Текст книги "Легенда о любви"

9

Джессика и Тим просидели в «Ганга вью» еще около пятнадцати минут. Она рассказала ему с какой целью приехала в Индию, и он искренне порадовался взлету ее карьеры, осыпал поздравлениями и пожеланиями успехов.

Потом в свою очередь поведал ей о своем новом бизнесе, который привел его в эту страну.

Тим сначала увлекся сбором коллекции старинных индийских статуэток, а потом решил заняться продажей индийского антиквариата и открыл несколько элитных магазинов в Нью-Йорке и в Сан-Франциско.

Они никогда раньше так тепло и по-дружески не беседовали.

Выйдя из ресторана, они дошли вместе до миниатюрной площади перед мостом, посреди которой лицом к Ганге была установлена статуя сидящего в лотосе Шивы. Его тело было выкрашено в ядовитый синий цвет, а из каштановых локонов, завязанных узлом на макушке, била струйка воды и стекала по блаженному лику. Характерным жестом правой руки он благословлял всех и каждого, кто являлся перед ним.

Джессика и Тим на несколько секунд остановились перед статуей, сдержанно попрощались и разошлись. Он направился в Рам Джулу, она пошла к мосту.

– Харе Ом! – радостно поприветствовали Джессику сидящие на парапетах перед мостом религиозные аскеты – садху.

– Харе Ом! – весело ответила она и, обойдя лениво бредущую корову, ступила на мост.

Перед ней шла молодая, пышнотелая индианка в дорогом сари вишневого цвета и держала за руку вертлявого сынишку. Чуть впереди нее шел ее муж. У него на руках уютно устроился второй кучерявый малыш, а третий, по-видимому самый старший, шел сбоку от отца и без конца лепетал. Отец время от времени наклонялся к нему, объяснял что-то и показывал куда-то пальцем.

Воплощение семейной идиллии, шествующее впереди, растрогало Джессику чуть ли не до слез. Семья, дети. Она никогда раньше не задумывалась о том, чтобы завести семью. Почему? Не встречала подходящего мужчину? Нет, не подходящего, а любимого, с которым ей хотелось бы создать семью.

Кевин. Если они будут вместе… Если Кевин сделает ей предложение… Джессика тяжело вздохнула, и ей захотелось обогнать целомудренное семейство: слишком сладко и мучительно было глядеть на них.

Она сделала несколько попыток обойти их, но встречный поток прохожих упорно преграждал ей путь. Что ж, придется терпеливо плестись за ними. А, кстати, почему бы ей не использовать эту ситуацию в качестве актерского тренинга? И Джессика, следуя за индианкой, принялась старательно копировать ее походку, движения головы, жесты. Она настолько увлеклась своей игрой, что не заметила, как оказалась на середине моста, и, когда случайно бросила взгляд в сторону, не сразу поверила своим глазам.

Навстречу ей шел Кевин.

Джессика оторопела. На миг перед ее глазами все смешалось: небеса опрокинулись в Гангу, а Ганга взмыла к небесам. Содрогающийся и покачивающийся мост изогнулся и превратился в бешено вращающуюся карусель. Неторопливые потоки людей на мосту, висящие над головой на тросах обезьяны, окружающие реку холмы и рассеянные по берегам постройки слились в единое пестрое месиво.

Джессика остановилась. Ее сердце бешено колотилось.

Кевин шел, низко опустив голову, и, когда они поравнялись, она набрала полные легкие воздуха и, преодолевая головокружительное волнение, окликнула его:

– Кевин!

Он остановился, поднял на нее глаза и тут же снова опустил их. Его взгляд был пустым и чужим, как будто он не узнал ее.

– Кевин! – снова позвала Джессика и шагнула ему навстречу. – Кевин, привет! – Она улыбнулась.

– Привет, Джессика, – безрадостно ответил он. – Рад видеть тебя.

– Судя по твоему тону, Кевин, трудно поверить, что это правда. – Джессика протянула ему руку, и он словно робот вложил в нее свою. Кевин, что с тобой? У тебя что-то случилось?

Он отрицательно покачал головой.

– Ничего.

Они стояли в центре моста, преграждая движение людским потокам, но люди, не говоря ни слова, терпеливо и безропотно с обеих сторон обходили их.

– Кевин, скажи мне, что случилось? Я ведь вижу, что что-то не так. Ты не рад видеть меня? продолжала допытываться она.

– Извини, Джессика, я слегка не в себе.

Его вид вызывал тревогу. Домедитировался.

Так усиленно искал себя, что вместо того, чтобы найти, потерял.

О, милый Кевин, почему ты не хочешь понять, что жизнь можно прожить в любви? Почему ты все время куда-то бежишь и создаешь ненужные проблемы? Ведь мы любим друг друга, Кевин, говорила она ему одними глазами.

Но он не слышал.

– Кевин, – не унималась она. – Может, мы поговорим? Если у тебя какая-то проблема, возможно, я смогу помочь?

Он болезненно усмехнулся и покачал головой.

– Нет, спасибо, Джессика. У меня нет проблем. Пожалуйста, не беспокойся.

– Но ты выглядишь бледным, Кевин. Ты не болен?

– Нет. – Он несколько секунд помолчал, как будто собираясь с мыслями, и затем добавил:

– Джессика, я очень благодарен тебе. Ты помогла мне многое понять о себе и о жизни. Спасибо. – Он обхватил обеими руками ее кулачок и крепко сжал. – Я собирался сказать тебе и многое другое, но теперь в этом нет смысла.

О Господи, что на него опять нашло? «Собирался, но теперь нет смысла». Джессика готова была выйти из себя.

– Я желаю тебе блестяще сыграть роль Сати, – продолжал он, пытаясь улыбнуться, и в его тоне слышались нотки прощания. – Надеюсь, в личной жизни ты счастлива. Ведь вы с ним наверняка поженились?

– С кем? – едва не прорычала она, выпучив глаза.

– С тем симпатичным седовласым джентльменом. Насколько я помню, это тот же мужчина, с которым ты пришла пять лет назад на вечеринку и которого позже в сердцах обозвала мерзавцем. Это прекрасно, что ты все ему смогла простить.

– Кевин! – Глаза Джессики округлились и из маслин превратились в два горящих уголька. – У меня с этим мужчиной нет ничего общего.

Я не виделась с ним пять лет и не знаю, какой злой рок заставил нас встретиться теперь здесь.

Мы никогда не любили друг друга и никогда, сказать по правде, не были вместе, – горячо проговорила она.

Кевин пристально посмотрел ей в глаза.

Зачем она лжет? В ресторане, когда этот мужчина целовал ей ручку, она, закатив глазки, млела и таяла. Почему она не хочет сказать ему правду? Впрочем, это ее дело. Она не обязана оправдываться перед ним. И кто он такой, чтобы допрашивать ее? Так, случайный знакомый, которому посчастливилось несколько раз прийти ей на помощь.

– Извини, Джессика, я не имею права вмешиваться в твою личную жизнь, – сказал наконец он и выпустил из рук ее кулачок.

Джессика начала раздражаться.

– Кевин, похоже, уединение в джунглях только сильнее расстроило твое воображение.

Когда мы были там вместе, мне на какое-то время показалось, что мы стали друзьями и теперь имеем право расспрашивать друг друга обо всем. Мне, например, интересно узнать, как ты провел последние дни в джунглях. Но ты выглядишь таким мрачным и говоришь такие странные вещи, что я начинаю опасаться, не укусила ли тебя какая-то ядовитая тропическая муха, которую Шива не успел обезвредить? Что с тобой, Кевин?

Глупый вопрос. Понятно, что: он ревнует. Он видел ее с Тимом в ресторане. Он опять растерян.

Ох, почему женщина должна всегда отвоевывать своего мужчину у его собственных фантазий? Почему мужчины часто пытаются жить где-то в других мирах и не хотят видеть мира, который маячит у них перед носом? Таким был первородный мужчина, таковы до сих пор все мужчины, и эти качества присутствуют даже в божественном Шиве, который постоянно улетал в свои трансы, поручая Парвати заботиться о мироздании.

Мудрость подсказывала Джессике, что сейчас лучше дать ему возможность во всем разобраться самому. Она оставит его в покое, ничего не доказывая и не оправдываясь. Она знает, что он любит ее.

Или, может, признаться ему в своих чувствах прямо здесь и сейчас?

Но, посмотрев в его замутненные ревностью глаза, она не решилась и только искренне сказала:

– Знаешь, Кевин, а ведь я ждала твоего возвращения из джунглей. Правда. Мне очень хотелось увидеть тебя.

– И, между тем, не теряла времени.

Все ясно. Джессика безнадежно уронила руки.

– Мне пора, Кевин, – подавленно сказала она.

– Мне тоже.

– До встречи.

– Возможно.

Они разошлись каждый в свою сторону, увлекаемые потоком народа.

Джессика провела весь полдень, обходя храмы Лакшман Джулы: и те, в которых она уже побывала в компании Умы и Шанкара, и те, в которых раньше не бывала. В этот раз она обратила внимание на то, что все индуистские божества были при супруге. У бога Рамы была Сита, у Кришны – Радха, у Шивы – Парвати.

Почему только земные мужчины бывают так упрямы и не хотят следовать божественному примеру?

После ланча Джессика вернулась в свою комнату, улеглась на кровать и в течение нескольких часов рассеянно листала сценарий. В промежутках вспоминала две встречи, которые произошли утром.

Образы Тима и Кевина попеременно появлялись перед ее глазами, и она интуитивно чувствовала, что между этими двумя мужчинами, совершенно разными по характеру и внутреннему складу, существует какая-то сильная связь.

Она не могла объяснить себе, что именно могло их связывать, но чувство было настолько сильным, что порой в ее сознании эти два образа сливались в один.

Она никогда раньше не видела Тима таким, каким увидела сегодня утром. Раскаивающегося Тима Кэпшоу даже представить себе было бы трудно. У него всегда, на любой случай жизни было готово оправдание. Тим, какой бы он поступок ни совершил, умел только оправдываться. Он никогда ни о чем не сожалел и ни в чем не раскаивался. Но этому другому Тиму, который, очевидно, скрывался внутри него и до сих пор не показывался, Джессика была способна простить и былые обиды, и вчерашнюю.

А Кевин? У нее сердце разрывалось на части при воспоминании о его растерянности. Они еще не успели признаться друг другу в любви, а он уже откровенно ревновал ее, и она так же откровенно оправдывалась. Они вели себя, как любовники в сцене ревности, и за его сдержанностью и официальностью она видела океан скрытой страсти и обожания. Но он любит ее, и в глубине сердца она знала, что любовь, как в сказке, победит.

Расставшись с Джессикой, Кевин просидел несколько часов на берегу Ганги, на том заветном пляже, где они спустя пять лет встретились. Он сидел на камне и наблюдал, как солнце медленно катится по небу и как в течение дня меняются краски на поверхности реки. Когда солнце приблизилось к вершинам холмов на западе, он вдруг понял, что для утешения души ему сейчас нужны только карандаш и бумага.

Пока еще не поздно, он может отправиться в Ришикеш на рынок и купить их. А потом усядется у себя в комнате и будет рисовать ее лицо таким, каким оно отпечаталось в его памяти.

Раскрасневшийся Тим Кэпшоу, окруженный клубами пара, вышел из ванной и, запахивая на ходу темно-синий шелковый японский халат в золотых драконах, остановился перед зеркалом. На его лице сияла обычная самодовольная улыбка.

А ты, Тим, неплохой актер, сказал он своему отражению. Маленькая, спесивая глупышка поверила. Что ж, прекрасно. Теперь остается найти момент, чтобы воспользоваться ее доверием.

Он похотливо оскалился. Нет, не зря он притащился в этот городок на Ганге. Жуткие видения, преследовавшие его в первые дни, сами по себе рассеялись. Теперь ум Тима был привычно сосредоточен на цели.

Он отошел от зеркала и прошел к дивану.

Опустился на него, снял трубку телефона, стоящего на круглом столике перед диваном. Набрал номер и закурил сигару.

– Алло, Рич! Привет. Как дела?

– Какие дела, босс? Я что-то не припомню, чтобы ты на сегодня давал мне какое-то задание. С тобой все в порядке, босс?

– В полном. И если ты так скучаешь по заданиям, то у меня появилось одно для тебя.

– Валяй, босс.

– Мне нужно, чтобы ты завтра с утра проследил за этой крошкой. Я хочу знать места, где она бывает одна. В ашрам меня теперь не пускают, так что придется поохотиться за ней.

Во время слежки звони мне как можно чаще.

– Ну, босс, ты, как я погляжу, решил сделать из меня шпиона. – Рич раскатисто загоготал в трубку. – Кстати, ты не забыл, что мы через два дня улетаем из Дели?

– Перебронируй билеты, Рич. Я хочу остаться здесь еще на три дня.

Снова из трубки послышалось раскатистое ржанье.

– А тебе, босс, похоже, начинает здесь нравиться. Смотри, не останься здесь навсегда. Мне в этом месте, признаться, как-то тревожно.

Незаметно начинаешь забывать, откуда ты пришел и куда собирался идти. Не нравится мне это святое место. Странное оно, опасное. Если бы не твоя причуда с девчонкой, я бы смылся отсюда сегодня же.

– Не философствуй, Рич. Я не за это тебе плачу. Расслабься, завтра тебе предстоит забавная прогулка. Подышать свежим воздухом гималайского предгорья куда полезнее, чем нюхать выхлопы Нью-Йорка.

– Ну, босс, ты мудреешь на глазах. Не зря Ришикеш в переводе с санскрита означает «город мудрецов».

– А у тебя, Рич, откуда такие познания?

– Мне об этом поведал сегодня в ресторане один индиец-массажист. Сначала он предлагал мне массаж тела, но, быстро сообразив, что я к этому не готов, принялся массажировать мои уши всякими духовными бреднями. – Рич снова загоготал. – Если тебе интересно, при встрече поделюсь.

– Спасибо, не надо. Во мне еще, слава Богу, не проснулась жажда к духовным познаниям.

Мои желания примитивны и просты, и одно из них я собираюсь осуществить не позже, чем завтра или послезавтра.

– Ладно, босс. Последую твоему совету и схожу завтра на прогулку. Пока.

– Буду ждать твоих звонков.

Тим положил трубку, пыхнул сигарой и потянулся к бутылке «Скотча».

За неделю в Ришикеше Джессика успела полюбить утренние встречи с гуру Симхой Махараджи. Ее тянуло на эти встречи как магнитом. Она чувствовала непрестанный поток радости, света и любви, исходящий от святого, и несколько раз неожиданно для себя подумывала о том, что могла бы остаться рядом с ним навсегда.

Любовь – это единственное, чего по-настоящему хочет каждая женщина, и присутствие святого дарило ей это переживание любви, переполняло сердце. Женщины ищут эту любовь, ждут ее от мужчин, но, оказывается, она живет внутри них самих, и для того, чтобы ее зажечь, нужна только искра извне.

В приподнятом настроении и слегка волнуясь, Джессика подошла к воротам ашрама, когда услышала за спиной голос Умы.

– Привет, Сати!

Она обернулась. Ума и Шанкар с неизменными улыбками на лицах приближались к ней.

– Привет, друзья. Давно не виделись.

Она поочередно обняла их.

– Ну рассказывай о своих похождениях. Уверена, что эти дни тебе не приходилось скучать, – сказала Ума и шепотом заговорщицы добавила:

– Ты видела его?

Джессика вздохнула и пожала плечами.

– Видела. И не одного, а двоих.

– То есть как двоих? – удивился Шанкар. У него что, при встрече с тобой произошло раздвоение личности?

Джессика и Ума рассмеялись.

– Подозреваю, что у него их гораздо больше, чем две, – сквозь смех проговорила Джессика, – но они, слава Богу, пока еще держатся вместе. Нет. Здесь появился еще один человек из моего прошлого, с которым я не виделась пять лет.

И она рассказала им о встрече с Тимом и о сцене ревности, которую Кевин устроил ей на мосту.

– Я пыталась все ему объяснить, но он не поверил. Как глупо…

Они вошли в ашрам.

– А ты знаешь, что он вернулся из джунглей на два дня раньше и разыскивал тебя еще позавчера? – спросила Ума. – Мы отправили его в твой ашрам, но, видимо, он не решился зайти к тебе вечером. Непонятно, что случилось с ним за время этого уединения, но это был нормальный Кевин. Таким мы не видели его очень давно. Он был необыкновенно взволнован и весь как будто сиял.

– А теперь снова померк, – уныло добавила Джессика.

– Это не надолго, – утешил ее Шанкар.

Они поднялись на портик и присоединились к группе людей, уже стоявших там. Ума и Шанкар огляделись, поприветствовали своих друзей. Джессика тоже обвела собрание глазами.

В конце портика между двумя саньясинами стоял Кевин. Его лицо было спокойным, сосредоточенным и бесстрастным. Но как только их взгляды встретились, по его лицу скользнула робкая, неуверенная улыбка, а глаза радостно вспыхнули. Их взгляды, словно уцепившись друг за друга, сплелись, смешались, растворились, стали одним.

Милый Кевин, говорила она ему глазами.

Я люблю тебя и знаю, что ты мой единственный в этом мире мужчина. Ты подарен мне судьбой, и я не собираюсь терять тебя. Я не имею права терять тебя. Ты мой, Кевин. Слышишь?

Джессика, моя долгожданная возлюбленная, говорили его глаза. Моя мечта, моя муза, моя страсть, моя жизнь. Я люблю тебя. Но почему ты не со мной?

В этот момент из комнаты появился Махараджи, и все взгляды в тот же миг устремились на него. Проходя мимо Джессики, святой только молча посмотрел на нее и покачал головой.

Джессика слегка встревожилась, но тут же успокоилась. Ей показалось, что Махараджи пытается предупредить ее о чем-то, но в то же время дает ей понять, что все будет хорошо. Она в ответ только с благодарностью склонила голову.

– Вы все еще здесь, – сказал Махараджи Уме и Шанкару. – Когда собираетесь домой?

– Через две недели, – ответила Ума.

– Хорошо, – сказал Махараджи. – Очень хорошо.

Когда святой отошел от них, любопытная Джессика шепотом спросила Уму:

– Почему он поинтересовался, когда вы уезжаете?

Ума грустно вздохнула.

– Потому что он не любит, когда люди засиживаются в ашраме и забывают о своих мирских обязанностях. Только нескольким саньясинам позволено быть рядом с ним постоянно.

Он знает, что хорошо для каждого из нас. Дольше двух-трех месяцев здесь никто не задерживается. И все уезжают со слезами и с надеждой вернуться.

Джессика усмехнулась.

– А я тоже грешным делом стала подумывать о том, чтобы остаться здесь навсегда.

– А как же Голливуд, Джессика? – иронично спросил Шанкар. – Карьера актрисы, слава, деньги, поклонники?

Джессика снова усмехнулась.

– Последнее время мне стало казаться, что все это не так важно. В жизни есть другие ценности. Например, любовь Махараджи. Ради нее можно оставить все. Я теперь понимаю Кевина, – ответила она задумчиво.

– А твоя любовь к Кевину? – снова спросил Шанкар. – Ты готова бросить и его?

– Не знаю. С мужчинами все так сложно и Запутанно, – уныло ответила она.

– Подожди, это только начало вашей истории. Впереди будет много другого, – сказала ей Ума. – Мы все, хотим мы того или нет, должны честно отыграть свои роли в этом мире. Представление должно продолжаться. А любовь Махараджи теперь никогда не покинет тебя, где бы ты ни была. – И Ума, поглядев на Шанкара, улыбнулась.

Переговариваясь со своими мудрыми друзьями и наставниками, Джессика тайком поглядывала на Кевина. Она видела, как Махараджи подошел к нему и они о чем-то переговорили.

Ей ужасно хотелось знать, о чем.

После даршана Джессика надеялась, что сможет поговорить с Кевином, но его лицо снова стало чужим и непроницаемым. Коротко кивнув ей, Уме и Шанкару, он поторопился к выходу из ашрама. Она удивилась, увидев, что под мышкой он держал папку с рисовальной бумагой, а в руке – пенал с карандашами. Неужели он снова начал рисовать?

– Похоже, наш художник возвращается к жизни, – заметила Ума. – Его наверняка посетила муза. – Она с улыбкой покосилась на Джессику, но та в ответ только тяжело вздохнула.

– Пойдем в «Ганга вью» пить кофе, – предложил ей Шанкар. – Тебе сейчас лучше не оставаться одной.

– Спасибо, – ответила она. – Но мне, наоборот, хочется теперь побыть одной. Пойду, окунусь в Ганге и посижу на берегу.

Они вместе перешли мост и возле ресторана расстались.

Джессика бодро зашагала по дороге.

Стоило ей метров на сто удалиться от суетливой Лакшман Джулы, как она оказалась на пустынной дороге. Справа от дороги – крутой, густо поросший лесом склон холма, слева – менее крутой склон, местами скалистый, местами покрытый деревьями и кустарником, который спускается к Ганге. Отсюда Джессика могла видеть извивающуюся, сверкающую на солнце ленту реки, прокладывающую свой путь между тесными холмами, и небольшие, уединенные песчаные пляжи, заваленные белыми, гладко отшлифованными валунами. Стайки пугливых и деликатных обезьян-лангуров, с седой шерстью, черными мордочками и длинными хвостами, либо торопливо перебегали ей дорогу, либо, сидя на деревьях и наслаждаясь какими-то плодами, провожали грустными глазами.

Все было почти так же, как в первый день ее приезда, когда она шла по этой дороге, пытаясь высмотреть укромный пляж, и от восхищения забывала дышать. Только теперь она понимала, что на тот пляж, где она встретилась с Кевином, ее привела сама судьба. Ведь не каждому по собственной воле захочется карабкаться по скалам сначала вверх, а потом вниз только лишь для того, чтобы посидеть у Ганги.

Увидев с дороги заветный пляж, Джессика невольно свернула и безропотно принялась преодолевать скалистую преграду к желанному уединенному берегу. Месту их встречи.

Оказавшись на пляже, она огляделась. Как она, придя сюда впервые, не заметила сидящего где-то неподалеку Кевина? Чему удивляться, она тогда словно завороженная смотрела на Гангу. Интересно, видел ли он ее?

Джессика подошла к воде, смочила ноги и стала медленно раздеваться, сбрасывая легкие брюки, футболку, а затем и нижнее белье на камень.

Может, он и теперь здесь, но она, как и в тот раз, просто не видит его? Может, для того, чтобы он появился, ей опять нужно совершить какой-то сумасбродный и отчаянный поступок?

Джессика вошла по колено в воду, постояла немного, плеснула несколько пригоршней воды на лицо и плечи. Вздрогнула, почувствовав, как по всему телу пробежали мурашки, и вдруг разбежалась и плюхнулась всем телом в обжигающе ледяные объятия реки.

Нет, отплывать далеко от берега она не станет. Она может поплавать вверх и вниз по течению в спокойных прибрежных водах.

Чудесная вода Ганги вмиг словно отрезвила и пробудила ее. Мысли, кружившие в голове, рассеялись. Джессика наслаждалась плаванием и ни о чем не думала, а когда продрогла, быстро выскочила на берег.

Выскочила и тут же захотела прыгнуть обратно.

На камне, где лежала ее одежда, сидел Тим Кэпшоу – в джинсах и футболке – и, самодовольно улыбаясь, мутными глазами смотрел на нее. Джессика оторопела и невольно скрестила на груди руки.

– Тим, как ты здесь оказался? – пробормотала она.

– Спустился на берег, как и ты, чтобы полюбоваться рекой и поплавать.

Джессика робко приблизилась к нему и потянулась за футболкой. Но Тим перехватил ее руку и крепко зажал в своей.

– Не торопись, киска. Похоже, мне придется немного изменить свою программу. Любоваться обнаженным телом молодой женщины гораздо приятнее, чем смотреть на реку. Да и поплавать в горячих объятиях куда заманчивее и слаще, чем в ледяной жидкости.

Он нагло смотрел на ее грудь, покрытую капельками воды, на вздрагивающий от холода живот и темный, кучерявый холмик внизу живота.

– Тим, ты в своем уме? Или ты с утра успел напиться? Тим? А как же твое раскаяние и обещание? – отчаянно выкрикнула она. – Ты не посмеешь, Тим. Скажи лучше, что ты пошутил, и позволь мне одеться.

– Нет, киска. Я трезв как стеклышко. И пошутил я тогда в ресторане, а теперь вполне серьезен.

Джессика вскипела и яростно дернула руку, пытаясь освободиться от его захвата, но он так крепко вцепился в нее, что движение только причинило ей боль. Она вскрикнула, сморщилась от боли и закусила губу.

– Отпусти меня, Тим, – низким, гневным голосом проговорила она. – Зачем я тебе? Неужели тебе не хватает тех шлюх, которые вьются вокруг тебя и твоих денег?

– Я совсем недавно понял, что мне не хватает только одной шлюхи – тебя, Джессика. – Он попытался притянуть ее к себе.

Она слегка подалась, но, приблизившись к нему, замахнулась и ударила его свободной рукой по лицу.

– Ты ведь знаешь, что не получишь того, чего хочешь, – прошипела она, сузив глаза и ожидая очередного нападения от него.

Тим покраснел от ярости.

– Сейчас увидим, – процедил он сквозь зубы и набросился на нее.

Они повалились на песок. Она колотила его ногами и руками, пыталась укусить за плечо, но он поймал ее руки и крепко прижал к земле.

– Спокойно, сучка… – задыхаясь, пробормотал он. – Ты теперь никуда от меня не денешься.

– Помогите! – прокричала она, извиваясь под его телом. Она продолжала со всей силы бить его ногами, пытаясь попасть между ног.

Но он не сдавался. Наклонившись к ее искаженному от боли и борьбы лицу, он хрипло прошептал:

– Ничего, я подожду, пока ты устанешь…

– Не дождешься, – бросила она и плюнула ему в лицо.

Тим на миг опешил и отпрянул, но в ту же секунду почувствовал сильный удар в плечо. Он взвыл от боли и скатился на бок.

Джессика подняла испуганные глаза и увидела Кевина. Он стоял над ней с обезумевшими, горящими глазами, крепко сжимая кулаки. Не говоря ни слова, он подал ей руку и помог встать.

И тут же снова бросился к Тиму, схватил его за футболку у горла и слегка приподнял.

– Мерзкий ублюдок, скажи, что мне с тобой сделать?

Почти бездыханный Тим мгновенно побледнел.

– Она… она сама этого хотела, – прохрипел он. – Сама разделась и…

Кевин не смог дослушать. Дрожа от ярости, он поднял его за ворот футболки и ударил по лицу. Тим снова повалился на песок, а в сжатом кулаке Кевина что-то больно врезалось ему в ладонь.

Он разжал кулак и увидел амулет. Точно такой же амулет в форме сердечка, который висел у него на груди. С презрением посмотрев на скорчившегося Тима, он покрутил амулет на ладони, не зная, что с ним делать, но тут же заметил, что половинки сердечка раскололись. Он хотел вернуть амулет Тиму и попросить прощения за то, что сломал его, но почему-то задержался, покрутил его в ладони. Половинки распались, и Кевин увидел внутри амулета фотографию. Он нахмурился, присмотрелся к фотографии, потом слегка покачнулся и мгновенно побледнел.

Увидев свой амулет в руках Кевина, Тим сел и тупо вытаращился на него.

Джессика стояла на камне и поспешно натягивала на покрытое колючим песком тело одежду. Ее грудь судорожно вздрагивала, а по лицу в два ручья струились беззвучные слезы.

Кевин. Ее ангел-хранитель. Он снова появился в нужный момент, чтобы вытащить ее из лап этого подонка. О, Кевин!

– Тим Кэпшоу? – наконец, с трудом выговаривая его имя, спросил Кевин.

Тим безвольно кивнул.

– А я – Кевин Чоудхари. Тебе о чем-то говорит это имя?

Тим вцепился руками в песок и напрягся. Из его разбитой губы сочилась кровь.

– Брат, – пробормотал он испуганно.

Кевин презрительно усмехнулся.

– Нет, не брат. Я не могу быть братом подлому, бездушному негодяю, даже если он сын моей матери. – Кевин наклонился и положил в дрожащую руку Тима амулет. – Я никогда тебя раньше не видел, и было бы лучше, если бы не увидел и теперь. – Кевин стиснул зубы, будто пытался подавить боль, гнев и презрение, готовые вырваться наружу. Наконец сквозь стиснутые зубы добавил:

– Уходи. Убирайся. Прочь.

Долой с моих глаз.

Джессика перестала плакать и, затаив дыхание, наблюдала за происходящим.

Амулет. Так вот у кого она видела этот амулет впервые. Ее предчувствия оправдались: Тим и Кевин оказались братьями. О, загадочные хитросплетения судьбы!

– Убирайся, Тим, – мрачно повторил Кевин.

Тим, низко опустив голову, нерешительно встал, сунул амулет в карман и поплелся по пляжу к скале. Несколько раз из-за плеча опасливо оглянулся.

– Нет, я не могу поверить, – бормотал Кевин, тряся головой. – Подонок, который пытался тебя изнасиловать, – мой брат. Я, впервые встретив своего брата, заехал ему кулаком в лицо. Вот так встреча! И как он смеет носить у сердца амулет с фотографией матери, которую он предал и которой причинил столько боли?

Как он посмел протянуть свои грязные лапы к женщине, которую я… – Он не смог договорить. Подошел к Джессике, обхватил ладонями ее плечи.

– Прости, Джессика. Прости за то, что я допустил весь этот кошмар, – добавил он.

Его теплые, большие ладони, лежащие у нее на плечах, как будто утверждали, что с этого момента и до конца жизни она будет в безопасности, она будет под его защитой.

– Кевин, в том, что случилось, нет твоей вины. Все, что происходит, имеет свои причины. Так должно было случиться. И ты, как всегда, появился вовремя. Ты снова спас меня, Кевин, и я воспринимаю это как чудо. Очередное чудо. – Она заглянула ему в глаза. – Я только сожалею о том, что Тим Кэпшоу оказался твоим братом. Но я уверена, что он появился здесь не зря. Здесь, у Ганги, люди зря не появляются.

Кевин помолчал, как будто размышляя над чем-то.

– Да, этот подонок когда-нибудь заплатит за все свои грехи, – сказал он. – Только не пойму, как он оказался на этом пляже. Вы что, пришли сюда вместе?

– Нет. Я пришла сюда одна, чтобы искупаться, а когда вышла из воды, он уже сидел на берегу.

Я не могла поверить, что он способен на это.

– Но ведь он приехал в Ришикеш к тебе?

– Нет, Кевин. Я не знаю, почему он сюда приехал. Он просто возник пару дней назад и почему-то решил, что я ему что-то должна. Видимо, решил наверстать упущенное, ведь между нами никогда ничего не было. Я порвала с ним в то утро, когда ушла из твоей мастерской.

И с тех пор мы не виделись. Ты мне веришь, Кевин? – горячо проговорила она.

Он неожиданно притянул ее к себе.

– Верю.

Они стояли теперь так близко друг к другу, что его подбородок почти касался ее лба. В этом его «верю» Джессика услышала все, что ей хотелось от него услышать.

– Верю, – повторил он. – И мне так много нужно тебе сказать, Джессика. – Его глубокий грудной голос слегка дрогнул. Он осторожно провел рукой по ее всклокоченным, пересыпанным песком волосам.

Она подняла голову.

– Не нужно, – прошептала она. – Я сама все знаю. Я… тоже… люблю тебя…

Его руки крепко сжали ее плечи, и она почувствовала, как у нее подкашиваются коленки.

Пронзительная сладкая дрожь окатила ее с головы до ног. Дыхание застыло в груди. Призывно откинув назад голову, она замерла. Туман страсти застелил и без того уже ничего не видящие глаза, и отяжелевшие веки самовольно прикрылись. Полные, приоткрытые губы ждали поцелуя.

Кевин еще несколько секунд помедлил, любуясь ее бледным от страсти, светящимся лицом, потом наклонился и, словно ветерок, нежно коснулся ее губ.

Она вздрогнула, вздохнула, обвила руками его шею и обхватила ладонями затылок.

– Любимая, – сорвалось с его губ, и он жадно припал к ее алому рту.

Поцелуй был долгим, как вечность, глубоким, как бездна, обжигающим, как сотня индийских солнц. Джессике казалось, что губы Кевина навеки приплавились к ее губам, и она готова была отдать ему свое дыхание, свое тело, свою жизнь.

Наконец Кевин с усилием прервал поцелуй, взял в ладони ее лицо и стал нежно водить по нему пальцами.

– Я так долго искал тебя, Джессика, – хрипло проговорил он. – Почему мы по-настоящему встретились только сейчас? Почему только сейчас я понял, что ты для меня все, что мне нужно от жизни?