Текст книги "Талант Коула"

Глава девятая. Канопа

– Думаешь, тут есть привидения? – прошептал Мейсон.

Мы шли по галерее второго этажа, с которой открывался вид на зал естественной истории. Высокий силуэт жирафа маячил в темноте, и он почти дотягивался до нас головой.

– Однозначно. Бьюсь об заклад, призрак Бэзила Уоррингтон-Джонса прямо сейчас за нами следит. Наверное, сердится, что мы вот-вот решим его задачку.

Мейсон нервно рассмеялся. Вокруг нас всё было черным-черно, только из-под двери прямо перед нами лился слабый свет. Мы открыли её и прошли в очередной коридор, осторожно ступая мимо экспонатов железного века, и, миновав ещё несколько дверей, оказались в дальних залах музея. Там стояла полная тишина. Мы завернули за угол и уткнулись в огромную модель корабля в стеклянном корпусе. Дальше был тупик.

– Туда! – шепнул Мейсон, показывая на указатель «Египетский зал». Мы поспешили туда, но резко затормозили, увидев чей-то силуэт.

– Это доктор Сабина, – прошептал я.

Мы молча смотрели, как она заходит в дверь египетского зала.

– Ну вот, – сказал Мейсон. – Придётся ждать до завтра.

Вдруг зазвонил телефон и Сабина выбежала обратно в коридор.

– Доктор Сабина слушает. Да-да… тут плохая связь, сейчас поищу, где сигнал получше, – говорила она в мобильный, торопливо шагая по коридору. А потом вышла в другой зал, и дверь за ней закрылась с тихим щелчком.

– Бежим! – Я схватил Мейсона за руку.

Мы влетели в египетский зал и тут же подпрыгнули от неожиданности. Нас встретил шум рыночной площади. Вероятно, звуковые эффекты включались сами по себе, когда в помещение кто-то входил. Мы прошлись вдоль витрин с древними орудиями труда. На одной из них лежали папка-планшет и связка ключей. Видимо, их оставила Сабина.

– Надо спешить, – сказал Мейсон, разглядывая соседние витрины, а потом вдруг вскрикнул: – Вот! Смотри!

Я подскочил к нему и увидел четыре пыльные канопы с разными головами: сокола, павиана, человека и шакала.

– Это точно он, – сказал я, показывая на шакала. – Уши такие же, как в кустах на картине!

Я прищурился и прочитал текст на белой карточке:

– «Сосуд с головой шакала, бога Дуамутефа, охраняющего желудок». Как нам его достать?

– Попробуем открыть, – предложил Мейсон.

Я встал на колени и присмотрелся: витрина была закрыта на маленький серебристый замок.

– Нужен ключ. – Я вскочил и рванул к связке, которую оставила Сабина. – Ох, здесь их сотни!

Мейсон увидел, как я отчаянно перебираю ключи, и отобрал их у меня.

– Вот нужный, – быстро сказал он, показывая мне ключик с выгравированной на нём цифрой пять. А потом кивнул на витрину – в углу блестела наклейка с той же цифрой. А я и не заметил.

– Погоди, а как же сигнализация? – вдруг спохватился я. – Наверняка полиция сразу приедет, если она сработает.

– Если сработает, мы быстренько заглянем в канопу, запрём витрину, положим ключи на место и скажем, что ты случайно задел стекло или что-нибудь в этом роде.

Я хотел возмутиться, почему это виноватым мы выставим именно меня, но Мейсон уже опустился на пол, заполз за тумбу и вставил ключ в замок. А потом медленно поднял стекло. Мы уставились друг на друга, ожидая, что вот-вот завопит сирена. Она не завопила.

– Хватай канопу, – поторопил я Мейсона. – Сабина сейчас вернётся!

– А вдруг там остался чей-то желудок?!

– Не остался! Ладно, давай лучше я.

Он отодвинулся, и я потянулся к сосуду.

– Погоди! – вскрикнул Мейсон. Я замер. – На тебе же нет белых перчаток!

– Сейчас не до перчаток, – проворчал я, взглянув на него исподлобья, и схватил канопу. Она оказалась вовсе не гладкой на ощупь, как я ожидал, а шероховатой.

Я прижал её к груди и бережно поднял крышку в виде головы шакала. Было немного боязно заглядывать внутрь: вдруг Мейсон прав и там лежит желудок мертвеца? Я поднёс канопу к свету, и мы оба в неё заглянули.

Там было пусто.

Я перевернул сосуд вверх дном, и из него вылетел крошечный бумажный свиток. Тут из коридора послышался голос доктора Сабины. Он становился всё громче – она приближалась.

– Убирай скорее! – прошептал Мейсон.

Я неловко опустил крышку и сунул канопу обратно под стекло. Мейсон запер серебряный замочек и бросил связку ключей на папку-планшет. Я тем временем подобрал с пола бумажную трубочку и спрятал в карман. А потом мы оба юркнули за деревянный саркофаг. Там мы замерли как мышки, слушая, как Сабина звенит ключами и проходит всё дальше в зал.

Мы с Мейсоном ещё чуть помедлили, потом на цыпочках вышли за дверь. Доктор Сабина нас так и не заметила. Мы пустились бегом по коридору и вскоре вернулись в вестибюль по укрытой ковром лестнице.

Внизу было намного светлее. Я поморгал, и глаза быстро привыкли к яркому освещению.

– Что там написано? – спросил Мейсон, когда я достал из кармана бумажный свиток.

Я осторожно его развернул и посмотрел на бледные чернила.

– «Ищите у моих ног».

– У ног? – озадаченно переспросил Мейсон.

Мы задрали головы, чтобы посмотреть на картину. Бэзил Уоррингтон-Джонс стоял на траве у ручья. У его ног ничего не лежало, кроме небольшого камня.

– Странно, – сказал Мейсон. – Здесь только этот камень, и всё. И какой в нём смысл?

Я достал телефон и открыл фотографию, которую прислал мне Мейсон. Приблизил ту часть, где были нарисованы ступни Бэзила, и внимательно изучил: может, мы что-то упускали. Но ничего нового я там не увидел.

– Ну вот, нашли вторую подсказку и сразу застряли, – пожаловался я.

Вдруг у меня звякнул телефон. Это папа написал сообщение, что ужин будет готов минут через двадцать. Я вздохнул.

– Мне пора. Завтра утром решим, как быть дальше, хорошо?

– Хорошо, – согласился Мейсон. – Ну слушай, по крайней мере одну загадку мы отгадали! Уже справились лучше, чем все эти умники до нас!

Да, он был прав. Вот только меня не отпускало чувство, что Бэзил Уоррингтон-Джонс всё ещё на шаг впереди.

Глава десятая. Мы просим Айлу нам помочь

Когда я вернулся домой, папа стоял у плиты и помешивал фарш в томатном соусе для спагетти, а Мейбл сидела за нашим узким кухонным столом и разрисовывала карандашами старую газету. На стене трясся бойлер. Папа стукнул его кулаком, и тот перестал дрожать. Зато начал низко реветь.

– Ой, Мейбл, не надо! – с вздохом попросил папа.

Моя сестрёнка катала по столу цветные карандаши и по очереди скидывала их на пол. Я поднял несколько штук, но она снова их сбросила.

– МЕЙБЛ! ХВАТИТ! – закричал папа. Мейбл тут же выпятила нижнюю губу и разревелась.

– Коул, отведёшь её в большую комнату? Включи телевизор, пусть посмотрит что-нибудь, пока я заканчиваю с ужином, – попросил папа, перекрикивая её вопли. Плита зашипела, и он бросился к ней, чтобы убавить огонь. Вода в кастрюле уже выкипала и переливалась за край.

– Пойдём, Мейбл, – сказал я и взял сестрёнку на руки. – Проверим, что интересного показывают по телику, а?

Она перестала плакать и вытерла нос о моё плечо. Ну замечательно. Теперь мой единственный школьный свитер испачкан соплями. Я отнёс Мейбл в большую комнату, посадил на диван и взял пульт. На одном канале как раз шёл мультфильм о ферме, где все овощи были говорящими. Мейбл тут же успокоилась и вперилась взглядом в экран. Вдруг хлопнула входная дверь – мама вернулась с работы. Я выбежал в коридор и увидел, что папа протягивает ей конверт с большой красной надписью «ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ». Она достала письмо и прочитала. В уголках маминых глаз появились морщинки, и папа погладил её по руке.

– Ой, Коул! Я тебя сразу не заметила, – мама взглянула на меня и поспешно отдала письмо папе. Тот унёс его на кухню.

– Что пишут? – спросил я.

– Ничего особенного, – ответила мама. – Всего лишь очередной счёт. Не переживай.

Только по лицам родителей я видел, что сами они страшно переживали.

За ужином все сидели понурые, и я пытался их взбодрить историей о том, как Марика Лофт приходила к нам в школу. До этого как-то не довелось им рассказать.

– Мы все нарисовали по картине, и мою она особенно похвалила. Даже забрала с собой в галерею в Лондоне! – похвастал я.

– Чудесно, – тихо сказала мама. Похоже, она меня не слушала. Папа встал из-за стола и постучал по бойлеру, который опять начал барахлить.

– У неё есть дома по всему миру и даже свой личный помощник, – продолжил я. – Это он отвёз мою картину в галерею.

Мама отстранённо водила вилкой по тарелке.

– Извини, милый, сегодня нет аппетита, – наконец сказала она папе. – Я пойду приберусь на кухне, ладно?

Папа, видимо, тоже был не особо голоден, потому что сразу поспешил ей помочь.

– Коул? – спросила моя сестрёнка. Подбородок у неё был весь оранжевый от соуса. – Мозно Мейбл посмотлит твою кайтину?

Что ж, хоть кто-то меня слушал.

– Извини, Мейбл, не получится. Я же сказал, Марика забрала её в свою галерею в Лондоне.

Мейбл нахмурилась.

– Потему?

Я накрутил спагетти на вилку и ответил:

– Кажется, ей она сильно понравилась. По-моему, картина вышла так себе, но Марику очень впечатлила. И непохоже, чтобы она из вежливости это сказала…

Я доел спагетти и заметил, как мама вытряхнула свою тарелку в мусорное ведро. Она казалась такой несчастной. Если бы только я сумел ей помочь, если бы я разгадал тайну «Ребуса маслом»!

– «Ищите у моих ног», – прошептал я. – Что же это значит?

Идей у меня никаких не было. Здорово, что удалось уговорить Мейсона помочь мне, но вдвоём нам, похоже, не справиться.

* * *

На следующий день в школе меня встретили Лейтон и Найл.

– Бедный Малыш Коул! Небось, ходишь в одном и том же пальто с младшей школы, а? – спросил Лейтон.

Он угадал. Пальто было мне мало и сильно истрепалось. Я терпеть его не мог, но другого у меня не было. Я снял его и плотно свернул. А потом взглянул на свой свитер, увидел след от соплей Мейбл и поспешно его стёр.

– Ты только представь, сколько дорогих пальто он сможет купить, когда Марика продаст его картину за миллионы! – добавил Найл. – Как там назывался твой шедевр? «Небо в голубом»? Скорее уж «Небо в дерьме»!

– Да она её забрала, чтобы всем показать, как рисовать не надо, – вставил Лейтон. – Смотри, Коул, потребуй с неё денег за использование твоей картины!

Они оба разразились смехом. Я молча плюхнулся на свой стул. Сейчас мне надо было сосредоточиться на загадке Бэзила Уоррингтон-Джонса. Если найду сокровище, Найл и Лейтон не смогут больше потешаться над моей семьёй. Это их заткнёт раз и навсегда.

Мейсон сел рядом, и я тут же повернулся к нему.

– Ты же помнишь, что с тайной «Ребуса маслом» никто не справился, хотя сотни человек пытались её раскрыть? – спросил я, и он кивнул. – Так вот, нам нужна помощь. Кого-то очень-очень умного.

– Да, пожалуй, – согласился Мейсон. – Кого, например?

Тут раздался грохот. Айла с огромным футляром от виолончели буквально ввалилась в класс и сразу врезалась в стол мисс Кэннинг. Учительница сердито на неё посмотрела.

– Ты не могла оставить свой инструмент в кабинете музыки, Айла? У нас здесь и так тесно.

Айла потупила взгляд.

– Там сейчас занято. Мистер Норрис сказал, что мне придётся взять виолончель с собой на уроки. Извините, мисс.

– Хорошо, ничего страшного, – тут же смягчилась мисс Кэннинг и протянула ей конверт. – Вот, возьми, это письмо для твоих родителей. Мы хотим, чтобы они знали, как мы довольны твоими успехами по всем предметам. В этом году ты очень хорошо себя показала. Молодец, Айла.

Айла порозовела: сначала шея, а потом и щёки. Как будто в неё медленно заливали земляничный молочный коктейль. Она забрала у мисс Кэннинг конверт, сунула его под мышку и поспешила к своей парте, врезавшись по пути в несколько других столов своим огромным футляром.

Мейсон посмотрел на меня и поиграл бровями.

– Кажется, я знаю, кого попросить о помощи, – прошептал он, и я улыбнулся, соглашаясь.

Мы редко заговаривали с Айлой. С ней вообще никто не общался. Она обычно не привлекала к себе лишнего внимания – когда не врезалась во всё подряд своей виолончелью, конечно. Все знали, что Айла самая умная в нашей параллели, и ходили слухи о том, что у неё очень напористые родители. Я не знал, правда это или нет.

Мы решили поговорить с ней во время обеда, на школьном дворе. Она сидела одна на скамейке за флигелем, где у нас проводили уроки иностранных языков. Чёрный футляр стоял рядом, прислонённый к спинке скамьи.

– Что? – спросила она, с подозрением взглянув на нас. А потом достала сэндвич и начала грызть корки, дожидаясь, пока мы что-нибудь скажем.

– Извини, что мешаем обедать, – сказал я, усаживаясь рядом. – Просто нам очень надо разгадать одну загадку, и мы подумали, что ты могла бы помочь.

Она озадаченно моргнула и перевела взгляд с меня на Мейсона и обратно.

– Какую загадку?

– В городском музее висит картина, в которой спрятаны подсказки к охоте за сокровищем или вроде того, – объяснил Мейсон. – Она называется «Ребус маслом».

Айла хмыкнула.

– Ты про неё слышала? – спросил Мейсон, тоже опускаясь на скамью.

– Конечно. Мне кажется, все про неё слышали, – ответила Айла, достала из рюкзака пакет яблочного сока, проткнула кружочек соломкой и начала потягивать напиток.

– Мы с Мейсоном хотим её разгадать, – добавил я.

Мы подождали, пока Айла попьёт. Пакет жалобно вздохнул, когда его сжали в кулаке, чтобы выжать последние капли. Айла бросила мятую картонку в свой ланч-бокс.

– И как вы себе это представляете? За сто лет никому так и не удалось решить эту задачку, – сказала она и занялась сэндвичем.

– Не знаю, получится у нас или нет, но мы хотя бы попробуем.

Айла захихикала.

– Что смешного? – спросил Мейсон.

– Не хочу вас обидеть, но мне с трудом верится в то, что вы справитесь, – ответила она, прожевав последний кусок сэндвича, и достала из контейнера шоколадное печенье.

Айла специально вела себя очень противно.

– У нас будет больше шансов, если ты нам поможешь. Мы никого умнее тебя не знаем. – Мейсон широко ей улыбнулся.

Айла улыбнулась в ответ, на секунду отвела взгляд, а потом снова посмотрела на Мейсона.

– Вы уже что-нибудь нашли?

Мейсон поёрзал на скамье.

– Ну, я заметил шакала в траве. Коул подумал, что это волк, но я сразу заявил – нет, точно шакал!

– Что?! – возмутился я. Мейсон улыбнулся, а Айла рассмеялась.

– Так вот, по этой подсказке мы пришли в египетский зал, где стоят канопы, – продолжил Мейсон.

Айла округлила глаза.

– Блестяще! Дуамутеф. Бог, охраняющий желудок.

– Да-да, точно, – поспешно согласился Мейсон. – Ну и мы заглянули в его канопу…

– Погоди-ка, ты трогал экспонат? – уточнила Айла.

– Не я, а Коул! – выпалил Мейсон, и Айла осуждающе на меня покосилась.

– Ну да, трогал… и что с того? Главное, что мы нашли бумажку со второй подсказкой. Внутри канопы.

Айла нахмурилась.

– И что там написано? – спросила она.

– «Ищите у моих ног», – торжественно процитировал Мейсон.

– Мы вернулись к картине, но ничего там не нашли. Только один камешек, – добавил я. – Может, сходишь с нами в музей после школы и сама посмотришь? Ты же такая мозговитая, что-нибудь придумаешь!

Айла не рассмеялась. Видимо, Мейсон казался ей более забавным. Она доела шоколадное печенье и убрала все оставшиеся упаковки в ланч-бокс.

– Ладно, – сказала она. – Правда, вам придётся подождать, пока у меня закончится урок по музыке.

– Договорились! – согласился Мейсон.

– Отлично, – сказал я. – Спасибо, Айла.

Она сунула пластиковый контейнер в школьный рюкзак, нацепила его на одно плечо и обошла скамейку, чтобы забрать футляр от виолончели.

– Тебе, э-э… может, тебе помочь? – промямлил Мейсон и зарделся.

Айла холодно на него посмотрела и ответила:

– Нет, спасибо.

Прозвенел звонок, и она развернулась, ударив по краю скамьи большим чёрным футляром.

Неужели мы втроём сумеем решить «Ребус маслом»? Почему-то я начинал в этом сомневаться.

Глава одиннадцатая. Что у ног Бэзила?

– Долго она ещё? – спросил Мейсон и раз в шестой проверил наручные часы. – Может, посмотрим, точно она на музыке или уже ушла?

Я сидел на скамейке и пытался починить молнию на пальто. Мало того что оно с трудом на меня налезало, так ещё и молния разошлась.

– Она придёт, – заверил я Мейсона. – Успокойся.

Бегунок на молнии слегка сдвинулся, но тут же застрял намертво.

– У меня есть лишнее пальто, если что, – заметил Мейсон. – Я его всего пару раз надевал.

Да уж, наверное, у Мейсона их была целая коллекция. По одному на каждый день недели.

– Ничего, и это нормальное, – ответил я, дёргая бегунок.

– Неправда, – возразил Мейсон. – Оно тебе мало и совсем тонкое, и ещё вот молния сломалась. Ты, наверное, ужасно замёрз.

Я посмотрел на него исподлобья и плотнее запахнул пальто, оставив молнию в покое.

– Говорю же, нормально всё.

– Вот она! – воскликнул Мейсон, когда Айла вышла из здания школы. Выглядела она как-то непривычно. Я не сразу понял почему, но потом сообразил. С ней не было её виолончели. Поэтому она казалась меньше и ступала как будто легче.

– Привет, – сказала Айла, застенчиво улыбнувшись. – Готовы?

– Спасибо, что согласилась помочь, – ответил я, поднимаясь со скамейки. – Для нас это много значит.

– Ерунда. Отдохну немного от музыки. А с чего вы вдруг решили заняться этой картиной? Она уже целую вечность висит в музее, а вы только сейчас про неё заговорили.

Мейсон промолчал. Я немного подумал и решил выложить всё начистоту.

– Мама скоро останется без работы. Если найду сокровище, моей семье больше не придётся беспокоиться из-за денег.

Айла не стала надо мной смеяться и подшучивать, а просто кивнула. Наверное, все в школе знали, что у Бедного Малыша Коула совсем нет денег.

– А я обещал ему помочь, раз уж у меня такой выдающийся ум, – добавил Мейсон. Айла хихикнула.

– Если найдём сокровище, поделим на троих, – предложил я.

Айла помотала головой.

– Нет уж. Это ты придумал, поэтому и приз твой.

Значит, ей тоже было меня жалко? Мне стало стыдно, но я решил на этом не зацикливаться. Музей закроется всего через пару недель. Нельзя ни на что отвлекаться.

В вестибюле мы сразу развернулись к дверям, чтобы рассмотреть картину над входом.

– Ух ты, какая она красивая! – воскликнула Айла. – А где шакал?

– Вон там, – ответил Мейсон, показывая на высокую траву.

– И во второй подсказке советуют «искать у ног», – пробормотала Айла себе под нос.

Она прищурилась, вглядываясь в Бэзила Уоррингтон-Джонса, потом отошла к лестнице, поднялась на несколько ступенек и снова спустилась. Мы молча за ней наблюдали.

– Да, у его ног лежит какой-то камешек и больше ничего, – подтвердила она.

У меня сжалось сердце. А я так надеялся, что Айла нам поможет! Она снова подошла к лестнице, поднялась до середины и повернулась к Бэзилу.

– Что теперь? – спросил Мейсон.

– Не знаю, – ответил я. Живот у меня скрутило от волнения. – Наверное, всё. Ничего не вышло. Сокровище мы не найдём.

Вообще глупо было полагать, что у нас получится. Со мной никогда ничего хорошего не случалось.

Айла сошла вниз по ступеням, взглянула на картину и снова поднялась.

– Что она делает? – прошептал Мейсон.

– Не знаю, – ответил я, наблюдая за тем, как она отходит по ступеньке вправо.

Вдруг Айла повернулась к нам, и по её лицу расплылась улыбка.

– Вы слышали когда-нибудь про череп Гольбейна?

– Череп? – переспросил Мейсон.

– Да. Немецкий художник, Ганс Гольбейн – младший, нарисовал картину «Послы», на которой два человека стоят перед высоким столом.

– Звучит круто, – высказался Мейсон.

– Суть в том, что в картине таится секрет. На передний план художник поместил загадочное беловатое пятно. Если смотреть прямо на холст, оно кажется странным и бесформенным, но с определённого угла становится ясно, что это искажённый человеческий череп.

– Ух ты! – ахнул я.

– Да, это потрясающе, – согласилась Айла. – Кажется, Бэзил Уоррингтон-Джонс воспользовался похожей техникой. Поднимайтесь ко мне, и я вам кое-что покажу.

Мы с Мейсоном взбежали по ступенькам.

– Вот, теперь смотрите на ступни Бэзила. Что вы видите?

– Камень, – ответил Мейсон.

Айла кивнула.

– Хорошо, а теперь отойдите немножко вправо. Что вы теперь видите?

Мы с Мейсоном шагнули по ступеньке вправо и посмотрели на картину. Камень загадочным образом изменился. То, что раньше выглядело как тени и изгибы, теперь напоминало раздувшиеся паруса.

– Это корабль! – воскликнул я.

– Именно, – подтвердила Айла. Она сбежала вниз по лестнице и схватила со стойки три музейных буклета.

– Вот, возьмите, – добавила она, возвращаясь к нам. – Давайте посмотрим, есть ли в музее что-нибудь связанное с кораблями и мореплаванием.

Мейсон развернул карту, и Айла тоже уткнулась в буклет.

– Ничего не вижу, – доложил Мейсон.

Я даже смотреть не стал. Мама никогда не упоминала ничего связанного с мореплаванием. Айла сложила буклет и принялась ходить туда-сюда.

– Может, это не экспонат? А просто предмет, мимо которого можно пройти и не заметить…

Я ахнул, и они оба на меня уставились.

– Мейсон, помнишь, мы прошли мимо модели корабля по пути в египетский зал? – спросил я.

Он нахмурился.

– Мм… Нет. Там было слишком темно. И страшно. Я особо по сторонам не смотрел.

– Он в коридоре у дальней лестницы, в тупике, – сказал я. – Побежали!

Всё-таки сдаваться было пока рано!