Текст книги "Книга-2: Доктор из Лхасы"

Однако вскоре я был разбужен громкими криками и грубыми ударами. Японские солдаты стояли в комнате. Подталкивая штыками, они стянули меня с кровати. Оказалось, что мои так называемые друзья после всех изъявлений симпатии дождались, пока я усну, а затем сообщили японцам, что у них в доме скрывается беглец из тюрьмы. Те не теряли времени и сразу же пришли с конвоем, чтобы забрать меня обратно в лагерь. Прежде чем меня увели, я успел спросить у западных людей, почему они так предательски поступили со мной. Их ответ прояснил суть дела.

– Ты нам не чета. Мы заботимся только о своих людях. Если бы японцы узнали, что мы тебя укрыли, тень пала бы на всех людей Запада.

В лагере меня не ожидало ничего хорошего. На несколько часов меня подвесили на дереве за два больших пальца рук, связанных вместе. Затем перед лицом заключенных были устроены показательные пытки. Начальник тюрьмы сказал:

– Этот пленный постоянно убегает. Тем самым он доставляет нам лишние хлопоты.

Затем он вынес мне приговор. Меня свалили на землю. Мне под ноги были положены колодки, так что ноги оказались приподнятыми над землей. На каждой из моих ног японский солдат прыгал до тех пор, пока кость не ломалась. От боли я потерял сознание. Когда я снова пришел в себя, оказалось, что я лежу в холодной, сырой камере, в которой полно крыс.

Я знал, что если не смогу явиться на утреннюю поверку, меня прикончат. Мои друг-заключенный раздобыл мне несколько бамбуковых палочек, с помощью которых я укрепил сломанные кости. Еще две палки я использовал в качестве костылей, а третья послужила мне чем-то вроде дополнительной ноги для поддержания равновесия. Благодаря этим приспособлениям я побывал на утренней поверке и тем самым избежал смерти. Мне могли распороть живот, меня могли повесить, заколоть штыком или прикончить как-нибудь по-другому, ведь японцы проявляли оригинальность в подобных случаях.

Скоро мои раны зарубцевались, а кости в ногах срослись – хотя и не так хорошо, как можно было ожидать, если бы их соединил вместе другой человек. В один прекрасный день комендант послал за иной и объявил, что меня перевезут дальше в глубь страны в лагерь для женщин, где я буду лечить больных. Таким образом, я снова отправлялся в путь. На этот раз меня сопровождали несколько охранников, хотя я был единственным перевозимым заключенным. Когда пришло время трогаться, мне приказали залезть в кузов, где меня, как собаку, приковали цепью к борту. После семидневного переезда мы наконец прибыли в лагерь, и тогда меня расковали и повели к коменданту.

Здесь не было никакого медицинского оборудования, никаких лекарств. Все инструменты мы делали из консервных банок, края которых затачивались о камень, бамбуковых палочек и ниток, вытянутых из одежды. У некоторых женщин одежда была такой, что не годилась даже на нитки. Все операции проводились без наркоза, а раны зашивались проваренными нитками. Часто вечером приходили японцы и выстраивали всех женщин в один ряд. Затем они выбирали тех из них, которые им больше всего нравились, и уводили их с собой на ночь для развлечения офицеров и их гостей. Утром эти женщины возвращались, уныло потупив взгляд, и мне как тюремному врачу приходилось выхаживать их.

ГЛАВА 10
НАУКА ДЫШАТЬ

Японские солдаты снова были не в духе. Офицеры тоже ходили, сердито поглядывая на заключенных, и раздавали пинки всем, кто попадался под руку. Уныние не покидало нас, когда мы думали о том, что нам предстоит пережить еще один нелегкий день. В этот день нам могут не дать поесть, будут грубо обращаться и заставлять выполнять бессмысленную работу. Несколько часов прошло с тех пор, как во двор лагеря на полном ходу, поднимая облака пыли, ворвалась большая американская машина с очередной комиссией. Она остановилась, так громко взвизгнув тормозами, что если бы ее конструкторы услышали этот звук, им бы наверняка сделалось дурно. По всему лагерю засуетились часовые и надсмотрщики. На ходу застегивая свои потертые гимнастерки, они бежали, чтобы занять свои места. Охранники бросились на свой пост у входа в лагерь, хватая на ходу какие-то вещи, чтобы создать у приехавших впечатление, что они выскочили за чем-то на минутку.

Так состоялся неожиданный визит одного из главных генералов провинции. Очевидно, ему удалось застать местное начальство врасплох. Дело в том что всего лишь два дня назад состоялась предыдущая проверка лагеря, и теперь никто не мог предположить, что вот так стремительно нагрянет новая. Иногда казалось, что инспекция специально приезжала в этот женский лагерь, когда хотела устроить вечеринку. В таких случаях они выстраивали женщин в одну шеренгу, осматривали их, а затем выбирали тех, которые им понравились. Потом их уводили под конвоем, и вскоре из дома до нас доносились крики.

Однако в этот раз проверка была настоящей. Нас посетил высокопоставленный генерал, недавно прибывший из Японии специально для того, чтобы проконтролировать состояние лагерей. Позже мы узнали, что по результатам проверки некоторых офицеров понизили в должности, и впоследствии своей жестокостью они пытались отомстить нам за это.

В конце концов все солдаты лагеря построились в одну шеренгу, готовые к осмотру. Они много суетились и, перебегал с места на место, поднимали целые облака пыли. Мы с интересом наблюдали за ними из-за колючей проволоки, потому что на этот раз проверяли их, а не нас. Они долго стояли неподвижно, и на их лицах можно было прочесть напряженное ожидание чего-то очень неприятного. Наблюдая за всем происходящим во дворе, мы заметили, что возле склада проверяют наличие оружия. Затем из машины вышел генерал и важно прошелся вдоль строя. Его длинный самурайский меч волочился за ним по земле. Лицо генерала было искажено гневом, потому что его заставили так долго ждать в машине. Его адъютанты нервничали и делали неловкие движения, приплясывая вокруг него. Генерал медленно прошелся вдоль строя, указывая на тех, кто, по его мнению, выглядел неприлично. В этот день все ему казалось не таким как нужно. События принимали плохой оборот.

Низкорослые «Сыновья Неба» выглядели очень жалко. В спешке некоторые из них не нашли своих ружей и поэтому ухватили первое, что попалось под руку. Они полностью потеряли голову. Их единственным стремлением было показать, что они действительно что-то делали, а не просто слонялись и теряли время. Генерал двигался вдоль строя, а затем неожиданно остановился и гневно вскрикнул. Один солдат вместо ружья держал черпак ассенизатора с жестяной емкостью на конце. Совсем недавно один из заключенных использовал этот черпак для очистки лагерного туалета.

Генерал посмотрел на солдата, потом на черпак, а затем поднял глаза вверх для того, чтобы посмотреть на жестянку на конце шеста. Он все больше и больше приходил в ярость. Некоторое время от злости он ничего не мог сказать. До этого он уже дал несколько пощечин тем солдатам, которые были плохо одеты. Но сейчас при виде этого черпака он стал просто невменяем. Когда к нему вернулась способность двигаться, он подпрыгнул от ярости и оглянулся в поисках какого-нибудь предмета, чтобы ударить им солдата. И тут он понял, что ему делать. Он заметил у земли конец своего меча, отстегнул его вместе с ножнами и изо всей силы ударил беднягу по лицу этим красивым оружием. Несчастный солдат упал на колени, а затем повалился на землю. У него из носа и из ушей потекла кровь. Генерал презрительно пнул его и кивнул своим адъютантам. Те взяли несчастного за ноги и поволокли прочь. Голова солдата продолжала подскакивать на камнях до тех пор, пока они не скрылись из виду. В нашем лагере этого солдата больше никто не видел.

Для этой инспекции все было не так. Генерал я сопровождающие его офицеры находили изъяны везде. То и дело что-то заставляло их багроветь от злости. Они осмотрели все один раз, а затем начали осмотр сначала, по второму кругу. Ничего подобного мы никогда не видели. Однако в одном отношении эта проверка была хороша. Генерал был так раздражен нерадивостью служащих тюрьмы, что забыл осмотреть заключенных. В конце концов все офицеры ушли в дом, и оттуда еще некоторое время доносились крики. Прозвучало даже несколько выстрелов. Затем гости вышли из здания, сели в машины и укатили прочь. Солдатам дали команду разойтись, и они разбрелись кто куда, еще не опомнившись от страха.

Таким образом, японские солдаты были не в духе. Они избили женщину-датчанку только за то, что она была выше ростом, чем они, и поэтому рядом с ней они чувствовали себя ущемленными. Они кричали, что она выше, чем японский солдат, и с ее стороны это оскорбление Императора! Ее сшибли с ног ударом приклада и стали пинать ногами. При этом ей повредили внутренности и разбили до крови лицо. Затем ей приказали в течение часа или двух до заката оставаться возле главного входа в дом надсмотрщиков. Она должна была стоять на коленях перед дверью, истекая кровью.

Никто, каким бы больным он ни был, не мог сделать что-либо без разрешения охранников. Если заключенный умирал, что же, со следующего дня его не нужно было кормить. Это совсем не волновало японцев, и датчанка действительно умерла. Перед самым закатом она повалились на бок. Никто не имел права подойти к ней, чтобы помочь. В конце концов солдаты позвали двух заключенных и разрешили им унести ее. Те принесли тело ко мне, но было уже поздно. Она умерла от потери крови.

Лечить больных в лагерных условиях было нелегко. У нас не было медикаментов. Бинты, которыми мы перевязывали раны, тоже вышли. Мы их стирали до тех пор, пока они не прохудились настолько, что несколько оставшихся нитей едва держались вместе. Мы больше не могли рвать на бинты одежду, потому что ни у кого не было ничего запасного. У некоторых заключенных вместо одежды были какие-то отрепья. Ситуация становилась все более сложной. У нас было так много больных, так много раненых, и не было никаких возможностей лечить их.

В Тибете я изучал свойства целебных трав, и во время одного из выходов за пределы лагеря я обнаружил одно растение, которое показалось мне очень знакомым. У него были большие широкие листья. Его можно было использовать в качестве лекарства, стягивающего раны. Именно в этом лекарстве мы тогда больше всего нуждались.

Теперь нам нужно было решить следующую проблему: как доставить в лагерь нужное количество листьев этого растения? Мы вместе обсуждали этот вопрос и легли спать далеко за полночь. В конце концов мы решили, что впредь работающие за пределами лагеря будут собирать листья и, кто как сможет, приносить их в лагерь. Договорились также, где их лучше прятать. Наконец одна воистину мудрая особа внесла предложение, что листья можно доставлять в лагерь в стволах бамбука, потому что иногда группу женщин отправляют на заготовку бамбука.

Женщины, или «девушки», как они себя называли независимо от возраста, натаскали в лагерь много мясистых листьев. Мне было приятно узнать об этом – я словно встретил старых друзей. Мы разостлали листья на земле за бараками. Японские охранники смотрели на нас равнодушно. Их совсем не волновало то, что мы делаем. Они решили, что мы сошли с ума или что-то в этом роде. Однако это было нам на руку, потому что нужно было рассмотреть все листья и тщательно их рассортировать. Дело в том, что женщины никогда раньше не собирали листьев этого растения и поэтому принесли листья нескольких разновидностей, из которых можно было пользоваться только одной. Мы просмотрели все листья и выбрали те, которые нам подходили. Ненужные листья – надо же было куда-то их девать! – мы отнесли на кучу трупов, находящуюся в одном их углов лагеря.

Оставшиеся листья были рассортированы по принципу: большие к большим, меньшие к меньшим. Затем нужно было тщательно очистить их от грязи, поскольку помыть их не было никакой возможности ввиду того, что воды в лагере не хватало. Теперь нам нужно было найти подходящий контейнер для того, чтобы в нем перемять листья. Лагерная миска для риса была самой большой из имеющихся емкостей, поэтому мы решили воспользоваться ею. Дальше нам предстояло найти камень с острыми краями, с помощью которого можно было бы перемолоть листья в густую однородную массу. Наконец нам посчастливилось отыскать подходящий камень. Поднять его можно было лишь вдвоем. Женщины по очереди помогали мне, и в конце концов нам удалось превратить листья в клейкое зеленое тесто.

Кроме того, нам предстояло найти такой материал, который бы придавал массе форму и вбирал в себя кровь и гной, пока лекарство действует. Бамбук славится тем, что его можно использовать почти во всех ситуациях. Теперь мы тоже решили прибегнуть к этому растению. Из старых палок и древесных отбросов была извлечена сердцевина и высушена в консервных банках над огнем. Когда ее размельчили, она стала напоминать по консистенции муку, которая так же хорошо вбирает влагу, как и хлопчатобумажная ткань. Затем мы смешали равные доли лиственной массы и древесной муки, получив при этом подходящую смесь. К несчастью, смесь легко крошилась и рассыпалась на мелкие кусочки от одного прикосновения.

Теперь оставалось сделать материал, на который можно было наносить смесь. С этой целью мы разделили на волокна молодые зеленые побеги бамбука и вытянули их с тем, чтобы получить нити максимальной длины. Эти нити были положены на тщательно вымытые металлические листы, которые предохраняли их от воспламенения. Мы выкладывали волокна вдоль и поперек, так что можно было подумать, что мы занимаемся ткачеством. Получилось что-то наподобие длинного, узкого и неприглядного сеточного ковра размером восемь футов на два.

С помощью катка, сделанного из толстого куска бамбука, мы нанесли смесь листьев и древесной муки на сеть и размазали ее так, чтобы все бамбуковые волокна были покрыты ею. Добившись довольно равномерного распределения массы по поверхности ковра, мы перевернули его и сделали то же с другой стороны. Когда работа была закончена, в нашем распоряжении оказалась грубая бледно-зеленая ткань, из которой можно было делать повязки, способствующие быстрому заживлению ран. Она была чем-то похожа на плотную бумагу, на зеленый картон, который сгибается, но только тогда, когда к нему приложены некоторые усилия. Понятно, что разрезать его оказалось нелегко, особенно если принять во внимание, что все наши инструменты были очень тупыми. Однако в конце концов нам удалось разрезать этот материал на полоски шириной по четыре дюйма и отодрать их от металлических листов, к которым они, высыхая, приклеились. Теперь они были готовы к употреблению. Одной повязкой можно было пользоваться много недель. Со временем мы убедились, что эти повязки не раз спасали жизнь раненым.

Однажды женщина, работавшая у японцев на кухне, притворилась больной. Под этим предлогом она пришла ко мне и возбужденно рассказала следующую историю. Ее послали навести порядок в кладовой, где хранились вещи, конфискованные у американцев. Нечаянно она споткнулась о жестяную банку, на которой не было этикетки. Из банки при этом выпало несколько красно-коричневых кристаллов. Стараясь устранить следы своей небрежности, она размела их руками по полу. Впоследствии, окунув руки в воду для того, чтобы продолжить мытье полов, она заметила, что на руках образовались темно-коричневые пятна. Теперь ее беспокоило, не умрет ли она от этого, и не было ли это все специально подстроено японцами. Она решила, что в любом случае ей нужно прежде всего посоветоваться со мной.

Я посмотрел на ее руки, а затем понюхал их. Если бы я не был сдержанным человеком, я бы запрыгал от радости. Мне было ясно, что такие пятна может давать на коже только перманганат калия – вещество, использующееся для лечения тропической язвы, рецидивы которой часто случались среди заключенных.

– Нина, любыми средствами добудь оттуда эту баночку, – сказал я. – Плотно закрой ее, положи в корзинку и принеси сюда, не замочив.

Она вернулась на свое рабочее место вне себя от радости при мысли о том, что ей посчастливилось обнаружить средство, которое поможет хотя бы немного уменьшить страдания людей. Вечером этого дня она вернулась с баночкой кристаллов, на следующий день принесла еще одну баночку, а через день – еще одну. В эти дни мы молились за американцев. Мы молились даже за японцев, которые конфисковали это все у американцев!

Тропическая язва – ужасная болезнь. В основном она начинается там, где плохое питание и низкий уровень гигиены. Если человек долго не может помыться, это может послужить причиной возникновения тропической язвы. Поначалу у человека чешется какое-то место на коже. Ни о чем не задумываясь, он царапает его. На месте царапины появляется небольшой прыщик размером с булавочную головку. Его тоже как правило сдирают или раздавливают, и при этом в ранку попадает инфекция.

Со временем вся кожа в районе этого места становится ярко-красной и на ней появляются желтые бугорки, которые тоже сильно чешутся, что приводит к появлению новых царапин. Язва растет вширь и вглубь.

Вслед за этим на поверхности кожи выступает отвратительная вонючая жидкость. Между тем тело человека ослабевает все больше. Язва въедается в человека все глубже, поражая мышцы, хрящи и кости. Если не предпринять никаких мер, человек радо или поздно умирает.

Однако с этой болезнью можно бороться. Язва – источник инфекции – должна быть удалена как можно скорее. Поскольку у нас не было никакого оборудования, нам в таких случаях приходилось прибегать к весьма решительным мерам. Для того, чтобы спасти жизнь пациентки, нужно было удалить всю зараженную язвой область тела. Это можно было сделать только одним путем. Из жестянки мы изготовили специальный нож и тщательно заострили его о камень. Перед началом операции его как можно лучше стерилизовали над огнем. Другие женщины помогали держать больную, пока я вырезал омертвелую область, оставляя только чистую, здоровую ткань.

В ходе операции нужно было следить за тем, чтобы в теле не осталось ни одного очага инфекции, ведь в этом случае язва будет продолжать расти снова, как сорное растение, корни которого остались в земле. После удаления всех зараженных тканей полость в теле заполнялась травяной пастой, и пациентка начинала медленно выздоравливать. Хотя здоровье – понятие относительное в лагерных условиях! Где-нибудь в другом месте «здоровую» по нашим меркам женщину признали бы находящейся при смерти. Что же касается перманганата калия, он помогал процессу заживления ран, не давая им загнаиваться и предотвращая заражение крови. У нас это вещество было на вес золота.

Наверное, читателю покажется, что все это очень грубое лечение. И действительно, иначе его не назовешь! Однако наши «грубые» методы многим спасли жизнь и позволили во многих случаях избежать ампутации. Без применения таких методов язва продолжает расти до тех пор, пока не поразит большую область тела, и тогда человека можно спасти, только удалив ему (без наркоза!) руку или ногу.

Нелегко было лечить больных в нашем лагере. Японцы никак нам не содействовали, и мне в конце концов пришлось использовать кое-что из того, чему я когда-то научился в монастыре. Я припомнил науку о дыхании и научил многих, как нужно дышать в тех или иных ситуациях. Ведь если человек дышит правильно, в соответствии с определенным ритмом, он может исцелить себя как физически, так и духовно.

Мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп, обучил меня науке дыхания, увидев однажды, как я задыхаюсь, поднимаясь на высокий холм.

– Лобсанг, Лобсанг, как тебе удалось довести себя до такого состояния изнеможения? – спросил он меня.

– Почтенный Мастер, – ответил я, тяжело дыша, – я пытался подняться на холм на ходулях.

Он грустно взглянул на меня и понимающе покачал головой. Затем он вздохнул и пригласил меня сесть рядом. Некоторое время мы молчали. При этом было слышно только мое шумное дыхание, которое мне все никак не удавалось вернуть к норме.

Перед этим я прохаживался на ходулях вдоль Лингхорской Дороги, хвастаясь перед путниками. Я старался доказать им, что монахи Чакпори могут передвигаться на ходулях дольше и быстрее, чем кто-либо другой в Лхасе. Для того, чтобы развеять у них последние сомнения, я развернулся и побежал на ходулях на холм. Однако как только я достиг первого поворота, за которым путники меня уже не могли видеть, я упал на землю в изнеможении. Здесь-то в этом неловком положении мена и застал Наставник.

– Лобсанг, пришло время тебе кое-чему научиться, – сказал он. – Это все была с твоей стороны игра, невинная забава, но она показала тебе, что ты нуждаешься в изучении науки дыхания. Идем со мной. Сейчас мы увидим, можно ли тебе чем-нибудь помочь.

Он поднялся и повел меня вверх, на холм. Я устало встал на ноги, подобрал свои ходули, лежащие недалеко от меня, и последовал за ним. Он легко шагал вверх, и казалось, что он не поднимается, а скользит. В движениях этого человека не чувствовалось никакого напряжения, тогда как я, будучи намного моложе его, едва поспевал за ним и тяжело дышал, как собака в жаркий летний день.

На вершине холма находился наш монастырь, и мы вошли в него. Я последовал за Наставником в его комнату. В помещении мы, как всегда, уселись на полу, и лама попросил подать нам чай, без которого ни один тибетец не начнет серьезный разговор. Мы молчали, когда монахи вошли в комнату с чаем и тсампой. Мы выпили чай, после чего лама дал мне первое наставление об искусстве дыхания. Именно это наставление больше всего пригодилось мне, когда я оказался в лагере.

– Лобсанг, ты выбился из сил и запыхался, как старик, – сказал он. – Я вскоре научу тебя легко справляться с такими нагрузками, потому что человек не должен так выкладываться там, где можно вести себя легко и непринужденно. Очень многие не уделяют должного внимания дыханию. Они думают, что достаточно просто вдохнуть некоторый объем воздуха, затем выдохнуть его, а затем вдохнуть его снова.

– Однако, уважаемый Мастер, – ответил я, – уже девять с лишним лет я дышу, как все, и не испытываю никаких затруднений. Разве можно дышать как-то не так?

– Лобсанг, запомни, дыхание – источник жизни, Ты можешь ходить и бегать лишь потому, что ты дышишь. Ты должен научиться дышать по-новому, а для этого тебе прежде всего следует научиться следить за частотой вдохов и выдохов. Дело в том, что, научившись управлять ритмом дыхания, ты сможешь в каждом конкретном случае выбирать необходимый ритм, ведь каждому роду деятельности соответствует какой-то оптимальный ритм дыхания.

Он взял в руки мое левое запястье и указал то место, где измеряют пульс.

– Следи за частотой сокращений сердца, за своим пульсом, – продолжил он. – Слышишь, как стучит сердце: раз, два, три, четыре, пять, шесть. Теперь сам нащупай у себя пульс и сосчитай удары, как я тебе только что показал.

Я сделал то, что было велено, сосчитав пульс до шести. Затем я посмотрел на Наставника, и он снова заговорил:

– Если ты внимательно проследишь за собой, то заметишь, что вдох длится в течение шести ударов сердца. Но это не лучший вариант. Ты должен научиться изменять продолжительность вдоха. Этим мы сейчас с тобой и займемся.

Он сделал паузу, в течение которой смотрел на меня, а затем сказал:

– Дело в том, Лобсанг, что все вы, мальчишки, – а я часто наблюдаю, как вы играете, – очень быстро начинаете задыхаться, потому что не знаете элементарного принципа дыхания. Вы думаете, что главное – ухватить воздух и вытолкнуть его, и это все. Ничто не может быть более ошибочным. Существуют четыре метода дыхания. Поэтому давай рассмотрим их один за другим и разберемся, что они собой представляют и как они могут нам помочь. Первый метод довольно примитивен. Он известен под названием верхнее дыхание, потому что в этом случае используется только верхняя часть легких, в ней, как ты знаешь, помещается меньше всего воздуха. Когда ты дышишь этим способом, то каждый раз вдыхаешь в легкие очень мало нового воздуха, оставляя в них очень много старого. Смотри, для того, чтобы так дышать, нужно приподнимать только верхнюю часть грудной клетки. Нижняя ее часть и живот при этом неподвижны, и это очень плохо. Забудь о верхнем дыхании, Лобсанг. Оно почти всегда нецелесообразно. Это самый плохой метод дыхания, и поэтому ты должен обратиться к другим методам.

Он некоторое время молчал, а затем посмотрел на меня и сказал:

– Наблюдай, я показываю тебе верхнее дыхание. Обрати внимание, как при этом я напрягаю свое тело. Однако, как ты убедишься впоследствии, именно так дышит большинство людей на Западе, большинство людей, проживающих за пределами Индии и Тибета. Такое дыхание приводит к тому, что они начинают думать медленно и производят впечатление заторможенных.

Я смотрел на него с открытым от удивления ртом. Я не мог себе вообразить, что дыхание – такая серьезная вещь. Я всегда думал, что дышу довольно правильно, но сейчас начал убеждаться, что это не так.

– Лобсанг, ты меня слушаешь невнимательно. Теперь мы рассмотрим второй метод дыхания. Он известен под названием среднее дыхание. Это также не самый хороший способ. Мы сейчас не будем углубляться в него, потому что я не хочу, чтобы ты им пользовался. Однако знай, что, оказавшись на Западе, ты будешь много слышать о так называемом реберном дыхании, то есть дыхании, при которой диафрагма остается неподвижной.

Третий способ дыхания называется нижним дыханием. Хотя он немного лучше, чем два предыдущих метода, он тоже неправилен. Некоторые люди называют его диафрагменным дыханием. Во время такого дыхания воздух заполняет не все легкие, и поэтому он застаивается в них, что способствует появлению одышки и развитию болезней. Поэтому никогда не дыши ни одним из этих способов, а дыши так, как я и все другие ламы, – используй Полное Дыхание. Теперь я тебе расскажу, что это такое.

«Вот как! – подумал я. – Только теперь мы дошли до сути дела, только теперь я узнаю что-то полезное. Зачем же тогда он рассказывал мне все то, что я никогда не должен делать?»

– Я рассказал тебе об этом потому, – сказал Наставник, очевидно, прочтя мои мысли, – что наряду с хорошими сторонами ты должен знать и все плохие. С тех пор, как ты прибыл в Чакпори, тебе, наверное, неоднократно бросалось в глаза то, что здесь подчеркивают важность привычки держать рот закрытым. Это делается не только для того, чтобы монах поменьше разговаривал, а побольше думал. Смысл этого также в том, что человек привыкает дышать через нос, используя те фильтры, которые имеются в ноздрях. Кроме того, он задействует механизм нагревания воздуха в носоглотке. Поэтому если человек слишком долго дышит через рот, нос в конце концов закладывает, и у человека начинается катар, головная боль или какая-то другая болезнь.

Тут я не без сожаления обратил внимание на то, что слушаю его с открытым от удивления ртом. Я быстро закрыл его и при этом издал звук, который заставил Наставника улыбнуться. Однако он ничего не сказал мне об этом, а продолжал:

– Ноздри в действительности представляют собой очень важное звено дыхательной системы, и нужно следить за тем, чтобы они были чисты. Когда ты чувствуешь, что ноздри засорились, втяни носом немного воды, дай ей протечь через носоглотку в рот, а затем выплюнь ее. Поначалу пользуйся для этой цели теплой водой, потому что от холодной тебе может захотеться чихнуть. И что бы ты ни делал, никогда не дыши через рот, а только через ноздри.

Он позвонил в колокольчик. Вошел слуга. Он снова наполнил наши чаши чаем, принес свежую тсампу, поклонился и ушел. Через некоторое время лама Мингьяр Дондуп продолжил наш разговор.

– Теперь, Лобсанг, мы рассмотрим правильный метод дыхания, который дал возможность некоторым тибетским ламам прожить довольно долгую жизнь. Давай изучим Полное Дыхание. Само название этого метода подразумевает, что он объединяет в себе три предыдущих вида дыхания: нижнее, среднее и верхнее. В ходе такого дыхания легкие полностью заполняются воздухом, кровь очищается и заряжается жизненной энергией. Дышать этим способом очень легко. Тебе нужно занять удобное положение сидя или стоя и дышать через нос. Я наблюдаю за тобой некоторое время и вижу, что ты пытаешься глубоко дышать, но у тебя не получается, потому что ты сгорбился и сильно ссутулился. Тебе нужно держать спину вертикально. Это все, что нужно для правильного дыхания.

Он посмотрел на меня и вздохнул, но огонек в его глазах дал мне понять, что он не опечален. Затем он встал, подошел ко мне и, взяв под локти, приподнял меня так, что моя спина выпрямилась.

– Запомни это положение, Лобсанг, – сказал он, – так ты должен сидеть. При этом у тебя позвоночник вертикален, живот под контролем, а руки свободно свисают по сторонам. Сидя в таком положении, вдохни верхней частью легких, затеи средней, а затем диафрагмой, так чтобы нижняя часть живота выдвинулась вперед. Таким образам при полном дыхании делают вдох. Как видишь, в этом нет никакого волшебства, Лобсанг. Это самое обычное, самое разумное дыхание. Тебе нужно вдохнуть как можно больше воздуха, а затем выдохнуть как можно больше и продолжать дышать так все время. Тебе может показаться, что все это слишком сложно и что не стоит и пытаться привыкать к такому способу дыхания. Однако, уверяю тебя, твои усилия окупятся сторицей. Ты ведь понимаешь, что мы сейчас занимаемся дыханием не потому, что ты слишком заторможен, и не потому, что ты недавно запыхался, поднимаясь на ходулях на холм. Это часть наших занятий, часть твоей всесторонней подготовки.

Я дышал некоторое время так, как он мне показал, и к собственному изумлению убедился, что так действительно дышится легче. Несколько минут мне казалось, что вот-вот закружится голова, но потом стало легче. Я заметил, что ярче вижу цвет окружающих предметов, а еще через несколько минут у меня определенно улучшилось самочувствие.

Отныне, Лобсанг, я буду каждый день давать тебе какое-нибудь дыхательное упражнение, и прошу тебя, чтобы ты прилежно выполнял их. Вот увидишь, игра стоит свеч. Ты не будешь никогда выбиваться из дыхания. Небольшой пригорок – и ты запыхался, а я во много раз старше тебя и поднялся на него как ни в чем не бывало.

Он сел и принялся наблюдать за тем, как я дышу в соответствии с его наставлениями. Уже тогда, в самом начале моего обучения, я мог оценить мудрость его советов.

– Каким бы способом дыхания ты ни пользовался, – продолжал он, – весь смысл дыхания в том, чтобы вбирать в легкие как можно больше воздуха и распределять его по телу в виде праны. Так мы называем силу жизни. Прана дает жизнь человеку и другим живым существам: растениям и животным. Даже рыбы извлекают из воды кислород и превращают его в прану. Однако сейчас мы говорим о твоем дыхании, Лобсанг. Медленно вдохни, затем задержи дыхание на несколько секунд, а затем медленно выдохни. Вскоре ты узнаешь, что, регулируя отношение продолжительности вдоха, задержки и выдоха, можно достигнуть эффекта очищения и исцеления. Наиболее важной разновидностью полного дыхания является, по всей вероятности, очищающее дыхание. Сейчас мы рассмотрим его, потому что, начиная с этого дня, я хочу, чтобы ты проделывал его регулярно утром и вечером, а также в начале и в конце любого другого упражнения.