Текст книги "Околдованная"

Почему так, я вижу, когда Мемнон вталкивает меня в фойе: в воздухе меж двумя коридорами и библиотекой висят мерцающие остатки синих чар.

Вероятно, наложенных Мемноном заблаговременно, и, вероятно, наложенных так, чтобы он мог утащить меня, никем не замеченный.

Неужели то же самое случилось с Кейт?

Интуиция подсказывает мне, что этот мужчина никогда не посмеет причинить мне вред, но та же интуиция также говорит, что он жесток и опасен. Он хватал меня за шею, угрожал мне, а теперь тащит меня Богиня знает куда. О, а еще он колдун, чья сила пожирает совесть.

Если я выйду с ним за дверь, я, возможно, никогда не вернусь.

Почти не раздумывая, ловлю прядь своих волос, дергаю, вырывая ее, и выпаливаю:

– Волос с головы упал, тронул пальцем – и пропал, ты, отвергнутый мужик, улетишь отсюда вмиг!

Сила выплескивается из меня, врезается в Мемнона – и вырывает мою руку из его руки.

Моя магия создает что-то вроде аэродинамической трубы, мерцающие оранжевые струи сбивают незажженный канделябр, подбрасывают в воздух какие-то бумаги. Вокруг нас беспорядочно мигают лампы.

Мемнон поворачивается ко мне. Теперь он улыбается, но улыбка эта остра как нож.

– Вот твоя сила, Императрица, – говорит он, борясь с моей магией, которая продолжает выдавливать его.

За его спиной распахивается входная дверь, словно она тоже хочет поскорее избавиться от Мемнона.

Смотрю на него. Знаю, что волосы мои развеваются.

– Убирайся.

Еще одна волна силы бьет его в грудь, отбрасывая к дверному проему.

Он хватается за косяк, сопротивляясь моей ураганной магии.

– Тебе не отсрочить неизбежное, – говорит он. – Я вернусь.

Вздергиваю подбородок:

– Отлично, а пока я поставлю свечку за упокой твоей жены.

Глаза его горят: он тоже собирается с магией. Богиня, как он прекрасен. Прекрасен и зол. Но прежде, чем он успевает сделать что-то со своей силой, я слышу хриплое рычание каменных ламассу, стражей порога.

Колдуна вышвыривает из дома, а входная дверь резко захлопывается.

Едва он исчезает, я оседаю. Приваливаюсь к приставному столику, чтобы не упасть.

Черт.

Нерон подходит ко мне, трется о мою ногу.

– Теперь у тебя проблемы до конца времен. – Я все-таки опускаюсь на пол, потому что ноги не держат меня. Нерон трется о мою щеку, и я обнимаю его. Голова кружится, в висках покалывает, мозг пульсирует: это моя магия берет свою дань.

Смотрю на ошметки еще мерцающих в воздухе чар Мемнона. Усталым взмахом руки рассеиваю их, и молоточки опять колотят изнутри по черепу.

Облегченно вздыхаю, слыша где-то в доме голоса сестер по Ковену.

Упираюсь лбом в лоб Нерона:

– Надеюсь, я вижу этого Мемнона в последний раз.

Глава 17

– Скажи, что ты любишь меня.

– Я люблю тебя, – выдыхаю.

– Скажи, что я единственный.

– Всегда был один лишь ты, – бормочу я, зарываясь пальцами в жесткие волосы.

Руки скользят по моему телу, задирают рубашку. Теплое дыхание касается груди.

Горячий рот прижимается к соску, и я, задохнувшись, выгибаюсь дугой под поцелуем.

Жгучие губы не останавливаются, поцелуи ползут вниз, ниже, ниже…

– Скажи, что ты моя, – требует Мемнон.

Мемнон?

– Я твоя, – отвечаю ошеломленно.

Я вижу все вокруг четко и ясно. Мерцающий свет ламп, мягкие простыни, обнаженный колдун, склонившийся надо мной, шевелящиеся татуировки на его спине.

– Заявляю права на тебя перед всеми богами, – говорит он.

Погодите.

Что?

– Мемн… ааах! – вскрикиваю я, когда он добирается до моего междуножия, выгибаюсь навстречу ему, прижимаясь теснее, упиваясь ощущением его губ на моей плоти.

Что-то неопределенное смущает меня, не дает покоя, я знаю, что что-то не так. Но не могу понять, что именно…

Язык Мемнона на моем клиторе вырывает меня из раздумий, пальцы его касаются моего влагалища, двигаются по кругу, один проскальзывает внутрь.

– Богиня! – ощущения переполняют меня. Пытаюсь отодвинуться, получить хоть какое-то облегчение от этих чувственных прикосновений.

Свободной рукой Мемнон удерживает меня.

– Мемнон… это слишком, – выдыхаю я.

Он смеется, щекоча меня дыханием.

– Но ты же вытерпишь.

И я вынуждена чувствовать настойчивые касания его языка, скольжение его губ, движение его пальцев, погружающихся и выныривающих, погружающихся и выныривающих.

Я отдаюсь ощущениям. Кульминация приближается. Я чувствую себя беспомощной, я слабо скулю, а может, громко кричу, потому что, ох, как же это чертовски здорово. Слишком здорово.

Мемнон отрывается от меня, но его рот почти немедленно сменяется его магией. Его сила, как новые губы, ласкает мой клитор, продолжая с того места, где он остановился.

Пока его магия работает надо мной, Мемнон разглядывает мое распростертое тело. Наши глаза встречаются, и мир переворачивается.

– Все земли, все царства снова будут моими, – тихо говорит Мемнон, а пальцы его продолжают двигаться, входя и выходя из меня, – и все будут знать мое имя, как знали его когда-то. Мемнон Неукротимый. – Глаза его сверкают. – И главное, ты снова будешь моей.

Оргазм так близко, так, так…

Мемнон вновь устраивается у меня между ног, запечатлевает поцелуй на моем бедре.

– Но сперва, моя царица, ты заплатишь.

* * *

Будильник на телефоне звенит, и я просыпаюсь. Вся в поту. Неудовлетворенное желание пульсирует между ног.

Выдохнув, хватаю телефон. Не уверена, собираюсь ли я позаботиться об упущенном оргазме или просто отключу сигнал и опять завалюсь спать. Не успев решить, замечаю на экране сообщение:

Подъем на утреннюю пробежку с Сибил – 6:30.

Ага, вот оно что.

Сейчас 6:15, то есть я едва успеваю переодеться и встретиться с ней. Значит, никаких оргазмов и никакого сна.

Сконфуженная и мрачная, беру свои тряпки, влезаю в них, собираю волосы в хвост на затылке и зашнуровываю кроссовки.

Когда я стучу в дверь Сибил, у меня в запасе еще две минуты. И я по-прежнему в отвратительном настроении.

Она открывает и выходит.

– Выглядишь так, как я себя чувствую, – бурчит подруга. – И зачем мы делаем с собой это?

Протираю глаза, качаю головой:

– Потому что мы королевы скверных идей.

– Ну что ж, подруга-королева, – вздыхает Сибил. – Давай доведем эту скверную идею до конца.

* * *

Ладно, пробежка – это не так уж и плохо.

Нет, ты, конечно, бежишь, и все у тебя трясется и подпрыгивает, и ты потеешь в самых неожиданных местах и мерзнешь в других. Но воздух пахнет соснами и влажной землей, щебечут птицы, а про вид я вообще молчу.

Сибил бежит по тропинке, тянущейся позади кампуса, и сворачивает на север по грунтовой дорожке, вьющейся меж прибрежных холмов.

– И это все – территория Ковена? – спрашиваю ее.

Кажется, мы бежим уже целую вечность, но назад пока не повернули.

– Ага, на многие мили – там, дальше, резиденции выпускников.

Сибил, пыхтя, тычет пальцем вперед.

Не вижу домов, о которых она говорит, но знаю о них. Члены Ковена, предпочитающие жить рядом с другими ведьмами, подальше от шума и суеты «нормального» сообщества, могут поселиться на территории Ковена. Мысль о том, чтобы состариться рядом с другими ведьмами, звучит довольно идиллически, если не пафосно, но кто знает? Возможно, к тому времени, как я окончу Белену, я приду к ней.

Лес уступает место полям. Слева от меня мелькает далекая береговая линия – и океан.

Да, слово «идиллически» придумано именно для таких дней, как этот.

Я даже почти забываю о своей стычке с Мемноном.

А ведь он становится проблемой – большой проблемой. За последнюю неделю он навещал меня дважды – не говоря уже о моих, гм, ярких снах. И если вчерашние прощальные слова Мемнона что-то да значат, я увижу его снова – и скоро.

Только теперь я вспоминаю одну упущенную деталь нашей встречи.

Ты наслаждалась временем, проведенным в разлуке со мной? – сказал он. – Все двадцать веков?

Холодок пробегает по моей спине, когда я подсчитываю.

Ему две тысячи лет?

Просто в голове не укладывается. И кстати о времени – если Мемнон знает, сколько лет он спал, то знает он и то, какой сейчас год.

Что еще он должен знать?

В первый раз с тех пор, как он появился за Лунной обсерваторией, я задумываюсь о его жизни. Как именно он добрался из Южной Америки в Северную Калифорнию? Где достал одежду? От кого получил информацию о современном мире? И где, во имя Богини, он поселился?

Все эти вопросы наполняют сознание смесью страха и вины. На самом деле я совсем не хочу знать ответы ни на один из них, но чувствую себя скверно – потом что это ведь я освободила этого человека, а потом бросила на произвол судьбы.

Не то чтобы я в состоянии ему помочь. Тем более после того, как он со мной обошелся.

Кстати о том, как он со мной обошелся…

Мысли возвращаются к последнему сну. Хочется сгореть со стыда, вычеркнуть из памяти то, что я уже дважды видела эротические сны с этим гребаным Мемноном. В смысле, он, конечно, порочно красив, так что, наверное, у меня хороший вкус, но слушайте, мы ведь не раздвигаем ноги перед каждым чертовым мужиком из грез. Даже если он и знает, как обращаться с киской.

Прерывисто вздыхаю.

– Эй, ты в порядке? – интересуется Сибил.

– Что? А, да, все хорошо, – торопливо выпаливаю я.

Она подозрительно смотрит на меня пару секунд.

– Жаль, что так вышло с амулетом, – говорит наконец подруга.

Она думает, что у меня такое настроение из-за дурацкого амулета?

Если бы.

Отмахиваюсь:

– Да ладно. Ничего. Попробую еще раз.

Еще секунду чувствую на себе взгляд Сибил, но, поскольку почва неровная, ей в конце концов приходится отвести глаза.

Мы бежим еще немного, а потом грунтовая дорожка разветвляется – одна ее половинка тянется дальше, а другая сворачивает в сторону дома.

– Если не хочешь продолжать, – говорит Сибил, – давай сюда.

И показывает на вожделенную обратную тропку.

– Не хочу продолжать, – отвечаю.

Энергия моя иссякает, а между мной и моей спальней еще мили и мили.

Бежим назад по Вечному лесу, среди пения птиц и пятен солнечного света.

До кампуса, должно быть, уже меньше мили, когда путь нам перегораживает желтая лента; такими лентами оцепляют места преступления.

Мы с Сибилой притормаживаем. За лентой снуют люди в форме ПСС, их магия висит в воздухе. Но витает тут еще что-то, что-то мрачное, маслянистое, зловещее. Подо всем этим я чувствую…

Смерть. Безжалостную, мучительную смерть. Но это лишь мимолетное впечатление; оно сразу исчезает.

– Селена… – В голосе Сибил страх.

Не успеваю ответить, как нас замечает офицер.

– Эй, вы, там! – окликает нас женщина.

Думаю, что она велит нам идти своей дорогой, но она манит нас, предлагая приблизиться к оцеплению.

– Могу я поговорить с вами минутку? – спрашивает она.

Мы с Сибил переглядываемся, и я отвечаю:

– Да. Конечно.

Ступаем на огороженную территорию. С каждым шагом сердце мое падает все ниже и ниже, все внутри переворачивается, а интуиция велит держаться подальше. Что-то тут не так.

– Вы местные? – спрашивает офицер, доставая блокнот и ручку.

– Мы – студентки Ковена Белены, – говорю.

– Вы регулярно пользуетесь этой тропой?

– Она – нет, – Сибил кивает на меня. – А я бегаю тут еженедельно весь последний год.

– Кто-нибудь из вас знает кого-то еще, кто ходит тут регулярно? – спрашивает женщина, переводя взгляд с меня на Сибил и обратно.

Я кошусь на толпу офицеров и других людей в форме, и в груди поселяется тошнотворная тревога. Группа расступается, и я замечаю… замечаю…

Разум не может – не хочет! – осмыслить то, что видят глаза. Алое, розовое, бежевое, черное, много, так много маслянисто-черного…

Офицер сдвигается, перекрывая мне обзор.

Прижимаю руку ко рту, борясь с тошнотой.

Сибил переводит взгляд с меня на место преступления, потом на офицера.

– Что происходит? Что-то случилось?

– Мы не вправе обсуждать расследование, – говорит женщина.

Но мне не нужны ни магия, ни интуиция, чтобы понять, что случилось. Я видела это собственными глазами.

Сохрани и спаси нас, Богиня.

Еще одно убийство.

Глава 18

Новости появляются позже в тот же день.

Еще одно убийство. Еще одна ведьма ушла слишком рано.

Пытаюсь сосредоточиться на уроке Введения в магию, но вижу только то тело на земле – страшную картину, которую мой разум не мог осмыслить тогда и не может осмыслить сейчас. А еще там была та маслянистая, насыщенная ужасом магия, пропитавшая все место преступления, как какой-то кошмарный парфюм.

Темная магия. Настоящая темная магия. Та, за которую иные продают свои души.

Меня до сих пор трясет.

ПСС обнародовала не слишком много информации об убийстве, но из того, что я видела, ясно, что нападение произошло где-то между вчерашним вечером и сегодняшним утром.

Сразу после того, как меня навестил Мемнон.

Я холодею.

Мог он, объятый гневом, напасть на другую ведьму? Мог ли он убить ее?

Я помню, какая жестокость исходила от силы Мемнона – и от него самого.

Да, он мог. Легко.

Судорожно вдыхаю, прогоняя прочь мысли, пока они не завертелись по кругу. Перевожу взгляд на профессора Хуан, что читает сейчас лекцию. У наставника прямые черные волосы, ниспадающие до самых бедер, и когда учитель двигается, волосы качаются, как занавес.

– Как ведьмы, все мы черпаем магию из мира вокруг нас, – говорит преподаватель, направляясь к краю возвышения, где стоит стол, на котором лежит десяток разных предметов.

– Однако, – продолжает учитель, – у каждой из вас есть свой уникальный способ взаимодействия с магией, и по мере развития ваших способностей вы научитесь формировать свою силу в соответствии с вашими требованиями.

Наставник заносит руку над предметами, касается каждого по очереди.

– Тут подобрано несколько вещиц, каждая из которых символизирует определенную форму магии.

Смотрю на предметы. С того места, где я сижу, различаю цветок в горшке, буханку хлеба, медальон, пучок сухих трав, миску с водой, кристалл, морскую раковину, глиняный горшок, речной камень, миску с землей, незажженную свечу, лист с какими-то записями и склянку с чем-то вроде серой пыли.

– Сегодня мы изучим и попробуем определить конкретные виды магии, которые взывают к вам, – говорит профессор Хуан. – Это даст вам хорошую основу понимания своей силы, и на эту основу вы будете потом опираться. Знать наши магические силы – очень важно. Ближе к окончанию курса мы сделаем это снова. Только в следующий раз мы будем искать предметы, которых вам следует избегать, – то есть ваши магические отвращения. Однако я забегаю вперед. – Лектор хлопает в ладоши, и волосы вновь колышутся. – Итак, ведьмы, прошу вас подойти – пожалуйста, выстраивайтесь в очередь перед столом.

Встаю и вместе с остальными студентками подхожу к возвышению.

– Знаю, что думают многие из вас, – говорит профессор Хуан, глядя на нашу шеренгу. – Зачем вам делать это снова, если вы, вероятно, уже делали это раньше?

Мы… делали это раньше?

Разум силится найти подобное воспоминание среди происходившего здесь, в Белене, и в Академии Пил. Но ничего не находит.

Если это воспоминание когда-то и существовало, оно пало жертвой моей магии.

Меж тем наставник продолжает:

– Я рекомендую повторять этот тест каждые несколько лет. Как все мы знаем, магия своенравна и необузданна; ей, как и нам, нравится расти и меняться.

Профессор Хуан подходит к столу, останавливается напротив нас.

– Ну что ж, начнем.

Одна за другой мои однокурсницы делают шаг вперед и выбирают несколько предметов, отражающих их магические предпочтения. Большинство в итоге склоняются к растению в горшке – зеленой магии, – а также хлебу и травам. Все это говорит о животворящей, целебной природе ведьмовства.

Время от времени кто-то тянется к медальону, или бумаге, или кристаллу. Я смотрю, завороженная, и мне жутко любопытно, что же выберу я.

Приходит моя очередь, и я шагаю к столу. Магия гудит в венах. Взгляд перепрыгивает с предмета на предмет. Я уже знаю, что нравится моей магии больше всего. Воспоминания. Но предметы, лежащие передо мной, – это проводники, позволяющие максимально использовать магию.

– Закройте глаза, протяните руку, – инструктирует профессор Хуан.

Делаю как мне велено. С закрытыми глазами я предметов не вижу, но чувствую, как пульсирует в каждом магия. Протягиваю руку, ладонью к вещицам.

И почти тут же ее тащит направо и вниз. Кончики пальцев касаются чего-то влажного.

– Вода, – бормочет наставник. – Продолжайте.

Рука движется снова, теперь к другой части стола. И когда она опускается в другую миску, мне даже не нужны комментарии профессора. Я и так чувствую между пальцами мягкую землю.

Вынимаю руку из грязи. И тут же ее притягивает что-то, лежащее рядом.

Пальцы смыкаются на гладком камне.

– Речной камень, – произносит профессор Хуан. – Еще что-нибудь?

Отпускаю голыш. Моя магия влечет меня еще к двум точкам. Иду к ближайшей, касаюсь шероховатого края какого-то предмета – и чуть не опрокидываю его. Ловлю, сжимаю крепче.

– Чаша Винчи, – бормочет наставник. – Интересно, моя дорогая.

Руку резко дергает в сторону. Не открывая глаз, смыкаю пальцы на прохладном стекле. Пузырек. Последний предмет.

– Лунная пыль, – говорит профессор Хуан, и веки мои распахиваются.

В руке – склянка с серым порошком.

– Отлично, – заключает наставник. – Весьма необычная комбинация.

Разочарование оставляет на языке горький привкус.

Вода, грязь, камень, горшок и… лунная пыль? И это те вещи, к которым меня влечет? Не травы? Не хлеб? Я чертовски обожаю хлеб.

Моя магия кажется холодной и безжизненной.

– Вода может указывать на талант к приготовлению зелий, – говорит наставник. – Интересно, что вы выбрали речной камень, но не кристалл, и землю, но не растение. Глиняный горшок особенно примечателен, поскольку ему около пяти тысяч лет, и на нем можно увидеть пример одной из первых форм письменности. – Лектор указывает на небольшую грубо вырезанную спираль. – И, наконец, лунная пыль говорит о том, что ваша сила может быть чувствительна к лунным фазам – они действительно могут усиливать заклятья, но вам придется ознакомиться с ними.

Учитель похлопывает меня по плечу.

– Отлично, – повторяет преподаватель. – Помните также, что здесь не представлены предметы, которые ваши силы также могли бы использовать. Солнечная магия, астральная магия, нумерическая магия – лишь некоторые из них. Ваше домашнее задание – написать о ваших особых магических склонностях и о том, как, по вашему мнению, они взаимодействуют с вашей магией. Срок сдачи – следующая пятница.

И профессор отпускает меня. А мне остается только гадать, что мне делать с силой, которая любит грязь и камни, глину и воду, но не растения.

И не травы.

И не хлеб.

В смысле, что это за извращенная магия такая не любит гребаный хлеб?

И только когда я уже почти дома, я соображаю, какого очевидно животворного предмета не было на столе. И лектор о нем не упомянул вовсе.

Плоть.

Кровь и кость могут вырабатывать целебную магию с тем же успехом, что и цветы, и сухие травы. А еще они подчеркивают границу между светлой и темной магией.

Направляясь в общежитие, не могу не задаваться вопросом, такая ли уж моя магия холодная и безжизненная, как я думала.

Возможно, ей нравятся животворные предметы. Возможно, она жаждет чего-то, что исходит из почвы и возвращается в нее, чего-то посущественнее растений. Чего-то, что растет и умирает.

Чего-то, в чем течет кровь.

Но я этого никогда не узнаю, как ни крути. Магия крови запретна.

Глава 19

Наличие фамильяра создает определенные проблемы.

Помимо самой очевидной, заключающейся в том, что разгуливающая на свободе пантера заставляет нервничать даже ведьм, есть еще и тот факт, что кормить эту большую кошку весьма дорого, особенно для бедной девушки вроде меня.

В смысле, технически, Нерон, конечно, частенько прогуливается по окрестным лесам – и я пытаюсь не содрогаться при этой мысли, – но это тоже сопряжено со своими проблемами. Например, он может забрести на территорию ликантропов, что грозит потенциально катастрофическими последствиями. Не говоря уже о том, что Нерон, считай, браконьерствует вовсю.

Все это – сплошная головная боль, и было бы куда легче, если бы я просто могла купить ему еду у мясника.

Значит, мне нужно искать работу.

Просматриваю доску объявлений, висящую в коридоре слева от главной лестницы. Ага, есть несколько вакансий. Гляжу на них, как на Святой Грааль.

До того, как я поселилась здесь, я не нашла бы ни одной подобной работы. Для каждой требуется ведьма, вступившая в Ковен, – а я в те времена в нем не состояла.

А сейчас я могу заняться любой работой – если, конечно, меня возьмут.

Просматриваю бумажки. Кому-то требуется внешнее омоложение на пять лет. Кому-то другому – домоуборочные чары. Еще у одного какая-то неразглашенная нужда, но судя по тому, на какой дорогой, плотной и глянцевой бумаге напечатано объявление, тот, кто его разместил, в деньгах не нуждается, а, напротив, сорит ими.

Да, деньги мне определенно не помешали бы, тем паче что сегодня я узнала, что амулет, сотворенный мной в рамках курса охранной магии, не принес мне желанной производственной практики.

Записываю номер каждого предложения о работе. Вообще-то я не уверена, что смогла бы снять пять лет хотя бы с жабы, не говоря уж о человеке, и не знаю подходящего очищающего заклинания (моя старая квартира – тому доказательство). Но я готова учиться, если это принесет мне несколько лишних долларов.

К доске объявлений подходит еще одна ведьма, тоже посматривает предложения.

– Маловато, как всегда, – говорит она.

Что-то бурчу, соглашаясь, хотя откуда мне знать, как всегда или не как всегда? Я тут новенькая.

Ведьма поворачивается ко мне, и первое, что бросается мне в глаза, – ее белые зубы. Очень белые и ровные. Затем – идеальные дуги бровей и волосы, ниспадающие аккуратными волнами. Внешность ведьм часто поражает – так или иначе. Будь то длинный нос, непропорциональная фигура, разные глаза, курчавые волосы, щедрые изгибы, вытянутое лицо, заметное родимое пятно или, как в случае с этой ведьмой, – эдакая приятная симметрия черт.

– Ищешь что-то конкретное? – спрашивает она.

– Да нет. – Я снова переключаю внимание на доску объявлений.

Вообще-то я ищу что-нибудь полегче, но соглашусь на то, что доступно.

– Значит, нехватка наличных?

Мешкаю, потом оглядываюсь на стоящую рядом ведьму.

В смысле, да, мой банковский счет рыдает навзрыд, но я не хочу выглядеть отчаявшейся.

Ведьма замечает мои колебания.

– Извини, надеюсь, ты не сочла это грубостью. Просто… – Она озирается и наклоняется ко мне. – У нас тут каждое новолуние собирается колдовской круг, который финансируется несколькими частными спонсорами. Дело чуточку скользкое, но хорошо оплачивается.

Звучит заманчиво – и на сто процентов не по моей части. Слушайте, я всеми руками за то, чтобы раздвигать границы дозволенного, но, вскрыв зачарованную гробницу и выпустив древнее зло, считающее меня своей мертвой женой и теперь преследующее меня, я хорошо усвоила урок, что не стоит связываться со всяким скользким дерьмом.

Которое к тому же, возможно, убивает ведьм.

Ничего, кроме неприятностей, предложение этой девушки не сулит.

Но… я действительно отчаянно нуждаюсь – как в наличных, так и в дружбе.

– Спасибо за предложение, – говорю. – Я подумаю.

И быстренько забуду. Все к лучшему.

Ведьма улыбается мне:

– Подумай, пожалуйста. Это легкие пять сотен.

Долларов?

Втягиваю воздух и чуть не захлебываюсь слюной.

– Извини, что?

Пять сотен долларов? Это, наверное, шутка.

Или что-то незаконное.

Возможно, очень, очень незаконное.

Ведьма одаривает меня загадочной улыбкой:

– Наши спонсоры хорошо платят.

Серьезно. Пятьсот долларов – это почти достаточно, чтобы я отбросила все моральные принципы.

После секундного колебания моя сестра по Ковену достает блокнот и что-то в нем пишет.

– Я Кейси, а это мой номер. Если решишь присоединиться к нам, напиши. – Она постукивает по нацарапанным цифрам и отступает. – Подумай и дай мне знать. Следующий круг в субботу. – Кейси машет мне рукой и, уже поднимаясь по лестнице, бросает через плечо: – Надеюсь, ты решишь прийти.

* * *

Когда я захожу в свою комнату, свет включен, из динамиков гремит музыка, а в моем компьютерном кресле сидит древний мужик в облегающей футболке, выставив напоказ мускулистые татуированные руки. Перед ним – одна из моих страниц в социальных сетях. На экране наша с Сибил фотография – мы в одинаковых комбинезонах и с красными одноразовыми стаканчиками «Соло». Я высунула язык и растопырила пальцы в знаке мира, а она посылает кому-то воздушный поцелуй.

Ну… не лучшее фото, не лучший момент. Хотя данного конкретного вечера я и не помню.

Взгляд мой перескакивает с фотографии на Мемнона.

– Какого хрена? – интересуюсь я.

Поднимаю руку, готовя свою магию, скорее рассерженная, чем испуганная.

Мемнон откидывается на спинку моего компьютерного кресла, щелкает пальцами и – оп! – все смолкает.

– В восхитительном мире ты живешь, – отвечает он мне – на английском. С легким иностранным акцентом, так что звуки выходят несколько гортанные и раскатистые.

Взгляд его скользит по мне, задерживаясь на коротком платье-халате, в котором я ходила на занятия. Глаза его загораются.

Сердито швыряю сумку на кровать. Пульс зашкаливает.

– Что ты тут делаешь?

Мемнон, удобно развалившийся в моем кресле, закидывает руки за голову.

– Смотрю, где живет моя коварная жена, – отвечает он по-прежнему на английском. И оглядывается по сторонам. – Твоя комната меньше, чем была наша повозка. – Взгляд его скользит по стикерам, которыми обклеено чуть ли не все вокруг. – Вижу, ты не утратила своей любви к письму.

– Ты не можешь просто… заваливаться сюда, когда пожелаешь, – говорю, встревоженная тем фактом, что он уже это сделал.

И даже не собираюсь спрашивать, откуда он узнал, какая именно комната – моя.

Мемнон глядит на меня, прищурившись, с этой его невыносимой ухмылочкой, от которой мне становится жарко в самых неправильных местах.

Почему я так на него реагирую? Он зло, чистое зло, и его шрам, и сила, которую он излучает, доказывают это. Мое тело просто не поспевает за разумом.

– Это беспокоит тебя, est amage? – «Моя царица». Эти два слова – единственные, которые он произносит на древнем языке.

Конечно, это меня беспокоит. Он сам сделал себя моим врагом.

А может, еще и убил двух ведьм.

И я снова заперта с ним в маленькой комнате.

– В последний раз, когда мы виделись, я изгнала тебя, – заявляю.

Мемнон роняет руки на подлокотники кресла.

– Да-да, но твоя магия слишком любит меня, чтобы долго не пускать.

Хмуро смотрю на него, вспоминая, как его чары таяли, едва моя магия прикасалась к ним. Мысль о том, что наши силы «любят» друг друга, – пожалуй, самая ужасная из всего, что я сегодня слышала.

– Ты должен уйти.

– Уйду, когда буду готов.

Мне хочется закричать.

– Клянусь Богиней, я изгоню тебя снова, если ты не уйдешь сейчас же.

Он вновь ухмыляется, и, может, дело в том, как эта ухмылка натягивает его шрам, а может, в том, как сверкают из-под губ его острые клыки, но меня передергивает, такая эта ухмылка гнусная. Гнусная и безумно, абсурдно сексуальная.

Меня бросает в жар, я смущена и сконфужена.

Мемнон вскидывает подбородок:

– Попробуй, маленькая ведьма.

Долгую секунду смотрю на него. Взгляд у него совершенно дикий; он глядит на меня, как змея перед броском.

Заклятье изгнания сейчас может быть очень, очень плохой идеей.

Мне нужно выставить его каким-то другим способом. Но сперва…

Взгляд мой перескакивает на экран, большую часть которого по-прежнему занимает наша с Сибил фотка.

Подхожу к столу, наклоняюсь над Мемноном, собираюсь закрыть страницу.

Он подается вперед, и его губы касаются моих волос.

Я цепенею.

– Ты пришла и разбудила меня, – он почти мурлычет, так мягок его голос, – и теперь продолжаешь просто существовать, как будто ничего не изменилось.

Сглатываю, пытаясь справиться с дрожью, что охватывает меня от его близости. Сны возвращаются. Я очень живо помню, каково это – чувствовать его рядом с собой.

Захлопываю ноутбук и отшатываюсь от стола.

Мемнон хватает меня за запястье.

– Роксилана, скажи, почему, – молит он.

На сей раз этот чудовищный супер не защищен, и в его глазах, не отрывающихся от меня, есть что-то еще помимо жара и гнева.

– Меня зовут Селена, – напоминаю ему.

– Ты можешь лгать всем остальным, но не мне, – говорит он.

Он действительно думает, что эта женщина, Роксилана, упорно разыгрывает какую-то замысловатую шараду.

Неудивительно, что он в замешательстве.

– Я не она, – настаиваю я.

Он медленно поднимается, и я опять вспоминаю, какой же он большой. Мне приходится запрокинуть голову, чтобы смотреть на него. Кроме того, каждый дюйм его тела словно бы отлит из сплошных крепких жилистых мускулов.

Мемнон протягивает руку, и я отшатываюсь. Он хмурится, видя мою реакцию, но это не останавливает его. Ладони его ложатся на мои щеки, приподнимают мое лицо.

Его большой палец скользит по моей коже.

– У тебя такие же голубые глаза, как у моей Рокси, точь-в-точь такие же, вплоть до белой окантовки зрачков. – Он наклоняет мою голову, дотрагивается до чего-то возле моего уха. – У тебя такие же две веснушки, на том же месте, что у нее.

Глаза Мемнона смягчаются.

Он проводит рукой по моим волосам, словно забылся на миг. Забыл о своей вендетте. Пальцы его почти благоговейно скользят по прядям, и я ловлю себя на том, что и сама заворожена его священнодейством.

– И эти волосы, – продолжает он, – они такого же цвета, цвета корицы, как и у Роксиланы. – Он отпускает локон – но не меня. – У тебя родинка сзади на левом бедре, а указательные пальцы на ногах длиннее больших. Мне продолжать?

Смотрю на него, точно увидела призрака.

– От-ткуда т-ты знаешь все это обо мне?

Он хмурился в замешательстве:

– А как я могу не знать? Я изучал твое тело годами – как и ты мое.

Что?

Почти инстинктивно вскидываю взгляд на его шрам. У Мемнона много отличительных черт, но этот шрам, пожалуй, заметней всего.

Видя, к чему приковано мое внимание, он говорит тихо:

– Ты можешь дотронуться до него, est amage.

Я не должна.

Это в лучшем случае плохая идея, а в худшем – ловушка. Что, впрочем, не останавливает меня. Неуверенно поднимаю руку, и когда мои пальцы касаются морщинистой рубцовой ткани, глаза Мемнона закрываются, а ноздри раздуваются.

Он стоит, словно окаменев, пока мои пальцы медленно ползут вдоль шрама – сперва к уху, потом к подбородку.

– Больно, наверное, – бормочу я.

Он издает какой-то неразборчивый звук. Потому что, конечно же, это было больно. Ужасно больно.

Добираюсь до конца шрама и неохотно роняю руку.

Когда Мемнон вновь открывает глаза, я не вижу в них и следа гнева. Там тоска и желание – такие глубокие, что у меня внутри все переворачивается.

– Жена, – выдыхает он, и взгляд его застывает на моих губах.

Сглатываю и тоже невольно смотрю на его рот. Мне хочется поцеловать его снова, просто чтобы ощутить вкус его томления. Не помню, чтобы кто-нибудь еще смотрел на меня так.