Текст книги "Тайная победа"

Глава 17

Саймон стоял в стороне, наблюдая за тем, как жена танцует обещанный вальс с лордом Милбанком. Боже правый, она выглядела великолепно! Казалось, его жена летает над полом, хотя ее неуклюжий толстый партнер, похоже, с трудом находит силы, чтобы поспевать за музыкой.

Непонятное тепло наполнило его тело. Оно зародилось глубоко в груди и дошло до самых кончиков пальцев на ногах и руках. Джессика пробуждала в нем такое желание, что Саймон с трудом сдерживался, чтобы не подбежать к жене, не схватить ее за руку и тут же отвезти домой, подальше от несносной толпы малознакомых людей. Он не помнил, чтобы какая-то другая женщина так на него действовала. Джессика быстро становилась частью его жизни, и это ему совсем не нравилось.

Саймон увидел, как Милбанк что-то сказал ей, и улыбка Джессики стала шире. Он глянул вниз, где толстая рука графа лежала на ее тонкой талии. Совершенно неожиданно для себя Саймон вдруг понял, что ревнует жену даже к этому смахивающему на трухлявый гриб старику.

Весь вечер он только и делал, что отгонял от Джессики всяких юнцов и пожилых сластолюбцев, которые жаждали потанцевать с красивой юной графиней. Она, как в сказке, в одно мгновение превратилась из гадкого утенка в прекрасного лебедя. Саймон уже был не рад, что показал миру то, что скрывала Джессика под старыми платьями и некрасивой прической.

– Она прекрасно держится, как ты думаешь? – спросил его подошедший Джеймс, подавая бокал бренди.

– Если Милбанк еще на дюйм опустит руку, то мне придется с ним поговорить по-мужски.

Холлингсворт улыбнулся, а потом посерьезнел и, обведя взглядом зал, спросил:

– Она уже здесь?

– Нет.

– Может, и не появится.

Саймон покачал головой и сказал:

– Такого не может быть. Когда это Розалинд пропускала возможность поставить на уши все общество?

Холлингсворт скептически скривился.

– Ты чувствуешь, какое тут царит нетерпение? – спросил он. – Все только и смотрят на вас с Джессикой и ждут, что вы будете делать, когда столкнетесь с Розалинд.

Саймон глянул на жену и сказал:

– Я этого не заметил. Был очень занят тем, что защищал Джессику от назойливых поклонников. Вон, смотри, как этот толстяк к ней прижимается.

Холлингсворт опять рассмеялся.

– Я не думал, что ты такой ревнивец. Но не волнуйся, танец заканчивается, и сейчас Милбанк приведет твое сокровище. Смотри, он так устал, что едва плетется.

– Клянусь, Норткот, – еле дыша, произнес граф, когда оказался рядом, – я не встречал партнерши лучше, чем ваша супруга. Она ни разу не наступила мне на ноги.

Саймон обнял Джессику за талию и привлек к себе.

– Моей жене следует у нее поучиться, – продолжил Милбанк, доставая платок и вытирая со лба пот. – Она всегда жалуется, что я не попадаю в ритм, но с леди Норткот у меня не было никаких проблем. И это доказывает, что я как раз слышу музыку, а вот леди Милбанк – нет.

Скоро к ним подошла Мелинда, потом маркиз Бедфорд с его очаровательной невестой, мисс Линкуэст. Бедфорд дружил с Саймоном с детства и искренне хотел поздравить его с женитьбой.

Прошло совсем немного времени, и вокруг них опять образовалась толпа. Все хотели поближе взглянуть на пару, о которой ходило так много слухов, пожелать им счастья. Саймон глянул на Джессику, увидел, как та побледнела, и понял, что пора ее уводить. Он сжал ее руку и, когда Джессика посмотрела на него, по ее испуганному взгляду понял, что чуть было не опоздал.

– Прошу нас извинить, – сказал он громко, чтобы все вокруг его услышали, – но мы с супругой хотели бы еще потанцевать.

Он обнял Джессику за талию и решительно зашагал в центр зала, не оглядываясь.

– Я опять зазевался? – спросил Саймон, кладя руку ей на талию.

Ему нравилось танцевать с женой. Нравилось обнимать ее и читать в глазах те чувства, которые она пыталась скрыть. Когда Джессика находилась так близко, как сейчас, ему больше ничего не было нужно. И это его пугало.

– Немного, – ответила Джессика. – Я не знала, что у тебя так много друзей, которые рады твоему возвращению. Они, наверное, скучали по тебе, когда ты уехал в Индию.

– Не особо, – отмахнулся от ее комплимента Саймон.

– Люди вокруг говорят, что тогда тебя уважали и любили в обществе.

Саймон удивленно поднял брови и спросил ее:

– А что еще ты читаешь по губам? Есть что-нибудь интересное? Новые сплетни?

– Этого полно, – с улыбкой сказала она. – Но в основном общество занимается тем, что обсуждает нас с тобой.

– И что гости говорят о тебе?

Она смущенно опустила глаза, и Саймон увидел, как ее щеки порозовели. Раньше он не встречал женщин, которые бы так очаровательно краснели.

– Ну, в основном они обсуждают, откуда у меня такое красивое платье. Похоже, проверку на хороший вкус я прошла. Но мне кажется, их изумляет не столько новый наряд, сколько то, как сильно я изменилась. Раньше меня видели совсем в другом образе.

– Нет, Джесс. Их изумляет твоя красота и то, что раньше никто ее не замечал. С тобой никто не может сравниться.

Щеки Джессики стали еще ярче, и Саймон улыбнулся.

– Но я все-таки не буду рассказывать то, что на балу говорят о тебе, мой супруг, – справившись со смущением, довольно игривым тоном продолжила она. – Я боюсь, ты и так уже лопаешься от гордости, что бал удался, и не хочу, чтобы это чувство совсем тебя разорвало.

Саймон откинул назад голову и рассмеялся.

– Надо же, какой дерзкой ты стала!

– Прошу прощения, дорогой муж, но я всегда была воплощением скромности. Дерзкой меня никак не назовешь.

– Хорошо, мое самое дерзкое воплощение скромности, что еще люди говорят о нас? Мне интересно знать.

– Ну ладно, если ты так настаиваешь. Итак, леди Эндовер заявила, что ты всегда был очень серьезным, даже в детстве, и она никогда раньше не видела, чтобы ты так много улыбался, как сегодня.

– Неужели? – усмехнулся Саймон.

– Да. А милая леди Дьюит, которая слышит чуть лучше меня, считает, что ты ведешь себя, как влюбленный дурак, и так смотреть на жену в присутствии посторонних крайне неприлично.

– Ничего себе! – Саймон посмотрел на вдовствующую графиню, сидевшую на кресле у стены, и одарил ее самой чарующей улыбкой. – Ей, наверное, уже лет девяносто. Интересно, что она скажет, если я прямо сейчас поцелую тебя?

– Даже не думай. Для одного вечера шума и так достаточно. Не стоит усугублять ситуацию.

– А мне кажется, мы еще недостаточно порадовали светское общество. К тому же мне ужасно хочется поцеловать тебя.

Не выпуская ее из объятий, Саймон повернул в сторону стеклянных дверей, выходивших на террасу. Медленно вальсируя, они остановились неподалеку от дверей, граф перешагнул порог и оказался в прохладе ночного воздуха. В самом дальнем углу висел фонарь, и Саймон повел Джессику туда.

Вот что он хотел сделать весь вечер – обнять ее так крепко, как только можно, поцеловать ее сладкие губы, заласкать все самые нежные местечки. Чем больше Саймон смотрел на нее, тем сильнее жаждал сбежать с бала и поскорее заняться с ней любовью.

Джессика не успела ничего возразить, как он уже прижал ее к себе и наклонил голову. Их губы встретились. Огненный шар страсти взорвался у него в груди. Удар был такой силы, что Саймон не выдержал и застонал. Он не мог думать, не мог ничего делать – только целовать Джессику, ласкать. Любить ее так, как позволяет это сделать его тело.

Саймон запрокинул голову жены и ворвался внутрь ее рта. Он пил сладость губ Джессики, наслаждался их мягкостью. Ласкал языком влажную пещерку, которую она открыла для него.

Джессика обняла его за шею, и тогда Саймон поднял ее на руках и прижал к стене. А потом опять стал целовать ее так глубоко и страстно, что в конце они оба еле дышали.

С мучительным стоном Саймон оторвался от губ жены. Он очень хотел ее, но знал, что должен остановиться.

Прямо сейчас.

Он опустил Джессику вниз, но у нее подогнулись ноги, и тогда Саймон крепко обнял ее, не давая упасть. Она спрятала лицо у него на груди. Так они долго стояли, ощущая прерывистое дыхание друг друга. Прохладный воздух овевал их, уличная лампа неярко светила, а Саймон с Джессикой ждали, когда к ним вернутся силы.

Наконец он взял ее за подбородок, и Джессика подняла к нему лицо. Ее глаза были затуманены страстью.

– Я хотел сделать это – и даже больше – с той минуты, как увидел тебя на ступеньках лестницы в твоем новом наряде, – проговорил Саймон. – И весь вечер мучился от желания. Держать тебя в объятиях, танцевать вальс и не сметь поцеловать было настоящей пыткой.

– Я знаю, – ответила Джессика.

Ее голос был слегка охрипшим. Он провел пальцем по распухшим губам жены и спросил:

– Правда?

– Да. Леди Дьюит сказала об этом леди Эндовер. Она была удивлена, что ты до сих пор не уединился со мной на террасе сада.

Саймон поднял голову к лампе и рассмеялся.

– Мне не очень нравится, что ты можешь читать все, что говорят люди, – сказал он, когда наклонился так, чтобы Джессика увидела его губы. – Я боюсь, в итоге ты узнаешь что-нибудь очень неприятное или поверишь какой-нибудь лживой сплетне, а я не смогу тебя переубедить.

Джессика замерла в его руках.

– То есть ты хочешь контролировать, что мне надо знать, а что – нет, так?

– Конечно, не так. Просто хочу, чтобы ты поняла, что не все, о чем говорят люди, заслуживает доверия. Они часто лгут и сплетничают.

– Неужели ты считаешь, что мне это неизвестно? Я долгие годы наблюдала за ними и знаю, когда люди говорят неправду.

– И какую неправду ты сегодня услышала?

Она серьезно глянула на Саймона и вздохнула, словно сомневалась, стоит ли рассказывать такие вещи.

– Я могу опровергнуть слух о том, что лорд Кардуэлл скоро попросит у герцога Данфорда руку его старшей дочери.

– Ну конечно, так оно и будет! – воскликнул Саймон. – Этот брак планировался годами, и я слышал сегодня, что осталось утрясти пару деталей насчет приданого, и будет объявлено о помолвке.

– Нет, Саймон. Они разорвали отношения сегодня днем, и об этом пока никто не знает.

– А ты откуда знаешь?

– Я видела, как разговаривали между собой младшая дочь лорда Данфорда и ее близкая подруга. Герцогиня жаловалась, что ее сестра ужасно подавлена, и теперь неизвестно, когда она сможет появиться в свете.

– Но Кардуэллу нужен этот брак. Все знают, что он совсем без денег, а у дочери Данфорда хорошее приданое. С чего это он передумал?

– Не знаю.

– А я думаю, что знаешь. Ну давай же, говори.

Джессика на всякий случай оглянулась и тихо проговорила:

– Он полюбил другую.

– Другую? Это кого же?

– Леди Белмонт. Но Кардуэлл пока не может открыто признать свои чувства. Она овдовела меньше года назад.

– Но у нее же совсем нет денег.

– Вот разразится скандал, а? Сын разорившегося графа отказался от богатой невесты, чтобы жениться на бедной вдове. И все ради любви. Как ты думаешь, это ошибка?

Саймон внимательно посмотрел на Джессику и ответил:

– Я думаю, бывают случаи, когда чувство долга и ответственность не оставляют места для любви. Случается так, что у нас нет иного выхода, кроме как заглушить голос сердца, говорящего, что нам делать, и поступить так, как велит разум.

– Значит, вот что ты сделал, когда женился на мне?

Такого вопроса Саймон совсем не ожидал.

– Нет, – не задумываясь ответил он. – Я ведь никого не любил, потому мне не надо было делать такой сложный выбор.

Судя по глазам Джессики, она хотела поверить ему, но ей мешали сплетни о нем с Розалинд, которые упорно распространялись в обществе.

– Мое сердце принадлежит только мне, Джесс. Я с самого начала говорил тебе, что не отдам его ни одной женщине на свете. И мы с тобой знаем, что стали мужем и женой не по любви. Я должен был спасти родовое поместье, обязан был восстановить честь своего имени и потому принял твое предложение. Никакой любви, только чувство долга.

Саймон замолчал. Очарование ночи было безвозвратно разрушено его правдивыми словами.

– Думаю, нам лучше вернуться, – сказал он.

Ему хотелось как-то смягчить боль, которая появилась во взгляде Джессики. Но Саймон одернул себя. Будет лучше, если она не станет тешить себя романтическими надеждами насчет их брака. Это ничем хорошим для нее не кончится.

– Хорошо, – согласилась Джессика и отвернулась. Она пошла к дверям, но остановилась и, повернувшись, шагнула назад.

– Я забыла сказать тебе кое-что важное, – проговорила Джессика.

– Что именно?

– Настоящий владелец «Грейт шиппинг» вернулся из Индии.

Пораженный Саймон застыл на месте.

– Ты уверена?

– Да. На бал ненадолго приезжал Сидни Карвер. Он заявил, что не может остаться до конца, поскольку у него назначена важная встреча, которую нельзя пропустить.

– Может, у него встреча с кем-то другим? Может…

– Нет. Он сказал, что сейчас поедет в контору «Грейт шиппинг». А еще заявил, ему очень жаль, что этот ублю… то есть этот человек не остался в Индии.

Сердце Саймона бешено заколотилось – но не от страха, который он редко когда испытывал, а от волнения. Час, когда ему удастся поквитаться с врагом, неумолимо приближался.

– Он назвал его имя?

– Нет. – В ее взгляде появилось смущение. – Я думала, тебе оно известно.

– Да. Но это не важно.

Саймон солгал. Имя этого человека имело огромное значение как для него, так и для Джессики. Ему пришлось отвернуться, чтобы больше не видеть перед собой честное лицо жены.

Он пока был не готов рассказать правду про Танхилла. Прошло слишком мало времени, чтобы Джессика научилась доверять ему, знать, что с ним она будет в безопасности.

То хрупкое понимание, которое сейчас возникло между ними, разобьется вдребезги, если Джессика узнает, что он лгал ей. Ведь главная причина, по которой эта девушка стала его женой, – не деньги, а возможность отомстить ее сводному брату.

Глава 18

Когда они вошли в переполненный бальный зал, Саймон сразу почувствовал, что случилось нечто очень важное. В воздухе витало скрытое волнение, готовое вот-вот взорваться каким-то скандальным происшествием.

Она все-таки приехала. Саймон кожей чувствовал ее присутствие.

Он ждал этой встречи три года. Их разделяли тысячи миль, и все равно его каждый день одолевали сотни мучительных вопросов, на которые могла дать ответ только Розалинд. Пришло время вызвать ее на бой.

Кровь вскипела у него в жилах. Он должен узнать, что же случилось в ночь смерти его отца. А когда ему удастся вырвать у нее правду, о ней узнает все общество Лондона. Имя Норткотов будет очищено от позорных подозрений в убийстве.

Саймон повел Джессику через зал. Его взгляд упорно выискивал Розалинд среди толпы гостей.

– Мы можем сейчас поехать домой?

Саймон глянул на жену. Судя по ее растерянному виду, она тоже чувствовала эту перемену. Ее щеки побледнели, меж бровей появилась складка.

– Подожди еще чуть-чуть, Джесс. Скоро все закончится.

Он обнял ее за талию, и они пошли дальше. Люди расступались перед ними, словно волны Красного моря перед Моисеем, и смыкались сзади. Все глаза были устремлены на него и Джессику.

А Саймону было смешно на них смотреть. Люди думали, что сейчас перед ними разыграется романтическая сцена, где несчастный граф, все еще влюбленный в бывшую невесту, встречается с ней после долгих лет разлуки. Только вот они не знали, какие на самом деле чувства пробуждала в нем Розалинд. Их сложно было описать. В языке просто не существовало таких злых слов.

Толпа в последний раз расступилась перед ними, являя свое тайное сокровище.

Перед ними стояла леди Розалинд Норткот. Она была так же блистательно красива, как раньше, и держалась словно королева, принимающая почести от своих подданных.

Ее красное атласное платье переливалось от каждого движения ее стройной, похожей на песочные часы фигуры. Тонкие нити сверкающих бриллиантов мерцали в густых черных волосах, изящно завитые локоны падали на плечи.

Саймон забыл, какой красавицей была Розалинд, какие от нее исходили волны притяжения. Он забыл все, кроме одного, – как сильно он ее ненавидит.

– Здравствуйте, Саймон, – поздоровалась Розалинд и с дерзким видом направилась к ним. На губах красавицы играла такая соблазнительная улыбка, что только слепой мог не обратить на нее внимания.

Он почувствовал, как Джессика замерла в его руках. Саймон кожей ощущал, как ей сейчас было больно. Но отступить он не мог.

Розалинд смотрела на них в упор. В ее взгляде не было ни капли сомнения. Ничего похожего на раскаяние или сожаление. Саймон видел в нем лишь вызов и агрессию. Все гости бала стали постепенно собираться вокруг них. Люди чувствовали, что сейчас произойдет нечто очень интересное.

Саймон хотел именно этого – встретиться с Розалинд лицом к лицу. После он все объяснит своей жене. Сначала нужно заставить бывшую невесту рассказать правду о том, что случилось в ночь смерти отца. Нужно вырвать у нее признание, что не он виновен в этом, а кто-то другой.

– Леди Норткот, – поприветствовал ее Саймон. Его поклон был слишком легким, чтобы его признали приличным.

Она склонила голову, готовясь пустить в ход весь арсенал своих улыбок, намеков и грациозных поз. Сердце у Саймона быстро забилось от предвкушения битвы.

– Какой приятный сюрприз, милорд.

– Неужели?

– Ну конечно. Вы не представляете, как сильно мне вас не хватало.

Саймон скептически поднял брови. Розалинд в ответ чуть надула губы, и ему стало от этого тошно.

– Не думал увидеть вас тут сегодня.

– Правда? Почему?

– Ну, мы расстались не лучшим образом. Ночь смерти моего отца была…

Она взмахнула затянутой в перчатку рукой.

– Давайте не будем говорить о таких неприятных вещах. – Розалинд раскрыла веер и принялась обмахиваться, держа его перед лицом. Заслоняя им губы.

Саймон почувствовал, как Джессика крепко сжала его руку. Она запаниковала, что больше не знает, о чем говорит Розалинд.

– Вы прекрасно выглядите, милорд. Даже лучше, чем в прошлый раз, когда мы с вами встречались. – Она коснулась его руки повыше плеча, как будто у нее было право это делать.

Саймон с трудом сдержался, чтобы не отпрянуть от нее в отвращении. Ему не нужно было смотреть на Джессику, чтобы знать ее реакцию. Она так крепко сжала его руку, что ему стало больно.

– И вы не скажете, что я тоже прекрасно выгляжу? – спросила Розалинд, соблазнительно потупив взгляд.

– Раньше мое мнение ничего для вас не значило. Вряд ли сейчас что-то изменилось.

– Боже мой, – сказала Розалинд, закрывая веер, – а мы сегодня не в духе, да? После такой долгой разлуки я хотела бы видеть вас в другом настроении. – Она медленно облизнула кончиком языка рубиново-красные губы, а потом опять недовольно надула их. – Я могу поговорить с вами с глазу на глаз? Тут ужасно много народу.

Саймон с улыбкой сказал:

– Вряд ли, миледи. Я предпочитаю общаться с вами при свидетелях.

– Правда? – Она рассмеялась. – Что ж, пусть будет по-вашему. Но мне хочется пить. Пойдемте к столу с напитками, там можно и поговорить.

Саймону ничего не оставалось, как последовать за ней. Возле стола с напитками и закусками почти никого не было. Те несколько пар, которые им попались, тут же постарались оказаться как можно ближе к ним, чтобы услышать хоть что-то из их разговора.

Розалинд взяла бокал пунша, который ей предложил слуга, и повернулась к нему.

– Так вы скучали по мне? – спросила она Саймона, сделав глоток.

– Нисколько.

Граф отступил в сторону, чтобы Джессика могла видеть губы Розалинд. Но его бывшая невеста опять шагнула к нему да еще открыла веер. Саймон понял, что его жена, возможно, не поймет и половины из сказанного ею. Но он не собирался отступать и продолжил допрашивать Розалинд:

– Вы были на могиле моего отца? Принесли туда хоть один цветок?

Розалинд злобно глянула на него. Ее лицо побледнело.

– Как жестоко с вашей стороны напоминать мне о таких ужасах на балу! – воскликнула она. – Вы не представляете, какой это был для меня удар. Я целую вечность не могла прийти в себя от горя.

– Вы горевали больше двух часов? Верится с трудом. – Саймон расправил плечи и продолжил: – Но, может, вам помешало быстро оправиться чувство вины? Скажите, леди Норткот, что же произошло в ту ночь? Я так до конца и не понял, как умер мой отец.

Розалинд справилась со злостью и смущением. Она спрятала эти чувства под маской веселья и звонко рассмеялась. Его бывшая невеста была прекрасной актрисой.

Она глянула на людей вокруг них, которые, без сомнения, слышали их беседу, и сказала:

– Я настаиваю, что сейчас не время для таких печальных разговоров. Лучше представьте меня вашей прекрасной жене.

Розалинд окинула ее коротким и холодным, как смерть, взглядом. А потом отвернулась так, что Джессика опять не могла видеть ее лица.

Саймона злило, что его жена не могла читать по губам Розалинд. Но гораздо больше злило то, с каким презрением отнеслась к ней его бывшая невеста. Он посмотрел на Джессику. В ее глазах был страх, губы поджаты, щеки побледнели. Судя по ее напряженной руке, она была в полном смятении.

Розалинд медленно, понимающе улыбнулась:

– Я очень огорчилась, что вы женились, не посоветовавшись сперва со мной. – Она наклонилась к нему и очень тихо добавила: – Но особенно меня огорчило то, что вы выбрали на роль графини девушку, которая на всех балах пряталась по углам.

Саймон вспылил:

– Скорее в аду пойдет снег, чем я решусь попросить у вас совета!

Рука Джессики стиснула его локоть. Он глянул на нее, и его сердце сжалось от боли. Жена смотрела на него с самой доверчивой улыбкой на губах, но в ее глазах застыл настоящий ужас.

Розалинд прикрыла рот рукой и шепотом сказала ему:

– Зря ты так думаешь. Если бы я знала, что тебе так сильно нужна жена, то помогла бы найти кого-то более подходящего на эту роль.

Слепящая ненависть вспыхнула в сердце Саймона. Как он мог влюбиться в такое подлое создание? Розалинд была недостойна даже находиться в одной комнате с Джессикой.

– Ты с моим отцом – одного поля ягоды, – прошипел Саймон, продолжая обнимать жену за талию. – Тебе он хоть немного нравился? Или ты думала только о его деньгах?

Розалинд вспыхнула, лицо стало упрямым. Она развернулась, шелестя красной атласной юбкой, и поставила пустой бокал с пуншем на стол. Потом повернулась и сказала ему, обмахиваясь черным кружевным веером:

– Будь осторожен, Саймон. Не только ты можешь играть в такие игры.

– Я не играю в игры. Я говорю о смерти отца. Где ты была, когда он погиб?

Взгляд Розалинд стал ледяным.

– Я уверена, эта тема совсем не интересна твоей супруге. Не так ли, леди Норткот?

Розалинд задала вопрос достаточно громко, чтобы все вокруг его услышали. Но в этот момент Джессика не видела ее губ.

– Я права, леди Норткот? – повторила она, поворачиваясь наконец к Джессике. Розалинд подождала секунду, потом иронически подняла уголки губ. – Может, ваша супруга не слышала мой вопрос? – спросила она, улыбаясь с такой злобой, что у Саймона мурашки забегали по коже.

В эту секунду ему стало по-настоящему страшно. Это редкое для него чувство холодом сжало сердце, не давая мыслить разумно, побуждая только к одному – скорее бежать отсюда! Розалинд с самого начала знала тайну Джессики. Каким-то образом ей стало известно о том, что его жена скрывала от общества на протяжении стольких лет.

Страх мешал ему дышать, двигаться. Саймон ни на мгновение не сомневался, что если он и дальше будет допрашивать ее о гибели отца, то Розалинд тотчас расскажет о глухоте Джессики всем гостям бала.

Его жена в замешательстве смотрела на Розалинд, а потом повернулась к нему. Саймон ясно читал мольбу в ее взгляде. Что она могла ответить, если не слышала вопроса?

Саймон так сжал зубы, что те скрипнули. Он чувствовал, как дрожит Джессика, в отчаянии цепляется за его руку, как за последнее спасение. Она держала голову высоко, ее лицо было спокойно. Но Саймон знал, что внутри ее жег тот же страх, который испытывал он сам.

Нет, ему нельзя так поступить с Джессикой. Больше всего на свете она боялась, что о ее глухоте узнают все вокруг, а Розалинд собиралась сделать именно это, да еще на балу, перед всем светским обществом Лондона.

Джессика глянула на те пары, которые находились в столовой, потом опять на Саймона. Она открыла рот, чтобы заговорить, но голос отказывался ей повиноваться. С губ сорвался только хриплый вздох.

– Это был глупый вопрос, дорогая, – пришел ей на помощь Саймон, – так что отвечать на него не стоит. Прошу нас извинить, – презрительно-холодным тоном сказал он Розалинд, – но мы с женой как раз собирались покинуть бал.

Он повернулся к выходу, но Розалинд встала перед ним. Коснувшись ладонью его руки, красавица громко заявила, не скрывая своего торжества:

– Вы должны навестить меня, Саймон. И как можно скорее. Мы слишком многое упустили.

Саймон обнял Джессику за плечи, защищая от пышущей злобой Розалинд. Ему нужно как можно скорее увести ее отсюда. Туда, где его жена будет в безопасности.

Розалинд…

Джессика все еще видела перед собой ее соблазнительную улыбку, пока Саймон быстро шел к выходу.

Она едва дышала от обуревавших ее чувств. Ей и в голову не могло прийти, что любовница Саймона решится заговорить с ним посреди толпы народа. И что Саймон публично признает их связь перед всем обществом.

Но она ошибалась.

Приклеив к губам фальшивую улыбку, Джессика попрощалась с хозяевами, благодаря их за прекрасный вечер. Когда они оказались в фойе, Саймон взял накидку персикового цвета, которую мадам Ламонт сшила в тон платью, и набросил ей на плечи.

Его пальцы едва коснулись ее, и Саймон тут же отвернулся, принимая у дворецкого свой черный плащ с капюшоном. Потом он предложил ей руку. Джессика положила руку на сгиб его локтя и вздрогнула. Мускулы под ее пальцами напряглись, стали твердыми, как сталь.

Неужели Саймону настолько неприятна ее близость? От обиды у Джессики перехватило дыхание. Она попыталась проглотить комок в горле, но не смогла.

Вдвоем они вышли за дверь, спустились по лестнице и направились к своему экипажу, который стоял неподалеку.

Саймон молчал. Она тоже. Ей было страшно заглянуть мужу в лицо, и только когда Саймон повернулся, чтобы помочь ей сесть в экипаж, Джессика посмотрела на него. И ее сердце сжалось от боли.

Его зубы были сжаты, линия подбородка стала упрямой и жесткой. Темные брови нахмурились и собрались у переносицы, придавая ему мрачный вид. Из-под них сверкали глаза, в которых она прочитала бурю эмоций. Что же сейчас чувствовал Саймон? Ярость в его взгляде пугала Джессику. Она хотела, чтобы ее муж заговорил и, может, объяснил, на кого направлена эта черная злоба – на нее или на женщину, которая осталась на балу. Но Саймон продолжал молчать.

Страшные когти страха продолжали терзать ее сердце. Никогда раньше Джессика не видела, чтобы гнев буквально душил человека. Она не понимала, что так сильно разозлило Саймона.

Образ невероятно красивой Розалинд опять возник перед ее взглядом.

Может, он злился из-за того, что женщина, отношения с которой должны были остаться в тайне, осмелилась заявить о своих правах на него не только перед всем обществом, но и перед законной женой?

Или, может, его злило то, что в сравнении с любовницей она оказалась такой серой мышью? И теперь все вокруг будут потешаться над ним из-за этого? Боже правый, даже одетая в самый роскошный наряд, она выглядела дурнушкой рядом с темноволосой красавицей.

Картина женщины в красном атласном платье все стояла перед ее глазами. Соблазнительный взгляд карих глаз жег сердце Джессики. Зачем она вела себя так вызывающе? Хотела, чтобы Саймон признал ее? Чтобы унизил этим признанием жену?

Джессике было больно дышать, больно думать. И не только из-за Розалинд. Она знала, что рано или поздно это случится и ей не удастся скрыть глухоту. Наступит момент, когда она не сможет прочитать обращенные к ней слова, и все посмотрят на нее как на идиотку. Как на больное существо, которое не стоит пускать в приличное общество.

И вот это случилось. Розалинд узнала о ее тайне.

Лицо Джессики горело от стыда. Саймон знал, как ей было тяжело там, на балу. Так зачем продолжал болтать с Розалинд как ни в чем не бывало?

Она остановилась у дверцы экипажа и заявила ему:

– Сегодня – единственный день, когда тебе и Розалинд удалось надо мной посмеяться. Больше я такого не позволю.

С этими словами она повернулась и встала на подножку экипажа.

Саймон протянул руку, чтобы повернуть ее лицом к себе. Муж, как всегда, собирался ответить на ее упрек тем, что она не права и все придумала. Но сегодня у него это не получится. Она ему не позволит.

Джессика оттолкнула руку Саймона, отказываясь читать по его губам. Она вошла в карету, села и, откинувшись на спинку сиденья, стала смотреть на темную улицу за окном.

Саймон сел не рядом с ней, как это было, когда они ехали на бал, а напротив. Свои длинные мускулистые ноги он отодвинул в сторону, словно опасался даже случайно коснуться ими коленей жены.

Карета тронулась, картины пустого ночного города поплыли за окном. А Джессика вспоминала все, что ей пришлось пережить по вине Саймона. Зачем он еще решил столкнуть ее лоб в лоб с красивой любовницей? Слезы навернулись у нее на глаза, но Джессика упрямо проглотила их.

Будь все проклято! Она не станет плакать. Ее ничто не сломит – даже встреча с Розалинд на глазах у всего Лондона.

В тот момент, когда Саймон согласился дать ей свое имя в обмен на деньги, Джессика знала, что он никогда не полюбит ее. Саймон сам сказал это. Их брак был сделкой, в которой нет места чувствам.

Но что заставило ее забыть об этом? Конечно, те ночи, когда Саймон держал ее в своих объятиях, целовал и учил танцевать. Те ночи, когда он ласкал ее, лежа рядом в постели, даря блаженство и получая блаженство взамен. Когда занимался с ней любовью так нежно, что она таяла и взлетала к небесам.

Какой же она была глупой, когда думала, что Саймон поможет ей стать такой же, как остальные женщины!

Джессика запретила себе плакать, но ее сердце лило кровавые слезы. Боже, как ей было больно! Правда ранила, но она больше не могла закрывать на нее глаза.

Она надеялась, что если наденет красивое платье и вплетет ленты в волосы, то станет частью мира вокруг. Но самые дорогие наряды и украшения и самые модные прически не изменят того факта, что она – инвалид.

Джессика не вздрогнула, когда Саймон взял ее за подбородок. Она ничего не чувствовала.

Муж хотел, чтобы она посмотрела на него. Наверное, ему в голову пришла мысль, как оправдаться за столь ужасный конец вечера. Он решил рассказать очередную ложь, которой верят все молодые и наивные жены. А потом, если повезет, даже попросит у нее прощения. Но нет, Джессика не хотела этого видеть. И прибегла к уловке, которую придумала много лет назад. Она закрыла глаза.

Джессика сразу же погрузилась в свой собственный мир тишины. Туда никому не было доступа. Раз она не могла видеть, значит, не могла читать по губам. И все слова – злые и добрые, правдивые и не очень – не проникали в этот мир, который принадлежал только ей одной.