Текст книги "Мисс Совершенство"
Автор книги: Лоретта Чейз
Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Подожди здесь!
Он осторожно двинулся вперед, напряженно глядя под ноги. Тучи полностью затянули небо, пошел холодный мелкий дождь.
– Я здесь, здесь, в шахте, – подал голос мистер Олдридж. – Умоляю, будьте осторожны!
Алистер опустился на четвереньки и пополз на голос. Заметив отверстие с неровными краями, которое было чуть темнее окружающей почвы, приблизился к нему, насколько смог, заглянул внутрь, но ничего не увидел.
– Мистер Олдридж? С вами все в порядке?
– Да-да, конечно.
– Мы принесем веревку и вытащим вас оттуда.
– Боюсь, что это будет не так-то просто.
Мирабель тоже подползла к отверстию.
– Папа, ты ранен?
– Думаю, нет, но трудно сказать наверняка. На мне лежит мертвый Калеб Финч.
Алистер почувствовал приступ тошноты, сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Нахлынули воспоминания: грязь, коченеющие тела, зловоние. Он приказал себе не думать об этом.
– Сейчас я спущусь к вам, сэр.
– Алистер, – услышал он испуганный голос Мирабель, лица которой не мог разглядеть в темноте, – если вы оба застрянете там, я не смогу вас вытащить.
– И тем не менее я должен спуститься. – Потом громко он спросил: – Мистер Олдридж, можете что-нибудь рассказать? Мне самому трудно разглядеть.
– Я заметил предательский прогиб и замедлил шаг, – сказал тот. – Финч схватил меня, и когда я попытался его предупредить, видимо, подумал, что я его обманываю. А это одна из старых вентиляционных шахт. На склоне холма их множество. От старости, под влиянием погодных условий и под тяжестью верхнего слоя она начала проседать. Мы, кажется, удерживаемся на куче мусора, который частично забил вход в шахту.
– Значит, вы не на дне? – уточнил Алистер.
– Нет, что вы. Мы не так уж далеко от входа. – Он добавил, что не знает, насколько глубока шахта. Судя по ее расположению, до дна, пожалуй, еще добрых двадцать футов. – Думаю, было бы неразумно пытаться пробиться сквозь мусор, чтобы достичь дна, – сказал Олдридж.
– Вы совершенно правы, – подтвердил Алистер.
Вентиляционная шахта ведет, должно быть, в заброшенный туннель, который наверняка забит мусором или затоплен. И если куча мусора не выдержит, оба они рухнут на дно и будут погребены заживо или утонут.
– Было бы лучше послать за помощью, – сказал мистер Олдридж. – Я могу подождать.
А что, если дождь перейдет в ливень? Нечто подобное Алистер уже испытал на себе несколько недель назад. Стенки шахты не выдержат, и мистер Олдридж погибнет.
Надо действовать немедленно, решил Алистер, и обратился к Мирабель:
– Нужна прочная веревка.
Привязав веревку к ближайшему дереву, Алистер опустил другой ее конец в отверстие.
Дождь усиливался, и веревка была скользкая.
Обмотав свободный конец вокруг пояса, он спустился вниз. Пугала мысль, что, если не удержится, он пробьет своим телом неустойчивую кучу мусора и рухнет на дно.
При каждом его движении вниз сыпались комья земли и камни, а спустившись ниже, он ощутил хорошо знакомый отвратительный запах: крови и экскрементов.
К горлу подступила тошнота. Нет, нельзя поддаваться панике, иначе женщина, которую он любит, лишится одновременно и отца, и будущего мужа, а возможно, и отца своего ребенка.
Мысль о ребенке придала сил, и он продолжил спуск. Глаза привыкли к темноте, и он разглядел наконец лицо мистера Олдриджа.
– Вы сможете дотянуться до моей руки?
– Сначала мне нужно как-то выбраться из-под него, – ответил старик.
– Попытаюсь вам помочь.
Алистер спустился чуть ниже и, нащупав неподатливую конечность, сообщил:
– Я добрался до него. В какую сторону сдвинуть?
– Влево.
– Тогда давайте вместе, на счет «три», только осторожно. Раз, два, три!
Он тянул, Олдридж толкал, и вместе они переместили труп влево, обрушив вниз пласт мусора.
– Надо поторопиться, – сказал Алистер, радуясь, что шум дождя заглушает удары сердца. – Держитесь за мою руку.
Олдридж ухватился за него.
– Сможете взобраться мне на плечи? – спросил Алистер, стараясь не замечать, как из-под его ног осыпается земля. – Нельзя медлить.
Даже для молодого человека это было бы непосильной задачей. Вход в шахту осыпался, в любую минуту все могло рухнуть. Олдридж хоть и был далеко не молод, но регулярные прогулки по скользким тропинкам в горах сделали его тело сильным и гибким, и ему удалось взобраться Алистеру на плечи.
Тот осторожно выпрямился.
– Сумеете дотянуться?
– Попробую.
В темноте вход в шахту казался темно-серым пятном. Алистер увидел голову Олдриджа в нескольких дюймах от поверхности, потом – лицо Мирабель. Она лежала на животе, протягивая руку.
– Сюда, папа!
С ее помощью Олдридж подтянулся и перевалился через край отверстия, а Алистер хотел было вытянуть труп, но как только наклонился к нему, тело неожиданно осело, и земля, размытая дождем, заскользила вниз. Алистер отпрянул и крепко уцепился за веревку, услышав, как загромыхали падавшие вниз камни.
– Алистер, – позвала Мирабель, – прошу тебя, поднимайся.
– Я не могу оставить его здесь.
Он снова потянулся за телом Финча, но оно внезапно еще опустилось, а следом сорвался очередной кусок с края отверстия.
Дождь усилился, капли колотили Алистера по голове, веревка намокла и врезалась в тело. Если он попытается взобраться вверх по веревке, та не выдержит тяжесть его тела, а если по стене – та обрушится вместе с ним.
Он взглянул вверх: лица Мирабель было почти не видно в темноте – и крикнул:
– Я люблю тебя!
Мирабель сразу все поняла. В ужасе она лихорадочно соображала, что можно сделать, когда услышала за спиной голос: кто-то разговаривал с ее отцом. Слов она не могла разобрать, да и не пыталась. Все ее внимание было сосредоточено на Алистере. Она должна как-то помочь ему, надо что-то придумать: должен же быть какой-то выход!
И тут она услышала голос отца:
– Все будет хорошо, дорогая. Мы пропустили веревку под стременной ремень. Лошадь вытащит его оттуда. Я буду управлять животным, а ты поможешь мистеру Карсингтону.
– Веревка мокрая, – сказал Алистер. – Я не смогу подтянуться на руках, а если попытаюсь опереться о стену даже пальцами ног, она, скорее всего, не выдержит.
– Не пытайтесь ничего делать, сэр, – послышался незнакомый голос. Кто-то лежал на животе рядом с Мирабель. – Доверьтесь нам, и мы вас вытащим.
Дело продвигалось медленно, но Алистера все же подняли наверх. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он ухватился за ее руки, и в следующую минуту его перетащили через край шахты.
Мирабель, облегченно вздохнув, бросилась его обнимать и в то же мгновение почувствовала, как земля уходит из-под ног. Он едва успел ее оттащить подальше, как все обвалилось.
Они молча наблюдали, как земля поглотила Калеба Финча.
Когда отца усадили на лошадь, незнакомец нарушил молчание, обращаясь к Алистеру:
– Простите меня, сэр.
– Джексон? Не узнал тебя.
– Да, сэр, это я. Искренне сожалею. Это я во всем виноват. Но, ей-богу, мне и в голову не приходило, что все обернется таким образом.
Глава 20
Алистер не собирался задерживаться в Олдридж-холле. Он не был удовлетворен признанием Джексона и хотел все обдумать. Если дело обстояло так, как он подозревал, то честь не позволяла ему воспользоваться гостеприимством мистера Олдриджа. Как бы то ни было, от Мирабель ему нужно находиться как можно дальше, чтобы легче разобраться в случившемся.
Однако мистер Олдридж проявил поразительное упрямство.
Когда они добрались до дома, Алистер, который намеревался ехать в Брамблхерст, напроситься в гости к капитану Хьюзу, попытался отмахнуться от благодарностей старика и вежливо отклонить приглашение, но тот запротестовал:
– Нет-нет, вам нельзя сейчас уезжать. Не могу же я разыскивать вас по всей округе. Сейчас вы здесь, а Бентон наверняка уже приказал приготовить горячую ванну. Он ни о чем, знаете ли, не забывает. Вы вымоетесь, отдохнете, а перед ужином мы разбудим вас. К тому времени кто-нибудь наверняка разыщет вашего слугу. Если его не найдут, то поужинаете в виде исключения в халате, без накрахмаленного галстука и прочих пустяков, которые так вас волнуют. Итак, до встречи за ужином. Тогда и поговорим.
Мирабель, слушая отца, аж онемела от изумления.
Мистер Олдридж в ответ на ее удивленный взгляд объяснил:
– Калеб Финч держал в руках нож, когда мы провалились. Чистая случайность, что при падении нож вонзился не в мое тело, а в его. За это время я успел о многом подумать. У меня нет на свете никого дороже тебя. Я искренне сожалею, что не был хорошим отцом. Теперь все изменится. Пережитое пошло мне на пользу. – С этими словами мистер Олдридж скрылся в доме.
В назначенный час Кру был на месте: разбудив хозяина, принялся приводить его в порядок и, одевая, заодно рассказывал обо всем, что произошло, пока тот спал.
Мистер Олдридж отказался выдвинуть обвинения против Джексона, которому было позволено немедленно отправиться в Лондон. Разумеется, он сразу же обо всем расскажет Гордмору.
Горди предатель?..
– Не поверю, что все это Джексон устроил по собственной инициативе, – пробормотал Алистер, застегивая брюки. – Он не осмелился бы похитить джентльмена без приказания своего хозяина. «Я здесь все улажу», – сказал Горди. Могу себе представить, что он нашептывал на ухо Джексону за моей спиной. Нельзя терять время. Завтра мы отправляемся в Лондон. Позаботься об этом, пожалуйста.
– Слушаюсь, сэр.
Наступило молчание, потом его прервал тихим покашливанием Кру.
Алистер вздохнул:
– В чем дело?
Кру передал ему галстук:
– Я хотел лишь заметить, сэр, что вы спали совершенно спокойно.
– Нет, – возразил Алистер, надевая галстук. – Мне снилась окружная железная дорога в Юстоне.
Он ясно помнил сон: паровой локомотив бегал и бегал по кругу, а Горди кричал ему, чтобы он сошел.
Много лет назад это происходило наяву, но все обошлось, однако некоторое время спустя локомотив сошел с рельсов. Средств на ремонт не хватило, хотя где-то в другом месте это чудо техники продолжает работать. Кажется, в Уэльсе уголь перевозят по железной дороге.
Прокладка железной дороги имела большое преимущество. Если местность неровная, то паровозы двигаются не быстрее лошадей, но если лошади не могут без конца скакать галопом, то паровой двигатель будет работать сколько угодно – знай заправляй его топливом. Но самым большим преимуществом были рельсы. Они делали путь гладким, как поверхность воды. Рельсы можно было проложить практически в любом месте. Не требовалось ни шлюзов, ни акведуков, ни больших водохранилищ.
Мозг Алистера был занят решением инженерных вопросов, поэтому торопливо завязав галстук, он приказал слуге:
– Упакуй вещи! Завтра рано утром мы уезжаем в Лондон.
Даже не взглянув лишний раз в зеркало, что было удивительно, Алистер вышел из комнаты.
Во время ужина мистер Олдридж по-прежнему пребывал в великолепном настроении. О своих недавних злоключениях он говорил почти висело, называл их приключениями и был очень доволен, когда Мирабель рассказала, как Алистер обнаружил и расшифровал слова, в спешке нацарапанные отцом на столе в каморке, где его держали.
После ужина, когда мужчины пришли в библиотеку, мистер Олдридж сразу же принял серьезный вид и, как только принесли чай и слуги удалились, сказал Алистеру:
– Вы не должны слишком строго судить вашего друга. Ему и без того было очень нелегко, а тут еще Мирабель написала ему, что у вас с головой не все в порядке.
Алистер был так удивлен, что даже не мог ничего сказать в ответ.
Мирабель попыталась что-то объяснить, но отец жестом остановил ее:
– Минуточку. Я подписал эти письма лорду Гордмору и Харгейтам, потому что, как и капитан Хьюз, был глубоко обеспокоен состоянием мистера Карсингтона. Капитан тоже заходил ко мне в тот день, чтобы выслушать мои соображения по этому поводу.
– Все очень просто, – произнес Алистер. – Я страдаю бессонницей.
– Ему снится Ватерлоо, папа, – объяснила Мирабель. – Судя по всему, у мистера Карсингтона была амнезия, и кошмары у него начались, когда к нему вернулась память.
– Хороший капитан делает все, чтобы команда корабля была довольна, – продолжил мистер Олдридж, пропустив мимо ушей слова дочери. – У людей появляется чувство локтя, они и работают, и сражаются лучше. Хороший капитан пристально наблюдает за настроением на судне вообще и за состоянием каждого члена команды в частности.
Мирабель, ничего не понимая, взглянула на Алистера, но и у него было озадаченное выражение лица. А мистер Олдридж все говорил.
– Они живут в замкнутом помещении, в тесноте, изолированные от внешнего мира на многие дни, недели, месяцы. Трудно не заметить, когда какой-нибудь офицер, например, впадет в уныние, замкнется в себе, станет пренебрегать опасностью в бою или каким-нибудь иным образом изменит свое поведение. Поэтому я сделал вывод, что капитан Хьюз скорее, чем кто-либо гражданский, заметит недуги, связанные с психикой, и попытается докопаться до их причины. Ему наверняка приходилось сталкиваться с такими случаями чаще, чем обычному сельскому врачу. Но я так и не смог четко изложить свои соображения капитану.
Алистер, потрясенный, подошел к окну. Когда приехал сюда впервые, он вот так же смотрел из окна малой гостиной, и тогда открывшийся вид оставил его абсолютно равнодушным, потому что все его внимание сосредоточилось на Мирабель – единственном ярком пятнышке на фоне однообразного пейзажа.
Он обернулся и заметил, что за ним наблюдают две пары голубых глаз.
– Я всегда считал денди легкомысленными, пустыми созданиями, не обремененными умом, – заявил мистер Олдридж. – Когда Мирабель сказала, что вы один из них, я встревожился. Интуиция ботаника подсказывала мне, что ваша одежда является своего рода защитным панцирем. – Он взглянул на дочь. – Как колючки у кактуса.
Панцирь? Что он пытался защитить? Что скрывал? Возможно, неуверенность. Опасение, что война навсегда повредила его мозг. И всегда при этом присутствовало смутное чувство стыда, хотя он не помнил подробностей битвы и того, что было потом.
Теперь он понял, что кровавое побоище потрясло его. Всякий раз, когда он падал, ему хотелось остаться на месте и оплакать погибших. Молодые мужчины, почти мальчики, умирали, причем некоторые в страшных мучениях. Он продолжал биться, стараясь ни о чем не думать, чтобы не впасть в отчаяние.
Он понял также, что пришел в ужас при виде инструментов хирурга – это он-то, который всегда считал, что страх мужчины испытывать не могут.
Голос мистера Олдриджа вернул его к реальности.
– Возможно, я понял, в чем состоит ваша проблема, потому что она была схожа с моей, – заметил мистер Олдридж. – После смерти жены, сам того не желая, я удалился от мира. Это было как болезнь. И я уже не мог избавиться от нее. И тут я подумал, что, может быть, ваш горький опыт при Ватерлоо оказывает на вас аналогичное воздействие. Я с головой ушел в ботанику, а вы… погрузились в тайны искусства одеваться.
– Силы небесные! – воскликнула Мирабель и, вскочив с дивана, окинула Алистера взглядом с головы до ног, будто впервые увидела. – Как я раньше не догадалась? Это поразительно! Дорогой мой, ты… – Она всплеснула руками, не находя слов. – Твой галстук!
Алистер удивленно заморгал: галстук был действительно завязан небрежно. Как Кру позволил ему выйти из комнаты в таком виде?
Он взглянул на мистера Олдриджа, и тот улыбнулся.
– Если все, что вы говорите, верно, то я на пути к выздоровлению, сэр.
– Рад это слышать, – сказал мистер Олдридж, – и видеть тоже. Поскольку у вас появились явные симптомы выздоровления, буду ждать вас для конфиденциальной беседы у себя в кабинете. Речь пойдет о моей дочери.
Лондон
Получив в субботу вечером еще одно письмо экспресс-почтой из Олдридж-холла, а вскоре после этого выслушав личный доклад убитого горем Джексона, лорд Гордмор узнал обо всем, что произошло за последние два дня.
Чтобы оценить причиненный ущерб и решить связанные с этим вопросы, он отправил Джексона в Нортумберленд, а сам остался ждать порицания или чего-нибудь похуже за позорное поведение.
Ждать пришлось долго.
Записка от Карсингтона прибыла спустя десять дней. В ней он просил его светлость назначить время и место встречи.
Леди Уоллентри как раз оказалась в гостях у брата, когда прибыла короткая записка, и, как всегда, бесцеремонно выхватила ее у него из рук, а потом воскликнула:
– Он что, вызывает тебя на дуэль? Ты не должен драться с ним, Даглас! Он не в своем уме. К тому же он всегда стрелял лучше тебя и гораздо лучше владел шпагой. Я не уверена, что его хромота даст тебе большое преимущество.
Лорд Гордмор бросил на нее удивленный взгляд.
– С каких это пор, Генриетта, ты стала экспертом в делах чести? То, что происходит между мной и Карсингтоном, тебя не касается и никогда не касалось. Вечно ты предрекаешь катастрофу без малейшего проблеска надежды. Кассандра по сравнению с тобой кажется веселой болтушкой.
– К ней никто не прислушивался, не так ли? – воскликнула Генриетта. – В этом заключалось проклятие ее дара. Это и мое проклятие. Ты высмеиваешь меня. Не желаешь слушать правду.
– Эта правда искажена до неузнаваемости, – сказал он. – Я слишком часто принимал всерьез твои истерики. А последний раз это было ошибкой, о которой я буду сожалеть до конца дней своих. Но если на сей раз твои предсказания сбудутся, этих дней осталось, к счастью, не так уж много.
Леди Уоллентри немедленно упала в обморок.
Лорд Гордмор позвал служанку, чтобы та помогла ей, а сам потребовал шляпу и трость и отправился на поиски человека, который в течение двадцати лет был его самым близким другом.
В этот же день, в понедельник после Пасхи, Алистер мерил шагами салон самой популярной и самой дорогой портнихи в Лондоне.
Наконец его невеста появилась из примерочной. Он закрыл глаза и промолвил с мученическим выражением лица:
– Бледно-лиловый. Ей-богу, у тебя настоящий дар, редкая способность отыскивать среди целой коллекции элегантнейших платьев, которые даже парижанок должны заставить рыдать от зависти, то самое единственное, которое делает серым цвет твоего лица.
– Алистер, – укоризненно произнесла леди Харгейт.
Он открыл глаза и взглянул на мать с видом человека, намеренного стойко перенести жизненные испытания. Они сидели с леди Шерфилд, красивой дамой, очень похожей на свою племянницу, и рассматривали модные журналы.
Ах как он сожалел о том, что их сопровождает не снисходительная миссис Энтуисл! Его матушка и леди Шерфилд ни на шаг от них не отходили. С тех пор как они в прошлый четверг прибыли в Лондон, он ни на минуту не оставался наедине с Мирабель.
– Если тебе наскучило это занятие, – продолжила его матушка, – хотя бы не показывай своего дурного настроения. В противном случае мисс Олдридж откажется выйти замуж за бестактного, саркастичного грубияна.
– Значит, мне не следует носить бледно-лиловый цвет? – спросила Мирабель.
– Нет, – ответил он. – Только теплые, насыщенные тона. А это холодный бледный цвет. Он тебе не идет. Такое впечатление, будто ты в полутрауре, тогда как тебе следует выглядеть безумно счастливой невестой.
– А мне нравятся холодные бледные тона! – заявила Мирабель. – Они действуют успокаивающе.
– Успокаивать тебя буду я, – возразил Алистер. – А одежда должна быть тебе к лицу.
– Сегодня утром ты меня не очень-то успокаиваешь, – возразила Мирабель.
Он взглянул на мать и тетушку с таким видом, словно готов был рвать на себе волосы.
– Да, делать покупки – занятие утомительное, – заметила Мирабель, – но ты сам настоял на том, чтобы я полностью сменила гардероб.
– И сам выразил желание участвовать в этих утомительных процедурах, – поддакнула его мать, не отрывая глаз от журнала.
– Но я не настаивал на том, чтобы она делала все это сразу, – возразил Алистер. – Я надеялся показать своей невесте Лондон: хотел прогуляться с ней по парку, чтобы нас видели вместе и не думали, будто мы что-то скрываем.
Тут обе леди оторвались от журнала.
– Уверен также, что все будут строить догадки по поводу того, почему мы нуждаемся в столь строгом надзоре. Ведь мы все-таки помолвлены. Объявление уже появилось в газете. Через два дня состоится наше бракосочетание. Нам непременно надо появиться вдвоем на публике. Вы согласны со мной, мисс Олдридж?
– Да, конечно. Отличная мысль. Мы не хотим давать повод для сплетен. Позвольте мне только снять с себя это ужасное платье, и я мигом буду готова.
«Мигом» освободиться не удалось.
Им пришлось отвезти сопровождавших их леди домой, мисс Олдридж нужно было переодеться, а Алистеру позаимствовать у младшего брата Руперта пароконный двухколесный экипаж. Время близилось к четырем, когда они оказались в Гайд-парке. Пройдет еще час, и парк заполнится толпами гуляющих. Их будут с любопытством разглядывать, останавливать, некоторые пожелают быть представленными невесте.
Алистер не сомневался, что мужчины, увидев Мирабель, будут умирать от зависти. Прогулочный костюм зеленого цвета, сшитый по последней моде, очень ей шел. Она радовалась обновкам и позволила горничной привести ее волосы в соответствие с ними.
– Ты великолепна, – сказал ей Алистер, когда они оказались в парке.
– Ты просто ослеплен любовью и, к великому моему облегчению, сам выбираешь для меня одежду. К тому же раньше я должна была одеваться просто и неприметно. Мне приходилось решать деловые вопросы с мужчинами, а поскольку они легко отвлекаются по пустяками, стали бы пялиться на меня. А теперь я с удовольствием ношу красивые наряды.
Это была чистая правда. Когда ей предложили три платья на выбор, она купила все три. То же самое можно было сказать о шляпках и туфлях. Покупать женское белье для мужчины считалось неприличным, но Алистер видел, с каким огромным количеством коробок вернулась Мирабель из поездки по магазинам со своей тетушкой.
– Вот уж не думал, что ты так же расточительна, как я. Если мне удастся преодолеть свою страсть к приобретению модных вещей, мы без труда сможем жить, не выходя за рамки нашего дохода.
Мирабель с удивлением посмотрела на него.
– Что-то не так? – спросил он.
– Дорогой, разве ты не прочел наш брачный контракт, прежде чем подписать его?
Они должны были пожениться в среду по специальному разрешению, что позволяло им обойтись без положенной огласки и сочетаться браком там, где они предпочтут. Об этом позаботился лорд Харгейт.
– Разумеется, прочел, но, быть может, чего-то не понял, – заявил Алистер. – Во-первых, он был написан мерзким почерком законника, который невозможно разобрать. Во-вторых, изложен ужасающе непонятным юридическим языком. Я действительно помню огромное количество нулей в некоторых числах и ошибку в подсчетах, к которой я привлек внимание отца. Он от души посмеялся надо мной, а я сделал вид, будто смирился с судьбой, и поставил свою подпись там, где мне указали.
– Мое приданое составляет двести тысяч фунтов, – напомнила Мирабель. – Кроме того…
– Прошу прощения, я не ослышался? Ты сказала «двести тысяч»?
– Совершенно верно.
Это был еще один удар – как битой по голове.
– Дорогой, с тобой все в порядке? – встревоженно спросила она, коснувшись его щеки затянутой в перчатку рукой.
Алистер остановил лошадей и, прижавшись губами к ее ладони, пробормотал:
– Не обращай внимания. Я на мгновение потерял сознание, вот и все. Две. Сотни. Тысяч. Неудивительно, что мой отец расхохотался.
– А ты этого не знал?
– Я подумал, что по ошибке приписали лишние нули, – признался Алистер. – Я полагал, что это двадцать тысяч или около того. Приданое дочери герцога Суззрленда, одного из самых богатых людей Англии, составляло двадцать тысяч фунтов. Но я не стал уточнять, потому что говорить о деньгах вульгарно.
– Мама унаследовала состояние семейного банкирского дома, – объяснила Мирабель. – У отца тоже было весьма значительное состояние.
Алистер старался не показывать, насколько удивлен, и заинтересованно огляделся вокруг: на деревьях появились первые листочки, щебетали птицы, по дорожкам проезжали всадники. Вскоре парк заполнился представителями избранного светского общества, выехавшими на прогулку верхом на дорогих конях или в элегантных экипажах, одетыми по последней моде и обменивавшимися последними сплетнями.
– Ты расстроен, – сказала Мирабель.
– Неудивительно, что отец был так ласков со мной. После того как я подписал бумаги, даже потрепал меня по плечу.
– Ну что ж, твое содержание и впрямь обходится недешево. Вот он и обрадовался, что ты нашел богатую невесту.
Нет ничего необычного в том, что средний сын женится на деньгах.
Алистер внимательно посмотрел на женщину, которая скоро станет его женой: волосы словно восход солнца, глаза как сумерки, голос как ночь. Ему повезло как никому: красавица да еще и умница, сообразительная, искренняя и добросердечная. А как она доверчиво и безоговорочно отдает ему себя!
Он улыбнулся, и она удивленно спросила:
– Я сказала что-то забавное?
– Я представил тебя обнаженной, – шепнул Алистер, наклоняясь к ней.
– Тысяча извинений, что мешаю, Карс, – раздался знакомый голос. – Сожалею, но ждать больше не в силах.
Мирабель вздрогнула от неожиданности в отличие от Алистера, который словно застыл, а потом медленно отстранился от нее.
– Гордмор? – произнес он холодно.
– Мисс Олдридж, – поклонился тот, сняв шляпу.
Она вежливо кивнула.
– Умоляю извинить меня за бестактность, – произнес лорд Гордмор.
Атмосфера накалялась.
Мирабель огляделась: парк почти опустел. Если несколько минут назад она радовалась возможности побыть с Алистером наедине, то сейчас пожалела об этом.
– Твоя наглость переходит всякие границы, – процедил Алистер. – Даже если у тебя не осталось ни капли стыда, мог бы подумать о том, насколько неприятно твое присутствие мисс Олдридж.
– Я об этом подумал, Карс, потому и пришел. Я мог бы вышибить себе мозги или перерезать горло, но у меня никогда не было склонности к театральным эффектам. К тому же сомневаюсь, что смог бы проделать это с должной элегантностью, и испортил бы все дело.
– Вышибить себе мозги? – переспросил Алистер. – О чем ты говоришь?
– Я и сам толком не знаю, – ответил Гордмор. – Но мне невыносимо обсуждать это через посторонних людей. Если мы должны драться, то давай обойдемся без…
– Драться? – Мирабель повернулась к Алистеру. – Только не говори мне, что ты вызвал его на дуэль.
– Разумеется, нет, – успокоил ее тот. – Он никудышный стрелок и непременно убил бы какого-нибудь ни в чем не повинного зеваку.
– Никудышный? – возмутился Гордмор. – Да я…
– А шпагой владеет еще хуже, – перебил его Алистер.
– Просто время от времени я позволял тебе одержать верх, – заявил Гордмор. – Из жалости.
Глаза Алистера сузились, и он прорычал:
– Из жалости? Хочешь сказать, из-за моего увечья?
– Ты был увечным задолго до того, как тебя поцарапало при Ватерлоо. Я постоянно вызволял тебя из какой-нибудь беды.
Гордмор повернулся к Мирабель.
– Трудно сосчитать, сколько раз мне приходилось выручать этого болвана из всяких неприятностей. Та маленькая блондинка – как ее звали? Мы тогда учились в Итоне. Дочь сторожа…
– Клара, – подсказала Мирабель, вспомнив письмо тетушки.
– Клара! – Гордмор ткнул пальцем в Алистера. – Все шло как по маслу, пока один из безмозглых любовников этой Клары не сломал ему нос. Потом была Венера.
– От нее ты меня не спасал! – заявил Алистер.
– Я тебя предупреждал, и не раз. – Гордмор опять повернулся к Мирабель. – С женщинами он теряет способность мыслить здраво.
– Горди, не забывай, что разговариваешь с моей будущей женой! – возмутился Алистер.
– Я не имел в виду мисс Олдридж, – возразил лорд Гордмор. – Но ты так меня расстроил, что в голове все перепуталось. Насколько я помню, цель моего визита – извиниться.
– Ну так извиняйся! – бросил Алистер.
– Мисс Олдридж, я был слишком самонадеян, о чем искренне сожалею. Никогда не прощу себе, что подверг вашего отца опасности, хотя и без злого умысла. Я хотел лишь, чтобы вы покинули Лондон, пока в парламенте рассматривается законопроект о строительстве канала. Я приношу вам свои извинения и прошу не считать меня своим врагом.
– Спасибо за откровенность, – сказала Мирабель. – Извинения приняты.
Гордмор взглянул на Алистера.
– Если мисс Олдридж удовлетворена, мне остается лишь согласиться с ней, – сухо произнес Алистер. – Готов пригласить тебя на бракосочетание, но только в качестве гостя.
– Это весьма благородно с твоей стороны.
– Благородство тут ни при чем, – возразил Алистер. – Уж лучше ты, чем один из моих братьев, а то умрем от тоски.
На следующее утро Алистер явился в гардеробную лорда Гордмора.
Его светлость как раз завязывал галстук.
– Пытаюсь придумать, как бы это сделать побыстрее, – сказал он, не отводя глаз от зеркала. – Каждый раз для меня это проблема и занимает уйму времени. Интересно, что привело тебя ко мне в столь ранний час.
– Хочу поговорить о железной дороге, – ответил Алистер.
Гордмор выпустил из рук галстук и, взглянув на него, эхом отозвался:
– О железной дороге.
Алистер изложил ему свои соображения, которые обсудил с мистером Олдриджем, когда просил руки его дочери.
Вместо канала они построят железную дорогу, которая соединит шахты с обжигальщиками извести и другими пользователями с севера. Чтобы тянуть вагонетки по крутым склонам, можно установить стационарные паровые двигатели. Тогда отпадет необходимость ограничивать прокладку путей плоской поверхностью земли и не потребуются ни шлюзы, ни акведуки. Вода понадобится только для работы паровых двигателей. Это обойдется им дешевле, чем строительство канала, займет меньше времени и позволит обеспечить более скорую доставку угля из скалистой части Лонгледж-Хилла к ближайшим покупателям. И не придется нарушать ландшафт.
– Прекрасная идея! – воскликнул Гордмор. – Почему нам это сразу не пришло в голову?
– Потому что Финч, твой преданный управляющий, предложил канал, и эта мысль застряла у нас в голове.
– Насколько я понимаю, Олдриджи одобряют этот план? – помолчав, спросил Гордмор.
– Мирабель ничего не знает. Это будет сюрприз, своего рода свадебный подарок. Я не хотел говорить ей об этом, пока не заручусь твоей поддержкой.
– Разумеется, я буду в этом участвовать. Слава богу, мисс Олдридж поступила мудро, не обратив внимания на мои слова.
Гордмор сорвал галстук, отбросил в сторону, взял другой из стопки аккуратно сложенных, но потом положил и повернулся к Алистеру.
– Карс, я должен молить тебя о прощении.
– Того, что было вчера в Гайд-парке, достаточно.
– Нет, то касалось лишь мисс Олдридж, но все неприятности начались потому, что я не верил в тебя. Моя сестра без конца твердила, что ты сильно изменился после Ватерлоо, и почти убедила, что у тебя проблемы с головой, что исчезла вся твоя страсть и энергия.
– Возможно, она была недалека от истины.
Гордмор покачал головой:
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?