Текст книги "Таракан без ног не слышит. Полёт ежа"

глава 2 Былое и думы

– Заинька, вставай.

У-у-у. В такую рань. Но, вспомнив, какой сегодня день, я тут же подскакиваю. Сегодня едем в лес. За грибами. Обожаю грибы. И собирать их люблю. И солить. И чамкать потом с картошечкой.

– Зай, ты чай положила. А соль. А…

– Да всё я положила. В первый раз, что ли?

– Вот именно. Ты вечно что-то забываешь.

– А ты вечно ворчишь.

Михей сердито передёрнул широченными плечами и вышел.

Но сегодня мне трудно испортить настроение. Обожаю лес. Лес это не просто много деревьев и свежего воздуха. Лес – это другое измерение. Здесь время течёт не так. Здесь люди меняются. Даже болезней здесь нет. Для меня, по крайней мере.

Пять лет назад у меня язвочка разговорилась. Года два молчала. Видимо, надоело. Болеть начала, да не по-детски так. Но стоило мне зайти в лес, все боли моментально прекращались. Только я из лесу – вот она, нате.

Муж мой милый даже не верил, что я больна. Всё думал, что шлангую. Пока ФГС не сделала, не верил. Люби-и-мый мой.

– Манюню позвала?

Манюня – это наша соседка. Тоже лесовуха та ещё. Без неё никак. И не потому, что она места знает. Мест у нас и своих довольно. Просто горе у человека, и оставлять её одну душа не позволяет. Нет, в петлю она не полезет. Такая глупость ей и в голову не придёт. Но надо поддержать человека. Помочь ей жить дальше. Или ближе. Как получится.

Говорят, Господь посылает испытания тем, кого любит. Если это верно, то Манюню он просто обожает.

Залитый кипятком подвал с запасами, пропавшие курицы, украденная коза, вечно пьяный муж и нигде не работающий сын, ерунда по сравнению с тем, что в прошлом году пьяная баба, решив развлечься, уселась за руль и сбила Манюнину дочь Варю. Умницу и красавицу.

Сбила страшно. На скорости под девяносто, полностью раздробив ей тазовые кости. Девчонка три дня ещё жила. Ногу ей отрезали – не помогло.

Варя с мужем и сыном приехала к матери погостить. Повидалась, посвиданькалась с родными. Захотелось и с подружками встретиться.

Встретились – в бар завалились. Муж посидел, да и спать отправился. Что ему с девками делать. У них свои разговоры, ему неинтересны. В посёлке что случиться? Варя тут выросла, каждая собака здоровается. До дому два шага. Он и ушёл. А девки посидели, все новости перетёрли. Всем кости перемыли, договорились на завтра встретиться, на речку сходить. Пивко-шашлычки. Вкусно, весело, здорово. Договорились, да и по домам.

Варя, чтоб по ночи грязь не месить, пошла по асфальту. Немного дальше, но ведь, по нашим-то дорогам, напрямик, не значит, ближе. Пойти, пошла, да ушла недалеко. Метров десять-пятнадцать.

Аккурат, до поворота. На котором ежегодно кто-нибудь да разбивался. Будто прокляли дорогу, пока строили. Местные кликуши уже шептаться начали, что убили тут кого-то из строителей. Убили и под валуны дорожные спрятали. И теперь этот неупокоенный, себе компанию ищет.

В первый год сожитель Манюнин на мотоцикле с поворота съехал. Ногу сломал.

Потом компания, развесёлая, улетела. На свежекупленной, в кредит, новенькой тойоте. До самой железной дороги кувыркались. Хорошо их там, в кабине, сидело на шесть тушек больше, чем в салон помещается. Отделались синяками да шишками. Сплющило их немного, но все живы остались. Машинке повезло меньше. Ремонтировать там было уже нечего.

Третьей была молодая женщина. Танечка. Милая девочка. Домой, к ребёнку торопилась. А попала в больницу, оставив на откосе, под поворотом, половину своей шевелюры. Вместе с кожей.

Врачи посетовали, что надо было тот скальп найти. Прирастили бы обратно. А теперь вот ходит Танюша в париках и ездит на операции, где ей остаток скальпа кромсают и на весь череп, потихонечку, натягивают.

Теперь вот проклятие и до Вари добралось.

Тварь эта пьяная сначала орала, что она тут ни при чём, просто проезжала мимо. Потом стала всех убеждать, что Варя сама под колёса бросилась. Потом, когда уже прибыло ГАИ, она снова начала вопить, что это не она. И, вообще, она только что подъехала. Бампер смят? Так это он сам смялся. Под капотом серёжку Варину нашли. Золотую. Сломанную. Да фигня, подбросили. Свидетели видели? Да ничего они не видели, они все пьяные. Муж у этой мрази блатной. Дружки повсюду. И в ГАИ, и в больнице, и даже в мерии.

Свидетелей никто и не подумал опрашивать. Гадину эту на экспертизу не отправили. Тормозной путь, и тот никто замерить не подумал. Вообще никто ничего не делал.

Приехала скорая, увезла Варю в больницу, а остальные потоптались растерянно, мол, чего мы тут забыли, да и разъехались.

Потом дело приостановили. Вроде как свидетелей нет. Потом, и вовсе, закрыли за отсутствием состава. Определили как вынужденный наезд.

Схему ДТП всю переврали. Следователь уволилась. Неужели так много заплатили?

В газетёнке местной пропечатали, как у нас дурные девки неправильно дорогу переходят.

Как я тогда орала и материлась! Разодрала газетёнку в клочья и, до крови, разбила кулаки о стену. Ни Варе, ни Манюне этим не помогла. Да и самой легче не стало.

Везде мерещилась Варя. Я не была у неё в больнице. Кто бы меня туда пустил? Но я слушала монотонный и бесслёзный Манюнин рассказ и видела воочию все, что там произошло.

Огромные Варины глаза на белом личике, рука шарит по пустоте, там, где должна была быть нога, и её тихий голос. «Мама, ты же купишь мне новую ножку?»

Хотела даже в город смотаться. К редактору, в гости нагрянуть, в глазки его голубые посмотреть и спросить добрым тихим голосом.

– Суки. Вы тут были? Вы сами на место происшествия выезжали, чтобы что-то писать?

Одно останавливало. Бессмысленность. Никого я своим вопросом не перевоспитаю. Кто газете платит, тот редактора и танцует. Ну, а когда никто не платит, они любое вранье, по письмам «телезрителей», напечатают, безо всякой проверки.

Взять фельдшерицу нашу. Алкашка запойная, несмотря что медик. И вот подружка еёная, она же собутыльница, писулю нарисовала. Раскрасила фельшерку в самые чистые цвета радуги. Мол, и такая она и этакая. Лучше всех остальных, которые другие.

Напечатали.

А что? Их то наша мадама не лечит. Она и нас не лечит, слава богу. Себя только, да подруженек своих. С самого утра. Заскочит на работу, а потом прямиком в магазинчик. За лекарством.

Ох, что-то я не о том думаю. Тут только начни. Варю в прошлом году убили, а в этом, аккурат через неделю после годин внучка Манюнина утонула. То есть, не утонула даже, а просто задохнулась. Спазм. В лёгких воды не было.

Мама с сожителем рядышком были, обед на достархане раскладывали. Заливчик маленький, мелкий. Сидящему по пояс. Чего волноваться? Наташа, девочка большая. Самостоятельная. За младшими уже ходила лучше мамки. И вот, на тебе. То ли поскользнулась, да испугалась, то ли что ещё, гадай теперь. А только как стали детей к столу звать, так и увидали, что лежит Наташа прямо на воде и не двигается.

Повыли, повыли, да и похоронили девчушку рядом с тёткой. Радость из дома ушла. Горе осталось. И никакой бабе поддержки. Муж пьёт. Сын тридцатипятилетний только рот, как птенец клюв разевает. Старшая дочь сожителя выгнала, а сама четвёртого родила.

Одна радость бабе, по Тайге прогуляться. Ягодки-грибочки. Птички-зайки. Листики, травка зелёненькая. Горбушка хлеба в лесу вкуснее всяких пирожных. И мир этот дурной, в лесу по-другому воспринимается. Все проблемы кажутся решаемыми. А то, что решить нельзя, само рассосётся. Не помирать же в самом деле из-за всякой ерунды, когда вокруг такая красота. Ну, всё собрались, уселись, поехали.

глава 3 Загадки без разгадок

Корм

Пространство засветилось голубым светом, постепенно приобретая всё новые цвета. В сфере появилась картинка: странное существо, похожее на облако, но явно имеющее основательную плотность, висело в воздухе.

Перед ним стояла длинноволосая красивая девушка и что-то кричала, потрясая маленькими кулачками. Облако медленно меняло свой цвет.

Девушка упала на колени, закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Существо вытянуло из своего тела щупальце и тут же втянуло его обратно и исчезло. Девушка повернулась на живот и закричала в голос, колотя кулачками по полу.

Вбежала женщина, сестра или мать. Она попыталась успокоить девушку, но та металась на полу и кричала, не переставая. У неё началась истерика. Женщина выбежала, но вскоре вернулась с двумя мужчинами. Они с трудом подняли девушку и вынесли её из помещения.

– Здесь больше ничего интересного. – Сказал ур, взмахом руки сметая картинку.

– Вот ещё.

Снова загорелся голубой свет.

– Здесь нам удалось частично воспроизвести речь. Разумеется, тут идёт перевод.

– Перевод? – Корм повернулся к учёному с удивлённым видом. – Вам удалось так быстро это перевести?

– Родственные алгоритмы. Ничего сложного. Ты смотри, не отвлекайся.

Та же самая комната. Но теперь в ней находились мужчина и женщина. Они стояли перед большим серым камнем. Женщина протянула к камню руку, но мужчина остановил её.

– Осторожно, он ядовит для нас. – Раздался механический голос бота-переводчика.

– Через полтора года мы пройдём подготовку и последуем за ним.

Вторую фразу бот произнёс более высоким тоном, потому что говорила женщина.

Она повернулась и посмотрела в глаза мужчине.

– Мы ведь пойдём вместе. Если ты откажешься, я уйду одна. Я не смогу без него жить. Он ведь мой сын. Он ведь наш сын! – Она повысила голос.

– Конечно, родная. Что мне делать здесь без вас? На Земле почти никого не осталось. Только зря он выбрал эту планету. Всю жизнь проваляться бесчувственным камнем. Лучше бы он выбрал планету ангелов. Там интереснее.

– Не скажи. Кроукки живут практически вечно, и всё, что им нужно, это информация, которую они получают прямо из вездесущего эфира. Ах, как это прекрасно, жить вечно и знать все. Женщина раскинула руки и, запрокинув лицо, закружилась на блестящем полу. – А твои ангелы не знают ничего, кроме спаривания. Да и живут, по сравнению с кроукками, всего ничего.

– По мне, так лучше сто лет спариваться, чем тысячу валяться. – Проворчал мужчина. – Эти каменюки даже поговорить друг с другом не могут. Не о чем. И с чужими не поговоришь. Нечем. Откуда вообще известно, что они живые и разумные? Эх.

Мужчина махнул рукой и отвернулся. Но женщина не слышала его. Она протянула руки к камню и патетически воскликнула.

– Прощай, сынок! Жди нас! Что такое год по сравнению с вечностью!

Камень исчез. Голубой свет погас.

– Это можно смотреть долго. У тебя ещё будет время. Поверь, интересного там немного. Основная тема – исход. Эти странные существа – люди. Они отказались от своей человеческой природы и превратили себя в то, что ты видел. Вариантов множество. А теперь слегка изменим частоту. Возьми вот это. Смотри.

Корм взял синее стекло, оправленное в металлическую рамку, с ручкой для удобства, и поднёс его к глазам. Ур прикоснулся к панели на своей ладони, и, снова, загорелся голубой свет. То, что увидел Корм, повторяло уже виденное. Существа, похожие на людей, прощались с существами, не похожими на людей.

– Что в этом особенного? – Спросил Корм, боясь пропустить главное.

– Особенного ничего, кроме того места, где исчезает эмигрант. На этот раз сцена прощания была короткой. Наверняка, выбрана специально.

– Вот сейчас.

Корм замер.

Провожающий взмахнул рукой. Существо – гуманоид с фасеточными глазами, жабрами и копытами на ногах, исчезло. Существо исчезло, но на его месте осталось тёмное пятно, полностью повторяющее его размер и форму. Корм отвёл фильтр от лица. Пятна не было видно. Корм посмотрел сквозь фильтр, пятно было на месте.

– Как можно добровольно стать подобной тварью? – Пробормотал Корм. – А пятна эти что, вообще, такое?

– Мой Корм, если бы знать.

– Откуда взялись эти записи?

Ур подошёл к стене и набрал короткий код на прозрачной, почти невидимой панельке. Через пару мгновений в стене открылась шторка, и на столик выехало два стакана, до самого верха, наполненных зелёной жидкостью.

Один стакан ур поставил перед Кормом, а свой выпил, жадно, почти давясь. Перевёл дух, аккуратно поставил стакан обратно в нишу и только после этого ответил.

– Совершенно случайно. Ты же знаешь, что в экспедиции пропало несколько человек. Никаких следов мы так и не нашли. Предположили, что они были похищены неким хищником, слухи о котором давно ходят среди дикарей. Поэтому и наставили везде ВиЛы. Это мы так визоры-ловушки окрестили. Установили их на все возможные режимы и при просмотре записей, обратили внимание на странные тёмные пятна.

Во время рассказа ур ходил мимо Корма, туда-сюда и тому приходилось крутить головой вслед. Скоро Корму надоело это мельтешение. Он взял со столика стакан и принялся пить мелкими глоточками, глядя на стену перед собой.

– В первый раз мы заметили только два таких пятна. В другое время может, и внимания бы не обратили. Но тут ситуация такая, что все под подозрение попадает. Думали, решали, игнорировать их или в работу брать. Тут Мелан влез со своим новым изобретением. Мой Корм знает о его опытах со временем. Так вот, его смешной прибор, настроенный на эти пятна, выдал такую кривую, что Мэл от радости чуть имя не потерял. Видел бы ты его в тот момент. Прыгал, как полосатиком укушенный, и кричал, что скоро он будет гулять по времени, как по дороге. Спал возле пятен, с прибором своим, в обнимку, данные чуть не посекундно записывал. Сейчас из мастерской своей не выходит. Помощники ему туда еду носят.

Ур замолчал, и Корм воспользовался паузой.

– Не хочешь ли ты сказать, что вам удалось записать прошлое? Каким образом?

Ур даже застыл в изумлении.

– Записать прошлое? Что ты, Корм. Я не думаю, что это возможно.

– Но тогда…

– А, записи. Да. Мы их случайно нашли, когда искали пропавших. Там, в Мёртвом Городе. И записи, и устройства для их воспроизведения. Все в отличном состоянии. Умели древние делать. Все настолько просто, что ломаться, по сути, нечему. И разобраться было не сложно. Но самое интересное не записи, и даже не пятна эти.

Ур взволнованно заметался по комнате, размахивал руками, а его дрожащий голос казался Корму существом самостоятельным, так много места он занимал в маленькой каморке

– Их язык! Я уже говорил, что нам не пришлось применять сложных алгоритмов. Он очень похож на наш, и это означает, что либо наши предки, при экспансии, заселили и этот мир, либо, это и есть наша Тэрраматэр!

Ур наконец-то остановился и, раскинув руки, с восторгом воскликнул.

– Наш Первый мир! Корм! Ты представляешь, что это значит? Конечно, убеждения – это не доказательство. Ещё проверять и проверять, но я почти уверен.

– Хорошо, спорить не буду.

Корм отодвинулся от ура. Как бы не вспыхнуть от его горящих глаз. Учёный фанатик страшнее мымрика с лазером.

– Пусть будет Матэр, хотя я бы предпочёл, чтобы это была не она.

– Почему? – Изумился ур.

– Не хочется думать, что наш первый мир так деградировал. Тысячи лет назад корабли по всей галактике рассылал, а сейчас одни руины, да дикари по лесам бегают.

– Вот потому и деградировал, что лучших людей по космосу раскидал. А остальные сами разбежались.

Ур мотнул головой в сторону экрана.

– И потом, у них могла вспыхнуть какая-нибудь глобальная война. Эпидемия. Мы же ничего не знаем об этом мире. Полтыщщи оборотов, считай, впустую ушли. Сидели тут, сами от себя прятались.

– Не утрируй, Ивлин, не полтыщщи, а всего, четыреста с хвостиком. И не сидели. Город отстроили. Производственная база, почти полная. И экспедиции уже не первый оборот отправляем.

Корм неожиданно почувствовал голод. Но идти в трапезную не хотелось. Там всегда кто-то есть. А у Корма начала болеть голова и настроение портилось с каждой минутой.

– Так что там с этими пятнами?

Ур снова пошёл кружить по каморе.

– Мы все принялись помогать Мелану, оставив остальные дела. Нам понадобилось более пяти смен, чтобы усовершенствовать его машину. Кроме первых двух дыр обнаружили ещё четыре. Установили рядом с ними ловушки. Они могут работать в автономном режиме целый оборот. Конечно, если ничто им не помешает. Мелан уверен, что это не что иное, как временные тоннели. Там, на записях, происходит мгновенное перемещение массы в пространстве, и это каким то образом рвёт временную ткань.

– Откуда такая уверенность?

– Никакой уверенности. Всего лишь версия, но посмотри сюда.

Ур ткнул пальцем на одну из кнопок пульта. На экране снова возникли руины, почти заросшие мхом.

– Здесь один из этих тоннелей. – Сказал ур и кивнул на фильтр.

Корм поднёс рамку к глазам и увидел большое пятно на фоне зелёной стены. Сбоку появилась рука. В руке лежал увесистый булыжник, который эта самая рука запустила прямо в пятно. До стены булыжник не долетел. И на землю он, тоже не упал. Просто исчез. А в зоне видимости снова появилась рука. На этот раз в ней была птичка со связанными крыльями.

Когда Корм вдоволь налюбовался, как в пятне исчезают разнообразные вещи и живность, он повернулся к довольному уру и не спросил, а почти утвердительно сказал.

– Пропавшие слишком близко подошли к этому… тоннелю?

– Скорее всего.

Ивлин тяжело вздохнул и уселся напротив Корма. Взял со столика стил и принялся крутить его между пальцев. А потом резко встал.

– Во всяком случае, при них были жучки и сферы. Если бы они просто погибли, мы бы их нашли.

Стил треснул пополам в пальцах ура. Ивлин недоуменно посмотрел на обломки и осторожно положил их на столик.

Корм тоже вздохнул. Пятеро пропавших были достаточно серьёзной потерей.

– Если я правильно понял, записей у вас много.

– Более-менее интересных, на пять дней реального времени.

– Надеюсь, энергетические затраты при демонстрации этого чуда невелики?

Ур махнул рукой. Не о чем говорить.

– Отлично. Вставьте в инфотеку. Разумеется, за плату. Умеренную. Горожанам это будет интересно, а нам полезно. Может, кто-то заметит то, чего не заметили вы. Только не забывайте о деле. Через четверть смены я жду от вас полный отчёт об этих ваших тоннелях. Все факты и предположения. Любые. Даже самые невероятные.

– Хорошо, мой Корм.

Ур направился к выходу.

– Подожди.

– Что-то ещё?

– Скажи, моя супруга не могла пропасть в одной из этих… в одном из этих тоннелей?

– Это было бы вполне возможно, но ни в городе, ни рядом с ним нет ничего подобного.

– А вы хорошо искали?

– Вообще не искали. Все дыры в Древнем городе. Ведь люди уходили оттуда.

не глава

А-А-А! Мама! Да когда же эти ветки кончатся? Странные ветки. А ведь и действительно странные. Длинные, ровные, по всей длине, и листья чёрные. Мелкие, узкие и растут неправильно. Не вперёд по ветке, а назад, как крючки. Никогда такого не видела. Я к ним даже не прикоснулась, а они в трубочки сворачиваются. Остренькие, такие трубочки. Как иглы. Оцарапаться можно. Так и оцарапали же. На ладонях кровь. На лице наверняка тоже. Хорошо, что я в военном шуршуне. Его так просто не проткнёшь. Плотный, скользкий. В магазине такое не купишь. Друг привёз, понятно откуда. Он много ещё чего привёз полезного. Спички, например. Тоже вещь. В упаковочке, толстенькие такие. Вот они, лапочки. Так, а это ещё что? Чёрт! Ветки, что б их! Шевелятся! И не от ветра, нет. Ко мне движутся, мерзкие. Медленно, почти незаметно, но, определённо, ко мне. И чего вам, твари, надобно? Крови моей хотите? А ведь кажется да, ведь точно – крови! А-А-А!!

Ужас захлестнул меня по новой, смёл с места и понёс через паутину жутких веток. Я летела по этому чудовищному лесу, уже совершенно ничего не соображая. Вперёд. Вперёд, подальше отсюда. Откуда отсюда? ЭТО везде. Раскалённым копьём всю насквозь пронзила жуткая мысль – Это не Земля!

глава 4 Поехали!

– Зови Манюню!

– Марья!

– Ау?

– Собралась?

– Вчера ещё. Было бы что собирать. Хлеб да огурец. Бутылочку брать?

– Не, не надо. Будет желание – вечерком посидим. А там только время терять.

– Тоже верно. Мой-то, знаешь чё опять учудил?

– Что? Что-то новенькое? Или опять, как всегда, самогон телепортировал?

Манюня самогоном приторговывает. А что делать? Такая орава на ней. А на пенсию не больно то разбежишься.

– Ага. И как только умудряется сволочь. День не начался, а он уже никакой.

У Баха – Манюниного сожителя, каждый день так начинался. Он и раньше пил не скромно, а после Вариной гибели совсем сдурел. Сначала отговаривался непосильным горем, потом и отговорки не нужны стали. Манюня периодически проводила воспитательные лекции. Бах внимательно слушал, скорбно вздыхал и кивал активно лысеющей головой. Под конец лекции бил себя в грудь и клялся, что больше никогда. А через полчаса уже валялся между грядок. И от его дыхания дохли, не успевшие разбежаться, жучки и чернела ботва.

Иногда он пытался установить в доме свою власть. Выпячивал грудь, некогда довольно мощную, сжимал толстые, короткие пальцы в кулак и даже замахивался на Манюню. Но тут уж она отводила душу по полной.

Потом приходила к нам и со всеми подробностями, смакуя, рассказывала, чем и по какому месту она сегодня учила своего сожителя. И какая именно вещь при этом оказалась сломанной.

Рассказывала смешно. Бегая по кухне, и показывая, как она его толкнула и как он упал – «Жира кусок " – и как лежал потом, дрыгая ножками и ручками, не в состоянии самостоятельно подняться.

Мы смеялись в ответ, но Манюню было жалко.

– Как умудряется? Мань, я тебе сколько раз говорила, смени замок.

– Ой, да меняла уже, меняла. С тобой же покупали.

– Ну, тогда пошли его на шоу волшебников. Сейчас по телевизору показывают, как люди голыми руками лампочки зажигают, да вилки жрут, а твой, самогон через стенку высасывает. Копперфильд отдыхает.

– Я бы и подальше послала. Да его за ворота то не выгонишь. Прям, корнями врос, козёл.