими врагами.

Может, именно пуля, выпущенная Берти, убила солдата, который лежит рядом с ним? Может, снаряд, на котором было написано «За короля и Отечество!» или «Слава Кайзеру!», разнес на куски людей, покоящихся теперь по соседству? Столько чьих-то мужей, братьев и сыновей – все погибли. Какая нелепость, какая ненужная жертва! И все ради чего? Какие еще доказательства тщетности войны могут быть нужны? В этот час Руби не только не смогла разобраться в произошедшем, но была еще больше сбита с толку.

– Мы скоро уезжаем, Руби, – окликнула ее Элис, и Руби охватила паника.

Они не могут уехать, пока она не найдет Берти! Это был ее единственный шанс! У нее до конца жизни может не представиться другой возможности. Она должна найти его могилу, сказать ему, что сожалеет о том, что не была лучшей женой. Что не почтила его память, что продолжает жить, когда его тело лежит в земле в этом пустынном месте. Чтобы просить у него прощения. Она ускорила шаг. Толберт, Френчем, Смит, Смит, Маркс, Аарон, Миддлтон, Джейкобс, Виллемс, Дюпон…

– Миссис Бартон? Боюсь, нам пора уезжать, – голос майора, раздавшийся откуда-то сзади, привел ее в чувство и заставил остановиться. Когда она подняла глаза и посмотрела на лес крестов, которых было слишком много, чтобы сосчитать, и, конечно, чересчур много, чтобы проверить их в течение одного часа, жгучая печаль сжала душу, высасывая из нее последние силы. Руби ощущала уверенность, что смогла бы найти могилу мужа, если бы поискала еще буквально несколько минут, а может, час-другой. Но теперь, несмотря на то что судьба привела ее в то самое место, где он погиб и где, возможно, похоронен, у нее отнимают ее заветную мечту.

Она почувствовала, как чья-то рука ухватила ее за локоть.

– Пора ехать, – мягко произнес майор. – Да и дождь начинается.

Она даже не заметила дождя.

– Но мне нужно увидеть его могилу. Ради чего стоило приезжать сюда, если я не могу его найти?

– Это не всегда возможно, миссис Бартон. Вы должны помнить, что каждый четвертый погибший так и не был опознан.

– Что значит «не был опознан»? – Как только слова сорвались с губ, она уже знала пугающий ответ: их тела были настолько изуродованы или разорваны на куски, что невозможно было идентифицировать. Но каждый четвертый? Четверть всех этих тысяч людей? Правду невозможно было выразить словами. – Значит, я никогда его не найду? – смогла выдавить она хриплым шепотом.

– Никогда не говорите «никогда», миссис Бартон. Но, пожалуйста, постарайтесь найти утешение в том, что, хотя вы и не смогли найти могилу мужа, если он погиб при Пашендейле, его тело лежит где-то тут. Возможно, вы были близко к нему, даже не подозревая об этом.

Это мало утешало, но он делал все, что мог. Она кивнула, соглашаясь с ним. Он потянул ее за локоть чуть сильнее, и Руби нехотя, но покорно последовала за ним, автоматически переставляя ноги. С каждым шагом ее сердце рвалось на куски, и часть его навсегда осталась в этом скорбном месте.

Элис ждала ее возле автобуса.

– Выглядишь так, словно увидела привидение. Ты что-нибудь нашла?

Руби грустно покачала головой:

– Любая из этих безымянных могил может быть могилой моего Берти. Но как мне узнать, которая из них?

– Берти? Твой брат? Твой муж?

– Мой муж. Пропал без вести здесь, в Пашендейле. Что я им скажу? – простонала она.

– Им?

– Его родителям. Я за этим и приехала. Они хотели, чтобы я нашла его или хотя бы его могилу. Но как я могу? Это невозможно!

Элис положила руку ей на плечо и хотела что-то сказать, но Руби отстранилась. Любое проявление сочувствия разрушит ее защитный кокон.

– Простите, – сказала она. – Мне просто нужно присесть.

– Нет проблем, – ответила Элис. – Я подумала, тебе это понравится, – добавила она, протягивая приятельнице небольшой букетик полевых цветов – маков, ромашек и колокольчиков. – Сохрани их и положи в какую-нибудь книгу, когда приедем в отель. Сможешь отвезти его родителям. Им будет важно знать, откуда ты их привезла.

Руби с благодарностью приняла цветы.

* * *

В дверь спальни постучали.

– Готова идти на ужин, Руби?

Руби села и посмотрела на часы. Было уже семь часов. Прислушавшись к своим ощущениям, она поняла, что очень голодна.

– Спускайтесь вниз. Я присоединюсь к вам через несколько минут.

После разочарования, которое постигло Руби днем, знакомый голос на удивление обрадовал ее. Когда Элис так смело представилась ей на палубе вчера – неужели это было только вчера? – и потом практически заставила ее пить чай в салоне первого класса, Руби пошла с ней только из вежливости. Она находила открытое дружелюбие американки несколько навязчивым. Элис была решительной, излишне любопытной, могла высказать свое мнение о чем угодно и как угодно и была так богата, что вряд ли понимала, что другим может повезти в жизни гораздо меньше.

Но теперь, в этом чужом месте, было приятно узнать, что кто-то ждал ее в столовой. По крайней мере, Элис всегда была веселой и жизнерадостной и не выспрашивала ее о Берти. Ее поддержка и дружеское расположение сегодня были как нельзя кстати.

Когда она встала, чтобы причесаться, то увидела маленький букетик чуть подувянувших полевых цветов на тумбочке. Ей было действительно приятно иметь что-то с того кладбища, сохранить что-то, что росло на этой священной земле. Она обязательно вложит их в книгу сегодня вечером.

* * *

– Что за день! Вы были очень добры ко мне. Спасибо, – призналась Руби, пока они ждали свой обед.

– Да не за что, – отозвалась Элис. – Не нужно ничего объяснять. Расскажешь мне о Берти, когда будешь готова. Я хорошо умею слушать.

– Вы не против, если я спрошу: то сообщение, что передала вам официантка из Хоппештадта, очень важно?

– Может быть, – ответила Элис. – Речь шла о священнике, который управлял клубом для солдат во время войны.

– Так вы думаете, этот человек может вспомнить Сэма? – Руби почувствовала, как сердце гулко забилось. Может, он и Берти помнит?

– Сэм был человеком истово верующим. Такое место обязательно привлекло бы его. Шанс, конечно, невелик, но мне остается надеяться только на это.

– Как жаль, что вы с ним не смогли встретиться!

– Знаешь, тут такое дело… – Элис задумчиво поправила столовые приборы.

– Какое дело?

– Я подумала, что могу вернуться. Я бывала в Брюгге раньше. Красивый городок, ничего не скажешь. Но ты же знаешь, мы здесь вовсе не за этим. Мы ехали сюда вовсе не для того, чтобы посещать туристические достопримечательности, это точно.

– Вернуться назад? В Хоппештадт? Но как?

– Я найму машину и, возможно, останусь там на ночь. Там была гостиница на площади. Кто знает? Где-то обязательно должен найтись свободный номер.

– Вы поедете одна?!

– А почему бы и нет? Мы живем в двадцатом веке, и в наши дни нам не нужны сопровождающие. Если только ты не захочешь поехать со мной.

Руби была так поражена, что чуть не пропустила вопрос.

– Я вовсе не имела в виду, что вам нужны провожатые, – заикаясь, попыталась оправдаться она. – Я имела в виду, что вы такая смелая, раз можете отважиться путешествовать в одиночку в чужой стране.

– И я не шутила, когда спросила, не хочешь ли ты составить мне компанию.

К счастью, в этот момент официант принес их заказ, дуврскую камбалу на гриле. Подруги дружно взмахнули накрахмаленными салфетками, расправляя их на коленях, а официант осторожно, почти благоговейно, стал накладывать с серебряного блюда простой отварной картофель, будто это были драгоценные камни.

– Желают ли дамы что-то выпить?

– Давай выпьем по бокалу вина? – предложила Элис. – Я угощаю.

Было бы невежливо отказываться.

Следующие несколько минут их внимание было полностью занято деликатной задачей отделить вкусное жирное филе рыбы от костей. Они с удовольствием ели удивительно вкусный желтый картофель. Им подали два бокала сухого белого вина, которое со знанием дела выбрала Элис и которое прекрасно дополнило их трапезу.

Элис доела первой, аккуратно сложив нож и вилку на пустой тарелке.

– Так что, ты поедешь со мной?

Руби прожевала картофель, сделала глоток вина.

– В Хоппештадт? – уточнила она. Это была сумасшедшая, безрассудная идея.

Элис кивнула.

– У меня нет денег, чтобы заплатить за такси, гостиницу и за все остальное.

– Тебе не нужно беспокоиться об этом, я все оплачу.

– Я не могу…

– Ты мне ничего не будешь должна. Правда. Это будет настоящее приключение.

– Не думаю, но спасибо, что пригласили.

– Подумай об этом и дай мне знать утром.

Вернувшись в свою комнату, Руби поместила полевые цветы между двумя листками промокательной бумаги из бюро и прижала их сверху Библией, которую нашла в ящике прикроватной тумбочки. Потом переоделась в пижаму, почистила зубы и забралась в кровать. Было уже довольно поздно, но она никак не могла уснуть, мысли все крутились вокруг предложения Элис.