Текст книги "Околдованная"

Глава 14

Подавляю зевок. Сижу на Заклинаниях, вводный курс, – на моем первом уроке в этом семестре. После встречи с Мемноном я почти не спала, потратив большую часть ночи на то, чтобы записать все, что смогла запомнить. Ну, например, то, что он колдун, и что он вроде как намерен разрушить мою жизнь.

Ты окажешься в моей власти. И я буду разрушать твой мир, мало-помалу, пока у тебя не останусь лишь я.

По крайней мере, он меня отпустил. Я совсем не была уверена, что он даст мне уйти после всего, что он наговорил, но он отпустил меня вскоре после своей угрозы, отпустил, а сам отступил в темноту леса. Отчего-то это было даже страшнее, чем когда он стоял прямо передо мной. Собственно, осознание того, что мстительный колдун незримо скрывается в Вечном лесу, и не давало мне уснуть прошлой ночью.

Тру глаза, усталый разум отключается. На миг я снова оказываюсь в своей комнате, лежу, растянувшись на кровати, и мой черный хвост…

Хвост?

Выскакиваю из сознания Нерона, спешно возвращаюсь в свое, заставляю себя выпрямиться и слушать лектора.

– Как вам всем известно, магия пропитывает все, – вещает наставница со своего возвышения. Госпожа Беллафонте – ведьма средних лет, в ее медных кудрях пробивается седина. – Большинство людей ее практически не ощущают. Некоторые могут получить к ней доступ. И только ведьмы и еще несколько видов суперов способны взаимодействовать с ней и управлять ею. Один из старейших и самых простых способов подобных манипуляций – заклинание. То есть произнесение, – госпожа Беллафонте касается своих губ. – По мере прохождения данного курса мы будем возвращаться к этой теме снова и снова. Но пока давайте углубимся в это.

Холодок побегает по моей спине, потому что, хотя я и устала и тема эта суше Сахары, я наконец-то, наконец-то студентка Ковена!

– Определенные элементы языка могут усилить потенциал заклинания, а следовательно, и заклятья. Наиболее очевидный пример этого – рифма. Но есть и другие. В частности, такой не слишком общеизвестный элемент, как использование древних слов силы. – Лектор обводит комнату многозначительным взглядом. – Почему это так? По той же причине, по которой сила ведьмы лишь возрастает с возрастом. Магию привлекает старость. – Преподаватель вновь делает паузу. – Через десять лет вы будете могущественнее, чем сейчас. А еще через десять – еще могущественнее. Даже когда ваши кости станут хрупкими, а возраст согнет спину, магия будет бурлить в вас.

В комнате воцаряется тишина.

– Мир, ценящий ваши милые юные личики, ничего не знает о вашей истинной силе. Впрочем, со временем вы это поймете.

Госпожа Баллафонте натянуто улыбается.

– Но я отвлеклась.

Она меряет шагами комнату, ее фиолетово-голубая магия любовно вьется вокруг ее лодыжек.

– Следующие несколько недель мы посвятим изучению некоторых тайных слов и фраз и применению их в заклинаниях. Потом перейдем к обычным чаротворным ингредиентам, к использованию записей и ролевым гримуарным играм. Мы обсудим, какое влияние оказывают на колдовство время года и время суток, а также лунные фазы и астрологические события. Я надеюсь, к концу этого семестра вы получите знания и некоторые инструменты, которые сможете применять на практике, когда начнете понимать свою силу и свой дар. А пока давайте приступим к знакомству с основными звуками различных мертвых языков. Откройте книги на двадцать первой странице.

Открываю учебник, нахожу нужную страницу. На ней – изображение каменной таблички с египетскими иероглифами.

– Это стела, найденная в Карнаке. Мы не собираемся переводить надпись, но я хочу процитировать часть ее…

Она начинает читать, но читает неправильно. Я растерянно качаю головой. Она выделяет не те согласные, а гласные…

– Простите, вы не согласны с чем-то из сказанного мной?

Не сразу осознаю, что госпожа Беллафонте обращается ко мне – пока ее магия не поддевает мой подбородок, запрокидывая голову, заставляя оторвать глаза от книги и посмотреть на учительницу.

Я краснею, потому что все ведьмы в комнате поворачиваются и пялятся на меня.

Молчание затягивается.

– Ну? – фыркает преподавательница.

Я сглатываю, опускаю взгляд на слова. Не знаю, как озвучить свои путаные мысли, поэтому просто читаю то, что начертано на стеле:

– Jenek nedej sew meh a heftejewef. Jenek der beheh meh qa sa, seger qa herew re temef medew.

Слова скатываются с моих губ. Не английские, и не того языка, на котором я говорила с Мемноном. Я чувствую себя… не слишком уверенно, несмотря на то что поправляю учителя.

Выдыхаю и перевожу:

– «Я тот, кто спасет его от его врагов. Я тот, кто избавляет надменного от высокомерия и заставляет умолкнуть буйного».

Вновь повисает тишина.

– Вы не использовали магию, чтобы прочитать это, – говорит наконец преподаватель.

Встречаюсь с ней взглядом. В ее глазах замешательство – и еще что-то, похожее на настороженность.

Она моргает, откашливается, а ведьмы-студентки продолжают смотреть на нас.

– Исключительная работа. – Она снова откашливается, отворачивается от меня и продолжает лекцию, рассказывая о стеле и словах силы, которые можно из нее извлечь.

Хмурясь, дочитываю каменную табличку про себя. Там говорится о бранных победах в битвах с Девятью Луками – разными врагами народа Египта. Слова на стеле лучше было бы использовать для призыва темной магии, корни которой уходят в насилие. Зря фотографию поместили в этот учебник.

Леденящий кровь крик прерывает мои размышления. Вопль доносится откуда-то снаружи.

Госпожа Беллафонте прерывает рассказ и ободряюще улыбается нам.

– Вероятно, просто госпожа Такада взглянула на список заклинаний, которые ей нужно усвоить, – шутит она и возвращается к своим записям.

Но за первым криком следует второй, и он длится и длится, пока кто-то еще не орет:

– Убийство! Убита ведьма!

Глава 15

– Говорят, ей выкололи глаза и вырвали из груди сердце, – шипит Шарлотта, ведьма, сидящая напротив меня. Мы с ней, Сибил и еще несколькими ведьмами обедаем в столовой.

Морщусь, глядя на еду. Подробности преступления лишают меня аппетита.

– А я слышала, она была голая, – добавляет ведьма по имени Ракель, и вид у нее такой, будто ее вот-вот вырвет.

В двадцатый раз за сегодня сердце мое падает. Вчера появился Мемнон с его зловещими угрозами, а сегодня – убита ведьма?

Это просто совпадение, – пытаюсь убедить себя. – Он хочет отомстить мне, а не другим ведьмам.

– Бедная Кейт, – вздыхает кто-то.

– Ты ее знала? – Шарлотта поднимает белоснежные брови.

Над головой мерцают огни в кованых канделябрах, делая и без того мрачную атмосферу еще напряженнее.

– М-м-м-гм-м. Она была на год старше меня, но брала академический отпуск, чтобы поработать в какой-то компании, которой требовались ведьмы. Не могу вспомнить название. Я и не знала, что она вернулась в школу.

– Вернулась, – говорит Сибил. – Я уверена, что видела, как она въезжает – в комнату рядом с тобой, Селена, – подруга толкает меня в бок.

– Она моя соседка?

Смутно помню, как разговаривала с несколькими девушками, живущими на моем этаже, но, кажется, никого с именем Кейт среди них не было.

– Была, – поправляет меня Ракель.

Вокруг нашего столика так много широко распахнутых, испуганных глаз. И все находящиеся в комнате ведьмы тоже напряжены и разговаривают вполголоса. Думаю, все они размышляют о том, что могли оказаться на месте убитой ведьмы, найденной на территории Ковена.

К нам подсаживается еще одна ведьма, с жесткими курчавыми волосами и острым носом. Она кладет на стол тяжелый журнал в кожаном переплете.

– Я хочу знать, какими были ее последние слова, – заявляет она.

Смотрю на ее плечо, на котором примостился – тритон?

– Что это? – Ракель кивает на книгу.

– Это мой собственный Регистр Последних Слов.

– Ольга, – упрекает ведьму Сибил. – Сейчас не время.

– Вообще-то именно сейчас как раз самое время. – В глазах Ольги вспыхивает фанатичный блеск. – Я как раз в процессе получения разрешения на извлечение последних слов Кейт. Это может помочь поймать убийцу.

– Все равно это жутко неприятно, – говорит ведьма, чьего имени я до сих пор не знаю.

Ольга пожимает плечами:

– А кто сказал, что мне приятно?

Она смеется, и некоторые женщины за столом смеются вместе с ней, но смех быстро смолкает, сменяясь напряженной тишиной, нарушаемой лишь звоном столового серебра.

Шарлотта подается вперед:

– Как вы думаете, кто это сделал? – шепчет она.

Страх распирает мне грудь.

Возможно, это моя вина. Я выпустила древнее зло, и это зло – этот колдун, – возможно, охотится на молоденьких ведьм.

Ловлю взгляд Сибил, беру себя в руки и качаю головой:

– Понятия не имею, – говорю Шарлотте.

Ни у кого за столом нет лучшего ответа.

Только после обеда, когда мы с Сибил идем в ее комнату, чтобы поработать над первыми заданиями, я решаюсь облегчить душу.

Сижу на полу с открытым учебником на коленях, стараюсь не дрожать всем телом, а подруга ходит по комнате, поливая свои многочисленные растения, стоящие на полках или свисающие с потолка.

Теперь, когда та ведьма мертва – ведьма, жившая по соседству со мной, – я не могу сдерживать ужас, разливающийся по моим венам.

– Он нашел меня, – говорю тихо, от волнения подергивая ногой.

Сибил останавливается.

– Гм-м-м? – уточняет она, оглядываясь на меня через плечо.

– Мемнон. Он нашел меня.

– Подожди. – Сибил ставит на пол лейку. – Что?

От резкого тона хозяйки ее сипуха взъерошивается и нервно переступает с ноги на ногу на плече Сибил.

– Вчера, когда я собиралась вернуться сюда, он нашел меня. Он скрывается в лесу за Ковеном.

– Ты в порядке? – подруга встревожена. – Он что-то тебе сделал? Угрожал?

Сглатываю, трясу головой.

– Я в порядке. Нет, он ничего мне не сделал. Да, он мне угрожал.

– Он угрожал тебе? – голос Сибил становится еще резче. – К черту Закон Трех и его последствия, я найду проклятье настолько мощное, что у него отсохнет член.

Рисую себе эту картинку и выдавливаю смешок.

Сибил садится напротив меня, отбирает у меня учебник.

– Расскажи мне все, что случилось.

Рассказываю.

К концу повествования Сибил бледнеет.

– Значит, этот парень и впрямь думает, что ты его жена?

Тоскливо киваю.

– И он последовал за тобой даже сюда, в Белену?

Новый кивок.

Сцепляю руки, прикусываю нижнюю губу.

– И теперь ведьма мертва, – шепчу еле слышно.

Сибил озаряет:

– Ты думаешь, это сделал он!

Тру лицо.

– Не знаю. Хотя это кажется весьма вероятным, да? Он появляется, а на следующий день – ведьма мертва.

Сибил качает головой.

– Это… определенно выглядит скверно, – признает она. – Но все равно может быть совпадением.

Хотелось бы мне в это верить. Правда хотелось бы. Иначе смерть той ведьмы – на моей совести.

Сибил хмурится, морща лоб.

– Просто обещай мне, что будешь осторожна, детка.

Глубоко вздыхаю.

– Обещаю.

* * *

Ковен гудит. Занятия идут полным ходом, и, хотя убийство еще свежо в памяти, все возвращается на круги своя. Несмотря на сверхъестественные особенности жизни ведьм, дни тут проходят в мирской рутине.

Выглядываю из окна кабинета охранной магии. Снаружи, на лужайке, сидит другой класс, выращивая за считаные минуты толстые бобовые стебли.

– …самые простые и долговечные обереги выпускаются в форме амулетов.

Переключаю внимание на приглашенного лектора, госпожу Гештальт. Это пожилая ведьма, опирающаяся на кафедру. В сказках таких не слишком-то ласково называют каргами.

Только в сказках многое неправильно. Например, каргам вовсе не обязательно иметь бородавки и страшные рожи. Если уж наша лекторша карга, то, скорее, КАРГА – Кокетливая Аппетитная Роскошная Горячая Архимагиня.

– Скажите-ка мне, – говорит она сейчас, – когда вы думаете об амулетах, что приходит на ум первым делом?

Длинные белые волосы колышутся за ее спиной, когда она сходит с кафедры.

Кто-то поднимает руку, она кивком приглашает девушку высказаться.

– Камень или подвеска на шее.

Кивок:

– Еще?

– Перстень-печатка, – выкрикивает кто-то.

– Хорошо, хорошо. – Госпожа Гештальт останавливается. – А что, если я скажу вам, что на мне сейчас десять разных амулетов? Как полагаете, сумеете ли вы найти их?

Обшариваю женщину взглядом. На ней свободное темно-синее платье с украшенным вышивкой поясом, яркие браслеты на запястье, кожаные сандалии.

Она откидывает волосы, демонстрируя медную серьгу с выгравированной на ней надписью.

– Это, наверное, самый очевидный пример. Но должна вам сказать, что коронки на трех моих зубах снабжены защитными чарами, и на поясе тоже вышито заклинание.

Она указывает также на несколько браслетов, верхнюю пуговицу на спине платья и пряжку на сандалиях.

– Амулеты не обязательно должны быть очевидными или традиционными. Я, например, немало поработала в медицинской области, зачаровывая кардиостимуляторы, имплантаты, зубные протезы и еще много чего.

Остаток двухчасовой лекции она рассказывает о нюансах амулетов и чар, которые могут быть на них наложены. Тщательно записываю все, что она говорит, твердо намеренная не упустить ни одной детали.

Дребезжит звонок, возвещая о конце урока.

– Ваша наставница просила, чтобы я напомнила о том, что срок изготовления ваших амулетов истекает в конце недели, – говорит госпожа Гештальт. – Я сама их проверю. Создательнице лучшей, самой изящной работы будет предложена официальная производственная практика в моей компании «Ведьмин знак».

Собирая вещи, обдумываю идею стажировки. Хочется ли мне этого? Со временем мне ведь придется специализироваться в каком-то виде магии. Интересно, карьера творца амулетов…

– Селена Бауэрс.

Вздрагиваю. Не ожидала, что госпожа Гештальт окликнет меня по имени. Черт, да вообще не думала, что она знает мое имя. Хотя, конечно, узнать чужое имя ничего не стоит, если ты ведьма.

Смотрю на нее.

Она мягко улыбается мне. Светлые глаза лекторши немного рассеянны.

– Можно вас на два слова?

Обвожу взглядом покидающих класс ведьм. Не знаю, что может хотеть от меня эта женщина, если только я не забыла чего-то.

Секунду колеблюсь, потом киваю.

– Конечно.

Иду к ней.

– Хорошо, хорошо.

Она берет с кафедры заметки и засовывает их в сумку у своих ног.

Сердце стучит все быстрей и быстрей. Даже не знаю, отчего я нервничаю. Наверное, просто привычка заставляет меня предполагать, что меня уличили в чем-то нехорошем – а не, скажем, выделили за мой потрясающий магический талант.

– Ваш вид ведьмовства довольно своеобразен, – говорит госпожа Гештальт, застегивая сумку.

Приподнимаю брови. Она знает мой вид магии? Впрочем, что тут удивительного? Карги чрезвычайно проницательны.

Она выпрямляется, и я ловлю взгляд ее необычных глаз.

– Incantatrix immemorata. – Произносит она, четко артикулируя каждый слог. – Неназванная ведьма, чья магия пожирает ее воспоминания. Весьма специфично. Весьма редко. Интересно почему…

Мои брови сходятся на переносице; я обескуражена тем, что она знает это.

– Ну, я просто такой родилась.

– Гм-м-м… – Светлые глаза внимательно изучают меня. Руки старухи слегка дрожат. Хотя ее магия и сильна, но косточки ведьмы, похоже, легкие и хрупкие, как у птицы. – Нет, я так не думаю.

Таращусь на нее. Теперь, присмотревшись внимательнее, я понимаю, почему глаза карги показались мне такими необычными. В них нет зрачков. Совсем. Она что… слепая?

– Кому нужно зрение, если третий глаз видит все? – говорит она.

Чуточку пячусь.

Нет, все-таки престарелые ведьмы жуткие. Наверное, правда, что с возрастом мы обретаем наивысшую силу.

– Селена, девочка дорогая, над тобой кружат стервятники. На тебя устремлено множество глаз. И хороших, и плохих, и тех, в которых понемногу и того и другого.

– Что? – встревоженно выдыхаю я.

– Сила – то, что нужно воспевать, и то, чего нужно бояться. В тебе ее в избытке, но она взаперти. Найди ключ и используй ее. Не будь пешкой, если ты королева. Никто не командует королевой.

Растерянно моргаю, глядя на нее, и рука подергивается от желания немедленно записать все это, пока я не забыла.

– Я… не понимаю, – выдавливаю наконец, прижимая к себе сумку.

Она тихо смеется, и звук этот отчего-то наводит меня на мысли о шелесте кукурузной шелухи.

– Ты многого не можешь вспомнить, но не обманывай себя, полагая, что ты не понимаешь, Селена Бауэрс, – она многозначительно смотрит на меня этими своими слепыми всевидящими глазами, и на миг мне кажется, что она знает о Мемноне.

– Сделай амулет, – говорит госпожа Гештальт. – Защити себя от вреда.

От вреда?

– И, Селена, – завершает она. – Злодеи идут за тобой. Приготовься.

Глава 16

Блин, гнилые поганки.

Морщась, соскребаю со дна котла обугленную слоистую массу.

Весь вечер я трудилась над этим долбаным амулетом, а что получила в итоге? Вот эту гадость. Подпалила себе волосы, провоняла дымом, а прочие ведьмы, заглядывавшие на колдовскую кухню, старались держаться от меня подальше.

Я надеялась, что если сегодня же начну работать над амулетом, то мне удастся одновременно закончить первый большой учебный проект – и получить дополнительную защиту от зловещей угрозы, о которой меня предупредила госпожа Гештальт.

На кухне имеется старая чугунная плита и несколько котлов, висящих над открытым огнем. Один из котлов – мой. Всю противоположную стену занимают стеллажи, уставленные банками со всевозможными редкими ингредиентами.

Выгребаю из котла обугленное месиво, вываливаю черную вонючую кашу в миску, не обращая внимания на то, как Нерон при виде всего этого прижимает к голове уши.

Ставлю миску на разделочный стол и кривлюсь, разглядывая свое творение. Что-то явно пошло не так. Беру учебник «Практическое руководство по отвращающей беду магии», еще раз перечитываю рецепт.

– Где и что я сделала не так?.. – спрашиваю Нерона.

Тот моргает, и, клянусь, это означает: «Откуда мне знать? Это ты ведьма».

Но, может, я просто очеловечиваю свою пантеру.

Возвращаюсь к учебнику. Может, дело в алиссуме? В рецепте говорилось о пригоршне, но это весьма неточная мера. Или, может, тут нужна была свежая полынь, а не сушеная?

Или совсем даже и не полынь?

Тру виски.

– Ты все еще здесь? – звенит голос Сибил.

Вскидываю на нее взгляд. Она заходила сюда пару часов назад, поработать над другим заданием, но давно уже ушла, чтобы почитать что-то.

Очевидно, читать она тоже закончила.

Подруга морщит нос.

– Что за чудовищный запах? – спрашивает она, подходя ближе.

– Это запах защиты, – отвечаю спокойно.

– Что бы ты тут ни варила, не думаю, что оно должно так вонять, – Сибил останавливается рядом, заглядывает в миску. – Или так выглядеть.

Смотрю на комковатую подгоревшую массу. Если верить учебнику, у меня должна была получиться молочно-зеленая жидкость.

– Что ты вообще стряпаешь? – спрашивает Сибил.

Опять морщусь.

– Предполагалось, что это будет защитное зелье. В него надо обмакнуть какое-нибудь украшение… ну и получится амулет.

Она смеется.

– Подруга, это скорее привлечет плохих парней, чем отпугнет их!

Корчу ей рожу:

– Еще не готово.

– Детка, бросай это и закругляйся. Попробуешь еще разок завтра.

Хватаю деревянную ложку и размешиваю черно-серую кашу.

– Неужто моя лучшая подруга и вправду так мало верит в мои способности?

Сибил поднимает брови:

– Ну, если речь идет об этом конкретном заклятье – да, увы.

– Пф-ф-ф, – отмахиваюсь от нее. – Я почти закончила.

– Ладно, Селена, делай что хочешь. Лично я – спать. Хочешь с утра пораньше, перед уроками, присоединиться ко мне на пробежке?

Кривлюсь от этой мысли:

– А мне что, нравится бегать? – спрашиваю ее.

Сибил мешкает с ответом, как будто не уверена, действительно ли я забыла.

– Это был риторический вопрос, – говорю. – Ненавижу бег. Но я же мазохистка, так что – да, я к тебе присоединюсь.

Она качает головой:

– Юмор у тебя ужасающий, но и ты сама это знаешь, верно?

Указываю на нее грязной ложкой:

– О да, несомненно.

Она хмыкает:

– Ладно, пока, детка. Не прокляни кого-нибудь ненароком этим… зельем.

С этими словами она выпархивает из кухни.

– Спокойной ночи! – кричу ей вслед.

В наступившей тишине возвращаюсь к своему вареву.

Итак, на чем я остановилась?

Просматриваю список тщательно вычеркнутых мною шагов. Остался последний.

«Возьмите предмет, который хотите покрыть вашей защитной смесью, и погрузите его в зелье».

Дальше следует заклинание, которое надо произнести – и тогда, предположительно, зелье сгорит и останется только покрытый магией амулет.

Довольно просто.

Добавляю в свое варево воды, шепча под нос заклинание. И размешиваю, размешиваю, размешиваю, пока каша не превращается в комковатую жижу. Жижа выглядит зеленоватой, так что, считаю, это победа.

Сойдет, короче.

Беру маленькую глиняную подвеску с вытисненными спереди завитушками. Эту дешевую безделушку я купила на уличной ярмарке в Беркли, но она необычная и милая. И если все пройдет хорошо, она станет амулетом.

Смотрю на свою стряпню, пожевывая губу. Потом решительно макаю подвеску в зелье.

Должно сработать, – говорю себе.

Глубоко вдохнув, заношу руку над миской и начинаю:

– Избавьте, воздух и земля… – Сила нарастает, подчиняясь моему намерению и заклинанию… – …от злых и порченых меня… – …мягкая оранжевая магия течет по руке, срывается с ладони и оседает на жиже… – …вам это, знаю, по плечу…

На моих глазах моя сила погружается в зелье, заставляя его светиться.

Заканчиваю заклинание:

– …живой-здоровой быть хочу.

БАХ!

Зелье взрывается, брызги летят во все стороны.

Вот дерьмо.

Я кашляю, отгоняя омерзительный дым. Как только он рассеивается, заглядываю в котел. И издаю стон.

На дне лежит что-то, больше всего похожее на окаменевшие, э, экскременты.

Мне обязательно к этому прикасаться?

После секундного колебания протягиваю руку и выхватываю амулет из котла. Хорошо, по крайней мере, то, что мое комковатое варево исчезло. В смысле, им покрыта вся остальная кухня, но не будем заострять на этом внимание.

При виде амулета в моей руке Нерон оскаливается.

– Ой, да ладно, не так уж все и плохо, – говорю ему и кладу дымящуюся подвеску на столешницу.

Хотя, вообще-то, плохо. Весьма.

* * *

Стою у большой кухонной раковины, мычу себе под нос, домываю посуду, которой пользовалась. Пытаюсь не замечать поселившегося внизу живота тяжелого, как камень, разочарования.

Это всего лишь первая попытка.

В следующий раз все получится.

– Моешь посуду, моя царица? И ради этого ты бросила меня?

Кричу и разворачиваюсь, рефлекторно швыряя деревянную ложку на звук голоса.

Мемнон стоит, привалившись к дверному косяку, перекрывая почти весь проем. Ложку он ловит на лету, но взгляд его прикован ко мне.

И давно он стоит здесь?

Сейчас, наверное, не время в очередной раз замечать, насколько этот Мемнон горяч, но, черт, Богиня в этом плане одарила его несколько щедрее всех прочих.

Позже, наверное, она пожалела об этом – и прокляла ко всем чертям его судьбу, чтобы исправить свою ошибку.

Его волосы зачесаны назад, открывая шрам, тянущийся от глаза через ухо к подбородку. Он хмурится, и я бы сказала, что он сердит, если бы не легкое замешательство в его глазах.

Он отрывается от стены, и его завораживающая магия распускается, точно цветок.

– И что это, во имя богов, за вонь? Хуже, чем те римские блюда, которые ты заставляла меня пробовать…

– Не смей приближаться! – предупреждаю его, вцепившись в столешницу позади, чтобы удержаться на ногах. Да, при виде него у меня подкашиваются ноги. Ведь этот мужчина, возможно, убил одну из моих сестер по Ковену.

И он ненавидит меня.

Мемнон вскидывает подбородок, а его магия раздраженно щелкает.

– Или что? – Он расправляет плечи, расчетливо шагает в мою сторону. – Что моя давно потерянная жена сделает со мной теперь?

Только сейчас я осознаю, что мы опять разговариваем на том, другом языке. Он пробуждает во мне странные чувства, в которых я не могу разобраться. Вычленяю из них только ужас, скручивающий меня тем сильнее, чем дольше я смотрю на древнего колдуна.

Сердце так колотится о ребра, словно желает выскочить из груди.

Он наклоняет голову, изучая выражение моего лица.

Что-то мелькает в его глазах, но тут же исчезает.

– И вот приходит страх, – говорит он. – Ты осознаешь, моя царица, что предстоит расплата?

– Клянусь Богиней, я заору так, что обрушу на тебя весь этот чертов дом.

Мемнон останавливается, прищуривается.

– Этим ты угрожаешь мне, Роксилана? Громко закричать? В какую игру ты играешь?

В который раз он повторяет этот вопрос и, Богиня, единственное, что хуже мстительного колдуна, – обескураженный мстительный колдун.

– Я расскажу тебе то, что знаю, – шепчу я, – если ты не будешь приближаться.

Что ж, Мемнону, должно быть, отчаянно хочется получить ответы, потому что он застывает как вкопанный.

Окидываю его взглядом. На нем облегающая белая рубаха, не скрывающая татуированных предплечий. Она частично заправлена в свободные черные, вроде как военные, брюки, которые, в свою очередь, заправлены в тяжелые кожаные солдатские ботинки. Исчез тот древний воин, которого я разбудила. Теперь он выглядит точь-в-точь как современный спецназовец.

Он источает силу, как кипящая вода – пар, и меня опять поражает, что этот мужчина – колдун; он совсем не подходит для этой роли. Колдун не должен быть таким мускулистым и сильным. Это какое-то жульничество.

Черт, может, именно поэтому он проклят. Баланса ради…

Я разглядываю его и, кажется, он этим доволен, но я все равно чувствую, как кипит в нем гнев.

– Я жду.

– Да, хорошо, только дай мне минутку – при виде тебя любая обмочится.

Черт.

Дерьмо.

Это что, только что вылетело у меня изо рта?

Это что, только что вылетело у меня изо рта?

Брови Мемнона ползут на лоб; потом он расплывается в самодовольной ухмылке.

Я багровею.

– П-потому ч-что т-ты с-страшный, – заикаюсь я, – и я п-пытаюсь не оп-писаться.

Нет, серьезно, закопайте меня немедленно, спасите меня от меня.

Он опять начинает сокращать дистанцию.

Вскидываю руку:

– Не подходи!

Я его предупреждала.

Мемнон отталкивает мою руку, как досадную, но мелкую помеху, и вторгается в мое личное пространство.

– Роксилана, – рычит он, глядя на меня сверху вниз.

Кожа моя покрывается мурашками от этого раскатистого голоса, произносящего это имя. Это даже не мое имя, но как оно действует на меня! Вот извращение, да?

– В какую игру ты играешь? – повторяет он, выплевывая каждое слово.

Упрямо вздергиваю подбородок, смотрю на него:

– Отойди. Немедленно.

Запоздало осознаю, что опять сменила язык. Только на этот раз я говорю на латыни.

Он улыбается мне – чертовски порочно.

– Думаешь, угрозы подействуют на меня? – отвечает он тоже на латыни. Мигом позже его рука ложится на мою шею и мягко сжимает. – Теперь угрожаю я, жена. – Он сдавливает мое горло сильнее, вероятно, чтобы яснее донести до меня смысл. – Отвечай на мой вопрос.

– Никакая это не игра, – говорю я, возвращаясь к тому не имеющему названия языку, слова которого сами скатываются с моего языка. – Это моя жизнь.

– Твоя жизнь, – горьким эхом повторяет он. – И ты наслаждалась временем, проведенным в разлуке со мной? Все двадцать веков?

Пальцы его сжимают мое горло все сильней и сильней.

– Ты что, наелся дурного хлеба? – выпаливаю я, что, очевидно, на том языке равноценно нашему «ты что, обкурился?». – Слушай, меня зовут Селена, мне двадцать лет, и увидела я тебя в первый раз, когда открыла твою гробницу. Я не твоя жена, и я не предавала тебя.

Пока я говорю, ярость Мемнона превращается во что-то более холодное, более рассудочное.

Он пристально смотрит на меня несколько секунд.

– Значит, ты намерена лгать мне, – произносит он наконец.

Мне хочется заорать. Он что, не слышал ничего из того, что я только что сказала?

А он продолжает:

– Мы так давно в разлуке, моя царица, что ты, наверное, забыла, как я внушал страх в сердца врагов.

Я опять вспоминаю Кейт, убитую ведьму. И рука на моем горле внезапно кажется мне куда опаснее, чем я думала.

Лихорадочно ищу взглядом своего фамильяра. Нерон свернулся калачиком на кухонном коврике, глаза его закрыты.

Почему он спит – сейчас?

– Нерон, – выдыхаю я, пытаясь привлечь внимание пантеры.

Уши моего фамильяра вздрагивают, хвост дергается, но и только.

– Нерон? – повторяет Мемнон. В его голосе столько яда, что я невольно вновь переключаю внимание на него. – Причем тут эта свинья? Ты предала меня ради него? После того, что он пытался с тобой сделать?

О чем, черт возьми, он говорит?

– Мой фамильяр, – сиплю я. – Его зовут… Нерон.

Мемнон хмурится.

– Нет.

Ого. Ну и наглец.

– Нерон! – рявкаю я, готовясь проскользнуть в разум пантеры и разбудить его.

Но не успеваю. Мой большой котик встает, сладко потягивается и неторопливо подходит.

Наконец, черт подери. Этого проявления солидарности я жду уже…

Нерон подходит к Мемнону и трется мордой о ногу колдуна.

Что за?..

– Да ладно? – хриплю я.

Меня тут держат за горло, а Нерон решил закорешиться с Мемноном? С Мемноном?

Нет, мой фамильяр точно бракованный.

– И ты ждала, что я поверю твоей лжи? – Колдун обводит взглядом комнату. – Или этой пародии на жизнь, что ты себе сотворила? Нет, ты не могла ожидать, что я поверю, что ты сменила правление самым могущественным народом славной земли Апи на это. – Он брезгливо кривит губы и вновь переключает внимание с кухни на меня. – И что за издевательство над своей магией ты демонстрировала сегодня вечером? Это была шутка, верно?

Судя по всему… черт, он все-таки видел, как я готовлю амулет по рецепту. Да, гордиться мне тут нечем.

– Конечно, – продолжает он, – едва ли ты планировала мою кончину лишь для того, чтобы стать столь жалкой тенью себя бывшей…

Моя рука взлетает прежде, чем я вообще понимаю, что собралась ударить его. Ладонь звонко хлопает его по щеке.

К черту последствия, это было здорово!

– Я не знаю, кто эта гребаная Роксилана, – я вновь перехожу на латынь, – но я поставлю за нее свечку и помолюсь, чтобы ей еще долго не пришлось иметь с тобой дела. Держу пари, она хохотала, когда закапывала тебя. Потому что я бы точно хохотала!

Я зашла слишком далеко.

Глаза Мемнона вспыхивают, из груди его рвется ужасающее рычание. Если раньше он выглядел зверски, то сейчас мне кажется, что его вот-вот хватит удар.

Не отпуская моего горла, он оттаскивает меня от раковины.

– Забудь о моих прежних планах, – говорит он на том, древнем языке, и голос его низок и смертоносен. – Я заставлю тебя заплатить сейчас.

Его рука соскальзывает с моей шеи, стискивает запястье, и там, где его ладонь касается моей голой кожи, остаются колючие мурашки.

Пытаюсь вырваться из его хватки. Тщетно. Мемнон выволакивает меня из кухни, его магия окутывает меня, и я, спотыкаясь, тащусь за ним. Нерон идет следом, вышагивая так, словно происходящее его совершенно не беспокоит.

На первом этаже тихо, если не считать статического гудения мигающих ламп. Несмотря на поздний час, едва ли я единственная, кто еще бодрствует. И все же, если не считать Мемнона, в доме необычайно тихо.