Текст книги "Дарующая жизнь. Женские архетипы в материнстве: от Деметры и Персефоны до Бабы-яги и Василисы Прекрасной"

Часть первая. Спуск в колодец

Глава первая. Потеря свободы

Пока человек не примет свою судьбу… индивидуации не будет; он остается простой случайностью, смертным ничтожеством.

К. Г. Юнг

Быть сброшенной в колодец – значит оказаться во власти внутренних и внешних сил, находящихся вне вашего сознательного контроля. Такое падение повлечет за собой многочисленные утраты, включая потерю свободы, контроля и даже самой себя. Есть много способов, которыми мы, матери, будем сброшены в колодец. Некоторым из нас может оказаться сложнее остальных найти обратный путь наверх. Это зависит от ситуации, характера наших отношений с ребенком и того, как нас воспитывали родители. Мы приносим с собой в зрелость полученные в детстве психологические травмы. А когда сами становимся родителями, эти душевные раны открываются, создавая для нас неожиданные проблемы, но при этом предоставляя нам новые возможности для исцеления. Если у вас нет твердой опоры на себя, то вы можете воспринимать материнство как угрозу той небольшой свободе и независимости, которыми обладали ранее. Ваше путешествие вглубь колодца, вероятно, будет болезненным и чреватым опасностями, но оно даст возможность прочно соединиться с основой вашего бытия.

Нарциссические родители могут нанести нам в детстве душевную травму, которая особенно затрудняет наслаждение материнством. Если ваши родители требовали, чтобы вы удовлетворяли их потребности или тешили их самолюбие, во всем подражая им, вы, возможно, лишены опоры на себя. Получив такое воспитание, вы, скорее всего, вступите во взрослую жизнь с очень слабым представлением о том, кто вы есть и что для вас важно. Вы можете стыдиться своих чувств или стесняться попросить других о помощи. Вам будет трудно брать на себя обязательство в чем-либо, включая вашу собственную жизнь. Если вас не учили защищать себя и отстаивать свои интересы, материнство может легко подавить вас, заставляя чувствовать себя скованной по рукам и ногам.

Первый признак того, что материнство бросило вас в колодец, – это ощущение, что вы оказались в ловушке: ваша свобода ограничена, выбора почти нет. Если вы не получили твердое представление о том, кто вы есть, прежде чем стать матерью, это вынужденное ограничение свободы может восприниматься как мучительное принуждение. Женщина может чувствовать себя истощенной бесконечными родительскими обязанностями. У нее могут возникнуть проблемы с установлением личных границ или обращением за помощью, и поэтому она будет обижаться на своих детей.

Если вы росли без матери из-за ее физического отсутствия или эмоциональной холодности, ваши нерешенные проблемы проявятся, когда придет время стать родителем. В этом случае путь познания себя через материнство, скорее всего, будет окутан тьмой. Материнство может вновь пробудить в вас мучительное чувство одиночества и ощущение, что вы всеми отвергнуты. Когда старые болезненные эмоции всплывают на поверхность, продвигаться вперед становится труднее. Но поверьте, эти раны снова открылись, чтобы вы смогли исцелить их. Чуткое отношение к своему внутреннему миру, даже если это причиняет боль, всегда дает возможность измениться и стать лучше.

Похищение и тюремное заключение

Констанс обратилась ко мне вскоре после рождения своего первого ребенка. Уйдя в декрет, она уволилась с должности помощника юриста в юридической фирме и ощущала себя изолированной от общества и разочарованной вступлением в брак. «Я чувствую себя в ловушке, – призналась она. – Мне хочется взять и убежать».

У Констанс никогда не было возможности познать себя или выяснить свои предпочтения. Она никогда не могла ощутить подлинного «да», потому что ей никогда не позволяли сказать искреннее «нет». Родившись в богатой бостонской семье, Констанс росла в комфорте и с привилегиями. Однако ее мать была хрупкой женщиной со множеством неудовлетворенных нарциссических потребностей. С самого раннего детства мать требовала, чтобы Констанс удовлетворяла эти потребности.

Например, мать Констанс приложила немало усилий, чтобы до мелочей спланировать ее крестины. Она заказала торжественный обед в роскошном месте в центре города и наняла самую лучшую кейтеринговую компанию в Бостоне. На праздник приехали родные и друзья со всех уголков страны. Однако в день крестин трехмесячная Констанс проснулась с температурой. Поскольку она была вялой и явно заболела, мать дала ей парацетамол и принялась одевать ее в дорогое платье, специально заказанное по такому случаю. Вместо того чтобы забрать больного ребенка домой сразу после церковной службы, мать Констанс продержала ее на торжественном обеде до самого конца праздника. Эта история вошла в семейное предание, поскольку мать уверяла, что понятия не имела, насколько Констанс больна, потому что в тот день девочка даже ни разу не заплакала. У Констанс остались фотографии с торжества, на которых она запечатлена с остекленевшими глазами и раскрасневшимися от лихорадки щеками на руках у различных родственников, которые неоднократно фотографировались с ней в тот день. Два дня спустя ее госпитализировали с респираторной инфекцией, она пролежала в больнице несколько дней.

От Констанс ожидали, что она вырастет покладистой и привлекательной. Ее мать была худой и постоянно сидела на диете. Констанс, однако, родилась пухленьким ребенком, который превратился в полную девочку-подростка. Констанс с болью вспоминает оздоровительные лагеря, клиники и врачей, к которым мать водила ее в средней и старшей школе. Она чувствовала, что разочаровывает мать тем, что недостаточно красива и стройна. На один из наших сеансов Констанс принесла свои детские фотографии, и я увидела, какой она была «толстой». На одной фотографии двенадцатилетняя Констанс стоит со своей двоюродной сестрой на пляже. Обе девушки в купальниках. Констанс смотрит в камеру с робкой, нерешительной улыбкой. Она немного полновата, и это подчеркивается контрастом с ее кузиной, у которой ноги-спички и руки-палочки, а тазовые кости выпирают под купальником. Но двенадцатилетнюю Констанс вряд ли можно назвать толстой. Я отметила на фотографии неуверенную улыбку, вопрос в ее глазах. Я знала, что в тот период Констанс уже начала по настоянию матери сидеть на диете.

К тому времени, как Констанс стала взрослой, она уже хорошо научилась угадывать и удовлетворять потребности окружающих ее людей. До рождения ребенка Констанс руководствовалась в жизни ключевой стратегией, которая помогла ей пережить детство с нарциссической матерью: она подчинялась тому, чего хотел другой человек. Едва они с Чарльзом начали встречаться, как он стал упорно настаивать на свадьбе. Констанс вспоминает, что в то время она даже не была уверена в своих чувствах к нему. Она чувствовала, что уступает его настойчивости, и у нее так и не хватило решимости занять твердую позицию и попросить парня повременить. Через два года они поженились, и вскоре у них родился ребенок.

Констанс любила своего сына и была внимательной и ласковой матерью. Но у него возникли проблемы со здоровьем, которые требовали неусыпного ухода и наблюдения. Поскольку Констанс никогда по-настоящему не выбирала замужество или беременность, ей было трудно пережить печали и проблемы брака и материнства. Она только начала наслаждаться жизнью, как появился ее сын и вроде как лишил ее возможностей для роста и саморазвития.

Шотландская сказка рассказывает нам о психологии такой женщины, у которой нет твердой опоры на себя. «Невеста-шелки»[7]7
  Шелки – мифические существа из шотландского и ирландского фольклора, морской народ, прекрасные люди-тюлени. Прим. пер.


[Закрыть] – это история женщины, для которой замужество и материнство были похищением и тюремным заключением.

Невеста-шелки

Однажды бедный фермер наткнулся на трех прекрасных дев, поющих в лунном свете у океана в день летнего солнцестояния. Зачарованный, он наблюдал за ними из тени, но, когда попробовал подойти, девы вздрогнули, быстро натянули серые одежды и соскользнули в воду.

Фермер был потрясен. Он влюбился в прекрасных дев и не мог перестать думать о том, как бы ему хотелось взять одну из них в жены. Наконец он посоветовался с мудрой женщиной, которая поведала ему, что девы – это шелки, существа, которые живут как тюлени под водой, но при этом способны сбрасывать свою тюленью шкуру, чтобы ходить по суше как люди. Женщина подсказала фермеру, как можно заманить шелки в ловушку и оставить себе.

В очередной день летнего солнцестояния, зная, что девы-шелки снова появятся, фермер спрятался и ждал их. Он наблюдал, как они выходят и снимают свои серые тюленьи шкуры. Улучив момент, он выбежал из тени и схватил одну из шкур. Встревоженные, три девушки-шелки кинулись к своим шкурам. Двое соскользнули в воду, но третья лишь испуганно оглядывалась по сторонам. Сестры звали ее из волн, но одинокая дева стояла, дрожащая и обнаженная, на берегу и смотрела в море. Фермер подошел к ней, нежно укрыл своим плащом и повел на маленькую ферму, объяснив, что станет ей хорошим и ласковым мужем.

С того дня они жили вместе как муж и жена, и фермер сдержал слово, усердно работая, чтобы прокормить свою новую маленькую семью. Как и советовала мудрая женщина, он тщательно спрятал шкуру за кирпичом в стене и раз в год тайно вынимал ее, чтобы смазать маслом и убедиться, что она в хорошем состоянии. Невеста-шелки покорно вела домашнее хозяйство. Со временем она родила пятерых детей, у каждого из которых были такие же проникновенные карие глаза, как у их матери. Однако в сумерках она часто ходила на пляж, где задумчиво смотрела на море. И хотя она очень любила своих детей, они никогда не видели ее улыбки.

Однажды к ней подошел младший сын и спросил, почему отец хранит в стене за кирпичом старую шкуру. Шелки вздрогнула, ее глаза загорелись. Опустившись на колени, она попросила сына показать ей тайник. Добыв шкуру, она с любовью обняла сына, а затем, ни разу не оглянувшись, побежала к морскому берегу, и с тех пор ее никто не видел.

* * *

В историях о шелки рассказывается о красивых женщинах-оборотнях, похищенных против их воли мужчинами. Эти женщины полны печали и тоски. С психологической точки зрения такие сказки иллюстрируют, что происходит с женщиной, когда ее лишают возможности свободно сделать выбор в том, как прожить жизнь. В результате брак воспринимается как невыносимая потеря своей свободы, и женщина страстно мечтает убежать, воображая, что побег сохранит ее хрупкую личность.

Кража шкуры часто интерпретируется как образ вынужденного подчинения женщины. Чтобы соответствовать традиционным ожиданиям в браке и материнстве, женщине обычно требуется отрезать от себя ту часть, которая является диким созданием глубин. В таком понимании подлинного решения дилеммы не существует. Потеря свободы женщиной неизбежна, трагична и невосполнима. Если эта версия истории подходит вам, – а я полагаю, к сожалению, для некоторых это так, – материнство будет не толчком роста, а его замедлением. Чтобы соблюдать баланс между удовлетворением своих потребностей и принесением желаний в жертву чему-то большему, требуются гибкость ума и творческий подход. Решающее значение здесь имеют поддержка супруга, родных и близких, место работы и социальные нормы.

Награда за самопожертвование

На кражу шкуры можно взглянуть и с другой точки зрения. Ключевая задача развития при взрослении заключается в том, чтобы пожертвовать нашим юношеским ощущением безграничного потенциала ради ограничений и стабильности взрослой жизни. Пока мы молоды и еще не взяли на себя серьезных обязательств по отношению к супругу, ребенку или карьере, все возможности гипотетически открыты для нас. В какой-то момент нас попросят пожертвовать неограниченным потенциалом ради повседневной реальности. Рождение ребенка часто становится тем самым моментом, и именно на этом этапе развития шелки испытывает трудности.

Если мы принесем эту жертву, то можем измениться самым поразительным образом. Если нет, то останемся вечными девушками, которые не желают отказываться от юношеских увлечений, несмотря на внешне взрослый облик. Если в душе мы не позволяем чему-то умереть, в итоге мы не можем полноценно жить.

Чтобы прочно утвердиться в своей единственной и неповторимой жизни, вы должны пожертвовать неограниченным потенциалом ради повседневной реальности обычной человеческой судьбы. Сделав это, вы принимаете необходимость «быть приземленным, полностью войти в пространство и время и стать тем конкретным человеческим существом, которым вы и являетесь»[8]8
  Von Franz M.-L. Puer Aeternus. Boston: Sigo Press, 1981. Р. 2.


[Закрыть], выражаясь языком аналитического психолога Марии-Луизы фон Франц. Это жертва, на которую необходимо пойти, чтобы достичь зрелости.

Тюленья шкура – то, что оставляет возможность вернуться к жизни в открытых водах. Шкура знаменует очень важный период в жизни молодой женщины, когда у нее есть неограниченная свобода экспериментировать и сосредоточиться только на себе. Правильно в какой-то момент отложить эту шкуру в сторону, чтобы освободить место для нового образа жизни и служения более высокой цели, будь то отношения, карьера или забота о ребенке. Когда мы полны решимости любой ценой сохранить юношеские привычки, мы воспринимаем кражу нашей тюленьей шкуры как ужасное преступление, хотя на самом деле это может создать перспективу для духовного роста.

Рассмотрим сказку с психологической точки зрения. Фермер, который хотел лишить шелки возможности вернуться в море и оставить ее в образе человеческой женщины, – это внутренняя энергия (мы исходим из предположения, что каждый персонаж сказки – часть единой психики). Для человека с психологией шелки фермер олицетворяет ту часть личности, которая хотела бы вести обычную жизнь. Поскольку он мелкий фермер, мы видим, что эта часть психики действительно очень приземленная и основательная, в отличие от гибкой и увертливой обитательницы морей шелки. В этом случае интерпретация сказки высвечивает удивительную двойственность происходящего. Является ли энергия фермера подавляющей? Или представляет собой позитивный, заземляющий импульс, который мог бы открыть путь к новой жизни и новому росту?

Потеря шкуры

Согласно одному из толкований этой истории, шелки получила возможность вырасти духовно благодаря жизни на суше, но в итоге не сумела этого сделать. В начале истории есть намеки на то, что ее самоощущение слишком слабо, чтобы она могла претерпеть требуемую трансформацию. У шелки нет ни имени, ни уникальной личности. Фермер хватает шкуру наугад, ему все равно, какая из дев попадется. Героиню не отличить от других шелки. Даже проведя столько времени на суше, невеста-шелки не смогла стать уникальной личностью и легко погружается обратно в воды бессознательного, как только получает шанс.

У женщины с подобной моделью поведения, скорее всего, не было шанса развить личные вкусы и предпочтения. Возможно, у нее нет твердой опоры на себя, и она психологически не отделилась от родителей. Женщина-шелки выросла, так и не получив разрешения разочаровывать или не нравиться кому-то. Не имея твердой уверенности в том, что нас будут любить и принимать, даже когда мы возражаем или вызываем неприятие, мы не сможем узнать, кто мы на самом деле и что для нас действительно важно. Нам невыносимо вступать в конфликт с любимым человеком или вызывать его гнев. Поэтому мы становимся рабами чужих желаний, потребностей и притязаний, поскольку не вооружены способностью сказать «нет» или заявить о своих потребностях. В этом незащищенном и в высшей степени уязвимом состоянии нас легко лишить внутреннего «я», украв шкуру нашей хрупкой личности.

Констанс никогда не учили испытывать свои подлинные эмоции и рассказывать о них. Чувствительная, с развитой интуицией, замкнутая в себе, Констанс обнаружила, что ей трудно общаться с кем бы то ни было – друзьями, родными или даже продавцами магазинов, – не настроившись на потребности этого человека и не найдя способ их удовлетворить. Понятное дело, это было невероятно тяжело и утомительно. Она обнаружила, что может быть самой собой, только когда остается одна. С другими Констанс всегда чувствовала себя обязанной быть милой и принимать такой облик, который соответствовал бы ожиданиям собеседника. Поэтому она проводила много времени оторванной от своей сущности и становилась все более истощенной и подавленной.

Когда вы не понимаете собственных потребностей или не чувствуете себя вправе отстаивать их, вы рискуете попасть в плен к тем, кто предъявляет к вам требования. Когда Констанс познакомилась с Чарльзом, она тратила столько сил, бессознательно подстраиваясь под его потребности и предпочтения, что у нее едва хватало времени осознать свои чувства к нему. Из-за этого она оказалась втянутой в отношения, так и не успев поэкспериментировать с жизнью и выяснить все о себе, чтобы сделать сознательный выбор.

Часто в прошлом женщины-шелки была нарциссическая мать, которая нуждалась в том, чтобы дочь во всем подражала ей и тешила ее эго. Актриса Брук Шилдс – пример такой женщины-шелки. Она написала книгу о своих сложных отношениях с матерью по имени Тери. Мать яростно оберегала свою дочь и в то же время эмоционально подавляла ее. В мемуарах Шилдс описывает, как всячески старалась утешить и порадовать слабую, страдающую алкоголизмом Тери. В одном примере Шилдс рассказывает о том, как трудно ей было в первый раз переспать со своим парнем из колледжа, потому что занятие сексом казалось ей актом отдаления от матери и потому что у нее не было четкого представления о том, чего она сама хочет. Она не могла понять, хочет терять девственность с этим парнем или нет, потому что мать занимала такое большое место в ее душе. «Даже когда мамы не было рядом, я чувствовала, что она наблюдает за мной»[9]9
  Shields B. There Was a Little Girl: The Real Story of My Mother and Me. New York: Dutton, 2014. Р. 221.


[Закрыть], – пишет Шилдс.

Те, кому приходилось удовлетворять эмоциональные потребности родителей, как Констанс или Брук Шилдс, были вынуждены поступиться внутренним ощущением подлинности и поэтому потеряли – или никогда не обретали – чувство принадлежности самим себе. Человек с психологией шелки не способен добровольно взять на себя какие-либо обязательства, потому что он по-настоящему не принадлежит себе и не может отдать себя чему-либо или кому-либо еще. Брак или дети воспринимаются как вынужденное ограничение свободы. Когда у такой женщины появляется ребенок, материнство может восприниматься ею как катастрофическая потеря возможностей, ловушка, в которую ее заманили.

Временное обязательство

Тюленья шкура шелки, спрятанная за кирпичом в стене, является символом временного обязательства. Связь с прежней жизнью не была полностью разорвана. Часть психики в образе фермера обновляет и поддерживает эту тайную привязанность к прежней беззаботной жизни – метафору неустойчивого, противоречивого отношения этой психики к новым условиям жизни. Сказки о невесте (или женихе) в облике животного встречаются по всему миру. В некоторых случаях похититель-человек должен быстро сжечь звериную шкуру своей невесты. Хотя этот поступок может показаться жестоким и удручающим, часто такие истории заканчиваются счастливо. Поскольку сжигание – это полное химическое превращение вещества в нечто совершенно другое, историю, в которой сжигают шкуру, можно психологически интерпретировать как образ того, что новая (человеческая) личность полностью вписалась в изменившиеся условия жизни. Животное, меняющее облик, подлинно преобразовалось. Поскольку старую жизнь принесли в жертву огню трансформации, новую жизнь можно полностью принять и всецело ею наслаждаться.

Как и шелки, Констанс никогда полностью не брала на себя обязательства в браке. Пока росла напряженность в отношениях между ней и ее мужем, мысль о побеге всегда присутствовала в ее голове, как тюленья шкура, спрятанная за кирпичом в стене. И Констанс очень не хотелось отказываться от этой мысли. Несколько раз ситуация обострялась до такой степени, что им с мужем пора было обратиться за семейной терапией, но каждый раз именно Констанс протестовала. Когда мы с ней разбирались в причинах такого поведения, то выяснили, что подобный уровень приверженности браку – реальные попытки решить насущные проблемы – был очень опасен для Констанс. Для нее это было бы все равно что сжечь тюленью шкуру, и тогда она не смогла бы вернуться в воду. Ее путь к отступлению был бы отрезан. Мысль о том, что она в любой момент может уйти, помогала ей вынести сложившуюся ситуацию.

Скрытые преимущества шелки

В том, чтобы быть шелки, есть свое преимущество. Подобно сказочной героине, женщины, которые еще не выяснили, кто они такие, могут быть оборотнями, меняя обличья в зависимости от того, что от них ожидают другие. Это их свойство может особенно понравиться мужчинам, которые любят проецировать на своих избранниц желаемые качества личности, и женщины-шелки неосознанно будут угождать им, притворяясь именно такими. Поскольку женщина-шелки всегда готова стать такой, какой ее хотят видеть окружающие, ей никогда не приходится сталкиваться с ощущением, что она ломает свое твердое внутреннее «я». Она остается подвижной, способной в любой момент вернуться в море бесконечных возможностей.

Женщина-шелки может оставаться «вечной девушкой», архетипом, который Юнг окрестил пуэллой. Она может прожить всю жизнь, представляя себя юной девушкой, даже когда стареет. Такая жизнь может быть захватывающей, но за это тоже приходится платить. Джулии было сорок лет, когда она впервые пришла ко мне, но ее короткая юбка, сапоги до колен и кружевной топ казались более подходящими для девушки вдвое моложе. Миниатюрная, хорошенькая и скромная, она призналась мне, что так и не научилась радоваться браку с Питом, уравновешенным, но довольно скучным человеком. Пара поженилась, когда им обоим исполнилось по двадцать три, но физической близости у них не было уже много лет. Вместо этого Джулия заводила романы с интересными мужчинами, которые всегда разочаровывали ее, не соглашаясь связывать себя обязательствами. Без таких обязательств со стороны любовника Джулия не чувствовала себя готовой отказаться от стабильности, которой обеспечивал ее брак. Джулия еще не смирилась с необходимостью лишиться бесконечных возможностей юности. Она хотела, чтобы все дороги оставались для нее открытыми, и продолжала вести себя как молодая девушка. Хотя она наслаждалась весельем и волнением от ночных прогулок и новых любовников, она не менялась и не развивалась.

Позволить себе отказаться от свободы и принять обычную судьбу – это своего рода изгнание из рая, маленькая трагедия. Храня на задворках сознания мечту о побеге, Констанс не расставалась с иллюзией, что перед ней открыты все двери. Когда она задумывалась о том, чтобы по-настоящему посвятить себя нынешней жизни, ее охватывало паническое чувство, похожее на клаустрофобию. Поступить так означало бы смириться с тем, что жизнь конечна, несовершенна и совсем не похожа на юношеские мечты. С другой стороны, это означало бы, что она стала реальной, состоящей из цельного материала, каким бы несовершенным он ни был.

Брук Шилдс трудно было принять на себя роль матери. В своих откровенных мемуарах она подробно описывает послеродовую депрессию, коллапс, который пережила после рождения дочери. Так как она все детство заботилась о чувствах матери и прислушивалась к ее мнению, трудности ухода за младенцем быстро выбили у нее почву из-под ног. Всю жизнь на нее возлагалась ответственность за мать-алкоголичку, поэтому неудивительно, что Брук почувствовала себя подавленной и обиженной, когда обнаружила, что несет ответственность за новое маленькое существо.

Женщины-шелки мечтают сбежать. Фантазии Шилдс о побеге типичны для женщин с психологией шелки. Она признаётся, что «все время фантазировала о том, как исчезнет навсегда»[10]10
  Shields B. Down Came the Rain: My Journey through Postpartum Depression. New York: Hyperion, 2005. Р. 91.


[Закрыть]. Один из самых поразительных аспектов сказки – легкость, с которой мать расстается со своими детьми. Мы видим, что за долгие годы, прожитые ею на суше, шелки никогда не переставала мечтать вернуться в море. Она всегда ждала этой возможности. С горечью мы осознаём, что она никогда не была всем сердцем привязана к детям.

Побег – от детей, обязательств, ситуаций – кажется волшебным решением, если мы так и не смогли до конца укрепить чувство опоры на себя. Когда Констанс почувствовала себя эмоционально покинутой мужем в первый трудный год жизни ее сына, она тут же впала в немое отчаяние. Перспектива вслух заявить, что ей требуется поддержка, пугала ее гораздо сильнее, чем продолжение страданий. Выбирая из двух вариантов – грусть и одиночество в отношениях или риск ввязаться в конфликт, который часто возникает при отстаивании своей позиции, – Констанс не нашла другого выхода, кроме как сбежать. Она фантазировала о том, как бросит мужа и ребенка и уедет жить одна на Запад. Бегство казалось единственным возможным решением проблемы. Ей даже в голову не приходило, что можно сохранить и отношения, и принадлежность к внутреннему «я», которое только начало зарождаться.

В конечном счете «Невеста-шелки» – это история о неудавшемся обряде посвящения. Перед матерью в этой сказке стояла очень трудная задача – врасти в подлинную почву самой себя и полностью слиться с внутренней энергией фермера, но шелки так и не разобралась, как это сделать. Подобно семени, которое упало на неглубокую почву и не может пустить в ней корни, женщину-шелки легко уносит, сдувает даже умеренным ветром. Ее возвращение в море и к образу тюленя означает, что она стала менее сознательной. В конце рассказа она не изменилась, а просто вернулась в первоначальное состояние. В этом смысле шелки очень похожа на ленивую дочь, которая спустилась в колодец в сказке «Два ларца». Она не в состоянии принести жертву, которая приведет к трансформации и духовному росту.

Если цель жизни состоит в том, чтобы превратиться в человека, которым нам суждено было стать, женщине-шелки предстоит немало потрудиться. С рождением ребенка шелки получает новую возможность узнать, что для нее действительно важно. Это может стать толчком, чтобы отделиться от родителей и познать себя. Благодаря материнству женщина-шелки может научиться отличать свои потребности от желаний других, отстаивать твердую позицию и брать обязательства перед самой собой. Каково это, когда мы способны принять вызов и пройти через необходимую трансформацию, чтобы вернуться с сокровищем? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим еще одну сказку о девах-оборотнях.

Дева-лебедь

Как-то раз один охотник пришел к озеру на закате. Любуясь озером, он увидел, как семь лебедей спускаются на воду. Добравшись до берега, они один за другим выходили из воды, сбрасывали свои лебединые перья и превращались в прекрасных дев. Самой красивой среди них была младшая. Охотник завороженно наблюдал за происходящим, но при этом не утратил смекалки. Осторожно, так бесшумно, как только мог, он подкрался к девам, пока не оказался достаточно близко, чтобы схватить украшенное перьями одеяние самой маленькой и юной лебедушки. Девы вздрогнули от испуга. Каждая быстро надела свое лебединое одеяние и взлетела в небо, а младшая съежилась в одиночестве, прикрывая свою наготу. Охотник укрыл ее плащом и увел в свой дом, где она стала его женой.

Супруги счастливо прожили вместе много лет, у них родилось двое детей: мальчик и девочка. Мать любила их всем сердцем. Однажды дети играли в прятки и девочка нашла покрытое пылью лебединое одеяние, спрятанное в углу чердака. Напуганная, она отнесла его матери. Мать взяла дочь за плечи и заглянула ей в глаза. «Скажи отцу, что если он хочет снова увидеть меня, то должен разыскать меня в стране, расположенной к востоку от солнца и к западу от луны». Затем она надела свое одеяние из перьев и улетела.

Когда муж вернулся домой и услышал, что произошло, он немедленно отправился на поиски. Много раз ему приходилось просить помощи в поисках той далекой страны, советуясь с Царем Зверей, Царем Птиц и Царем Рыб. По пути два поссорившихся брата попросили его помочь уладить спор об их наследстве, которое состояло из волшебной шапки-невидимки и волшебных туфель, переносивших владельца, куда он пожелает. Охотник обманул братьев, забрал волшебные вещи себе и с их помощью наконец добрался до Хрустальной горы, где жила его жена.

Охотник явился к королю Хрустальной горы и объяснил, что он – муж младшей дочери этого короля и пришел, чтобы вернуть ее домой. Король ответил: «Если сможешь отличить ее от сестер, тогда я поверю, что ты говоришь правду».

На зов короля явились семь дочерей. Все они были одеты в лебединые перья и похожи друг на друга, как капли воды.

Но охотник не растерялся. «Если мне позволят взглянуть на руки каждой, я точно найду свою жену», – сказал он, потому что она шила одежду для детей с самого их рождения и на указательном пальце ее правой руки остались следы от иглы. Осмотрев руки дев-лебедей, охотник узнал свою жену. Король Хрустальной горы щедро одарил супругов подарками и отправил их восвояси. Вскоре они снова оказались дома с детьми, где жили долго и счастливо до конца своих дней.

* * *

История о деве-лебеде на первый взгляд кажется очень похожей на историю о шелки, но при внимательном прочтении сразу же обнаруживаются важные различия. Примечательно, что в большинстве историй о шелки фермер наугад хватает тюленью шкуру, надеясь поймать любую из дев-шелки. Мы видели, что эта неразборчивость предвещала финальную неудачу шелки в развитии и укреплении отличительных особенностей ее личности. В сказке о деве-лебеде охотник подмечает самую молодую и красивую из девушек и целенаправленно выбирает ее. Эта тема повторяется и в кульминационный момент сказки, когда охотник должен еще раз выбрать свою жену из числа других лебедей. Таким образом, с самого начала сказки дева-лебедь обладает зарождающимся чувством собственной индивидуальности. С самого начала ее можно отличить от других. Это качество будет развито и торжественно подтверждено к концу рассказа.

Уникальная… и в то же время обычная

Важным лейтмотивом этой истории является идея индивидуальности. Чтобы превратиться в человека, которым нам суждено стать от рождения, очень важно понять свои личностные особенности. Чтобы развить и укрепить чувство опоры на себя, женщине необходимо признать уникальные предпочтения и причуды, которые делают ее той, кто она есть. Вместо того чтобы соглашаться с тем, чего хотят другие, она высказывает свои симпатии и антипатии. Сказка показывает, как материнство помогает развить ощущение собственной уникальности. На пальце девы-лебедя остался след от иглы, которой она шила одежду для своих детей. Повседневные тяготы материнства действительно оставляют шрамы, превращая женщину в личность с уникальной историей. Еще долго после того, как мать умрет, по ее костям будет видно, что она родила ребенка. Материнство помечает нас навсегда.