Текст книги "Если бы знать"

Она рада была хоть на несколько часов избавиться от неотступных вопросов. Хоть во сне поверить, что с ней все в порядке. Временная амнезия из-за сотрясения мозга – вот и все. Из-за амнезии ей и чудится что-то странное. «Временное явление» – так сказал врач. Скоро память к ней вернется, и все пойдет как прежде.

Лучше уж подозревать себя в паранойе, чем всех вокруг во лжи.

Белый халат оказался на пару размеров великоват. Но убийца решил, что это не имеет значения. Сегодня медсестры в ожоговом отделении не станут приглядываться к незнакомому практиканту. У них других дел по горло.

Обычно в отделении дежурят три медсестры. Но на одну сегодня так и сыплются несчастья: сначала украли сотовый телефон, а потом машина вышла из строя по пути в больницу. Бедняжка не смогла ни вызвать аварийную службу, ни даже предупредить в больнице, что задержится. Пока ей найдут замену, он успеет сделать свое дело и уйти.

Яркий свет бил в глаза, отражаясь от белых больничных стен. Придется потерпеть: вместо привычных черных очков на нем сегодня аккуратные «докторские» очочки в черепаховой оправе. Именная карточка на груди гласит: «Карлос Сантьяго, интерн». Фотография на карточке, разумеется, ни капли на него не похожа – но кто станет присматриваться и сравнивать? Главное – идти быстрым деловитым шагом, не глазеть по сторонам, держаться уверенно. Как будто тебе здесь самое место.

Смешно, ей-богу.

Нет на свете такого места, которое он мог бы назвать своим. Всегда, во всем он оставался на обочине. Как на картинке из сентиментальной старой книжки: сын бедняка, прижавшись носом к стеклу, смотрит на рождественский бал в богатой гостиной, куда ему никогда не войти. Но нет, поправил он себя. Прошло то время, когда он просто заглядывал в окна богачей. Теперь он кидает в них камнями.

Добравшись до ожогового отделения, он притаился за углом и ждал, пока медсестра, работающая за двоих, не убежит по вызову со своего поста. Едва она скрылась, он бесшумно проскользнул в палату Чарлза Биггса.

Выглядел Биггс хуже некуда: неподвижный полутруп, обвитый бинтами, опутанный какими-то проводами и трубками. Вокруг, отмечая малейшие изменения в его состоянии, суетливо тикали мониторы.

Напрасно. Он не выживет.

Убийца приблизился к постели бедняги-дальнобойщика. «Вот что бывает, когда оказываешься в неподходящее время в неподходящем месте. Мне жаль тебя, Биггс». Биггс с хрипом втянул воздух в обожженные легкие.

«Скажи мне спасибо – я избавляю тебя от мучений», – подумал убийца и натянул резиновые перчатки. Одной рукой он закрыл Биггсу рот, а другой – нос. Мощное тело шофера напряглось и забилось; не приходя в сознание, Биггс боролся за жизнь. Но борьба была проиграна еще до начала. Чарлз Биггс слишком долго промедлил у смертного порога. Чтобы переступить черту, ему хватило легкого толчка.

Отчаянно запищали мониторы. Убийца улыбнулся и бесшумно исчез за дверью запасного выхода.

Спустившись по крутой узкой лестнице, распахнул дверь и столкнулся нос к носу с бегущей по коридору медсестрой.

– Простите, – пробормотала она и взглянула на его карточку. На лице ее отразилось удивление. – Карлос? Эй!

Он бросился бежать. Распахнул двойные стеклянные двери. Едва не сбил с ног санитара, везущего женщину в кресле-каталке.

– А, черт! – прорычал он, в последний момент избежав столкновения.

Оглянулся через плечо. Медсестра, стоя в дверях, взволнованно говорила что-то другой женщине и указывала рукой в его сторону. Что, если она успела разглядеть его лицо?

Как сумасшедший, он вылетел на улицу. Он бежал, не останавливаясь, не позволяя себе остановиться, не обращая внимания на острую боль в колене. Пробежав пару кварталов, он добрался до места, где оставил свой джип.

Задыхаясь, упал на сиденье, включил зажигание и выехал со стоянки. Несмотря на пронизывающий холод, он обливался потом. Только когда больница осталась далеко позади, он позволил себе вздохнуть полной грудью и закурить.

Черт, его едва не засекли! Но все-таки не засекли.

Широко улыбнувшись, убийца взглянул на соседнее сиденье, где валялся ненужный теперь халат с именной табличкой. Он погасил сигарету о смазливую латиноамериканскую физиономию Карлоса Сантьяго и поморщился, когда ноздрей его коснулся удушливый запах горелого пластика.

– Muchas gracias, amigo!

– Марла не пила в тот вечер? – спросил Ник.

Они с Алексом сидели в ирландской пивнушке в двух шагах от отеля, где остановился Ник. Алекс приканчивал второй скотч с содовой. Ник налегал на пиво.

– Нет. Она поехала прямо из больницы.

– А Пэм? – продолжал расспросы Ник.

«Какая-то таинственная женщина эта Пэм, – подумалось ему. – Вроде подруга Марлы – но при этом Алекс ее не видел и почти ничего о ней не знает».

– У нее в крови обнаружили некоторое количество алкоголя. Совсем немного.

Братья сидели в отдельной кабинке. Напротив какая-то шумная компания развлекалась метанием дротиков в мишень.

– Они с Марлой были близкими подругами? Алекс пожал плечами.

– Трудно сказать, насколько Марла вообще может быть с кем-нибудь близка. Друзей у нее не так уж много.

Это удивило Ника.

– Откуда же тогда столько открыток и цветов?

– Ничего удивительного. Мы постоянно вращаемся в обществе, нас многие знают.

Алекс ослабил узел галстука. Сейчас он выглядел выжатым, как лимон. На мгновение Ник подумал о своем брате не то чтобы с симпатией, нет, но с чем-то вроде жалости. Алекс Кейхилл, примерный сын. Из кожи вон лез, лишь бы доказать Сэмюэлу Дж. Кейхиллу, что достоин высокого звания наследника. Ему и в голову не приходило усомниться в непогрешимости отца.

– Многие знают, но немногие любят? – уточнил Ник, повышая голос, чтобы перекричать звон стаканов и шумные разговоры местных завсегдатаев.

– Трудно сказать. – Алекс задумчиво прикусил губу и сделал знак официантке. – Когда у тебя куча денег, тебе все вокруг набиваются в друзья.

– Значит, ты не знаешь, кто твой настоящий друг?

– Да, что-то вроде того.

Алекс допил скотч и опустил стакан на столик. Сейчас он выглядел лет на десять старше своих сорока двух.

– Перед самым отъездом мне звонила Чериз, – признался наконец Ник.

Выражение лица Алекса менялось медленно, словно при съемке рапидом. Удивление; раздражение; непроницаемость.

– Плакалась, что я не позволяю ей навестить Марлу?

– Как ты догадался?

– Черт, – пробормотал Алекс. – Как меня достала эта парочка! Чериз и Монти. Кружат как гиены вокруг умирающего льва. – Он поморщился, сообразив, что выбрал неудачное сравнение. – Нет, скорее, как шершни: вьются вокруг, жужжат, надоедают и пользуются любой возможностью, чтобы куснуть исподтишка. – Он бросил на брата угрюмый взгляд. – Ничего, я с ними справлюсь. И с Чериз, и с Монтгомери.

Ник свой долг выполнил и решил переменить тему разговора.

– Я ездил на место аварии, – сообщил он. Алекс даже не взглянул в его сторону.

– И как, нашел что-нибудь?

– Да, в общем, ничего. Одного не понимаю: как обе машины умудрились проломить ограждение? Грузовик – понятно, он тяжелый, да и разогнался как следует, и потом, ехал он под горку. Но «Мерседес»... Как он ухитрился проломить толстенную стальную ограду?

– Хороший вопрос.

– Я видел и машину, – рассказывал дальше Ник. – Нашел полицейского, который проводил меня в гараж и все показал. – Он сжал губы, вспоминая искореженный металл, выбитые стекла и бурые от крови сиденья. – Удивительно, что вообще кто-то выжил.

– Марла всегда была крепким орешком. Ты же ее знаешь.

Ник напрягся.

– Это тут ни при чем. – Он взглянул брату в глаза. – Взглянув на «Мерседес», я почти поверил, что в ту ночь ее ангел-хранитель был где-то рядом.

– Почти?

– Я не слишком-то религиозен.

– Да, помню.

– Нет, в такой катастрофе выжить невозможно.

– Если помнишь, Марле всегда везло. – Алекс криво улыбнулся.

Ник промолчал. Он не хотел вспоминать, как и в чем именно везло Марле.

– Как ты думаешь, почему она потеряла управление?

– Понятия не имею. Марла отлично водила, ее не так-то легко напугать. На это сможет ответить только она сама, если память к ней вернется.

– Ты хочешь сказать «когда», – поправил Ник.

– Думаешь?

К столику подлетела хорошенькая официантка, забрала у Алекса пустой стакан, поставила полный и подлила Нику пива, о котором он не просил – но, впрочем, и не противился.

– Я вовсе не уверен, что она что-то вспомнит, – заговорил Алекс. Встретившись с вопросительным взглядом Ника, он продолжал: – Нет, ей самой я, конечно, твержу, что все будет хорошо. Как и Фил Робертсон, ее док. Но на самом деле... – Он сделал большой глоток спиртного и откинулся на спинку стула. – На самом деле пока ничего обнадеживающего сказать нельзя.

Ник кивнул. – Черт побери, как я устал от всего этого!

– Могу себе представить.

Потягивая пиво, Ник снова воспроизвел в памяти все, что знал о катастрофе и ее последствиях. Пэм Делакруа погибла мгновенно. Чарлз Биггс в тяжелом состоянии, пока не приходил в сознание. Марла выжила, но потеряла память.

– Ты был знаком с этой Пэм?

– Нет, – коротко ответил Алекс. – Я выйду на улицу, покурю. Пойдешь со мной?

– Конечно.

Оба допили, расплатились по счету – Алекс, несмотря на довольно вялые протесты Ника, предложил официантке свою кредитную карточку – и вышли на улицу. У выхода в паб собралась шумная компания: несколько мужчин курили, смеялись и громко обсуждали шансы своей любимой команды в предстоящем бейсбольном матче. Алекс накинул пальто и закурил, по обыкновению зажав сигарету в углу рта. Ник застегнул куртку: промозглый ноябрьский холод пробирал до костей.

– О Пэм я знаю только то, что рассказывала Марла, – заговорил Алекс. – Познакомились они в клубе несколько лет назад. Впрочем, тогда Марла мне об этом не говорила. – Он пожал плечами. – Оно и неудивительно: бывали недели, когда мы вообще почти друг с другом не разговаривали. Ведь мы несколько раз расходились – неофициально, разумеется, ничего особенного, просто… знаешь, в семейной жизни не всегда все гладко.

Ник молчал, не желая развивать эту опасную тему.

– Так вот, о Пэм я ничего определенного сказать не могу. Кажется, Марла играла с ней в теннис и в бридж, но знаешь, ни разу я не слышал, чтобы они, скажем, обедали вместе. Другие имена слышал – Джоанна, Нэнси. А Пэм – нет.

– Но что-то ты о ней знаешь!

– Да, от страховой компании и адвоката. Я, разумеется, послал цветы на похороны, сделал от имени Пэм вклад на благотворительные цели, но этим все и ограничилось. Она была в разводе и владела небольшим агентством по недвижимости, но, насколько я знаю, большой прибыли не получала. Кажется, жила она в основном на алименты. Муж у нее компьютерщик, получает большие деньги в Силиконовой Долине. Один ребенок, дочь, учится в университете в Сайта-Крус.

Он глубоко затянулся. Шумная компания поодаль разразилась гоготом – видимо, кто-то отпустил особенно смачную шутку. Мимо, сверкая фарами, проносились автомобили. Из-за бледных туч нерешительно выглядывала луна.

– Куда же ехала Марла в ту ночь?

– Хотел бы и я знать ответ на этот вопрос. Серьезно, не могу себе представить, куда они собрались. Джеймсу всего несколько дней от роду, Марла едва вышла из больницы – и вдруг ей что-то ударяет в голову, она садится за руль чужой машины и отправляется на юг по Семнадцатому шоссе? Безумие какое-то.

– Может быть, сама нам расскажет, когда вспомнит.

– Может быть.

Алекс поднял глаза. Там, высоко на холме, выше улиц, выше машин, выше безликих викторианских зданий, сверкал тремя дюжинами окон, словно тремя дюжинами злобных пристальных глаз, особняк Кейхиллов. Давным-давно Ник звал его домом.

Алекс бросил недокуренную сигарету в грязь. Окурок погиб быстрой и бесславной смертью.

– Жаль, что я не знал Пэм, – проговорил он. – Может быть, тогда я бы хоть что-то понял. Кажется, ее семья винит в аварии Марлу и хочет получить компенсацию. Адвокат уже на это намекал. Но я поговорю со страховой компанией и все улажу. Это-то как раз легко. Если бы так же просто решались и прочие наши проблемы.

Он взглянул на брата и криво усмехнулся. – Кстати, о проблемах, – вдруг заторопился он, как будто спеша сменить тему, – у меня в портфеле несколько дискет со сведениями о положении дел в компании. Может быть, хочешь их просмотреть, прежде чем ехать в офис?

– Хорошая мысль, – согласился Ник.

Открыв дистанционный замок «Ягуара», Алекс расстегнул портфель и протянул брату небольшой изящный футляр для дискет.

– Если будут вопросы, звони мне на работу. Обсуждать эти проблемы дома, при маме и Марле, мне бы не хотелось. – В тусклом свете приборной доски Алекс казался совсем стариком. – Я серьезно, Ник. У компании серьезные неприятности. Очень серьезные. Мама, разумеется, знает, что у нас не все гладко, но посвящать ее в детали я не собираюсь.

– А Марлу?

– И ее тоже. У нее своих проблем по горло.

«Так я и поверил в твои добрые намерения», – привычно подумал Ник и коротко кивнул.

– Хорошо. Спасибо, – угрюмо ответил Алекс. Теперь Ник видел, что брат не лжет и не играет с ним в прятки. Похоже, дела в «Кейхилл Интернэшнл» в самом деле хуже некуда. И Алекс, как генеральный директор, принимает удар на себя. Может быть, отчасти он сам виноват в случившемся – происшедшее с Марлой выбило его из колеи, и причиной кризиса стали его опрометчивые решения.

Алекс неуклюже похлопал Ника по мокрому от дождя плечу, обтянутому кожаной курткой.

– Спасибо тебе, – произнес он.

В первый раз на памяти Ника эти слова в устах старшего брата звучали искренне.

Глава 6

Весть о смерти Чарлза Биггса детективу Патерно принесла детектив Дженет Квинн.

– Ах, черт! – выругался Патерно.

– Мои соболезнования.

Всякий, кому случалось столкнуться на узкой дорожке с Дженет Квинн, с первого взгляда понимал, что с леди-детективом лучше не шутить. Атлетичная фигура, плечи, которые сделали бы честь любому мужчине, упрямо выдвинутый вперед подбородок, проницательный взгляд из-под густых сросшихся бровей – все говорило, что эта женщина не потерпит никаких глупостей. Никто никогда не видел Дженет накрашенной или в юбке. Мужеподобная внешность Дженет вызывала – за ее спиной, разумеется, – немало насмешек и сплетен: одни называли ее лесбиянкой, другие рассказывали, будто бы она принимает стероиды. Сплетни исходили в основном от тех, кто ей завидовал. А завидовать было чему: Дженет слыла одним из лучших детективов в отделении и благодаря своему уму и настойчивости неуклонно продвигалась по служебной лестнице.

– Когда?

– Сегодня-ночью – точнее, ранним утром. В три сорок семь мониторы засекли остановку сердца. Вернуть его к жизни не удалось. Быть может, для него это и к лучшему.

– Для него-то к лучшему, а вот для нас... Дженет молча пожала плечами.

– Он так ничего и не сказал?

– Ничего.

– Заключение о смерти?

– Еще не готово.

Патерно поставил локти на стол, соединив кончики пальцев, и задумался. Вот уже двое мертвы. Не нравится ему это дело. Сам не может объяснить, почему, но очень не нравится.

– Что-то еще? – спросил он, заметив в глазах Дженет знакомый блеск.

– Да, кое-что еще. Сразу после того, как мониторы зафиксировали смерть, в больнице произошли странные вещи. Одна из медсестер заметила неизвестного человека в белом халате. На идентификационной карточке значилось имя Карлоса Сантьяго, интерна, проходящего в больнице практику, но это был явно не он. Медсестра окликнула неизвестного, а тот бросился бежать, причем по дороге чуть не сшиб больную в кресле-каталке.

– Интересно.

– С Сантьяго я уже поговорила. Он утверждает, что халат и карточка у него украдены.

– Думаешь, он как-то связан со смертью Биггса?

– Может быть. Больная ничего толком не разглядела, санитар, который ее вез, тоже, а вот медсестру я попросила зайти в участок и потолковать с нашим художником. Посмотрим, что из этого выйдет. Может быть, к концу дня у нас появится что-нибудь конкретное.

– Этого человека в халате Сантьяго видели в ожоговом отделении? – Патерно отодвинулся от стола и устремил взгляд в окно, где над заливом клубился тяжелый сырой туман.

– Нет. Но тамошним медработникам было не до того, чтобы разглядывать проходящих. Одна медсестра не вышла на работу, и они просто сбивались с ног.

– А что Сантьяго?

– Кажется, чист. Разозлился страшно. Мы, видишь ли, хотим повесить на него дело, но он не позволит нарушать свои гражданские права только потому, что он латиноамериканец... ну, ты всю эту бодягу сто раз слышал.

– Но показания-то дал?

– Дал, – скривившись, коротко ответила Дженет.

– Как ты думаешь, это случайное совпадение? – невинным тоном поинтересовался Патерно. Дженет фыркнула и поудобнее устроилась на стуле.

– Мне казалось, ты не веришь в совпадения.

– Правильно, не верю.

Мозг детектива напряженно работал. Странное происшествие в больнице повышало вероятность, что авария на Семнадцатом шоссе подстроена. Но кто это сделал? Как? Зачем? Что знал об этом Биггс? До сих пор великан-дальнобойщик представлялся Патерно случайной жертвой, бедолагой, оказавшимся не в то время не в том месте. Теперь все осложнялось. Детектив извлек из кармана пачку «Джуси фрут», одну пластинку отправил себе в рот, а другую жестом предложил Дженет. Та отрица тельно помотала головой.

– Что-нибудь еще?

– Да, есть еще кое-что странное. – Лоб Дженет прорезала глубокая морщина – так бывало всегда, когда детектив Квинн становилась в тупик. – Лаборатория провела анализ осколков стекла, найденных на месте аварии. Их три типа. Оконные стекла «Мерседеса», – она загнула один палец, – окна грузовика, – второй палец, – и еще какое-то третье стекло. Непонятное. Осколки зеркала – но не бокового и не заднего вида.

– Они отличаются? – Детектив глотнул остывшего кофе.

– Да, это стекло покрыто каким-то отражающим составом, причем вручную. – Она пододвинула к Патерно папку, которую принесла с собой. – Все подробности здесь.

Патерно быстро проглядел заключение экспертов. Скверно: часть осколков, найденных на дороге, не принадлежит ни «Мерседесу», ни грузовику.

– Что же из этого следует?

– Не знаю. Возможно, осколки валялись на дороге и раньше. И это просто совпадение.

– Еще одно, – нахмурился Патерно. – Что-то многовато совпадений.

– Мне тоже так кажется.

– Есть что-нибудь о том, почему проломилась ограда?

– Пока нет. С грузовиком все понятно: огромный вес, большая скорость, дорога под горку. С «Мерседесом» пока неясно. Мы предположили, что ограду в этом месте чинили, но в архивах отдела дорожных работ за последние пять лет нет ни слова о ремонтных работах.

– М-да, дело ясное, что дело темное.

Патерно задумчиво пожевал губами. Странное дело. Определенно концы с концами не сходятся. Двое участников аварии мертвы, третья очень вовремя потеряла память. А может быть, он с самого начала пошел по неверному пути? Может быть, удар был направлен на Биггса?

– Что у нас с Биггсом?

– Чист, как первый снег. Приводов нет. Один штраф за просроченную парковку. Женат сорок лет на одной женщине, оба сына окончили колледж. Владеет независимой фирмой грузоперевозок, состоящей из одного грузовика – его собственного. В свободное время охотится и рыбачит с детьми и внуками. Ни наркотиков, ни рукоприкладства – вообще ничего. Настоящий бойскаут.

– И это возвращает нас к Марле Кейхилл и Пэм Делакруа.

Патерно допил кофе, смял бумажный стаканчик и отправил его в переполненную урну.

– Что ж, сообщи, когда придет заключение о вскрытии. Жаль, что Биггс так и не пришел в сознание. Он многое мог бы нам рассказать.

– Ничего, наляжем на Марлу Кейхилл, – холодно усмехнулась Дженет. – Когда к ней вернется память.

– Что-то мне подсказывает, это случится не раньше, чем ад замерзнет.

Проснувшись, Марла поначалу не могла понять, где находится. Только спустя несколько секунд сообразила, что это ее спальня, ее кровать – все вокруг ее.

Сколько же она проспала? За окном стоял все тот же серенький день, но, судя по чувству разбитости и туману в голове, времени прошло порядочно. Во рту стояла горечь, волосы – точнее, то, что от них осталось, – казались сальными. Она не слышала, как вернулся Алекс (если он вернулся), не слышала плача малыша – спала как убитая.

Как была, в лифчике и трусиках, Марла прошла в ванную, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале. На вешалке висели свежие полотенца. Марла разделась, шагнула в застекленную душевую кабинку, в которой свободно поместились бы двое, и включила душ. Горячая вода приятно заколола кожу. Осторожно, стараясь не задевать шрамы, Марла вымыла голову и выбрила безопасной бритвой волосы на ногах и под мышками. Под душем ей стало чуть получше, но мозг все равно был словно опутан паутиной. Собравшись с духом, Марла до отказа повернула правый кран – и невольно отшатнулась к стене, когда из душа хлынула ледяная вода.

Ледяной душ помог: Марла снова почувствовала себя человеком – впервые после этой проклятой комы. Выключив душ, она вышла из кабинки, начала растираться полотенцем... и в этот миг в мозгу ее сверкнуло воспоминание об ином времени и ином месте.

Она на пляже... с ней друзья... или муж... или, может быть... Сисси? Дочь... нет, не она... сияет солнце, она выбегает из воды, горячий песок обжигает ей ступни, кто-то протягивает полотенце, но... кто? От напряжения немедленно заболела голова. Это был мужчина... да, мужчина. Видимо, Алекс, или... Ник? От этой мысли внутри у нее что-то сжалось, и она принялась энергично растираться полотенцем. Мало ли кто это мог быть!

А может, ничего этого вообще не было.

Она нахмурилась, пытаясь вновь вызвать воспоминание, но оно, едва явившись, ускользнуло бесследно.

В нетерпеливом стремлении как можно больше узнать о себе, Марла подошла к зеркалу. Господи, на кого она похожа! Опухоль спадала, и синяки начали проходить, но она по-прежнему не узнавала себя. А волосы – ну и кошмар! С одной стороны торчат щетиной, с другой – свисают до подбородка. Придется сделать короткую стрижку. Совсем короткую. «Как у Джеймса», – подумала она и улыбнулась.

То, что мгновенной искрой блеснуло в мозгу на этот раз, нельзя было даже назвать воспоминанием – так, тень, неясный отзвук какого-то давнего происшествия. Она когда-то уже брила голову. Но зачем? Подростковый эпатаж? Подражание какой-нибудь модной певице?А может быть, просто утомленный мозг кормит ее иллюзиями? Черт бы побрал эту амнезию!

– Ничего, это только начало, – сказала Марла вслух.

Выдавив на палец немного зубной пасты, она осторожно почистила свои скрепленные проволочной скобкой зубы. Немного терпения, говорила она себе: постепенно обрывки воспоминаний начнут складываться в целостные картины, и в один прекрасный день она вспомнит все.

– Рим не в один день строился, а Сан-Франциско – тем более.

Однако мудрые изречения не помогали: она по-прежнему изнывала от нетерпения.

Марла заглянула в аптечку и обнаружила там два пузырька: в том, что с ярлычком «тетрациклин», еще оставались две таблетки, другой, надписанный «премарин», был пуст. На нижней полке шкафчика лежали ножницы. «Вот это мне и нужно!» – сказала себе Марла и, встав перед зеркалом, принялась подравнивать волосы. Пряди цвета красного дерева падали на пол один за другим. Взглянув на себя в последний раз, Марла осталась довольна: по крайней мере, выглядела она не хуже, чем до стрижки. Набрав на ладонь немного мусса, она пригладила волосы и постаралась замаскировать швы, затем отступила на шаг, чтобы увидеть результат своих усилий. Конечно, не салон красоты, но для парикмахера-любителя неплохо. А со временем волосы отрастут и закроют шрамы. И вообще, о волосах беспокоиться не стоит – это самая пустячная из ее неприятностей. Краситься Марла не стала – что толку? Выйдя из ванной, она направилась прямо в гардеробную.

Господи боже, чего здесь только не было! Костюмы, жакеты, юбки, брюки! Внизу – целая радуга туфель, каждая пара – в отдельном гнездышке. В стороне – блестят и переливаются в прозрачных полиэтиленовых чехлах вечерние платья. Спортивные костюмы, утепленные брюки, сумки – две полки одних сумок. В дверце одного из шкафов – зеркало в полный рост.

– Вот это да!

Однако, где же джинсы? Да-да, самые обыкновенные джинсы, футболки или свитера? И где, скажите на милость, ее сумка – с бумажником, чековой книжкой и прочими предметами первой необходимости?

Марла перерыла обе полки, просмотрела все сумки, большие и маленькие. Тщетно. Пусты, словно их почистили вакуумным пылесосом.

– Черт!

Марла побросала сумки обратно, затем выдвинула ящик и там наконец обнаружила хоть что-то такое, что можно надеть: джинсы, правда слегка великоватые, и пушистый розовый свитер, легкий и теплый. Возможно, ее любимый. Впрочем, пока это только предположение.

– Слушай, перестань наконец терзать себя! – прикрикнула на себя Марла.

Но и это не помогло: в мозгу, сопровождаемые неотступной головной болью, теснились вопросы. Десятки вопросов – о ее жизни, о дочери, о сыне, о муже, о человеке, который был ее любовником.

В спальне Марле было как-то неуютно: подойдя к зеркалу в тяжелой резной раме, она начала рассматривать фотографии на подзеркальнике. Одна, в золотой рамке, привлекла ее внимание. На снимке была она сама – задолго до катастрофы. Волосы цвета красного дерева блестят на солнце, развевается открытое розовое платье, а позади, словно гигантское, расшитое блестками одеяло, раскинулся океан. Голова ее откинута назад, глаза сияют, на лице широкая улыбка. На руках у Марлы, обняв пухлыми ручонками за шею, сидит Сисси – ей, должно быть, годика три.

Марла вглядывалась в фотографию, побелевшими от напряжения пальцами сжимая рамку. «Ну же! Думай, вспоминай! Ты, Сисси и тот человек, что сделал снимок, тот, чья тень лежит у твоих ног, – это, разумеется, Алекс!»

Но, как она ни старалась, тот день не приходил на память. Да и никакой другой день, коль уж на то пошло.

– Не будем гнать коней, – сказала себе Марла и поставила фотографию на подзеркальник, причем едва не уронила – пальцы ее еще не обрели былой ловкости, и сама себе она казалась ужасно неуклюжей.

Она заглянула в детскую – там никого не было. Очевидно, няня унесла малыша вниз, и сейчас над ним воркует Юджиния. Послушать ее, так подумаешь, что появление на свет наследника Кейхиллов важнее Второго Пришествия! А может, и Первого.

Снизу доносились голоса, но Марла решила пока побродить по дому одна, освоиться. Ей хотелось как можно больше узнать о себе – и узнать самой, не задавая вопросов. Дело даже не в смутных подозрениях – просто у нее уже были случаи убедиться, что родные обращаются с ней, как с драгоценной хрустальной вазой, и больше всего боятся ее расстроить. А Марла стремилась как можно скорее оставить позади все неясности, разобраться наконец с прошлым и зажить нормальной жизнью.

«Не выйдет. Сначала тебе придется многое вспомнить. И побеседовать с полицией.» Но Марла отогнала прочь мрачные мысли. Да, и с полицией, и с адвокатом, и со страховой компанией. А еще надо позвонить бывшему мужу и дочери Пэм, выразить соболезнования. Причем лучше не откладывать. Но сейчас она об этом думать не будет.

Марла вышла в гостиную, приблизилась к двери, ведущей в спальню Алекса, – дверь оказалась не заперта. Не раздумывая, Марла шагнула через порог.

В комнате Алекса было чисто, словно в казарме перед проверкой – ни пылинки. Королевских размеров кровать, диван и стойка с телевизором и стереосистемой – вот и вся обстановка. Из окна открывался вид на город, уже мерцающий вечерними огнями. В гардеробной Марла обнаружила богатую коллекцию деловых и спортивных костюмов, безупречно чистых, отглаженных и развешанных с армейской аккуратностью. Дверь рядом с гардеробной вела в небольшой тренажерный зал, где, как видно, Алекс поддерживал форму. Марла провела рукой по ручкам велотренажера, коснулась беговой дорожки. А где занималась спортом она сама? Даже после полутора месяцев в постели она оставалась стройной, подтянутой и достаточно сильной; и тем не менее не могла представить, как можно часами торчать в душной комнате, бегать, не трогаясь с места, или крутить педали фальшивого велосипеда. Нет, что-то подсказывало ей, что свою силу и ловкость она обрела на свежем воздухе – ходила до изнеможения, бегала, скакала верхом.

Следующая дверь вела в кабинет: окна под самым потолком, пропускающие свет, но не отвлекающие видом из окна, темно-зеленая кожаная обивка кресел, стол темного дерева, комнатные растения в горшках. Святилище Алекса: об этом Марла догадалась уже по тому, что здесь витал сильный запах его табака и одеколона. На стенах она заметила картины, изображающие скаковых лошадей. Лошади...

И вдруг перед ней вспыхнуло новое воспоминание. Она мчится верхом через бескрайние поля: ветер треплет волосы, хлещет по лицу, бедра чувствуют сокращение сильных конских мышц... стоп! Как такое может быть? Неужели она скакала без седла? Как какой-нибудь ковбой-сорвиголова или индеец из старого фильма? Да! Марла совершенно точно помнила, что скакала без седла, да с такой легкостью, словно каждый день этим занималась. Ей ясно помнилось все: и пар от лошадиного крупа, и то, как ходили под гладкой лоснящейся шкурой тугие мускулы.

Марла сглотнула. Ладони вспотели, сердце бешено колотилось. Она потрясла головой. Как совместить эту картину с... со всем остальным? Хотя бы с этими лошадьми на картинах – породистыми, вышколенными отпрысками чемпионских династий, с ливрейными конюхами, держащими их под уздцы, с жокеями в разноцветной униформе и тщательно размеченными скаковыми дорожками? Ни удали, ни бесшабашности, ни свободы. Все начищено, приглажено, напомажено, все подчиняется неписаным законам высшего общества.

У нее вдруг задрожали колени, и она опустилась в обтянутое зеленой кожей кресло.

– Я что-то вспоминаю, и это хорошо, – произнесла вслух Марла, хоть сама и не была в этом уверена.

Кресло скрипнуло. Она испуганно вздрогнула, но тут же сказала себе, что не делает ничего дурного. Разве жена не вправе заглянуть в кабинет мужа? Она не роется в его вещах, не пытается выведать его тайны (если такие есть) – просто хочет получить ответы на вопросы о себе. И тем не менее, открывая деловой календарь Алекса, она чувствовала себя почти шпионкой.

Вот дуреха! Вы с ним – муж и жена. У вас не может быть тайн друг от друга.

Но сама она ясно чувствовала, что обманывает себя. У Алекса есть тайны. Это видно по глазам. Какие-то темные тайны, ложь, обман.

Хватит!

Еще немного – и она созреет для психушки! Марла принялась просматривать даты, имена, заметки, надеясь, что какая-нибудь запись всколыхнет ее память.

Авария произошло почти два месяца назад. Марла перелистала страницы назад, нашла эту дату. Чистый лист.

– Черт! – разочарованно пробормотала она.