Текст книги "Россия и православный Восток. Х – начало ХХ вв."

4.2. Россия и греко-болгарский церковный вопрос

Центральной церковно-политической проблемой на Балканах во второй половине XIX-начале XX в. был греко-болгарский спор. С подъемом национального самосознания болгарского народа в середине XIX в. возник вопрос о самостоятельности Болгарской церкви. Поначалу требования болгар сводились к поставлению архиереев из болгар и богослужению на славянском языке. В дальнейшем борьба привела к неуплате болгарскими епархиями взносов в патриархию и к требованиям полной независимости от Константинополя; патриархия, в свою очередь, проявляла крайнюю неуступчивость. Россия деятельно старалась примирить спорящие стороны, однако было ясно, что сохранить старое положение дел невозможно. Тогда по инициативе посла в Константинополе Н. П. Игнатьева был разработан проект создания Болгарского экзархата, утвержденного Портой в 1870 г. Через два года, на соборе 1872 г., Болгарская церковь была объявлена главами восточных патриархатов раскольнической; против болгар было выдвинуто обвинение в ереси филетизма (племенного различия), и канонические отношения между Константинополем и Болгарской церковью прекратились. Россия оказалась в крайне затруднительном положении, потому что она не могла прервать отношения с болгарами – главной опорой ее балканской политики на тот момент, и в то же время не могла рисковать своими отношениями с первенствующей на православном Востоке Константинопольской церковью. Русская церковь решила вовсе отстраниться от дела и не высказывать своего официального отношения к схизме. Схизма являлась серьезным препятствием для успешной политики России на Балканах, потому усилия дипломатии в период 1872-1914 гг. были направлены на ее преодоление.

После 1878 г., с образованием Болгарского княжества, началась борьба Болгарской экзархии за восстановление епархий в Македонии. В течение почти 40 лет болгарский экзарх Иосиф (Бобчев) добивался от султанского правительства выдачи бератов (архиерейских документов) для болгарских митрополитов Македонии и Фракии. Национально-политическая по содержанию и церковная по форме, эта борьба являлась по сути борьбой за раздел Македонии между греками и болгарами: церковные границы должны были служить прообразом будущих политических границ. Патриархия не признавала Болгарскую экзархию в Македонии и была согласна на снятие схизмы при условии, что болгары удовлетворятся границами своей церкви в пределах Болгарского княжества. Россия в целом поддерживала греческую точку зрения и не способствовала выдаче бератов болгарским архиереям. Болгарам противопоставились сербы, которые стремились поставить своих архиереев в западно-македонские епархии и провозгласить эти области этнически сербскими. Русская дипломатия в этой борьбе поддерживала сербов, которые оставались в рамках законности и подчинении Константинопольской патриархии, и ставила их в пример болгарам, пытавшимся достичь свои цели революционными методами.

Несмотря на требования Константинополя, Россия по-прежнему считала болгар православными. Во время русско-турецкой войны 1877-78 гг. имели место многочисленные случаи сослужения русских полковых священников с болгарским духовенством оккупированных территорий. В 1904 г. состоялось сослужение Старозагорского митрополита Мефодия с русским духовенством при освящении русского храма на Шипке. В сослужении с болгарским духовенством в 1915 г. была освящена русская церковь св. Николая в Софии. Каждый раз случаи сослужения встречали бурю протестов со стороны Константинопольской патриархии, однако никаких резких шагов патриарший Синод не решался предпринимать. Вместе с тем и Русская церковь не могла позволить себе вовсе игнорировать схизму, и потому случаи сослужения были единичными и исключительными, а контакты с болгарским духовенством были сведены к минимуму. Болгары по-прежнему учились в русских духовных академиях, однако характерным было запрещение тем из них, кто имел священный сан, служить в русских храмах. Схизма, будучи следствием национально-политических разногласий, не могла быть преодолена мирным путем ранее разрешения вопроса территориального раздела Македонии. Потому и снята она была только после Второй мировой войны, после проведения новых границ на Балканах и обмена населением между Грецией и Болгарией.

4.3. Русская политика на Балканах в начале XX в.

Первые годы XX столетия характеризовались полной пассивностью России на Балканах и Ближнем Востоке. В 1903 г. был подписан Мюрцштегский договор с Австро-Венгрией, согласно которому Россия обязывалась поддерживать status quo и содействовать проведению реформ в Македонии. Между тем внимание русской внешней политики было сосредоточено на Дальнем Востоке. После поражения в войне с Японией Россия еще менее была склонна к активным действиям, а революция 1905-1907 гг. еще более отложила любые шаги в решении восточного вопроса. Боснийский кризис 1908-1909 гг., в результате которого Австро-Венгрия осуществила аннексию Боснии и Герцеговины, ясно показал всю неспособность русской дипломатии справляться с задачами момента. На этом фоне российский МИД начал работу по созданию союза балканских государств для совместных действий против Турции. Подготовка союза была осуществлена благодаря переговорам, проведенным русскими представителями в балканских столицах и Константинополе. Одним из главных условий его создания Россия ставила снятие болгарской схизмы. В октябре 1912 г. началась Первая Балканская война, в ходе которой совместными действиями греческой, болгарской, сербской и черногорской армий была освобождена от турок почти вся территория Балканского полуострова.

Болгарская армия стояла на подступах к Константинополю, однако Россия воспротивилась взятию турецкой столицы болгарами, так как была не готова начинать новую войну за решение восточного вопроса и не могла допустить какое-либо другое государство к овладению Константинополем и проливами. В ходе Второй Балканской войны 1913 г. Болгария потеряла почти все свои территориальные приобретения. В целом русская политика на Ближнем Востоке и на Балканах характеризуется пассивностью и несамостоятельностью. Несмотря на успех в деле создания Балканской лиги, Россия не могла осуществить свой главный план – сформировать единое сильное южнославянское государство на Балканах.

Балканские войны явились прологом к Первой мировой войне. Русское общество рассматривало войну России с Турцией как осуществление вековых чаяний русской политики. Окончательное сокрушение Турции и овладение Константинополем представлялось делом недалекого будущего. В результате успешных действий союзников в Дарданеллах в начале 1915 г. был подписан секретный договор между Россией, Англией и Францией, согласно которому державы Антанты делили между собой наследие Турции. Россия по договору получала Константинополь, проливы и прилегающие территории. После подписания договора Св. Синод поручил И. И. Соколову и еще нескольким своим советникам по восточному вопросу написать аналитические записки о будущем церковном устройстве русского Константинополя. Оно связывалось с восстановлением патриаршества в России и согласно самым смелым из них, будущий Российский патриарх должен был стать вместе с тем и Вселенским, Константинопольским. Таким образом предполагалось объединить весь православный мир под эгидой России и восстановить православное царство византийских императоров. Не менее фантастическими были планы превратить Константинополь в русский губернский город, а патриархию – в русскую епархию. Более умеренные проекты предусматривали введение русского митрополита в состав патриаршего Синода. Дальнейшие события в ходе войны, а затем русская революция 1917 г. перечеркнула эти проекты и вместе с тем подвели черту под периодом романтизма в русской внешней политике. С крушением империи в России закончился многовековой период усвоения и практического приложения церковно-политического наследия Византии в России. Церковное направление перестает быть орудием внешней политики государства. Русские учреждения на Востоке оказываются брошенными на произвол судьбы или вовсе перестают существовать. Советская власть создала иную идеологию, иные методы универсалистской политики.

4.4. Русские учреждения на православном Востоке в XIX-начале XX вв.

Идея основания русского духовного представительства на православном Востоке возникла еще в 1840-е годы. В этот период все настойчивее обращают свои взоры к Иерусалиму и Ближнему Востоку великие державы, нередко маскируя политические намерения религиозными интересами. В 1841 г. в Иерусалим назначается англиканский епископ из Лондона, в 1846 г. – латинский патриарх из Рима. В аналогичном положении находилась Сирия, где Антиохийская православная церковь также подвергается натиску католических и протестантских проповедников. В 1842 г. вице-канцлер граф К. В. Нессельроде представил Николаю I программу церковно-политических мероприятий. В Иерусалим, по предложению главы внешнеполитического ведомства, должен быть направлен архимандрит, который по инструкции даже не являлся официальным представителем, а едет инкогнито как частное лицо. В 1845 г. в Иерусалим был направлен архимандрит Порфирий (Успенский), а в 1847 г. была учреждена Русская духовная миссия в Иерусалиме во главе с архим. Порфирием. Первая миссия не имела большой возможности для активных действий, ведь Порфирий по-прежнему был на положении частного лица, паломника. Свободное время он использовал для научных занятий и экспедиций по Палестине и Египту. В 1853 г. в связи с объявлением Крымской войны миссия должна была покинуть Иерусалим, и архим. Порфирий через Рим возвратился в Петербург. На Восток он назначен более не был, и остальное время своей жизни посвятил главным образом научным занятиям по палеографии и истории Церкви. Многочисленные труды архимандрита (впоследствии епископа) Порфирия составили эпоху в изучении православного Востока, а его ценнейшее собрание греческих, славянских, арабских, сирийских и грузинских рукописей в 1883 г. вошло в состав рукописного отдела Императорской Публичной библиотеки в Петербурге (ныне Российская национальная библиотека). После Крымской войны начальником РДМ стал епископ Кирилл (Наумов), затем ученый архим. Леонид (Кавелин). С 1865 г. его сменил известный ученый, историк христианского Востока, археолог и нумизмат архимандрит Антонин (Капустин), который возглавлял миссию до своей кончины в 1894 г. и явился по сути создателем феномена «Русской Палестины». До своего назначения в Иерусалим архим. Антонин был настоятелем посольской церкви в Афинах (1850-1860 гг.) и в Константинополе (1860-1865 гг.). Афины стали для него, страстного любителя археологии и древностей, настоящей школой изучения христианского Востока, а Иерусалим – дипломатической школой. Подобно своим предшественникам, архим. Антонин исследовал рукописи Иерусалима, Константинополя, Афона, Синая. Именно в Иерусалиме библейская археология стала для архим. Антонина не только предметом отвлеченных научных занятий, но и основой для практической деятельности. Им были куплены участки на Елеоне, в Горнем (Айн-Карем), в Хевроне (с библейским «Дубом Мамврийским»), в Яффе (на месте дома и гробницы праведной Тавифы), в Иерихоне и др. После архим. Антонина продолжателем его дела был архим. Леонид (Сенцов), среди приобретений и строительных инициатив которого можно отметить храм свв. Праотцев в Хевроне, участок и храм св. пророка Илии на горе Кармил, «Магдальский сад» на Тивериадском озере.

Наиболее влиятельной русской организацией на православном Востоке в конце XIX-начале XX вв. было Императорское Православное Палестинское общество, созданное в 1882 г. Общество преследовало три задачи: организация и обустройство русских паломников в Палестине, поддержка православия на Ближнем Востоке путем благотворительной и просветительной работы среди местного арабского населения; научно-исследовательская и издательская работа по изучению исторических судеб и современного положения Палестины и всего ближневосточного региона. Научные результаты по изучению истории и археологии публиковались в специальном журнале – «Православном Палестинском сборнике». Задачи ИППО выходили далеко за рамки Палестины; благодаря хорошей организации и поддержке царского дома общество за несколько лет стало одной из самых активных русских научных и политических организаций на православном Востоке. Создание общества связано с именем его основателя и фактического руководителя В. Н. Хитрово (1834-1908); председателем был в. кн. Сергей Александрович, а после его гибели в 1905 г. – в. кн. Елизавета Федоровна. В первое время существования общества его работа была направлена больше на научную, чем на общественную деятельность. Раскопки на «Русском месте» близ Гроба Господня, базилики императора Константина, экспедиция по изучению грузинских рукописей A.A. Цагарели, исследования A.A. Олесницкого и Т. В. Кибальчича в 1886 г. и путешествие A.B. Елисеева от границ Южного Кавказа через Малую Азию составляют только часть гигантской научной работы, предпринятой на базе Общества в 1880-е годы. Особое место уделялось публикации древнерусских паломничеств в Св. Землю в «Палестинском сборнике». Благодаря Палестинскому обществу и его секретарю В. Н. Хитрово раскрылся талант выдающегося византиниста А. И. Пападопуло-Керамевса. Заинтересованный в скорейшем издании его разысканий по истории Иерусалимского патриархата, в 1890 г. Хитрово пригласил нуждающегося в средствах ученого в Петербург, где тот остался, в течение 20 лет продолжая свою плодотворную работу.

После слияния Палестинского общества с Палестинским комитетом в 1889 г. главным направлением деятельности общества стало политическое и общественное. Стремительно росла его численность – от 1000 в 1889 г. до 5000 в 1900 г.; отделения общества теперь функционировали во всех регионах Российской империи; наряду с научными трудами теперь публиковалось много популярных книг для народа. Результатом деятельности общества было резкое увеличение потока русских паломников в Святую Землю, открытие целой серии школ для православных арабов в Палестине и Сирии. Национальная и антигреческая направленность его деятельности вызывала противодействие со стороны высшего духовенства восточных патриархатов. В 1906 г. секретарем общества стал выдающийся ученый, византинист и литургист проф. A.A. Дмитриевский, который не только вложил много сил в организацию школьного дела на Ближнем Востоке, но и явился историком русского присутствия на православном Востоке, оставив много исследований по архивным документам и собрал огромное количество материалов, до сих пор хранящихся в его архиве.

Единственным русским чисто научным учреждением на православном Востоке был Русский археологический институт в Константинополе, основанный в 1895 г. Директором его стал академик Ф. И. Успенский. В течение почти 20 лет институт осуществил огромную исследовательскую работу по изучению памятников Константинополя, Никеи, Сирии, производил археологические раскопки в Болгарии (столица Первого Болгарского царства Абоба-Плиска).

4.5. Русский Афон

Важнейшей страницей в истории русского присутствия на православном Востоке является русский Афон – почти пятитысячное (на 1913 г.) компактное русское население в важнейшем после святых мест Палестины духовном центре Востока – на Святой Горе Афон. Святая Гора Афон издревле была местом подвига монахов из всех стран восточно-христианского мира. Отшельники жили на Афонском полуострове еще с VIII в.; в то время там подвизался преподобный Петр Афонский. С IX в. известны монашеские поселения, в 963 г. преподобным Афанасием был основан монастырь Великая Лавра, и вскоре после этого на Афоне стали селиться люди из всех православных стран. В течение всего византийского периода Афон находился под особым покровительством императоров: многие монастыри назывались «царскими» и пользовались особыми привилегиями; неоднократно в документах подчеркивалась независимость афонских монастырей от всякой светской власти. Щедрые пожертвования из императорского дома и от знатных вельмож давали возможность строить величественные храмы, украшенные фресками, а также мощные оборонительные сооружения и хозяйственные строения. В XIV в. Афон по-прежнему процветает; более того, именно он становится центром знаменитого движения исихазма.

Наряду с греками, в византийский период на Св. Горе жили монахи русские, грузины, сербы, болгары и румыны. Каждый негреческий народ имел свой монастырь: русские – Ксилургу (основан в XI в.) и св. Пантелеймона (передан русским в XII в.), сербы – Хиландарский (основан в XII в.), болгары – Зографский (основан в XIII в.), грузины – Ивирский (основан в X в.), румыны в поздневизантийский период селились преимущественно в Кутлумушском монастыре; выходцы из Италии до XII в. жили в монастыре Амалфитян. Таким образом, Афон представлял собой своеобразную модель православной ойкумены, вместив в себя как высокий идеал духовного содружества христианских народов, так и противоречия реальной жизни.

Верховным главой всех афонских монастырей считался византийский император, а главой духовным был Константинопольский патриарх. Управлялось афонское монашество выборным протом и советом при нем – Кинотом; местом пребывания прота была Карея – столица Св. Горы. Каждый монастырь имел выборного игумена. Игуменьей всей горы по традиции считалась Богородица, покровительница Афона.

Участь всех византийских земель не миновала и Св. Гору: в 1423-1424 гг. она была присоединена к Османской империи. Завоевателем Афона Муратом II была признана автономия горы; султаны формально не имели права вмешиваться во внутренние дела Афона. Св. Гора была объявлена привилегированной территорией. Однако тяжесть новых налогов, постоянные пиратские набеги и обеднение христианского населения сказались на монастырях: их число сократилось и общежительный устав был почти повсеместно заменен идиоритмом, или своежительным. Роль прота – «первенствующего» – Св. Горы, который прежде держал в своих руках управление Афоном, падает; теперь эти функции выполнял Синаксис – собрание представителей двадцати крупнейших афонских монастырей. С начала XVII в. на Афоне поселился постоянный турецкий управляющий с титулом аги. Официально его назначение мотивировалось необходимостью защиты монастырей от пиратских набегов и произвола богатых турок-соседей; на деле же турецкий военный заменил собой прота.

С конца XVI в. предпринимаются попытки исправить материальное положение монастырей. В XVI–XVIII вв. возрождение афонских обителей происходит при помощи щедрых пожертвований господарей Молдавии и Валахии, которые, наряду с богатыми купцами-греками, становятся новыми ктиторами монастырей. Между тем в османский период негреческий элемент в населении Св. Горы уменьшается в числе; славянские иноки живут вместе с греками, но уже не составляют, как прежде, компактные группы, пользующиеся покровительством светских властей. Это явление было вполне закономерным и отражало общую картину развития христианства в Турецкой империи, политика которой была направлена на централизацию и, соответственно, эллинизацию православного населения. К началу XIX в. практически все монастыри находились в руках греков.

В середине-второй половине XIX в. Афон составлял казу Салоникского санджака; управлялся он каймакамом, жившим в столице Св. Горы – Карее. В его распоряжении было несколько полицейских (заптие) для наблюдения за порядком и проверки паспортов посетителей. Афон, как и прежде, платил ежегодную дань Порте; он имел своих представителей в Салониках и одного в Константинополе. Внутреннее управление определялось уставом 1877 г. Монастырей было 20; другими формами монашеских поселений были скиты, келлии и отшельнические каливы. Во главе монастыря стоял игумен, который утверждался патриархом; ему помогали два епитропа. Новый скит мог быть основан только с разрешения афонского совета и патриарха; скит не мог быть преобразован в монастырь. Возглавлялся скит настоятелем-дикеем, который также имел епитропию (совет). Верховное управление Афона осуществлялось Кинотом, заседавшим в Карее и состоявшим из трех членов и прота (выбирался на год). Другим органом управления был Синаксис – совет, состоявший из представителей 20 монастырей.

До XVIII в. мы располагаем лишь фрагментарными сведениями о русских на Св. Горе: это подписи под грамотами монастыря св. Пантелеймона и других монастырей, сведения о паломниках из России. Русские монахи жили в разных афонских монастырях, в то время как в Пантелеймоновом монастыре с XIII–XIV в. преобладали сначала сербы, а затем греки. На рубеже XV–XVI вв. были установлены официальные отношения между Пантелеймоновым монастырем и русским правительством. Ученые выходцы со Св. Горы неоднократно появляются в Москве XVI–XVII вв.; постоянно приезжали игумены афонских монастырей для сбора пожертвований; от афонских монахов в Москве было получено много святынь – мощей и почитаемых икон. Важным событием было посещение Афона Арсением Сухановым в XVII в., который привез в Москву греческие рукописи для церковной реформы патриарха Никона. В начале XVIII в. на Св. Горе побывал русский паломник Василий Григорович-Барский, оставивший детальное описание афонских обителей. В том же столетии на Афон прибыл Паисий Величковский. Он прожил там много лет, был учеником прп. Никодима Святогорца, а затем положил в Молдавии начало афонской монашеской традиции, от которой впоследствии произошло монашество Оптиной пустыни.

В XVIII в. русский монастырь перешел в руки греков. В конце столетия из-за крайнего обнищания обители монахи решили оставить старый (нагорный) Русик и переселились в принадлежавшую монастырю прибрежную келлию в честь Воскресения Христова, где и был основан новый монастырь св. Пантелеймона. Обитель стала возрождаться; в первой половине XIX в. в ней впервые после длительного перерыва появились русские насельники. Важной вехой в истории монастыря стало прибытие в 1835 г. иеромонаха Аникиты (князя Ширинского-Шихматова), который хотел внести большой денежный вклад и поселиться в нем. Однако это встретило протест со стороны греков, и окончательное вселение русских монахов в монастырь св. Пантелеймона состоялось только в 1839 г. Через два года, в 1841 г., был основан второй русский скит на Афоне, св. апостола Андрея. В 1830-е годы в скиту св. пророка Илии поселились выходцы из Малороссии.

Русское правительство в целом не препятствовало благочестивым устремлениям народа; среди паломников начиная с середины XIX в. встречаются видные политические деятели и даже члены царской фамилии. Большой поддержкой для русских монахов были посещения великого князя Константина Николаевича в 1845 г., посланника в Константинополе В. П. Титова в 1849 г., посла Н. П. Игнатьева в 1866 г., великого князя Алексея Александровича в 1867 г. Теперь, пользуясь моральной поддержкой русской дипломатии и материальной из России, русское афонское монашество получило возможность развиваться и принимать новых братии. Вместе с тем стремление русских на Афон уже тогда вызывало тревогу у некоторых церковных деятелей, которые предвидели могущие возникнуть из этого политические осложнения и нежелательный с государственной точки зрения расход средств на заграничные учреждения.

Резкое увеличение числа русских на Афоне связывают с двумя именами – духовника монастыря св. Пантелеймона о. Иеронима и игумена архимандрита Макария; благодаря их трудам монастырь стал одним из величайших духовных центров русского народа конца XIX-начала XX в. О. Иероним (в миру Иван Павлович Соломенцов) родился в 1806 г. в г. Старый Оскол Курской губернии в купеческой семье. В 1831-1836 гг. он странствовал и жил в разных российских монастырях, а в 1836 г. прибыл на Афон, где купил келлию пророка Илии, относящуюся к Ставроникитскому монастырю; вскоре он принял постриг с именем Иоанникий. В 1840 г. он был приглашен на жительство в русский монастырь и там принял схиму с именем Иероним. Игумен Герасим назначил его духовником для русской братии. Скончался он в 1885 г.

Не менее известным был его ученик, игумен Пантелеймонова монастыря архимандрит Макарий. Архим. Макарий (в миру Михаил Иванович Сушкин) родился в г. Туле в купеческой семье. В 1851 г. он прибыл на Афон, где внезапно заболел и принял постриг в ноябре того же года. Выздоровев, о. Макарий под руководством о. Иеронима вскоре стал одним из самых ревностных монахов Пантелеймоновского монастыря. Видя высокую духовную жизнь своего ученика и его несомненные способности, Иероним стал готовить его к настоятельству. Скорее после прибытия Макария в монастыре начались попытки вытеснить русских. Греки старались ограничить их число, так чтобы они составляли не более ^ХА братии. Наибольшей остроты конфликт достиг к началу 1870-х годов. Не добившись признания на Афоне, русские монахи предоставили дело патриархату. При поддержке патриарха Иоакима II и активном содействии российского посла Н. П. Игнатьева в 1875 г. спор был решен в пользу русских, монастырь официально получил наименование русского, а о. Макарий был назначен игуменом. Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. отношения снова обострились, но уже по Сан-Стефанскому миру русские приравнивались в своих правах к грекам; Ильинский и Андреевский скиты были названы русскими обителями наравне с Пантелеймоновским монастырем (статья 22). Согласно 62 статье Берлинского трактата русские монахи Афона пользовались покровительством России через ее дипломатических представителей.

После 1878 г. начался период наивысшего расцвета русского монашества на Афоне; теперь можно с полным правом говорить не просто о русском присутствии на Св. Горе, но о Русском Афоне как весомой церковно-политической единице на православном Востоке. Более чем четырехтысячное русское монашество на Афоне являлось опорой для восточной политики русского правительства. Пантелеймонов монастырь служил моральной поддержкой для русских организаций на Востоке. Так, при основании Императорского Православного Палестинского общества его будущий секретарь В. Н. Хитрово писал: «Хотя Пантелеймоновский монастырь не входит в круг деятельности нашего Общества, тем не менее, не только игнорировать мы его не можем, но наоборот, мы должны его поддерживать и ему оказывать содействие всеми нашими силами. Такой монастырь в Святой Земле (если бы был возможен!) был бы все, чего мы могли бы ожидать и желать. Это русский клин, и к тому же единственный, вбитый на Востоке».

В годы игуменства архим. Макария монастырь св. Пантелеймона достиг величайшего благоденствия. Монастырские финансы были приведены в порядок; было положено основание трех подворий монастыря за пределами Афона; основан Новоафонский монастырь в Абхазии; в 1883 г. была построена Пантелеймоновская часовня в Москве; в 1888 г. освящен храм Новоафонского подворья в Петербурге. Подворья Пантелеймонова монастыря были в Константинополе, Одессе, Анапе, Новороссийске, Сухуме и других городах; они служили как транзитные пункты для паломников, через них собирались пожертвования и распространялись сведения о Св. Горе. Особо следует сказать о просветительско-издательской деятельности Пантелеймонова монастыря. Паломникам бесплатно раздавались тысячи листков и брошюр назидательного содержания, которые бережно хранились ими. Издательская деятельность монастыря началась в 1850 г., когда вышли в свет уж упоминавшиеся «Письма Святогорца о Св. Афонской Горе». В 1860 г. был напечатан «Афонский патерик» библиотекаря монастыря о. Азарии (Попцова) (впоследствии книга выдержала 6 изданий), а также книга «Вышний покров», в которой были собраны сказания о всех чудотворных иконах Афона. С 1865 г. в монастыре функционировала своя типография. В 1878 г. был основан ежемесячный журнал «Душеполезные размышления», переименованный в 1888 г. в «Душеполезный собеседник», в котором, наряду с различными статьями духовного содержания, печаталась летопись жизни русского Афона. Благодаря этим публикациям русский Афон воспринимался читателями как неотъемлемая часть, уголок России на Востоке. Наряду с популярными изданиями монастырь предпринимал и успешно осуществлял публикацию текстов св. отцов, Добротолюбия, экзегетических сочинений авторов XIX в., а также описания паломничеств прежних столетий. За вторую половину XIX в. значительно пополнилась монастырская библиотека, которая в 1844 г. насчитывала 500 печатных книг и 60 рукописей, а к концу столетия составляла около 20 000 печатных книг и более 1000 рукописей. Отбор и покупка рукописей у других монастырей осуществлялись благодаря трудам библиотекарей о. Азарии (Попцова) и особенно о. Матфея (Ольшанского).

Во второй половине XIX в., наряду с Пантелеймоновым монастырем, Ильинским и Андреевским скитами, значительное число русских монахов селилось в келлиях – небольших обителях, принадлежавших тому или иному из 20 святогорских монастырей. За получение права на келлию монах платил главному (кириархическому) монастырю определенную сумму денег, после чего составлялся договор (омология), в котором оговаривались условия аренды келлии. Русские воспринимали этот акт не как аренду, а как покупку келлии, разворачивали в них строительные работы, принимали новых насельников, превышающих число указанных в документе, а нередко пытались добиться признания за келлией прав скита. Все это вызывало длительные тяжбы с главными монастырями, вмешательство дипломатов и гражданских властей в жизнь Афона.

Правовой статус насельников русских обителей был неопределенным. С точки зрения Оттоманского государства русские насельники Афона являлись османскими подданными. Афонским уставом 1876 г. все святогорские монахи, независимо от их национальности, объявлялись подданными Османской империи; им выдавались так называемые нуфусы (виды на жительство), формально приравнивающие их к османским подданным. Однако это турецкое подданство оставалось номинальным, а канонизм, хотя был введен в свод турецких законов, никогда не выполнялся. Русские монахи оставались русскими подданными, сохраняли свои российские паспорта и пользовались покровительством русского правительства в лице его дипломатических представителей. По русским законам, российское подданство терялось лишь в следующих случаях: 1) вследствие поступления на иностранную службу без разрешения правительства; 2) вследствие отказа на вызов русских властей вернуться на родину. Более того, 62 статья Берлинского трактата подтверждала покровительство русским монахам со стороны дипломатов именно как российским подданным.