Текст книги "Только ты и я"

17

1 февраля

Я видела тебя с ней. Вы шли куда-то вместе, и она обнимала тебя за пояс, прижималась к тебе всем телом, а ты… ты улыбался. Она же вцепилась в тебя как в последнюю надежду, и глаза у нее были как у нищенки, которая нашла на панели стодолларовую купюру. Жадные глаза. Мне следовало бы уйти, но я не смогла. Этот мужчина… это был не ты! Ты ненавидел представления на публику, и я была уверена – скоро ты пошлешь эту дуру подальше и вернешь себе свободу. Вот почему я едва не лишилась чувств, когда увидела, как твои губы прижались к ее. Твои поцелуи – это особый язык, на котором я хорошо умею говорить, поэтому я сразу все поняла… В твоем движении были голод, нужда, желание. Ты хотел ее, и поцелуя тебе было мало. Ты желал большего. Желал заполучить ее всю.

Это открытие ударило меня словно груженный кирпичом самосвал. У меня внутри все перевернулось, желудок взбунтовался, горло перехватило внезапной судорогой. Отвернувшись, я перегнулась почти пополам. Меня бы, наверное, стошнило, но внутри было пусто.

А она продолжала счастливо улыбаться, и моя боль превратилась в ненависть. Когда вы сошли с тротуара, я пожелала ей попасть под автобус. Пусть он переломает ей все косточки, пусть размажет по грязному асфальту… Или нет, пусть лучше вас обоих ударит молния. Мне хотелось, чтобы вас поразила тяжелая, мучительная болезнь, чтобы вы на своей шкуре узнали, как я чувствую себя сейчас.

Ты открыл перед ней дверцу машины. Она плюхнулась на переднее пассажирское сиденье – на то место, рядом с тобой, которое всегда принадлежало мне! Ты уже хотел захлопнуть дверцу, но вдруг замешкался. Твои пальцы стиснули ручку так крепко, что побелели суставы. Сквозь пелену нахлынувших на глаза слез я увидела, что ты глядишь в мою сторону…

…И не улыбаешься.

18

Стивен

В гостиной Элли заканчивала накрывать стол к ужину, нанося последние штришки.

– Ух ты!.. – весело сказал Стивен, входя.

Один конец длинного стола был накрыт на двоих, на каждой горизонтальной поверхности мерцали толстые декоративные свечи, в камине пылали толстые кедровые поленья. Несмотря на современную отделку, отблески пламени придавали комнате какой-то средневековый, готический вид. Наслаждаясь этой атмосферой уюта и тепла, Стивен любовно поправил манжеты рубашки.

– Выглядишь прекрасно, Стивен.

Кроме голубой оксфордской рубашки, на нем были джинсы и тонкий темно-синий джемпер с V-образным вырезом – единственная уступка неформальному стилю, которую он себе позволил. Элли была одета в тонкое черное платье (его подарок), которое облегало ее гибкое тело настолько плотно, что было сразу видно: никакого белья под платьем нет, что, в свою очередь, выглядело очень соблазнительно и многообещающе. Что ж, ничего удивительного тут не было: Стивен отлично знал, что́ Элли больше всего идет, и платье было еще одним доказательством его проницательности. Когда он преподнес ей этот подарок, она пыталась возражать, но Стивену удалось довольно быстро сломить ее сопротивление, приведя совершенно неотразимые доводы. Истина же состояла в том, что ему нравилось покупать Элли вещи, которые она не могла себе позволить.

– Благодарю, – церемонно сказал он и погладил ее по щеке. – Совсем холодная… Замерзла?

– Я ненадолго выходила наружу, – ответила Элли, и он нахмурился.

– Это еще зачем?

– Мне что-то послышалось.

Не сказав ни слова, Стивен вышел в прихожую. Тяжелый засов входной двери с лязгом вошел в гнездо.

– Вот так. – Он повернулся к Элли. – Теперь к нам никто не залезет – эта штука выглядит довольно крепкой. – Стивен вернулся в гостиную, она – следом. – Не знаю, как насчет пожарной безопасности, – проговорил он, еще раз окидывая взглядом комнату, – но выглядит очень и очень мило.

– Значит, тебе нравится? – Она играла с серебряным сердечком, висевшим на цепочке у нее на груди, но почему-то не улыбалась.

– Очень. – Взяв ее лицо в ладони, он прижался губами к ее губам, и улыбка снова затронула ее глаза. Стивен внезапно прислушался. Музыка… Несколько секунд он прислушивался, потом сообразил – из колонок доносилась рахманиновская прелюдия До‑диез минор. Стивен уже давно хотел отвести Элли в Центральный парк, чтобы послушать выступление филармонического оркестра. Они сидели бы на одеяле, постеленном прямо на траву, уплетали бутерброды с сыром, запивали вином и слушали нежные скрипки Седьмой симфонии Бетховена или внимали струнным и духовым, исполняющим «Ночь на Лысой горе» Мусоргского. Сейчас Стивен поймал себя на мысли, что ждет не дождется, когда же, наконец, настанет лето.

– И пахнет вкусно, – добавил он, потянув носом. – Это то, что я думаю?..

Элли снова улыбнулась и кивнула.

– Мне казалось, ты не очень любишь фаршированные баклажаны…

– Зато ты их любишь. Будь добр, открой вино.

Возясь со штопором, Стивен обратил внимание на незнакомую этикетку.

– Разве мы покупали такое вино?

– Нет, я нашла его в кладовке.

Стивен перестал вкручивать штопор в пробку и вопросительно приподнял бровь.

– Бонус от хозяев, – пояснила она.

Они сидели в мягком свете свечей, на виду у целой толпы глядящих в окна деревьев (впрочем, почти скрытых темнотой и непогодой) и ели фаршированные баклажаны с зеленым салатом и сыром, и запивали каберне-совиньон 2007 года. Потом Стивен убрал со стола и отнес грязную посуду в посудомоечную машину – ему казалось, что уж это-то он может сделать, после того как Элли выполнила львиную часть работы – ведь это она приготовила для них ужин (или обед). Кроме того, сама идея загородного уик-энда тоже принадлежала ей.

Элли ела очень мало. Она положила себе на тарелку крошечную порцию, да и ту почти не тронула. Можно было подумать, она явилась на дегустацию в гастрономический ресторан и предложенное шефом блюдо ей совершенно не понравилось. Так бывало довольно часто, когда они обедали или ужинали вместе, но сегодня Стивен не был намерен с этим мириться. Прежде чем Элли успела что-то сказать, он положил ей на тарелку целый баклажан. Она, разумеется, пыталась возражать, но в конце концов ей пришлось съесть все – капризы Стивен не выносил.

Когда он вернулся в гостиную, Элли смешивала напитки. Стивен уже собирался ее поблагодарить, но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, его ноздри вдруг уловили странно знакомый запах ванили (не кулинарной, а более изысканной, парфюмерной), к которому примешивался тончайший цветочный аромат… Что это, розы? Гардении? Нет, что-то столь же тонкое, но более теплое. Что-то вроде жасмина… Запах будил воспоминания – что-то мелькало на периферии памяти, но что это было, ему никак не удавалось понять. Сосредоточившись, Стивен попытался связать аромат с именем, с чертами лица, но не преуспел. Да, он был почти уверен, что этот запах он ощущал когда-то в прошлом, но тогда он не отдавал себе в этом отчета, и поэтому ваниль и жасмин не связались в его представлении ни с каким конкретным человеком. Кроме того, тогда, давно, этот запах не был достаточно сильным – это был скорее намек, тень запаха, но сейчас он как будто требовал: вспомни! вспомни!

– Стивен! Стивен? Что с тобой? – встревоженный голос Элли вернул его к действительности.

– А?.. Что?..

– С тобой все хорошо? У тебя было такое лицо…

– Да нет, ничего. Просто задумался. Кстати, ты чувствуешь – чем это пахнет?

– Пахнет? – Она потянула носом воздух. – Я ничего особенного не чувствую. Может, это вино?..

– А вани… Ладно, не важно. Не обращай внимания.

Он и сам старался игнорировать странный запах, но он не отпускал, смущал, тревожил. Стивен был почти уверен, что это не обычный ароматизатор воздуха, а что-то совсем другое, что-то важное… Хорошо бы все-таки припомнить, в чем дело, но… не сейчас… Сейчас для этого не самое удобное время.

– У тебя такой вид, будто ты увидел призрака.

– На мой взгляд, ты совсем не похожа на призрака. Ведь у призраков не бывает такого великолепного тела! – отозвался Стивен, без всякого смущения окидывая ее взглядом.

– Тебе нужно выпить. – Она с улыбкой протянула ему бокал. Стивен понюхал и поморщился. Элли покачала головой.

– Хозяйский графинчик для виски оказался пуст, но зато у них есть джин.

– Нет виски?

– Увы.

Шагнув вперед, Стивен поднял бокал повыше и погладил ее свободной рукой по бедру. Почувствовав под платьем гладкую кожу (никакого белья, как он и думал), он улыбнулся. Кажется, впереди его ожидала сказочная ночь, полная новых, неисследованных возможностей.

– За что выпьем? – храбро сказала Элли.

– За наш уик-энд. За то, что мы оказались здесь, в этом доме, только вдвоем, и поблизости нет никого, кто мог бы нам помешать.

Их бокалы со звоном столкнулись в воздухе, и каждый сделал по большому глотку джина. Потом Элли посмотрела на него, и в глазах ее мелькнул огонек, которого он никогда прежде не видел.

– И пусть эта ночь станет незабываемой для нас обоих, – сказала Элли.

И снова звон стекла прозвучал как короткий взрыв смеха, джин потоком хлынул в горло. У него был горьковатый вкус, и Стивен поморщился.

– Что-то не так? – удивилась Элли.

– Это какой-то дешевый сорт. – Стивен допил все, что оставалось в бокале, словно ища подтверждения собственным словам. Впрочем, крепкий алкоголь никогда его не пугал. А сейчас он вообще ничего не боялся.

Наклонившись вперед, он поцеловал Элли в губы. Они были солеными на вкус, и это пробудило в нем тот особого рода голод, который с каждым поцелуем становится только сильнее. И Стивен целовал ее снова и снова, целовал с жаром, какого сам от себя не ожидал, и остановился, только когда обнаружил, что прижал Элли к столу.

– Не торопись…

Но он заглушил эти слова очередным поцелуем. Опустевший бокал упал на пол, и Стивен опустил обе руки ей на бедра. Гладкое обнаженное тело под тонким шелком продолжало возбуждать и дразнить. В какой-то момент он с удивлением заметил, что дышит слишком часто и неглубоко, но его это не остановило. Их языки продолжали свой гибкий танец, но на этот раз Элли явно проигрывала. Стремясь закрепить успех, Стивен одним движением развернул ее спиной к себе и наклонил над столом. В него словно вселилось что-то, поднявшееся из самых глубин его существа, что-то, что обычно было скрыто за фасадом благовоспитанности и здравого смысла, что-то, что разбудили в нем уединение и бушующая за окнами стихия.

– Стивен! Что ты?..

За стеклами темнел лес. Казалось, темные силуэты деревьев подступили вплотную к дому и, качаясь под ветром, что-то нашептывают, советуют, дразнят. Он должен взять то, что ему причитается, подумал Стивен. Но деревья вдруг качнулись и выросли почти до неба, одновременно утрачивая четкость очертаний. Головокружение охватило его, пол закачался под ногами, но Стивен лишь энергично тряхнул головой, отгоняя странный недуг, и только уперся обеими руками в столешницу для устойчивости. Перед ним было наклоненное вперед тело Элли, аппетитная попка вздымалась двумя округлыми холмиками. Это была территория, которую ему предстояло завоевать, и, позабыв о хороших манерах, он рывком поднял подол ее платья.

Она что-то сказала, но он уже не уловил смысла этих звуков. Сильная тошнота подкатила к горлу. Стивен еще пытался бороться, но земля снова ушла у него из-под ног, он потерял равновесие и стал проваливаться головой вниз куда-то в снежную пустоту.

19

Стивен

– Стивен! Что ты… делаешь?! – воскликнула Элли, пытаясь судорожными движениями одернуть подол. Глаза у нее были испуганными и растерянными, они казались больше, чем обычно, и были сейчас скорее синими, чем зелеными.

– Даже не знаю, что на меня нашло, – отозвался он, вытирая покрытый испариной лоб. Сзади из-под его джемпера торчал хвостик выбившейся из брюк рубашки. – Я оступился… поскользнулся… Может, давление скакнуло? Дай мне минутку…

Схватив со стола бокал Элли, в котором еще оставался джин, Стивен сделал большой глоток, но это не помогло – сердце продолжало стучать часто-часто, словно он только что пробежал на предельной скорости миль пять. Еще никогда с ним не случалось ничего подобного, еще никогда он не терял над собой контроль… до такой степени не терял. И все же ощущение безграничной власти, которое он пережил за секунды до этого своего приступа… это было великолепно! Незабываемо! В течение нескольких секунд Стивен чувствовал, что ему все можно, все позволено, и никто не смеет ему мешать. К сожалению, эти секунды пролетели, прошли, но Стивен был уверен, что через пару минут он полностью придет в себя, и тогда… Его тело продолжало активно вырабатывать адреналин, тестостерон, феромоны и бог знает что еще, и он начал мысленно прикидывать, как довести начатое до конца, как сделать еще одну попытку, которая даст ему то, к чему он стремился. Вот сейчас он сделает глубокий вдох, и…

Огоньки свечей расплылись, брызнули в разные стороны радужными иглами света, превратились в сверкающие золотые монеты, вплавленные в полумрак гостиной. Стены снова дрогнули и поплыли, но Стивен свирепо тряхнул головой, и через мгновение все встало на свои места. Даже свечи утратили неестественно-яркое, режущее глаз сияние и спокойно мерцали на прежних местах.

– Стивен, ты правда в порядке?

В ответ он прогудел что-то неразборчивое. Пальцы его ощупывали мокрую от пота шею.

– Говорят, смешивать вредно, – чуть насмешливо произнесла Элли.

– Что ты имеешь в виду? – Слова словно наждаком процарапали пересохшее горло, и Стивен сделал еще глоток джина.

– Нельзя смешивать вино и крепкий алкоголь, – пояснила она. – Обычно этим грешат студенты, и… и потом мучаются жутким похмельем. Я знаю, видела таких сто раз.

Стивен презрительно фыркнул. Его смех эхом отдался от черепного свода, породив волну резкой боли. В глазах ломило.

– Но я-то не студент. – Он потер виски. – Наверное, я просто не привык к джину… Надеюсь, это не простуда. Заболеть сейчас было бы очень некстати.

Но на самом деле он думал не о простуде, а о чем-то более серьезном. Например, об инсульте. Если у него оторвался тромб, это может оказаться очень опасно, а они здесь совершенно одни, телефоны не работают, и вызвать помощь будет невозможно. А по такой погоде они никуда не доберутся даже на машине. Да, плохо дело…

– Я тоже надеюсь.

Ваниль и жасмин. Он снова почувствовал этот запах.

– Чувствуешь? Чем это здесь пахнет? – спросил Стивен. Элли что-то ответила, но он не слушал. Откуда он знает этот запах? Лицо, которое ассоциировалось с ним в его памяти, все так же тонуло в тумане прошлого, и ему никак не удавалось пробиться сквозь этот туман. Еще один глоток джина помог ему избавиться от навязчивой мысли, и Стивен повернулся к камину. Пламя, плясавшее по поленьям, было ярким, слишком ярким. Золотой свет, окруженный оранжевым гало, странно пульсировал, словно гипнотизируя, и вдруг взорвался ослепительной, почти белой вспышкой, когда верхнее, еще не прогоревшее до конца полено вдруг обрушилось вниз. Рой ярких искр устремился в черный от сажи дымоход.

Стивен невольно попятился и, крепко зажмурив глаза, несколько раз ущипнул себя за переносицу. Наконец он открыл глаза и убедился, что и комната, и Элли не кружатся и не двоятся. Все было как всегда.

– Ты действительно плохо выглядишь. – В голосе Элли прозвучали тревожные нотки. – Как ты себя чувствуешь? Стивен?! Почему ты не отвечаешь?!

На мгновение ему показалось, что океан каким-то образом пробрался сквозь твердую землю под фундамент, и дом закачался. Пол гостиной превратился в палубу утлого суденышка, которое швыряют бурные волны. Ощущение качки усилилось, когда он бросил взгляд на плещущиеся в бокале остатки джина. Сделав глубокий вдох, Стивен задержал дыхание, дожидаясь, пока ощущение исчезнет. Во рту снова стало сухо, и он допил все, что оставалось в бокале.

Прошло несколько секунд, и ему показалось, что он вернулся в норму. Ну, почти вернулся… Поглядев на пустой бокал в своей руке, Стивен покачал головой.

– Какой крепкий джин! Неужели это мы его купили?

Слова выбирались наружу невероятно медленно, язык не слушался, челюсти отяжелели, будто свинцовые, и двигались лишь с большим трудом. Непонятное оцепенение быстро распространялось, охватывая конечности и мозг. Стивен затряс головой, но не смог избавиться от набирающего силу паралича.

– Нет. Я нашла бутылку на тележке с напитками. – Голос Элли доносился словно откуда-то издалека. – Может, тебе лучше прилечь? Ты действительно скверно выглядишь! Смотри, ты стал совсем зеленый!

С трудом подняв голову, Стивен увидел перед собой сразу двух Элли, которые смотрели на него в упор. И они не просто двоились – одну было видно сквозь другую, словно Элли стояла здесь со своим призраком.

Покачнувшись, Стивен хрипло рассмеялся, но собственный смех вдруг показался ему странным и чужим. Гостиная снова накренилась, и он подумал, что дом решил сыграть с ним какую-то глупую шутку. Колени его подогнулись, Стивен почувствовал, что падает, и, в панике взмахнув руками, сумел ухватиться за спинку дивана. Окружающее раскачивалось, ускользало, таяло.

– Стивен?..

На этот раз в голосе Элли отчетливо прозвучал страх… страх и что-то еще, какая-то другая сильная, но неопределимая эмоция. Да и слова казались искаженными, словно они доносились откуда-то с другого берега океана. Просунув пальцы под воротничок рубашки, Стивен рванул его изо всех сил, стремясь вдохнуть побольше живительного кислорода, но воздух вокруг стал невероятно густым, насыщенным теплой влажной тяжестью, которая бетонной плитой легла на грудь, заполнила легкие. Дышать таким воздухом было невероятно трудно, каждый вдох отнимал у Стивена все силы. Пол под ногами продолжал ходить ходуном, ноги ослабли, бокал выпал из пальцев и разбился, отозвавшись в голове звоном десятков серебряных колокольчиков.

– Эл-ли…

Подхватив его под локоть и придерживала сзади за поясницу, она помогла ему сесть на диван. И вовремя! В комнате потемнело, со всех сторон подползал клубящийся мрак, пока в сознании не осталось ничего, кроме крошечного пятнышка света и невнятного бормотания Элли над самым ухом. Странный ванильно-жасминовый запах, наоборот, усилился, он окружал его со всех сторон, лез в рот и в нос, и вскоре Стивен уже не сознавал ничего, кроме этого аромата – настойчивого и мягкого, словно ласкающая волосы на затылке рука.

День второй

 
Мне в четырех углах угрюмых
Нигде не скрыться.
Они пугающе бесшумны,
Таят убийцу.
 

Эмили Дикинсон, «Не нужно комнат привиденью» [13]13
    Перевод Е. Зерновой.


[Закрыть]  

20

Стивен

Плечи и лопатки свело болезненной судорогой, и Стивен, прижав подбородок к груди, качнул головой сначала в одну, затем в другую сторону, чтобы немного расслабить мышцы. Судорога действительно немного отпустила, и он попытался позвать на помощь, но во рту было сухо, а язык словно прилип к гортани. Медленно, с трудом Стивен провел им по зубам, но даже после этого не смог выговорить ни слова. Веки весили по полтонны каждое. Все же он попытался открыть глаза, и каким-то чудом ему это удалось. Темнота сменилась ослепляющим белым светом, который понемногу тускнел, возвращаясь к норме, и вскоре Стивен начал различать пока еще размытые очертания привычных предметов: диван, угол стола, мазки желтого и красного света, пляшущие в темной раме. Не сразу до него дошло, что он глядит в черное жерло камина.

Гостиная. Он – в гостиной.

Комната показалась ему больше и темнее, чем раньше. Еще Стивен обнаружил, что сидит напротив огромного телевизора. (Телевизора? Никакого телевизора в гостиной он не помнил.) Телевизор работал, но изображения на экране не было, был только грязно-белый «снег» статики. Толстенькие декоративные свечи, расставленные на всех поверхностях, были погашены, за исключением двух или трех. Отражения их подрагивающих огоньков и помогли ему понять, что большой серый экран перед ним вовсе не телевизор, а окно – высокое окно, за которым продолжает бушевать буран. Бесчисленные снежинки яростно атаковали стекло и, расплющившись о него, обломав свои лучики-кристаллы, сползали вниз к раме. Снаружи не доносилось ни звука, но по одной лишь силе, с которой снежные хлопья бомбардировали стекло, можно было догадаться, что ураганный ветер воет и ревет, но не может пробиться сквозь толстые тройные стеклопакеты. По-зимнему темное небо затянули мрачные серые тучи, и понять, день сейчас или поздний вечер, было невозможно.

Сколько же он провалялся в отключке?

И что с ним вообще случилось?

Мысленно Стивен попытался вернутся назад, к тому моменту, когда он впервые почувствовал недомогание, и осознал, что из памяти полностью выпало несколько часов. Там, где должны были быть воспоминания, зияла пустота. Сколько он все-таки провалялся без сознания? Сколько прошло времени?

Порывшись в памяти, Стивен обнаружил кое-какие обрывки, ниточки, потянув за которые он сумел восстановить отдельные образы, запахи и слова. Он складывал их и так, и эдак, пытаясь сплести из них связный нарратив, чтобы заполнить потерянные отрезки жизни. Они собирались провести вместе выходные. Выходные за городом. Они сели в машину и поехали. Он помнил девушку, которая дремала рядом с ним на пассажирском сиденье, помнил, как целовал ее в лесу, помнил жар ее губ и ледяной холод вокруг. Когда это было? Вчера? Сегодня?.. Было ли вообще?..

Элли… Ее имя сверкнуло в мозгу словно молния. Стивен вскинул голову, но в комнате никого не было. Почему ее нет? Где она?..

Голова была тяжелой, словно с похмелья. Он снова покачал ею из стороны в сторону, потом уронил обратно на грудь; ни дать ни взять – студент, клюющий носом на скучной лекции. Его разум по-прежнему балансировал на границе сознания, за которой начинался полет. Или падение в глубокий и темный колодец. Он падал, проваливался в глубины собственного тела. Вот во мраке промелькнуло ее испуганное лицо. Элли?.. Мысль о том, что она напугана, что она нуждается в нем, что она – одинокая и растерянная – сама только что очнулась в одной из комнат этого огромного дома, послужила ему достаточным стимулом, чтобы усилием воли отогнать сонливость, справиться со слабостью и снова поднять голову, чтобы больше не опускать.

Стивен открыл рот, чтобы позвать ее еще раз, но слова застряли во рту словно мухи, намертво прилипшие к клейкой ленте его языка. Ему пришлось несколько раз откашляться, прочищая горло, прежде чем он сумел произнести ее имя вслух.

– Элли… – Его голос был тихим, как самый тихий шепот, и вдобавок хриплым, незнакомым. – Элли?.. – повторил Стивен пересохшими губами. Под языком скопилось несколько капель слюны, Стивен проглотил их и сделал глубокий вдох.

– Элли?!

Откуда-то из глубины дома послышался шум, словно упал на пол и покатился какой-то предмет.

– Элли, это ты?.. – Каждое слово обжигало горло словно раскаленный газ.

«Она наверху, – подумал Стивен. – Наверху, точно». Теперь он был уверен, что слышит на втором этаже шаги и даже, кажется, голоса, вот только слов не разобрать, да и голоса ли это? Ведь в доме, кроме них двоих, больше никого нет!

Или… есть?

В камине затрещал и стрельнул сучок. Волны сухого тепла окатывали его тело, и воспоминания, опережая произнесенные шепотом слова, стремительным потоком пронеслись в его голове. В один миг информации оказалось так много, что Стивен не мог ее обработать, не мог разобраться, что было и чего не было. Он хватался то за одно, то за другое, гнался за ускользающими образами и в конце концов оставался ни с чем, если не считать головокружения и подкатывавшей к горлу тошноты. Да-а, такого странного похмелья с ним еще никогда…

Элли.

Он зацепился за это имя, использовал его как якорь, чтобы противостоять захлестывавшим его потокам обрывочных сведений. После нескольких глубоких вдохов в голове немного прояснилось, и Стивен вспомнил пророческие слова Элли, от которых он тогда отмахнулся со смехом. Сейчас ее голос снова зазвучал у него в ушах – голос, сопровождавшийся яркими и достаточно последовательными образами. Вот кухня, вот непроницаемая мгла за окнами и силуэт Элли, которая стоит к нему спиной, пристально вглядываясь в темное стекло.

«Мне кажется, я что-то видела…»

Еще одна вспышка памяти, и Стивен перенесся в заснеженный лес. Вот он целует Элли, целует и целует без конца, пока треск сломанной ветки не заставляет их разомкнуть объятия.

И тут же, без всякого перехода, Стивен почувствовал, как льнет к нему ее тело, как остывает на губах жар ее губ, и она шепчет: «У меня такое чувство, будто за нами кто-то следит». Наверное, напрасно он тогда отнесся к ее словам без должного внимания.

Элли… Его единственное убежище, его спасение от бури, которая неистовствует сейчас и за стенами дома, и у него внутри. Надо найти ее, убедиться, что с ней все в порядке.

Желание защитить девушку заставило Стивена рвануться, но руки и ноги не сдвинулись с места, хотя он напрягал все силы. Можно было подумать, что он прирос к креслу, на котором сидел, сплавился с ним. Или это его тело взбунтовалось, отказываясь повиноваться нервным импульсам? Стивен дернулся еще несколько раз, но все его усилия оказались тщетными, и он почувствовал, как воздух наполняется острым мускусным запахом его страха. В новой незнакомой реальности, пленником которой он оказался, он был обречен на неподвижность, хотя даже стены, казалось, начали двигаться, обступая его со всех сторон и грозя раздавить. Это было уже слишком, и Стивен почувствовал еще один приступ головокружения. Горло заполнилось едкой горечью, и он крепко зажмурился, стараясь дышать как можно медленнее, чтобы сдержать подступающую тошноту.

И снова его внимание привлек шум. На этот раз он определенно доносился откуда-то сверху. Стивен решил оставаться спокойным, но его подвело воображение, которое тут же начало рисовать ему картины одна страшнее другой: Элли, точно загнанный в ловушку зверь, в страхе прижимается к изголовью кровати, а к ней медленно подкрадывается зловещая безликая фигура. Элли зовет его, умоляет спасти, но он по-прежнему не в состоянии двинуться с места. Вот уже тень пришельца падает на лицо Элли, и она замирает неподвижно, парализованная ужасом…

Вздрогнув, Стивен снова попытался позвать ее по имени, но звук умер у него в гортани еще до того, как он сумел открыть рот.

Да, похоже, он крупно ошибся, когда решил, что здесь, вдали от цивилизации, им ничто не угрожает, что они одни и их никто не потревожит. На самом деле в дом мог вломиться кто угодно: беглый преступник или просто застигнутый непогодой бродяга, который поначалу хотел только укрыться от холода, но, обнаружив в доме женщину, решил воспользоваться представившейся возможностью.

Некоторое время Стивен напряженно прислушивался, потом сосредоточился на своем дыхании, стараясь, чтобы каждый глубокий вдох хоть немного разгонял плавающий в голове туман. Он понимал, что каждый миг промедления может грозить Элли серьезной опасностью, что каждая секунда его бездействия приближает развязку, которая может оказаться трагической, но ничего другого он просто не мог придумать и продолжал дышать мерно и глубоко. Он должен вернуть себе силы и ясность мышления, только тогда он, возможно, сумеет предотвратить худшее.

Эхо донесло до его слуха какой-то знакомый звук. Кажется, это было его собственное имя, прозвучавшее несколько растянуто, но вполне узнаваемо. Снова послышался стук, который превратился в быстрые прыжки по деревянным ступенькам лестницы. Кто-то спускался вниз. Потом наступила тишина, но его напряженный слух почти сразу уловил звук спокойного дыхания где-то у себя за спиной.

– Стивен?

Его разум отреагировал на звук знакомого голоса новой порцией воспоминаний, извлеченных из глубин забвения. Чтобы обернуться, ему не хватало сил, поэтому Стивен сконцентрировался на движении губ и языка.

– Я здесь, Элли…

Ее лицо появилось прямо перед ним. По временам оно расплывалось, но Стивен все же сумел разглядеть некоторые подробности: волосы Элли были взъерошены, глаза беспокойно метались, как у пойманного зверька, который только и ждет подходящего момента, чтобы удрать. Стивен несколько раз моргнул, стараясь вернуть зрению четкость, и почти сразу понял, что ее лицу чего-то не хватает. Что-то определенно было не так.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она. Голос ее тоже был странным, искаженным: такой эффект иногда дает телефон, когда связь не очень устойчива. Взгляд Элли цепко ощупывал его лицо, глаза безостановочно двигались из стороны в сторону. Стивен пытался за ними следить, но это усилие вызвало лишь новый приступ тошноты.

– Так-так… – Она подняла руки, которыми упиралась в его колени, и заключила в ладони лицо Стивена, не давая его голове болтаться как у младенца, который еще не умеет держать головку. Ее туманная улыбка повисла перед самым его лицом, и он почувствовал, как у него теплеет на сердце. Недавняя тяжесть свалилась с груди, и Стивен вздохнул с облегчением. Слава богу, с ней все в порядке!

– Что… ты… – Приступ сухого, рвущего горло кашля помешал ему договорить.

– Потерпи немного… – Элли вдруг исчезла. Ее ладони больше не поддерживали его голову, которая почти сразу упала вперед, но Стивену почти сразу удалось снова ее поднять.

– Элли… где?..

Он еще не договорил, а она уже вернулась. В губы ему ткнулся твердый ободок пластикового стаканчика, прохладная вода наполнила рот долгожданной свежестью. Он глотнул. Вода ручейками потекла из уголков губ, закапала с подбородка, промочив воротник рубашки, но Стивен не обращал на это внимания. Он выпил все, что было в стакане. Живительная влага не только справилась с сухостью во рту – расправились и заработали как надо легкие, и в них хлынул свежий воздух, а зрение вновь обрело четкость. Чувствуя, как к нему возвращаются силы, Стивен подался вперед, собираясь обнять Элли и прижать к себе покрепче, чтобы удостовериться – она действительно в полном порядке. Теперь, когда неприятности вроде бы остались позади, у него было только одно желание: схватить ее в охапку, сесть в машину и уехать – вернуться к цивилизации и безопасности, но руки по-прежнему отказывались ему служить.

– Что за черт?.. – растерянно проговорил Стивен и вопросительно посмотрел на Элли, ожидая, что она сейчас все объяснит, но она молчала. Это молчание – тяжелое, непроницаемое, непонятное – длилось и длилось, пока не стало невыносимым. Стивен напряженно ждал ответа, и разум помимо его воли заполнялся новыми ужасными сценариями, в которых уже не было пробравшегося в дом злоумышленника, а было падение в пьяном виде с лестницы, в результате которого он получил не только сотрясение мозга, но и травму позвоночника, которая привела к параличу конечностей. Да, пожалуй, этот сценарий был намного страшнее первоначального, криминального, варианта.

– Ну, не томи!.. – не выдержал наконец Стивен. – Скажи уже наконец, насколько сильно я расшибся.