Текст книги "Мисс Совершенство"

– Нет, сегодня ты похож на того Карса, которого я всегда знал.

– Понятия не имею, что со мной случилось, – пожал плечами Алистер.

– Угроза ампутации ноги любого может довести до нервного срыва, – заметил Гордмор.

– Я едва не умер от страха, – признался Алистер.

– Но хорошо это скрывал: мне даже в голову не приходило, насколько тебе было худо. А когда ты отказался от ампутации, я испытал огромное облегчение, хотя неизвестно, чем это могло кончиться.

– Это было страшнее, гораздо страшнее, чем сама битва.

– А помнишь эту жуткую пилу, покрытую запекшейся кровью?

– А санитары? – подхватил Гордмор. – Санитары больше походили на мясников. А зловоние?

– Если бы я мог, то с дикими воплями убежал бы оттуда, только бы пятки сверкали, – признался Алистер.

– Да и я бы не слишком от тебя отстал.

Несколько мгновений спустя они уже вовсю хохотали, словно и не было того ужасного дня, не было последующих событий. Горди всегда был его самым близким другом, подумал Алистер, у которого будто камень с души свалился.

Глава 21

Погода в день бракосочетания стояла великолепная. Жених проснулся ни свет ни заря, чтобы добиться совершенства в облике, а потом мерил шагами спальню в Харгейт-хаусе до назначенного часа.

Кру опять посетило предчувствие.

– Почему, скажи на милость, у тебя не было никаких предчувствий в тот день, когда пропал мистер Олдридж? – поинтересовался Алистер. – А вот сегодня появилось…

– Прошу прощения, сэр, – буркнул слуга. – Может, это и ничего не значит – так, предсвадебное волнение.

– Не ты ведь женишься, Кру, а я, – усмехнулся Алистер.

– Конечно, сэр, но у нас меняются обстоятельства. Наше хозяйство больше не будет холостяцким. Меня очень тревожит белье. Вы с мистером Олдриджем по-разному относитесь к крахмалу. Он предпочитает слабо накрахмаленное белье. К тому же прачка в Олдридж-холле – весьма неприятная особа.

Алистер перестал шагать по комнате и уставился на слугу:

– Тебя пугает прачка?

Кру кивнул.

– Мы будем жить в Олдридж-холле совсем недолго, пока не подыщем подходящий дом здесь, в Лондоне. И ты сам найдешь прачку, которая будет крахмалить белье так, как ты ей укажешь. Уверен, мисс Олдридж устроит любой вариант. Однако в Дербишире, возможно, белье будет не таким накрахмаленным, как в Лондоне.

– Вы уверены, сэр? Ведь это значит, что придется вносить кое-какие поправки.

– Да, мне говорили, что многое придется изменить, но не только нам, мисс Олдридж тоже. Она привыкла все решать сама, а теперь рядом с ней будет супруг.

У Алистера возникло подозрение, что мистер Олдридж вовсе не старик со странностями: просто ему удобно жить в маске полоумного ботаника. Он бы нисколько не удивился, узнав, что между Олдридж-холлом и Харгейт-хаусом велись переговоры до его прибытия в Дербишир в прошлом месяце. Лорд Харгейт, например, отнюдь не казался удивленным, услышав о предстоящем бракосочетании, более того, выглядел очень довольным, особенно при подписании брачного контракта. Ведь Алистер женился на богатой невесте, то есть поступил именно так, как того хотел его отец.

– Не может быть, что они вошли в тайный сговор, – пробормотал Алистер себе под нос, в сотый раз разглядывая свое отражение в зеркале. – Мирабель вскрывает всю отцовскую почту, и то, что она не видела моего письма, чистая случайность.

Кру кашлянул.

– Я лишь хотел заметить, сэр, что некоторые письма попадают непосредственно в руки мистера Олдриджа. Они вкладываются в конверт, адресованный старшему садовнику. Леди Шерфилд время от времени прибегает к этому способу.

Леди Шерфилд, самая близкая подруга матери Мирабель?

Алистер оставил письмо мистеру Олдриджу на подносе вместе с остальными письмами, чтобы отец его отправил, а тот, должно быть, вложил письмо в конверт, адресованный садовнику.

Значит, мистер Олдридж получил это письмо именно таким путем, потому и ответил положительно, всячески поощряя это начинание, хотя так же, как и его дочь, не желал, чтобы канал прошел по его земле.

В чем причина?

– Затевалось сватовство, – сказал Алистер своему отражению в зеркале.

– Вы что-то сказали, сэр?

– Меня сюда заманили и устроили мне ловушку. Мой отец воспользовался представившейся ему возможностью. По-макиавеллиевски. – Алистер улыбнулся. – И слава богу, иначе я бы никогда не встретился с Мирабель.

В дверь постучали. Кру пошел открывать и вернулся с подносом, на котором лежала записка с печатью лорда Шерфилда.

С гулко бьющимся сердцем Алистер ее прочел и пулей вылетел из комнаты.

Церемония бракосочетания была намечена на одиннадцать часов, а без четверти десять невеста в Шерфилд-хаусе выставила вон служанку, заперлась в своей комнате и заявила, что бракосочетание следует отменить.

– Я пытался поговорить с ней, – сказал мистер Олдридж Алистеру, когда тот прибыл. – Моя сестра уверяла ее – через дверь, – что это всего лишь предсвадебная лихорадка – такое часто случается, – но ни Клотильде, ни мне, ни даже миссис Энтуисл не удалось добиться от нее ответа. Лорд Шерфилд подумал, что она заболела, и хотел даже взломать дверь. Я тоже за нее беспокоюсь, хотя моя дочь не склонна к неразумным или излишне эмоциональным поступкам.

– Возможно, у нее возникли сомнения, – сказал Алистер. – Учитывая обстоятельства, это вполне объяснимо.

Ее жизнь в корне изменится, и ей необходимо время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Алистеру не следовало торопить ее, но он опасался, что она беременна. И, конечно же, ему не терпелось скорее жениться, чтобы избавиться от этого проклятого присмотра. Эгоистичный мерзавец! Вчера ему следовало подбодрить ее, вместо того чтобы обсуждать идею строительства железной дороги с Горди.

Все эти мысли промчались в его голове, пока мистер Олдридж вел его по лестнице, у подножия которой шагал взад-вперед лорд Шерфилд. Леди Шерфилд беседовала с миссис Энтуисл, но как только появился Алистер, дамы прекратили разговор и леди Шерфилд заметила:

– Не понимаю, что произошло. Когда я заходила к ней некоторое время назад, она была бодра и весела. А Мирабель не подвержена быстрой смене настроения.

– Думаю, что она в гардеробной, – предположила миссис Энтуисл. – И чтобы она услышала, надо кричать во весь голос.

– Ну зачем же кричать? У меня есть идея получше, – заявил Алистер, поразмыслив.

Сквозь закрытую дверь гардеробной голоса не доносились.

Мирабель сидела на банкетке в дальнем конце комнаты, не желая слушать упреки в отвратительном поведении. Она и сама все понимала, но причину объяснить не смогла бы. Да ее никто и не поймет: все наверняка думают, что это всего лишь предсвадебное волнение. Если она не возьмет себя в руки, то поставит в неловкое положение семью Алистера и создаст неудобства для гостей. Алистер почувствует себя униженным. Этого она не могла допустить.

Мирабель поднялась, но тут же опустилась на банкетку, обхватив голову руками: решимость опять покинула ее.

Услышав дробный стук в окно, словно пошел град, она вскочила, с гулко бьющимся сердцем подошла к окну и выглянула наружу. По синему небу плыли белые пушистые облака. Она посмотрела вниз и ахнула: на нижней ступеньке приставной лестницы стоял Алистер.

– Что ты здесь делаешь?

Он приложил палец к губам и быстро взобрался наверх.

– Еще не поздно сбежать, если у тебя появились сомнения. Правда, белого коня нет, зато есть парочка лошадей серой масти и двухколесный экипаж, который я опять был вынужден позаимствовать у Руперта. Я подумал, что для побега экипаж удобнее. – Он перелез через подоконник и спрыгнул в комнату. – Твоей вины в этом нет. Это я вел себя слишком самонадеянно: буквально вынудил тебя дать согласие, даже не сделав должным образом предложения.

– Это не проблема.

– Я не герой, каким ты меня представляла. Причина многих моих поступков вовсе не смелость, а страх, животный страх.

– Ты про ампутацию? У тебя были на то все основания.

– Это еще не все. Я чуть с ума не сошел от страха, когда спустился в ту дыру за твоим отцом.

– Но ты все-таки это сделал. В этом и заключается настоящая храбрость: действовать, несмотря на страх. Мне тоже было страшно, как никогда в жизни.

– Я кое-что скрыл от тебя. – Он подошел к зеркалу, поправил галстук и вернулся к ней. – Мы с твоим отцом обсуждали новый проект. Вместо канала мы решили проложить железнодорожные пути от шахт до клиентов. Мистер Олдридж одобрил идею. Надо бы рассказать об этом сначала тебе, но я хотел, чтобы это стало свадебным подарком. Я представлял себе, с каким восхищением ты посмотришь на меня, когда ты узнаешь, что я придумал.

Железная дорога. Когда она лихорадочно искала выход из положения, то всегда это было связано с каналом. Мысль о железной дороге не приходила ей в голову.

Она прижала кулачок к груди.

– Но это действительно блестящая идея! Я упала бы в обморок от восторга, но не знаю, как это делается. Это всего один из многочисленных женских талантов, которым я не обладаю. Ты сказал, что найдешь решение, и нашел! Вот это сюрприз так сюрприз! Это потрясающий подарок.

Он подошел к ней и обнял за плечи, заставил посмотреть ему прямо в глаза, лишив возможности уклониться от прямого ответа.

– Не знаю, что тебя тревожит, и не стану допытываться. Главное – ты не хочешь выходить за меня. Я не буду настаивать.

– Я не могу, понимаешь? Не могу. Взгляни на меня.

– Ты выглядишь великолепно.

В белом платье, отливавшем перламутром, с кружевной отделкой, наподобие того соблазнительного неглиже, в котором она пришла к нему в их памятную ночь в гостинице, Мирабель была неотразима.

– Тебе нравится мое платье? А прическа?

– Неужели ты хочешь отменить бракосочетание из-за прически?

– Разве ты не видишь? Прическу делала горничная тетушки Клотильды. Волосы взбила слишком высоко надо лбом, а возле ушей они висят неопрятными прядями. Она возилась с прической целую вечность, вколола тысячу шпилек, а времени вытащить их и начать все сначала не было, хотя я знала, что прическа тебе не понравится, ты не сможешь сосредоточиться на обряде и окажешься в неудобном положении перед твоей семьей и друзьями.

Губы его дрогнули в улыбке.

– Это последний крик моды.

– В самом деле? – с надеждой спросила Мирабель.

– Пойми, мне все равно, какая у тебя прическа. Я не могу дождаться ночи, чтобы заключить тебя в объятия.

– Ожидание утомляет и раздражает, – согласилась она. – Едва ли можно удовлетвориться прогулкой по парку в открытом экипаже, выставив себя на всеобщее обозрение.

Она подошла к нему и запрокинула голову:

– Полагаю, мы имеем право поцеловаться.

– Чтобы набраться сил перед предстоящей церемонией.

Он наклонился к ней, и, как только его губы прикоснулись к ее губам, все стало на свои места. Она потянулась к нему и обвила его шею руками. Он обнял ее за талию. Куда девались ее неуверенность, ее сомнения? Она чувствовала себя желанной.

– Я люблю тебя, – прошептала Мирабель.

– Я люблю тебя, – повторил Алистер.

Позабыв обо всем на свете, они ласкали друг друга, пока не взмыли на вершину блаженства.

* * *

В гостиной Харгейт-хауса капитан Хьюз достал карманные часы и нахмурился. Миссис Энтуисл, стоявшая рядом с ним, ткнула его локтем в ребра и проговорила с неодобрением:

– Это не Королевский флот. Наши жизни не управляются часами.

Он убрал часы и ответил:

– Пара гражданских могли бы все же постараться не опаздывать на собственную свадьбу.

Он бы на свою приехал вовремя, если ему когда-нибудь удастся убедить эту даму отнестись к нему благосклонно. Но если учитывать тот темп, в котором развиваются события, на это уйдет несколько лет. Он надеялся, что его зубы и волосы не выпадут к тому времени.

– Они опаздывают всего на несколько минут, – сказала миссис Энтуисл. – Возникли некоторые трудности, но мистер Карсингтон обещал со всем разобраться.

Через минуту гул разговоров стих до шепота. Жених с шафером проследовал к своему месту у алтаря. Двери гостиной распахнулись и, опираясь на руку отца, в зал вошла сияющая невеста с раскрасневшимися щеками и растрепанными волосами.

Капитан Хьюз взглянул на жениха – знаменитого денди, который даже к завтраку спускался в щегольском шелковом халате, накинутым поверх жилета и свежевыглаженной рубашки с накрахмаленным шейным платком, завязанным столь искусным узлом, который довел бы до отчаяния самого опытного моряка.

Это был тот самый джентльмен, который отказался переночевать у Олдриджа и два часа скакал под ледяным дождем до Матлок-Бата, потому что у него не было с собой сменной одежды.

В данный момент волосы мистера Карсингтона, выглядели так, словно он пережил шторм в океане. Узел галстука, съехавший набок, был настолько простым, что и семилетний ребенок мог бы лучше с ним справиться одной рукой и с закрытыми глазами.

Капитан Хьюз улыбнулся. Он понятия не имел, в чем заключалась трудность, но догадывался, как жених с ней разобрался.

– Чему вы ухмыляетесь? – шепотом спросила его миссис Энтуисл.

– Я не ухмыляюсь, а улыбаюсь от радости за счастливую пару.

– Вы ухмыляетесь. И я догадываюсь, почему. Это нехорошо с вашей стороны.

– Вы были ее гувернанткой, – ответил он. –  Интересно, чему вы ее научили.

К его удовольствию, щеки вдовы порозовели, она сказала:

– Лайонел, вы неисправимы.

Лайонел. Ого! Может быть, не так уж много лет пройдет.

– Дети мои… – начал священник, и они замолчали, обратив на него взоры.

Лорду Харгейту показалось, что начала церемонии он ожидал целую вечность.

Об отказе невесты он услышал раньше, чем жених, но все же его светлость любезно поболтал с гостями, а затем расположился в гостиной. Время шло, и отцовский инстинкт все более настойчиво подталкивал его поспешить на помощь своему третьему сыну, но он заставил себя оставаться на месте.

Когда выяснилось, что Алистер справился с проблемой самостоятельно, лорд Харгейт не подвергал сомнению примененные средства убеждения. В конце концов, он был политиком.

И только после окончания церемонии отец вздохнул с облегчением.

Он взглянул на мистера Олдриджа, и тот заговорщически улыбнулся ему в ответ. Несмотря на всю свою рассеянность и занятость вопросами ботаники, старик умудрился понять, сколько проблем решил этот брак.

Граф повернулся к жене и пробормотал:

– Ты довольна, Луиза?

– Отличная работа, Нед, – похвалила она супруга.

– Да, моя дорогая. Еще один сын надежно связан узами брака, осталось еще двое…