Текст книги "Книга украденных детей. Американская история преступления, которое длилось 26 лет"

«Возможно, он что-то знал, – говорит Марта. – Может, подозревал или мать могла сама признаться ему. Но он так и не произнес ни слова. Он никогда не говорил об этом».

Хотя у Майкла появились две сестры и брат, он никогда уже не может познакомиться с другими родственниками: сестрами, которые умерли в 1995-м и 2002 году, братом, который умер в 2001 году, а также с еще одним братом, умершим еще в младенчестве. Однако, когда Марта рассказывает мне свою версию этой истории, она перечисляет всех, с кем он все-таки успел подружиться. «Он встретился с дочерью нашей внучатой племянницы, с нашей внучатой племянницей, а также с одним из детей моей сестры Сэнди, внуком моей сестры Одры и ее бывшей невесткой». И это только начало.

Во время первых телефонных разговоров Майкл узнает, что обе его сестры живут в Арканзасе. Милдред говорит ему: «Ты – наша семья. Ты должен приехать к нам». Три недели спустя Майкл и Грейс присоединяются к ним на ужине в честь Дня благодарения.

Этот праздник для всей семьи приобретает новый смысл. Они с удовольствием встречаются с обретенными родственниками, делятся семейными историями и постоянно подшучивают друг над другом, как только могут делать братья и сестры. Искренняя благодарность – главная тема этого дня.

Жена Майкла вспоминает: «Это был момент единения. Они сразу приняли его, и он принял их… Я была просто вне себя от радости. У него начали выстраиваться такие же отношения со своей семьей, какие всегда были у меня с моей. Это выглядело так, как будто они были разлучены всего несколько месяцев, а не более пятидесяти лет».

Хотя в жизни Майкла было немало лжи, одно остается верным: усыновление спасло его от несчастливого детства, подобного тому, какое пережили его братья и сестры. Сам факт того, что Хэтти отказалась от своего ребенка, не льстит ей, а отзывы о ней от ее взрослых детей звучат еще хуже. Даже теперь они не избавились от разочарования. Марта рассказывает, что их нередко избивали, в том числе – деревянной палкой. «Она просто не могла взять на себя заботу об еще одном ребенке. Она о нас-то никогда не заботилась».

Майклу грустно слышать такое, и в то же время он благодарен судьбе. «Никто из моих братьев и сестер не может сказать ничего хорошего о нашей маме, – говорит он. – Мне просто повезло вырасти в такой семье, как моя».

Семейная связь очень крепка, сестры любят говорить Майклу о том, как сильно он похож на своего старшего брата Сэмми, который поначалу не очень хотел с ним знакомиться. Марта вспоминает, как она впервые увидела Майкла в тот День благодарения. «Я посмотрела в окно, увидела, как он выходит из машины, и сказала своему мужу: «Боже мой, он так похож на Сэмми»… Я открыла дверь. И это было так, будто мы знали друг друга всю жизнь». Майкл и Марта не знают, родились ли они от одного биологического отца.

Как только Майкл и Грейс зашли в дом и познакомились с Мартой, она тут же позвонила своим дочерям, чтобы сказать им, что ее младший брат – очень хороший человек. «Познакомьтесь со своим дядей Майклом», – говорит она, когда дочери приезжают.

Через несколько минут Майкл, в свою очередь, тоже делает важный звонок. «Я хочу, чтобы ты поговорил со своей тетей», – говорит он своему сыну Курту и передает Марте трубку.

Курт сообщает только что представленной ему тете: «Могу сказать только, что мой папа взволнован. У него всегда появляется этот забавный смех, когда он волнуется».

В пятницу после первого совместного Дня благодарения, они, как это принято на Юге, снова собираются и делятся друг с другом историями. Все пересматривают архивные записи об усыновлении. «Я увидела документ и поняла сразу, что это мамин почерк», – говорит Марта. Но документы уже не имеют особого значения. «К этому моменту я была уже уверена, что он мой брат».

Голос Майкла полон эмоций, когда он вспоминает ту первую встречу, которая стала возможной благодаря решимости его жены. «Она заставила меня найти свою семью, – говорит он. – Это было настоящим благословением».

Марта

МАРТА РОДИЛАСЬ 22 МАЯ 1944 ГОДА на западе Теннесси. Когда ей исполнилось четыре года, мать сказала ей, что уезжает, чтобы удалить опухоль. «Я помню, как она отправилась в больницу и перенесла операцию. Помню, как ее привезли домой на машине «Скорой помощи» и внесли в дом. Пожалуй, это все воспоминания».

Жизнь Марты с родной матерью представляет собой печальный контраст с тем, как жил Майкл со своими приемными родителями. Она растет, ничего не зная о Майкле, но с самого начала чувствует, что в их семье что-то изменилось. Очередной малыш рождается с расщеплением позвоночника и умирает через пять недель – в июне. А в августе умирает отец Марты. Ей всего два года.

«Я ничего этого не помню. Я знала, что у меня есть отец, и не понимала, куда он исчез», – говорит она.

Смерть отца, сложный характер матери и бедность – все это нависает над детьми. Люди жестоки. Марта вспоминает, как однажды зашла с братом и сестрой в магазин, чтобы купить за пять центов мороженое. Детям соответственно было десять, восемь и шесть лет. «Мы были там, ели мороженое, и кто-то заговорил с нами, какой-то мужчина. Он спросил: «Кто ваш папа?» И кто-то из взрослых сказал в ответ: «Да нет у них никакого папы».

Старший сводный брат заменяет Марте отца. «Расти без папы было трудно, но я даже не догадывалась, насколько, пока не пошла в школу, – признается она. – Люди постоянно будут говорить о тебе плохие вещи…» Хэтти и ее шестеро детей живут в маленьком четырехкомнатном доме с жестяной крышей. «Мы жили за городом на ферме… Моя семья была очень бедной», – говорит Марта. Ее покойный отец даже не был фермером, он был простым батраком.

Наш долгий телефонный разговор наполнен множеством эмоций. В какой-то момент Марта делает паузу, чтобы выразить минутное сочувствие своей матери. Ее голос дрожит, когда она говорит: «Ей только что исполнилось тридцать, когда умер мой отец. У нее были потребности и желания. Она была еще молодой женщиной и заботилась о шестерых детях. Она постоянно на нас кричала. Всегда казалась озлобленной. Я знаю, что это была тяжелая жизнь… Она была всего лишь домохозяйкой».

Все эти годы Хэтти Эсме не чувствовала себя здоровой: она страдала от высокого давления и анемии. Каждое утро она готовила завтрак на дровяной плите, затем клала в кастрюлю крупную белую фасоль, варила картофель и пекла кукурузный хлеб, пока плита была еще горячая.

Голос Марты становится мрачнее, когда речь заходит о вероятном биологическом отце Майкла – женатом мужчине. Есть вероятность, что она сама – тоже его дочь. «Он никогда мне не нравился… Я помню, что он слишком часто бывал в нашем доме», – говорит она. И она снова сочувствует своей матери: «Я знаю, что любая мать сделает все, что в ее силах, для своих детей».

Визиты этого человека запечатлелись в ее памяти. «Иногда летом, когда мне было лет восемь, я стелила одеяло на пол, чтобы спать в гостиной… Там был только один вентилятор, и мы спали с открытой дверью. Я слышала, как он приходил ночью и ложился с ней в постель. Я знала, что он не должен этого делать».

Такая жизнь давалась Марте очень тяжело. Впоследствии она всегда будет стремиться к чему-то более стабильному. Парень ее лучшей подруги служит в ВВС вместе с приятелем по имени Реймонд. Тот жалуется, что ему никто не пишет. «Я начала писать ему, – вспоминает Марта, – даже не думая, что из этого что-то может получиться». Реймонд навещает ее пять или шесть раз во время своего отпуска в октябре 1961 года, они продолжают переписываться, а на Рождество он возвращается и просит ее выйти за него замуж.

Марта заканчивает среднюю школу в 1962 году и выходит замуж в ноябре того же года. Кубинский ракетный кризис взбудоражил нацию, и Реймонд не может покинуть свою службу в Канзасе. Марта едет к нему. «Я приехала туда в субботу, и мы поженились в День благодарения. У нас две замечательные дочери, пятеро внуков и двое правнуков».

Они были женаты уже пятьдесят три года, когда Реймонд смертельно заболел. Майкл появляется в их жизни как раз вовремя, чтобы познакомиться с мужем Марты и помочь ему. Состояние Реймонда стремительно ухудшается. Воссоединение с потерянным братом приносит новую радость в жизнь Марты и помогает ей пережить трудные времена. «Ты – лучшее, что случилось с моей женой за долгое время, – говорит Реймонд Майклу. – Я знаю, ты будешь рядом с ней».

«Хочешь, я позвоню дяде Майклу?» – спрашивает однажды дочь Марты, когда Реймонду становится совсем плохо. Никто не сомневается, что он бросит все и придет. Все, что им нужно сделать, это попросить.

Майкл прекрасно относится к Реймонду. Ему трудно путешествовать, поэтому Майкл и Грейс сопровождают их с Мартой во всех поездках, включая путешествие в Канаду на свадьбу внука. «Все наши внуки любят Майкла, а наши девочки его просто обожают», – говорит Марта.

В 2009 году Марта и Майкл вместе едут навестить тетю – ту самую, которая помогла Грейс связаться по телефону с сестрами Майкла. «Мы сорвались с места и поехали в Мичиган, – говорит Марта. – Мы так хорошо провели время и поговорили. Постоянно смеялись. И много плакали».

Двоюродная сестра, понимая, насколько быстро летит время, шутит по поводу их встречи. «Хорошо, что мы продолжаем находить родственников», – замечает она.

Когда любимого мужа Марты незадолго до его смерти срочно госпитализируют, он звонит Майклу, живущему в Мемфисе, за триста километров от них. «Я уже еду», – откликается тот и немедленно отправляется в путь. «Я сказал Грейс, что просто не смогу обрести покой, – говорит он. – Чувствую, что должен быть рядом со своей сестрой».

После смерти Реймонда Майкл и Грейс продолжают регулярно навещать Марту. «С первой нашей встречи я чувствовала, будто он всегда был рядом», – признается она. Иногда во сне она возвращается в свою юность, но теперь рядом с ней всегда находится Майкл. «Я побывала в нескольких переплетах в подростковом возрасте, – говорит Марта. – Теперь я думаю о том, что у меня есть Майкл. Он рядом и защищает меня… Мы стали настолько близки, что иногда мне трудно поверить, что мы не росли вместе».

Она сдержала свое обещание устроить ему веселую жизнь как самому младшему в семье. «Я люблю подшучивать над ним, а он – надо мной. Мы хорошо ладим… Я часто задираюсь, а он дразнит меня в ответ». Марта называет Майкла «опухолью» и «бабуином с мохнатым лицом». Но чаще всего они обращаются друг к другу так: «Ты, сморщенный пердун».

Хотя Майкл, Марта и их старшая сестра Милдред, здоровье которой в последнее время слабеет, сдружились, их старший брат Сэмми, живущий на Среднем Западе, скептически отнесся к появлению Майкла. В течение целого года он держался весьма отстраненно. В 2006 году двоюродный брат организовал встречу всей семьи, чтобы все смогли познакомиться с Майклом. Они с Грейс отправились в Мичиган.

Сэмми сказал, что устал и не хочет ехать. Но жена переубедила его.

Встреча оказалась приятным сюрпризом для них обоих. «Я встретился со своим братом на парковке перед рестораном Боба Эванса в Саут-Бенде, Индиана, – вспоминает Майкл. – Я увидел его там, прямо перед собой. И не мог не заметить семейного сходства».

Жена Сэмми ахает от удивления, обращаясь к своему мужу: «Боже мой, это же ты десять лет назад».

И в этот же момент Грейс говорит Майклу: «Теперь мы знаем, как ты будешь выглядеть через десять лет».

Оказалось, что их жизни также похожи. Сэмми, который на десять лет старше Майкла, тоже служил в армии. Вопреки традиции, они оба дали своим старшим сыновьям их собственные имена и не стали называть их «Сэм-младший» или «Майкл-младший». Они оба начали курить в двадцать лет и бросили в шестьдесят три. Они даже одеваются одинаково: в день встречи на них надеты похожие кроссовки, шорты и рубашки.

Усыновленные дети и члены их семей часами изучают документы, фотографии, официальные записи и рукописные заметки в надежде отыскать ключи к семейным тайнам.

Теперь, когда они видятся друг с другом намного чаще, Грейс говорит: «Мы можем приехать в гостиницу, и на наших мужьях будут рубашки одного цвета». «Среди своих знакомых нет ни одной девушки по имени Кира, – смеется Майкл. – Именно поэтому мы назвали так свою внучку. Оказалось, что правнучку Сэмми тоже зовут Кира».

Грейс и Майкл, а также его брат с женой каждый год посещают «Старинную Гранд-Опера»[5]5
  «Старинная Гранд-Опера» (англ. Grand Ole Opry) – одна из старейших американских радиопередач в формате концерта в прямом эфире с участием звезд кантри, существующая с 1925 года. Трансляция ведется в течение двух часов из главного здания Grand Ole Opry, расположенного в Нашвилле. (Прим. переводчика.)


[Закрыть] в Нашвилле. «Мы собираемся вместе, играем в карты и просто развлекаемся», – говорит Грейс.

«Мы не просто стали близки, как могут быть близки два брата, – вторит ей Майкл. – Мы – лучшие друзья».

Часть третья
Встреча

По сей день я просматриваю сайт Ancestry.com и использую результаты анализов своей ДНК в надежде отыскать хоть какую-то зацепку с моей семьей. Если бы только я смогла узнать правду о жизни моей матери, то обрела бы хоть немного покоя.

ИЗ ЭЛЕКТРОННОГО ПИСЬМА УДОЧЕРЕННОЙ ДЕВОЧКИ

Там, где началась история

Еще будучи начинающим репортером, я знала, что каждая история начинается со старых добрых вопросов «кто», «что», «когда», «где», «почему» и «как». С отправных точек, как их называют в школе журналистики. Ответы на эти вопросы, подобно каменной дорожке в саду, приведут вас к сердцу любого сюжета, будь то разрушительный торнадо, обед с Нэнси Рейган в Белом доме, успешный запуск ракеты с мыса Кеннеди или фамильный рецепт кукурузного хлеба, которым делится простой фермер.

Те же вопросы помогают мне, когда я знакомлюсь с приемными детьми и членами их семей, с их удивительными, уникальными историями. Я слышу рассказы о мучительных расставаниях и радостных встречах, и мне хочется увидеться с каждым усыновленным лично.

Наша главная встреча состоится уже через пару недель, и я подумываю о том, чтобы отправиться в Теннесси заранее и взять несколько интервью по дороге. Посреди продолжающейся организационной суматохи выясняется, что один из членов нашей основной группы усыновленных приехать не сможет. Это Патриция Форстер, которая назвала себя «тем самым еврейским ребенком» на выступлении Лизы на книжном фестивале прошлой осенью.

Я беспокоюсь даже не только о том, что все мероприятие может провалиться без таких людей, как она. Главное, чтобы ее бесценные воспоминания не оказались навсегда потерянными. Мне нужно встретиться с ней. Выслушать. Поспешность может быть излишней, но кто знает, что принесет будущее?

Несколько десятилетий назад я начала свою карьеру в качестве репортера актуальных новостей. Я знаю, как дорога бывает каждая минута. И не хочу упустить эту историю. Поэтому я обналичиваю все свои премиальные мили и сажусь в самолет.

Глава 7
Малыш на рождество
«Я была одной из тех еврейских детей»

МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА, ПОЯВИВШАЯСЯ НА СВЕТ аккурат на Рождество 1942 года, – это подарок, от которого ее мать решает отказаться. Малышке, оставленной в больнице Нашвилла, имя дает врач. Теперь ее зовут Кэрол.

Тринадцать месяцев спустя Джорджия Танн придумывает свое продолжение для этой маленькой рождественской трагедии.

В тысяче километров от Нашвилла, в Буффало, штат Нью-Йорк, живет семья фермеров, которая за двадцать лет брака так и не смогла зачать ребенка. Похоже, им уже никогда не посчастливится иметь детей – согласно правилам, 46-летний Говард и 40-летняя Лариса слишком возрастные, чтобы получить разрешение на усыновление.

Лариса родом из Нижнего Ист-Сайда. Она родилась в семье русских родителей, недавно переехавших в Соединенные Штаты. Ее сестра-близнец умерла в возрасте восьми лет от зубной инфекции. Семья живет дружно, но детство Ларисы проходит в бедности. Ее положение мало чем отличалось от положения тех молодых девушек, которых Танн присматривала для своих темных дел в сельской местности Юга. Лариса и другие соседские дети частенько собираются возле кондитерских магазинов и дерутся за остатки газировки. Девочка буквально прыгает от счастья, когда ей перепадает хоть немного сладкого.

Родственники Говарда – иммигранты из Польши. К четырнадцати годам он уже трудится на двух работах в Буффало, доставляя телеграммы «Вестерн Юнион» и подрабатывая помощником официанта в отеле Статлера[6]6
  Отель Статлера (англ. Statler Hotel) – одна из первых сетей отелей в Соединенных Штатах, обслуживающих путешествующих бизнесменов и туристов. Самый первый отель был основан Эллсвортом Милтоном (Э. М.) Статлером в Буффало, штат Нью-Йорк, в 1901 году. В 1954 году сеть Статлера была продана сети отелей Конрада Хилтона за 111 миллионов долларов, что стало крупнейшей сделкой в мире недвижимости.


[Закрыть]. На свою зарплату он покупает галоши, которые потом продает на улицах города. Этот маленький бизнес Говард начал еще подростком, и впоследствии именно он побуждает их с братом открыть собственное дело по розничной продаже обуви в Буффало. Проходит всего несколько лет, и Говард превращается во владельца семи обувных магазинов.

Дядя Говарда знакомит его с Ларисой. Расчет прост: у обоих еврейские корни. У Говарда есть машина и деньги, которые он не растрачивает направо и налево, и Ларисе он нравится.

Однажды они отправляются на свидание к Ниагарскому водопаду, и Говард пытается ее поцеловать. В ответ он получает пощечину.

«Но мне сказали, что все девчонки из Нью-Йорка это делают», – бормочет он.

Только не Лариса.

В течение следующих недель Говард упорствует в своих ухаживаниях, пишет письма и приезжает в Нью-Йорк, чтобы повидаться с ней. В конце концов, в 1924 году, пара сыграла свадьбу в многоквартирном доме родителей Ларисы и уехала жить в Буффало.

Лариса – независимая женщина, сильно опережающая свое время. Она носит брюки и водит машину. Она ходит на службы и помогает в храме. И она смирилась с тем фактом, что ребенка у них не будет.

Потом наступает 1944 год. Две сестры Ларисы и жены двух ее братьев ждут детей. И она тоже заражается этим ожиданием, отчаянно желая стать матерью. И вот кто-то рассказывает ей о некоем докторе в Нью-Йорке – говорят, он знает, как можно усыновить ребенка.

Лариса обращается к нему. «Я слышал об одном месте на юге, в Теннесси, – говорит врач. – Но это стоит дорого».

Говард, выросший в семье с шестью братьями, не в восторге от этой идеи. Однако Лариса угрожает бросить его, если он не обратится в Общество детских домов Теннесси. Говард слишком ее любит и не рискует проверять, исполнит ли она свою угрозу. Поиски ребенка переносятся в далекий штат, в котором они никогда не бывали ранее.

Хотя Говард соглашается на усыновление ребенка из ОДДТ, его условия однозначны. Он хочет мальчика, который унаследует его бизнес, – и никаких подгузников. С помощью Танн они останавливают свой выбор на светловолосом голубоглазом малыше.

Однако за две недели до того, как им должны были привезти сына, из приюта приходит телеграмма: «Мальчика забрали. Есть девочка. Тринадцать месяцев. Вас интересует?»

Патриция

ПАТРИЦИЯ ФОРСТЕР, КОТОРОЙ СЕЙЧАС УЖЕ семьдесят пять лет, листает журнал «Пипл», ожидая своей очереди в маникюрном салоне в пригороде Атланты. И вдруг испуганно замирает.

Короткая статья будит воспоминания, к которым она по возможности старается не возвращаться. Вышел новый роман, основанный на правдивой истории сиротского приюта в Мемфисе.

Ногти Патриции едва успевают высохнуть, а она уже мчится через весь город, чтобы купить книгу «Пока мы были не с вами». Открыв ее, она не остановится, пока не прочитает все до конца.

Несколько дней спустя Патриция узнает, что автор понравившегося ей романа приезжает в их город для знакомства с читателями. Женщина застигнута врасплох. Это совпадение или судьба? Она никак не может договориться сама с собой.

Хочу ли я пойти?

Ты уже прочитала книгу. Так стоит ли идти?

В конце концов, дело состоит не столько в том, что Патриция уговаривает себя пойти, столько в том, что она просто не может найти аргумента, чтобы не сделать это.

В день презентации она надевает одно из своих любимых платьев из струящейся ткани. Зять подвозит ее на машине до книжного клуба. При виде огромной толпы Патриция теряется. Лиза уже на сцене, когда женщина осторожно пробирается в середину зала и садится на свободное место.

Она слушает рассказ писательницы и понимает, что ей самой уже известны некоторые подробности.

Лиза объясняет, какую роль Джорджия Танн сыграла в судьбе огромного количества детей, прошедших через ОДДТ. Нередко их отправляли на усыновление к возрастным родителям и относились к ним как к некоей собственности, которой можно было распоряжаться по своему усмотрению. Похоже, никто не задумывался о том, сможет ли ребенок вписаться в приемную семью.

«Это чистый лист бумаги, – Лиза цитирует фразы из рекламных буклетов Танн. – Наши дети – это самые сливки общества».

У каждого ребенка был своя сложная история, зачастую выдуманная Танн. Лиза упоминает о младенцах из семей разных исповеданий, которых отдавали на усыновление в еврейские семьи, представляя их как сирот, оставшихся после холокоста.

Руки начинают взлетать вверх, читатели задают все больше вопросов.

Патриция – нежный, скромный человек. Ее обожают внуки, и она не из тех, кто любит выступать на публике. Поэтому она просто сидит и слушает.

«Последний вопрос?» – обращается к залу ведущий.

Встреча почти закончилась.

То, что происходит потом, удивляет даже саму Патрицию. «Я не знаю, откуда взялась эта смелость, но я встала и сказала: «Я одна из тех еврейских детей».

Ее тихое заявление вызывает общий гул. Сидящая рядом женщина смотрит на нее как на знаменитость, а помощница Лизы приглашает подойти и сфотографироваться.

Когда толпа расходится, Патриция направляется к столу для раздачи автографов, чтобы подписать свой экземпляр книги «Пока мы были не с вами». Лиза очень рада встрече с ней – первой из еврейских детей, с которой ей удалось познакомиться.

«Женщине, которой есть что рассказать», – пишет она на титульном листе книги Патриции.

ЧТЕНИЕ РОМАНА И ВСТРЕЧА С АВТОРОМ ОТКРЫЛИ новую страницу в жизни Патриции. Она уже давно решила оставить в покое свое прошлое. «Я всегда неохотно вспоминала об этом, – объясняет она, когда, спустя несколько месяцев после выступления Лизы, мы с ней готовимся к интервью. – Меня благословила сама судьба».

Заботливая мать и любящая бабушка, она примирилась с историей своего рождения. Ей кажется, что, начав копать глубже, она может обнаружить нечто, чего совсем не хочет знать.

Однако теперь что-то заставляет ее рассказать мне обо всем.

И я рада, у меня есть возможность выслушать ее. Мой срочный перелет стоит того.

Патриция оказывается милейшей женщиной. Она встречает меня в вестибюле дома для престарелых, опираясь на тележку на колесах: «Я слишком горда, чтобы пользоваться ходунками». Стены за ее спиной украшают картины, написанные обитателями дома, девушка за стойкой регистрации широко улыбается мне.

Наша беседа в лифте больше похожа на разговор новых друзей, чем на интервью. Мы уже общались по телефону и рассказывали друг другу о своей жизни, включая потерю матерей и годы, проведенные на Юге. Как бывший редактор газеты, издававшейся недалеко от того места, где родилась Патриция, я удивлена, что ничего не слышала о скандале с Обществом детских домов Теннесси. Она находит забавным свой переезд на Юг, в Джорджию – она совершила его, чтобы быть рядом со своими дочерями.

Квартира Патриции напоминает профессионально обставленную антикварную галерею. Каждый квадратный метр – это истинное наслаждение, ни одна деталь не остается без внимания. Она говорит, что стены выкрасили в соответствии с ее пожеланиями, названия красок были тщательно записаны и сохранены. В итоге все цвета гармонировали друг с другом – от обивки дивана в стиле ар-деко до шарфа, который хозяйка надела по случаю нашей встречи. Патриция проводит для меня краткую экскурсию, рассказывая о собранных в комнате сокровищах.

С особой нежностью она останавливается на семейных реликвиях – вечерней сумочке, принадлежавшей ее матери, и фотографии отца. Мы завтракаем за крошечным столиком, с видом на внутренний дворик и растущее там огромное дерево, которое так любит Патриция.

Кажется, что эта женщина всегда преисполнена радости. Она не перестает благодарить судьбу за свое новое пространство здесь, за эту конкретную квартиру, за это дерево – такое разное и такое красивое в любое время года.

Как сама жизнь.

Завтрак она сервирует опытной рукой. Ее любовь к общению очевидна и не зависит от того, принимает ли она маленького внука, который так любит ночевать на раскладном диване, или старых друзей из Нью-Йорка – ее команду поддержки.

За кофе с круассанами понемногу завязывается разговор о жизни, и я начинаю записывать историю Патриции. Не знаю, что подтолкнуло ее к встрече со мной: возраст, семья, желание сохранить свои воспоминания для будущих поколений. Или стремление сделать все возможное, чтобы подобное больше никогда не повторилось. «У меня нет каких-то особых секретов, – говорит она. – Просто хочу понять, что делать с тем, что имею».

Никто не знает, что случилось с осиротевшим мальчиком, которого должны были передать Ларисе и Говарду. Семейные архивы сохранили лишь информацию о том, что произошло после: «Так в их жизнь вошла я». Она говорит будто от третьего лица. «Вот как они потеряли того мальчика и заполучили Патрицию. Моя тетя любила рассказывать эту историю».

Танн направляет патронажную сестру поездом в Буффало, чтобы доставить туда малышку Кэрол. Лариса и Говард ждут их с огромным волнением. Когда девочку привозят, все собираются на кухне. Курьер кладет девочку на пол, предупреждая: «Она не ходит, но может ползать, и ей не нравится, когда ее держат на руках». Сцена, которая последует за этим, войдет в анналы семейной истории Патриции. Дядя с тетей будут пересказывать ее годами. «Женщина положила меня на пол, я тут же подползла к отцу и потянула его за штанину. Как сказала моя тетя Майра, он взял меня на руки и больше не отпускал, пока мне не исполнилось шесть лет».

Все эти годы семья будет постоянно дразнить его: «Говард, она может ходить».

«Зачем ей это надо, – отвечал он, – ведь у нее есть я».

Слезы блестят в глазах Патриции, мыслями она переносится далеко-далеко. Проговорив несколько часов, мы делаем перерыв на обед, позволяя эмоциям улечься. Затем моя собеседница снова погружается в прошлое, отвечая на вопросы. Она говорит о Ларисе – женщине, которая стала ее приемной матерью: «Я бы хотела поболтать об этом со своей мамой».

Совместными усилиями они, наверное, смогли бы разгадать некоторые тайны. Ведь жизнь Патриции с самого начала окутана завесой такой невероятной лжи, что распутать ее не удается и за несколько десятилетий. Танн придумывает для Ларисы и Говарда сложную историю рождения их маленькой девочки – вымысел, полный подробностей, которые обязательно понравятся еврейской паре. Все детали тщательно задокументированы в отчетах ОДДТ. По версии Танн, случилось вот что:

Ее отец – студент-медик из еврейской семьи. Мать заболела и умерла сразу после родов. Бабушка и дедушка владели галантерейным магазином. «Сын, – якобы сказали они, – ты еще слишком молод, а мы уже слишком стары, чтобы брать на себя воспитание ребенка. Его нужно отдать на усыновление».

Танн восторженно пишет новым счастливым родителям Патриции: «Теперь у вас есть маленькая еврейская девочка».

Так ребенок, появившийся на свет в Рождество в Теннесси и не имеющий никаких еврейских корней, стал воспитываться в еврейской семье из Нью-Йорка.

Всегда жизнерадостная Патриция выглядит грустной, когда говорит о своем удочерении: «Джорджия Танн была в первую очередь хорошей предпринимательницей. У нее имелся неплохой товар… торговля детьми шла отменно. Какая мерзавка». Патриция до сих пор гадает, что происходило с ней до того момента, как ее доставили на семейное собрание на кухне Ларисы и Говарда. Где она находилась в первые месяцы своей жизни? Неужели доктор сразу же отправил ее в приют в Мемфисе? Жила ли она у другой приемной семьи, которая от нее потом отказалась?

«Это остается загадкой, – говорит она. – Где я была эти тринадцать месяцев? Это слишком долгий срок, чтобы просто лежать на складе у Джорджии Танн». Те немногие зацепки, которые у нее есть, вызывают тревогу. Она знает, что приехала в Буффало с огромным фурункулом на ухе, пугалась, когда ее пытались взять на руки, и наотрез отказывалась спать.

Приемные родители полностью посвятили себя заботе о своей новой дочери. Они катают ее на машине по всей округе, чтобы убаюкать, и буквально купают в своей любви. «Безусловно, ты была самым красивым, но в то же время самым грустным ребенком, которого я когда-либо видел», – позже скажет ей отец. Всю свою жизнь он пытался стереть эту печаль. Чувство, зародившееся в его сердце в ту самую секунду, когда Патриция подползла к нему на кухне, сохранилось неизменным до самой его смерти в возрасте девяноста пяти лет.

«Отец всегда называл меня Куколкой или говорил: «Дорогая, милая моя дочь Патриция», – вспоминает моя собеседница со смесью нежности и печали.

Тема удочерения в их доме не обсуждалась. Патриция быстро поняла, что в разговорах с Ларисой нужно быть осторожной. «Я не уверена, сколько мне было лет, когда я начала спрашивать о моих настоящих родителях. Моя мама никогда не говорила об удочерении. Она действительно не хотела обсуждать это. В ее понимании, я принадлежала только ей».

Однажды, когда Патриция снова подняла эту тему, ее отец достал потрепанную брошюру и показал дочери. В рекламном буклете Патриция увидела фотографии младенцев, ищущих родителей. «Я была вещью, – говорит она. – Частью распродаваемого товара».

Одна из любимых семейных реликвий Патриции, на которой она запечатлена со своими приемными родителями. Она хранит ее в спальне. «Я всегда чувствовала, что родилась под счастливой звездой», – говорит Патриция.

Лариса и Говард не устают убеждать девочку в ее уникальности. Они уверяют, что из двадцати пяти младенцев именно она стала избранной.

Позже, уже в старших классах, подруга рассказывает Патриции, что о ней говорили все соседи: «Мои родители знали все о ребенке, которого должны были привезти. Это было целое событие. Они были так взволнованы».

И все же, несмотря на всю любовь, которой окружают ее приемные родители, Патриция чувствует себя странно. Этому чувству трудно дать точное определение. Она просто не такая, как все.

В четвертом классе девочка обращается за советом к бабушке своей подруги Люсиль. Эта женщина потеряла сына во время Второй мировой войны. Бабушка живет на верхнем этаже в доме Люсиль, и ее комната для десятилетней Патриции становится чем-то вроде убежища. «Все получилось само собой. Она рассказывала мне о своем сыне, который не вернулся с войны, а я призналась, что меня удочерили. Я помню, как сидела там и плакала».

Уже будучи взрослой, Люсиль призналась: ее бабушка интуитивно понимала, что Патриция нуждается в собеседнике. «Мы с мамой понятия не имели, о чем они разговаривали».

«Она была моим первым психотерапевтом, – признается Патриция. – Первым человеком, с которым я поговорила про удочерение, про то, что чувствую себя другой. Она разрешила мне говорить о вещах, которые я больше ни с кем не могла обсуждать».