Текст книги "Навигатор по цифровому образованию"

Парадигмы и паллиативная дидактика, или Как технические средства влияют на знания и учебу
Аксель Кроммер

«Transform the medium by which we develop, preserve, and communicate knowledge, and we transform knowledge».[43]43
  «Изменим средства, с помощью которых мы развиваем, сохраняем и передаем знание, и мы изменим знание». (англ.) – Прим. пер.


[Закрыть] (Weinberger 2011, IX)

Этот текст представляет собой попытку взглянуть на современную дискуссию об актуальном образовании с точки зрения истории культуры. Необходимо показать хотя бы в общих чертах, каким образом (технические) средства как социальные и культурные формы влияют на такие ключевые понятия, как знание и учеба, и почему процессы развития школы идут так мучительно медленно.

Средства, инструменты и парадигмы

Очень распространенное – в том числе и в контексте образования – представление о том, что такое средства, заключается в следующем: (технические) средства – это просто инструменты, предназначенные для достижения заранее определенных целей обучения.

Более или менее отчетливые следы этого определения медиа как инструмента можно найти, в частности, в документе KMK (Kultusministerkonferenz)[44]44
  Постоянная конференция министров образования и культуры федеральных земель Германии – Прим. пер.


[Закрыть] об образовании в цифровом мире (2016), в Концепции медиакомпетентности федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия[45]45
  См. https://medienkompetenzrahmen.nrw.de


[Закрыть] (2018) и воззрениях Цирера (Zierer 2018), оказавших большое влияние на педагогику школы (см. Krommer 2018a).

Концептуально это бытовое понятие средств восходит к шумовой модели коммуникации, предложенной Шенноном и Уивером (1949). При таком подходе (технические) средства являются нейтральными каналами передачи информации. При этом неважно, по какому каналу информация течет из A в B: «It may be a pair of wires, a coaxial cable, a band of radio frequencies, a beam of light etc.»[46]46
  «Это может быть пара проводов, коаксиальный кабель, диапазон радиочастот, луч света и т. д.» (англ.) – Прим. пер.


[Закрыть] (Shannon/Weaver 1949, S. 34) Для Шеннона и Уивера (технические) средств – произвольно взаимозаменяемые инструменты, которые просто выполняют (должны выполнять) определенную функцию.

Если рассматривать (технические) средств в обучении тоже как нейтральные инструменты, есть опасность перепутать развитие школы со сменой инструментов: для достижения одних и тех же учебных целей вчера использовали книгу и рабочий лист, а сегодня компьютер и интернет. И если при этом цель достигается быстрее или результаты закрепляются надежнее, эта смена инструментов (по-видимому) имеет «добавленную ценность», которая придает ей дидактическую легитимность. Впоследствии будет подробно обосновано, почему такой ход мыслей неправилен почти во всем (см. Krommer 2018b).

Для планирования урока это определение технических средств как инструмента может еще сгодиться. Однако если пытаться изучить влияние цифровизации на систему образования, такая точка зрения не учитывает важного аспекта: того факта, что технические средства – не нейтральные каналы, а определяющие формы, которые оказывают существенное влияние на культуру и общество.

Более совершенное определение средств информации (медиа), адекватно учитывающее это обстоятельство, принадлежит Маршаллу Маклюэну. Именно он полно и афористично сформулировал «перенос интереса исследования на форму медиа» (Leschke 2003, S. 245) в одном-единственном тезисе. Речь идет о знаменитом высказывании «Медиа – это сообщение». Маклюэн так объясняет его основную идею в одном из интервью:

«You see, it doesn’t much matter, what you say on the telephone. The telephone as a service is a huge environment. And that is the medium. And the environment affects everybody. What you say on the telephone affects very few. And the same with radio or any other medium. What you print is nothing compared to the effect of the printed word. The printed word sets up a paradigm, a structure of awareness, which affects everybody in very drastic ways». [47]47
  «Видите ли, не так уж важно, что именно вы говорите по телефону. Телефон как услуга – это огромная среда. И это сообщение. А среда воздействует на всех. Что именно вы говорите по телефону, воздействует на очень немногих. То же самое с радио или любыми другими медиа. Что именно вы печатаете, не идет ни в какое сравнение с самим эффектом печатного слова. Печатное слово задает парадигму, структуру сознания, которые воздействуют на всех самым радикальным образом». (англ.) – Прим. пер.


[Закрыть][48]48
  См. https://youtu.be/jIGBhSAec7E. О введении в теорию медиа Маклюэна см. Frederking/Krommer/Maiwald (2018), Kapitel 2.


[Закрыть]

То, как средства вступают в качестве парадигм и как различаются точки зрения Маклюэна и Шеннона/Уивера, можно проиллюстрировать на примере перехода от стационарных телефонов к мобильным. Для приверженцев представления о средствах как об инструменте здесь, в соответствии с лозунгом «Телефон остается телефоном», произошла лишь смена технического устройства, тогда как, взяв на вооружение подход Маклюэна, можно описать, каким образом номадическая коммуникация посредством смартфонов изменила наше общество.

Это начинается уже с ритуала приветствия: отвечая по стационарному телефону, обычно называют свое имя. Ведь звонящий представляет себе, где (в каком доме) находится телефонный аппарат, но не может знать наверняка, кто именно там снимет трубку. Мобильная телефония переворачивает все с ног на голову: теперь ты точно знаешь, кому звонишь, но не представляешь себе, где находится этот человек. Поэтому ритуал приветствия при разговоре по сотовому телефону начинается (как правило) с указания места («Слушай, я сейчас в поезде…»), а уже не с идентификации человека, которому позвонили. Каждый может сам решить, какие из этих примеров, показывающих, как мобильная телефония изменила формы нашей коммуникации и, тем самым, части общества, более значимы.

Концепцию средств передачи информации как парадигмы проще понять, изучив научно-теоретические корни этого выражения.

Это понятие играет ключевую роль в классической работе Томаса Сэмюэля Куна «Структура научных революций» («The Structure of Scientific Revolutions») (2., erweiterte Auflage 1970). В своей книге Кун исследует с исторической точки зрения, как происходят эпохальные перемены в области естественных наук. Один из ключевых его тезисов заключается в том, что бытовое представление о ходе научного прогресса неверно или неадекватно в существенных аспектах. Ведь можно предположить, что развитие науки – это кумулятивный процесс, протекающий строго рационально, и в ходе его мы, на основе разумных принципов, шаг за шагом расширяем наши знания о природе. Философский же анализ Куна показывает, что научный прогресс – не непрерывный процесс последовательного расширения знания и что он – любопытным образом – в некоторых фазах гораздо менее рационален, чем принято думать.

Парадигмой он называет сложившийся набор теорий, определяющих признанные проблемы и методы области исследований. Парадигмы устанавливают, какие вопросы имеет смысл задавать, какие методы для решения этих вопросов разрешены и какие ответы считаются приемлемыми. Например, тот, кто верит, что Земля является центром Вселенной, видит другие явления, задает другие вопросы и принимает другие объяснения по сравнению со сторонником гелиоцентрической картины мира. Если отойти от этой абстрактно-теоретической модели, то парадигмы представлены в очень конкретном и повседневном виде в обычных учебниках. Благодаря им происходит парадигматическая социализация учеников и студентов.

«By studying them and by practicing with them, the members of the corresponding community learn their trade».[49]49
  «Изучая и практически используя их, члены соответствующего сообщества овладевают навыками своей профессии». (англ.) – Прим. пер.


[Закрыть] (Kuhn 1970, S. 43)

Другими словами: в процессе обучения – хотим мы того или нет – нас знакомят с господствующей парадигмой, которая с этих пор определяет наше научное мышление и научную деятельность и в основах которой мы сомневаемся лишь в очень редких случаях (Kuhn 1970, S. 80).

Если парадигма успешна, это еще не значит, что она достаточно точно объясняет все значимые аспекты изучаемой действительности. Например, предсказания системы Птолемея относительно расположения планет никогда точно не совпадали с доступными результатами наблюдений. Однако это не привело к отказу от теории. Кун прямо указывает на то, что развитие науки не идет путем простого опровержения теории:

«No process yet disclosed by the historical study of scientific development at all resembles the methodological stereotype of falsification by direct comparison with nature».[50]50
  «Пока еще ни один процесс, описанный в исследованиях истории научного развития, не похож на методологический стереотип опровержения теории посредством ее прямого сопоставления с природой». (англ.) – Прим. пер.


[Закрыть] (Kuhn 1970, S. 77)

Часть научной работы состоит скорее в том, чтобы минимизировать расхождения между парадигмой и результатами наблюдений, корректируя теорию. Для этого можно, в частности, формулировать исключения, делать дополнительные допущения, признавать существование новых явлений или спонтанно предлагать гипотезы. Но это ведет к постоянному усложнению теории. Когда в результате постоянных исправлений и модификаций парадигма достигает стадии, на которой ее сложность растет значительно быстрее, чем точность, у нее проявляется слабое место. Неслучайно простота и экономичность считаются критериями оценки добротности научных теорий (см. также Chalmers 1999, S. 70ff.). Если происходит чрезмерная пролиферации теории, парадигму в конце концов ждет кризис.

В историческом разрезе попытки спасения парадигм кажутся порой иррациональными. Как это сформулировал Пол Фейерабенд (Feyerabend 1976), здравый смысл и наука часто идут разными путями. Бертольд Брехт увековечил эту внешнюю (и иногда лишь мнимую!) иррациональность на стадии кризиса парадигмы в своей пьесе «Жизнь Галилея»[51]51
  Брехт Б. Театр. Пьесы. Статьи. Высказывания. В пяти томах. Т. 2 М: Искусство, 1963 – Прим. пер.


[Закрыть] («Das Leben des Galilei»): в ней Галилей пытается убедить сторонников картины мира по Птолемею, что объяснительная сила гелиоцентрического мировоззрения превосходит силу геоцентрического.

Однако вместо того, чтобы смотреть в принесенный Галилеем телескоп и делать наблюдения, подтверждающие новую теорию, сторонники господствующей парадигмы предпочитают вести чисто формальную дискуссию (см. Brecht 1938/1939, S. 45), сомневаются в надежности телескопа (см. там же, S. 46), ссылаются на учебники, критикующие Коперника и апеллируют к авторитету Аристотеля, чтобы упрочить свои позиции (см. там же, S. 48).

Одним словом, они демонстрируют типичное поведение ученых на стадии кризиса. (Рассмотрение спора церкви и Галилея с исторической точки зрения, где показано, что здравый смысл не был так однозначно на стороне Галилея, как кажется на первый взгляд, см. Feyerabend 1976, Kapitel 13–15).

Значение этого кризиса состоит в том, что он показывает, в какой момент становится уже невозможно решать научные загадки, считающиеся приемлемыми. Кризисы размывают (методологические) правила существующей парадигмы, и есть три варианта того, чем они могут закончиться: старая парадигма может сохранить главенствующую роль, неразрешимые задачи могут быть отложены в ожидании будущих поколений или возникнет новая парадигма, которая будет достаточно привлекательной для ученых, чтобы они ее приняли. Тогда произойдет смена парадигм, как, например, в случае перехода от геоцентрической модели мира Птолемея к гелиоцентрической модели Коперника.

Если – вместе с Маклюэном – осознавать (технические) средства как парадигмы, а парадигму, опираясь на Куна, понимать как некие рамки, в значительной степени определяющие мышление и действие, тогда должно стать понятно, как самые влиятельные с культурно-исторической точки зрения парадигмы средства в разное время влияли на культуру и общество. Это будет наглядно показано в следующих разделах, где коротко и в общих чертах описывается, как парадигмы устности, письменности, печати и дигитальности определяли и определяют такие ключевые понятия, как знание и учеба.

Устная культура

До изобретения письменности человечество пребывало на стадии только устной культуры, когда о возможности писать даже не подозревали. Человеческий голос был господствующим средством передачи информации, которое во многих отношениях определяло дописьменное общество и культуру.