Текст книги "Свободное падение"

Глава 8

– Можно тебя спросить?

– Само собой, – не поднимая головы, ответила я.

Вернувшись в комнату, мы с Херши уселись на кроватях и взялись за домашнее задание. Во всяком случае, теоретически. Я пялилась в учебник истории, но думала о лице одного парня, вспоминая, как оно выглядело в неярком свете фонаря. Херши откровенно смотрела телевизор.

– Помнишь, во время ланча декан похвалил тебя? За то, что не позволила истории сбить себя с толку? Что он имел в виду?

– Спроси чего-нибудь полегче, – ответила я и перевернулась на живот.

И тут ожил мой унисмарт. Я обрадовалась. Это избавляло меня от дальнейших расспросов Херши. Мне пришла эсэмэска с незнакомого номера. Точнее, сообщения не было, но значок скрепки говорил о вложении. Я коснулась значка, и весь дисплей стал белым. Через несколько секунд там начало появляться что-то красное.

Это была греческая буква «пси». Покружив по дисплею, она замерла в нижнем левом углу. Затем стали появляться и другие греческие буквы: маленькие и тоже красные. Покружившись, они складывались в строчки. Строчек было три.

Η παρουσία σας ζητείται κάτω από την αριστερή πλευρά

του Αρχαγγέλου Μιχαήλ στις έντεκα απόψε.

Η επιλογή είναι δική σας. Ελάτε μόνοι. Πείτε κανείς.

Затем появилось мое имя, и греческий тест сменился английским.

Аврора Авиана Воган!

Тебе очень желательно быть под левым крылом архангела Михаила сегодня в одиннадцать вечера.

Выбор за тобой. Приходи одна. Никому не рассказывай.

Потом слова исчезли, и дисплей погас, а когда я до него дотронулась, там был список входящих сообщений. Сообщение с незнакомого номера испарилось вместе со скрепкой. У меня волосы стали дыбом.

Иди.

Ишь разбежался! Правильно было сказано в статье: если не бороться с этим чертовым внутренним голосом, свихнешься и не заметишь как. Его «совет» возымел противоположное действие. Никуда я не пойду. И не собираюсь. Левое крыло архангела Михаила – это же статуя на кладбище. Надо же, местечко выбрали! Кладбище. И время подходящее – одиннадцать вечера. Спустя час после отбоя. Я что, дура, чтобы туда тащиться, даже не зная, кто меня приглашает?

Иди.

Я заткнула уши наушниками и включила музыку. Не хочешь умолкать сам, забью тебя другими звуками.

Время шло, и первоначальное решение не ходить уже не казалось мне единственно правильным. Кто бы ни прислал мне эсэмэску, он знал мое полное имя. Это сразу отсекало людей с Форума и всю случайную публику. На странице Форума я фигурировала как Рори. Никто, даже мой отец, не называл меня Авророй. Значит, тот, кто послал мне приглашение, должен быть связан с Тэдемом. В буклете я читала о существовании клубов, попасть в которые можно только по приглашению. Тогда я подумала, что это привилегированные клубы для выходцев из богатых семей. Или для тех, кто поступил сюда «по наследству». Но ведь и я, в определенной степени, тоже поступила по наследству. Я была единственной Гептой в своей группе и среди всех новичков. И потом, в послании не содержалось угрозы. От меня даже не требовалось обязательно прийти. «Очень желательно». И «выбор за тобой».

Я схватила унисмарт, чтобы расспросить Люкса, но тут же вспомнила предостережение. «Никому не рассказывай». Но распространялось ли это предостережение и на приложение к унисмарту? Вряд ли пославший сообщение узнает, что я консультировалась с Люксом. А если узнает? Ведь стер же он потом сообщение, не притрагиваясь к моему унисмарту. Возможно, все это было проверкой.

Существовал только один способ узнать, что к чему.

– Устала я чего-то, – сказала я, откидывая покрывало.

Желательно было выбраться из комнаты, ничего не объясняя Херши. Такое возможно, если только она быстренько заснет. Но она пока не собиралась спать.

– Ты никак в одежде ложишься? – удивилась Херши.

– Детская привычка, – соврала я. – Ночью проснусь и разденусь. Спокойной ночи.

Я потянулась к пульту, чтобы погасить освещение возле своей кровати.

– Приятных снов, – ответила Херши, продолжая смотреть телевизор.

Оставалось ждать. Должна же эта Херши устать, черт побери! Она вчера почти не спала.

Время тянулось еле-еле. Наконец она выключила телевизор. Потом отправилась в ванную чистить зубы. Я взглянула на дисплей унисмарта. Десять часов двадцать девять минут. Мне оставалось каких-то полчаса на то, чтобы покинуть кампус и пойти на кладбище. В полную неизвестность. Когда шум воды стих, я сунула унисмарт под подушку и сделала вид, что сплю. В комнате стало темно. Я лежала и вслушивалась. К счастью, Херши довольно скоро уснула.

Стараясь двигаться бесшумно, я вылезла из кровати, подхватила с пола кроссовки и вышла в коридор.

Когда я подошла к чугунным воротам кладбища, было без двух минут одиннадцать. Я уже приготовилась перелезть через проволочный забор, но этого не понадобилось. К моему удивлению, калитка оказалась слегка приоткрыта. У того, кто все устроил, наверняка был ключ.

Я брела по пустому и темному кладбищу. Как назло, луны на небе не было, а горстка перемигивающихся звезд света не давала. Я вытащила унисмарт и включила функцию фонарика. Меньше всего мне хотелось споткнуться на чьем-то надгробии, спланировав физиономией прямо на эпитафию.

Подойдя к месту встречи, я решила еще раз проверить время. В верхней части дисплея мигала надпись «НЕТ СИГНАЛА». У меня сбилось дыхание. Что я делаю? Спустя час после отбоя я бреду по кладбищу, откликнувшись на какое-то таинственное приглашение. И это в первый день моей учебы в Тэдеме! Я подняла голову, вглядываясь в фигуру ангела. Точнее, заставила себя вглядеться. Вчера мне показалось, что рука ангела указывает на выход. Нет. Его рука указывала на небо. Но почему у него такой сердитый вид? Разве у ангелов не должно быть… ангельское выражение лица?

– Аврора Авиана Воган, – послышалось из темноты.

У меня по телу дружно поползли мурашки. Голос был неестественным, механическим, но явно мужским. Говоривший пользовался приложением, искажавшим голос.

Я медленно повернулась, мысленно приказывая себе успокоиться. Голос исходил с расстояния в десять ярдов. Там находилась фигура, облаченная в черный балахон с капюшоном. Капюшон скрывал не только его лицо, но и руку с унисмартом, в микрофон которого он говорил. Человек начал приближаться ко мне. Полы его балахона шуршали по траве. Он остановился в нескольких футах от меня и протянул руку в длинной бархатной перчатке. В руке была зажата повязка для глаз, тоже бархатная. Никак он думал, что я позволю завязать себе глаза? Он что, спятил?

– Если ты хочешь принять наше приглашение, тебе необходимо надеть повязку.

Видимо, он не слишком хорошо настроил приложение. Его голос слегка дребезжал. Человек в балахоне сделал шаг вперед, и я увидела белый носок кроссовки, высунувшийся из-под балахона. Приглашавший это тоже заметил и поспешно убрал ногу. Наверное, он за что-то задел, поскольку я услышала сдавленное ругательство. Мне захотелось смеяться. Страх исчез. Никакой это не маньяк и не злодей. Просто один из тэдемских парней, нацепивший балахон и изменивший себе голос. Возможно, все это было частью клубного ритуала. Так я и думала.

– Ладно, – согласилась я и повернулась, чтобы он смог надеть мне повязку.

Бархат был мягким и пах чем-то вроде индийских благовонных палочек.

– Открой рот, – велел человек в балахоне.

– А это еще за…

Я не договорила. Моих губ коснулось что-то, похожее на кусочек бархата. Никак они вздумали угостить меня вишневым сиропом? Похоже, мне сунули еще что-то. Кусочек пластика. Спасибо, ребята, пластик я не ем. Я уже собралась выплюнуть эту штуку, но она… растворилась. Я хотела спросить, зачем меня пичкают черт-те чем, но не успела. Через несколько секунд вокруг стало совсем темно, я потеряла сознание.

Очнувшись, я почувствовала напряжение во всем теле. Я сидела на чем-то жестком. Что же это такое? Каменные ступени громадного амфитеатра. Мне вспомнились снимки из учебника истории: древний театр Одеон, построенный Геродом Аттиком. Сколько времени я провела без сознания? Нельзя сказать, чтобы я была знакома со всеми уголками кампуса, однако на его территории не существовало сцены такого размера. Да и в окрестностях Тэдема – тоже. Я сделала глубокий вдох, пытаясь заставить мозг работать. Воздух был на удивление холодным. А ведь ночь выдалась теплой. Это что, подземелье? Мою голову сдавливало что-то тяжелое. Это был капюшон бархатного балахона, такого же, как у моего похитителя. Полы балахона спускались на пол, покрывая пространство вокруг меня.

Внизу мелькнул свет, и сейчас же вспыхнуло полукружье факелов, осветив сцену. Они казались яркими, но их света едва хватало для самой сцены и нижнего яруса ступеней. Меня не переставали поражать громадные размеры амфитеатра. Я подняла голову, надеясь увидеть небо. Но неба не было. Только темнота, уходящая в бесконечность.

Слева от себя я увидела еще несколько фигур в балахонах, сидевших на разных ярусах. Фигуры были и справа: я насчитала пять. Все сидели неподвижно, двигались только головы. Подобно мне, они смотрели вправо и влево, вверх и вниз, оглядывая место, где все мы собрались. Раздался громкий звук гонга. От неожиданности я даже подпрыгнула. Неизвестно, откуда он исходил, но этот густой, сочный звук заполнял все пространство амфитеатра. Гонг ударил вторично, и на сцене началось движение. Из темноты на середину сцены выходили участники непонятного мне действа. Все они тоже были облачены в бархатные балахоны, но лица скрывались не под капюшонами, а под большими масками. Скорее всего, маски были сделаны из папье-маше и закрывали головы и часть плеч. Очень искусные маски, надо сказать, покрытые настоящим мехом, перьями и кожей.

Я вспомнила слова Лиама о предстоящем бале-маскараде и облегченно выдохнула. Если на сцене собрались люди в тэдемских масках, можно не опасаться, что я попала в лапы изощренных садистов или сумасшедших убийц. Конечно, все они из Тэдема, а потому мне нечего бояться. Раз уж я попала сюда, посмотрю впечатляющий спектакль. Тем временем фигуры на сцене двигались в странном, беззвучном танце. Потом я услышала голос, показавшийся мне женским. Впрочем, я могла и ошибаться. Голос, как и у моего похитителя, намеренно искажался компьютерной программой. Звук исходил из невидимых динамиков за моей спиной и над головой. Стены его отражали.

– Они все повинуются тебе, – объявил голос. – Они явились, дабы выступить перед тобой.

Словно артисты балетной труппы, все фигуры с масками зверей и птиц грациозно встали на колени. На сцене появились еще две фигуры, тоже в масках, но в человеческих. Мужчина и женщина с лицами греческих статуй и невидящими глазами. Я подалась вперед, желая получше их рассмотреть. И тут заговорил другой голос. Этот звучал сочнее и… сверхъестественнее.

– Им, кажется, не все принадлежит! – загремел голос, и гонг ударил в третий раз.

На сцене появился новый участник. Он тоже был облачен в черный балахон, но его маска… Она была вдвое крупнее остальных и раз в пять страшнее. Чешуйчатая голова громадного змея, до жути похожая на настоящую.

– Завистливый закон, изобретенный, чтоб их держать в узде.

Откуда эти слова? Из старинной пьесы? Судя по манере, в какой змей их произносил, я решила, что угадала верно[12]12
  На самом деле эти строчки взяты из Четвертой книги поэмы Джона Мильтона «Потерянный рай». Необходимо сделать пояснение относительно «завистливого закона»: Сатана признаётся, что завидует Богу, но со свойственным ему коварством маскирует свою зависть, утверждая, что это Бог завидует Адаму и Еве и потому не позволяет им вкушать плоды с древа познания добра и зла.


[Закрыть].

Змей направился к возвышению в центре сцены. Фигуры мужчины и женщины почтительно склонили свои неподвижные лица-маски. Поднявшись на возвышение, Змей широко простер руки, и его балахон затрепетал, словно крылья дракона.

– Добро пожаловать! – произнес он, глядя на меня и других сидящих. – Мы рады, что вы сюда пришли.

Интересно, это голос действительно принадлежал человеку в маске змея? Или говорил кто-то другой, создавая иллюзию, будто Змей говорит? Пока звучали эти слова, Змей медленно повернулся, совсем как фигурка танцовщицы из старинной музыкальной шкатулки. За его маской возник капюшон. Мне сразу подумалось о раздутом капюшоне кобры, приготовившейся к атаке. Но этот капюшон был скорее похож на чешуйчатый хвост дракона. «Хвост» тянулся до самого пола. Даже издали было видно, насколько искусно он сделан. Много слоев папье-маше, покрытых блестящим листовым золотом.

– Здесь собрались не все, кого мы приглашали. Кто-то слишком испугался или оказался духовно слеп и не принял нашего приглашения. Вы же пришли, почувствовав желание присоединиться к нам. Вы это почувствовали, а не вывели из анализа разного рода «почему» и «как». Греки называли это чувство nous. Интуиция. Немногие им обладают. Но ваше присутствие здесь предполагает, что у вас оно есть.

Я заерзала на холодном камне. Меня сюда привела никакая не интуиция. Голос Сомнения – вот что погнало меня на кладбище. Мои глаза привыкли к тусклому свету. Я пересчитала фигуры, сидящие на ступенях. Их было четырнадцать. Меня резануло волной зависти. Они-то ощутили, что их зовут, а я пошла, повинуясь обычному загибону в своих мозгах.

– Теперь вам предстоит сделать еще один выбор, – продолжал человек в маске змея. – Вы приняли приглашение, желая побольше узнать. Со временем вы узнаете всю правду. Пока же мы можем лишь сообщить, что вас будут оценивать на предмет вашего членства в священном союзе одаренных умов. Ближайшие несколько недель станут временем вашей проверки.

Мое сердце снова забилось, уже не от страха, а от волнения. Маски, факелы, архаичная речь. Это вам не какая-нибудь тусовка выпускников вроде «Бета-юниор». Здесь было настоящее тайное общество.

Человек в маске змея снова замолчал. Люди в человеческих масках встали по обе стороны от него, а люди в масках зверей и птиц поднялись с колен и тоже ступили на возвышение. Тот, у кого была маска льва, оказался прямо подо мной. Его нарисованные глаза большой дикой кошки смотрели на меня.

– Настало время сделать выбор.

Человек в маске льва спустился на одну ступеньку и протянул вперед руки в перчатках. Мне показалось, что он по-прежнему смотрит на меня. В каждой руке он держал по большой гадальной карте. Они были значительно больше привычных карт.

– Если вы хотите пройти испытание, возьмите карту справа, – гремел голос. – Эту встречу вы обязаны сохранить в тайне. В надлежащее время вы о нас услышите.

Я вытянула шею, стремясь получше рассмотреть карту. Похоже, она была нарисована красками, причем давно. Краски успели потускнеть. Меня поразила композиция. Обнаженная женщина парила над землей, держа в каждой руке по посоху. Над головой женщины было что-то вроде венка из зеленых ветвей. Внизу находились разные животные, очень похожие на маски участников сегодняшнего ритуала.

– Если же вы не пожелаете проходить испытание, – продолжал голос, – возьмите карту слева. Вам не будет задано никаких вопросов.

Я перевела взгляд на карту в левой руке. Там был изображен мальчишка-подросток в шляпе с пером. Чем-то он напоминал изображения средневековых странствующих торговцев. На плече у него висел мешок, а рука сжимала белую розу с шипами.

Выбери сегодня, кому будешь служить.

В первый раз за все это время мне не стало страшно. Наоборот, я даже испытала некоторое воодушевление. Слова человека в маске змея пробудили внутри меня что-то непонятное. Кем бы ни были эти люди, я хотела остаться с ними.

Сцена погрузилась в тишину. Приглашенные делали свой выбор. Даже не видя глаз того, кто носил маску льва, я чувствовала: он следит за мной.

– Не торопитесь, – советовал нам Змей. – Хорошенько все обдумайте.

Мне было нечего обдумывать. Я взяла карту, лежавшую справа.

Лев едва заметно кивнул и быстро опустил левую руку. Карта с мальчишкой исчезла в кармане его балахона. Потом Лев вдруг спустился со сцены и направился прямо ко мне. Подойдя, он правой рукой взял меня за локоть и слегка развернул, чтобы я смотрела не на него, а чуть в сторону. Он коснулся моих губ, я открыла рот и снова ощутила на языке тонкую полоску со вкусом вишни.

– Я знал, что ты придешь, – прошептал Лев.

На этот раз он говорил без программы, искажающей голос, и я сразу узнала, кто передо мной. Это был Лиам.

Я очнулась. Ко мне сразу же вернулись привычные ощущения. Лиам! Это он был Львом. Мне казалось, что я сделала великое открытие. И потом, он не просто так раскрыл мне свой облик. Он хотел, чтобы я знала.

Еще одним открытием было то, что я сидела на кровати, у себя в комнате. Не знаю, привели меня сюда или принесли. На ногах у меня по-прежнему были кроссовки. Балахон с капюшоном исчез, а в правой руке я сжимала карточку из плотного картона. Я быстро взглянула на кровать Херши. Пусто. Может, снова ушла на ночное свидание? Или тоже была там же, где и я?

Есть ли что-то на карточке, я не видела. В комнате было почти темно, если не считать тусклого оранжевого мерцания. Я тихо разулась и легла, натянув поверх мамино одеяло. Если услышу, что открывается дверь, притворюсь спящей.

Я поднесла унисмарт к карточке. Не в пример тем, она не была цветной. И картинок никаких на ней тоже не было. Только черная, сверкающая буква «Z», а под нею – число тридцать. Я провела пальцем по букве. Она была слегка рельефной. Я узнала манеру шрифта. Такая же была на мамином кулоне, хотя там стояла другая буква и другое число.

«Неужели и моя мама состояла в этом обществе?»

Любопытство заставило меня забить в поисковую строчку слова «тайное общество в Тэдеме». Ничего. Даже отдаленно похожих вариантов не было. Тогда я изменила поиск на «древний союз Тэдем». И снова ничего. Стоило мне убрать из поиска слово «Тэдем», и на меня обрушилась лавина ссылок. Здесь были материалы по теориям заговора, связанным с орденами иллюминатов и масонов, а также с обществом «Череп и кости» в Йельском университете. Здесь же были неофициальные списки членов и даже фанатские странички на Форуме. Я снова сузила условия поиска – и снова нулевой результат. Каким бы ни был этот «священный союз», его члены умели прятаться от поисковых систем. Я смотрела на дисплей и улыбалась. Настоящее тайное общество, куда меня позвали в первый же день. Разве это не круто?

Я захотела поделиться с Беком. Набрала пару строчек и тут же стерла. Вряд ли «священный союз» мог читать все мои сообщения, но лучше не рисковать.

– Пожалуйста, примите меня, – шептала я, лежа в темноте и сжимая мамин кулон, словно он был магическим амулетом.

Надо хотя бы немного поспать. Я крепко закрыла глаза и мысленно приказала себе уснуть. Не получалось. Я была слишком возбуждена, и сон не шел. Тогда я принялась за ряд чисел Фибоначчи – мой любимый прием для засыпания. Это гораздо лучше, чем считать овец. Много лет числа Фибоначчи помогали мне заснуть, гася мозговое возбуждение. 0, 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34, 55, 89, 144, 233, 377, 610, 987, 1597… В какой-то момент мозг отключился, и я уснула.

Глава 9

Я не слышала, как вернулась Херши. Проснувшись утром, я обнаружила ее спящей. Я пошла в душ. Херши продолжала спать. Решив не будить ее, на завтрак я отправилась одна. В столовой я увидела Лиама. Он стоял возле прилавка с горячими вафлями. Лиам сделал вид, что меня не видит. Так я ему и поверила!

Я подошла, зачерпнула жидкое тесто и вылила в керамическую форму для вафель.

– Доброе утро, – как ни в чем не бывало поздоровался Лиам.

– У меня к тебе куча вопросов.

– И на все ты получишь ответ, – вполголоса произнес он, намазывая маслом горячую вафлю. – Если тебя примут.

– А мне показалось, что ты в этом не сомневаешься. Или только показалось?

– Решение принимает совет. Ты, как и все остальные, должна пройти проверку. И пока совет тебя не проверит…

– Совет?

Лиам поморщился:

– Забудь, что слышала от меня. Рори, я понимаю твое состояние. Ты волнуешься. Сомневаешься в себе. Год назад я сам был в твоей шкуре. Я знаю, каково тебе сейчас. Но ты должна уважать процедуру. А я не могу нарушить данные клятвы.

– Ты можешь хотя бы сказать, почему меня выбрали? Потому что я – Гепта?

– Это не единственная причина, – ответил Лиам. – Но как раз по этой причине ты получила Дзету.

– Знак на карточке – Дзета?

Лиам кивнул.

– Каждый кандидат проходит под определенной греческой буквой. – Он оглянулся по сторонам, не подслушивает ли кто. – Числовое значение Дзеты – семерка. Неудивительно, что эта буква закрепляется за каждой Гептой. Если тебя примут, Дзета станет твоим именем в нашем обществе. – Лиам потянулся к бутылочке с кленовым сиропом. – Буква и год. Это позволяет сохранять полную анонимность списка членов.

Я не настолько знала греческий алфавит, чтобы сказать, какая буква была выгравирована на мамином кулоне. Впрочем, это легко узнать.

– А у тебя какая буква? – спросила я.

– Рори, я не имею права говорить с тобой о таких делах. – Лиам помрачнел. – Я уже сказал тебе больше, чем положено.

– Неужели у вас такая дикая секретность? – захныкала я, изображая девочку-дурочку. – А что будет с теми, кто ночью выбрал левую карту? Они ведь уже знают о существовании тайного общества. Вы что, силой заставите их молчать?

– Во-первых, левую карту выбрал всего один человек.

Легким кивком Лиам указал на парня, сидевшего через пару столиков от нас. Я его знала. У нас с ним был общий курс информатики.

– Пастилку, которую тебе вчера пришлось дважды проглотить, иногда называют ЗИП, – почти шепотом продолжал Лиам. – Она замедляет деятельность мозговых ферментов. Ты на время вырубаешься, но помнишь о том, что было с тобой. Если бы во второй раз мы дали тебе дозу посильнее, твой мозг не удержал бы ночных воспоминаний.

– Значит, ему вы дали дозу посильнее? – спросила я, продолжая наблюдать за парнем.

Тот рассеянно ковырял в миске с овсянкой. Взгляд у парня был совсем пустой. Казалось, он спит наяву.

– Не только, – улыбнулся с легкой ехидцей Лиам. – Мы добавили малюсенькую дозу рогипнола[13]13
  Рогипнол – одно из принятых в англоязычном мире названий фенотазепама – снотворного препарата.


[Закрыть].

– Так вы его одурманили?

Лиам выпучил глаза:

– Зачем же? Дали строго предписанное количество. Но этого достаточно, чтобы в его мозгу сохранились лишь обрывки воспоминаний. Сам он будет думать, что ему это приснилось.

Лиам достал свой «Джемини». Дисплей был заполнен текстом эсэмэсок.

– Мне надо идти. Потом поговорим. Но только не об этом, – предупредил он. – Рори, я не шучу. Больше – никаких вопросов.

– Ладно, – согласилась я. – Но ты хотя бы можешь сказать, была ли там Херши? Обещаю, это последний вопрос.

– Херши? – переспросил Лиам и язвительно засмеялся. – Нет. Вот кого там не было, так это Херши.

– Ты говоришь таким тоном, словно с моей стороны глупо было даже спрашивать об этом, – укоризненно бросила я.

Лиам встал.

– Это действительно было глупо, – ответил он и быстро ушел.

* * *

Я выработала себе распорядок и пообещала, что буду придерживаться его до самых экзаменов. Каждый день, когда оканчивались занятия, я шла к кофейному киоску в столовой, брала большую чашку ванильного капучино, выпивала, после чего прямиком шла в библиотеку и делала домашнее задание. Это удерживало меня от всяких соблазнов, и прежде всего – от походов в «Парадизо», чтобы увидеться с Нортом. Каждый день, часа так в четыре, мне отчаянно хотелось чашку маття с молоком, и я начинала играть в самообман. Ну почему бы мне не прогуляться в город? Я туда пойду вовсе не из-за Норта. Возможно, он сегодня вообще не работает.

Однако я вовремя спохватывалась и говорила себе, что никуда не пойду. Если я хочу преуспевать в Тэдеме, учеба должна стоять на первом месте. Нечего отвлекаться, особенно на парня, который даже не понимает, почему для меня так важно получить хорошее образование.

Часть моего мозга с этим соглашалась. Но до другой, боюсь, большей части мои благие намерения доходили туго. А ведь не далее как сегодня утром, на практикуме, мы говорили об опасностях рассеянного сознания. Я слушала вполуха и одновременно думала, есть ли у Норта татуировки еще где-нибудь, помимо рук и груди.

Самые подходящие мысли для учащейся Тэдема!

Радовало, что Сомнение полностью заткнулось. После той ночи с понедельника на вторник я больше не слышала никаких голосов. Тайное общество тоже не подавало признаков жизни. Мне начинало казаться, что их «оценка» еще и не начиналась. Я только радовалась, поскольку мне едва хватало времени на сон. Помимо достаточно интенсивных инфоблоков и практикумов, нам много задавали на дом. Но и этого мало! В первую же неделю мы узнали, что в кампусе полным-полно всяких традиционных встреч и собраний. Нам «настоятельно рекомендовали» в них участвовать. В среду для новичков устроили костер, на котором поджаривали кусочки маршмэллоу. В четверг нас ждал митинг для укрепления чувства тэдемского единства, а чуть позже – запись в разные спортивные секции. Я побывала на костре, покричала на митинге, но записываться в секции не пошла. Нет, я вовсе не против спорта, но постоянно играть в софтбол, а тем более во фризби…[14]14
  Фризби – игра с метанием пластикового диска, похожего на «летающую тарелку». Очень популярна в американских колледжах и университетах.


[Закрыть] увольте. Не за этим я стремилась в Тэдем.

– А полакомимся-ка мы сегодня тайской пищей, – в конце ланча объявила Херши.

Вместе с нами сидели Изабель и Рейчел. Мы как-то незаметно сдружились. Вместе ходили в столовую, вместе проводили часть свободного времени. Иззи оказалась умненькой девочкой. Она постоянно сражалась со своим весом. Собственная фигура была для нее источником самоуничижительных комментариев. Рейчел была бесстрашной и веселой и признавала только свое мнение. Они обе мне очень нравились. Но, увы, я не могла тягаться с ними по части финансов. Как и Херши, они были из состоятельных семей и не привыкли ограничивать себя в тратах. После «митинга единства» мы ходили полакомиться пиццей, а во вторник отправились в индийский ресторанчик и взяли еду навынос. Оба раза заказ делала Херши, обожавшая пиццу с белыми трюфелями и громадные индийские лепешки «доса». Естественно, мы трое заплатили свои доли, но я и без Люкса знала, что дальше такие траты быстро вытряхнут из меня все деньги.

– Тайская еда. Вкуснятина, – закатила глаза Изабель. – Я обязательно пойду.

– Я тоже, – согласилась компанейская Рейчел.

Херши вопросительно посмотрела на меня.

– Конечно, – мысленно вздохнув, ответила я.

Я могла бы попросить Херши заплатить мою долю. Она это предлагала, когда мы брали еду навынос, но я тогда отказалась. Я придумала себе красивое объяснение: это, видите ли, несправедливо по отношению к Херши. На самом деле я просто не хотела лишний раз показывать девчонкам, как сильно отличаюсь от них в плане обеспеченности.

Как все это странно: учиться в школе, которая всем ученикам предоставляла бесплатные авиабилеты первого класса, и в то же время сознавать свою принадлежность к социально-экономическому меньшинству. Очень многие ученики Тэдема выросли в обеспеченных семьях. И не просто в обеспеченных, когда твои родители – врачи, адвокаты и так далее. Это были ребята из семей, где богатство накапливалось поколениями. Их ожидали кругленькие суммы, размещенные по разным фондам, и как еще это у них называется. Конечно, соблазнительно было думать, что их право учиться в Тэдеме куплено за родительские денежки, – Херши именно так о себе и думала. Но надо было послушать разговоры этих парней и девчонок. Помимо богатства, они все имели превосходные мозги. И этому я завидовала больше, чем их деньгам.

Когда я вернулась в нашу комнату, Херши там не было. Бросив сумку, я пошла во двор. На лужайке успели расставить столы. Из динамиков неслась оглушительная музыка. Шла запись в спортивные секции. За столами сидели ученики в футболках с эмблемой Тэдема, а на столах, рядом со списками, стояли тарелки с конфетами. Маленькая премия для записавшихся.

Я постаралась незаметно миновать эти ловушки здорового образа жизни и, достав унисмарт, двинулась в сторону спортивных площадок. Ленту новостей я не проверяла с самого завтрака, и там было полным-полно сообщений. Около двух часов дня, считая по часовому поясу Сиэтла, Бек разместил фото собственной персоны на фоне другой фотографии – лодки, проходящей под мостом Баллард. Снимок сопровождала подпись: «Я думал, что нахожусь на выставке картин, но это не так». Я нажала кнопку комментариев и отписала: «Прелестный снимочек для дверцы моего шкафа».

Бек не отвечал. Я брела, уткнувшись в дисплей унисмарта, просматривала другие сообщения и профили их авторов. Только когда похолодало и солнечный свет вдруг исчез, я остановилась и подняла голову. Незаметно для себя я забрела в лесок. Над головой шумела успевшая пожелтеть листва. Если вслушаться, можно было услышать шелест отдельных листьев. Издали доносился шум реки и крики со спортплощадок. Я переключилась на плейлист, но понизила громкость музыки, чтобы одновременно слушать шум деревьев.

Мой дальнейший путь пролегал вдоль кладбищенской ограды – я радовалась, что не надо перелезать через ржавую сетку, – к площадкам для игры в поло и конюшням, где содержались лошади Тэдема. На соседней площадке девчонки играли в травяной хоккей, азартно сражаясь за мяч. Я присела на холм и решила понаблюдать за их игрой. Если не сводить глаз с мяча, летавшего от клюшки к клюшке, это почти целиком избавит меня от мыслей о Норте.

Вместе со свистком, означавшим конец игры, заверещал мой «Джемини». Солнце клонилось к горизонту, забирая с собой и дневное тепло. Вскоре начнет темнеть.

@HersheyClements: что делаешь?

«Смотрю ТХ», – ответила я, мысленно добавив: «Стараюсь держаться подальше от тебя и не думать о Норте».

@HersheyClements: поднимай задницу и возвращайся. мы идем есть.:))

– Через минуту выходим, – объявила она, едва я открыла дверь нашей комнаты. – Сегодня будем кормиться раньше. Иззи хочет, чтобы еда переварилась до сна.

Завтра нас ожидала примерка платьев для бала-маскарада. Иззи целую неделю торчала на диете, чтобы влезть в платье меньшего размера. Согласно Люксу, она все равно на семь фунтов превышала рекомендованный вес. Мне это казалось чистым сумасшествием. Иззи была не толстой, а, как говорят, фигуристой. И талия у нее тонкая. Уж кому беспокоиться о завтрашней примерке, так это мне. Сиськи «нулевка», короткие ноги и тело, похожее на линейку. Год назад на школьном балу я бы вполне сошла за четвероклассницу, решившую надеть платье старшей сестры. Думаю, не стоит объяснять, почему я ни с кем не встречалась.

– Девчонки, вы идите, а я вас догоню, – сказала я, входя в комнату. – Хочу в душе пополоскаться.

Херши вздохнула так, словно я уже испортила им вечер.

– Иззи дергается из-за завтрашней примерки, – сказала она. – Нам нужно закончить есть не позже чем без четверти девять, чтобы за двенадцать часов еда успела перевариться и выйти в известном месте.

– А разве я мешаю планам Иззи? – удивилась я. – Как-то не хочется вылезать в город с потными подмышками. Одно из двух: либо ты ждешь, пока я вымоюсь, либо идешь с девчонками, а я к вам присоединюсь.

Я знала: Херши ни за что не станет меня дожидаться.

– Нет уж, я пойду, – сказала она, хватая мой «Джемини». – Ресторан называется «Тайфун». Это на Дрейк-стрит. – С умопомрачительной скоростью Херши добавила ресторан в мой планировщик и пометила на карте его местонахождение. – Держи.