Текст книги "Книга-1: Третий Глаз"

ГЛАВА 11 ТРАППА

Со всем детским задором я твердо намеревался сдать экзамены с первого раза. По мере приближения моего двенадцатилетия я постепенно замедлял ритм работы; экзамены начинались утром после моего дня рождения. Прошедшие годы были заполнены учебой: астрология, медицина, анатомия, религиозная этика, не говоря уже об искусстве приготовления благовоний, тибетском и китайском языках (особенное внимание уделялось каллиграфии) и математике. Об играх нечего было и думать. Единственной «игрой», разрешенной в монастыре, было дзюдо, да и то потому, что нам предстоял труднейший экзамен по борьбе. За три месяца до экзаменов лама Мингьяр Дондуп сказал мне:

– Не перегружай память, Лобсанг, отвлекись немного от учебы. Будь спокоен, как вот сейчас, и знания никуда от тебя не убегут.

Наступил ответственный день. В шесть часов утра я вместе с другими 15 кандидатами вошел в экзаменационный зал. Состоялась короткая служба для поднятия духа, после чего нас заставили раздеться и тщательно обыскали, чтобы ни у кого и в мыслях не было воспользоваться на экзамене средствами, недостойными священника. Затем мы переоделись в чистые одежды. Главный Экзаменатор вывел нас из экзаменационного зала и направил каждого в отдельную каменную келью размерами 2 на 3 метра и высотой около 2,5 метров. За кельями все время неотрывно наблюдали монахи-полицейские. Как только мы вошли в кельи, двери за нами были закрыты на замок и опечатаны. Через небольшое отверстие в стене каждый из нас получил чернильный прибор и первый лист с вопросами, а также чай с маслом и тсампу. Обслуживавший нас монах сказал, что тсампу нам будут выдавать три раза в день, а чая – сколько захотим. И экзамены начались. В день мы сдавали по одному предмету, и так в течение шести дней; это была напряженная работа с раннего утра до наступления темноты. Кельи были без крыш и освещались тем же дневным светом, что и весь экзаменационный зал.

Во время всего экзамена мы оставались каждый в своей келье, покидать которую не разрешалось ни под каким предлогом. С наступлением темноты у окошечка появлялся монах и собирал наши листки с выполненными заданиями. После этого можно было отдохнуть и поспать до следующего утра. Я убедился на собственном опыте, что экзаменационная письменная работа, продолжающаяся 14 часов, представляет серьезное испытание на прочность знаний и психологическую выдержку кандидата. Письменные работы закончились к вечеру шестого дня. Ночь мы провели взаперти, поскольку на следующее утро должны были убрать свои кельи и оставить их в таком же порядке, какой застали неделю назад. Остальная часть дня была предоставлена в полное наше распоряжение!

Через три дня, когда были проверены все сочинения и найдены все ошибки в них, каждого по очереди вызывали в экзаменационную комиссию, члены которой снова и снова гоняли нас по всем предметам, уделяя особенно пристальное внимание нашим промахам и слабым местам. Опрос продолжался целый день.

На следующее утро все 16 кандидатов собрались в зале дзюдо, чтобы продемонстрировать, как они усвоили захваты, замки, падения, броски и искусство самоконтроля. Каждый должен был помериться силами с тремя другими участниками. Проигравшие выбывали один за другим – и в конце я остался один! Конечно же, я стал первым дзюдоистом лишь благодаря жестким тренировкам Тзу – а ведь тогда, в детстве, я считал его школу грубой и несправедливой.

Еще один день мы отдыхали, восстанавливая силы после трудных испытаний. Наконец наступил день объявления результатов. Мне и еще четырем моим товарищам, успешно выдержавшим экзамены, присвоили звание траппы – священника-врача. После экзаменов меня позвал к себе лама Мингьяр Дондуп, мы с ним не виделись все это время. Лицо его светилось радостью:

– Браво, Лобсанг, ты оказался первым в списке. Отец-настоятель послал специальное представление Далай-ламе. Он хотел сразу тебе присвоить звание ламы, но я возражал.

Мое лицо, кажется, вытянулось, и он добавил:

– Нужно учиться еще лучше и заслужить это звание трудом и успехами. Если тебе сейчас присвоить звание ламы, ты расслабишься в учебе. Я распорядился, чтобы тебя поместили в комнату рядом со мной. Придет время, и ты будешь сдавать экзамен на звание ламы.

Решение Мингьяра Дондупа показалось мне разумным. Кроме того, я бесконечно доверял ему и привык беспрекословно подчиняться. Я радовался, сознавая, что мой успех – это и его успех: это он сумел сделать из меня первого ученика по всем предметам.

Спустя несколько дней из Поталы прибыл запыхавшийся гонец с посланием от Далай-ламы. О, наши гонцы – великие комедианты. Они так умело изображают нечеловеческую усталость, что действительно складывается впечатление, будто они чуть ли не на животе преодолели тысячу километров, лишь бы вовремя доставить важную весть. Зная, что от Поталы до нашего монастыря нет и двух километров, я с улыбкой смотрел на «искусство» гонца от Далай-ламы.

Наимудрейший поздравлял меня с успехом и распорядился, чтобы ко мне относились как к ламе. Теперь я буду носить одежду ламы и пользоваться соответствующими правами и привилегиями. Однако Наимудрейший согласился с мнением Мингьяра Дондупа, что мне следует продолжить учебу и серьезно готовиться к экзаменам, которые я все-таки должен буду сдавать, когда мне исполнится 16 лет.

Новый статус предоставлял мне большой выбор способов обучения. Я был освобожден от занятий в классе. Ко мне были прикреплены лучшие специалисты, и учеба пошла еще быстрее.

Самым главным теперь было научиться искусству расслабления, без которого невозможно серьезно заниматься метафизикой. Однажды Мингьяр Дондуп зашел ко мне, когда я занимался, обложив себя различными книгами, и внимательно посмотрел на меня.

– Лобсанг, твои нервы слишком натянуты. Ты не пойдешь далеко в созерцании, если не научишься расслабляться. Я покажу тебе, как это делать. Надо уметь расслабляться лежа, сидя и стоя, но начинать следует с положения лежа. Представь себе, что ты упал со скалы и разбился до полусмерти: лежишь на земле без движения, с полуоткрытым ртом – только так можно по-настоящему расслабить все мышцы лица. Руки и ноги раскиданы, в том положении, как они упали.

Ворочаясь так и этак, я наконец нашел нужную позу.

– Хорошо. Теперь вообрази, что в твоих руках и ногах поселились гномы, которые заставляют работать мышцы. Скажи им, чтобы они ушли, например, из ног. Необходимо, чтобы ноги стали неподвижными, бесчувственными. А твое сознание обязано проконтролировать это. Ты должен убедиться, что ноги отдыхают.

Вытянувшись, я старался представить себе гномов и вдруг увидел старого Тзу, забравшегося ко мне в ступни и теребившего пальцы. Я с большим удовольствием от него отделался!

– Пойдем дальше. Икры тоже заселены гномами, они славно поработали с утра, теперь им надо отдохнуть. Переведи гномов в голову. Ну что, ушли они из ног? Ты уверен? Проверь себя – мышцы должны быть расслаблены.

Вдруг он указал пальцем на лодыжку:

– Постой, ты забыл там одного. Он дергает твою мышцу. Прогони его, прогони!

Наконец я полностью расслабил ноги, и лама Мингьяр Дондуп продолжал, довольный:

– Теперь перейдем к рукам. Начнем с пальцев. Удали из них этих крошек. Выведи их через запястья и локти к плечам. Представь себе, что гномы ушли и нет ни усталости, ни напряжения, вообще никаких ощущений.

Добившись желаемого результата, мой учитель продолжал:

– Переходи к телу. Представь себе, что тело твое – монастырь. Думай о тех монахах, которые сидят у тебя внутри и управляют твоими органами. Скажи им, чтобы они удалились. Сначала гони их к пояснице, расслабляя мышцы. Пусть они прекратят свою работу и уходят. Чувствуешь теперь, что все твое тело держится только благодаря внешней оболочке? Все опускается, провисает, занимает свой естественный уровень. Очень хорошо, теперь твое тело расслаблено.

Казалось, учитель был доволен моими успехами.

– Голова, несомненно, самый главный орган для расслабления. Начнем со рта. Сейчас, Лобсанг, твои губы сжаты. Расслабь их, расслабь! Ты же не собираешься ни говорить, ни есть, так что не напрягай губы. Теперь глаза. Их ничто не беспокоит, нет резкого света, закрой глаза, без всяких усилий, без напряжения сомкни веки…

Мингьяр Дондуп выглянул в открытое окно:

– О, наш лучший специалист по релаксации греется на солнышке. У кота-мурлыки ты, Лобсанг, можешь брать самые ценные уроки. Никто лучше кошек не умеет расслабиться.

Это можно долго описывать, и все кажется сложным, но на самом деле с помощью постоянных тренировок не так уж трудно научиться расслабляться за секунду. Эта система релаксации исключительно надежна. Кстати, она очень полезна для тех, кто плохо переносит нагрузки современной цивилизации. Им следует внимательно прочитать эти страницы, а также последующие, где речь идет не только о физическом, но и об умственном расслаблении.

– От одного физического расслабления пользы мало, если умственно ты продолжаешь пребывать в напряжении, – сказал лама Мингьяр Дондуп. – Лежа с закрытыми глазами, заставь себя сосредоточиться на своих мыслях. Непринужденно следи за их ходом. А теперь останови мысли, не позволяй им двигаться, ни о чем не думай. Представь себе черный квадрат – небытие. Мысли стараются перескочить с одной его стороны на другую. И некоторые будут перескакивать. Найди их и заставь перескочить обратно. Представь себе все это как можно ярче, зафиксируй визуально. В скором времени ты научишься без усилий «видеть» этот квадрат и наслаждаться полной умственной и физической релаксацией.

Это тоже намного труднее объяснить, чем сделать. Нужна не такая уж большая практика, чтобы натренировать себя расслабляться. Многие люди никогда не выключают сознание; это подобно тому, как если бы человек не отдыхал физически ни днем, ни ночью. Попробуйте идти пешком несколько дней и ночей – вы рухнете от усталости; а вот мозгу и сознанию сплошь и рядом не дают возможности отдыхать.

Весь уклад нашей жизни способствовал постоянной тренировке сознания. Мы очень много занимались дзюдо – в первую очередь как прекрасным средством самоконтроля. С нами работал замечательный специалист, способный справиться одновременно с десятью нападающими. Мы с большим интересом учились у него, потому что он любил борьбу и его уроки всегда были интересными. На Западе нашу борьбу считают жестокой и варварской; особенно возражают против применения «приемов удушения». Совершенно ложное представление. Как я уже говорил, достаточно легкого нажима на шею, чтобы человек потерял сознание на долю секунды. Он даже не успевает сообразить, что с ним произошло. Однако это не влечет за собой никаких вредных последствий. В Тибете из-за недостатка анестезирующих средств к этой технике прибегают при удалении зубов или при вправлении костей. Пациент ничего не видит и не чувствует боли. Используют ее и во время инициации, при освобождении души от тела для астральных путешествий.

Благодаря этим тренировкам мы практически не боялись падений. В программу дзюдо входит техника «мягкого» падения; обычным делом для ученика было прыгнуть или упасть со стены высотой от трех до пяти метров.

Обычно мы начинали тренировку по дзюдо с чтения наизусть Ступеней Среднего Пути – кодекса поведения буддиста:

правильная мысль – это мысль, свободная от заблуждений и самокопания;

правильное устремление – это устремление, исполненное возвышенных помыслов и честных намерений;

правильное слово – это слово, выражающее доброту, уважение, правду;

правильное поведение – это поведение, присущее честному, миролюбивому и неэгоистичному человеку;

правильная жизнь – жизнь человека, не совершающего зла против других людей или животных, признающего за животными права живых существ;

правильное усилие – это самоконтроль и постоянное самосовершенствование;

правильная полнота сознания – правильные мысли и стремление к правильным поступкам;

правильный восторг – восторг, вызванный медитацией о реальности жизни и о сверх-Я.

Если кто-то нарушал эти правила, он должен был ложиться лицом вниз поперек главного входа в храм, так чтобы все входящие туда переступали через его тело. Он должен был лежать без движения с утра до вечера, ему не давали ни есть, ни пить. Такое наказание считалось большим позором.

Итак, я стал ламой и вошел в элиту Высших Существ. Звучало это здорово. Но были здесь и ловушки: если раньше я обязан был соблюдать 32 Правила Поведения Священника – пугающая цифра! – то теперь, к моему ужасу и смятению, подобных Правил было 253! В Шакпори хороший лама соблюдал все эти правила без исключения.

Я продолжал много и усердно заниматься. Мир был переполнен вещами, которые необходимо изучать; иногда мне казалось, что моя голова не выдержит и вот-вот лопнет. Но случалось испытывать и удовольствие – например, когда я забирался на крышу, чтобы понаблюдать за приездом Далай-ламы в Норбу Линга – парк Жемчужины. Приходилось делать это тайком, ибо смотреть на Бесценного сверху вниз запрещено. С крыши хорошо было все видно. Вот раскинулись два великолепных парка – Хати Линга и Додпал Линга на берегу реки Калингчу («линга» – насколько этими буквами можно передать тибетское произношение – означает «парк»). Чуть дальше видны были Западные ворота – Парго Калинг. Они были проделаны в большом чортене специально для конного проезда, через них шла дорога к центру города мимо деревни Шо. Рядом с Шакпори возвышался чортен в честь национального героя – короля Кесара, жившего в эпоху войн, до прихода в Тибет буддизма и мира.

А работа? Работы было очень много, но мы старались не упускать случая чем-нибудь компенсировать свой труд. Разве это не щедрая компенсация за мой труд и учебу – общение с таким умным и щедрым душой человеком, каким был лама Мингьяр Дондуп, главным смыслом жизни которого было служение миру и ближним? Разве не вознаграждение уму и сердцу – обозревать великолепные зеленые долины и петляющую по ним голубую реку, деревья, горы, сверкающие под лучами солнца чортены, живописные монастыри и скромные жилища отшельников на недоступных скалах, совсем рядом – золоченые купола Поталы и вдали – крыши Джоканга? Товарищество лам, грубоватых с виду монахов, знакомый запах благовоний, наполнявший все храмы, – это и составляло нашу жизнь, жизнь, которую стоило прожить. Трудности? Да, их было много. Но в этом же было и что-то достойное. В любом сообществе встречаются люди неискренней веры или неглубокого ума. В Шакпори таких было совсем мало.

ГЛАВА 12 ТРАВЫ И ЛЕТАЮЩИЕ ЗМЕИ

Недели мелькали одна за другой. А дел было много – учеба, работа, составление новых планов; времени не хватало. Особенно это стало заметно, когда я по-настоящему погрузился в изучение оккультных наук по специальной методике.

В начале августа мой Наставник сказал:

– Скоро мы отправимся в экспедицию вместе со сборщиками трав. Ты узнаешь много полезного о лекарственных растениях и познакомишься с настоящими летающими змеями!

Следующие две недели все готовились к походу. Надо было почистить старые кожаные мешки, сшить новые, привести в порядок палатки, проверить животных – насколько они здоровы и пригодны к путешествию – ведь экспедиция будет очень трудной. Основной базой нашей экспедиции, в составе которой насчитывалось 200 монахов, был выбран монастырь Тра Йерпа; оттуда ежедневно будут отправляться в разные стороны поисковые партии для изучения растительности.

В конце августа мы покинули Шакпори. Монахи, не участвовавшие в экспедиции, собрались возле стен монастыря и смотрели на нас с завистью – мы ехали навстречу приключениям. В звании ламы мне полагалась белая лошадь, на которой я и восседал. Таких, как я, набралась небольшая группа; с небольшим багажом она отправилась налегке впереди основной партии. Наши лошади проходили за день до 35 километров, в то время как яки редко преодолевали 15—18 километров. Мы были нагружены легко – только самым необходимым, – поскольку предпочитали как можно быстрее приехать на место. Каждый як основного каравана, следовавшего за нами, тащил свою обычную поклажу весом до 80 килограммов, поэтому караван шел медленнее.

Через несколько дней веселая кавалькада из 27 всадников прибыла в Тра Йерпа. Путь был трудным, особенно для меня, никогда не проявлявшего особой склонности к верховой езде. Я к этому времени научился держаться в седле, даже когда лошадь переходила в галоп, но на этом мое искусство кончалось. Не хватало мне ловкости, чтобы стоять в седле, как это делали некоторые мои товарищи. Я с опаской взбирался на лошадь и кое-как садился, вцепившись в шею животного, – выглядело это, быть может, не очень изящно, но мне так было безопаснее.

Нас заметили издалека. Монахи уже приготовили чай с маслом, тсампу и овощи в большом количестве. Делалось это отнюдь не бескорыстно: монахи с нетерпением ждали новостей из Лхасы и полагавшихся традиционных подарков. С плоской крыши храма от расставленных там треножников поднимались к небу густыми клубами дыма благовонные курения. Мы въехали во двор, радуясь окончанию пути. У многих из моих спутников были в этом монастыре старые друзья, а ламу Мингь-яра Дондупа, казалось, знали все. Он исчез в толпе встречающих, и я снова почувствовал себя совершенно одиноким. Вдруг я услышал:

– Лобсанг, где же ты?

Я отозвался, и прежде чем успел сообразить, что происходит, толпа расступилась и тут же снова окружила меня. Учитель разговаривал со старым аббатом; тот повернулся ко мне и спросил:

– Так это он? Боже мой, как он молод!

Как обычно, я больше всего думал о том, где бы поесть. Скоро мы отправились в столовую. Обед проходил в полном молчании, словно мы и не уезжали из Шакпори.

Какой монастырь от какого зависел, Шакпори от Тра Йерпа или наоборот? Спорный вопрос. Во всяком случае, оба монастыря считались старейшими в Тибете. Тра Йерпа славился своей библиотекой, где хранились ценнейшие рукописи по медицине. Я собирался ознакомиться с ними и сделать все необходимые выписки. Здесь хранилась также книга о первой экспедиции на Тянь-Шань, написанная 10 участниками этого странного предприятия. Однако больше всего в тот момент меня волновало ровное, как стол, плато, откуда нам предстояло запускать наших змеев.

Пейзаж показался мне необычным. Высокие пики гор на фоне плавно поднимающейся местности как будто вонзались в небо. У подножья пиков тянулись бесконечные плато, похожие на террасы ухоженных садов; издали это напоминало гигантскую лестницу. На нижних ступенях этой лестницы в изобилии произрастали целебные травы. Среди них – мох, по абсорбционным свойствам во много раз превосходивший сфагнум, или белый мох. Небольшие растения с желтыми ягодами, обладавшие замечательными обезболивающими свойствами. Монахи и дети собирали их и затем аккуратно раскладывали для сушки. Я, как лама, мог ограничиться простым наблюдением за их работой, но главной целью моего пребывания здесь было практическое обучение под руководством Мингьяра Дондупа и специалистов-травников. А пока, осматривая окрестности, я не мог думать ни о чем другом, кроме как о змеях, чудесных змеях, способных носить человека. Во внутреннем дворе монастыря лежали сосновые доски, привезенные из далекой страны (вероятно, из Ассама; в Тибете, как я уже говорил, хвойные деревья не растут). Они предназначались исключительно для постройки змеев. Легкие и прочные, эти доски способны выдерживать сильные удары и практически никогда не ломаются. По окончании полетов змеи подлежали разборке, их каркасы тщательно осматривались и аккуратно складывались до следующего раза.

Распорядок дня в Тра Йерпа был достаточно гибким. Регулярно проводились ночная служба и другие короткие службы. Это было разумно, так как после длительных служб в Шакпори многие чувствовали страшную усталость. Классные занятия полностью посвящались изучению трав и овладению искусством полета на змеях.

Здесь, в монастыре, прижавшемся к отрогу горы, еще продолжался день, а внизу, в долине, уже спустились розовые сумерки и вечерний ветер будоражил скудную растительность. Когда солнце скрылось за ближайшими горными вершинами, все погрузилось в темноту. Пейзаж внизу напоминал собой черное озеро. Вокруг ни зги. Нигде ни одной живой души. С заходом солнца поднялся ночной ветер и принялся за божье дело – очищать землю. Спустившись в долину, он бросался на отрог горы, застревал в ущелье и снова поднимался к монастырю, откуда вновь вырывался с призывными стонами, словно исходившими из гигантской раковины. Казалось, ветер призывал на помощь единомышленников. Отовсюду доносились странные звуки – это трескались перегретые за день на солнце скалы от резкого ночного охлаждения. Вверху над головами в черном небе загорались необычно яркие звезды. Согласно древним легендам, легионы Кесара по приказу Будды воткнули в небесный свод свои копья. И теперь через отверстия, пробитые ими, льется из Небесных Чертогов на землю божественный свет.

Неожиданно шум ветра перекрыли звуки монастырских труб, возвещавшие конец еще одного земного дня. На крыше храма я с трудом различил силуэты монахов, совершавших свою религиозную церемонию. Ветер трепал полы их платьев. Для нас звуки труб были сигналом к отдыху до полуночи. Монахи, собравшиеся там и сям группами, обсуждали последние новости из Лхасы, мировые проблемы. Говорили о всеми любимом Далай-ламе, о самом великом воплощении Наимудрейшего всех времен. По призыву труб все постепенно стали расходиться – нужно было отдохнуть перед ночной службой. Скоро все живое стихло, и в монастыре воцарился полный покой. Я лежал навзничь на своей постели и смотрел на небо через небольшое окно. Все меня волновало и беспокоило: и то, что я должен спать, а спать не хотелось, и то, что ожидает меня в будущем, и звезды… Многое в моей жизни было уже предсказано, но многое оставалось неизвестным. И это предсказание о Тибете… Почему, почему кто-то должен вторгнуться в Тибет и покорить мою страну? Кому мешала она, что плохого сделали ее миролюбивые люди, единственной целью жизни которых было духовное развитие? Почему иностранцы с жадностью и злобой смотрят на нашу землю, мечтают покорить Тибет и превратить его народ в рабов? Мы хотим жить в мире, мы хотим спокойно идти по своему Пути. А ведь мне предстоит жить среди тех, кто потом завоюет нашу страну, мне придется лечить их больных и помогать раненым! Да, многое я уже знал по предсказаниям о своем будущем, о его темных и светлых сторонах. Но как яку предстоит пройти длинную дорогу, где он знает все места временных передышек и коротких остановок на скудных пастбищах, так и передо мной простерся мой трудный путь, и пройти его придется до конца. И, быть может, яку, после изнурительного пути взошедшему на Последний Перевал и увидевшему Священный Город, покажется, что не напрасно он…

Раскатистый грохот барабанов разбудил меня. Я и не заметил, как уснул. Первая моя мысль была недостойной звания священника! Еще не отойдя ото сна, пошатываясь, я с трудом отыскал платье, кое-как натянул его на себя. Который сейчас час? Осторожно, лама Лобсанг Рампа, говорил я себе, не загреми вниз по лестнице… Одно из 253 правил я, конечно, уже нарушил – я был зол, как никогда: разве можно так будить человека среди ночи?

Я присоединился к своим товарищам. Они так же, как и я, еще не проснулись. Мы поплелись в храм на службу и присоединились к общему хоровому пению…

Часто спрашивают: «Почему ты не пытаешься избежать ловушек и испытаний, которые выпали на твою долю, если они заранее были предсказаны?» Ответ очевиден: «Если бы я мог избежать предсказанного, то уже одного этого факта было бы достаточно для доказательства, что предсказание было ложным!»

Предсказания основаны на вероятности, то есть они вовсе не означают, что человек лишен собственной воли и желаний. Представьте себе человека, желающего проехать от Дарджилинга до Вашингтона. Сначала ему ничего не известно, кроме пункта отправления – это Дарджилинг – и пункта назначения – это Вашингтон. Но вот он берет карту и смотрит, как ему лучше ехать: одна дорога, например, находится в плохом состоянии, и можно будет потерять из-за этого много времени; следование по другой дороге будет стоить больших денег… Немного подумав, он выбирает оптимальный маршрут. То же самое можно сказать и о маршруте Лондон – Инвернесс. Разумный пассажир изучит карту или хотя бы положится на туристические организации. Если нельзя избежать плохой дороги, то к ней следует хотя бы подготовиться. Так же точно обстоит дело и с предсказаниями. Наиболее удобный и легкий путь далеко не всегда стоит выбирать. Как буддист, я верю в перевоплощение, а также в то, что мы пришли на Землю, чтобы учиться. Вспомните, как мы учились в школе. Многое тогда казалось нам трудным, утомительным, а подчас просто бесполезным: все эти уроки по истории, географии, арифметике… И все же, когда мы покидаем нашу добрую старую школу навсегда, нам становится грустно. Мы с гордостью носим значок или галстук цвета нашей школы, монастыря. Так же и в жизни. Она трудна, горька, но все уроки, которые она преподносит нам, имеют одну цель – испытать нас, лично нас, и никого другого. Однако, когда мы оставим школу и эту Землю, быть может, мы будем с гордостью вспоминать о них? Во всяком случае, я твердо надеюсь и дальше нести свой венец радостно! Вы шокированы? Напрасно. Ни одного буддиста не удивишь подобными словами. Ведь умереть – значит оставить обветшавшую телесную оболочку и снова родиться в лучшем мире…

С рассветом все мы были на ногах, с нетерпением ожидая разрешения отправиться на разведку местности. Старшие хотели поговорить с теми, кого не видели накануне. У меня же не выходили из головы огромные, способные носить человека змеи, о которых был столько наслышан.

Сначала нас знакомили с монастырем и ближайшими окрестностями. С крыши храма мы осмотрели горы, страшные ущелья. Вдали я заметил стремительный поток, кативший вместе с водой комья желтой глины. А рядом с монастырем вилась чистая голубая речка. Сзади до нашего слуха доносилось тихое и радостное журчание ручейка, падающего с крутого горного отрога и спешащего добраться до бурных вод могучей индийской реки Брахмапутры, а там и Бенгальский залив недалеко…

Поднимавшееся над горами солнце быстро нагревало воздух. Далеко-далеко было видно, как с утеса в долину камнем ринулся одинокий гриф, заприметивший добычу на завтрак. Рядом со мной стоял один из лам и уважительно рассказывал мне о достопримечательностях своего монастыря. Уважительно потому, что я был учеником чтимого всеми Мингьяра Дондупа, и еще потому, что я был «испытанным воплощением» и у меня был открыт третий глаз.

Для тех читателей, которые интересуются, как мы распознаем воплощения, дам несколько справок. У некоторых родителей, например, возникает предположение, что их малыш наделен от природы какими-то выдающимися способностями – феноменальной памятью, еще чем-нибудь, чему невозможно дать рациональное объяснение. Они обращаются к настоятелю ближайшего монастыря, и тот назначает комиссию для обследования ребенка. Рассчитываются гороскопы его предыдущей жизни, устанавливается наличие или отсутствие определенных отметок на теле. У такого ребенка должны быть особые отметки на руках, лопатках и ногах. Когда таковые обнаружены, они становятся ключом для идентификации ребенка в его предыдущей жизни. Бывает так, что его узнают ламы, как было и в моем случае, и тогда приносят предметы, некогда принадлежавшие ребенку. Эти предметы вместе с другими, похожими на них, показывают малышу, и он должен их узнать (таких предметов должно быть девять). Всю эту процедуру малыш проходит в трехлетнем возрасте. Считается, что в три года ребенок еще не может находиться под влиянием рассказов родителей о принадлежащих ему предметах. Если ему нет трех лет – тем лучше. Не имеет даже значения, если родители пытаются научить его, как себя вести.

Родители не присутствуют на испытании. Иногда ребенку приходится выбирать девять своих предметов из тридцати. Допущенные им две ошибки означают, что он не прошел испытания. Если же он не ошибется, его начинают воспитывать как воплощение. Мальчик получает специальное образование. В семь лет астрологи предсказывают ему его будущую жизнь; считается, что в этом возрасте ребенок способен уже многое понять. Мой личный опыт подтверждает это!

Лама, почтительно стоявший сбоку от меня, определенно имел это в виду, показывая мне достопримечательности. Справа от ручья в изобилии росла недотрога, сок которой используется для удаления мозолей, бородавок, применяется при лечении водянки и желтухи. Гладь небольшого озера сплошь покрывала водяная гречиха, остролистное растение с подводными розовыми соцветиями. Оно хорошо помогает при ревматизме, а кроме того, является великолепным средством от холеры. Здесь мы собирали обычные, самые распространенные травы. Редко встречающиеся травы растут высоко в горах Тянь-Шаня.

Тем, кто занимается сбором лечебных трав, я расскажу о наших наиболее часто употребляемых растениях и об их назначении.

Аллиум савитум (чеснок) является хорошим антисептическим средством. Он помогает при лечении астмы и легочных заболеваний. Другое превосходное антисептическое средство – балъзамодендрон мирра (бальзамический мирт). Он применяется (в небольших дозах) при болезнях десен и воспалениях слизистой оболочки. Как внутреннее употребляется при истерии.

Сок бекконии кордата – высокого растения с кремовыми цветами – угнетает в насекомых инстинкт агрессии, они совершенно перестают кусаться. Достаточно только произнести это название, чтобы перепуганные насекомые в страхе разлетелись!

Действие эфедры синика (китайский хвойник) напоминает действие атропина, расширяющего зрачки. Это растение применяется при низком артериальном давлении и для снятия приступов астмы. В Тибете используются высушенные и измельченные в порошок ветки и корни хвойника.

Жуткий запах, идущий от нарывов при холере, доставляет много неприятностей и врачу, и больному. Лигустикум левистикум уничтожает этот запах.

Несколько советов для женщин. Китаянки красят себе брови – и ботинки! – лепестками розового гибискуса (гибискус роза-синенсис). Отвар из листьев этого растения хорошо освежает лицо, снимает жар. Лилиум тигринум (тигровая лилия) полностью излечивает невралгию яичников. Благотворным действием при различных женских заболеваниях обладает флакуртия индика.

Вернисифера (лаковое дерево) используется китайцами и японцами для производства лака «Шин». Глабра лечит диабет. Ароматика является хорошим средством при лечении заболеваний кожи, цистита. Другое мощное обезболивающее средство, применяемое при воспалении мочевого пузыря, – арктестафилос yвa ypcu (толокнянка). В китайской медицине широко применяют цветы бигнонии грандифлоры, из которых приготавливают сильнодействующий обезболивающий препарат. Когда я работал в лагере военнопленных, я с успехом применял при лечении дизентерии полигонум бисторта (полевая гречиха).